CC BY
16
ИСТОРИЯ
HISTORY
УДК 94(47):323:[356.15(=512.37)-026.12"1755" doi:10.21685/2072-3024-2021-3-1
Привлечение калмыцких военных формирований к подавлению башкирского восстания в 1755 г.
С. В. Джунджузов
Оренбургский государственный педагогический университет, Оренбург, Россия [email protected]
Аннотация. Актуальность и цели. Вплоть до настоящего времени башкирское восстание 1755-1756 гг. продолжает рассматриваться в русле колониального подхода «угнетения - сопротивления». В итоге вне рамок исследовательского поля остаются военные силы, направленные царским правительством в башкирские волости для наведения порядка. В их состав входила тысяча калмыков, призванных из Калмыцкого ханства, и пятьсот крещеных калмыков из Ставропольского калмыцкого войска. Материалы и методы. Источниками для проведения исследования послужили архивные документы из фонда Оренбургской губернской канцелярии Государственного архива Оренбургской области. Полнота представленных в них сведений позволяет выделить привлечение калмыцких военных контингентов к подавлению башкирского восстания в качестве проблемы, требующей отдельного исследования. Результаты. В процессе исследования были изучены распоряжения оренбургского губернатора И. И. Неплюева о мобилизации калмыцких команд, денежные выплаты и продовольственное снабжение их рядового и командного состава. Особое внимание уделено местам дислокации и использованию отрядов ставропольских крещеных калмыков по патрулированию и охране Верхнеяицкой пограничной линии. Выводы. Башкирское восстание 1755-1756 гг. представляет собой самое известное и значительное народное волнение периода царствования Елизаветы Петровны. Его размах, смелость повстанцев и их стремление привлечь в свои ряды представителей соседних тюркских народов вынуждало оренбургскую военную администрацию стягивать в Башкирию избыточные воинские контингенты. Невостребованной оказалась вызванная из Калмыцкого ханства тысячная команда. В отличие от нее пятисотенный полк ставропольских крещеных калмыков был задействован для усиления охраны пограничной линии, в местах возможных контактов башкир и казахов. Привлечение ставропольских калмыков к полицейско-охранительной службе позволило проверить их военный потенциал в походно-полевых условиях. Через год полк, укомплектованный теми же ставропольскими калмыками, будет направлен в Прибалтику и примет участие в Русско-прусской войне.
Ключевые слова: башкирское восстание, губернатор, калмыки, калмыцкое войско, повстанцы, пограничная линия
Для цитирования: Джунджузов С. В. Привлечение калмыцких военных формирований к подавлению башкирского восстания в 1755 г. // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. 2021. № 3. С. 3-12. doi:10.21685/ 2072-3024-2021-3-1
© Джунджузов С. В., 2021. Контент доступен по лицензии Creative Commons Attribution 4.0 License / This work is licensed under a Creative Commons Attribution 4.0 License.
Involvement of the Kalmyk military formations in the suppression of the Bashkir uprising in 1755
S.V. Dzhundzhuzov
Orenburg State Pedagogical University, Orenburg, Russia [email protected]
Abstract. Background. Up to the present time, the Bashkir uprising of 1755-1756 continues to be considered in line with the colonial approach of "oppression - resistance". As a result, the military forces sent by the tsarist government to the Bashkir volosts to restore order remain outside the framework of the research field. They consisted of one thousand Kalmyks conscripted from the Kalmyk Khanate, and five hundred baptized Kalmyks from the Stavropol Kalmyk Army. Materials and methods. The sources for the study were archival documents from the fund of the Orenburg Provincial Chancellery of the State Archive of Orenburg region. The completeness of the information presented in them allows us to single out the involvement of the Kalmyk military contingents in the suppression of the Bashkir uprising as a problem that requires a separate study. Results. In the course of the study, the orders of Orenburg governor I.I. Neplyuev on mobilization of the Kalmyk teams, cash payments and food supplies to their rank and file and command staff were studied. Special attention is paid to the places of deployment and the utilization of detachments of Stavropol baptized Kalmyks to patrol and protect the Verkhneyaitskaya border line. Conclusions. The Bashkir uprising of 1755-1756 is the most famous and significant civil commotion of the period of Elizabeth's reign. Its scale, the courage of the rebels and their desire to attract representatives of neighboring Turkic peoples to their ranks, forced the Orenburg military administration to pull in excess military contingents to Bashkiria. The team of one thousand people called up from the Kalmyk Khanate turned out to be unclaimed. In contrast, the five-hundred-men regiment of Stavropol baptized Kalmyks was used to strengthen the protection of the border line in places of possible contacts between Bashkirs and Kazakhs. The involvement of the Stavropol Kalmyks in the police and security service made it possible to test their military potential in field conditions. A year later, the regiment, staffed by the same Stavropol Kalmyks, was sent to the Baltic States and took part in the Russian-Prussian War.
Keywords: Bashkir uprising, governor, Kalmyks, Kalmyk army, rebels, border line
For citation: Dzhundzhuzov S.V. Involvement of the Kalmyk military formations in the suppression of the Bashkir uprising in 1755. Izvestiya vysshikh uchebnykh zavedeniy. Povolzhskiy region. Gumanitarnye nauki = University proceedings. Volga region. Humanities. 2021;3:3-12. (In Russ.). doi:10.21685/2072-3024-2021-3-1
Территориальная экспансия Российской империи и последующее лишение местных этнических элит властных полномочий в сочетании с ростом налоговой нагрузки и обременительных повинностей для всего населения служили питательной средой для антиправительственных выступлений. На Южном Урале очагом этнического сопротивления насаждению имперских порядков вплоть до последней четверти XVIII в. была Башкирия, находившаяся под управлением оренбургских губернаторов. Повышенный интерес к башкирскому восстанию 1755-1756 гг., как, впрочем, и к другим башкирским восстаниям, пришелся на советский период отечественной историографии. Советские историки оценивали это восстание как характерное антиколониальное, освободительное движение, направленное не только против гнета метрополии, но отчасти и против собственных феодалов [1, с. 20; 2, с. 220].
Последнее замечание подчеркивало классовый характер освободительной борьбы башкирского народа. В то же время атеистическая доминанта марксистско-ленинской идеологии побуждала исследователей подчеркивать реакционность духовного лидера восстания Батырши, призывавшего башкир и другие народы, исповедовавшие ислам, к священной войне с христианами [3, с. 54-65]. В современной российской историографии башкирское восстание 1755-1756 гг., как и прежде, рассматривается в контексте сопротивления башкирского народа колониальной политике Российской империи [4, с. 188-197]. Только теперь вместо фактора классовой антифеодальной борьбы внимание исследователей акцентируется на прогрессивном влиянии религиозной, мусульманской пропаганды как идеологической основы призыва к военному выступлению [5, с. 71-73; 6, с. 38-42].
Отдавая должное научным достижениям в изучении причин, хода и итогов восстания, а также вовлеченности в него соседних с башкирами народов, прежде всего казахов, нельзя не отметить определенную узость историографического подхода к этому важному историческому событию. Вплоть до настоящего времени оно продолжает рассматриваться в русле колониального подхода «угнетения - сопротивления». В итоге вне рамок исследовательского поля остаются военные силы, направленные царским правительством в башкирские волости для наведения порядка. В их составе были регулярные полки Русской армии, а также иррегулярные формирования донских, оренбургских, самарских и яицких казаков, ставропольских крещеных калмыков и калмыков, командированных наместником Калмыцкого ханства.
Отчасти вопрос привлечения ставропольских крещеных калмыков к подавлению башкирского восстания 1755-1756 гг. затрагивался автором статьи в монографии, посвященной истории крещеных калмыков Волжско-уральско-го региона [7, с. 153-155], и в статье, повествующей об охранной службе калмыков Ставропольского войска [8, с. 177-179]. Обе публикации относятся к 2014 г. Новые документы, выявленные в фонде Оренбургской губернской канцелярии Государственного архива Оренбургской области, позволяют выделить этот аспект военной истории калмыков в качестве проблемы, требующей отдельного исследования.
Непосредственной причиной к восстанию башкирского населения послужил сенатский Указ от 16 марта 1754 г., который предусматривал замену ясака покупкой соли из казны. В результате налоговое бремя для жителей башкирских волостей увеличилось в 5-6 раз. Отмену ясака башкиры восприняли как основание к ликвидации их вотчинных прав на землю. Отправными событиями восстания стало убийство 15 мая 1755 г. начальника горно-изыскательной партии Брагина и разорение Сапсальского яма (почтового стана). Слух об этих происшествиях быстро распространился по всему Исецкому тракту Бурзянской волости, ставшей эпицентром восстания [9, с. 21].
Участники погрома переправились через Яик в надежде найти убежище в казахских кочевьях и своим уходом отвести угрозу возмездия от местных жителей. Однако уже через три дня, 18 мая, к разграбленному стану оренбургским губернатором И. И. Неплюевым была направлена воинская команда под начальством подполковника Исакова, а вслед за ней и другие команды в составе регулярных и нерегулярных войск. Общее руководство всеми войсками было поручено оренбургскому коменданту бригадиру П. С. Бахметьеву [1, с. 72]. Посредством репрессий и высылки в Оренбург наиболее активных
«бунтовщиков» Бахметьеву несколько месяцев удавалось поддерживать на мятежной территории относительный порядок. С новой силой башкирское восстание разгорелось во второй половине лета 1755 г. в связи с закладкой на реке Зелаир крепости, призванной стать опорным пунктом имперских властей в юго-восточной части Башкирии [10, с. 25]. 8-9 августа нападению повстанцев подверглись Преображенский и Воздвиженский заводы, снова был разграблен Сапсальский ям. 11 августа ими была окружена Зелаирская крепость, а 18 августа в 30 километрах от крепостных стен восставшие разбили драгунскую роту и отряд, состоявший из 50 казаков [10, с. 25]. Эти и предшествовавшие им события, свидетельствовавшие о разрастании и усилении восстания, вынуждали И. И. Неплюева стягивать в Башкирские волости значительные воинские контингенты. 1 июня 1755 г. коменданту Ставропольской крепости был направлен ордер о командировании в Башкирию пятисотенной команды ставропольских крещеных калмыков. Основанием послужил рапорт Исецкой провинциальной канцелярии с указанием, что от башкир в Бурзян-ской волости «оказалось злодейство и противность» [11, л. 186].
Крещеные калмыки начали селиться в Среднем Поволжье в 1737 г. По указу императрицы Анны Иоанновны для их правительницы, княгини Анны Тайшиной, в урочище Кунья Воложка была построена крепость Став-рополь-на-Волге. После присоединения калмыцкого поселения к Оренбургской губернии и проведенных по инициативе И. И. Неплюева административных преобразований из крещеных калмыков было учреждено особое Ставропольское калмыцкое войско. Долгом и повинностью ставропольских калмыков стала военная служба. Ее условия и порядок отправления определялись Сенатским указом от 16 апреля 1745 г. «О правилах содержания и управления Ставропольской крепости и поселенных при оной калмыков» [12, с. 72-73]. На охрану пограничных линий войсковая администрация ежегодно снаряжала до 300 служилых калмыков.
9 марта 1754 г., за год до башкирского восстания, из Военной коллегии был получен указ о направлении в Лифляндию 500 ставропольских калмыков. Им предстояло стать первым военным контингентом Ставропольского калмыцкого войска, используемого за пределами Оренбургской губернии. К Западной границе Российской империи для участия в войне с Пруссией Ставропольский калмыцкий полк выступил в 1757 г., а двумя годами ранее этот калмыцкий полк, тогда еще по-прежнему именовавшийся калмыцкой командой, командировался в Башкирию. Упомянутый указ Военной коллегии содержал требования к организации, снаряжению, денежному довольствию мобилизованных для дальнего похода калмыков.
Все отобранные калмыки должны были быть «конными, вооруженными и во всем исправными». 120 из них, не имевшим огнестрельного оружия, дозволялось отправиться с копьями. К месту службы калмыков предписывалось сопровождать обер- или унтер-офицеру, командированному из Оренбургского гарнизона. На время командировки ему выдавались рационные деньги и предоставлялись казенные лошади. По инициативе И. И. Неплюева войсковым офицерам помимо оклада были установлены дополнительные выплаты, которые предписывалось выплачивать их семьям: войсковому старшине - 10 руб., ротмистру - 5 руб., хорунжим - 2 руб., есаулам - по 1 руб. в месяц. О денежных выплатах рядовым калмыкам в указе не упоминалось и лишь предписывалось «провиант против солдатских дать» [13, л. 11 об.].
30 марта 1754 г. Военная коллегия распорядилась: «Наряженным в Лифляндский корпус волжским и ставропольским калмыкам до усмотрения надобности остаться при своих местах без дальнего движения» [13, л. 12].
Решение задействовать пятисотенную команду ставропольских калмыков было принято И. И. Неплюевым вслед за известием о мятежном выступлении башкир в Бурзянской волости. Калмыки, согласно его донесению в Коллегию иностранных дел, представлялись как «люди легкие и надежные, при настоящих обстоятельствах весьма нужны[е]». К тому же имелся положительный опыт использования военных формирований крещеных и некрещеных калмыков при подавлении предыдущего башкирского восстания 1739 г. [14, л. 102-102 об.].
Из Ставрополя калмыки, сопровождаемые поручиком Молошниковым, выступили 8 июня, через неделю после получения ордера от оренбургского губернатора. Командовал ставропольскими крещеными калмыками войсковой судья Павел Торгоутский. Команда делилась на пять сотен, руководящий состав которых включал по одному ротмистру, хорунжему и есаулу. В их подчинении состояли 488 рядовых калмыков. К ставропольской калмыцкой команде также были причислены 6 самарских и 6 алексеевских казаков. В Башкирии к ним присоединились еще 12 казаков во главе с урядником. С учетом казаков численность отряда достигла 516 человек [11, л. 242 об.].
За год, прошедший после предыдущей мобилизации, в Калмыцком войске заметно пополнился арсенал огнестрельного оружия. Отправленным в поход 350 калмыкам были выданы казенные ружья и еще 75 калмыков явились на сбор с собственным огнестрельным оружием. На каждое ружье разрешалось выдавать по полфунта пороха и свинца, при этом командиры должны были наблюдать, чтобы боеприпасы калмыки не тратили для личных надобностей [11, л. 243].
Уже после выступления из Ставрополя, возможно по прибытии в Уфу, калмыцкая команда была разделена на два отряда. Один в составе 300 человек под управлением самого судьи П. Торгоутского был направлен к Кизиль-ской крепости, располагавшейся в 428 верстах от Оренбурга на Верхнеяиц-кой линии, на дистанции между Орском и Троицком. Второй отряд численностью 200 человек под предводительством поручика Андрея Луцкого на основании рапорта командира Орской дистанции, полковника Радена (в источнике - Родена - С. Д.), 22 июня выдвинулся к крепости Ильинской. Ставропольские калмыки должны были сменить несших караульную службу в окрестностях этой крепости оренбургских казаков. Однако уже в следующем распоряжении, от 30 июня, А. Луцкому было приказано вести вверенный ему отряд к Орской крепости [14, л. 271, 287].
В дальнейшем оба отряда неоднократно перемещались по Верхнеяиц-кой линии. Поставленная перед ними задача заключалась в пресечении контактов башкир с сочувствовавшими им казахскими родами и недопущении перехода границы мятежными башкирами. В июне вблизи Уртазымской (Урдасымской) крепости были задержаны два казаха, подъезжавшие к Яику для поиска подходящих переправ. Из их показаний следовало, что в четырех казахских родовых кочевьях нашли приют до семидесяти башкирских семей. На этом основании оренбургский губернатор приказал полковнику Радену не допускать казахов, чьи роды заподозрены в укрывательстве беглых башкир,
к кочевке вблизи Яика. «А буде где усиливаться станут к переходу на сию сторону Яика, или перейдут, то поступать как с злодеями» [14, л. 288 об.].
И. И. Неплюев предупреждал начальника Орской дистанции о недопустимости патрулирования «опасных к перелазам мест» небольшими партиями калмыков. В вину полковнику Радену начальник Оренбургского края ставил разгром отходившими за Яик башкирами сторожевой команды капитана Г. Лядомского. В случившемся 21 мая 1755 г. столкновении были убиты сам Г. Лядомской, 2 урядника и 7 рядовых. Прапорщик и 29 солдат из этого отряда получили ранения [1, с. 72]. В случае ненадлежащего исполнения приказов губернатор Неплюев грозил Радену отстранением от должности и приданием военному суду.
В документах, относящихся к башкирскому восстанию 1755 г., отсутствуют сведения о столкновении ставропольских калмыков с мятежными башкирами. Нет их и в представлении о награждениях за отличия по службе войскового судьи П. Торгоутского. Напротив, войсковой судья сам счел нужным обратить внимание губернатора, что его отряд не привлекается к карательным операциям. Через бригадира Бахметьева И. И. Неплюев объяснил П. Торгоутскому, что калмыки внушают мятежникам страх уже самим фактом своего присутствия. И чтобы они сохраняли интерес к службе и поддерживали должную дисциплину, губернатор напоминал: «Им все равно, хотя праздно стоят, но в службу вменяется и награждение получат, как то в ордере полковнику Родену усмотрено» [11, л. 338].
Кроме задач, связанных непосредственно с несением службы, губернатор И. И. Неплюев вынужден был регулировать выдвигаемые ставропольскими калмыками требования о дополнительных выплатах и разбираться в конфликте, случившемся между поручиком А. Луцким и командным составом вверенного ему калмыцкого отряда.
Жалобы на недостаточное довольствие поступали как от войскового судьи П. Торгоутского, так и от ротмистров из отряда Луцкого. В донесении из Уфы П. Торгоутский просил И. И. Неплюева половину положенного его команде довольствия выдать провиантом - сухарями и крупами, а вторую половину - деньгами: «ибо им при посылке из Ставрополя выдано всего только на полмесяца» [11, л. 242-243]. 11 июля полковник Раден обратился к губернатору И. И. Неплюеву за резолюцией по поводу поступившего от калмыцких ротмистров Ивана Анчукова и Ивана Амура прошения о выплате жалованья. Они пытались убедить И. И. Неплюева, что не имеют денег на покупку продовольствия. Губернатор не поддался давлению. Он напомнил войсковым старшинам, что годовое жалованье и в походе, и дома они получают всегда одинаковое. Рядовым калмыкам во время нахождения в походе полагалось выдавать ежемесячно по 50 коп. и кормовое довольствие. Перед командировкой Ставропольская войсковая канцелярия произвела им авансовую выплату: старшинам выдали месячное жалованье, а родовым заплатили за два месяца по 1 руб. И. И. Неплюев разрешил снабжать калмыков продовольствием за счет конфискованного башкирского скота. Так, в Верхнеяиц-кой крепости им выдали «на прокорм» быков из расчета по одному быку каждому старшине и десять быков на всех остальных рядовых калмыков [11, л. 331 об. - 332].
В резолюции И. И. Неплюева, представленной в связи с взаимными претензиями поручика А. Луцкого и ставропольских калмыков, не описываются обстоятельства случившегося между ними конфликта. Луцкой обвинял есаулов Ивана Эбегуна и Ивана Чадыра, а также некоторых рядовых калмыков в неподчинении его приказам, нарушении порядка. В свою очередь оба есаула и рядовые Леонтий Цахи и Иван Таруса представили жалобу о понесенном ими безвинном наказании. Напряженная оперативная обстановка в Башкирии и в степном пограничье не оставляли времени на тщательное расследование. Губернатор счел заслуженным наказание калмыков за неподчинение приказам и нарушение дисциплины. Однако и в действиях Луцкого усмотрел превышения должностных полномочий. Поручик не должен был самолично чинить наказание. Об обнаруженных нарушениях он обязан был известить ответственного за калмыков войскового ротмистра Анчукова и уже с ним принимать решение о наказании нарушителей порядка. За превышение полномочий поручик Луцкой был отстранен от командования калмыцким отрядом и отозван в Оренбург [11, л. 330-331].
Расширение зоны восстания и участившиеся в августе опустошительные набеги мятежников на заводы и почтовые станы вынуждали И. И. Не-плюева обращаться к правительству за содействием к командированию в его распоряжение дополнительных воинских контингентов. Военная коллегия распорядилась отправить в Оренбургский край четыре драгунских и один пехотный полк. Из нерегулярных войск в Башкирии в то время находились 3000 донских, 1000 оренбургских, 1000 яицких казаков и 500 ставропольских крещеных калмыков [12, с. 106].
Особо оговаривалось привлечение воинского контингента из Калмыцкого ханства, в терминологии того времени - волжских калмыков. 12 августа из Коллегии иностранных дел в Оренбург была прислана грамота, адресуемая наместнику Калмыцкого ханства Дондук Даши, и указ состоявшему при ханской ставке полковнику Н. Спицыну с повелением нарядить и отправить против башкир «калмыцкого войска толикое число». И. И. Неплюеву предоставлялось право самому определять численность калмыцкой команды. Если же он сочтет, что надобность в вызове волжских калмыков отпала, то предназначенные для наместника и полковника Спицына правительственные документы предписывалось выслать обратно в Коллегию. Через месяц, 9 сентября, Коллегия иностранных дел поставила И. И. Неплюеву еще одно условие: калмыки могут быть употреблены только для действительных поисков в теплое время, а зимой их удерживать и по форпостам располагать невозможно [14, л. 162 об. - 163].
Губернатор И. И. Неплюев не замедлил воспользоваться предоставленным ему правом. К Дондук Даши и полковнику Н. Спицыну был отправлен отстраненный от командования ставропольскими калмыками поручик А. Луцкой. Численность калмыцкой команды И. И. Неплюев определил в тысячу человек. Дондук Даши исполнил повеление российского правительства. Командиром калмыцкой команды наместник назначил своего племянника, торгоутского владельца Баахана Лаунга. Жалованье командному и рядовому составу этой команды было определено по аналогии со ставропольскими калмыками.
Мобилизованные волжские калмыки партиями от двух десятков до нескольких сотен вливались в тысячную команду в течение всего октября. Согласно росписи, представленной А. Луцким, с 1 по 6 октября в Рын-песках в команду вступили 320 человек, 6 октября на реке Узень - 100 человек, 10 октября, без указания места, - 120 человек, 16-18 октября под Яицким городком, на реке Малый Чаган - 220 человек, 26 октября на реке Заживной -23 человека. Всего - 783. Из них десять сотников и исполняющий врачебные обязанности буддийский священнослужитель эмчи-гелюн. 30 октября последовало сообщение, что к Яицкому городку подходят еще 120 калмыков [11, л. 492].
За два месяца, потребовавшихся на мобилизацию и переход калмыцкой команды к Оренбургу, правительственным войскам удалось сломить сопротивление мятежных башкир. 20 октября, еще до вступления значительной части калмыков в пределы Оренбургской губернии, И. И. Неплюев принял решение отправить их обратно в Калмыцкое ханство. А Луцкому губернатор велел остановиться на том месте, где получит присланный с нарочным ордер. В итоге калмыцкая команда расположилась лагерем в четырех верстах от крепости Нижнеозерной. Отсюда после состоявшегося в Оренбурге свидания Баахана Лаунга с губернатором Неплюевым и получения причитавшегося им жалованья калмыки отправились в обратный путь. До Яицкого городка их сопровождал все тот же поручик А. Луцкой [11, л. 493-495]. Ввиду приведенных фактов, подтвержденных архивными документами, следует считать безосновательным утверждение, представленное в «Материалах по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска», что при переправе через Яик донскими казаками и калмыками было убито до 1000 башкир [12, с. 106].
Не менее 400 ставропольских калмыков продолжали нести службу до поздней осени 1755 г. 300 из них под командованием майора Амочкина и войскового судьи Торгоутского охраняли Яицкую пограничную линию в районе Переволоцкой крепости. Еще одна сотня ставропольских калмыков, руководимая ротмистром Хашкой, была расквартирована на Воскресенском заводе. Решение об отпуске ставропольских калмыков И. И. Неплюев принял 23 ноября после совещания с генерал-майором И. А. Салтыковым. В первом случае аргументом служил выпавший снег, не позволявший калмыкам содержать лошадей на подножном корму. Губернатор надеялся, что после их отправки для защиты границы достаточно будет задействовать драгун и линейных казаков, а при необходимости направить из Оренбурга казаков и сеитовских татар из Подгородней слободы [11, л. 519]. Вопрос о целесообразности содержания калмыцкой сотни на Воскресенском заводе был отдан на усмотрение секунд-майора Боргентрейха. Боргентрейх расценил мнение И. И. Неплюева - «в довольствии их провиантом и фуражом, только немалое затруднение» - как руководство к действию. Уже 1 декабря он информировал губернатора об отпуске калмыцкой сотни домой в Ставрополь [11, л. 519-521 об., 538].
По итогам «башкирского похода» губернатор И. И. Неплюев представил ходатайство о денежном награждении старшин Ставропольского войска: ротмистров Илью Хашку, Фрола Торгоутского, хорунжего Григория Джапа. Особой похвалы оренбургского губернатора удостоился войсковой судья
Павел Торгоутский: «В бытность его при ставропольской пятисотной калмыцкой команде против бунтовавших башкирцев, как в Башкирии, так и в верху Яика, якоже и здесь до самого отпуску оную свою команду... содержал порядочно и сам поступал радетельно и храбро, за что он ординарное награждение получил. Однако, как главный их командир особливого Высочайшей Ея Императорского Величества милости знака достоин. Того ради, его, судью саблею или другим чем наградить» [11, л. 539-539 об.].
Башкирское восстание 1755-1756 гг. представляет собой самое известное и значительное народное волнение периода царствования Елизаветы Петровны. Его размах, смелость повстанцев и их стремление привлечь в свои ряды представителей соседних тюркских народов вынуждало оренбургскую военную администрацию стягивать в Башкирию избыточные воинские кон-тингенты. «Лишней» оказалась вызванная из Калмыцкого ханства тысячная команда, в отличие от которой пятисотенный полк ставропольских крещеных калмыков с июня по ноябрь был задействован для усиления охраны пограничной линии, в местах возможных контактов башкир и казахов. Привлечение ставропольских калмыков к полицейско-охранительной службе позволило проверить их военный потенциал в походно-полевых условиях. Через год полк, укомплектованный теми же ставропольскими калмыками, будет направлен в Прибалтику и примет участие в Русско-прусской войне.
Список литературы
1. Чулошников А. П. Восстание 1755 г. в Башкирии. М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1940. 109 с.
2. Очерки по истории Башкирской АССР : в 2 т. / под ред. А. П. Смирнова, Н. В. Устюгова, А. И. Харисова, Г. Ф. Шафикова, Р. Г. Кузеева ; Академия наук СССР. Башкирский филиал. Институт истории, языка и литературы. Уфа : Баш-книгоиздат, 1956. Т. 1, ч. 1. 303 с.
3. Акманов И. Г. Башкирские восстания в XVIII в. Уфа, 1987. 72 с.
4. История Башкортостана с древнейших времен до конца XIX в. Уфа : Китап, 2004. 488 с.
5. Таймасов С. У. Батырша и башкирское восстание 1755 г. // Вестник Башкирского университета. 2005. Т. 10, № 4. С. 71-73.
6. Буляков И. И. Религиозно-философские воззрения Батырши в период башкирского восстания 1755-1756 гг. // Проблемы востоковедения. 2018. № 3 (81). С. 38-42.
7. Джунджузов С. В. Калмыки в Среднем Поволжье и на Южном Урале: имперские механизмы аккультурации и проблема сохранения этнической идентичности (середина 30-х годов XVIII - первая четверть XX века). Оренбург : Изд. центр ОГАУ, 2014. 434 с.
8. Джунджузов С. В. Охранная служба ставропольских крещеных калмыков (17391839 гг.) // Вестник Ленинградского государственного университета имени А. С. Пушкина. 2014. № 4 (4). С. 175-183.
9. Худайгулов Т. С. Башкирское восстание 1755-1756 гг. : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Уфа, 2008. 27 с.
10. Сулейманов Ф. М. Зилаирская крепость Оренбургской укрепленной линии // Вестник Челябинского государственного университета. 2015. № 2 (357). С. 24-30.
11. Государственный архив Оренбургской области (ГАОО). Ф. 3. Оп. 1. Д. 36.
12. Материалы по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска. Вып. VII. Оренбург : Тургайская областная тип., 1907. 472 с.
13. ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 32.
14. ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 37.
References
1. Chuloshnikov A.P. Vosstanie 1755 g. v Bashkirii = The uprising of 1755 in Bashkiriya. Moscow; Leningrad: Izd-vo AN SSSR, 1940:109. (In Russ.)
2. Smirnov A.P., Ustyugov N.V., Kharisov A.I., Shafikov G.F., Kuzeev R.G. (eds.). Ocherki po istorii Bashkirskoy ASSR: v 2 t. = Essays on the history of Bashkir ASSR. Akademiya nauk SSSR. Bashkirskiy filial. Institut istorii, yazyka i literatury. Ufa: Bash-knigoizdat, 1956;1(1):303. (In Russ.)
3. Akmanov I.G. Bashkirskie vosstaniya v XVIII v. = The Bashkir uprisings of the 18th century. Ufa, 1987:72. (In Russ.)
4. Istoriya Bashkortostana s drevneyshikh vremen do kontsa XIX v. = The history of Bashkortostan from the ancient times to the late 19th century. Ufa: Kitap, 2004:488. (In Russ.)
5. Taymasov S.U. Batyrsha and the Bashkir uprising of 1755. Vestnik Bashkirskogo universiteta = Bulletin of Bashkir University. 2005;10(4):71-73. (In Russ.)
6. Bulyakov I.I. Religious and philosophical views of Batyrsha during the Bashkir uprising of 1755-1756. Problemy vostokovedeniya = Problems of oriental studies. 2018;(3): 38-42. (In Russ.)
7. Dzhundzhuzov S.V. Kalmyki v Srednem Povolzh'e i na Yuzhnom Urale: imperskie me-khanizmy akkul'turatsii i problema sokhraneniya etnicheskoy identichnosti (seredina 30-kh godov XVIII - pervaya chetvert' XX veka) = Kalmyks in the Middle Volga region and South Urals: the empirial mechanisms of acculturation and the problems of preserving the ethnic identity (mid 1730s - the first quarter of the 20h century). Orenburg: Izd. tsentr OGAU, 2014:434. (In Russ.)
8. Dzhundzhuzov S.V. The security service of Stavropol baptized Kalmyks (1739-1839). Vestnik Leningradskogo gosudarstvennogo universiteta imeni A. S. Pushkina = Bulletin of Leningrad State University named after A.S. Pushkin. 2014;(4):175-183. (In Russ.)
9. Khudaygulov T.S. The Bashkir uprising of 1755-1756. PhD abstract. Ufa, 2008:27. (In Russ.)
10. Suleymanov F.M. Zilairskaya stronghold of the Orenburg defense line. Vestnik Chelya-binskogo gosudarstvennogo universiteta = Bulletin of Chelyabinsk State University. 2015;(2):24-30. (In Russ.)
11. Gosudarstvennyy arkhiv Orenburgskoy oblasti (GAOO). F. 3. Op. 1. D. 36 = The State Archive of Orenburg region (GAOO). F. 3. Inv. 1. Doc. 36. (In Russ.)
12. Materialy po istoriko-statisticheskomu opisaniyu Orenburgskogo kazach'ego voyska. Vyp. VII = Materials on historical and statistical description of the Orenburg Cossack troops. Issue VII. Orenburg: Turgayskaya oblastnaya tip., 1907:472. (In Russ.)
13. GAOO. F. 3. Op. 1. D. 32 = GAOO. F. 3. Inv. 1. Doc. 32. (In Russ.)
14. GAOO. F. 3. Op. 1. D. 37 = GAOO. F. 3. Inv. 1. Doc. 37. (In Russ.)
Информация об авторах /
Степан Викторович Джунджузов доктор исторических наук, доцент, профессор кафедры истории России, Оренбургский государственный педагогический университет (Россия, г. Оренбург, ул. Советская, 19)
E-mail: [email protected]
formation about the authors
Stepan V. Dzhundzhuzov Doctor of historical sciences, associate professor, professor of the sub-department of Russian history, Orenburg State Pedagogical University (19 Sovetskaya street, Orenburg, Russia)
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов / The authors declare no conflicts of interests.
Поступила в редакцию / Received 12.05.2021
Поступила после рецензирования и доработки / Revised 20.07.2021 Принята к публикации / Accepted 10.08.2021
