CC BY
73
ФИЛОСОФИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ
В. А. ТУЕВ
зав. кафедрой философии, доктор философских наук, профессор
ПРИНЦИП RATIO В ОЦЕНКЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ПОТРЕБНОСТЕЙ
Система потребностей выступает основополагающей характеристикой личности. По словам П. В. Симонова, «личность есть индивидуально неповторимая композиция и внутренняя иерархия основных (витальных, социальных, идеальных) потребностей данного человека»1. Развитая, структурно дифференцированная система потребностей аккумулирует в себе подлинное богатство человека — его жизненные силы, его динамический потенциал, его созидательную энергию. В высших духовно-творческих потребностях заключается внутренний источник социально направленной ориентации всех многообразных проявлений человеческой природы. Отсюда следует, что «производство» человека в качестве субъекта социального творчества в одном из своих определений выступает именно как формирование потребностей личности.
Изменения в сфере потребностей существенно зависят как от социальных условий жизни субъекта, так и от способов его взаимодействия с ними. Деятельностная концепция развития потребностей позволяет сделать однозначный вывод: общество на определенном уровне его организации, сознательно изменяя содержание деятельности своих членов и социальные формы ее осуществления, может эффективно воздействовать на динамику потребностей, обеспечивая их развитие и возвышение2.
Однако нередко среди философствующих публицистов, ученых и даже профессиональных философов раздаются голоса, что общество не может и не должно брать на себя задачу формирования личностных качеств человека, чтобы не нанести ущерб человеческой природе. По этому поводу можно сказать лишь, что независимо от сознательных намерений общество веками
и даже тысячелетиями формирует эти качества. Чем же оно повредит человеку, если осознает свои возможности в этом отношении и будет целенаправленно создавать условия, наиболее благоприятные для человеческого развития, вместо того чтобы убивать человеческое в человеке, как это происходит (тоже тысячелетиями) в силу «проклятого невежества» и неумения понять, что именно нужно человеку для его физического и психического здоровья, а то и по корыстному намерению тех, кто преследует интересы, несовместимые с подлинным гуманизмом?
Объем практических задач, возникающих в процессе целенаправленного формирования потребностей, обширен, ибо в нем участвуют чрезвычайно разнообразные объективные и субъективные факторы, влияние которых случайно, неоднозначно и непредсказуемо. Поэтому здесь не обойтись без теоретической «проработки» проблемы на самых различных уровнях, в том числе на общеметодологическом (поскольку речь идет о научном поиске ответа на этот вопрос) и мировоззренческом, на котором только и возможно размышление не о том лишь, чего хочет, но и о том, к чему должен стремиться человек.
Нет необходимости доказывать, что при этом важнейшим становится вопрос о том, какое именно состояние потребностей является желаемым. В свое время, развивая идеи «гуманистической психологии», А. Маслоу утверждал: «Человечество должно стать лучше, иначе оно окажется стертым с лица земли». Но главное условие этого (sine qua non) он видел в «четком определении того, что есть хороший человек»3. В самом деле, если мы хотим определен-
ным образом формировать потребности людей, то нам необходимо создать концептуальную модель, содержащую в себе представления о цели, которую мы намерены при этом достичь, и о путях, которые к этой цели ведут.
Оценивая потребности с точки зрения их жизненных функций, чаще всего говорят о «разумных» или «неразумных» потребностях. Однако иногда и удовлетворяемые, и формируемые потребности индивида предпочитают определять как «рациональные» или «нерациональные». И хотя обычно дифференциация этих понятий не вводится, а термин «разумность» фигурирует в соответствующем контексте как синонимичный термину «рациональность», нельзя не считаться с тем, что современная философская мысль все более обоснованно ставит под вопрос совпадение рационального и разум-ного4.
Латинское ratio в переводе на русский язык есть разум, но если учесть философскую традицию, связывающую разум с идеей, с оценкой действительности с точки зрения ее совершенства, позволяющей «схватить» жизнь в ее полноте и целостности (И. Кант, Г. Гегель), а рациональность — с ограниченной целесообразностью (М. Вебер), то «рациональность» и «разумность» представляются нетождественными: они различаются в смысловых оттенках. «Рационально» то, что целесообразно; «разумное» может иметь тот же смысл, но может обозначать соответствие тем или иным идеалам. По отношению к потребностям человека признание такого различия в значениях терминов «рациональные» и «разумные» представляется продуктивным, хотя главное заключается, конечно, не в терминологии, а в ответе на вопрос о том, как понимается рациональность потребностей и, в свою очередь, с чем согласовываются представления об их разумности?
Развитие материальных и духовных потребностей в силу особенностей их генезиса и динамики не может подвергаться рационализации на основании одного и того же критерия. Рационализации как разумному ограничению подлежит рост материальных потребностей, в то время как развитие ду-
ховных потребностей обладает такими достоинствами, как безграничность и универсальность. Каждая духовная потребность в отдельности тоже, естественно, возрастает по мере ее удовлетворения, но мера роста духовных потребностей представляется неопределенной (по-видимому, они все могут возрастать безгранично) и не подлежащей специальному регулированию.
Таким образом, оценка с точки зрения рациональности приложима лишь к фундаментальным потребностям, удовлетворяемым продуктами материального производства. Каждая из них имеет как оптимальную меру своего удовлетворения, так и отчетливые пределы насыщения. При этом приведение меры удовлетворения и насыщаемого объема таких потребностей в соответствие с теми или иными ограниченными целями способствует формированию разумных потребностей, но не определяет их специфику. В самом общем случае удовлетворение индивидом его материальных потребностей ограничивается следующими условиями: индивидуальноличностными; социально-экономическими и социокультурными; экологическими. Из них и выводятся специфицирующие признаки (критерии) рациональности.
Относительно биогенных потребностей индивида вопрос об их рациональности решается достаточно просто: их удовлетворение, как и их динамика, должны сообразовываться с нормами, обусловленными структурой организма и условиями его существования. Надо, к примеру, чтобы удовлетворение пищевой потребности соответствовало научно обоснованным медицинским нормам, тогда оно будет способствовать сохранению жизни и здоровья индивида. Это относится ко всем потребностям вещественно-энергетического взаимодействия индивида с окружающей средой — в пище-, тепло-, газо- и водообмене, физическом движении, отдыхе, сне, физической безопасности, т. е. сохранении анатомического строения тела, физиологических функций органов и организма в целом.
Однако проблема рационализации материальных потребностей осложняется тем, что в современном «цивилизованном»
обществе материальное потребление характеризуется «принципиальной» избыточностью, т. е. «обремененностью» огромным, не когерентным объему биогенных потребностей количеством разнообразных предметов, и это придает ему характер престижно-статусного потребления. Удовлетворение одними и теми же предметами — продуктами материального производства — и биогенных, и престижно-статусных потребностей стало той «гремучей смесью», которая буквально «взрывает» нашу планету, поскольку такая «смесь» инициирует эскалацию материального производства.
Это обстоятельство настолько радикально меняет суть дела, что возникает необходимость согласования материального потребления (в обоих его функциональных «разрезах» — собственно материальном и престижно-статусном) с иными критериями, которые прямо не связаны с существованием отдельного индивида. Такие критерии вытекают из целей сохранения инвариантов в системе «общество-природа». Другими словами, сегодня, как никогда раньше, обострилась необходимость согласования уровней, форм и средств удовлетворения всех фундаментальных, т. е. биогенных и престижно-статусных, потребностей с экологическим критерием.
Отсюда следует, что критерий рациональности потребностей человека является «многомерным»: он включает в себя соответствие их удовлетворения целям самосохранения и индивида, и общества, и человечества. При этом общие потребности выживания человечества превалируют над потребностями индивида так же, как потребности выживания популяции животных всегда «сильнее», «императивнее», нежели потребности выживания особи. А это значит, что общие (общественные и «общественно-природные») потребности объективно приоритетны, и соответствие удовлетворения и роста потребностей индивида этим потребностям является — в указанном смысле — высшим критерием их рациональности. Так, «в идеале» любой акт удовлетворения потребностей материальными
средствами должен быть подвергнут экологической «экспертизе».
Понятие «разумность» по отношению к потребностям имеет существенно иное значение: оно включает в себя аксиологический аспект, которого лишено понятие «рациональность». Последнее, как мы видели, фиксирует только соответствие объема потребностей и уровня их удовлетворения тем или иным ситуативным пределам и ограниченным, «частным» целям индивида, общества, человечества. Поэтому и все критерии рациональности характеризуют лишь количественную меру, объем, рост удовлетворяемых потребностей, но не их развитие, ибо развитие потребностей — это всегда есть не что иное, как переструкту-рирование их системы и включение в нее потребностей более высоких уровней. Если рациональность вы-ступает как характеристика отдельной потребности, то разумность — это признак целостной системы потребностей.
Понятие разумности, выражая оценку достигнутого уровня развития системы потребностей субъекта, в то же время обозначает факт безграничности структурного усложнения (универсализации) этой системы. Разумность потребностей — это их интегративное качество: «системная» разумность, «охватывающая» динамику не только материальных и престижно-статусных, но и высших духовных потребностей, определяется уже не согласованностью отдельных потребностей с целями сохранения физического здоровья людей, выживания человечества или с каким-то другим реально существующим пределом, а соответствием их системы идеалам собственно человеческого, личностного развития.
Здесь основанием и ориентиром развития потребностей выступает не отношение их к реальности и, следовательно, не ограничение их реально существующими возможностями удовлетворения, будь то внутренние возможности человека или возможности общества и природы, а нечто принципиально иное. Это тот случай, когда алгебру поверяют гармонией: здесь системообразующим фактором и принципом оптимизации системы потребностей выступает такой ак-
сиологический феномен, как соответствие ее высшим духовным ценностям.
Иногда говорят, что такой способ определения разумных потребностей, как соотнесение их с идеалом, непродуктивен, поскольку он не содержит в себе операциональный измеритель рациональности реально существующих потребностей. Но в том-то и состоит значимость любого идеала, что он, хотя и не содержит в себе «точную» меру тех или иных ценностей, вместе с тем создает ценностный ориентир, который «притягивает», «фокусирует» все реальные действия субъекта. И во всех случаях, когда речь идет о соответствии идеалу, имеется в виду не просто соизмерение наличных потребностей с некоторым «эталоном», а выявление «нацеленности» их движения, выявление тенденции.
Если человек признает разумным то, что соответствует идеалу его личностного развития, он будет строить свою жизнь так, чтобы способствовать этому. Нет такого идеала — нет и духовности как таковой, ибо нет свободного действия, подчиненного не сиюминутной необходимости, а сознательно выработанной и внутренне «принятой», т. е. вышедшей на уровень душевного порыва, жизненной цели. В конечном счете разумна только такая система индивидуальноличностных потребностей, в которой потребности материальные и духовные оптимизированы, «сбалансированы» в соответствии с выработанным обществом и принятым большинством его членов социальноличностным идеалом.
Как известно, гуманистическая философия признает в качестве такового идеал духовно развитой личности, способной к социальному творчеству. Следовательно, с позиций гуманизма, разумна такая система потребностей человека, которая за-клю-чает в себе потенциал безграничного и всестороннего развития личности. Степень соответствия системы индивидуальных потребностей этому идеалу есть основной специфицирующий признак, характеризующий разумные потребности человека. Он вполне соответствует и интересам общественного развития, поскольку, как известно, свободное развитие каждого является в
конечном счете условием свободного развития всех.
Опираясь на этот вывод, можно заключить, что наиболее общим, «системным» признаком разумности потребностей личности выступает мера структурного «богатства» и функционального многообразия их системы, а наиболее адекватным понятием для характеристики «подлинно» разумных потребностей является понятие «универсальность». Именно ограниченные и универсальные потребности соотносятся как неразумные и разумные. Универсальность потребностей — это мера их разумности, их «человекотворческое» качество, их гуманистический потенциал.
Такая универсальность достигается только путем восхождения по «лестнице» потребностей, т. е. путем формирования духовных потребностей все более высоких порядков. И чем выше уровень развития системы потребностей личности, чем богаче «спектр» этих потребностей, чем больше среди них доля потребностей, удовлетворение которых обеспечивает развитие социально-творческой сущности человека, тем более разумной, т. е. соответствующей гуманистическому идеалу личности, является система этих потребностей.
Можно ли, однако, рассматривать этот признак в качестве критерия разумных потребностей? В литературе высказываются различные суждения относительно взаимосвязи таких понятий, как «сущность» и «критерий». По-видимому, справедливо утверждение, что не всякий сущностный признак может претендовать на роль критерия. Он, этот признак, в то же время должен быть и достаточно определенным, наглядным, операциональным. Критерий есть не что иное, как наиболее характерный и «измеримый» признак, на основании которого можно судить о сущности. При этом критерии рациональности потребностей могут рассматриваться лишь как частные критерии их разумности, не характеризующие их системность, в то время как общий критерий должен относиться как раз к системе потребностей.
Концепция иерархичности потребностей позволяет утверждать, что «ядро» всей си-
стемы разумных потребностей человека составляет потребность в творческом труде. Поскольку развитие потребностей личности идет по пути их возвышения, то наличие потребности в творчестве всегда предполагает факт существования также и духовных потребностей других уровней. Потребность в творческом труде — это вершина «пирамиды» человеческих потребностей, самый мощный двигатель всестороннего развития человеческой природы. Именно такая «вершинность» духовно-творческих потребностей делает их системным и — в этом смысле — высшим критерием разумности потребностей субъекта.
Наряду с поиском критериев разумности потребностей актуальность приобретает также проблема их измерения, определения «индикаторов» их объема и уровня развития. Эта проблема обсуждается прежде всего в социологических исследованиях динамики потребностей и потребления. Здесь предлагаются такие измерители, как степень удовлетворенности субъекта своей деятельностью, структура расходов семьи, реестр предметов потребления, затраты времени на те или иные виды деятельности.
Наш подход к определению такого критерия побуждает искать «индикатор» объективно данной разумности потребностей в сфере сознания, в характере трудовой мотивации индивида. Чем выше в деятельности субъекта удельный вес таких мотивов, как творческая содержательность, нравственная и эстетическая ценность труда, тем больше оснований для характеристики потребностей этого субъекта как разумных. Примечательно, что все названные мотивы «синергичны» в своем действии. «Творчески-трудовой» индикатор достаточно ярко отражает также и уровень развития социальных ориентаций и нравственных потребностей, поскольку творческий труд сам по себе представляет собой нравственную деятельность: творчество, не являющееся социально ориентированным, — это нонсенс, это не более чем суррогат, имитация творчества.
Не случайно же эмпирические исследования в этой сфере выявляют своего рода
«двойные звезды»: «творческая содержа-тельность-общественная значимость труда» и «заработок-утилитарная значимость труда». Звезды эти очень по-разному светят разным людям. Но, чтобы судить о творческом потенциале человека и его духовных качествах, достаточно понять, что он ценит превыше всего: если общественные интересы, значит, это творческая личность, ибо творить можно только имея в виду интересы общества. В свою очередь, творческие и нравственные качества труда всегда несут в себе эстетическое содержание и подвергаются явной или неявной, осознанной или подсознательной «экспертизе» с позиций красоты.
Вернемся в связи с этим к вопросу о соотношении рациональности и разумности потребностей индивида. Могут ли потребности быть рациональными, но не разумными? Да, конечно: рациональность — это не более чем условие разумности. Например, следование моде на одежду рационально во многих отношениях, но всегда ли оно разумно? По-видимому, не всегда. Оно не может считаться разумным, если подобное удовлетворение этой потребности ограничивает возможности духовного потребления. Во многих же случаях «погоня за модой» становится серьезным препятствием на пути духовного развития личности. Здесь выявляется неразумность потребительного поведения индивида с точки зрения возможностей возвышения его потребностей.
Кроме того, постоянная смена моды на одежду, автомобили, интерьер жилища и другие слагаемые телесного комфорта ан-тиэкологична, поскольку она служит мощным импульсом эскалации материального производства. Следование моде нерационально и с точки зрения высшего, экологического, критерия рациональности. Поскольку же несоответствие высшему критерию в значительной степени обесценивает всякие иные основания рациональности, то и с этой точки зрения следование моде неразумно. Не случайно еще Вольтер говорил: «Отставать от моды — смешно, но следовать за модой — безумие».
Гармония потребностей достигается лишь путем оптимизации их системы, т. е. дос-
тижения «сбалансированности» удовлетворения и развития каждой потребности с другими потребностями сообразно критерию личностного развития индивида. Поэтому реальная конфигурация границы между рациональными и разумными потребностями оказывается очень сложной, «размытой» и во многом условной: они могут и совпадать, и расходиться друг с другом.
Завершая разговор о критериях и ориентирах в развитии и формировании потребностей, подчеркнем следующее. Такого общества, где все потребности удовлетворены сообразно их собственной, имманентной мере, быть не может, поскольку их динамика заключает в себе тенденцию количественного возрастания с повышением уровня их удовлетворения, и эта мера не является фиксированной. Кроме того, само признание такой меры порождает «соблазн» свести все потребности к какому-то ограниченному набору. В «экстремальном» случае это будет «биологический» их набор: животные, надо полагать, «счастливы», если удовлетворяются все их потребности. Однако же настоящее, человеческое, счастье им недоступно как раз потому, что им не присущи универсальность потребностей, способность их к безграничному развитию.
Несомненно, что именно в силу этой универсальности человеческое счастье имеет иной масштаб: оно сопряжено не только и даже не столько с удовлетворением, сколько с развитием потребностей. Для того чтобы быть счастливым, надо стать интересным человеком, способным к повседневному духовному творчеству и самостоятельной оценке жизненных явлений, к духовному обогащению других людей, надо выработать соответствующие способности и потребности. Следовательно, такие понятия, как «разумные потребности» и «человеческое счастье», нераздельны.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Симонов П. В. Созидающий мозг: Ней-робиологические основы творчества. М., 1993. С. 33.
2 Туев В. А. Человеческие потребности: (эскиз философской теории). Иркутск, 1998.
3 Маслоу А. Дальние пределы человеческой психики: Пер. с англ. СПб., 1997.
С. 32.
4 Деятельность: теории, методология, проблемы. М., 1990. С. 36-37.
А. А. АТАНОВ
кандидат философских наук, доцент
ВРЕМЯ В СОВРЕМЕННОЙ ЭКОНОМИКЕ: СИСТЕМА И ФУНКЦИИ
В современных условиях, когда происходит разрастание информационной составляющей науки, как никогда важной становится разработка междисциплинарного подхода. Выделить и структурировать смысл невозможно, пользуясь средствами одной научной дисциплины, особенно в том, что относится к социальной сфере. Современное общество качественно изменило свою организацию, поэтому историческая определенность происходящих процессов не позволяет говорить о возможном основании современных проблем, так как в современном
мире нарушенной оказалась историческая последовательность, характерная для выражения социальных процессов, а также связанная с применением исторических методов исследования методология. Статус данности уже не определен ранее происходящими процессами, мы можем наглядно видеть, что изменения происходят не в системе исторических закономерностей, а диалектически.
В рамках предыдущего состояния (исторического) социальной системы происходили и накапливались количественные измене-
