CC BY
331УДК 341
Принципы в международном праве: «основные принципы», «jus cogens» или..? (понятийный аспект)*
Ануфриева Людмила Петровна, профессор кафедры международного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина, доктор юридических наук, профессор
lyu-anufrieva@yandex.ru
Аннотация: В статье автор дает краткую сравнительно-правовую характеристику «основных принципов» международного права и «jus cogens». Ключевые слова: международное право, основные принципы, общепризнанные принципы и нормы, jus cogens.
Когда заходит речь о теоретических проблемах принципов международного права, нельзя обойтись без некоторых замечаний и оговорок общего характера, поскольку проблематика, относящаяся к этой теме, выступает одной из главенствующих в разработке фундаментальной части теории международного права. Она непосредственно связана со
многими иными аспектами ключевого значения: во-первых, с системой международного права в целом, в том числе и системой самих принципов; во-вторых, с терминологическим состоянием ключевого понятийного аппарата международного права и его науки; в-третьих, с дифференциацией принципов, по-разному порою именуемых в отечествен-
* Статья выполнена при финансовой поддержке РФФИ, проект N 18-011-01060 «Принципы в современном международном праве» с использованием справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
UDC 341
Principles in international law: «basic principles», «jus cogens» or..? (conceptual aspect)
Anufrieva Lyudmila Petrovna professor of the department of international law of Kutafin Moscow State Law University, doctor of sciences (law), professor
lyu-anufrieva@yandex.ru
Annotation: In the article the author gives a brief comparative legal description of the «basic principles» of international law and «jus cogens». Keywords: international law, basic principles, generally accepted principles and norms, jus cogens.
ной и зарубежной практике: и как «основные принципы», и «общепризнанные принципы и нормы» в качестве руководящих предписаний, имеющих императивный характер, что корреспондирует устоявшимся представлениям советской и российской международно-правовой науки современного периода; наконец, с необходимостью уяснения существа категории «принцип» в этимологическом, юридическом, философском и историческом смыслах в ракурсе международного права.
Нерядовое значение в рамках рассматриваемых аспектов закономерно принадлежит анализу и других явлений, таких как «общие принципы права», «общие принципы права, признанные цивилизованными нациями» и
особенно jus cogens, весьма распространенных в нормативных актах и правовой литературе зарубежных государств. Данное обстоятельство обусловливает ряд последствий для науки, в том числе и критический взгляд на имеющееся в настоящее время положение дел в области понимания принципов международного права и необходимость их рассмотрения с учетом отличий российской и западной доктрин в области установления сущности и содержания соответствующих международно-правовых правил поведения. Подобный подход образует с точки зрения теории международного права новое направление в юридической науке, в частности, в отечественном правоведении, поскольку специальные раз-
вернутые публикации по данному предмету на настоящем этапе в мировом масштабе практически отсутствуют.
Задача доктринальной разработки вопроса о системе международно-правовых принципов, ее структурных элементах и их особенностях и т. п. является краеугольной, но без решения сопутствующих аспектов, а именно механизмов, обеспечивающих «встраивание» их в систему, она решена быть не может. Кроме того, будучи интегральной частью всей системы норм международного права, и более того — его системообразующей и структуро-держащей составляющей, понятие «принципы» выступает на передний план прежде всего с тех позиций, что требуется обоснование особой роли отдельной их категории — основных (общепризнанных принципов и норм) наряду со специальными, т. е. отраслевыми, принципами. Однако эта цель может быть достигнута только при условии создания общей
теоретической концепции разработки данного предмета. Центральным звеном в ней служит обоснование ряда положений относительно, во-первых, функционального назначения принципов в системе международного права, а также их места, а во-вторых, наличия у принципов международного права особого качества быть не просто юридическим понятием, но именно «категорией» изучающей его науки. Различия между «понятием» и «категорией» весьма содержательны1.
Вышеуказанное требует последовательного сопоставления категорий «принцип права» в общей теории права и теории международного права с использованием материалов дореволюционной России, советской литературы и современной России; «система права» в общей теории права и «система международного права» в теории международного права. Разумеется, — это лишь часть спектра направлений в анализе нынешнего состояния
1 С точки зрения диалектического подхода, философская наука определяет категорию как общее фундаментальное понятие, которое отражает существенные связи и отношения реальной действительности. «Категории — это универсальные объективные формы мышления и бытия», — такое их определение предлагается А. Н. Книгиным (см.: Книгин А. Н. Учение о категориях: учеб. пособие. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2002. С. 10; см. также: Куликов Е. А. Философские категории в правовой науке и правовые категории: проблемы теории и методологии // Юридические исследования. 2017. N 10. С. 59-77). Как утверждает общая теория права, «правовые категории» — есть «наиболее общие, фундаментальные и глубокие правовые понятия, являющиеся наивысшим пределом научного обобщения в определенной области юридическихзнаний, в правоведении и юридической практике в целом... Правовые категории выделяются в составе каждой отраслевой юридической науки... Вместе с правовыми понятиями правовые категории составляют общий понятийный аппарат юридической науки и юридической практики, выполняют не только информационную, но и методологическую функцию» (см.: URL://http://determiner.ru/termin/pravovye-kategorii.html (дата обращения: 13.04.2018).
принципов международного права. Указанная картина опирается в качестве исходной позиции для трактовки их формирования на рассмотрение принципов через призму генезиса и исторической эволюции, а также на изучение их восприятия зарубежной доктриной (т. е. понимания, интерпретации, определения существа, эволюции и современного юридического содержания, равно как и терминологических подходов и предпочтений). Как видно, данная широчайшая палитра разнообразных важнейших аспектов такого крупного раздела международно-правовой науки настолько масштабна, что очевидно не способна быть освещенной в одной публикации. В этой связи целесообразно остановиться лишь на некоторых моментах, представляющих собой опорные конструкции в международном позитивном праве и современном правоведении, к каким относятся понятия «основные принципы» и jus cogens.
Понятие и термин «принципы» — явление относительно недавнее в объективном праве и науке международного права. Во всяком случае в международно-правовой литературе Запада и царской России конца Х^ — начала ХХ веков бытовало использование обозначения «начало»2. Об отсутствии терминологии, оперирующей понятием принципов международ-
ного права, свидетельствуют сочинения ряда дореволюционных российских авторов указанного периода (Ф. Ф. Мартенса, М. Н. Капустина, Н. М. Коркунова, А. М. Горовцева, Л. А. Кама-ровского, П. Е. Казанского и др.).
Основные принципы — неотъемлемая составляющая современной (прежде всего отечественной) теории международного права, но Конституция РФ 1993 года оперирует понятием «общепризнанные принципы». Почему же не используется категория «основные принципы»? У некоторых авторов в этом плане готов однозначный ответ как якобы не требующий особых доказательств: «основные принципы» и «общепризнанные принципы и нормы» международного права суть тождественные явления [1]. Даже если бы автор объявил свое утверждение леммой (т. е. «предположением» — доказанным утверждением, полезным не само по себе, а для доказательства других утверждений), едва ли можно было бы обойтись без сомнений в том, что искомое тождество бесспорно. Помимо этого, есть и другая трудность: насколько это соответствует действительности — позитивному праву и теории международного права? Совершенно очевидно, что в данном случае в деталях ситуации надо разбираться конкретно.
Одно из приметных и значительных рас-
2 Отталкиваясь от значения, придаваемого «началам», скажем, в древнегреческой литературе (см. «Начала», или «Элементы Евклида» о систематическом построении геометрии и теории чисел) под «началами» понимаются отдельные базовые элементы, из которых состоит наука (у Евклида применительно к математике — определения, аксиомы, постулаты, предложения и теоремы).
хождений в терминологии и понятийном аппарате, присущих отечественной и зарубежной (преимущественно западной) науке международного права, касается фундаментальных его составляющих. Речь прежде всего идет о руководящих нормах, обладающих обязательным и неоспоримым характером, которые в советской и российской доктрине традиционно именуются «основными принципами». В связи с этим напрашивается необходимость сопоставления данного понятия с императивными нормами международного права, которые в западной доктрине преимущественно обозначаются термином jus cogens. При этом сказанное вовсе не означает, что отечественной науке абсолютно чужд термин «jus cogens», а зарубежные авторы не пользуются категорией «основные прин-ципы»3. Нелишне заметить, что термин «основные принципы» фигурирует лишь единожды в Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН (далее — ГА ООН) от 24 октября 1970 года, содержащей «Декларацию о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций», указывая, что интерпретируемые ею семь принципов являются «основными», хотя ни в Уставе ООН, ни в «Декларации принципов, которыми го-
сударства-участники будут руководствоваться во взаимных отношениях» (Хельсинкского заключительного акта СБСЕ) не присутствуют ни само подобное словосочетание, ни его определение. В свете сказанного не устранена неясность: являются ли анализируемые понятия («основные принципы» и jus cogens) тождественными и синонимичны ли, следовательно, термины, а также (и это самое главное!) что больше воплощает в себе сущность международного права? Вопросов возникает немало...
С другой стороны, отмечая распространенность ныне термина «основные принципы международного права» в отечественной науке, было бы не вполне объективным умолчать о том, что это понятие, являясь, пожалуй, в большей степени, чем все остальное, «детищем» и «наследием» советской теории международного права, все же наложило свой отпечаток и на современность, поскольку присутствует также и в зарубежных международно-правовых исследованиях, принадлежащих, правда, преимущественно авторам из стран — бывших союзных республик СССР. Определенным исключением являются работы, олицетворяющие международно-правовую доктрину иных государств, к каковым относятся, например, публикации известного уругвайского юриста Э. Х. де Аречага или
3 Отечественная доктрина «основные принципы» международного права квалифицирует как руководящие, основополагающие нормы императивного, обязывающего и неоспоримого характера, которые служат в качестве фундаментальных положений международного права и изучающей его науки.
видного итальянского юриста-международника А. Кассизи. Первый из них обращается к «общим принципам международного права, регулирующим поведение государств», трактуя их как предписания, входящие в разряд основополагающих норм: неприменение силы, невмешательство, суверенное равенство, равноправие и самоопределение народов и т. п., — т. е. все то, что традиционно квалифицируется отечественным правоведением в качестве основных принципов и даже в связи с Декларацией принципов 1970 года, определяя их таковыми; второй, описывая в сущности то же самое и посвящая им 25 страниц текста, как раз и именует их как «основные (в буквальном прочтении фундаментальные — Л. А.) принципы, регулирующие международные отношения». На этом фоне стоит признать, что категории «основные», «выражающие суть правовых положений о международных отношениях», а также «общие принципы международного права» не чужды и немецкой науке. Подтверждением этого выступает солидный коллективный труд авторов из ФРГ «Международное право», созданный под редакцией Г. В. Вит-цтума [2]. Впрочем, если подходить с общих позиций, еще Х. Лаутерпахт в комментарии к ст. 15 Венской конвенции о праве международных договоров, впервые легально определившей jus cogens, рассматривал его нормы как «конституирующие принципы международной политики и публичного порядка» и формирующие часть таких принципов права, которые являются общепризнанными со стороны цивилизованных наций».
Изучение принципов в современном международном праве не случайно является «сердцевиной» его познания как в теоретическом, так и практическом измерениях, поскольку принципы в целом и основные принципы конкретно играют особую роль для международного права, придавая ему системность, единство, целостность, внутреннюю непротиворечивость, — т. е. обладая системообразующими свойствами. По поводу указанного эффекта основных принципов в отечественной юридической литературе имеется ряд фундаментальных исследований. В число известных советских и российских авторов, посвятивших свои труды проблематике принципов международного права как основополагающих норм, квалификации их в качестве предписаний, определяющих систему международного права, входит не слишком широкий круг специалистов, которые тем не менее заметно продвинулись по пути выявления места, правовой природы и юридической значимости для системы международного права и ее дальнейшего развития фундаментальных правил поведения субъектов, называемых «основными принципами». Это: Р. Л. Бобров, И. И. Лукашук, Н. А. Малинин, Э. А. Пушмин [3], А. Н. Талалаев, Г. И. Тункин, Н. А. Ушаков, Е. Т. Усенко, С. В. Черниченко и др.
Системообразующее качество основных принципов означает, что основные принципы пронизывают всю систему международного права, обеспечивают ее сущность, единство, целостность и устойчивость. В настоящих условиях международной жизни, когда имеет место отрицание международного права в целом,
следовательно, и его принципов, всестороннее рассмотрение всех категориальных составляющих системы международного права становится особенно необходимым. В российском правоведении вообще, включая и международно-правовую науку, категориальное значение понятия «основные принципы международного права» именно в теоретическом плане разработано недостаточно. Не преуспела в этом отношении международно-правовая наука Российской Федерации и в части категории jus cogens.
В свете этого сопоставление двух явлений: «основных принципов» и «jus cogens» (peremptory norms) выглядит сегодня как нельзя более своевременным. Кроме того, раскрытие сущности как первого, так и второго из понятий позволяет продемонстрировать, во-первых, наличие либо отсутствие системообразующей роли у каждого из них, во-вторых, разнообразие функций, а также дифференцировать их друг по отношению к другу, — в-третьих. В конечном счете подобный сравнительно-правовой анализ содействует выявлению необходимых признаков и способности того и другого выступать в качестве ведущих категорий международного права. От всего перечисленного зависит в итоге и решение вопроса об оправданности
существования и предпочтительности использования какого-либо одного из анализируемых понятий.
Идеи относительно того, что в международном сообществе действуют правила обязывающего порядка — императивные нормы4, а также, что в международном сообществе существуют такие обязывающие нормы, нарушение которых способно сделать противоправным объект соответствующего договора, высказывались еще с конца Х^ века. Об этом писали Дж. Каспар Блюнчли, П. Фошиль, А. Фердросс [4].
Пожалуй, именно это положило начало распространению тенденции к вычленению из состава международно-правовых правил поведения субъектов международных отношений императивных норм международного права, которые впоследствии были отражены в Венской конвенции 1969 года под наименованием jus cogens. Об «основных принципах международного права» как об отдельном элементе последнего стали говорить и подвергать предметной теоретической разработке, отталкиваясь от Статута (Устава) Лиги Наций5, а затем Устава ООН. Однако произошло это много позже — во второй половине ХХ века6. Оба указанных правовых явления — основные принципы и jus cogens — имеют
4 «Императивный» (peremptory) определяется как «императивный, окончательный; решающий, абсолютный, заключительный, позитивный; не допускающий вопроса, пересмотра или любой альтернативы; самодостаточный, не требующий подкрепления каким-либо доказательством» (см.: Black's Law Dictionary. Sixth edition. 1990. P. 1136).
объединяющие их параметры, в качестве которых выступают, во-первых, строгая обязательность соответствующих норм международного права, во-вторых, их руководящее значение. Более высокое иерархическое положение как основных принципов международного права, так и норм jus cogens, — еще одно общее свойство двух рассматриваемых категорий.
Вместе с тем доктрина jus cogens в зарубежных исследованиях не дает однозначно положительного ответа на вопрос о переводе рассматриваемой категории норм в разряд принципов (основных принципов) как общей категории системы международного права. В частности, применительно к императивным нормам международного права сформирова-
лось мнение, что существуют ряд основополагающих принципов, которые образуют «свод jus cogens». Эти положения декларируются принципами, от которых, ввиду того, что это является общепризнанным, ни одно государство не может отступать путем заключения соглашения. В результате они, «устраняя или аннулируя» договоры, объект которых противоречит нормам, которые были определены как императивные, как правило, толкуются как ограничивающие свободу государств заключать договоры. Однако как сфера охвата, так и само существование этой концепции, обсуждается в международном юридическом сообществе на протяжении многих лет» [5].
Между тем категория норм jus cogens не является однородной — в ее составе существуют
5 Например, в ст. 10 Устава Лиги Наций, вступившего в силу 10 января 1920 г., устанавливается, что «члены Лиги обязуются уважать и сохранять против всякого внешнего нападения территориальную целость и существующую политическую независимость всех Членов Лиги». В случае нападения, угрозы или опасности нападения компетентный орган Лиги Наций указывает меры к обеспечению выполнения этого обязательства. Иными словами, приведенные положения данного международно-правового документа нельзя трактовать иначе, нежели нормы поведения принципиального для членов организации масштаба
и значения, устанавливающие обязанности по взаимному уважению территориальной целостности друг друга и ненападению, а также сохранению политической независимости.
6 Сказанное не должно приводить к выводу о том, что ранее какие-либо принципиальные основы вообще не были свойственны международному праву. Есть немало свидетельств того, что правовое регулирование отношений между государствами — суверенами — понималось подчиняющимся определенным устоям, признаваемым всеми участниками. Например, государства, образовавшие по окончании наполеоновских войн после Аахенского конгресса (1818 г.) пентархию (Россия, Пруссия, Австрия, Франция и Англия), объявили, что признают своей обязанностью как в своих взаимных отношениях, так и по отношению
к остальным государствам руководствоваться началами международного права (см.: Энциклопедический словарь Брокгауза Ф. А. и Ефрона И. А.: в 86 т. (82 т. и 4 доп.). СПб., 1890-1907. URL: https://dic. academic.ru (дата обращения: 13.04.2018).
так называемые предписания с «неполной когентностью» (обязательностью или императивностью). Так, например, запрет применения силы или угрозы силой как императивная норма не будет рассматриваться в качестве абсолютного правила, поскольку в современном международном праве имеется ограничительное по отношению к нему средство — право на самооборону или согласие потерпевшего государства на применение силы третьим государством в вооруженном конфликте и т. д. К тому же «свод jus cogens» не является «сводом» в собственном смысле этого слова (нормы, включаемые в данную группу, в ряде случаев относятся не к «общему международному праву, а выступают как отраслевые), в то время как принципы несомненно должны обладать характеристикой устойчивого образования, т. е. быть системой норм, — во-первых, и служить принадлежностью всего международного права, — во-вторых. Таким образом, даже краткое углубление в сравнительно-правовую характеристику «основных принципов» международного права и jus cogens не дает возможности квалифицировать последнее в качестве принципов международного права и тем более констатировать тождественность двух явлений.
Примечания
1. См.: Бекяшев К. А. Общепризнанные принципы и нормы международного права. URL: https://w.histrf.ru (дата обращения: 09.05.2019).
2. См.: Международное право / В. Г. Витцтум, М. Боте, Р. Дольцер и др.; пер. с нем. М.: Инфо-тропик Медиа, 2011. Серия «Германская юридическая литература: современный подход». Кн. 2. 992 с.
3. См., например: Бобров Р. Л. О понятии основных принципов международного права // Советский ежегодник международного права. 1958. М.: Изд. АН СССР, 1959. С. 502-503; Пушмин Э. А. О понятии основных принципов современного общего международного права // Советский ежегодник международного права. 1978. М.: Наука, 1980. С. 72-85.
4. См.: Bluntschli J. C. Le Droit International Codifié. 1874. Pp. 238-240; Fauchille P. Traité de droit international public. 1922. Vol. I. 1ère partie. P. 22; Verdross A. Forbidden Treaties in International Law // American Journal of International Law. 1937. Vol. 31. P. 571 et seq.
5. Подробнее см.: Meron Т. On a Hierarchy of International Human Rights // American Journal of International Law. 1986. Vol. 80. P. 14.
Notes (transliteration)
1. URL: https://w.histrf.ru (date of application: 09.05.2019) (in Russ.).
2. See: International law / V. G. Vittstum, M. Bote, R. Dol'tser etc. Moscow: Infotropik Media, 2011, book 2, 992 p. (in Russ.).
3. See, for example: Bobrov R. L. O ponyat-ii osnovnykh printsipov mezhdunarodnogo prava. Sovetskiy ezhegodnik mezhdunarodnogo prava. Moscow, 1959, pp. 502-503 (in Russ.); Pushmin E. A. O ponyatii osnovnykh printsipov sovremen-nogo obshchego mezhdunarodnogo prava. Sovetskiy ezhegodnik mezhdunarodnogo prava. Moscow, 1980, pp. 72-85 (in Russ.).
4. See: Bluntschli J. C. Le Droit International Codifié, 1874, pp. 238-240; Fauchille P. Traité de droit international public, 1922, vol. 1, 1ère partie, p. 22; Verdross A. Forbidden Treaties in International Law. American Journal of International Law, 1937, vol. 31, p. 571 et seq.
5. See, for example: Meron T. On a Hierarchy of International Human Rights. American Journal of International Law, 1986, vol. 80, p. 14.
