CC BY
49£2 УДК 347.44
ББК 67.404.2
АБРОСИМОВ АНТОН ВЯЧЕСЛАВОВИЧ
аспирант Юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ e-mail: abrosimov.aav@yandex.ru
Научный руководитель: КЛЮЧНИКОВА ЯРОСЛАВНА АНАТОЛЬЕВНА
кандидат юридических наук, доцент Департамента правового регулирования экономической деятельности Финансового университета при Правительстве Российской Федерации e-mail: yaklyuchnikova@fa.ru
ANTON V. ABROSIMOV
postgraduate student, Law faculty, Financial University under the Government of the Russian Federation e-mail: abrosimov.aav@yandex.ru
Scientific adviser:
YAROSLAVNA A. KLYUCHNIKOVA
PhD in Law, Associate Professor of the Department of Legal regulation of economic activities of the Financial university under the Government of the Russian Federation e-mail: yaklyuchnikova@fa.ru
ПРИНЦИП ДОБРОСОВЕСТНОСТИ В РОССИЙСКОМ ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ И ЗАРУБЕЖНЫХ ПРАВОВЫХ СИСТЕМАХ
GOOD FAITH PRINCIPLE IN RUSSIAN CIVIL LAW AND FOREIGN LEGAL SYSTEMS
Аннотация. Актуальность данной темы обусловлена широким применением принципа добросовестности при рассмотрении гражданско-правовых споров судами в России.
Основная цель данной работы заключается в выявлении основных функций, присущих принципу и правовой категории добросовестности, а также закономерностей признания и применения добросовестности в качестве значимой правовой категории в различныхюрисдикциях, правовых системах разных типов.
Рассматриваемые проблемы: проблема обоснованности широкого применения оценочных правовых категорий судами, установлении роли и функционала оценочной правовой категории добросовестности в гражданском праве.
Используемые методы: формально-юридический метод, сравнительно-правовой метод,
Abstract. The relevance of this topic is due to the widespread use of the good faith principle in civil court cases in Russia.
The main purpose of this work is to identify the main functions inherent in the principle and legal category of good faith, as well as the patterns of recognition and application of good faith as a significant legal category in various jurisdictions, legal systems of different types.
The problems under consideration: the problem of the validity of the evaluative legal categories widespread use in the courts, establishing the role and functionality of the evaluative legal category of good faith in civil law.
Methods used: formal legal method, comparative legal method, analysis of legislation and legal doctrine, generalization.
анализ законодательства и правовой доктрины, обобщение. Выводы:
— добросовестность является оценочной категорией, удобной для применения судами в тех странах, где правотворческие полномочия у судебных органов отсутствуют;
— принцип добросовестности можно рассматривать и как специальный гражданско-правовой принцип, и как общее правило;
правовая категория добросовестности в большей степени присуща кодифицированному ро-мано-германскому праву, но в последнее время она стала применяться и в правовых системах общего права
Ключевые слова: принцип добросовестности, гражданское право, общее право, романо-гер-манское право, оценочная правовая категория, российское право, гражданско-правовой принцип, судебный прецедент.
Conclusions:
— good faith is an assessment category that is convenient for use by courts in those countries where law-making powers of the judiciary are absent;
— the good faith principle can be considered both as a special civil law principle and as a general rule;
— the legal category of good faith is more inherent in codified Romano-Germanic law, but recently it has also been applied in common law legal systems
Keywords: good faith principle, civil law, common law, Romano-Germanic law, evaluative legal category, Russian law, civil law principle, judicial precedent.
ВВЕДЕНИЕ
Добросовестность является оценочной категорией, широко используемой в российском гражданском праве. Характерной чертой данной категории является отсутствие единого определения — категория добросовестности может являться весьма размытым понятием, понимание которой восходит к этическим представления индивида или общества. Тем не менее, правовые реалии обуславливают необходимость разработки более или менее четких подходов к трактовке и применению данного принципа. В частности, Н. И. Беседкина, рассматривая правовую природу и функционал оценочных категорий российского гражданского права, отмечает, что наличие четких ориентиров поведения необходимо для участников гражданского оборота [1, а 58-59].
Верховный Суд Российской Федерации в своей трактовке также отталкивается
от обычной практики гражданского оборота: Постановление Пленума № 25 от 23.06.2015 г. указывает на поведение, исходя из ситуации ожидаемое от стороны, уважающей права и законные интересы других участников гражданских правоотношений, как на критерий добросовестности. Отсылка к некому поведению, являющемуся обычным для определенных типовых ситуаций, в целом представляется логичной в отношении того, как следует определять добросовестность участника гражданского оборота. Тем не менее, определенная гибкость и умение отойти от формального подхода также требуется. Это обусловлено самим смыслом ст. 10 ГК РФ, направленной на предотвращение злоупотребления правом вне зависимости от того, в какой форме оно происходит и каким обоснованиями прикрывается.
Стоит отметить, что роль и значение принципа добросовестности различны в раз-
CK CJ
CD О CD ш
CD CD
^ pz
СЭ -a
ных правовых системах. Тенденцию к вовлечению добросовестности в систему гражданско-правовых принципов демонстрируют в первую очередь страны ро-мано-германского права, где источником права выступает закон, а гражданско-правовая сфера обыкновенно урегулирована кодифицированным актом. Но в последнее время характерные отличия, отделявшие романо-германскую правовую семью от семьи общего права, несколько размываются, происходит взаимное обогащение правовых систем разных стран ранее не свойственными им принципами.
В российской научной доктрине выделяются различные мнения в отношении правового конструкта добросовестности. Ю. В. Гаврилову развитие принципа добросовестности представляется логичным следствием общего развития российских гражданско-правовых институтов [2, с. 88-90]. В. А. Микрюков рассматривает конструкт добросовестности в контексте ст. 10 ГК РФ как некий позитивный ограничитель, направленный на предотвращение противоправное использования существующих гражданско-правовых норм и средств защиты [3, с. 18]. Выделяют также добросовестность в объективном смысле и добросовестность в субъективном смысле, где под первым подразумевается добросовестность, устанавливаемая благодаря тем или иным внешним атрибутам поведения стороны, а под второй — отсутствие злого умысла и/или намерения нарушать закон со стороны участника гражданских правоотношений.
С. К. Соломин указывает на то, что оценка роли принципа добросовестности может варьировать в широких пределах [4, с. 7678]. В научной литературе можно встретить как мнение о том, что добросовестность является отдельным специальным принцип гражданского права, так и взгляд на добросовестность как на один из основополагающих принципов гражданского пра-
ва. В качестве довода в пользу последней точки зрения можно привести аргумент о включении рассматриваемого понятия в ст. 1 ГК РФ, устанавливающую основные начала гражданского законодательства. В этом плане представляется интересной существующая в зарубежной правовой доктрине позиция о том, что добросовестность является не принципом, а общим правилом [5, с. 40-41]. Действительно, значение правового конструкта добросовестности весьма широко, но при этом не лишено значительной неопределенности.
Основной функционал правового конструкта добросовестности все же сводится к его применению в качестве довода в суде. Понятие добросовестности также лексически удачно встраивается в те или иные позиции сторон, мотивировочные части решений судов как один из подтверждающих позицию доводов. В этом плане добросовестность может быть как вспомогательным аргументом, так и основанием правовой позиции. Последнее может иметь место, например, при применении норм ст. 10 ГК РФ. Различные авторы в данном случае по-разному подходят к оценке значения гражданско-правового принципа добросовестности. В частности, Е. А. Ше-лепина подходит к рассмотрению добросовестности как одного из распространенных понятий, применяемых судом [6, с. 114115]. Также она отмечает то, что принцип добросовестности может применяться в том числе при отсутствии в заявлениях сторон ссылки на данную правовую категорию. С. Н. Чуканов отрицательно оценивает произвольность трактовки понятия добросовестности и предлагает законодательно конкретизировать его [7, с. 234].
МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ
Основными методами, используемыми в настоящем научном исследовании, являются: формально-юридический метод,
сравнительно-правовои метод, анализ законодательства и правовой доктрины,обобщение.
Формально-юридический метод направлен на изучение законодательства, действующего в различных юрисдикциях, в частности, норм гражданского законодательства, оперирующих добросовестностью. Сравнительно-правовой метод помогает исследовать правовые системы различных стран, их различия, и одновременно выявить взаимосвязи, характерные пути развития доктрины и права. Метод анализа в рамках данного исследования необходим для более подробного изучения тех норм законодательства и тех научных работ, которые могут составить более полное представление о сущности, роли и значении принципа добросовестности в разных странах. Также по итогам исследования производится обобщение мировой практики в отношении гражданско-правового принципа добросовестности, путем обобщения делаются выводы о существующих закономерностях и тенденциях.
РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ
Принцип добросовестности имеет различную степень признания в разных странах — он отнюдь не является незаменимой правовой конструкцией. Одной из возможных альтернатив применению принципа добросовестности является четкая регламентация действий сторон в договоре. В частности, в британском праве судебные органы традиционно основывают свои выводы в первую очередь на том, какие права и обязанности были предусмотрены договором между сторонами. Апелляция к недобросовестности поведения той или иной стороны не свойственна в данной правовой системе - во-первых потому, что наличие широкой прецедентной практики, носящей казуальный характер, способно охватить гораздо больший спектр специфических ситуаций, возникающих в граждан-
ском обороте, нежели это способен сделать кодифицированный нормативно-правовой акт, во-вторых, неотступное следование условиям договора (в том случае, если они не нарушают законодательство страны) само по себе может снизить непредсказуемость гражданско-правовых отношений и стимулировать юристов более качественно проводить работу по составлению договоров.
В целом, применение принципа добросовестности широко распространено в странах континентального права и имеет слабое распространение в правовых системах общего права. Хотя в последнее время принцип добросовестности постепенно получил признание и в некоторых странах англо-саксонского права, например, в Канаде.
Помимо принципа добросовестности («good faith principle») в англоязычных правовых системах имеется не идентичное, но смежное понятие «fair dealing», которое следует понимать как «честное ведение дел» в гражданском обороте. Честное ведение дел подразумевает под собой исполнение обязанностей по договору, а также честность контрагента на доконтрактной стадии договорных отношений и вообще во всем, что касается сделки. Данная лексическая конструкция часто используется при доказывании в гражданско-правовых спорах.
Что касается правового конструкта добросовестности, то он не имеет значимого применения в правовой системе Великобритании. Как отмечал Р. Гуд, понятие добросовестности представляется английским юристам не вполне понятным с точки зрения права, а использовании подобной правовой категории в британской прецедентной правовой системе сделало бы решения судов слишком непредсказуемыми [8].
Действительно стоит отметить, что оценочные категории в праве представляют правоприменительному органу определенную свободу усмотрения. Оценочные категории, даже будучи детализированными практикой высших судов, все равно остав-
CK CJ
CD О CD ш
CD CD
^ pz
СЭ -a
ляют за собой долю неопределенности и тем самым позволяют суду самостоятельно осуществлять их трактовку и применение. Этим аспектом отчасти можно объяснить возникновение и широкое применение понятия добросовестности в странах ро-мано-германского права, где судебные органы лишены широких правотворческих полномочий. В британском праве гораздо большую актуальность представляет собой система прецедентной практики судов — вносить в нее дополнительные сложности было бы бессмысленным. Также в работе Р. Кеттервелла приводится мнение о том, что важной частью правоприменения является правильное понимание того, что стороны имели ввиду в договоре [9, с. 55-58]. Подобный взгляд вполне соответствует духу британского права,сконцентрированного на свободе договора и необходимости его точного исполнения в большей мере, нежели на доброй совести сторон.
Как уже отмечалось выше, принцип добросовестности приобрел признание в канадской системе судебных прецедентов. Как указывает Д. Т. Робертсон, дело Bhasin V Hrynew являлось знаковым в процессе включения принципа добросовестности в число повсеместно признанных на канадском пространстве гражданско-правовых принципов [10, с. 809-810]. Другой особенностью этой страны, по мнению Р. Джу-киер, является сочетание двух различных - британской и французской - правовых традиций [11, с. 113-117]. Действительно, законодательство Квебека имеет ряд характерных отличий и, в частности, оперирует понятием добросовестности: например, в ст. 932 Гражданского кодекса Квебека содержится определение добросовестного собственника.
Э. Хатчинсон указывает на возможность применения в Южно-Африканской Республике принципа добросовестности посредством двух механизмов: в порядке применения принципа преобразующего
конституционализма и в целях обеспечения традиции «убунту». Первый принцип позволяет пересматривать гражданско-правовые отношения на основе их несоответствия конституционным нормам и принципам, второй — является наследием южно-африканского обычного права и может быть объяснен как закрепленная за каждым участником общины и гражданских правоотношений обязанность вести дела честно [12, с. 236-239, с. 241-245]. Стоит отметить, что не только данный автор указывает на конституциализацию правосудия как на способствующее применению правовой категории добросовестности явление: на присутствие подобной тенденции в целом ряде правовых систем указывают Р. Р. Лугманов, О. Н. Шупицкая [13, с. 71-74; 14, с. 107-110].
Право Сингапура, несмотря на нахождение в Восточной Азии и соседство со странами, где принцип добросовестности обыкновенно применяется, не оперирует данной правовой категорией [15, с. 320322]. Стороны могут указать соответствующее обстоятельство в договоре, однако в число основных гражданско-правовых принципов Сингапура принцип добросовестности не входит.
Что касается стран романо-германской правовой семьи, принцип добросовестности в большинстве из них имеет законодательное закрепление и широко применяется. Данное понятие давно известно праву Германии и Франции; в данных государствах оно применяется на всех стадиях гражданских правоотношений. Важность соблюдения норм о добросовестности участниками гражданских правотноше-ний во Франции на доконтрактной стадии убедительно демонстрируется в работе С. Арьяна и Б. Мираббаси [16, с. 235-238]. Французская судебная практика по данному основанию достаточно обширна.
Правовая категория добросовестности применяется в гражданском праве
CK CJ
CD О CD ш
CD CD
^ pz
CD -a
Албании [17, с. 290-292] и Польши [18, с. 116-117]. Принцип добросовестности присутствует в праве Индонезии. В частности, проблематике соблюдения добросовестности при договорах об осуществлении иностранных инвестиций как договорах, где стороны находятся в заведомо неравном положении, посвящена работа коллектива авторов из Индонезии [19]. По мнению данных авторов, суды должны всецело отстаивать интересы стороны, принимающей инвестиции, в соответствии с законодательством страны — это в большей мере, нежели поощрение инвестора по причине экономической заинтересованности, способно создать предпосылки для устойчивого развития гражданского оборота.
ОБСУЖДЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ ИССЛЕДОВАНИЯ
По всей видимости, сама сущность принципа добросовестности предполагает некую произвольность трактовки. Традиционно, развитие принципа добросовестности наблюдалось в правовых доктринах и правоприменении стран романо-германского права. Данный факт отчасти можно объяснить тем, что закон, являющийся основным источником права, значительно ограничивает возможность судебного правотворчества: формально оно вовсе отсутствует в большинстве стран романо-германской правовой семьи. Тем не менее, судебные органам необходимо проявлять гибкость и независимость при рассмотрении различных категорий дел, в особенности, в гражданско-правовой сфере, где процесс взаимодействия сторон четко не регламентирован, а общественные отношения отличаются равенством сторон и многообразием. Также отсутствие четкой регламентации порядка взаимоотношений между сторонами способствует злоупотреблению правом, попыткам извлечь необоснованную выгоду в обход закона или с нарушением прав и законных интересов других лиц.
В ходе данного исследования было установлено, что принцип добросовестности является составляющей частью множества правовых систем. Принцип добросовестности способен применяться в гражданских правоотношениях ввиду целого ряда их особенностей. Среди них следует выделить: диспозитивный характер регулирования, преобладающий в гражданском праве; свободу договора; отсутствие публичных интересов в большинстве гражданских правоотношений; отсутствие четких процессуальных норм для осуществления взаимоотношений между частными лицами.
Будучи свободными в том, как осуществлять свое волеизъявление, каким содержанием наполнять договорные отношения и как осуществлять исполнение обязательств, стороны могут сознательно действовать в ущерб правам и законным интересам других участников гражданских правоотношений, пытаться извлечь необоснованную выгоду.
Гражданско-правовая отрасль не позволяет строго наказывать кого-либо из участников гражданских правоотношений при отсутствии состава административного правонарушения или уголовного преступления, однако судам необходимо предотвращать попытки злоупотребления правом и восстанавливать справедливость при наличии таковых. Также суды, руководствующиеся в своих решениях нормативно-правовыми актами, существенно ограничены в свободе правоприменения. Во многом поэтому возникает необходимость введения в законодательство оценочных категориях, одной из которых является добросовестность.
Правовой конструкт добросовестности, как уже неоднократно упоминалось, свойственен подавляющему большинству стран, где источником права является закон. В ходе данного исследования было проиллюстрировано, что именно страны романо-германской правовой семьи тяготеют к применению правовой категории
^ £2 добросовестности, а право Великобрита-
| нии, напротив, отвергает его. Тем не менее,
| ^ с учетом современных тенденций нельзя
^ 1 однозначно утверждать, что гражданско-
§ § правовой принцип добросовестности яв-
^ £ ляется однозначной прерогативой стран
= ^ континентального права. Применение
о ^
^ == правовой категории добросовестности на-
1-й
=1 ^ блюдается и в ряде стран общего права, в
со
£ 2 частности, в Канаде и Южно-Африканской Республике. Однако, в странах романо-^ германской правовой семьи добросовест-ё ность применяется более широко.
со
| В России принцип добросовестности
одновременно и является и чем-то вроде общего правила, действующего в отношении всех участников гражданских правоотношений, и понятием, служащим упорядочиванию гражданского оборота. Ввиду устоявшейся судебной практики, добросовестность, возможно, следует понимать как соответствие поведения неким стандартам, ожидаемому исходя из ситуации способу действий. В целом, принцип добросовестности является широко применяемым гражданско-правовым принципом, и его роль и значение схожи с теми, которые он исполняет в Германии, Франции.
В ходе исследования было проведено сравнение применения правовой категории добросовестности в различных правовых системах, а также был сравнен подход к осуществлению правосудия по гражданских делам в странах континентального права и в Великобритании в контексте той роли, которую может играть гражданско-правовой принцип добросовестности. Было продемонстрировано влияние судебного прецедента и кодифицированного права на признание добросовестности как правовой категории.
Была рассмотрена та роль, которую играет правовая категория добросовестности в России, после чего выборочно были рассмотрены различные юрисдикции, тра-
диционно относимые к романо-германско-му или общему праву. Было проведено небольшое сравнительное исследование на предмет имплементации принципа добросовестности в гражданское законодательство и гражданско-правовую доктрину ряда стран, среди которых Россия, Франция, Великобритания, Канада, Сингапур, Южно-Африканская Республика и др.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Принцип добросовестности не является обязательным для осуществления правосудия принципом, и его не следует относить к основным правовым принципам. Данный принцип одновременно является оценочной категорией и теоретически он может замещен другими понятиями, например, понятиями справедливости или честного ведения дел. Существует также подход к добросовестности как к общему правилу.
В контексте российской правовой системы подход к добросовестности как к общему правилу вполне актуален ввиду того, что, как отмечает законодатель в ст. 1 ГК РФ, все «участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно». Также правовой конструкт добросовестности детализирует множество других гражданско-правовых понятий, например, давность владения,добросовестность приобретения, злоупотребление правом. Ввиду этого можно утверждать, что правовая категория добросовестности является еще и важным связующим понятием.
Нормативно-правовые акты, не будучи казуальными источниками права, в принципе не могут охватить весь спектр отношений, возникающих между частными субъектами в связи со свободой договора, что как раз и обуславливает необходимость применения оценочной правовой категории добросовестности. Правовая категория добросовестности является необходимым заполнением пробела при отсутствии
у судов правотворческих полномочий в условиях дефицита регулирующих правовых источников по отношению ко всему много-
образию ситуаций, возникающих в ходе осуществления участниками гражданского оборота своих правоотношений.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Беседкина Н.И. Разумность как принцип, категория, целевое требование и один из критериев юридической техники // Образование и право. — 2017. — №7. — С. 57-64.
2. Гаврилов Ю. В. Значение принципа добросовестности в системе принципов российского гражданского права // Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. Серия: Гуманитарные и общественные науки. — 2015. — №9. — C. 86-93.
3. Микрюков В. А. Принцип добросовестности — новый нравственный ограничитель гражданских прав // Журнал российского права. — 2013. — № 6 (198). — C. 17-24.
4. Соломин С. К. Теория добросовестности в российском гражданском праве: становление, развитие, перспективы // Вестник ОмГУ. Серия. Право. — 2016. — №2 (47). — С. 75-85.
5. Reinhold S. Good Faith in International Law// UCL Journal of Law and Jurisprudence. Bonn Research Paper on Public International Law. — 2013. — № 2. — P. 40-63.
6. Шелепина Е. А. Принцип добросовестности в гражданском праве: особенности применения в суде и правовые последствия // Образование и право. — 2019. № 11. — C. 112-116.
7. Чуканов С. Н. Понятие принципа добросовестности в гражданском праве и негативные аспекты применения // Молодой ученый. — 2021. — № 27 (369). — С. 231-234.
8. Goode R. M. The concept of «good faith» in English law. // Roma: Centro di studi e ricerche di diritto comparator e straniero. 1992. Saggi, conferenze e seminari, 2.
9. Catterwell R. Striking a Balance in Contract Interpretation: The Primacy of the Text // Edinburgh Law Review. 2019. Vol. 23, № 1. Р. 52-74.
10. Robertson J. T. Good Faith as An Organizing Principle in Contract Law: Bhasin v Hrynew — Two Steps Forward & One Look, Canadian Bar Review. 2016. Р. 809-866.
11. Jukier R., Good Faith in Contract: A Judicial Dialogue Between Common Law Canada and Québec, Journal of Commonwealth Law. 2019. № 1. Р. 83-117.
12. Hutchison A., Good Faith In Contract: A Uniquely South African Perspective // Journal of Commonwealth Law. 2019. No. 1. P. 227-271.
13. Лугманов Р. Р. Принцип добросовестности как средство развития права// Право и политика. 2021. № 5 С. 60-75.
14. Шупицкая О. Н. Конституционализация права и правовая система // Юридический вестник Дагестанского государственного университета. — 2018. — №4. — С. 105-113.
15. Han Y. Q. When West meets East: thinking big in Singapore over good faith in commercial contract law // Journal of Commonwealth Law. 2019. № 1. P. 317-362.
16. Aryan S. Mirabbasi B. The Good Faith Principle and Its Consequences in Pre-Contractual Period: A Comparative Study on English and French Law // Journal of Politics and Law. 2016. Vol. 9, № 2. P. 232-245.
17. Gjin G., Zhaklina P. An Overview of Good Faith as a Principle of Contractual Interpretation with Special References to the Albanian Law // European Scientific Journal. Vol 13 No 25 (2017): ESJ September edition. P. 288-296.
18. Szpotakowski I. Polish and Chinese civil law perspectives on the principle of good faith // China and the Chinese in the modern world. An interdisciplinary study. September 2020 P. 115-128.
19. Rizky A., Hilda Y. S., Widhayani D. P. The Principle of Good Faith in The Choice of Law of Foreign Direct Investment Contracts in Indonesia // FIAT JUSTISIA. Faculty of Law, Lampung University, Bandarlampung, Lampung, Indonesia. 2018. Vol. 12, № 2. Р. 170-180.
REFERENCES
1. Besedkina N. I. Reasonableness as a principle, category, target requirement and one of the legal technique criteria // Education and Law. 2017. No. 7. pp. 57-64.
2. Gavrilov Y. V. Significance of the good faith principle in the system of Russian civil law principles // Bulletin of the Baltic Federal University. I. Kant. Series: Humanities and social sciences. 2015. No. 9. C. 86-93.
3. Mikryukov V. A. The principle of good faith is a new moral limiter of civil rights // Journal of Russian Law. 2013. No. 6 (198). C. 17-24.
4. Solomin S. K. The theory of good faith in Russian civil law: formation, development, prospects // Vestnik OmGU. Series. Right. 2016. No. 2 (47). pp. 75-85.
5. Reinhold S. Good Faith in International Law // UCL Journal of Law and Jurisprudence. Bonn Research Paper on Public International Law. 2013. No. 2. P. 40-63.
6. Shelepina E. A. The good faith principle in civil law: features of application in court and legal consequences // Education and Law. 2019. No. 11. C. 112-116.
7. ChukanovS. N. The concept of the good faith principle in civil law and negative aspects of application // Young scientist. 2021. No. 27 (369). pp. 231-234.
8. Goode, R. M. The concept of «good faith» in English law. // Roma: Centro di studi e ricerche di diritto comparator e straniero. 1992. Saggi, conference e seminari, 2.
9. Catterwell R. Striking a Balance in Contract Interpretation: The Primacy of the Text // Edinburgh Law Review. 2019 Vol. 23, No. 1. R. 52-74.
10. Robertson J. T. Good Faith as An Organizing Principle in Contract Law: Bhasin v Hrynew — Two Steps Forward & One Look, Canadian Bar Review. 2016. R. 809-866.
11. Jukier R., Good Faith in Contract: A Judicial Dialogue Between Common Law Canada and Québec, Journal of Commonwealth Law. 2019. No. 1. R. 83-117.
12. Hutchison A. Good Faith In Contract: A Uniquely South African Perspective // Journal of Commonwealth Law. 2019. No. 1. P. 227-271.
13. Lugmanov R.R. The good faith principle as a means of developing law // Law and Politics. 2021. No 5. P. 60-75.
14. Shupitskaya O. N. Constitutionalization of law and the legal system // Legal Bulletin of the Dagestan State University. 2018. No. 4. pp. 105-113.
15. Han Y. Q. When West meets East: thinking big in Singapore over good faith in commercial contract law // Journal of Commonwealth Law. 2019. No. 1. P. 317-362.
16. Aryan S. Mirabbasi B. The Good Faith Principle and Its Consequences in Pre-Contractual Period: A Comparative Study on English and French Law // Journal of Politics and Law. 2016. Vol. 9, No. 2. P. 232-245.
17. Gjin G., Zhaklina P. An Overview of Good Faith as a Principle of Contractual Interpretation with Special References to the Albanian Law // European Scientific Journal. Vol 13 No 25 (2017): ESJ September edition. P. 288-296.
18. Szpotakowski I. Polish and Chinese civil law perspectives on the principle of good faith // China and the Chinese in the modern world. An interdisciplinary study. September 2020 P. 115-128.
19. Rizky A., Hilda Y. S., Widhayani D. P. The Principle of Good Faith in The Choice of Law of Foreign Direct
Investment Contracts in Indonesia // FIAT JUSTISIA. Faculty of Law, Lampung University, Bandarlam-pung, Lampung, Indonesia. 2018 Vol. 12, No. 2. R. 170-180.
Статья поступила в редакцию 21.11.22; одобрена после рецензирования 12.12.22; принята к публикации 15.12.22. Авторы прочитали и одобрили окончательный вариант рукописи.
The article was submitted 21.11.22; approved after reviewing 12.12.22; accepted for publication 15.12.22.
The authors read and approved the final version of the manuscript.
