CC BY
117
Poetics, Commemorative Volume Kristina Pomorska (1928-1986). Columbus, Ohio, 1995, p. 43.
12. Shverubovich V. О starom khudozhestvennom teatre [On the Old Artistic Theatre], Moscow, 1990.
13. Pilyavskaya S. Grustnaya kniga [Minor Book], Moscow, 2001.
14. Turgenev I.S. Strannaya istoriya [A Strange Story], in: Turgenev I.S. Polnoe sobranie sochineniy i pisem: v 28 t. Sochineniya: v 15 t. T. 10 [Complete Works and Letters: in 28 vols. Works: in 15 vols. Vol. 10]. Moscow; Leningrad, 1965, pp. 172-173.
15. Chekhov A.P. Polnoe sobranie sochineniy ipisem: v 30 t. Pis 'ma: v 12 t. T. 4 [Complete Works and Letters: in 30 vols. Letters: in 12 vols. Vol. 4]. Moscow, 1974, p. 149.
16. Chekhov A.P. Polnoe sobranie sochineniy i pisem: v 30 t. Pis 'ma: v 12 t. T. 5 [Complete Works and Letters: in 30 vols. Letters: in 12 vols. Vol. 5]. Moscow, 1977, p. 306.
17. Chekhov A.P. Polnoe sobranie sochineniy i pisem: v 30 t. Pis 'ma: v 12 t. T. 10 [Complete Works and Letters: in 30 vols. Letters: in 12 vols. Vol. 10]. Moscow, 1981, pp. 70, 194.
18. Pervoe sobranie pisem I.S. Turgeneva. 1840-1883 gg. [The First Collection of Turgenev's Letters], St. Petersburg, 1884.
19. Chekhov A.P. Polnoe sobranie sochineniy i pisem: v 30 t. Pis 'ma: v 12 t. T. 4 [Complete Works and Letters: in 30 vols. Letters: in 12 vols. Vol. 4]. Moscow, 1974, p. 106.
20. TurgenevI.S. Polnoe sobranie sochineniy i pisem: v 281. Pis 'ma. T. ./^[Complete Works and Letters: in 28 vols. Letters: in 13 vols. Vol. 10]. Moscow; Leningrad, 1965, pp. 256, 620, 621; Vol. 11, pp. 85-87, 92, 174, 490-492, 495, 542.
21. Kushner A. Apollon v trave: esse, stikhi [Apollo in the Grass: Selected Poems]. Moscow, 2005, pp. 319-320.
22. Levidov M. Organizovannoe uproshchenie kul'tury [Organized Simplification of Culture]. Krasnaya nov', 1923, no. l,p. 307.
23. Glekin G. Vstrechi s Akhmatovoy [Meetings with Akhmatova]. Novw mir, 1997, no. 2.
24. Gollerbakh E. Gorod muz. Povest.'o Tsarskom sele [City of Muses. The Tale About Tsarskoye Selo], Leningrad, 1930, p. 132.
25. Duncan I. My Life <1927>. New York, 1955, p. 9.
26. Panaeva A. Vospominaniya [Memoirs], Moscow, 2002, p. 328.
27. Bloom H. The Anxiety of Influence. 2nd edition. New York; Oxford, 1997.
28. As cited in: Chekhov A.P. Polnoe sobranie sochineniy i pisem: v 30 t. Pis 'ma: v 12 t. T. 12 [Complete Works and Letters: in 30 vols. Letters: in 12 vols. Vol. 12]. Moscow, 1983, p. 233.
29. Botsyanovskiy VI. Pamyati I.S. Turgeneva [In Memory of I.S. Turgenev], Teatr i iskusstvo [Theatre and Art], 1908, no. 33, p. 563.
30. ZaytsevB. Chekhov, in: ZaytsevB. Dalekoe [Far Away], Moscow, 1991, p. 387.
Рылькова Галина - Ph.D., доцент русистики, кафедра языков, литературы и культуры Университета Флориды (Гэйнсвиль, Флорида, США)
E-mail: grylkova(3ufl.edu
Rylkova Galina - Ph.D., Associate Professor of Russian Studies, Department of Languages, Literatures and Cultures, University of Florida (Gainesville, FL, USA).
E-mail: grylkova(3ufl.edu
А.С. Акимова (Москва) природа фантастического в
ранней прозе а.н. толстого
Аннотация: Изображение фантастических событий и явлений в ранних рассказах А.Н. Толстого обусловлено основными направлениями развития литературы начала XX в. и исканиями самого писателя. В рассказах Толстого 1908-1913 гг. нашли отражение образы литературы модернизма и народной поэзии, а также традиционные для русской классической литературы XIX в. приемы и мотивы. Толстой воспроизводит действительность, основываясь на личных наблюдениях и впечатлениях и используя художественные приемы А. А. Бестужева-Марлинскош, Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского и образы из литературы модерниз-
Ключевые слова: литература модернизма; фантастика; ранние рассказы А.Н. Толстого; сюжет; договор с дьяволом; литературная критика; гоголевская традиция.
A.S. Akimova (Moscow) Fantastic in the Aleksey Tolstoy's Stories
Abstract: The representation of fantastic events in the Aleksey N. Tolstoy's stories is due to the main directions like development of the literature of the 20th century. The images of the literary modernism and folk poetry, as well as traditional Russian classical literature of the 19th century were reflected in the stories of Tolstoy between 1908 and 1913. Tolstoy reproduced reality, based on personal observations and impressions, using artistic techniques of Bestuzhev-Marlinsky, Gogol, Dostoevsky and the images of the modernist literature.
Key words: literary modernism; fiction; A.N. Tolstoy's early stories; the plot; pact with the devil; literary criticism; Gogol tradition.
Художественное мировосприятие А.Н. Толстого питают два источника: «воспринятая и усвоенная с ранних лет в естественном ходе жизни, бесконечно многообразная природно-космическая картина мира»1, включающая фольклорные образы2, и литературная традиция. Это в полной мере применимо и к природе фантастического в ранней прозе писателя. Автобиографичны уже ранние прозаические наброски и неоконченные рассказы Толстого. «В одной из сохранившихся творческих тетрадей писателя 1899-1900 гг., - отмечает О.В. Быстрова, - представлены художественные наброски, наполненные наблюдениями (подчас очень тонкими и точными) за жизнью и людьми, с четко прописанными деталями... »3. Построенные на личных впечатлениях и наблюдениях наброски, которые хранятся в архиве Толстого в ОР ИМЛИ, свидетельствуют также об интересе писателя к народной поэзии и к образам модернистской литературы. Фольклорные и символистские образы помогали Толстому создавать иллюзию зыбкости и неуловимости происходящего, неподвластность сознанию человека ирреального мира, прерывающему его существование. Не случайно начало своего творческого пути в 1929 г. сам писатель охарактеризовал так: «В
1908 году напечатал первый рассказ в "Ниве". Потом, в один серенький денек оказалось в моем кошельке сто рублей на всю жизнь (и неоконченный институт), и, не раздумывая, я кинулся в мутные воды литературы»4 (курсив мой; далее произведения А.Н. Толстого цитируются по тому же изданию, с указанием тома и страниц, кроме специально оговоренных случаев. -A.A.).
Фантастика, основанная на детализированном, хронологически точном воспроизведении событий повседневной жизни станет одним из наиболее востребованных приемов в раннем творчестве Толстого. Уже в шуточной поэме 1898 г. «Le petit démon» пятнадцатилетний начинающий литератор описал мещанские нравы города Сызрани, где он год учился в реальном училище, при помощи фантастического образа - «в роли демона выступает лавочник, пришедший с фунтом шоколада и гармонией объясняться в любви Тамаре - сызранской обывательнице»5.
Продолжение и развитие построения произведения с опорой на реальную действительность, преображенную фантазией автора, как в поэме «Le petit démon», мы находим в первом опубликованном рассказе Толстого «Старая башня» (1908). Воспоминания автора о студенческой практике на Невьянском заводе окрашены «мистической идеей карающего рока», характерной для декадентского искусства", с одной стороны, и фольклорной образностью, с другой. «Начало работы над первыми прозаическими текстами, - писала Г.Н. Воронцова, - совпало у Толстого с обращением к фольклорным источникам как неиссякаемым образцам многообразия художественных форм, выработанных в недрах самой народной жизни»7.
История завода, основанного указом Петра I и переданного в 1702 г. Н.Д. Антуфьеву (Демидову), и одной из его достопримечательностей, обросшей легендами, Невьянской башни, в рассказе обрастает все новыми мистическими историями. К уже существующей легенде о затоплении подвала башни с рабочими, чеканившими фальшивые деньги, от чего могла накрениться башня, Толстой добавляет предание о бое часов, предвещающем беду. Как писали современники Толстого: «... чтобы казаться глубокомысленней, он воодушевляется некоторыми старыми баснями, которые дошли до него в устных разъяснениях декадентов... »8. Действие рассказа происходит в начале XX в., в России, охваченной забастовками и волнениями на заводах. Не обошла волна стачек и Невьянский завод. 19 сентября 1903 г. на нем стали распространятся прокламации Пермского комитета РСДРП, в которых говорилось: «Товарищи! Если мы будем молчать, то беззаконию не будет конца. Пора, товарищи, положить конец всему этому. Сплотимся же и дадим дружный отпор Лупанову (управитель завода), Кроткову и другим прихлебателям». Новая волна забастовок прокатилась по Уральским заводам, охватив и Невьянский завод, в 1905 г. «Хорошо помню, - вспоминает В.И. Богомолов, - как дружно мы, литейщики, вывезли из цеха на тачке своего мастера Гейса и свалили на крутой берег Нейвы за его издевательства над рабочими»9. Однако причина забастовки в рассказе «Старая башня» вовсе не в неудовлетворенности рабочих условиями труда. Это лишь интерпретация инженера Бубнова: «Я знаю, в чем дело; у них это новая мода пошла - забастовочки... Только шалишь, я им покажу прибавку» (Т. 1. С. 57). Основная причина - бой часов на сторожевой башне и предвестие бед, к которой, но уже в качестве сопроводи-
тельной, вовсе не определяющей мотивировки, добавляются волнения на заводах и расправы над мастерами в столице. «Я говорил с мастером, он берется поддерживать легкий огонь в домне, угля завалено много. Мастера я запру на ключ, и рабочие его не тронут» (Т. 1. С. 57), - добавляет Бубнов. В легенду о старой башне не верит «петербургская штучка» - инженер Труба, которого раздражает невежество рабочих и жителей («...меня бесит их дурость; потушить домну из-за того, что какая-то полоумная баба что-то там слышала», Т. 1. С. 57). Он обещает привезти колокол с острова и тем самым доказать необоснованность страхов горожан.
Так в рассказе сталкиваются две точки зрения: материалистическая и мистическая, выразителем которой является инженер Бубнов. Даже при том, что в редакции 1910 г. (опубликована в 1911 г.) автор усилил реалистическую трактовку смерти Трубы, отчетливее прописав конфликт с техником Петровым из-за внимания учительницы Лялиной, голос Бубнова остается проводником авторской идеи о существовании невидимых, таинственных явлений, неподвластных человеку, благодаря чему не изменилось соотношение «мистического и реального, чудесного и земного» в рассказе10. «Мы изучили природу пара и электричества, овладели четырьмя стихиями, пробили шахты к сердцу земли, летаем по воздуху, - говорит Бубнов, - а в душе нашей, как и прежде, растут дремучие леса. Мы знаем только то, что ощупываем, и заблуждаемся, думая, что это все сущее. Но есть люди, перед глазами которых опускается туман на видимые предметы, выявляя невидимые, открывая связи между случайностями. Каждый из нас бывал таким человеком, каждый видел сны» (Т. 1. С. 58).
Отголоски рассуждений Бубнова находим в авторских описаниях природы, которая всегда в рассказах Толстого предвещает загадочные и трагические события. После ночного боя часов наутро «надвинулись с гор свинцово-синие тучи; по лугам, через дороги, рябя воду пруда, бежали тени, а над заводом еще стояло раскаленное солнце, томя неподвижным зноем» или «Тучи надвинулись над самым заводом; по улице крутился вихрь, поднимая солому, бумажки, трепля испуганным курам хвосты...» (Т. 1. С. 55). Замедления ритма в описании пейзажа накануне трагической развязки автор добивается использованием инверсии глагола - приема, традиционного в русском фольклоре. На это впервые указала Г.Н. Воронцова11. Добавим, что нарушение прямого порядка слов и постановка глагола-сказуемого перед подлежащим - прием, достаточно распространенный в русской романтической литературе, в частности, в повестях A.A. Бес-тужева-Марлинского.
«Угрюмо стояли кругом купы елей, как мертвецы, закутанные в снежные саваны, будто простирая к нам оледенелые руки...»; «Вожжи натянулись, и как стрела, стальным луком ринутая, полетел иноходец по льду озера. Только звучали подрези, только свистел воздух, раздираемый быстрою иноходью. У меня занялся, дух и замирало сердце, видя, как прыгали наши казанки через трещины, как вились и крутились они по закраинам полыней»12; «И медленно возвращаются ко мне чувства. Так, я на кладбище!.. Кругом склоняются кресты; надо мной потухающий месяц; подо мной роковая воловья шкура»13 («Страшное гадание», 1831).
Прием этот Толстой использовал и в других основанных на леген-
дах рассказах, описывающих фантастические события. Так, например, в «Смерти Налымовых» (1909) приезд барина и его неожиданная смерть в родовом гнезде предваряют тревожные предчувствия камердинера Глеба:
«Вздрагивает налымовский дом; оторванная ветром, хлопает железная крыша; не видно служб; цепляясь за шумливые кусты, волокутся тучи; далеко в лугах, разрываясь и слепя, ложатся круглые молнии и стелется сплошными завесами дождь.
- Темень, - говорит Глебушка, - нехорошо! <...> Глебушка отворяет дверь спальни, и с красного полога над кроватью срывается и улетает на бесшумных крыльях в раскрытое окно белая сова [она же - призрак покойной помещицы, бабки молодого барина, Анфисы]» (Т. 1. С. 90-91).
В более поздней повести «Граф Калиостро» (1921) показано оцепенение природы, застывшей в ожидании сверхъестественного. После обращения Алексея Алексеевича к мифическому графу Калиостро с просьбой «пусть воплотит всю мечту мою», оживит изображенную на портрете Прасковью Павловну Тулупову, и накануне внезапного приезда мага «небо было знойно <...> листы висели неподвижно на деревьях, - все застыло, и цвет зелени отдавал металлическим отблеском, как на могильном венке» (Т. 3. С. 125). Но через мгновение «бухнула оконная рама, посыпались стекла», и в окно герой увидел огромную грозовую тучу, приближающуюся к усадьбе.
Прошлое, которое обрастает легендами и страшными историями, оживает в современности. Таков опыт по материализации княгини Тулуповой в «Графе Калиостро», такова гибель молодого барина в «Смерти Налымовых» от рук призрака - родового проклятия. Время давно прошедшее и настоящее переплетается в сознании живущих (Глебушки, Бубнова и др.). Ожившие образы прошлого отбрасывают зловещие тени на реальный мир и даже изменяют ход событий и судьбы людей. Эта точка зрения выражена в словах инженера Бубнова: «Вся наша жизнь построена на случайностях <.. .> и они имеют свои законы и логику. Может быть, для нас это случайности, так как мы ограничены в чувствах и можем воспринимать только обрывки явлений, а есть мир, которого мы составляем часть со всем, что видим, мир, где все ясно, закономерно и навеки предопределено... Там нет любви, ненависти, сожаления; там правит один закон — мудрая справедливость...» (Т. 1. С. 58).
Уже в рассказе «Старая башня» критика отмечала влияние, слабое и несерьезное, поэтики модернизма. «От модернизма в нем - флер таинственности, - писал П.Н. Медведев, - атмосфера тревожных предчувствий и вялая, рыхлая лексика <...> Но существенно, что и эта таинственность и эти предчувствия мотивированы и разрешаются совершенно реалистически. Больше того - рассказ не лишен бытового уклона»14.
В конце 1911 - начале 1912 гг. Толстой искал новые темы для изображения современности. Это подтверждается и высказываниями самого писателя: «Я исчерпал тему воспоминаний и вплотную подошел к современности. И тут я потерпел крах. Повести и рассказы о современности были неудачны, не типичны»15. Вслед за определением Толстого исследователи его творчества называли рассказы этого времени («Лихорадка», «Казац-
кий штосс», «Туманный день», «Родные места» и др.) слабыми и неудачными, т.к. события в них «разворачиваются как в тумане, - это не то явь, не то сон, переходящий в бред, нелепа жизнь героев, нелеп и их конец»10.
Смена парадигмы мышления, обусловленная научно-техническими открытиями начала века (квантовая теория фотоэффекта, общая теория относительности; развитие электротехники), вызвала пересмотр нравственных ценностей и отношения к творчеству. В статье 1908 г. «Символизм и современное русское искусство» А. Белый писал: «Изменился весь строй и порядок понятий о действительности под влиянием эволюции, происходящей в самой науке и теории знания... »17. В начале века художники осваивали новые литературные приемы, искали актуальные темы, развивали ранее использованные способы изображения действительности.
Фантастика рассказов А.Н. Толстого 1908-1913 гг. рождается всегда из реальной, повседневной жизни, это, действительно, «мир причудливых представлений и образов, рожденных воображением на основе усвоенных ранее фактов реальной жизни»18. О соединении в рассказах Толстого современного быта и фантастики, которая «всегда вырастает из миража пошлейшей действительности», писал в рецензии на издание «Повести и рассказы. Кн.1. СПб.: Шиповник, [1910]» Б. Садовский. В рассказах «Чудаки», «Лихорадка», «Клякса» показаны «сожженные души», в которых, по мысли критика, «страх смерти и безумная тоска одиночества чередуется с безнадежными призывами любви». Б. Садовский писал: «Опустошенные, несчастные, ничего не дождавшись, чувствуя себя погибшими и грязными, эти люди то умирают чахотке (Костя в "Чудаках"), то попадают в тюрьму (Горшков в "Лихорадке") или в сумасшедший дом (Крымзин в "Кляксе")- Других выходов для них нет и быть не может. Как хорошо, как верно изображена у гр. А. Толстого эта мучительная, страшная агония пустой, подпольной души, тоскующей о невозможной встрече!». Пошлость, превращенная в фантазию, в художественный вымысел, отмечал Б. Садовский, принимает в рассказах «такие уродливые и смешные формы, такие дает рискованные положения, что <.. .> только удивляться надо, как автор отовсюду выходит с честью»19.
Позднее, в рассказах 1911-1914 гг., видимо, в связи с поисками героя и темы у писателей XIX в., Толстой использует и развивает гоголевскую традицию изображения фантастического, словно отвечая на призыв А. Белого 1909 г.: «... Гоголя читают, и не видят, не видят доселе, что нет в словаре у нас слова, чтобы назвать Гоголя; нет у нас способов измерить все возможности, им исчерпанные: мы еще не знаем, что такое Гоголь; и хотя не видим мы его подлинного, все же творчество Гоголя, хотя и суженное нашей убогой восприимчивостью, ближе нам всех писателей русских XIX столетия» .
Обращение к творчеству Гоголя при анализе прозы Толстого не является «случайным или "выборочным"», по словам A.M. Крюковой. «...Мощное влияние классика, - по мысли исследователя, - подчинило <...> все другие формы и проявления его связей с отечественной литературной традицией; внутренние контакты писателя с Достоевским, Тургеневым, Л. Толстым, Чеховым осуществлялись в его творчестве через гоголевскую художественно-идеологическую меру...»21.
Гоголевские аллюзии отчетливы в тематически близком «Петербург-
ским повестям», в частности, повести «Шинель», рассказе Толстого «Американский подводный житель» (1913). Главный герой, Мыльников, как и Башмачкин, мелкий чиновник, служит «в одном департаменте» (Гоголь). Герой Толстого «не любил водиться с товарищами, играть на бильярде и боялся ссор»22 (далее это произведение цитируется по указанному изданию), единственная его страсть — «аккуратным перышком в аккуратной тетради записывал, в напыщенных, канцелярских выражениях, свои чувства, весь гной души своей» (334). И Башмачкин служил «с любовью» только потому, что в переписыванье «ему виделся какой-то свой разнообразный и приятный мир»23. Помимо главного героя, с «Петербургскими повестями» рассказ связывает и описания пространственного и предметного миров, и обусловленность ими характера главного героя. Петербург Толстого также наполнен людьми (оборванцы, изможденные и желтый лица, толпа), предметами (голые деревья, темные сучья, балаганы, павлиньи перья, пряники и т.д.), запахами (помады, табака, пота, сырости), указаниями на конкретные адреса (Конногвардейский, мостик с четырьмя львами через Екатерининский канал) и места, хорошо знакомые Толстому. Например, «солнце, окончив день, зашло в облака и дымы за Балтийским заводом...» (331). На Балтийском судостроительном пушечно-литейном заводе, который был основан в 1856 г. купцом М.Е. Карром и инженером М. Л. Макферсоном и находился на юго-западном побережье Васильевского острова, весной 1904 г. Толстой проходил практику, изучая токарное дело и способы обработки металлов.
Описываемые события показаны с хронологической точностью: «Шестая неделя была мокрая...» (331), имеется в виду шестая неделя семинедельного Великого поста, канун Вербного воскресенья или «в пятницу чиновник Мыльников <... > пошел в седьмом часу на вербу, что на Конногвардейском» (331). Действительно, за неделю до Пасхи накануне Вербного воскресенья в Петербурге по Невской и Садовой линиям устраивали ярмарки, вербные базары, и гуляния, которые называли «вербами». Одним из самых распространенных товаров на вербе был «морской житель» -крошечный чертик из дутого стекла в стеклянной пробирке с водой24. У Толстого: в банке «плавал и перевертывался стеклянный человечек, лиловый, с красной головой и хвостом вниз» (334). Его-то и купил Мыльников. С появлением «жителя» в его доме стали происходить необъяснимые события: откуда ни возьмись появляется водка на столе. Описывая впечатления дня и свою покупку, Мыльников разглядывает черта и в голове его рождаются «необыкновенные мысли». «Вот если бы мне попался миллион, я бы всем отплатил» (335), - подумал он, и «озноб нестерпимого ужаса прошел по его спине и зашевелил волосы». И вот перед Мыльниковым уже не тетрадка, в которую он аккуратно записывал «весь гной души своей», а договор. В последнее мгновение сомневающийся Мыльников одергивает руку и раздумывает подписывать, оставляя «Мыл...», но вырвать лист ему уже не удается: чем сильнее он тянет, тем больше откидывается назад. Свалившись со стула, герой в ужасе выбегает на улицу («... словно по нем пауки забегали, заболтал руками, толкнул обе двери, прокатился по лестнице и выскочил на улицу, тяжело дыша», 336). На мосту через Екатерининский канал он продолжает вести диалог с чертом. Встречу с незнакомцем-искусителем предваряет описание неба: «И он, задрав голову,
поглядел на небо. Оно было мутно-лиловое, местами красноватое от огней города, тусклое, скользкое и низкое - гнилое небо» (336). Мистический пейзаж (небо «мутно-лиловое, местами красноватое») и излюбленные цвета поэтов-модернистов получают в рассказе Толстого реалистическую трактовку («от огней города»).
Характеризуя третий том собрания сочинений Толстого25, Вл. Смель-ский отмечает раздел «Призраки», в который вошли рассказы «Егорий -волчий пастырь», «Синее покрывало», «Фавн» и «Американский подводный житель»: «...Особенно слаб раздел "Призраки", где автор пытается связать причудливость фантастики с буднями большого города»20.
Рассказ «Американский подводный житель», по мнению другого критика, А. Войтоловского, написан в духе «напыщенной загадочности» с претензией на «какой-то полуиронический, полумистический символизм», однако его можно причислить к категории "бульварно-романтичных"». Он приводит слова из рассказа: «Такова темная воля человека; живет он, как в полусне, а воля его упорно ищет путей, ведущих вон из этой жизни, и, найдя, неожиданно толкает растерявшегося человека на странные поступки». «Необъяснимое, таинственное, волшебное, - пишет критик, - обязательно входит во все рассказы Ал. Т. и придает жизни его героев беспорядочный и нелепый характер»27.
Назначение фантастических образов (привидения, призраки, нечистая сила) современная Толстому критика объясняла попыткой «спутать действительность с мечтой и придать даже самым незначительным приключениям таинственный, страшный колорит»28, что должно содействовать скорой популярности автора. Судя по количеству отзывов на второе собрание сочинений начинающего прозаика - попыткой успешной.
Фантастические образы и приемы в ранних рассказах Толстого развивались по двум направлениям. Первое - основанное на легендах и семейных преданиях, которые воздействуют на жизнь и определяют поведение человека гораздо больше, чем происходящие в начале столетия социально-политические изменения (например, бой часов, призрак бабки). Второе направление связано с использованием фантастических приемов и образов в контексте реалистического произведения с характерными для русской классической литературы вниманием к деталям и тщательным изображением действительности.
Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект №14-18-02709) и в ИМЛИ РАН.
1 Воробьева H.H. Ранний Толстой: истоки эпоса // А.Н. Толстой. Новые материалы и исследования (ранний А.Н. Толстой и его литературное окружение). М., 2002. С. 8.
2 Поляк Л.М. Раннее творчество Толстого (в поисках стиля) // Творчество А.Н. Толстого. М., 1957. С. 11.
3 Быстрова О.В. У истоков прозы А.Н. Толстого: ранние произведения из архива писателя // Алексей Толстой: диалоги со временем. М., 2014. С. 7.
4 Толстой А.Н. О себе // Толстой А.Н. Собрание сочинений: в 10 т. Т. 10. М., 1982. С. 140-141.
5 Крестинский Ю.А. А.Н. Толстой. Жизнь и творчество. (Краткий очерк). М.,
1960. С. 18.
6 Крестинский Ю.А. А.Н. Толстой. Жизнь и творчество. (Краткий очерк). М., 1960. С. 55.
7 Воронцова Г.Н. Первые прозаические опыты А.Н. Толстого (к вопросу о стилевых исканиях в раннем творчестве писателя) // А.Н. Толстой. Новые материалы и исследования. М., 1995. С. 55.
8 Северные записки. 1914. № 1. С. 207.
9 Цит. по: http://nevyansk-history.ru/gorod/istoriya/v-borbe-rokovoy-revolyutsionyie-rostki.html
10 Поляк Л.М. Раннее творчество Толстого (в поисках стиля) // Творчество А.Н. Толстого. М., 1957. С. 24-25; Воронцова Г.Н. Первые прозаические опыты А.Н. Толстого (к вопросу о стилевых исканиях в раннем творчестве писателя) // А.Н. Толстой. Новые материалы и исследования. М., 1995. С. 64-65.
11 Воронцова Г.Н. Первые прозаические опыты А.Н. Толстого (к вопросу о стилевых исканиях в раннем творчестве писателя) // А.Н. Толстой. Новые материалы и исследования. М., 1995. С. 58.
12 Бестужев-Марлинский А.А. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М., 1958. С. 316-317.
13 Бестужев-Марлинский А.А. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М., 1958. С. 341.
14 Толстой А.Н. Собрание сочинений: в 15 т. Т. 1. М.; Л., 1927. С. 10.
15 Толстой А.Н. Полное собрание сочинений: в 15 т. Т. 13. М., 1949. С. 412.
16 Крестинский Ю.А. А.Н. Толстой. Жизнь и творчество. (Краткий очерк). М., 1960. С. 77.
17 Белый А. Луг зеленый. Книга статей. М., 1910. С. 32.
18 Словарь литературоведческих терминов. М., 1974. С. 432.
19 Современник. 1912. Апрель. С. 362.
20 Белый А. Луг зеленый. Книга статей. М., 1910. С. 95.
21 Крюкова А.М. А.Н. Толстой и русская литература. (Творческая индивидуальность в литературном процессе). М., 1990. С. 86.
22 Толстой А.Н. Полное собрание сочинений: в 15 т. Т. 2. М., 1949. С. 333.
23 Гоголь Н.В. Шинель // Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений: в 14 т. Т. 3. М.; Л., 1938. С. 144.
24 Телешов Н.Д. Записки писателя. М., 1948. С. 269.
25 Толстой А.Н. Сочинения: в 10 т. Т. 3. М., 1913.
26 Цит. по: Бюллетени литературы и жизни. 1914. № 21. С. 666.
27 Киевская мысль. 1913. 12 ноября. С. 313.
28 Киевская мысль. 1913. 12 ноября. С. 313.
References
1. Vorob'evaN.N. Ranniy Tolstoy: istoki eposa [Early Tolstoy: Origins of the Epic], A.N. Tolstoy. Novye materialу i issledovaniya (ranniy A.N. Tolstoy i ego literaturnoe okruzhenie) [A.N. Tolstoy. New Materials and Research (Early A.N. Tolstoy and His Literary Environment)]. Moscow, 2002, p. 8.
2. Polyak L.M. Rannee tvorchestvo Tolstogo (v poiskakh stilya) [Tolstoy's Early Works (Searching for Style)]. Tvorchestvo A.N. Tolstogo [A.N. Tolstoy's Work], Moscow, 1957, p. 11.
3. Bystrova O.V. U istokov prozy A.N. Tolstogo: rannie proizvedeniya iz arkhiva pisatelya [At the Root of A.N. Tolstoy's Prose: Early Works of the Writer's Archive], Aleksey Tolstoy: dialogi so vremenem [Alexei Tolstoy: Dialogue with Time], Moscow,
2014, p. 7.
4. Tolstoy A.N. O sebe [About Me], in: Tolstoy A.N. Sobranie sochineniy: v 10 t. T. 10 [Collected Works: in 10 vols. Vol. 10]. Moscow, 1982, pp. 140-141.
5. Krestinskiy Yu.A. A.N. Tolstov. Zhizn' i tvorchestvo. (Kratkiv ocherk) [A.N. Tolstoy. Life and Work. (A Short Essay)]. Moscow, 1960, p. 18.
6. Krestinskiy Yu.A. A.N. Tolstoy. Zhizn' i tvorchestvo. (Kratkiy ocherk) [A.N. Tolstoy. Life and Work. (A Short Essay)]. Moscow, 1960, p. 55.
7. Vorontsova G.N. Pervye prozaicheskie opyty A.N. Tolstogo (k voprosu o stilevykh iskaniyakh v rannem tvorchestve pisatelya) [The First Prose Experiments by A.N. Tolstoy (to the Question of Style Quests in the Early Works of the Writer)]. A.N. Tolstoy. Novye materialy i issledovaniya [A.N. Tolstoy. New Materials and Research]. Moscow, 1995, p. 55.
8. Severnye zapiski [Northern notes], 1914, no. 1, p. 207.
9. As cited in: http://nevyansk-history.ru/gorod/istoriya/v-borbe-rokovoy-re voly ut siony ie -ro stki. html
10. Polyak L.M. Rannee tvorchestvo Tolstogo (v poiskakh stilya) [Tolstoy's Early Works (Searching for Style)]. Tvorchestvo A.N. Tolstogo [A.N. Tolstoy's Works], Moscow, 1957, pp. 24-25'
11. Vorontsova G.N. Pervye prozaicheskie opyty A.N. Tolstogo (k voprosu o stilevykh iskaniyakh v rannem tvorchestve pisatelya) [The First Prose Experiments by A.N. Tolstoy (to the Question of Style Quests in the Early Works of the Writer)]. A.N. Tolstoy. Novye materialy i issledovaniya [A.N. Tolstoy. New Materials and Research]. Moscow, 1995, pp. 64-65.
12. Vorontsova G.N. Pervye prozaicheskie opyty A.N. Tolstogo (k voprosu o stilevykh iskaniyakh v rannem tvorchestve pisatelya) [The First Prose Experiments by A.N. Tolstoy (to the Question of Style Quests in the Early Works of the Writer)]. A.N. Tolstov. Nowe materialv i issledovaniva [A.N. Tolstoy. New Materials and Research]. Moscow, 1995, p. 58.
13. Bestuzhev-Marlinskiy A.A. Sochineniya: v 2 t. T. 1 [Works: in 2 vols. Vol. 1]. Moscow, 1958, pp. 316-317."
14. Bestuzhev-Marlinskiy A.A. Sochineniva: v 2 t. T. 1 [Works: in 2 vols. Vol. 1]. Moscow, 1958, p. 341.
15. Tolstoy A.N. Sobranie sochineniy: v 15 t. T. 1 [Collected Works: in 15 vols. Vol. 1]. Moscow; Leninigrad, 1927, p. 10.
16. Tolstoy A.N. Polnoe sobranie sochineniv: v 15 t. T. 13 [Complete Works: in 15 vols. Vol. 13]. Moscow, 1949, p. 412.
17. Krestinskiy Yu.A. A.N. Tolstoy. Zhizn' i tvorchestvo. (Kratkiy ocherk) [A.N. Tolstoy. Life and Work. (A Short Essay)]. Moscow, 1960, p. 77.
18. Belyy A. Lug zelenyy. Kniga statey [The Green Meadow. The Book of Articles], Moscow, 1910, p. 32.
19. Slovar ' literaturovedcheskikh terminov [Dictionary of Literary Terms], Moscow, 1974, p. 432.
20. Sovremennik [The Contemporary], 1912, April, p. 362.
21. Belyy A. Lug zelenyy. Kniga statey [The Green Meadow. The Book of Articles]. Moscow, 1910, p. 95.
22. Kryukova A.M. A.N. Tolstoy i russkaya literatura. (Tvorcheskaya individual 'nost' v literaturnom protsesse) [A.N. Tolstoy and Russian Literature. Creative Individuality in the Literary Process], Moscow, 1990, p. 86.
23. Tolstoy A.N. Polnoe sobranie sochineniy: v 15 t. T. 2 [Complete Works: in
15 vols. Vol. 2]. Moscow, 1949, p. 333.
24. Gogol'N.V. Shinel' [TheOvercoat], in: Gogol'N.V. Polnoesobraniesochineniy: v 14 t.T. 3 [Complete Works: in 14 vols. Vol. 3]. Moscow; Leningrad, 1938, p. 144.
25. TeleshovN.D. Zapiskipisatelya [Writer's Notes], Moscow, 1948, p. 269.
26. Tolstoy A.N. Sochineniva: v 10 t. T. 3 [Works: in 10 vols. Vol. 3]. Moscow, 1913.
27. As cited in: Byulleteni literatury i zhizni [Bulletins of Literature and Life], 1914, no. 21, p. 666.
28. Kievskaya mysl' [Kievan Thought], 1913, November 12, p. 313.
29. Kievskaya mysl' [Kievan Thought], 1913, November 12, p. 313.
Акимова Анна Сергеевна - кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института мировой литературы им. A.M. Горького РАН.
Научные интересы: литература модернизма, творчество А.Н. Толстого, «вечные» образы, история литературы.
E-mail: ann-akimova(3yandex.ru
Akimova Anna S. - Candidate of Philology, senior research associate, Gorky Institute for World Literature, Russian Academy of Sciences.
Research interests: literary modernism, A.N. Tolstoy's creative work, "eternal" images, history of literature.
E-mail: ann-akimova(3yandex.ru
Е.А. Иваныпина (Воронеж)
АППАРАТУРА МАСТЕРА: О СНОВИДЧЕСКОМ СМЫСЛЕ КОМПОЗИЦИИ «МАСТЕРА И МАРГАРИТЫ»
Аннотация. В статье рассматривается оптический потенциал булгаковскош сюжета, который реализуется и в предметном мире его произведений (оптические аппараты, атрибутированные героям повести «Роковые яйца» и пьес «Адам и Ева», «Блаженство», «Иван Васильевич»), и в способе организации повествования («Мастер и Маргарита»), Оптические аппараты булгаковских персонажей - аналоги писательской фантазии, работа которой соотносима с работой сновидения, описанной в работах 3. Фрейда и П. Флоренского. Выявляя системные особенности композиции романа «Мастер и Маргарита», мы показываем, что вся реальность романа в том виде, в каком она открывается для затекстовош читателя, является сновидческой. Сновидение - аналог творческого процесса, который является главным событием романа, в которое вовлечены и затекстовые двойники автора и читателя. Упомянутое в романе пятое измерение -измерение творческой фантазии, структурированное с помощью сновидческош кода. Изображенные сновидения - метатропы, удваивающие художественную структуру, тексты в тексте.
Ключевые слова: рефлексия; машина времени; зеркало; память; сновидение; творчество; смерть.
Е.А. Ivanshina (Voronezh)
Master's Equipment: About Dreamlike Sense of Composition "The Master and Margarita"
The article discusses the optical potential of Bulgakov's story, which is implemented in the objective world of his works (optical attributed by the heroes of the story "The Fatal eggs" and plays "Adam and Eva", "Bliss", "Ivan Vasilievich") and in the way the organization of the narrative ("The Master and Margarita"). Optical devices of Bulgakov characters - analogues of the writer's imagination, which correlated with dreamwork, described in the works of Z. Freud and P. Florensky. Identifying systemic features of the composition of the novel "The Master and Margarita", we show that the full reality of the novel is the form in which it shall be open for after-text reader, is dreaming. Dream is the analogue of the creative process, which is the main event of the novel, which also involves after-text doubles the author and the reader. Mentioned in the novel the fifth dimension - the dimension of creative imagination, structured with the help dreaming of the code. Pictured dreams - metatropy doubles artistic structure, texts to text.
Key words: reflection; time machine; mirror; memory; dream; creation; death.
О чем бы ни писал М. Булгаков, он так или иначе высказывался о себе. В частности, автор неоднократно предъявляет читателю аппаратуру мастера. В «Роковых яйцах» эта аппаратура получает вещественное воплощение в оптических камерах, в которых воспроизведен красный луч, в «Адаме и Еве» - в аппарате Ефросимова, а в «Блаженстве» и «Иване Васильевиче» - в машине Рейна/Тимофеева. Различные оптические
