CC BY
58
22. Klychnikov Yu. Yu. Iz istorii formirovanija rossijskogo Severnogo Kavkaza vo vtoroj polovine XVI-XVIII vekah (From the history of the formation of the Russian North Caucasus in the second half XVI-XVIII centuries) / ed by V.B. Vinogradov. Pyatigorsk: PSLU, 2008. 136 p. (In Russian).
23. Kusheva E. N. Russko-dagestanskie otnoshenija v XVII-XVII vv. (Russian-Dagestan relations in XVII-XVII centuries). Mahachkala: SA USSR (Dagestan branch), 1954. 26 p. (In Russian).
24. Omel'chenko I. L. Terskoe kazachestvo (Terek Cossacks). Vladikavkaz: Ir, 1991. 301 p. (In Russian).
25. Potto V. A. Dva veka terskogo kazachestva (1577-1801) (Two centuries Terek Cossacks (1577-1801). Vol. I. Vladikavkaz: Printing the Terek Regional Board, 1912. 384 s. (Reprint). (In Russian).
26. Russko-dagestanskie otnoshenija XVII - pervoj chetverti XVIII vv. (Russian-Dagestan relations XVII - first quarterXVIII centuries): Dokuments / ed by R. G. Marshaev. Mahachkala: Dagkniga, 1958. 336 p. (In Russian).
27. Smirnov N. A. Politika Rossii na Kavkaze v XVI-XIX vv. (Russian policy in the Caucasus in XVI-XIX centuries). Moscow: Nauka, 1958. 244 p. (In Russian).
УДК 94(410).01
А. Ю. Золотарев
ПРИНУДИТЕЛЬНЫЕ СТРУКТУРЫ ОХРАНЫ ПРАВОПОРЯДКА В РАННЕСРЕДНЕВЕКОВОЙ АНГЛИИ
В статье на основе анализа преимущественно законодательных источников рассматриваются механизмы управления и поддержания правопорядка в англосаксонском обществе, унаследованные им от эпохи варварства, и поставленные на службу формирующемуся государству раннего типа. К их числу отнесены патронат крупных землевладельцев и сотенная организация. И то, и другое носило характер принудительных повинностей, возложенных государством в
лице короля на своих подданных. Крупные земельные собственники были превращены в агентов королевской власти на местах, взявших на поруки своих людей. Все свободные были связаны круговой порукой в рамках сотен и десятков, образовывавших систему т.н. «свободного обязательства».
Ключевые слова: Англия, раннее средневековье, государство и право, полиция, патронат и клиентела, сотня, коллективное принуждение, поручительство.
А. Yu. Zolotarev
COERCIVE POLICE STRUCTURES IN ANGLO-SAXON ENGLAND
The article, which is based predominantly on the legislative sources, deals with the ways of administration and police within Anglo-Saxon society which was inherited from the barbarian age and then used by a nascent medieval state. There are patronage and hundredal organization among them. Both were coercive obligations put on the subjects by the kings. The land-lords were
made king's agents which were warrantors for their men. All free people were made members of the hundreds and the tithings which formed the so called «frankpledge system».
Key words: Anglo-Saxon England, law and administration, police, patronage and clientele, hundred, collective coercion, warranty, frankpledge.
Сформировавшееся на основе варварского общества раннесредневековое государство обладало весьма немногочисленным государственным аппаратом, что, очевидно, было следствием неразвитости его экономической базы. Однако англосаксонские
короли неоднократно декларировали в законах в своих законах амбициозные цели поддержания мира, искоренения преступности, прежде всего воровства (I Ew., Pr.; II Ew., Pr.; V As., Pr.; II Em., Pr., 1; I Atr., Pr.; III Atr., Pr.; Cn 1020, 3; etc.) [6, S.139-141, 167,
186, 216, 228, 273]. Достижение этого было возможно только через перекладывание значительной части полицейских функций на общество в качестве принудительных повинностей. Это осуществлялось двумя способами: посредством превращения земельных магнатов в своего рода королевских агентов на местах и что бремя государственных повинностей государство возлагало непосредственно на широкие массы населения за счет их вовлечения в разного рода самоуправляющиеся сообщества, основанные на обязательном и принудительном членстве и круговой поруке их участников.
Существование тесных связей между патроном и клиентами фиксируется уже на раннем этапе развития англосаксонского общества, которое в этом отношении удивительным образом напоминает общество Древней Ирландии [3, с. 41-72], что можно объяснить, как наличием значительного кельтского субстрата в англосаксонском социуме, так и сходными историческими условиями: наличием значительного социального расслоения при практически полном отсутствии государственных институтов. Из законов короля Инэ (688-725) следует, что патрон мог ходатайствовать перед королем или королевским элдорме-ном за своих людей, совершивших преступление (Ine, 50) [6, s.110-113]. А сам клиент под страхом штрафа не должен был тайно, без разрешения менять себе господина (Ine, 39) [6, s.106]. Король Альфред Великий (871-899) разрешал клиентам сражаться за своего господина и запрещал сражаться против него, даже если речь шла о защите собственных родственников (Af., 42.5-42.6) [6, s. 74-77]. Столь же рано в англосаксонском праве появляются нормы об ответственности патрона за преступление его людей. Так, в законах Инэ (Ine, 22) сказано: «Если твой генит украдет и убежит от тебя, если имеешь ручательство, потребуй с него компенсации; если нет [ручательства], то компенсацию платишь ты, однако этим пусть не будет он искуплен» [6, s. 98]. Заметим тут, что генитами именовались лица, составлявшие свиту своего господина [14, р. 473]. Другой титул этого сборника законов (Ine, 50) подразумевает,
что лорд должен удерживать своих людей от преступлений [6, s. 110-113].
Но наиболее последовательно меры, направленные на то, чтобы сделать из всех крупных землевладельцев, независимо от того, занимали они какие-либо должности в государственном аппарате или нет, орудие государства по поддержанию правопорядка, были проведены в законодательстве X столетия. Так, в одном из декретов короля Этельстана (924-939), изложение которого дошло до нас в составе «Устава союза мира Лондона», сказано, что епископы, элдорме-ны, герефы и все тэны короля (курсив мой -А. З.) обязаны взять с тех, кто им подчинен, ручательство в соблюдении мира, иначе герефа терял должность и платил штраф королю в 120 шиллингов, и «половину того каждый из моих тэнов, кто владеет землей» (VI As., 11) [6, s. 182]. Из законов Эдуарда Старшего (899-924) и Этельстана следует, что на патроне лежала обязанность обеспечивать явку своих людей в суд и выполнение ими решений суда (II Ew., 3; II As., 2) [6, s.142, 150]. На владельцев поместий также возлагалась задача помогать в преследовании похищенного скота (II Ew., 4; V As., 2; III Ет., 6-6.2) [6, s.142, 150, 191]. Британская исследовательница Кэролл Ху считает, что на этот случай на службе у владельцев поместий были специальные следопыты ^регетоп) [9, р. 865-868], которые упоминаются в одной из грамот периода правления Эдуарда Старшего ^ 1445) [11], излагающей знаменитый казус о поместье в Фонтхилле [2, с. 119-128]. Если лорд принимал под свое покровительство человека, совершившего преступление и бежавшего от прежнего господина, то он должен был либо очистить своего человека от обвинений, либо выплатить положенные штрафы королю и его прежнему патрону (V As., 1) [6, s. 166].
Таким образом, каждый крупный земельный собственник в поздний англосаксонский период выступал как своего рода агент королевской власти, несший ответственность за неисполнение своих обязанностей по поддержанию правопорядка и повиновения государю. В связи с этим вспоминается то сравнение между это системой в ее франкском варианте и правом вотчинной полиции с ее ста тысячами помещиков-полицейских
в России эпохи Николая I, которое сделал М. Блок [1, с. 155].
Как показал польский медиевист Кароль Модзелевский, сообщества и собрания разного уровня играли особую роль в механизмах властвования в обществах европейских варваров, где еще не было органов административного принуждения. Их заменяла «коллективная вражда», «солидарная месть всей общности» лицу, не признающему судебные и политические решения собрания [12, s. 87]. Эта вражда была основана на принципе «все против одного». Человек, противостоящий воле коллектива, выраженной на собрании, автоматически признавался изгоем, а исключение из коллектива означало не только лишение правовой субъектности, но являлось «эквивалентом физической смерти». Изгой должен был прятаться как зверь в лесу [12, s. 86-87]. Еще одним актом коллективной мести было сожжение дома изгоя и разграбление его имущества [12, s. 82-86].
Англосаксам тоже была известна подобная практика. Речь идет о сотнях, десятках и системе frankpledge.
Судя по законодательным памятникам X -начала XI вв., основной задачей сотен и десятков была борьба с воровством, преимущественно с воровством скота. В «Уставе союза мира (fri6gegyldum) Лондона», составленном в конце царствования короля Этель-стана, сказано, что ради осуществления изданных этим королем постановлений все жители Лондона и его округи решили разделиться на сотни и десятки во главе с сотниками и десятниками (VI As., 3) [6, s. 175]. Каждый их член, «кто слышал призыв, пусть помогает остальным в преследовании по следам и скачет с ними так долго, сколько виден след. А после того, как след потерян, пусть будет предоставлен один человек [от двух десятков], где населения много, или один человек от одного десятка, где населения мало, (если только не нужно большее количество людей) скакать или идти пешком, куда это необходимо и куда ими всеми будет договорено» (VI As, 4) [6, s. 175-176]. В другом тексте нормативного характера -«Уставе о сотнях» (940-960-е гг.) - читаем: «... если одну сотню след приведет в другую [сотню], то должно сообщить сотнику той сотни, и они должны последовать вместе» (Hu., 5) [6, s.192].
Сотни и десятки были принудительными объединениями, основанными на круговой поруке их членов. Человек должен был принимать участие в ее собраниях и других совместных действиях под страхом наказания: от штрафа в 30 пенсов (Ни., 2; 3; 5-5,1; 7-7,1.) до конфискации имущества и объявления вне закона (Ни., 3,1) [6, s. 192-194]. Члены сотни несли солидарную материальную ответственность перед потерпевшим за случаи воровства на своей территории и за то, что они потеряли след вора. В частности, лошадь оплачивалась в 1 фунт (240 или 300 пенсов), бык - в 1 манкус (30 пенсов), корова - в 20 пенсов, свинья - в 10 пенсов, овца - в 1 шиллинг (5 пенсов), раб -в полфунта, прочее имущество, если оно было оценено дороже, чем в 30 пенсов -в полфунта (VI As., 6,1-6,4; 7) [6, s.176-178]. Чтобы производить такие выплаты, сотня имела общую кассу, куда каждый должен был делать взносы: 1 шиллинг со всех, кто имел имущества больше, чем на 30 пенсов 2) [6, s. 174-175]. Нетрудно посчитать, что общая касса сотни равнялась 120 шиллингам, или 600 пенсам. Замечу здесь, что 120 шиллингов составляли обычную сумму штрафа в пользу короля с древних времен. Кроме того, владельцы рабов должны были вносить еще пенс или полпенса (VI As., 6.3) [6, s. 176-177]. Очень бедные люди были от подобных взносов освобождены. Впрочем, сотня делила не только ответственность, но и доходы от своей деятельности: ей доставалась половина от штрафов и конфискованного имущества (VI As., 1.1; Ни., 2.1; 3) [6, s. 173, 192]. Тому, кто первый настигал и убивал вора, полагалась премия в 12 пенсов. «... И тот, кто будет впереди остальных при убийстве вора, за деяние и предприимчивость должен быть вознагражден 12 пенсами из средств всех нас», - говорилось в «Уставе союза мира», созданного в Лондоне в царствование Этельстана (VI As., 7) [6, s. 177-178].
Участие в сотнях и десятках требовало определенных расходов, которые, вероятно, далеко не всегда компенсировались указанным способом, поэтому королевская власть неизбежно должна была взвалить исполнение большей части обязанностей на узкий круг лиц, обладающих соответствующими материальными возможностями. По всей видимости, именно они становились сотни-
ками и десятниками. Так, в том же «Уставе союза мира Лондона» читаем: «...Пусть не будет оставлено преследование ни к северу, ни к югу от границы до тех пор, пока тот, кто имеет лошадь, не закончит скакать, а тот, кто не имеет лошади, пусть работает на лорда, который [преследует вора] конным или пешим вместо него, пока тот не вернется домой, если только раньше не восторжествует правосудие» (VI As., 5) [6, s.176]. Аналогичным образом обстояло дело с участием членов сотни в ежемесячном сотенном собрании: непременной обязанностью это было лишь для сотника и десятников. В подтверждение этому приведем еще одно положение этого же документа: «И, мы, сотники и десятники, будем всегда собираться раз в месяц [тогда], когда будет у нас свободное время -либо когда мы будем наполнять бочки [пивом], либо в любое другое удобное время -чтобы обсудить, как наши договоренности соблюдаются [т.е. как соблюдаются мир и порядок - А.З.]. И пусть эти двенадцать человек едят вместе и снабжают себя необходимым, а остальное делят Бога ради» (VI As, 8,1) [6, s.178]. Этими двенадцатью, как можно понять из декрета Эдуарда Старшего (II Ew, 8) были десять десятников, сотник и герефа, управляющий ближайшего поместья, принадлежавшего королю или магнату [6, s.144]. По всей видимости, уклонение от участия в таких мероприятиях сотни было частым явлением, так что законодателю приходилось грозить тем, кто уклонялся от них, штрафами: от 30 до 120 шиллингов. Если уклонист оказывался особенно злостным, то он мог подвергнуться изгнанию, казни и конфискации имущества (II As., 20-20.8; Ни., 3-3.1; 7-7.1; III Ед., 7-7.3) [6, s.160-163, 192-194, 204].
Общее руководство и надзор за деятельностью сотен и десятков осуществляли королевские герефы: на них лежали обязанности приводить подчиненное им население к присяге, созывать собрания сотни и председательствовать на них, вместе с членами сотни или вапентака (аналог сотни в Области датского права) проводить расследования, преследовать преступников и временно заключать их в тюрьмы (АГ, 1.2-1.3; II Ew., 8; VI As., 8.3; 11; IV Ед., 13-13.1; III А^., 3.1-3.2; Сп. 1020, 11) [6, s.48, 144, 179, 182, 212, 228,
274]. В 1166 г. в знаменитой Кларендонской Ассизе Генрих II требовал, чтобы шерифы (герефы графств-широв, scire-gerefan) дважды в год объезжали свое графство и на собраниях сотни проверяли, чтобы десятки содержали полное число членов [4, р.442]. Практически все исследователи убеждены, что эта процедура зародилась никак не позже царствования Кнута Великого (1016-1035 гг.) [8, p.10; 10, p. 65; 13, p. 113].
Здесь мы вплотную подходим к вопросу об институте frankpledge. Как пишет один из его исследователей Уильям Моррис, этот термин имеет несколько курьезное происхождение. Английское слово «frankpledge» происходит от латинского выражения «franc plegium / plegium liberale» («свободное обязательство»), которое является неверно сделанной калькой с древнеанглийского «fri6borh» («обязательство мира»), которое англо-нормандские юристы, плохо знавшие язык англосаксов, поняли как «freoborh» («свободное обязательство») [6, s. 506, 554, 645; 7, s. 81]. В действительности frankpledge никакого отношения к свободе не имел. Тот же У. Моррис дал этому термину следующее определение: «Frankpledge - это система принудительного коллективного поручительства, наложенного на отдельных лиц, но не после их ареста за преступление, а в качестве предохранительной меры до него» [13, p. 2].
По мнению У. Морриса, frankpledge в Англии до нормандского завоевания не было, поскольку такой термин в источниках англосаксонской эпохи не упоминается. Как считал этот американский исследователь, до 1066 г. возможно говорить лишь о поручительстве в виде «обычной поруки» и «принудительного поручительства лордов за своих слуг», которые «ясно отличаются» от frankpledge [13, p. 3-4]. Возможно, что в конце XI - первой половине XII в. институт принудительного поручительства претерпел ряд изменений. Но все же между тем, что было до нормандского завоевания, и тем, что стало после него, гораздо больше ясных сходств, чем ясных различий. Возьмем, например, пассаж из законов Кнута Великого (II Cn, 20): «И мы желаем, чтобы каждый свободный, если он старше двенадцати лет, был зачислен в сотню и в десяток, если он хочет иметь право на очищение и на вергельд, если кто-либо
его обвинит; или же не будет он иметь никаких прав свободного. Будь то владелец очага или [его] клиент, каждый должен быть зачислен в сотню и взят на поруки, и пусть поручительство держит его и заставляет исполнять право» [6, s. 322]. Налицо всеобщее принудительное поручительство в сотне и десятке. Причем поручительство это взято заранее как гарантия против возможных правонарушений членов сотни и десятка.
Представляется, однако, что корни этой системы уходят даже не во времена Кнута. Исследования самого «Кодекса Кнута» показали, что главной целью этого документа было не столько ввести в действие что-то новое, сколько наставить предводителя датчан на основе примеров из прежнего законодательства, как следует править в согласии с «мирским» и «Божьим законом» [15, р. 355366, 463-465]. Процитированный выше титул в несколько более жесткой форме повторяет предписание короля Эдгара (959-975), находящееся в одном из его декретов, регулирующих работу сотенных собраний: «И каждый человек пусть найдет себе поручительство, и пусть поручительство держит его и заставляет исполнять право» (III Eg, 6) [6, s. 202]. Причем, весьма вероятно, речь здесь также идет о сотнях, поскольку они фигурируют в соседних титулах данного декрета. А норма о 12-летнем возрасте зачисления в сотню явно
перекликается с титулом одного их декретов Этельстана (II As, 1), где сказано о наступлении с этого возраста уголовной ответственности за воровство [6, s. 150].
Таким образом, правомерным представляется следующий вывод, система frankpledge, какой она сформировалась в XI в., была результатом политики королей Уэссекса, а затем и единого королевства англосаксов по включению локальных сообществ в систему государственного управления и поддержания правопорядка, что было характерно для всех раннегосударственных образований средневековой Европы. В Англии этот процесс гораздо лучше, где бы то ни было, отражен в источниках, и, возможно, эта система, в сочетании с патронажем лордов, работала эффективнее, чем где бы то ни было. Интересен следующий факт: в «Книге Страшного суда» (1086 г.) содержится жалоба шерифа Вустершира, который за год с 5 сотен (еще 7 имели иммунитет) графства не мог собрать штрафов, чтобы покрыть свою фирму (откуп, уплачивавшийся шерифом королю) в 16 фунтов (EDB, I, 172r (C-2, 3) [5, p. 257]. Это значит, что в год в означенных сотнях совершалось менее 10 тяжких преступлений, т.е. таких, за которые полагался наивысший штраф в размере 120 шиллингов, так что должность была для шерифа убыточной.
Источники и литература
1. Блок М. Феодальное общество. М.: Издательство им. Сабашниковых, 2003. 504 с.
2. Глебов А. Г Англосаксонское судопроизводство и Альфред Великий: дело о поместье в Фонтхилле // Исторические записки. Вып. 5. Воронеж: ВГУ, 2000. С. 119-128.
3. Шкунаев С. В. Община и общество западных кельтов. М.: Наука, 1989. 192 с.
4. Die Gesetze der Angelsachsen / Hg. von F. Liebermann. Bd.1. Text und Übersetzung. Halle: Niemeyer, 1903. LXII, 675 S.
5. Die Gesetze der Angelsachsen / Hg. von F. Liebermann. Bd.2. - 1. Hälfte: Wörterbuch - Halle: Niemeyer, 1906; 2. Hälfte: Rechts- und Sachglossar. - Halle: Niemeyer, 1912.
6. English historical documents. Vol.2. 1042-1189 / ed. by D.C. Douglas and G. W. Greenway. London: Eyre Methuen, 1981. XXXI, 1083 p.
7. Fleming R. Domesday Book and the law. Society and legal custom in Early Medieval England. Cambridge: Cambr. univ. pr., 1998. XIX, 548 p.
8. Green J. A. English sheriffs to 1154. London: H.M.S.O., 1990. 105 p.
9. Hough C. Cattle-tracking in the Fonthill letter // English historical review. Vol.115. 2000. P. 864 - 892.
10. Hudson J. The formation of the English Common Law: law and society in England from the Norman Conquest to Magna Carta. London etc.: Longman, 1996. XVI, 271 p.
11. Letter to King Edward explaining the history of land at Fonthill. A.D. 899x924 // The electronic Sawyer. Online catalogue of Anglo-Saxon charters URL: http://www.esawyer.org.uk/charter/1445.html (Accessed: 25.12.2014)
12. ModzelewskiK.ThingundAcht.ZuvergleichenStudiendergermanischenund slawischenStammesverfassung// Leges - gentes - regna: zur Rolle von germanischen Rechtsgewonheiten und lateinischer Schrifttradition bei der Ausbildung der frühmittelalterlichen Rechtskultur / Hg. von G. Dilcher und E.-M. Distler. Berlin: E. Schmidt Verlag, 2006. S. 79-90.
13. Morris W. A. The frankpledge system. New York: Longmans, Green & Co, 1910. XVI, 194 p.
14. Stenton F.M. Anglo-Saxon England: 3rd ed. Oxford: Oxford univ pr., 1971. 748 p.
15. Wormald P. The making of English law: king Alfred to the twelfth century. Vol.1: Legislation and its limits. Oxford: Blackwell, 1999. XVIII, 574 p.
References
1. Bloch M. Feodal'noye obshhestvo (Feudal society). Moscow: Sabashnikov press, 2003. 504 p. (in Russian)
2. Glebov A.G. Anglosaxonskoye sudoproizvodstvo i Alfred Velikij: delo o pomest'e v Fonthille (Alfred the Great and Anglo-Saxon legal proceedings: a case of Fonthill estate) // Istoricheskie zapiski No. 5. Voronezh: VSU Publ., 2000. P. 119-128. (in Russian)
3. Shkunayev S. V. Obshhina i obshhestvo zapadnyh kel'tov (Community and society of the western Celts). -Moscow: Nauka, 1989. 192 p. (in Russian)
4. English historical documents. Vol.2. 1042-1189 / Ed. by D. C. Douglas and G.W. Greenway. London: Eyre Methuen, 1981. XXXI, 1083 p.
5. Fleming R. Domesday Book and the law. Society and legal custom in Early Medieval England. Cambridge: Cambr. univ. pr., 1998. - XIX, 548 p.
6. Die Gesetze der Angelsachsen (The laws of the Anglo-Saxons) / ed by F. Liebermann. Vol.1. Text und Übersetzung (Text and translation). Halle: Niemeyer, 1903. LXII, 675 p. (In German).
7. Die Gesetze der Angelsachsen (The laws of the Anglo-Saxons) / ed by F. Liebermann. Vol.2. Hälfte: Wörterbuch. Halle: Niemeyer, 1906; 2. Hälfte: Rechts- und Sachglossar. Halle: Niemeyer, 1912. (In German).
8. Green J. A. English sheriffs to 1154. London: H.M.S.O., 1990. 105 p.
9. Hough C. Cattle-tracking in the Fonthill letter // English historical review. Vol.115. 2000. P. 864-892.
10. Hudson J. The formation of the English Common Law: law and society in England from the Norman Conquest to Magna Carta. London etc.: Longman, 1996. XVI, 271 p.
11. Letter to King Edward explaining the history of land at Fonthill. A.D. 899x924 // The electronic Sawyer. Online catalogue of Anglo-Saxon charters URL: http://www.esawyer.org.uk/charter/1445.html (Accessed: 25.12.2014)
12. Modzelewski K. Thing und Acht. Zu vergleichen Studien der germanischen und slawischen Stammesverfassung (Thing and Eight. On comparative studies of Germanic and Slavic tribal constitution) // Leges - gentes - regna: zur Rolle von germanischen Rechtsgewonheiten und lateinischer Schrifttradition bei der Ausbildung der frühmittelalterlichen Rechtskultur (Leges - gentes - regna: on the role of Germanic legal habits and Latin script tradition in the formation of early medieval legal culture) / ed by G. Dilcher und E.-M. Distler. Berlin: E. Schmidt Verlag, 2006. P.79-90. (In German).
13. Morris W. A. The frankpledge system. New York: Longmans, Green & Co, 1910. XVI, 194 p.
