CC BY
60Свидетельства и документы
«ПРИШЛОСЬ ИСПЫТАТЬ ЦЕЛУЮ ОДИССЕЮ...»
(Воспоминания самарского губернского комиссара С.А. Волкова о поездке в Петроград, июль 1917 г.)
Публикация подготовлена:
Калягин Андрей Владимирович, кандидат исторических наук, Самарская областная универсальная научная библиотека
Автору уже приходилось обращать внимание на слабое вовлечение в научный оборот воспоминаний о событиях Гражданской войны, публиковавшихся в периодической печати (прежде всего в региональных газетах), что называется, по горячим следам1. В полном объеме это может быть отнесено и к периоду 1917 года.
Мы решили ознакомить исследователей и всех заинтересованных читателей с воспоминаниями бывшего самарского губернского комиссара С.А. Волкова о поездке в июле 1917 г. в Петроград, опубликованными в газете «Вестник Комитета членов Всероссийского Учредительного собрания» в августе 1918 г.2 Напомним в этой связи некоторые факты.
Вскоре после Февральского революционного переворота в Петрограде в Самаре образовался Комитет народной власти, который на заседании 4 марта 1917 г. избрал свой Исполнительный комитет и одновременно, не дожидаясь назначения от Временного правительства, губернского комиссара. Им стал председатель губернской земской управы кадет К.Н. Иньков, а его товарищем (заместителем) - член губернской управы Н.В. Осоргин, также принадлежавший к кадетской партии.
Однако последующие отношения между Комитетом народной власти и губернским комиссаром стали складываться напряженно3. Непосредственный участник событий эсер
1 См.: Калягин А.В. Комитет членов Всероссийского Учредительного собрания в Самаре: начало и конец. (Из воспоминаний) // ХХ век и Россия: общество, реформы, революции: электрон. сб. Вып. 1, ч. 1. - Электрон. дан. - Самара, 2013. С. 163. URL: http://http//sbomik.Libsirirm/sbomik.htiTiL?dd=2 (дата обращения: 12.05.2017).
2 Волков С. Из записок губернского комиссара. Поездка в Петроград // Вестник Комитета членов Всероссийского Учредительного собрания. [Самара], 1918. 25 августа.
3 Н.Н. Кабытова полагает, что назначение Инькова свидетельствует о «наличии координирующего конспиративного центра по подготовке и осуществлению государственного переворота по всей России» именно по причине того, что Иньков популярностью не пользовался, но «тем не менее именно он оказался
Свидетельства и документы
К.Г. Глядков вспоминал: «...После вступления моего в президиум и значительного полевения всего Комитета [народной власти] и откола кадетов К.Н. [Иньков] оказался чужим для нас человеком, с чуждыми нам чисто бюрократическими приемами и взглядами. Создалась атмосфера отчуждения и взаимного непонимания. Мы смотрели на комиссара, нами избранного, как на своего подотчетного агента, а он, опираясь на Временное правительство, считал, видимо, нас почти обыкновенной общественной организацией, лишенной всякого политического значения и власти»4.
Ситуацию усугублял со всей остротой проявивший себя в губернии аграрный вопрос. Уже I Самарский губернский крестьянский съезд на заседании 28 марта принял резолюцию, где однозначно высказался, что «...частная собственность на землю должна быть уничтожена. Ни продажи, ни сдачи в аренду, ни закладов не должно быть. Все земли - удельные, монастырские, церковные, частновладельческие и прочие - должны быть переданы в руки трудового народа. Право на землю имеет только тот, кто на ней работает»5. По свидетельству очевидца, «на почве земельных взаимоотношений произошло и столкновение с губернским комиссаром». «Губернский комиссар Иньков, человек безусловно старой бюрократической школы, чуждый всяким социалистическим убеждениям, а потом его заместитель Осоргин не могли, конечно, встать на тот революционный путь, на который встало самарское крестьянство»6.
18 мая Исполком губернского Комитета народной власти обсудил вопрос о взаимоотношениях с Иньковым. Выяснилось, что у Комитета нет к последнему доверия. Было высказано предложение об устранении «ненужного комиссара», сообщив об этом Временному правительству7.
20 мая в Самаре открылся II губернский крестьянский съезд, который 28 мая объединился с губернский всесословным съездом и уже в соединенном составе
избранным еще до официального указания на должностное лицо, которому надлежало занять этот пост». (Кабытова Н.Н. Социально-политическая дифференциация населения Поволжья в 1917 г. // Вестник Самарского государственного университета. 2012. № 8/2. С. 164). Подобный конспирологический подход, обоснованный единственным фактом избрания Инькова, видится, однако, сомнительным. Тем более что приведенное далее свидетельство Глядкова говорит не об изначально существовавших, а о возникших на почве разного видения проблем отчуждении и взаимонепонимании. Более вероятно, что избрание Инькова губернским комиссаром объясняется тем, что в той конкретной обстановке, требовавшей срочного заполнения возникающего вакуума власти, он занимал должность председателя Самарской губернской управы.
4 Глядков К.Г. История Комитета народной власти первого периода // Революция 1917-18 гг. в Самарской губернии. [Самара], [1918]. С. 46.
5 Блюменталь И.И. Революция 1917-1918 гг. в Самарской губернии. (Хроника событий). Самара, 1927. Т. 1. С. 55.
6 Климушкин П.Д. История Комитета народной власти второго периода // Революция 1917-18 гг. в Самарской губернии. С. 53.
7 Блюменталь И.И. Указ. соч. С. 112.
Свидетельства и документы
продолжил работу по 6 июня 1917 г. На заседании 2 июня (заседание проходило без участия представителей городов в «крестьянском» составе) съезд принял Временные правила о земле, суть которых выразил 4-й пункт: «Все земли - частновладельческие, казенные, банковские, удельные, монастырские, кабинетские, церковные и вообще все земли, не обрабатываемые собственным трудом, немедленно же поступают в ведение и под контроль земельных комитетов, а где таковых нет, то комитетов народной власти, которые и становятся от сего времени фактическими распорядителями их впредь до решения этого вопроса Учредительным собранием. Поименованные земли составляют общий народный фонд, из которого и будут удовлетворяться потребности населения»8.
Ранее, 29 мая, губернский комиссар Иньков заявил съезду о сложении обязанностей. 31 мая съезд принял резолюцию эсера П.Д. Климушкина (326 голосов - за, 168 - против, при 19 воздержавшихся) о необходимости существования губернского комиссара, но только при условии избрания его Исполкомом губернского Комитета народной власти из своей среды и полного его подчинения Исполнительному комитету, имеющему право «всегда удалить его и назначить нового»9. По свидетельству самого Климушкина, «не желая становиться в обостренные отношения с Временным правительством, президиум Комитета [народной власти] сначала обратился за помощью к министру внутренних дел, прося его о немедленном устранении губернского комиссара». Обязанности его на тот момент исполнял Осоргин. Поскольку реакции из центра не последовало, то «...Комитет народной власти решил устранить его своею властью, не останавливаясь и пред насилием. Губернскому комиссару было немедленно же вручено постановление Комитета с предложением сдать должность в 24 часа, в противном случае будет применена вооруженная сила и он будет привлечен к ответственности как лицо, не подчиняющееся революционной власти. Комиссар без возражений оставил помещение, сообщив об этом министерству»10. 14 июня губернским комиссаром был избран член Комитета народной власти эсер С.А. Волков.
Такова предыстория и общий контекст поездки последнего в Петроград для утверждения в должности губернского комиссара.
Воспоминания Волкова выявляют существовавшую слабость центральной правительственной власти, раздираемой внутренними противоречиями, малую жизнеспособность политики коалиции с «буржуазными элементами», проводимой умеренными социалистам. К тому же, как это видно на примере «министра внутренних дел» И.Г. Церетели, представители социалистической демократии в составе коалиционных правительств куда более внимания уделяли участию в различных «идеологических»
8 Победа Великой Октябрьской социалистической революции в Самарской губернии. Документы и материалы. Куйбышев, 1957. С. 60.
9 Блюменталь И.И. Указ. соч. С. 125.
10 Климушкин П.Д. Указ. соч. С. 54.
Свидетельства и документы
совещаниях и заседаниях, нежели практической работе, решению конкретных и не терпящих отлагательства вопросов. Отразилось в воспоминаниях и отсутствие прочных и эффективных отношений между центральной властью и провинцией, адекватного понимания центром происходивших на местах процессов, существующих здесь проблем, потребностей и интересов. Все это видится далеко не последними причинами, приведшими в итоге страну к событиям Октября 1917 года...
Воспоминания публикуются с сохранением стилистических особенностей.
Воспоминания С.А. Волкова
Еще в дороге, когда я подъезжал к Москве, я прочел из газет о том «кризисе власти»11, который назревал и чувствовался и у нас в провинции. Политика кадетской части Временного правительства во главе с [министром] внутренних дел Львовым12, шедшая вразрез с требованиями и настроениями широких масс трудового народа в его тяге к земле, обострила до крайности положение. В начале июля Львов с министрами, примыкавшими к нему, ушли в отставку. Во главе Временного правительства стал Керенский, министр внутр[енних] дел Церетели13, министром земледелия остался Чернов14. (Вместе с Львовым как министром внутр[енних] дел уходили и товарищи его, в том числе Леонтьев15).
Я ехал разговаривать с министром внутр[енних] дел. Теперь он и его товарищи ушли. Ушли те, которым «утверждение» избранного по собственной инициативе местной демократии «губернского комиссара», не спросясь центра, и даже, быть может, вопреки его желанию, было весьма неприятно.
11 2 июля 1917 г. члены кадетской партии из-за несогласия с предоставлением широкой автономии Украине вышли из состава Временного правительства. Подр. об этом см., напр.: ШубинА.В. Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года. М., 2014. С. 240-244.
12 Львов Георгий Евгеньевич (1861-1925) - князь, политический деятель. После Февральской революции с 2 марта по 7 июля 1917 г. министр-председатель и одновременно министр внутренних дел Временного правительства. После Октябрьской революции 1917 г. эмигрировал во Францию.
13 Церетели Ираклий Георгиевич (1881-1959) - меньшевик. В 1917 г. член Исполкома Петрогадского Совета рабочих и солдатских депутатов, делегат I Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, заместитель председателя Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК). С мая 1917 г. министр почт и телеграфов во Временном правительстве. 8 июля временно по совместительству назначен управляющим министерством внутренних дел. 24 июля вышел из Временного правительства, чтобы сосредоточиться на работе в Совете.
14 Чернов Виктор Михайлович (1873-1952) - один из организаторов и ведущих идеологов партии социалистов-революционеров, член ее ЦК с 1903 г. В мае - августе 1917 г. занимал пост министра земледелия во Временном правительстве.
15 Леонтьев Сергей Михайлович (1879 (или 1880) - 1937) - земской деятель, с 2 марта по 20 апреля 1917 г. временно исполнял обязанности московского градоначальника, с 20 апреля - товарищ (заместитель) министра внутренних дел Временного правительства. Вскоре после июльского кризиса ушел в отставку.
Свидетельства и документы
Но...16 оказалось, я ошибся.
Пришлось испытать целую одиссею и надолго застрять в Петрограде.
Я застал министерство в растерянных чувствах.
Это был первый день появления там Церетели. Он до и после вообще бывал в министерстве очень редко, так как был отвлечен массой другой политической работы. Во главе министерства на правах управляющего согласился остаться товарищ министра Салтыков, бывший член II Государственной думы, с[оциал]-д[емократ] меньшевик, сосланный в Сибирь и недавно лишь вернувшийся. Остальные товарищи министра, в том числе и Леонтьев, кадет, заявили о своем уходе. Церетели совещался с ними и просил, кажется, их временно остаться, но они настаивали на своем уходе.
Я ждал у секретаря министра окончания их совещания.
Наконец они вышли. Церетели торопился куда-то и скоро ушел. Мне указали Леонтьева. Я напомнил ему, что он вызвал меня телеграммой. Он, разводя руками и горько усмехаясь, заявил мне, что теперь он уже уходит и мне следует обратиться к Салтыкову. Салтыков принял меня, но отложил разговор до следующего дня, когда ознакомится с делом.
В следующий раз Салтыков долго остановился на земельных правилах нашего II [губернского] крестьянского съезда.
В это и следующее мое посещение Салтыкова я понял, что в министерстве они известны и в тайниках министерства к ним относятся не совсем доброжелательно. К тому же я был председателем этого съезда, и на печатном экземпляре их, который я передал Салтыкову, стоит моя подпись. Я, во всяком случае, сказал, и даже подал в этом смысле письменное заявление, что считаю эти правила в общем по текущему моменту целесообразными для губернии, вводящими в организованное русло тягу трудового крестьянства к земле и предупреждающими самым фактом их издания от имени авторитетного съезда развитие аграрных эксцессов более или менее в широком масштабе. Салтыков делал некоторые возражения. При нашем разговоре присутствовали самарцы, тов[арищ] Щелоков и член Всероссийского Совета крест[ьянских] депутатов тов[арищ] Яблоновский, некоторых я нарочно пригласил в министерство.
Они также указали ему на целесообразность наших земельных правил. Однако Салтыков кое в чем возражал, и вопрос об утверждении все откладывался со дня на день. Он 14 июля решил устроить нашу совместную беседу с Церетели, но последний где-то оказался занятым, и беседа не удалась. Эта неопределенность и волокита в порядочной степени надоела мне, и у меня не раз возникало желание бросить все и уехать обратно. Было досадно оказываться как будто в какой-то роли ходатая за самого себя. Походило на что-то старое, бюрократическое: «хождение по министерствам» за получением места, какого я вовсе не искал и на которое я был избран доверявшей мне местной демократией
16 Отточие документа.
Свидетельства и документы
в лице общегубернского всесословного съезда и губернским Комитетом народной власти. Но вернуться обратно без утверждения Временного правительства - это означало, несомненно, что между местной революционной демократией в лице Комитета народной власти и Советов кризис. И так, конечно, сепаратно-местные течения, как мне известно, были сильны, а тут они выявились бы во всей силе. Престиж социалистической части Врем[енного] правительства на месте, несомненно бы, пострадал, если бы не был подорван. Этого не хотелось. Хотелось, наоборот, помочь новому составу правительства из социалистов в их тяжелых задачах. При этом Церетели я лично знал по нашей сибирской ссылке 1902 года, и ему лично не хотелось создавать затруднений. Кроме того, не хотелось доставлять торжества противникам «Народной Власти» на местах, которые, как мне стало известно, в Петрограде приняли все меры закулисного и прочих влияний, дабы мое утверждение как избранника противной им демократии не состоялось. В этом смысле, как мне передал только что приехавший из Самары Коган17, уже были выступления «кадет» в городской Думе. Как неожиданно для меня выяснилось в министерстве внутр[енних] дел, товарищ министра кадет Леонтьев вовсе не ушел, а до сих пор продолжает «заниматься» по своей сфере «местного управления», и от него и через него продолжают исходить всякие решения и т. п. По всему предшествующему ясно было, что Леонтьев особенно «близко к сердцу» принял появление наших «земельных правил», нервировавших вообще всю местную «кадетскую» публику, что к нему и вообще министерство на «правила» губернии18, что он вообще был настроен против постановлений нашего II [Самарского губернского крестьянского] съезда и протестующих резолюций, принятых в противовес леонтьевским циркулярам и телеграммам еще при моем предшественнике, губернском комиссаре Инькове, о различных репрессиях и судебных привлечениях комитетов за «захваты» (по его терминологии) частновладельческих земель19, что вопрос с избранием «народного комиссара», вместо прежнего, назначенного кадетским министерством, был самым больным местом, самой главной «обидой и горечью» для кадета - товарища министра.
17 Вероятно, - Коган-Бернштейн Матвей Львович (1886-1918) - член партии социалистов-революционеров, делегат I Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, избран членом ВЦИК.
18 Так в документе.
19 В телеграмме товарища министра внутренних дел Леонтьева в адрес комиссара Ставропольского уезда Самарской губернии говорилось:
«Постановления 2-го Самарского губернского крестьянского съезда, поскольку они устанавливают переход частновладельческих земель и сельскохозяйственного инвентаря в распоряжение волостных исполнительных комитетов для распределения между трудовой силой волости и вмешательство в управление хозяйствами, противоречат постановлениям Временного правительства и являются противозаконными.
Примите решительные меры к недопущению исполнения постановлений на местах. Лица, допускающие захват какой бы то ни было чужой собственности, инвентаря, хлеба или земли, подлежат законной ответственности по суду». (Приволжская правда. [Самара], 1917. 24 июня).
Свидетельства и документы
Я предположил, как это впоследствии и подтвердилось, что Леонтьев, «скрываясь в своем кабинете», не оставался в стороне от решения вопроса о моем утверждении и принимал «свои меры» к торможению его.
Когда однажды в назначенное Салтыковым время я не застал его и узнал, что «принимает» тов[арищ] мин[истра] Леонтьев, я решил выяснить у него, почему происходит задержка с моим утверждением. Леонтьев, высказываясь неопределенно, говорил неприязненно о земельн[ых] правилах II [Самарского губернского крестьянского] съезда, что я был председателем этого съезда, подписавшим эти правила, видимо, не мог помириться с категорическим ультиматумом Комитета народной власти моему предшественнику, исполняющему] д[олжность] губ[ернского] ком[иссара] Осоргину о немедленной, до утверждения моего министерством, передаче должности мне, заявил, что в Самару предварительно поедет для ознакомления с положением на месте комиссар Временного правительства.
Эта леонтьевская канитель мне надоела, и я решил категорически и окончательно поставить вопрос об утверждении самому Церетели, и, дабы в данном случае вопрос был решен не кабинетно, а принципиально общественно, я пригласил к разговору с Церетели наших товарищей, делегатов в Всероссийском] Совете рабочих и солдатских депутатов тов[арищей] Лепского, Герасимова и Коган и в Всероссийском Совете крест[ьянских] депутатов тов[арища] Калиничева. В Таврическом дворце, на хорах, нам удалось устроить этот разговор, вызвав для того специально из соседней комнаты с какого-то фракционного совещания Церетели.
Я нарочно предоставил говорить делегатам-товарищам. Они заявили Церетели, что местная революционная демократия на всесословном губернском съезде решила, что комиссаром должен быть избран от нее и что таковым избранным комиссаром являюсь я, что желание демократии, чтобы Временное правительство меня утвердило. Церетели тоже заговорил о наших земельных правилах. Как раз он издал известный циркуляр о земле и частновладельческом инвентаре20. Я ему объяснил то же, что уже говорил раньше и что мною написано в записке, оставленной у Салтыкова, что считаю издание наших земельных правил целесообразным, так как на местах не было никаких руководящих правил из центра, что они явились предупредительным средством от беспорядочных захватов и аграрных волнений и эксцессов. Что все конфликты и недоразумения разрешаются при участии Совета крестьянских депутатов.
Товарищи тоже дали соответствующие разъяснения о действительном положении
20 Телеграмма Церетели от 17 июля 1917 г., направленная губернским и областным комиссарам. Телеграмма объявляла недопустимыми «попытки самочинного осуществления земельной реформы на местах решениями местных комитетов и крестьянских съездов» и предписывала принять скорые и решительные меры «к прекращению всех самоуправных действий в области земельных отношений». (Вестник Временного правительства. [Пг.], 1917. 18 июля).
Свидетельства и документы
дела на местах. Церетели заявил, что для него многое разъяснилось, что он удовлетворен объяснениями, что ему раньше все было представлено (Кем? Очевидно, по закулисному изображению «неких лиц», продолжавших досиживать последние дни на креслах товарищей министра?) совсем в другом свете, что он согласен на мое утверждение и завтра же все для этого будет сделано, чтобы я зашел в министерство получить соответствующие документы.
На следующий день я был снова и в последний раз в министерстве, решив в этот же день уехать обратно.
Церетели мне вновь подтвердил о моем утверждении. Мне пришлось еще зайти к Леонтьеву за получением дорожных документов, и тут в кабинете для меня явился сюрприз, он познакомил меня с каким-то бывшим у него лицом, как оказалось вице-директором министерства Тоцким, который, как заявил Леонтьев, также едет сегодня же в Самару в качестве комиссара Врем[енного] правительства. Можно было понять, что это тот самый «ревизор», о котором он говорил раньше.
Сочтя это после состоявшегося утверждения неуместным и задевающим не только меня, но и пославших и избравших меня, я заявил об этом Салтыкову. Последний тоже был удивлен «леонтьевским сюрпризом», согласился со мной о неуместности поездки Тоцкого и обещал тотчас же поехать и увидеть Церетели в заседании в Мариинском дворце, чтобы с его согласия отложить поездку Тоцкого. Оставалось лишь три - четыре часа до отхода поезда, и он не надеялся, что успеет задержать Тоцкого. Так оно, очевидно, и случилось. Тоцкий выехал в Самару за час раньше меня в этот же вечер.
По возвращении в Самару я созвал, с целью осведомления положения на местах и организационно-административными [задачами], съезд уездных комиссаров, с представителями от комитетов народной власти.
На этот съезд я нарочно пригласил Тоцкого.
Он присутствовал в течение всего съезда и, увидев действительное положение дел, пришел к заключению, что у него было преувеличенно отрицательное отношение к Самарской губернии.
Оказалось, не так страшен черт, как его малюют.
И он убежал21 обратно в Петроград благожелателем самарцев.
Волков С. Из записок губернского комиссара. Поездка в Петроград // Вестник Комитета
членов Всероссийского Учредительного собрания. [Самара], 1918. 25 августа. № 40. С. 2-3.
21 Так в документе.
