CC BY
87
ПРИСУТСТВИЕ ПУШКИНА В РОМАНЕ ЗАМЯТИНА «МЫ»1"
Sona S. Hoisington
Hoisington S.S. The Pushkinian presence in Zamialin's novel «We». The article discusses the motifs of Pushkin's poem «The Prophet» that found their embodiment in E. Zamialin's novel «We».
Влияние Достоевского на Замятина неоднократно обсуждалось в критической литературе Запада [1]. Можно сказать, что дилемма Достоевского, так ярко выраженная в «Братьях Карамазовых» в образе Ивана, который разрывается между сильным желанием иметь свободу и стремлением к счастью, является составной частью философской основы антиутопии Замятина. В «Мы» эта дилемма изложена поэтом Я-13 в «поэме о рае» (запись 11-я) и находит свое воплощение в главном мужском образе романа - Д-503, который, как и герой Достоевского, разрывается между желанием свободы, с одной стороны, и стремлением к счастью в Едином Государстве - с другой. Несомненно, легенда о Великом Инквизиторе была преувеличена в видении Замятина, и он неоднократно сравнивал Великую Октябрьскую революцию с догматизмом Великого Инквизитора. (См., например, его статью «Скифы ли?» [2]). Но, в отличие от Достоевского, Замятин ассоциирует свободу с Сатаной, а не с Христом, но к этому вопросу мы вернемся позже.
В «Мы» чувствуется также присутствие другого великого русского писателя - Александра Пушкина. Я смею утверждать, что влияние Пушкина намного многограннее, чем влияние Достоевского, кроме того, намного труднее установить его границы, и поэтому я обозначаю его как «присутствие». Спешу уточнить, что это мифологическое присутствие.
Не трудно обнаружить присутствие Пушкина в «Мы». Так, например, Борис Гас-паров в своей последней статье показал, что модернистский период в русской литературе был обозначен «мифологическим присутствием Пушкина», «общим очарованием «пушкинским существом», что, как мы можем увидеть, проявилось в образе'поэта, в поэти-
ке и символически интерпретированной биографии. «Миф Пушкина» служил постоянным символическим фоном, на котором представлял себя век модернизма, опробовал свои идеи и стремления, признавал и понимал свою... суть и судьбу» [3]. Этот «пушкинский принцип» обнаруживался во всех аспектах жизни и искусства: «в художественных памятниках века модернизма, в философских и эстетических дебатах, в исторических событиях и ситуациях реальной жизни, в топографических знаках культурного ореола, в символике дат и имен и, наконец, в физическом обличии личностей индивидуумов» [3, с. 8].
Этот всепроникающий пушкинский миф находит свое отражение в «Мы», который представляет собой отличный образец модернистского текста [4]. «Суть Пушкина» в романе Замятина, который сам по себе является амальгамой образов и тем (главным образом тех, которые были взяты из метапо-эзии Пушкина [5]: символически интерпретированная биография, характеры, даже черты лица), ассоциируется с миром прошлого и с двумя характерами, которые тесно связаны буквально и символически с тем миром - это поэт Я-13 и революционерка 1-330. Их взгляды и ценности, и, как подразумевается, взгляды и ценности их создателя, а в случае с Я-13 внешность и биография, - все отражает пушкинскую суть. Можно даже сказать, что они реализуются в «жизненных» образах и темах, которые ассоциируются с метапоэзией Пушкина [6]. Я-13 и 1-330 постоянно дополняют друг друга и взаимодействуют как символическое отражение друг друга. Личное местоимение «Я», например, закодировано в обоих именах. (Имя 1-330 начинается с латинской буквы «I», обозначающей в английском языке местоимение первого лица; имя Я
1 Более рашшй вариант этой статьи был представлен в Университете Северной Каролины Чепер Хилл весной 1992 года. Автор хотел бы поблагодарить профессора Поля Дсбрижеия и его коллег за участие в предоставлении ценных комментариев.
" При оформлении текста статьи Соны Хойсингтон и примечаний к ней во многом сохранена стилистика и оформление примечаний подлинника (О. Т.).
начинается с латинской буквы «Я», зеркального отражения кириллической «£ », местоимения «Я» в русском языке.)
Следует особо отметить, что воображение Замятина захватила пострсволюционная версия мифа о Пушкине. Особенно в том виде, как она была представлена во время «пушкинского юбилея» в 1921 году (роман «Мы» был написан в 1920-21 гг.) и впоследствии самим Замятиным. В феврале 1921 года в Петрограде отмечалась восемьдесят четвертая годовщина со дня смерти Пушкина. Поэт Михаил Кузьмин открывал каждый из этих вечеров чтением своей поэмы «Пушкин», а также с речами выступали Владимир Ходасевич и Александр Блок [7]. Вполне вероятно, что и Замятин присутствовал на одном из этих вечеров, так как он знал двух организаторов (П.Е. Щеголева и Анну Ахматову), а также в то время работал с Блоком в Издательском Доме Всемирной Литературы, организованном по инициативе Горького. Но, даже если его там не было, он несомненно ознакомился с текстами, потому, что эти речи и поэма были почти сразу же опубликованы в «Вестнике литературы» № 3, 4-5 (1921). Образ Пушкина, возникший на этом юбилее, представлял собой смесь следующих элементов: пророк, олицетворение дореволюционных культурных ценностей, воплощение веселья и смеха, вечно живой и тем не менее отмеченный трагической судьбой. Впоследствии в статье «Пушкин (Биографические заметки)» Замятин также отметил трагическую судьбу поэта, постоянный полицейский надзор, подчеркнул верность Пушкина идее свободы как в жизни, так и в его произведениях [8]. Особенно Замятин выделил те обстоятельства жизни поэта, которые соответствовали обстоятельствам его собственной биографии: надзор полиции, цензура, запрет на трагедию Пушкина «Борис Годунов» (собственная трагедия Замятина «Атилла» была запрещена), ссылка (Замятин писал из своей ссылки в Париже), преданность свободе [9].
Мифологическое присутствие Пушкина в романе «Мы» наиболее выражено в записи 6-й, когда 1-330 впервые ведет рассказчика Д-503 в Древний Дом. Глядя на полку в одной из его «хаотических» комнат, он видит бюст Пушкина, который смотрит прямо ему в лицо:
С полочки на стене прямо в лицо мне [Д-503] чуть приметно улыбалась курносая
асимметрическая физиономия какого-то из древних поэтов (кажется, Пушкина) [10].
Определенные физические черты даже приписаны этому бюсту Пушкина и выбраны как по ассоциации с чертами внешности поэта, так и по их метафорическому смыслу. Наиболее известный прижизненный портрет Пушкина, выполненный Орестом Кипренским в 1827 году, свидетельствует о том, что лицо писателя было асимметричным - один глаз ниже другого [11]. Не это ли служит объяснением того, почему Пушкин выбирал для исполнения большинства своих автопортретов позу в профиль? По воспоминаниям современников Пушкин был вполне обычным человеком. «Мало кто был более безобразен, чем он - помесь обезьяны и тигра», - вспоминала знакомая поэта графиня Финкельмон в 1829 году [12]. Это мнение разделял и сам Пушкин (см., например, его письмо жене от 14 мая 1836 года [13]). Благодаря Кипренского за портрет, он сказал: «Себя как в зеркале я вижу, / Но это зеркало мне льстит» (III, 63). Сравнение с обезьяной, которое становится положительной аналогией в романе Замятина, подразумевает большие выступающие вперед губы - физическая характеристика, приписываемая Пушкину [14], и вероятнее всего относящаяся к его африканским предкам, которыми он так гордился. Примечательно, что Пушкин рисовал свой портрет с чертами, напоминающими обезьяну, в карикатуре, которую лишь недавно признали за автопортрет поэта [15].
Бюст Пушкина в 6-й записи «Мы» описан таким образом, чтобы заставить читателя поверить, что он живой (в модернистский период к Пушкину относились как к живому [16]). Нам говорят, что его физиономия улыбается прямо в лицо Д-503. Читая роман внимательно, нетрудно увидеть, как портретные черты, характерные для статуи и для облика исторического Пушкина, воплощаются в поэте R-13. Но, как мы увидим, 1-330 -женщина протагонист в романе - также ассоциируется со статуей, а также с образами и темами пушкинской поэзии.
Давайте начнем с R-13, который имеет важную физическую характеристику, относящуюся к Пушкину, - большие выступающие губы [17]. Эти «толстые негроидные губы» [18] становятся опознавательным лейтмотивом с того момента, как R-13 представлен в 5-й записи. В них не только проявляется африканская наследственность, аналогич-
манитарные науки
1я Пушкину, но они также указывают на икарскую, необузданную натуру; они ассо-иируютея в романе Замятина с условиями вободы и с образом обезьяны (см., напри-icp, запись 3-я, с. 17) [19]. Кроме того, они юдразумевают присутствие «дикого элемента». Этот «дикий элемент» является определяющей характеристикой поэзии (и музыки) прошлого (см., например, запись 12-я, с. 51). (Использование слова «дикий» здесь, кажется, навеяно метапоэмой Пушкина «Поэт» (1827), где о поэте говорится: «Бежит он, дикий и суровый, / И звуков и смятенья полн» -(III, 65)).
Говорится, что лицо R-13, как и физиономия бюста Пушкина в «Мы», «асимметрично» (запись 11-я, с. 47). На символическом уровне эта асимметрия предполагает оригинальность, то есть нарушение нормы. Такое отклонение оценивается и используется как 1-330, так и R-13, чьи имена, как мы уже отметили, отличаются индивидуальностью - «Я» в мире, где властвует коллективизм, «мы». Именно 1-330 насмешливо привлекает внимание к ценности оригинальности в 6-й записи. Примечательно, что она делает это в «присутствии бюста Пушкина»1, и ее мнение и поступки (она только что сбросила юнифу и надела шокирующее короткое шелковое платье) как будто отражают суть Пушкина. Беспорядок комнаты R-13 нарушает Евклидов порядок Единого Государства, он ведет себя необычно и пишет еретическую поэзию. (Я имею в виду его «поэму о рае», к которой мы вернемся позже.) В 8-й записи R-13 неожиданно прекращает говорить с Д-503 и отворачивается от него после того, как он отметил «идиотское» поведение коллеги-поэта, который вдруг объявляет себя «гением». Рассказчик отмечает, что последовало «асимметричное молчание» (с. 35).
Модернисты относились к смеху, как к знаку раскрепощенного духа, и ассоциировали его с Пушкиным. Процитируем Кузьмина: «Живая шутка / Живит арапские уста. / И смех, и звон, и прибаутка / Влекут в бывалые места» [20]. Веселье, ассоциируемое с Пушкиным как поэтом, присутствует в R-13 и постоянно исходит от него, даже в смерти. Неожиданно наткнувшись на'его труп в конце романа, Д-503 отмечает:
Я узнал толстые, негрские и как будто даже сейчас еще брызжущие смехом, губы.
1 Выражение автора статьи (О. Т.).
Крепко зажмуривши глаза, он смеялся мне в лицо (с. 150).
Веселье исходит также от 1-330, которая использует его, чтобы посмеяться над конформистскими взглядами рассказчика. «И вдруг она - рассмеялась», - отмечает Д-503. «Я просто вот видел глазами этот смех: звонкую, крутую, гибкоупругую, как хлыст, кривую этого смеха» (запись 6-я, с. 27). Замятин говорил о силе смеха в публичной лекции в Народном университете Лебедяни в 1918 году: «Юмор и смех являются приметой жизнеспособного здорового человека, у которого есть сила и мужество жить» [21].
Как было отмечено выше, в статье «Пушкин (Биографические заметки)» Замятин отождествлял свой жизненный путь с биографией поэта. В «Мы» биография R-13 отражает биографию Пушкина. Можно сказать, что его положение в обществе Единого Государства аналогично положению Пушкина в царской России Николая I, описанное модернистами в постреволюционный период [22]. Очевидно, R-13 поэт, который служит государству (в записи 9-й он читает стихи, написанные по приказу к празднику казни «преступного» поэта, который настаивал, что он гений и писал святотатственные стихи о Благодетеле), но в действительности R-13 противостоит политике и ценностям Единого Государства и тайно работает против них. Точно так же, по мнению Замятина, Пушкин чувствовал, что от него ждут признания верности Николаю I после восстания декабристов, на самом деле он тайно противостоял действиям царя, особенно его нежеланию проявить милосердие по отношению к декабристам и преследованию самого Пушкина через цензуру и полицейский надзор.
Более того, модернисты в постреволюционный период связывали представление о смерти, «трагической судьбе» с долей поэта и видели эту участь воплощенной в жизни Пушкина. (Как отмечает Гаспаров [3, с. 14], именно годовщину его смерти, а не его день рождения отмечали в феврале 1921 года. Это событие имело символическое значение в августе того года, когда умер Блок и когда был казнен Гумилев.) В записках 1930-х годов после смерти Блока, Гумилева, Есенина, Маяковского Замятин говорил о пушкинской «трагической судьбе» как об основной закономерности для великих поэтов России: «Трагическая судьба русских крупных поэтов: Пушкина, Лермонтова, Маяковского, Есени-
на, Гумилева» [23]. То же самое в «Мы»: трагична судьба поэта Я-13; Д-503 неожиданно переступает через его мягкое неподвижное тело в конце романа (запись 39-я) после того, как Стена Единого Государства разрушена.
Век модернизма воспевает писателя как провидца, пророка и все это отношение переносит на Пушкина, несомненно из-за его метапоэмы «Пророк» [24]. Как и многие из его современников, Замятин также считал, что писатель призван быть пророком. Он высказал это мнение в своей незавершенной статье «Художник и общественность»:
Какова общественная роль писателя-художника9 В идеале он должен быть пророком.
Что такое пророк? Человек, который провидит, который смотрит куда-то вдаль, дальше теперешнего, дальше сегодняшнего. Пророк - это человек более или менее далекого завтра...
Дело пророка - дело борьбы за завтра, за вечное завтра. Никакое сегодня его не удовлетворит и не должно удовлетворить. Ко всякому сегодня он должен подходить с отрицанием. Именно в этом отрицании - залог бесконечного движения вперед. Удовлетвориться каким-нибудь сегодня - значит остановиться, обратиться в соляной столб [25].
Точно такие же наблюдения были сделаны Замятиным в статье 1921 года «О литературе, революции и энтропии». В ней способность художника заглянуть в далекое завтра сравнивается со взглядом вперед с корабля или аэроплана, который позволяет писателю воспринять «огромные ...философские кругозоры» и спросить «самые страшные, самые бесстрашные «зачем?» и дальше» [10, с. 448].
Тогда естественно, что Замятин был увлечен пушкинским стихотворением «Пророк» [26]. «Пророк» - поэма огромной силы, энергии и драмы, стихотворение с захватывающими образами (пушкинские персонажи намного более впечатляющие, чем библейские в Иссае, глава 6, которые служат точкой отправления [27]), написано в бескомпромиссном тоне. Как и «Поэт» (1827) и «Поэту» (1830), стихотворение «Пророк» принадлежит пушкинской метапоэзии. Оно возвышает предназначение поэта и отделяет его от предназначения обыкновенных людей, говорит о его избранности и духовности. Эта поэма необычна для пушкинской манеры из-за высокой концентрации церковнославянизмов [28], которые служат, как было отме-
чено, для того, чтобы подчеркнуть возвышенную природу художественного вдохновления. Сила пушкинской поэмы, ее драма, бескомпромиссный тон - делают ее близкой по духу Замятину. Захватывающие образы «Пророка» также несомненно привлекли Замятина. ибо он верил, что «настоящая реальность <...> скрытая под поверхностью жизни» может быть передана только через смелые, бесстрашные и пленительные образы [29].
Можно также вспомнить, что пушкинское стихотворение «Пророк» заканчивается тем, что поэт должен идти к людям и зажигать сердца людей: «Восстань, пророк, и виждь и внемли, / Исполнись волею моей, / И, обходя моря и земли, / Глаголом жги сердца людей». В романе Замятина именно 1-330 выполняет роль пророка, это ее предназначение в романе: она зажигает сердца людей своими словами, своими действиями, своей энергией. В романе она постоянно ассоциируется с «огнем». Когда Д-503 смотрит в ее глаза, он постоянно видит дикое пламя, бушующее внутри, например, когда она стоит рядом с бюстом Пушкина. Она также ассоциируется с «горящими» цветами: желтым, оранжевым и красным.
Отмечено также, что поэма Пушкина имеет широкий политический смысл [30], что в ней поэт не выносит приговор царю Николаю за наказание декабристов. Наоборот, поэту, как пророку, дарована мудрость, глубокое внутреннее видение и смелость, чтобы высказываться без страха [31]. Также и 1-330 не делает специальных предсказаний, но проникает в суть вещей, как, например, тогда, когда открывает Д-503 истинную сущность революции (запись 30-я). Примечательно, что делает она это «в присутствии бюста Пушкина». И снова это происходит так, будто ее взгляды отражают суть поэта. Ниже приводится отрывок из ее разговора с рассказчиком:
Д-503: «Наша революция была последней. И больше никаких революций не может быть... Это известно всякому...» 1-330: «Милый мой, ты - математик. Даже - больше: ты философ - от математики. Так вот: назови мне последнее число». Д-503: «То есть? Я <...> я не понимаю: какое - последнее?» 1-330: «Ну - последнее, верхнее, самое большое...» Д-503: «Но, I, - это же нелепо. Раз число чисел бесконечно, какое же ты хочешь последнее?» 1-330: «А какую ты хочешь по-
следнюю революцию? Последней - нет, -бесконечны» [10, с. 118].
Эти «пророческие слова» были использованы впоследствии Замятиным как эпиграф к статье 1923 года «О литературе, революции и энтропии».
В «Мы» пророческие слова 1-330, ее улыбка, ее энергия изменяют сердца людей. Замятин передает эти изменения, используя образ горящего угля, обнаруженного в поэме Пушкина «Пророк». Особенно ярко этот образ вырисовывается в 27-й записи - эмоциональной и философской кульминации романа, где рассказчик Д-503 попадает за пределы Зеленой Стены благодаря 1-330 и ощущает пьянящий вкус свободы. Это ощущение настолько невероятно, что запись не получила никакого названия, она просто названа «Никакого конспекта - нельзя». Д-503 слышит пророческие слова 1-330: «Пришел день, когда мы разрушим эту Стену - все стены, -чтобы зеленый ветер из конца в конец - по всей земле» (с. 106). Он видит на камне изображение крылатого юноши с прозрачным телом, а на месте, где у него должно быть сердце, - пылающий уголь. И он признается:
Я понимаю этот уголь <...> или не то: чувствую его - так же, как, не слыша, чувствую каждое слово (она (1-330) говорит сверху, с камня)... И, кажется, я - да, думаю, это был именно я - вскочил на камень <...> Рядом - I; ее улыбка <...> и во мне - уголь, и это - мгновенно, легко, чуть больно, прекрасно... [10, с. 107].
Этот захватывающий центральный образ в «Пророке» - «уголек, горящий огнем» («Угль, пылающий огнем»), который в пушкинском стихотворении используется для передачи начала поэтического вдохновения, в романе Замятина становится символом революции, полного изменения не только внешнего мира, но и духовного изменения человека. Образ пылающего угля ассоциируется в «Мы» с Мефи - группой революционеров, которые стремятся разрушить Единое Государство [32]. (Буквы Мефи появляются на том самом камне, на котором изображен крылатый юноша.) Но этот образ также используется для передачи духовного преображения, революции изнутри - чувства освобождения, необъяснимого экстаза, по словам 1-330, лидера Мефи.
Это приводит нас к «поэме о рае» Я-13 (запись 11-я), которая была написана для
восхваления Бога, - то есть «мы» Единого Государства, благодаря чьим усилиям «рай» был снова обретен; поэма фактически - еретическая интерпретация мифа о грехопадении и, соответственно, акт богохульства. Вместо того, чтобы подчеркнуть предательство Сатаны или человеческое неповиновение, она коварно указывает на героизм Дьявола: именно он вынудил людей вкусить свободу. Поэма Я-13 отображает собственное мнение Замятина о Сатане, как выражено в его эссе «Рай» [33]. Тот же самый героический имидж Сатаны обнаруживается в других модернистских текстах того периода, таких, как «Города и годы» Константина Фе-дина и «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова [34]: У Замятина (и автора «поэмы о рае» - поэта Я-13) так же, как у Федина и Булгакова, Сатана является скорее положительной, чем отрицательной силой, автором свободы, активным, энергичным принципом жизни. Воплощением этого модернистского видения Сатаны в романе Замятина становится 1-330 [35]. Она является лидером секретной революционной группы Мефи, название которой образовано от Мефистофеля -одного из имен Дьявола. Более важно, что именно она дает Д-503 возможность ощутить свободу. Она заставляет его почувствовать собственную индивидуальность, стать отдельным «Я» [36] в безликом «мы», заставляет его мечтать, развивать душу и воображение. Она ведет его за пределы Зеленой Стены, и он ощущает живительное чувство свободы. Она продолжает насмехаться над его верованиями, склоняя его попутешествовать вместе с ней, буквально и в переносном смысле, - в неизвестное. Так же, как Адам в поэме 11-13, Д-503 хочет время от времени вернуться в рай, к божественному постоянству Единого Государства. (В записи 14-й Я-13 называет его «Адам», с. 47).
Образ змеи, используемый в «Мы», на метафорическом уровне объединяет 1-330 с Сатаной. В «поэме о рае» Я-13 Дьявол называется «хитрой змеей» («змий ехидный»), и периодически в романе со змеей сравнивается 1-330: ее тело изящное, изогнутое, гибкое, как у змеи; ее острые белые зубы напоминают зубы змеи; «горячий яд», который течет из нее в Д-503 (запись 10-я, с. 43), подобен яду змеи. Даже прилагательное, используемое для характеристики Дьявола, в поэме Я-13 подходит для 1-330, так как «ехидный» означает острый, колкий ум, так же, как и хитрый.
В поэме Пушкина «Пророк» мы также обнаруживаем положительный образ змеи: «грешный» язык поэта заменяется «раздвоенным языком мудрой змеи» («жало мудрыя змеи»), (Этот образ навеян отрывком из Нового Завета [37] - От Матфея 16:10, где Иисус предостерегает своих учеников: «поэтому будьте так же мудры, как змеи» [38]). В романе «жало» обозначает «укус», так же, как «раздвоенный язык»; подтекст пушкинского образа реализуется в словах и действиях 1-330. Периодически в романе нам говорят, что Д-503 реагирует на 1-330 и воспринимает ее «укусы» (Замятин использует «укус» как синоним «жала») через ее улыбки, ее колкости, ироничные слова и насмешливые вопросы. Насмешливый, ироничный тон голоса также ассоциируется с II-13, присутствует в «поэме о рае», которая является «пророческим» текстом. В 8-й записи 0-503 насмешливо говорит: «Не знаю, почему - как будто это совершенно некстати - мне вспомнилась та, ее тон, протягивалась какая-то тончайшая нить между ней и Я» [10, с. 36].
На протяжении всего романа «тоненькая ниточка» соединяет 1-330 и 11-13. Поэт и революционерка последовательно дополняют друг друга и взаимодействуют как символические отражения. В конечном счете можно сказать, что они образуют единое целое. Вместе они являют собой высочайший синтез поэта, пророка и духовного революционера. И в этом, в свою очередь, можно сказать, воплощается суть присутствия Пушкина в романе Замятина, их создателя.
Appendix А.
ПУШКИН
Евгений Замятин [39]
- Пушкин - Петр Великий - русской литературы.
- Пушкин - «окно в Европу». До него Жуковский, но...
- Влияние на Пушкина Байрона, Беранже, Шенье, Вольтера. Переводчик его - Ме-риме. Статьи Ахматовой.
- Пушкин и няня: народность Пушкина. Впервые - нисхождение литературе - нисхождение литературы, поэзии - «языка богов» - до языка людей и людей от народа. Сказки. Проза - теперь это назвали бы «клэризм».
-Демократизм Пушкина.
- Пушкин и декабристы (разговор с Николаем I). Под вечным надзором полиции, цензуры: первый из многих...
- Вновь найденное свидетельство о словах Николая 1 о жене Пушкина.
Трагическая судьба русских крупных поэтов: Пушкина, Лермонтова, Маяковского, Есенина, Гумилева.
- Предсказание Пушкина о самом себе.
- Пушкинизм в СССР. Правительству надо поставить в заслугу - это искупает то, что оно же приучало и приучает к дурному вкусу - вирши Демьяна Бедного, стихи, посвященные Сталину. Каждая 5-я книга в библиотеках - Пушкин.
- Царь и поэт.
- Высылка из Петербурга - в это время Пушкину 20 лет. (Причем Пушкин дал слово Карамзину «не писать против правительства два года»). 1-й этап - Екатеринослав. Затем тогдашний романтический Кавказ, где шло покорение горцев. Крьш, Бессарабия - Кишинев (1820). (В эти годы учился Пушкин английскому языку и начал читать в подлиннике Байрона. Родство у обоих - противоположение государственной тирании свободе независимой, гордой личности. У Байрона -увлечение карбонариями, у Пушкина - декабристами).
- Те самые места, где тосковал некогда Овидий, изгнанный Августом, а потом Тибе-рием.
- В 1821 году - восстание в Греции против Турции под предводительством Ипси-ланти. Пушкин мечтал бежать и присоединиться к повстанцам. Но восстание быстро провалилось.
- В 1823 году - Одесса, опять под тайным наблюдением полицейских агентов. По доносу графа Воронцова, в середине 1824 года Нессельроде извещает Воронцова, что «Пушкин будет удален из Одессы, исключен из списка чиновников за дурное поведение и выслан в имение родителей Михайловское под надзор местного начальства...».
- Влияние Пушкина и его популярность: «Никто из писателей русских не переворачивал так каменные сердца наши, как ты» (из письма Дельвига).
- С 1824 года - в ссылке в Михайловском. Мысль - бежать заграницу, но друзья удержали.
- В 1825 году в январе - в гостях у него Пущин. Зашел разговор о тайном Обществе.
Пушкин начинает не договаривать и т. д. Пушкин: «Может быть, ты и прав, что мне не доверяешь. Верно я этого доверия не стою -по многим моим глупостям...» Знакомство было с Вяземским. Рылеевым, Бестужевым, Пестелем.
- «Вечером слушал сказки и тем вознаграждал недостатки проклятого своего воспитания». «Что за прелесть эти сказки. Кажется - это поэма!»
Весна и лето 1825 года - Пушкин ищет общения с народом, в русской рубашке с палкой бродил по окрестностям, беседовал с мужиками, по вечерам водил хороводы, толкался по ярмаркам, базарам, среди нищих в Святогорском монастыре... Песни слепцов, сказки Арины Родионовны, записи былин о Стеньке Разине... Два года жизни в деревне -имели огромное значение...
- «Борис Годунов» с его темой цареубийства - намек на судьбу Александра, взошедшего на престол после убийства Павла. Трагедию было предложено царем переделать, с нужным очищением, в повесть или роман. Вальтер Скотт: трагедия была запрещена.
- Чуть не накануне восстания декабристов Пушкин решил поехать в Петербург, только случайность удержала его. В Михайловском Пушкин узнал о смерти Александра I, о восстании...
- Пушкин: «Каков бы ни был мои образ мыслей политический или религиозный, я храню его про себя и не намерен безумно противоречить общепринятому порядку и необходимости». (Письмо к Жуковскому).
- «Бунт и революция мне никогда не нравились, но я был в связи почти со всеми и в переписке с многими из заговорщиков» (письмо Вяземскому).
- Казнь декабристов. Тревожные дни в Михайловском. И вот - ночью «фельдъегерь» - вызов в Москву, к царю Николаю I.
Разговор. Покойный император выслал Пушкина за «вольнодумство», но он, Николай Павлович, освободит его от высылки, если он даст слово не писать ничего против правительства. Пушкин ответил, что он уже давно этим не занимается - и у него одно только желание - быть полезным отечеству. Царь: он готов верить Пушкину, но в бумагах заговорщиков имелись списки его стихов, а иные из мятежников прямо заявили, что их образ мыслей сложился под влиянием Пушкина. А как он относится к бунтовщикам? Пушкин должен был сознаться, что он
многих из этих людей уважал, а иных даже любил. Царь: если Пушкин любил заговорщиков, то как поступил бы он, если бы был в Петербурге 14 декабря? Пушкин: «Непременно, государь, был бы среди мятежников, и слава Богу, что меня не было тогда в столице».
Царь, похвалив Пушкина за откровенность, выражает надежду, что «мы больше ссориться не будем». «Что теперь Пушкин издает?» - «Почти ничего, цензура очень строга». «Зачем он пишет такое, чего не пропускает цензура?» «Цензура крайне нерассудительна». «Ну, так он, государь, сам будет его цензором...» Он взял Пушкина за плечо и вывел его в соседнюю залу, где толпились придворные: «Теперь он мой...»
- А «наблюдение» за Пушкиным продолжается: о «поведении» поэта, о его разговорах жандармы доносят тайной полиции -начальнику ее Бенкендорфу. В 1827 году вновь дознание и распространение в рукописном виде запрещенных цензурой стихов Пушкина «А. Шенье».
- Пушкин отправляет экземпляр своего «Послания к узникам» с одной из жен декабристов.
- Из письма Пушкина к Бенкендорфу. «С огорчением вижу, что всякий мой шаг вызывает подозрение и недоброжелательность» -несмотря на 4 года поведения безупречного, я не смог приобрести доверия власти...» (1830).
- В 1827 году Пушкина вызывают к московскому полицмейстеру и допрашивают об «А. Шенье».
- В марте 1829 года Пушкин едет на Кавказ - Бенкендорф извещает кавказские власти о том, чтобы следили за Пушкиным. Он едет в действующую армию - Паскевич предупреждает военного губернатора о прибытии опасного поэта и необходимости надзора за ним.
- Перлюстрация его письма к жене, и он получает выговор за свои мысли, высказанные в одном таком письме.
- ...И долго буду тем любезен я народу, Что чувства добрые я лирой пробуждал, Что в мой жестокий век восславил я свободу И милость к падшим призывал [40].
1. См., например, Gonnan Bcauchamp, «Zamialin's We», in E.S. Rabkin, M.N. Green-bcrg and J.D. Olander, cds. No Place Else: Exploration in Utopian and Distopian Fiction (Carbondale: Southern Illinois Univ. Press,
1983), pp. 57-59, 62-64; Robert С. Elliot. The Shape of Utopia (Chicago: Univ. of Chicago Press, 1970), pp. 90-95; Robert Louis Jakson, Dostoevsky's Underground Man in Russian Literature (Hague: Mouton, 1958), pp. 150-57; D.J. Richards, «Four Utopias». Slavonic and East European Review, 40 (1961), 220-24; and Alex M. Shane, The Life and Works of Evgenij Zamjatin (Berkeley: Univ. of California Press, 1968), pp. 139-44.
2. Статья была опубликована в «Мысли», № 1 (1918), с. 285-293. Ее перевод можно найти в издании: Zamiatin: A Soviet Hcretic, trans. Mirra Ginsburg (Chicago: Univ. of Chicage Press, 1970), pp. 21-33.
3. Boris Gasparov, «The 'Golden Age' and its Role in the Cultural Mythology of Russian Modernism.» in Cultural Mythology of Russian Modernism: From the Golden Age to the Silver Age, ed. Boris Gasparov, Robert P. Hughes, and Irina Papcrno, California Slavic Studies 15 (Berkeley: Univ. of California Press, 1992), p. 5.
4. О связи «Мы» с модернизмом см. мою в соавторстве с Линн Имбери статью: «Zamjatin's Modernist Palette: Colors and Their Function in We», Slavic and East European Journal. 36 (1992), pp. 159-71.
5. На метапоэзию Пушкина обратил внимание В ладим ир Соловьев в статье «Значение поэзии в стихотворениях Пушкина», опубликованной в «Вестнике Европы», декабрь, 1899. Для обсуждения этой статьи см.: William Mills Todd III, «Vladimir Solov'ev's Pushkin Triptych: Toward a Modern Reading of the Lyrics», in Cultural Mythologies, pp. 253-263. Соловьев считал, что «Пророк» - лучший текст метапоэзии Пушкина.
6. Это аналогичная идея «life-creation» (жизне-творчество), используемая в век модернизма. Для обсуждения этого феномена см.: Ирина Паперно. Пушкин в жизни человека серебряного века в: Cultural Mythologies. С. 19-51. Как показывает Паперно, в модернистский период сфера поэзии и сфера жизни были неотделимы.
7. Речь Блока «О назначении поэта» переиздана в: Блок А. А. Собрание сочинений: В 8 т. Т. 6. M.-JL: Гос Итд-во Худ. лит., 1960-63. С. 160-168. Речь Ходасевича «Колеблемый треножник» (название взято из метапоэмы Пушкина «Поэту») переиздана в: Ходасевич В. Собрание сочинений. Т. 2. Ann Arbor: Ardis, 1990. Рассказ об этих вечерах см. в: Robert Hughes, «Pushkin in Petrograd, February 1921 in Cultural Mythologies, pp. 204-213. Хьюдж полностью воспроизводит поэму Кузьмина на с. 205-206.
8. См.: Appendix A. «Pushkin (Biographical Notes)», the Evgenii Zamiatin Papers, Bakhmeteff Archive, Columbia University, New York. Автор хотел бы поблагодарить Элен
Скаруффи. куратора этого архива, за предоставление микрофильма со статьей Замятина и за разрешение приложить ее к настоящей публикации. Статья Замятина не датирована, но ссылки в ней указывают, что она была написана в 1930 год)'.
9. Феномен сходства с биографией Пушкина рассматривался в статье Паперно «Пушкин в жизни человека», с. 36.
10. Замятин Евгений. Сочинения. М.: Книга, 1988. С. 26. Ниже цитируется в тексте.
11. Портрет работы Кипренского воспроизведен в: A.C. Пушкин в портретах / Ред. К.В. Павлова. М.: Совет, художник. 1983.
12. Цитируется по: Цявловская Т.Г. Рисунки Пушкина. Изд. 4-е. М.: Искусство, 1986. С. 343. Фактически эта характеристика была порождена не графиней Финксльмон, а восходит к лицейским годам Пушкина, когда поэту впервые было дано прозвище «обезьяна» и он был описан как «помесь обезьяны с тигром». См.: Лотман Юрий «Смесь обезьяны с тигром», Вестник пушкинской комиссии, 14 (1976). (Л.: Наука," 1979), с. 110. Однако характеристика Финкельмон важна, поскольку показывает, как относились к поэту его современники.
13. Пушкин A.C. Полное собрание сочинений: В 20 т. Т. 16. Л.: Академия наук СССР, 1937-49. С. 116. В дальнейшем цитируется в тексте с указанием тома и страницы.
14. См.: Цявловская. Рисунки Пушкина. С. 341.
15. См.: Ксртселли Л.Ф. Мир Пушкина в его рисунках. Изд. 2-е. М.: Московский рабочий, 1988. С. 28. Карикатура была нарисована на черновике поэмы «Андрей Шенье» (1825).
16. Открытые линии поэмы Кузьмина «Пушкин» подтверждают это: «Он жив! у всех душа нетленна, / Но он особенно живет!» Цитируется по: Cultural Mythologies, p. 205.
17. Критики, заметившие это сходство: Carl Proffer, «Notes on the Imagery in Zamyatin's We», переиздана в: Zamyatin's 'We': A Collection of Critical Essays, ed. and intro. Gary Kern (Ann Arbor: Ardis, 1988), p. 105 and Robert Russell, «Literature and Revolution hi Zamvatin's My», Slavonic European Review, 51 (1973), p. 39.
18. Паперно отмечает, что модернисты, которые ценили экзотику, считали, что Пушкин был негром, и ассоциировали его с Африкой и черным цветом; с. 34. Оба: и R-13 и 1-330 -отождествляют себя с черным цветом, который в романе Замятина имеет значение новизны. творческой фантазии, дразнящего скептицизма - все те позитивные ценности, которые были взяты у Пушкина. Более подробно о символике черного цвета см. в: «Zamjatin's Modemist Palette», p. 165.
19. «Обезьяна» у Замятина - положительная характеристика. Важно, что 1-330 привлекают
в Д-503 «обезьяньи» руки (запись 2-я, с. 14), в них выражается знак потенциальной близости между ними.
20. Кузьмин «Пушкин», цитируется по: Hughes, «Pushkin in Petrograd», p. 206.
21. Лекция «Современная русская литература» была впервые опубликована в: Грани № 32 (окт- дек., 1956). С. 90-101. Этот перевод взят из: A Soviet Heretic: Essays by Yevgeny Zamyatin, p. 41.
22. Интерпретацию Замятина см.: Appendix A.
23. См.: «Pushkin (Biografical Notes)», Appendix A.
24. Виктор Ерлих указал, что пророк был одним из ряда образов, которые Пушкин использовал для передачи своего понимания назначения поэта. См.: Victor Erlich. The Double Image: Concepts of the Poet in Slavic Literatures Baltimore: John Hopkins Univ. Press. 1964), p. 31.
25. Эта статья находится среди работ Замятина в Бахметьевском архиве Колумбийского университета, она была недавно опубликована в «Новом журнале» А. Тиуриным. См.: Замятин Е. О литературе и искусстве // Новый журнал. № 178 (март 1990). С. 162-163. Статья не датирована, но на основе сходства с работой Замятина 1923 года «О литературе, революции и энтропии» можно заключить, что она, возможно, могла быть написана в начале 1920-х годов, другими словами, приблизительно в то же время, что и роман «Мы» (Тиурин. однако, относит ее к 1930-м годам).
26. Рукопись «Пророка» не сохранилась, но. предположительно, стихотворение было написано в конце лета 1826 года. Эту дату поставил Пушкин, когда он опубликовал его в сборнике своих стихов в 1829 году. Стихотворение можно найти в: Полное собрание сочинений. Т. 3. С. 30-31.
27. Как было отмечено, в то время, как книга Иссая служила постоянным источником образов и тем для декабристов, для Пушкина она была лишь отправной точкой.
28. См.: Степанов Н.Я. Лирика Пушкина. М.: Художественная литература, 1974. С. 321.
29. См. публичную лекцию «Современная русская литерату ра», которая была прочитана им в Народном университете Лебедяни в 1918 году. Цитируется по A Soviet Heretic, p. 42.
30. См.: Степанов. Лирика Пушкина. С. 314 и Walter Vicery, Alecsander Pushkin (Boston: Twayne Publishers, 1970), p. 169.
31. Как заметил Джон Байлей: «В «Пророке» Пушкин олицетворял себя с пророчеством, а не с идеей, которую несет пророк». John Bayley, Pushkin: a Comparative Commentary (London: Cambridge Univ. Press, 1971), p. 145.
32. Оба: и Проффср и Рассел - отмечают это.
33. «Рай» был опубликован в «Доме искусства», № 2 (1921). С. 91-94. Этот перевод находится в: Zamiatin: A Soviat Heretic, pp. 59-67.
34. См.: Elizabeth Bcaujour «The Uses of Witches in Fedin and Bulgakov», Slavic Review, 33 (1974), 696-697.
35. Более полно это рассматривается в моей статье, которая скоро выйдет: «The Mismcasure of 1-330».
36. Само понятие «Я» в «Мы» отождествляется с Дьяволом (см. запись 22-ю. с. 89).
37. Я благодарна профессору университета Северной Каролины Лауре Джандс за то, что она указала мне на это.
38. Перевод Библии Кинга Джсймеса. Пушкин, очевидно, читал Библию на французском языке. В ноябре 1824 года, после ссылки в Михайловское, поэт просил своего брата выслать ему Библию на французском языке: «Библию, библию! и французскую непременно» (письмо Льву Пушкину; Полное собрание. Т. 8. С. 123). В его библиотеке было два французских перевода Библии: одна была опубликована в Российском Библейском Обществе в Петербурге в 1817 году, другая опубликована в Париже в 1831-36 годах. См.: Модзалевский Б.Л. Библиотека A.C. Пушкина: биографическое описание // Пушкин и его современники. Вып. 9-10. С.-Пб.: Типография Императорской Академии наук, 1910. С. 158-159.
39. «Пушкин (Биографические записки)» статья Евгения Замятина, Бахмстьевский архив Колумбийского университета, Нью-Йорк. Опубликована здесь с разрешения Элены Скаруф-фи. куратора архива.
40. Записки Замятина заканчиваются цитатой из мстапоэмы Пушкина 1836 года «Я памятник себе воздвиг нерукотворный». Полное собрание сочинений. Т. 3. С. 424.
Перевод О.В. Толмачевой.
