CC BY
62
Литература
1. Батуев Б.Б. Буряты в XVII-XVIII вв. Улан-Удэ, 2006.
2. Холл М. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии // Интеграция секретных учений, скрытых за ритуалами, аллегориями и мистериями всех времен. СПб., 1994.
3. Ключников С. Ю. Священная наука чисел. М.: Беловодье, 1996.
4. Рамстедт Г.И. Введение в алтайское языкознание. Морфология. Хельсинки, 1957.
5. Бабуева В.Д. Мир традиций бурят. Улан-Удэ, 2001.
6. Ангархаев А.Л. Происхождение монгольских народов в свете мифопоэтических традиций Центральной Азии. Улан-Удэ, 2005.
7. Габеева Л.Н. Числовая символика и нумерация в традиционной культуре бурят // Актуальные вопросы начального образования: сб. статей. Улан-Удэ, 2002. Вып.4.
8. Жуковская Н.Л. Категории и символика традиций и культуры монголов. М., 1988.
9. Керлот Х.Э. Словарь символов: мифология, магия, психоанализ. М., 1994.
Literature
1. Batuev B.B. Buryats in XVII-XVIII. Ulan-Ude, 2006.
2. Holl M. Encyclopedical account of masons, hermetic, cabbalistic and rosencreicers symbolic philosophy \ integration of secret studies, hidden behind rituals, allegories and mystery of all times. Sinct-Petersburg, 1994.
3. Klyuchnicov S.Yu. Sacred science of numbers. Moscow: Belovodie, 1996.
4. Ramstedt G.D. The introduction in Altai philology. Helsinki, 1957.
5. Babueva V.D. The world of traditions of buryats. Ulan-Ude, 2001.
6. Angarkhaev A.L. The origin of Mongolic nations in a light of mythological and poetic traditions of Central Asia. Ulan-Ude, 2005.
7. Gabeeva L.N. The numeral symbolic and the numeration in tradition culture of buryat // The actual answers of elementary education. Ulan-Ude, 2002.
8. Zhukovskaya N.L. The category and symbolic of traditions and culture of Mongols. Moscow, 1988.
9. Kerlot Kh.E. Vocabulary of symbols: mythology, magic, psychoanalyzes. Moscow, 1994.
Гармаева Арюна Эрдынеевна, аспирант кафедры филологии стран Дальнего Востока Бурятского госуниверситета
Адрес: 670000, г. Улан-Удэ, ул. Сухэ-Батора 3Б, к.130
Garmayeva Aryuna Erdyneevna, a post-graduate students of Department of Far East philology of the Buryat state university
Address: 670000, Ulan-Ude, Sukhe-Bator str., 3B-130
Tel: 89148453348, (3012)210411; e-mail: [email protected]
УДК 811.512.3
Д. Цэдэнжав
Принципы перевода экзотической лексики монгольского языка на русский язык
(на примере романа Ч. Лодойдамбы «Прозрачный Тамир»)
Статья посвящена проблеме перевода специфических слов и выражений, присущих именно монгольскому языку, на русский язык, так называемых монгольских экзотизмов. Исследование проведено на основе перевода А.А. Дамба-Ринчино романа «Прозрачный Тамир» Ч. Лодойдамбы.
D. Tsedenzhav
Mongolian exotisms and their Russian equivalents in the novel "Transparent Tamir" by Ch. Lodoidamba
The paper is devoted to the problem of translation of some specific words and expressions, so-called Mongolian exotisms inherent to the Mongolian language, into Russian. Our research is based on A. A. Damba-Rinchino's translation of the novel "Transparent Tamir" written by Ch. Lodoidamba.
Язык любого народа является хранителем информации о мире, выработанной и накопленной поколениями носителей данного языка. Элементы действительности, выделенные и обработанные сознанием человека, закрепляются в лексических и грамматических единицах языка. Поэтому известную трудность для перевода представляют слова, обозначающие местные реалии, которым нет соответствия и аналогии в быту народа, на язык которого делается перевод. На необходимость преодоления "культурного барьера" в переводе указывают многие авторы. Ими постоянно подчеркивается, что перевод - это не только замена языка, но функциональная замена элементов культуры.
В своем исследовании мы попытались рассмотреть трудности, связанные с переводом монгольских экзотизмов, на примере романа известного монгольского писателя Ч. Лодойдамбы «Прозрачный Тамир». Данное произведение было переведено на русский язык российским монголоведом А.А. Дамба-Ринчино, который хорошо знал монгольский язык, имел представление о быте и культуре монголов. Важно отметить, что национально-специфические реалии общественной жизни и материального быта играют важную роль для изображения фона действия. Названия таких реалий не имеют точного аналога в другом языке. Поэтому перевод их названий осуществляется по-разному и в некоторых случаях разнится от переводчика к переводчику. И если все эти названия оставлять без перевода, это нанесет ущерб понятности, доступности текста и его художественности. Поэтому часть слов-реалий переводится. В этом случае обычно используется слово, обозначающее нечто близкое по функции к иноязычной реалии. Часто конкретизируется уточняющим определением.
В романе «Прозрачный Тамир» есть немало слов, которые в лингвистической литературе обычно называются экзотической лексикой или экзотизмами. В художественной литературе экзотизмы создают особый колорит, эффект некоторой приближенности к объектам описания.
Рассмотрим следующий пример, содержащий слова-реалии: "Энэ ярианд Эрдэнийн зэвуу хурч ухасхийн барьж автал чухам уунийг хулээж байсан Бадарч сээрэн дунгуй хийж дээр вргввд хучтэй шидэв" (1, с.580). "Бадарчи воспользовался этим и ловким приёмом бросил Эр-дэнэ через плечо" (2, с.50). В монгольской национальной борьбе существует много специфических понятий, связанных с разными борцовскими приёмами. Одним из этих приёмов является приём "сээрэн дугуй", которым часто пользуются борцы. В данном случае переводчик передал суть экзотизма близким по функции словосочетанием "ловкий приём", совершенно не вдаваясь в подробности хитроумного приёма.
А.В. Федоров выделяет три способа передачи слов, обозначающих специфические реалии: "Это, во-первых, транслитерация (полная или частичная), непосредственное использование данного слова, обозначающего реалию, или его корня в написании буквами своего языка и в сочетании с суффиксами своего языка. Во-вторых, создание нового слова или словосочетания или сложного слова для обозначения соответствующего предмета на основе элементов и морфологических отношений, уже реально существующих в языке. Третий способ - использование слова, обозначающего нечто близкое (хотя и не тождественное) по функции к иноязычной реалии, - это приблизительный перевод, уточняемый в условиях контекста, а иногда граничащий с описанием" (3, с.159-160).
Для передачи слов-реалий в переводе романа Ч. Лодойдамбы переводчик использовал способ транслитерации. Это, безусловно, внесло в перевод романа особый национальный колорит. Мы нашли в русском переводе романа 71 случай транслитерации и сноски к ним. Этнографические, бытовые, географические названия переданы без перевода, но их отсутствие восполняется постоянным объяснением в сносках малопонятных мест, деталей, эпизодов, различных обычаев. Эти слова можно классифицировать следующим образом: 1) этнографические реалии; 2) мифологические реалии; 3) бытовые реалии; 4) реалии государственного устройства и общественной жизни.
К словам, обозначающим этнографические реалии, относятся следующие: терлик, надом, гутулы, дэли, хантаз, хадак, отго, "хурай ", жинс, хурэм, соёмбо, сайнэр, Цаган Сар, лодыжки, зоска (всего 15 слов).
К словам, обозначающим мифологические реалии: Хархул, карагана, Чжан-Лин (всего 3 слова).
К словам, обозначающим бытовые реалии: аилы, уртон, аргал, бандза, арза, янчан, хотон, хайнак, хашан, ханы (четырехханная, шестиханная), хурдзы, хоймор, олбог, буузы, дзодок, цен, дзут, шудрага, юмбу, обо, жасаа, мунгу, ам, хурэм, джин, начин, орхимджи (всего 27 слов).
К словам, обозначающим реалии государственного устройства и общественной жизни: Бо-гдо-гэгэн, хошун, Халха, тайджи, арат, нойон, хутухту, Урга, аймак, уртон, бээс, чахары, хар-чины, чернобрючники, жинс, ван, амбань, занги и хунды, асман-банди, хурэн, Гоймон-Батор, желтая религия, цам, шабинары, гэсгуй (всего 26 слов).
Вышеприведенные примеры свидетельствуют о том, что автор основную часть слов оставляет без перевода, очень редко давая русский эквивалент (лодыжки «шагай» (монг.)). Или, например, в следующем примере значение экзотического слова "хоймор" переводчик раскрывает с помощью подстрочного примечания: "Хоймор - почётная часть юрты": Павлов эхнэр хоёрыг
майхны хоймор зассан мвнгвн цартай тарган ууцны ард суулгаж айраг архи свгнвж гарлаа (1, с.81). "Итгэлт посадил купца и его жену в хойморе и поставил перед ними серебряное блюдо с жирным крестцом" (2, с. 64).
При анализе монгольских экзотизмов, употребляющихся в переводе романа, встречаются случаи, когда новообразование создается на базе формы множественного числа: например, слово "шабинары", в сносках к которому объяснение дается дважды, но по-разному. Первая сноска: шабинары - крепостные церковных феодалов и монастырей; вторая сноска: шабинары -последователи, послушники. В первом случае речь идет о крепостных, во-втором - о монахах, учениках ламы. Эти значения определяются монгольским словом шавь, имеющим два соответствующих значения. Во множественном числе имеем: шавь + нар (шавь нар), где нар - грамматический показатель множественного числа одушевленных имен существительных. Отсюда и употребляющееся в переводе слово шабинары, т.е. в данном примере налицо явная нецелесообразность полученного слова, автору в каждом конкретном случае просто следовало дать разные и вполне соответствующие контексту варианты, существующие в русском языке: монахи или послушники.
На современном этапе развития отношений Монголии и России, в результате политических, экономических и культурных контактов неизбежно возникает проблема взаимодействий, взаимовлияний монгольского и русского языков. Хотя в русском языке прямых заимствований из монгольского немного, нельзя не учитывать тот факт, что через газетные и журнальные статьи, путевые очерки, заметки, воспоминания российских писателей, журналистов, других лиц, побывавших в Монголии, монгольские периодические издания на русском языке и переводы произведений монгольских авторов в русскую речь вливается определенное количество монгольских слов и выражений, используемых в текстах при описании жизни и быта монголов. В подавляющем большинстве случаев эти слова представляют собой монгольские экзотизмы, которые не освоены русским литературным языком, а являются лишь фактами русской речи.
Во многих очерках, написанных о Монголии, российские авторы используют без каких-либо комментариев такие слова-реалии, как надом, здут, арат, худон и другие. В художественных переводах с монгольского языка слой непереводимой лексики возрастает, часто используются такие слова, как нукер, нойон, худон, надам, дели и многие другие.
Далее рассмотрим второй способ передачи слов, обозначающих специфические реалии, -это создание нового слова и словосочетания с помощью русских словообразовательных средств. Касаясь вопроса о разной степени освоения монгольских экзотизмов носителями русского литературного языка, следует особо рассмотреть такой немаловажный критерий его оценки, как наличие или отсутствие производных слов, образованных от корня заимствованного слова.
Например, переводчик А. Дамба-Ринчино сложные слова употреблял редко, хотя он создал такие производные слова, как четырёхханный, шестиханный, зоска, хошунный (надом). Зурга-ан ханатай гэрт битуу хивс дэвсээд хашин внгвтвй хурэн ширээнуудийг хоёр талаар нь тавьжээ" (1, с.164) "Большая шестиханная юрта была сплошь устлана коврами. По обеим сторонам очага стояли длинные деревянные столы" (2, с. 129]. Здесь переводчик дает объяснение сначала слову "хана", а потом создает новое словосочетание с помощью русских словообразовательных суффиксов "шестиханный, четырёхханный", в результате передается значение монгольских реалий: "Хоёр жилийн вмнв Итгэлт вврвв хввцвлдвж бага сага хврвнгв зарж байга-ад нутгийн нэгэн ядуу авгайн охин Дулмаатай суулгаад тов хийсэн дврввн ханатай гэр барьж вгчээ" (1, с.54) "Два года назад Итгэлт женил Галсана на Дулме - дочери бедняка - и поставил им хорошую четырехханную юрту " (2, с.47).
То же самое можно сказать относительно слова "хошунный". Хошун - это административная единица в старой Монголии. Толкование слова облегчало бы восприятие, не вызывая вопросов словосочетания "хошунный надом". К сожалению, переводчик не дает этих объяснений, хотя многие русские, побывавшие в Монголии, знают слово "надом". Но для большинства русскоязычных это слово так и остается непонятным. Например: Хошуу наадам эхлэхийн урьд вдвр Итгэлт морьд хуухдээ авч наадмын байранд гурван майхан шааж буув" (1, с.80). "Приближался хошунный надом. За день до праздника Итгэлт поставил для своих людей три юрты" (2, с.62).
Фразеологическая единица харганын унгас тууж эсгий хийх переводится в романе дословно "собирала (бабушка) шерсть с караганы" с комментариями к слову караганы (карагана - степной кустарник), а общий смысл данного фразеологизма не объясняется: - Би гуйгаад, чи ту-
салж, монголд диваажин байгуулна. Харганын унгас тууж эсгий хийх шиг хэрэг байна даа гээд Эрдэнэ хвгжилтвй инээв" (1, с.104) "- Я попрошу, ты поможешь, и рай нам обеспечен. Так что ли? Собирала бабушка шерсть с караганы. - Эрдэнэ рассмеялся" (2, с.82). Данное выражение ни о чем не говорит русскоязычному читателю, вполне возможно было бы заменить его более знакомым «Как бы не так!», «После дождичка в четверг!», «Когда рак на горе свистнет!» и т. д.
Известно, что для воссоздания описываемой эпохи очень часто используется лексика, отражающая реалии того времени и систему бытовавших понятий. Как правило, к таковым относятся устаревшие слова и выражения, характеризующие социально-политическую, хозяйственную деятельность, особенности быта, общественные отношения и т.д. Историзмы, использованные в романе, главным образом характеризуют социально-политическую терминологию того времени, социальную структуру монгольского общества в прошлом, внутрисословную иерархию. В исследуемом тексте к историзмам можно отнести такие слова, как амбань, арат, асман-банди, батор, бэйс, бээл, ван, гэсгуй, занги и хунды, лама, начин, нойон, сайнэр, сойвон, тай-джи, харчины, хутугту, чахары и шабинары. К данным 20 словам даны сноски с объяснением их значений. В настоящее время из приведенных слов активно употребляются в речи только лама, арат, батор, нойон, начин, гэсгуй. Нашли отражение в монгольской периодической печати, а также учебниках по русскому языку слова: терлик, гутулы, дели, батор, аймак, сомон, дзерен, арат, надом, хоймор, лама, дзодоки, дзут, аилы, хадак, обо, Цаган Сара, соёмбо, хайнак.
И, наконец, третий способ перевода слов, обозначающих иной культуры реалии, состоит в использовании слов языка перевода, означающих нечто близкое или схожее по функции, хотя и не абсолютно тождественное. Действительно, именно слова, обозначающие национальные реалии, представляют наибольшую трудность для перевода. Например: "Тайж сэмхэн гэтэж тотгыг нь свхвж харвал баруун талын орон дээр ямар ч шултгуй болсон цонхир царайтай Твмвр хвдлвлгуй хэвтэж вмнв нь Цэнд хуухэн сууж байв" (1, с.115). "Улдзи вошёл в юрту, Пу-рэв заглянул в дверь. Возле кровати, на которой лежал Тумэр, присела Цэнд" (2, с.92). Тотго -это, собственно, не дверь, а стык дверной рамы и крыши юрты. Чуть приподняв войлочную крышу над дверью, через образовавшуюся щель тайком можно заглянуть в юрту, что и сделал Пурэв. Переводчик, используя функциональную близость слов, передал общий смысл отрывка, хотя не передано значение, связанное со страхом Пурэва перед Тумэром. В романе же писатель изображает, как велик страх Пурэва перед Тумэром.
"Эсгий ууд свхвгдвж том мвнгвн цвгцтвй мвнх зулын гэрэлд бараан дээлтэй ханхар хун орж ирээд, ийш тийш харснаа тайж руу шууд ирлээ' (1, с.150) "Но в это время дверь юрты открылась, и при свете лампады они увидели высокого широкоплечего человека в тёмном дели" (2, с.120). В то время дверью монгольской юрты служила толстая кошма, которая открывала и закрывала дверной проём. Откинув кошму на крышу юрты, люди входили и выходили из юрты. О чем и повествует рассматриваемый фрагмент романа. На наш взгляд, перевод сохраняет основное содержание и стиль оригинала. Вне сомнений такой способ передачи особенностей реалии в подобных случаях вполне допустим.
" - За хоёулаа энэ гэрт сууна даа гээд Эрдэнэ малгай, сэлэм буугаа авч ханын толгойд елгев. " (1, с.334). " - Мы будем жить здесь с тобой, - сказал Эрдэнэ. Он снял папаху, оружие и повесил на стену" (2, с.269). Хана монгольской юрты, конечно, не стена в традиционном смысле этого слова: ханы-стены состоят из решетчатых складывающихся блоков, которые растягиваются при постройке юрты, образуя круг. В верхней части хан имеются острые скрещенные выступы для поддержания уней-жердей. Именно на них и повесил оружие Эрдэнэ.
В следующем отрывке разговор происходит во время игры в домино. Каждая игральная кость домино у монголов имеет свое название в стихотворной форме, и, бросая кости на стол, игрок обычно приговаривает те или иные соответствующие слова. "- Танай энд ардын засгийн телеелегч хэн бэ? - Негее Эрдэнэ. Ханан хээтэй чанс, хамбан дээлтэй зургаа гэж Бадарч тоомжиргуй хэлээд чанс чулуудав (1, с.489). "- Кто у вас здесь правительственный эмиссар? -спросил Жамбал. - Эрдэнэ, ты же его знаешь. - Бадарчи небрежно бросил кости на стол" (2, с.385). Ханан хээтэй чанс, хамбан дээлтэй зургаа в дословном переводе будет звучать «чанс с узорами стены юрты, шестерка в щелковом дели». Слово чанс - монгольское название шестерки в домино, а хана - это решетчатая стена юрты. Конечно, же переводчик прав, не обращаясь к переводу деталей словесной игры, поскольку это не влияет на общее содержание текста.
Следует заметить, что последний способ перевода нельзя признать удовлетворительным, он передает лишь чисто бытовую окраску соответствующего слова подлинника, в одних случаях придавая ему русифицированный оттенок, в других - ослабляя национально-специфические особенности, выраженные в нем.
Анализ способов передачи специфических реалий на примере романа «Прозрачный Тамир» показывает, что переводчик должен не только хорошо знать языки, но и обладать специальными знаниями в области истории и культуры народа, которому принадлежит переводимое произведение. Перевод монгольских слов-реалий, передающих национальные особенности, как видно, дело нелегкое. В большинстве случаев переводчик успешно справился с ним. Вместе с тем, при переводе наиболее трудных реалий, связанных с монгольским народным бытом, мышлением, он допускает искажение смысла содержания или оставляет их без перевода, что, безусловно, оказывает неадекватное воздействие на восприятие романа русскоязычными читателями.
Конечно, важно отметить, что в таких текстах в какой-то степени проявляется чисто стилистическое значение экзотизмов, создающих вокруг описываемых реалий своеобразный национальный ореол. Однако в наибольшей степени стилистическая окрашенность экзотизмов дает о себе знать в публицистических и особенно в художественных текстах, где умело употребленный монголизм служит незаменимым средством, украшающим ту или иную часть произведения.
Переводы произведений монгольских писателей на русский язык в основном осуществлялись в советскую эпоху, после победы народной революции в Монголии. За истекшее время советские люди познакомились со многими сотнями произведений современной монгольской литературы. Однако качество многих переводов не отвечает высоким требованиям, предъявляемым к художественным переводам, что отчасти объясняется и недостаточной точностью передачи стилистических средств выражений, использованных писателями. Имея большую свободу действий в выборе средств передачи на русский язык, переводчик должен придерживаться адекватности передачи и стилистических средств выражений. Неточная передача стилистических средств выразительности авторского текста оказывает влияние на качество перевода, а соответственно и на восприятие содержания.
Литература
1. Лодойдамба Ч. Тунгалаг Тамир // Монголын уран зохиолын дээжис. Улаанбаатар, 1997. Т. 30.
2. Чадраабалын Лодойдамба. Прозрачный Тамир. М.: Прогресс, 1981.
3. Федоров А. В. Введение в теорию перевода. М.: Изд-во иностранной. лит-ры, 1958.
Literature
1. Lodoidamba Ch. Clear Tamir // The best of Mongolian literature. Ulan-Bator, 1997. Vol. 30.
2. Chadrabalyn Lodoidamba. Clear Tamir. Moscow: Progress, 1981.
3. Fedorov A.V. The introduction into translating theory. Moscow, 1958.
Цэдэнжав Дамдин, соискатель кафедры бурятского языка Бурятского госуниверситета
Адрес: 670000, г. Улан-Удэ, ул. Сухэ-Батора, 3А, к. 22
Tsedenzhav Damdin, applicant of Buryat language chair of Buryat State University
Address: 670000, Ulan-Ude, Sukhe-Bator str., 3A-22
Tel: +7-9246520985; e-mail: [email protected]
УДК 811.512.37 + 811.111
В. С. Очирова (Манджиева)
Паремиология как средство отражения гендерной роли в калмыцком и английском языках
Статья посвящена описанию гендерной роли мужчины и женщины в калмыцкой и английской лингвокультурах на материале пословиц и поговорок. Утверждается, что паремиология, находясь на пересечении фразеологии и фольклора, позволяет выявить культурные стереотипы, зафиксированные в языке.
