CC BY
47ОПРОСЫ
российской юстиции
УДК 347.4
Кривошеин Роман Юрьевич
Уральский государственный юридический
университет
Krivoshein Roman IUrevich
Ural State Law University Institute of prosecution Russia, Yekaterinburg
Институт прокуратуры Россия, Екатеринбург
ПРИНЦИП ДОБРОСОВЕСТНОСТИ В ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ: ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ПРАКТИКИ НА ПРИМЕРЕ ПРАВООТНОШЕНИЙ В СФЕРЕ ЛИЗИНГА Аннотация: в настоящей работе автор, рассматривая понятие принципа добросовестности, отмечает отсутствие в действующем законодательстве Российской Федерации, а также, безусловно, в судебной практике, устоявшегося понимания данного принципа и его критериев, указывая при этом, что закреплённый в отечественном гражданском праве принцип добросовестности носит идеологизированный характер.
Ключевые слова: добросовестность, принципы гражданского права, общие начала гражданского права, лизинг, совершенствование законодательства.
THE PRINCIPLE OF INTEGRITY IN CIVIL LAW: PROBLEMS OF THEORY AND LAW ENFORCEMENT PRACTICE ON THE EXAMPLE OF LEGAL RELATIONS IN THE AREA OF LEASING Annotation: in this paper, the author, considering the concept of the principle of good faith, notes the absence in the current legislation of the Russian Federation, as well as, of course, in judicial practice, a well-established understanding of this
principle and its criteria, pointing out that the principle of good faith enshrined in domestic civil law is ideologized.
Key words: integrity, principles of civil law, General principles of civil law, leasing, improvement of legislation.
Принцип добросовестности известен с давних времен как зарубежному, так и отечественному правопорядку, но, несмотря на это, данный принцип с трудом уживается в современном отечественном законодательстве. Что же касается законодательного закрепления, обсуждаемого нами принципа, то стоит сказать, что принцип добросовестности не так давно является для Российского законодательства свершившимся фактом. Данный принцип часто вызывает противоположные оценки: от исключительно положительных до резко отрицательных, но, тем не менее, как уже было сказано выше рассуждаем мы о данном принципе de lege lata, то есть как о предписании действующего права.
На современном этапе становления цивилистики можно сказать, что добросовестность представляет собой дискреционное полномочие суда, своего рода судейский инструмент, согласно которому возможно определение и дача оценки индивидуальных для каждого конкретного казуса обстоятельств, неспособных обрести нормативное закрепление в законе, но в итоге определяющих правовую судьбу соответствующего судебного спора. Если рассматривать принцип добросовестности с данной точки зрения, то перед нами одно из важнейших достижений науки практики гражданского права, способ постепенного преодоления пробельности гражданского законодательства и его усовершенствования.
В связи с этим представляется необходимым рассмотрение данного принципа более детально, а именно каково содержание данного принципа и какую цель преследовал законодатель, воплощая данный принцип в норму права. Также представляется необходимым выяснение, как данный принцип будет действовать в конкретно-определённых ситуациях.
Добросовестность характеризуется как сложившаяся в обществе и признанная законом, обычаями или судебной практикой система представлений о нравственности поведения при приобретении, осуществлении и защите прав, а также при исполнении обязанностей [1, с. 10].
Статья 1 Гражданского кодекса РФ гласит, что при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно. Также данная норма закрепляет такое положение как то, что никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения.
На сегодняшний момент, после принятия данных норм, сложилась определенная тенденция, а именно нормы о добросовестности в судебной практике приобрели значение открытых норм, то есть норм, позволяющих судам уточнять, дополнять и модифицировать нормы права, то есть развивать его в соответствии с насущными нуждами современности.
Если обратиться к правовому сравнению, а именно обратиться к зарубежному опыту применения данного принципа, то можно усмотреть уже не тенденцию развития применения принципа доброй совести, а уже правовой обычай. Так, к примеру, в праве Германии существует норма § 242 Гражданского уложения Германии, которая повлекла развитие бесчисленных новых правовых доктрин и модификации уже имеющихся. Что, собственно говоря, и позволило избежать несправедливых решений судебных споров.
Обращаясь же к законодательству Швейцарии, то в праве данного государства существует норма статьи 2 Гражданского кодекса Швейцарии, применение которой, по мнению представителей юридического сообщества Швейцарии, может быть равнозначно корректировке правовой нормы. То есть, даже несмотря на существование в Швейцарии принципа разделения властей, такие корректировки позволено производить посредством судебной практики, но, разумеется, в качестве исключения и при наличии серьёзных оснований.
Таким образом, можно говорить о том, что принцип добросовестности является достаточно мощным орудием судебной практики, которая с его помощью может существенно дополнять и развивать право.
Насчет последнего тезиса существует множество противоречивых мнений. Так, например, существуют противники такого судейского усмотрения в отношении развития обсуждаемого принципа. По их мнению, судебная практика не способна в достаточной степени трактовать принцип добросовестности. Так как каждый суд по-разному воспринимает цели и задачи данного принципа, что может повлечь большой вред для права.
В подтверждение данного мнения надлежит привести характеристику германского принципа добросовестности, изложенного в § 242 гражданского уложения Германии, которую высказал такой ученый как И.А. Покровский, который как раз таки и являлся ярым противником судейского усмотрения: «Мы попадем на наклонную плоскость, по которой неизбежно докатимся до полного судейского контроля над всей областью оборота с точки зрения совершенно субъективных и произвольных представлений о «справедливости», «социальном идеале» и т. д. Уже теперь в германской литературе раздаются жалобы на то, что в судебных решениях ссылка на Treu und Glauben делается наиболее излюбленным приемом мотивировки, часто прикрывающим собою простую поверхностность и непродуманность. Уже теперь экзаменаторы свидетельствуют о том, что на кандидатских экзаменах незнание или неспособность к юридическому мышлению охотно маскируются апелляцией к Treu und Glauben. Временами слышится уже прямой вопль о том, что подобное хозяйничанье с этим принципом составляет истинную язву, разъедающую гражданскую жизнь... И нельзя не согласиться с тем, что допущение такого широкого простора для судейского усмотрения было бы чудовищным «моральным харакири» со стороны закона» [2, с. 262].
Есть сторонники, которые же напротив считают, что принцип добросовестности требует детального закрепления и дальнейшего развития.
Мы согласны с последним тезисом, так как детальное закрепление и дальнейшее развитие обсуждаемого нами принципа может послужить серьезным инструментом, которым будет возможным установить социальную справедливость в том конкретном случае, когда буквальное применение закона этому нисколько не помогает и даже препятствует. Конечно, на практике возможно большое количество ошибок, прежде чем указанный принцип в конкретных правоотношениях будет отлаженным.
М.М. Якубчик в своей научной статье, которая называется «Комплексное понятие добросовестности: соотношение с доктриной злоупотребления правом» пишет, что «Добросовестность всегда неизбежно присутствует в любом гражданском обороте, потому что, не доверяя своим контрагентам, даже при самом разработанном правовом механизме защиты гражданских прав участники гражданского оборота вряд ли могут вести дела, а доверяя им, неизбежно желают, чтобы доверие не было напрасным, в том числе и в случае, если оно оправдывается через судебное решение» [3, с. 107].
С этой точки зрения правило о принципе добросовестности лишено признаков диспозитивности, то есть стороны не могут своим частным соглашением отклониться от этого принципа.
На данный момент законодателем в Гражданском кодексе РФ избрана подходящая нам юридическая техника, а именно факт того, что законодатель как раз-таки идет по пути детального закрепления принципа добросовестности в конкретных отношениях, то есть предполагается закрепление конкретного проявления данного принципа в самых разных частных нормах.
Говоря о содержании принципа доброй совести, следует отметить, что и наш, отечественный, законодатель, так и зарубежный законодатель выделяют два основных значения термина «добросовестность».
Такой видный ученый и деятель как И.Б. Новицкий в своей работе о добросовестности писал, что «В одних случаях добрая совесть выступает в объективном значении как известное внешнее мерило, которое применяется во внимание законом, судом, применяющим закон, и которое рекомендуется
членам гражданского оборота в их взаимных отношениях друг с другом: здесь перед нами открывается новый источник или подсобная норма, призываемая к действию законом. В других случаях принимается во внимание добрая совесть в субъективном смысле, как определенное сознание того или иного лица, как неведение некоторых обстоятельств, с наличностью которого закон считает возможным связать те или иные юридические последствия» [4, с. 56-57].
В зарубежных правопорядках, таких как Германия, Швеция, применяется оба значения термина, но в каждом конкретном случае правоприменитель прямо из нормы права знает, о какой разновидности добросовестности идет речь. В то же время наш правоприменитель, согласно предписаниям законодательства, использует единый термин, но значение в него вкладывается разное.
В связи с таким положением вещей наш, отечественный, юрист должен быть готов к правильному истолкованию каждой конкретной нормы, в которой упоминается добросовестность.
За все время существования в Гражданском кодексе РФ статьи 10 о злоупотреблении правом, в которой ныне существуют положения об обязанности не только законного, но и добросовестно поведения, не утихают споры касаемо того, а правильно ли поступил наш законодатель, приняв соответствующую доктрину, а также о том, правильно ли, что отечественные суды начали довольно энергично ее применять.
Современный ученый, последний председатель Высшего арбитражного суда РФ А.А. Иванов призывал и призывает до сих пор осторожнее использовать ссылки на статью 10 Гражданского кодекса РФ.
Нельзя не согласиться с мнением А.А. Ивановым, та как применение судом принципа добросовестности это всегда обсуждение конкретных деталей казуса. Бывают случаи в судебной практике, когда обстоятельства дела схожи, но в одном случае будет применен принцип добросовестности, а в другом, напротив.
Суть права же состоит в том, что нужно жить честно, не вредить другому, воздавать каждому то, что должен [5].
Смысл же существования доктрины доброй совести заключается в том, что количество нюансов даже в похожих казусах может быть бесконечен. Все эти нюансы невозможно учесть в нормах закона.
Разбирая же само понятие добросовестность, в первую, очередь необходимо взглянуть на положение пункта 4 статьи 1 Гражданского кодекса РФ, которое запрещает извлекать выгоду из незаконного ИЛИ недобросовестного поведения. Ключевым здесь будет являться «ИЛИ». Законодатель, избирая такую конструкцию, говорит нам о том, что незаконность и недобросовестность - вещи разные. Исходя из буквального толкования данной нормы следует, что оценивать как недобросовестное поведение то поведение, которое является незаконным представляется неправильным, так как наш правопорядок вполне справляется с нежелательным поведением, а именно просто запрещает его.
Представляется правильным понимание действий вопреки доброй совести, на которое нас наталкивает правовая позиция ВС РФ, - это действия, резко расходящиеся с моделью поведения абстрактного среднего разумного и честного участника оборота, «с уважением относящегося к чужим правам и законным интересам» [6].
Но все приведённые определения понятия добросовестности абстрактны. На проблему неопределенности понятия добросовестности также отмечал и И.Б. Новицкий: «Современные кодексы не содержат определений доброй совести как известного объективного мерила. Даже цивилистическая литература еще довольно расплывчата по данному вопросу, не выясняет окончательно этого понятия совести в объективном значении. Некоторые авторы прямо отказываются от уяснения и определения рассматриваемого понятия [4, с. 3]. Необходимо отметить, что данная точка зрения актуальна и по сей день
По мнению современного цивилиста, ученого Романа Бевзенко нельзя отрицать значение принципа доброй совести, так как, отрицая значение данного принципа, означает отрицание самой сути юриспруденции.
Также, по мнению, Романа Бевзенко неприменение данного принципа сведет все право лишь к текстам законов, которые никогда не могут быть полными, всеохватными и беспробельными. В защиту данного тезиса Роман Бевзенко приводит такой аргумент как то, что деятельность юриста и заключается не только в том, чтобы знать все эти тексты законов, но и уметь искать решения в случаях, когда невозможно разрешить казус эффективно и справедливо, применяя такие понятия как законно/незаконно.
Принцип добросовестности является важнейшим принципом гражданского законодательства Франции. Данный принцип нашел свое отражение в законодательстве Франции не сразу, а лишь постепенно, посредством судебной практики. По нашему мнению, изучение законопроектного опыта Франции, а также французского опыта судебного правотворчества в сфере развития положений о добросовестности и преддоговорной ответственности, как и любой другой зарубежный опыт, по нашему убеждению, весьма полезен для России. В процессе реформирования гражданского законодательства Франции разработчики, а это ученые и практики, в первую очередь обращали внимание на сложившуюся судебную практику. Правовое регулирование и проекты такого правового регулирования во Франции показывают, насколько важную роль в этом процессе играет судебная практика. В России же судебная практика ни в судах общей юрисдикции, ни в арбитражных судах не смогла четко сформировать принцип добросовестного поведения. Однако формирование правовых позиций по этому вопросу в судебной практике ряда современных государств — давно свершившийся факт. Именно посредством судебной практики принцип добросовестности был сформирован во Франции, Германии, Нидерландах.
По нашему мнению, необходимо разработать концепцию добросовестности в гражданском праве России. Необходимо, опираясь на
судебную практику, конкретизировать принцип добросовестности, так как конкретный объем прав и обязанностей определяется в контексте конкретного случая. Законодательство и судебная практика России уже идет по пути развития изначально неопределённого принципа добросовестности. Мы не сомневаемся, что конкретизация принципа добросовестности в определенных правоотношениях рано или поздно наберет достаточно необходимый ход развития.
Опираясь на разнообразие невзаимосвязанных, а также, разумеется, нередко и противоречивых решений в области судебной практики в России, нам представляется правильным формирование пошаговой конкретизации принципа добросовестности, поскольку это поможет избежать вынужденности российских судов, а именно судей, при вынесении своих решений прибегать «к искривлениям и изворотам», для того чтобы вынести справедливое решение по делу.
В гражданском праве России отсутствует всеобщий принцип защиты добросовестных лиц. Таким образом, закрепленный принцип добросовестности в Гражданском кодексе РФ не дает защиты добросовестному лицу. Лишь отдельные нормы Гражданского кодекса РФ дают защиту добросовестному лицу в том или ином конкретном случае.
Представители юридического сообщества России не один раз поднимали вопрос о пределах добросовестности. Так, выступая на конференции по вопросам добросовестности в частном праве кандидат юридических наук А.А. Иванов говорил о необходимости ограничительного применения принципа добросовестности. Мотивировав свое мнение А.А. Иванов пришел к следующему выводу: «Если имеется норма права или акт толкования высшего суда, то дело нужно разрешать в подавляющем большинстве случаев в соответствии с ними. Всякий случай применения статьи 10 Гражданского кодекса РФ должен быть подробно мотивирован».
Мы полностью согласны с мнением А.А. Иванова. К сожалению, до сих пор на практике встречаются дела, в которых добросовестность понимается судом как возможность поверхностно объяснить конкретный казус.
Закрепление данного принципа в законодательстве еще не означает его исчерпывающего раскрытия в законе. Все равно остается проблема применения его в конкретных правоотношениях. Часто остается нерешенным вопрос касаемо того, что означает принцип добросовестности в конкретном случае. Отдельное же его закрепление в конкретных правоотношениях в нашем законодательстве, мягко говоря, страдает.
Исходя из такого положения вещей представляется правильным детальное закрепление принципа добросовестности, критериев данного принципа в том или ином конкретном правоотношении, а также наряду с этим представляется необходимым конкретизация права и способа защиты добросовестного лица в том или ином конкретном правоотношении.
Данные вопросы на наш взгляд имеет характер глобальной проблемы для существования нашего отечественного Гражданского кодекса, а также, несомненно, вводит в ступор многих правоприменителей. Решение же данных вопросов в настоящее время видится фрагментарно. Юриспруденция развивается с неимоверной скоростью, появляются новые виды правоотношений, создается судебная практика. Все это подталкивает нас к действиям, направленным на разработку и детальное закрепление принципа добросовестности в конкретных правоотношениях. Именно об этом мы и поговорим далее в настоящей работе, прежде всего применительно к лизинговым отношениям.
Развитие экономических отношений предпринимателей в свое время породило возникновения неклассических вариантов правового регулирования частноправовых отношений. Так ответом на увеличение финансового оборота и территории, на которой заключались сделки, были банки, биржи, вексели. Позже появляются новые виды договоров, таких как опционы, франчайзинг, лизинг и другие.
Мнения ученых о причинах возникновения лизинга расходятся. Часть из них считает, что лизинг вырос из договора аренды [7, с. 187]. Так, по их мнению, лизинг это в первую очередь разновидность договора аренды с правом выкупа. Как известно эта позиция нашла свое отражение в действующем законодательстве.
Другие считают, что лизинг появился как ответ финансовых организаций на запрос бизнеса о смягчении кредитного бремени [8, с. 21]. Лизинг вырос из кредитного договора, и содержит в себе положения, дающие больше гарантий лизингодателю, поскольку его обеспечение не ограничивается залогами или поручительством, но дает кредитору право собственности, а вместе с ним и упрощенную процедуру наложения взыскания на имущество. С другой стороны, лизингополучатель имеет возможность приобрести средства производства на более льготных условиях: по сниженной ставке и с получением налоговых и иных выгод.
Не вдаваясь в доводы возникшего спора о природе лизинга, необходимо рассмотреть с практической точки зрения критерии добросовестности сильной стороны лизингового договора - лизингодателя. При этом предпосылки отнесения лизинга к той или иной группе договоров будет влиять на требования к поведению сторон.
Обозначим характеристики договора лизинга, которые не вызывают спора. В первую очередь это сделка, причем сделка многосторонняя.
В содержание гражданского правоотношения будут включаться взаимные права лизингодателя и лизингополучателя.
В силу положений статьи 665 Гражданского кодекса РФ и статьи 2 Федерального закона от 29.10.1998 г. № 164-ФЗ «О финансовой аренде (лизинге)» лизингодатель имеет право на получение лизинговых платежей, но обязан приобрести необходимую лизингополучателю технику или оборудование и передать ее лизингополучателю во временное владение и пользование, а также заключить договор купли-продажи предмета лизинга.
В свою очередь лизингополучатель обладает правами владения и пользование предметом лизинга, а также правом требовать заключения договора купли-продажи.
Сконцентрируемся на правах и обязанностях лизингополучателя. Наименее защищенная сторона преимущественно несет основную обязанность оплачивать лизинговые платежи. При этом на лизингополучателя возлагаются все обязанности свойственные договору аренды, такие как поддержание предмета лизинга в работоспособном состоянии, обязанность по текущему ремонту и т.д.
Права лизингополучателя сводятся к правомочиям владения и пользования предметом лизинга и праву приобрести его после выплаты всех лизинговых платежей. Указанные права сохраняются при переходе прав на предмет договора лизинга, что соответствует положениям статьи 617 Гражданского кодекса РФ. По общему правилу, согласно статье 8 Федерального закона от 29.10.1998 г. № 164-ФЗ «О финансовой аренде (лизинге)», лизингополучатель может сдать предмет лизинга в сублизинг.
С другой стороны, указанные права лизингодателя необходимо рассматривать как самостоятельное имущественное благо, обладающее ценностью.
Согласно статье 128 Гражданского кодекса РФ к объектам гражданских прав на ряду с имуществом являются имущественные права. Таким образом, совокупность прав по договору лизинга (владение, пользование и выкуп предмета лизинга) являются объектом гражданских прав, в отношении которого могут заключаться сделки залога, внесения в уставной капитал и отчуждения.
Договоры аренды недвижимости заключаются на длительные сроки, только при таких условиях они имеют ценность. Аренда земли, помимо продолжительного срока использования по договору, в большинстве случаев позволяет осуществлять строительство, что существенно увеличивает стоимость такого права аренды. Другими словами, имея на руках договор
аренды земли или иной недвижимости, вы можете планировать бизнес-процессы на этот срок без необходимости нести большие расходы на приобретение дорогостоящей недвижимости в собственность.
Договоры аренды движимого имущества обычно заключаются на небольшие сроки. Однако, лизинг, хоть и является договором, предметом которого в подавляющем большинстве случаев является движимое имущество (транспортные средства, оборудование), заключается на длительный срок в 3-57 лет, и по его окончании позволяет выкупить предмет лизинга. Поэтому имущественное право лизингополучателя представляет особую ценность, в том числе и для кредиторов лизингополучателя.
Дополнительными аргументами в пользу выделения прав лизингодателя в качестве самостоятельного, ликвидного объекта является также предусмотренная возможность наложения взыскания на эти права в рамках исполнительного производства. Хотя стоит отметить, что наложение судебным приставом-исполнителем взыскания на права по договору аренды достаточно редки. В практике в основном встречаются случаи наложения взыскания на права арендодателя по договорам аренды земельных участков или иной недвижимости.
Покупатель права арендатора по договору аренды становится на место арендатора. В отличие от сложившейся практики Службы судебных приставов подобные сделки правильнее именовать цессией (уступкой права), однако, это не изменяет существа правоотношения.
Указанные правила полностью применимы и к договорам лизинга. В случае наложения взыскания судебным приставом-исполнителем на права лизингодателя и продажи такого права с торгов, покупатель права становится на место лизингодателя. Вырученные деньги от продажи права с экономической точки зрения представляют собой часть лизинговых платежей составляющих уплаченную лизингополучателем выкупную стоимость предмета лизинга.
Иными словами, для приобретателя прав по договору лизинга они тем ценнее, чем больше выплачено платежей по договору лизинга. Ведь покупателю прав лизингополучателя необходимо будет вносить оставшиеся платежи, и, выкупать предмет лизинга. При этом права лизингополучателя не ущемляются, поскольку он остается собственником предмета лизинга, а личность плательщика лизинговых платежей для него не имеет смысла.
Переходя непосредственно к предмету исследования необходимо определить природу отказа от договора лизинга.
По общему правилу, согласно нормам статей 309, 311 Гражданского кодекса РФ, односторонний отказ от исполнения обязательств не возможен. Однако, как общими положения кодекса о договорах, так и положениями о договоре аренды и договоре лизинга, а именно нормы статей 450.1, 619 Гражданского кодекса РФ, предусмотрена возможность сторон включить положение об одностороннем отказе от договора.
Лизинговые компании непременно включают в общие положения о договорах лизинга право лизингодателя на односторонний отказ от договора лизинга и право на изъятие предмета лизинга.
Отказ от договора является действием, направленным на прекращение гражданского правоотношение, то есть по смыслу статьи 153 Гражданского кодекса РФ является сделкой.
Указанная правовая позиция нашла свое отражение в судебной практике. Согласно пункту 50 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 г. № 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" по смыслу статьи 153 Гражданского кодекса РФ при решении вопроса о правовой квалификации действий участника (участников) гражданского оборота в качестве сделки для целей применения правил о недействительности сделок следует учитывать, что сделкой является волеизъявление, направленное на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей (например, гражданско-правовой договор, выдача доверенности, признание долга, заявление о зачете,
односторонний отказ от исполнения обязательства, согласие физического или юридического лица на совершение сделки).
Таким образом, односторонний отказ от договора лизинга является сделкой и к нему применяются положения о действительности сделки.
Недействительность сделки - это ее порочность, то есть действие, хотя бы и являющееся сделкой или только именуемое «сделкой», но совершенное с такими нарушениями, предусмотренными законом, которые делают его изначально ничтожным или оспоримым, вследствие чего оно либо не порождает те юридические последствия, которые преследовали субъекты, или эти последствия могут не наступить по решению суда[9].
Признание сделки недействительной возможно по общегражданским основаниям (§ 2 главы 9 Гражданского кодекса РФ), или специальным основаниям, содержащимся в корпоративном (Федеральный закон от 08.02.1998 г. № 14-ФЗ (ред. от 23.04.2018г.) "Об обществах с ограниченной ответственностью", Федеральный закон от 26.12.1995 г. № 208-ФЗ (ред. от 19.07.2018 г.) "Об акционерных обществах"(с изм. и доп., вступ. в силу с 01.09.2018 г.) или банкротном законодательстве (Федеральный закон от 26.10.2002 г. № 127-ФЗ (ред. от 01.07.2018 г.) "О несостоятельности (банкротстве)").
Отказ от договора является сделкой, поэтому его можно оспаривать по указанным выше общим или специальным основаниям. В тоже время отказ от договора лизинга не совсем обычная сделка, поэтому возможность признания ее недействительной имеет определенную специфику.
Любые общегражданские основания недействительности применимы к отказу от договора лизинга. Все нормы, содержащие основания ничтожности сделок, в силу защиты наиболее ценных благ, применимы к отказу безусловно. Оспоримость сделок также применима к отказу, но ввиду необычности такой сделки, может вызывать у правоприменителей сложности.
Сложность в применении правил о недействительности сделок главным образом выражается в возможности заявления отказа от договора одной
стороной и преимущественно более сильной - лизингодателем. Тогда как основания для оспоримости в большинстве случаев обращают внимание на пороки на стороне более слабой стороны (сделки совершенные под влиянием насилия или угроз, сделки без одобрения общего собрания акционеров и т.д.).
Подробно останавливаться на общих основаниях, а также на корпоративных основаниях недействительности сделок мы не будем, поскольку основной задачей является определение стандарта добросовестности, а эталон добросовестности проверяется только в такой критической ситуации как банкротство.
Суды по делам о банкротстве с момента внесения в Федеральный закон "О несостоятельности (банкротстве) главы посвященной оспариванию сделок и издания Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 г. № 63 (ред. от 30.07.2013 г.) "О некоторых вопросах, связанных с применением главы Ш.1 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)"», стали довольно чаще порочить сделки. При этом недействительными признавались такие сделки, которые формально соответствовали закону, но фактически в них баланс интересов был нарушен. Потерпевшая сторона, которая не могла доказать нарушений норм права была вынуждена искать возможности для инициирования банкротства и оспаривания сделок в банкротстве. Кроме того, судьи банкротных составов ввиду специфики дел о банкротстве вынуждены раскрывать «схемы» руководства должника или иных лиц, направленные на ущемление прав должника и кредиторов.
Основаниями для признания сделок недействительными в банкротстве являются:
- пункт 1 статьи 61.2 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" - сделки с неравноценным встречным предоставлением (нерыночность);
- пункт 2 статьи 61.2 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" - сделки совершенные в целях причинения вреда имущественным правам кредиторов;
- статья 61.3 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" -сделка, совершенная должником в интересах отдельного кредитора или иного лица (сделка с предпочтением);
- статьи 10, 168 Гражданского кодекса РФ - сделка со злоупотреблением правом.
В зависимости от фактических обстоятельств дела применимо могут быть каждое из этих оснований, но в большинстве случаев основаниями недействительности будет нерыночность.
Согласно пункту 1 статьи 61.2 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве) сделка может быть признана судом недействительной при неравноценном встречном исполнении.
Согласно сложившейся судебной практики (пункты 8-12 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 г. № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы Ш.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)», определение Арбитражного суда № А78-2047/2010: изъятие предмета лизинга собственником имущества предприятия - должника отвечает признаку безвозмездности, так как никакого встречного исполнения обязательств ни со стороны собственника, ни со стороны выгодоприобретателя не имеется.
Причем, приведённое выше Постановление Пленума уточняет, что по пункту 1 статьи 61.2 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве) могут быть признаны недействительными сделки, которые обычно предполагают встречное исполнение.
Согласно пункту 1 Постановления Пленума ВАС РФ от 06.06.2014 г. № 35 "О последствиях расторжения договора" в соответствии со статьей 310 и пунктом 3 статьи 450 Гражданского кодекса РФ односторонний отказ от исполнения договора, когда такой отказ допускается законом (например, статья 328, пункт 2 статьи 405, статья 523 Гражданского кодекса РФ) или соглашением сторон, влечет те же последствия, что и расторжение договора по
соглашению его сторон или по решению суда, и к ним подлежат применению правовые позиции, сформулированные в настоящем постановлении.
Обычно отказ от договора не влечет встречных обязательств, более того расторжение договора прекращение договора является основанием для прекращения правоотношения между сторонами.
Абсолютное большинство лизинговых компаний предусматривают в общих положений о договорах лизинга или в самом договоре лизинга возможность отказаться от договора лизинга в одностороннем (внесудебном порядке), что не противоречит нормам статей 450, 450.1 и 619 Гражданского кодекса РФ.
В отличие от общих положений о договорах, отказ от договора лизинга влечет возникновение двух встречных обязательств:
Обязательство лизингополучателя возвратить предмет лизинга, которое обосновывается положением пункта 3 статьи 11 Федерального закона от 29.10.1998 г. № 164-ФЗ (ред. от 16.10.2017 г.) "О финансовой аренде (лизинге)", а также общими положениями о договоре аренды статья 622 Гражданского кодекса РФ, лизингодатель имеет право изъять предмет лизинга из владения и пользования у лизингополучателя, а лизингополучатель обязан вернуть лизингополучателю имущество в том состоянии, в котором он его получил, с учетом нормального износа.
Обязательство лизингодателя возвратить выкупную стоимость обосновывается особой природой договора лизинга. При выкупном лизинге предмет предается по владение и пользование (за что уплачивается арендная плата), а также с последующим выкупом предмета лизинга (за что уплачивается выкупная стоимость). Таким образом, выкупной лизинг — это смешанный договор, содержащий в себе положения о договоре аренды и договоре купли -продажи. С особым обеспечением прав лизингодателя в виде права собственности на предмет лизинга
Лизинговые платежи включают в себя одну часть платежей, представляющих собой арендную плату за владение и пользование предметом лизинга и другую часть, представляющих собой выкупную стоимость.
Указанная позиция закреплена в пункте 1, 2 Постановления Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 г. № 17 «Об отдельных вопросах, связанны с договором выкупного лизинга». В настоящем постановлении под договором выкупного лизинга понимается договор лизинга, который в соответствии со статьей 19 Федерального закона от 29.10.1998 г. № 164-ФЗ "О финансовой аренде (лизинге)" содержит условие о переходе права собственности на предмет лизинга к лизингополучателю при внесении им всех лизинговых платежей, включая выкупную цену, если ее уплата предусмотрена договором.
Судам необходимо учитывать, что по общему правилу в договоре выкупного лизинга имущественный интерес лизингодателя заключается в размещении и последующем возврате с прибылью денежных средств, а имущественный интерес лизингополучателя - в приобретении предмета лизинга в собственность за счет средств, предоставленных лизингодателем, и при его содействии. Приобретение лизингодателем права собственности на предмет лизинга служит для него обеспечением обязательств лизингополучателя по уплате установленных договором платежей, а также гарантией возврата вложенного.
Таким образом, положениями Гражданского кодекса РФ, Федерального закона "О финансовой аренде (лизинге)", Постановления Пленума ВАС РФ о выкупном лизинге установлена обязанность лизингодателя при расторжении договора лизинга возвратить выкупную стоимость. Кроме того указанным постановлением установлены положения позволяющие уменьшить суммы возмещения выкупной стоимости (сальдо обязательств).
Сделка по отказу от договора лизинга является основанием для возникновения двусторонних синаллагматических (то есть обуславливающих обмен встречными предоставлениями) обязательств. Исполнение каждой из
сторон рассматривается как встречное исполнение обязательств сторон договора лизинга.
В соответствии со статьей 328 Гражданского кодекса РФ встречным признается исполнение обязательства одной из сторон, которое обусловлено исполнением другой стороной своих обязательств.
Основаниями для удовлетворения требований по статье 61.2 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» является неравноценность встречного предоставления. Для ответа на вопрос имеется ли в случае отказа от договора лизинга неравноценность необходимо определить размер встречного предоставления.
Размер встречного предоставления при отказе от договора лизинга представляет собой суммы всех частей лизинговых платежей, другими словами выкупные платежи.
Порядок расчета размера выкупной стоимости и определения баланса интереса сторон содержится в пункте 3.1 Постановления Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 г. № 17 «Об отдельных вопросах, связанных с договором выкупного лизинга» расторжение договора выкупного лизинга, в том числе по причине допущенной лизингополучателем просрочки уплаты лизинговых платежей, не должно влечь за собой получение лизингодателем таких благ, которые поставили бы его в лучшее имущественное положение, чем то, в котором он находился бы при выполнении лизингополучателем договора в соответствии с его условиями (пункты 3 и 4 статьи 1 Гражданского кодекса РФ).
В связи с этим расторжение договора выкупного лизинга порождает необходимость соотнести взаимные предоставления сторон по договору, совершенные до момента его расторжения (сальдо встречных обязательств), и определить завершающую обязанность одной стороны в отношении другой согласно следующим правилам.
Так же в пункте 3.3 Постановления Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 г. № 17 «Об отдельных вопросах, связанных с договором выкупного лизинга» указывается: Если внесенные лизингополучателем лизингодателю платежи (за
исключением авансового) в совокупности со стоимостью возвращенного предмета лизинга превышают доказанную лизингодателем сумму предоставленного лизингополучателю финансирования, платы за названное финансирование за время до фактического возврата этого финансирования, а также убытков и иных санкций, предусмотренных законом или договором, лизингополучатель вправе взыскать с лизингодателя соответствующую разницу.
Дополнительным аргументом в пользу определения размера обязанности лизингодателя по возврату лизинговых платежей является довод о перечне имущественных прав выбывших из конкурсной массы в результате отказа от договора лизинга. Как известно лизингодатель не обладает правом собственности на предмет лизинга, но по договору лизинга он обладает правами владения и пользования, а также правом приобрести предмет лизинга в собственность.
В результате отказа от договора лизинга у лизингодателя прекращаются указанные права, тем самым уменьшается конкурсная масса и ущемляются права кредиторов и должника в банкротстве. Указанные права являются имуществом должника и могут быть реализованы с торгов в конкурсном производстве.
Определить их стоимость иначе как в порядке, предусмотренном Постановлением Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 г. № 17 «Об отдельных вопросах, связанных с договором выкупного лизинга», не представляется возможным.
Указанная правовая позиция нашла свое отражение в трех определениях Арбитражного суда Свердловской области по делу № А60-54055/2014.
В частности, суд при рассмотрении заявления о признании сделок отказа от договора лизинга недействительными, пришел к следующим выводам:
В данном случае, учитывая правовую природу договора лизинга, суд полагает необходимым исходить из того, что должником во внесенных лизинговых платежах, наряду с оплатой пользования имуществом, частично
оплачена выкупная стоимость предмета лизинга, подлежащая возмещению лизингодателем при отказе от договора. Вместе с тем, лизингодателем не предпринято попыток возвратить должнику частично оплаченную выкупную стоимость предметов лизинга (рассчитать и уплатить сальдо встречных обязательств).
При изложенных обстоятельствах суд пришел к выводу о том, что исходя из природы договора лизинга, односторонний отказ от его исполнения при условии уплаты части лизинговых платежей, содержащих выкупную стоимость предмета лизинга, должен иметь встречное предоставление в смысле необходимости возврата должнику выкупной стоимости (при этом, поскольку предмет лизинга возвращается лизингодателю с износом, стоимость данного износа подлежит возмещению лизингополучателем и может быть зачтена при определении размера причитающихся лизингополучателю выкупных платежей.)
При отсутствии явно выраженного намерения лизингодателя возвратить указанные денежные средства, суд, учитывая специфику договоров лизинга, рассматривает односторонний отказ как сделку, совершенную без встречного предоставления. Изложенная правовая позиция Верховного Суда Российской Федерации содержит указание, что, как правило, односторонний отказ от исполнения договора является безвозмездной сделкой. Между тем в данном случае суд полагает, что к договору финансовой аренды данное правило не может быть применено по вышеуказанным причинам необходимости при расторжении договора возвратить выкупную стоимость предмета лизинга.
Доводы отзыва ответчика по делу № А40-15504/2017 о том, что должник не лишен возможности обратиться с таким требованием в суд, отклоняются, поскольку такое бездействие ответчика явилось недобросовестным, а в силу статьи 10 Гражданского кодекса РФ никто не вправе извлекать выгоду из своего недобросовестного поведения.
Так, отказываясь от исполнения договоров без уплаты причитающихся должнику денежных средств, ответчик умышленно понуждает
лизингополучателя к обращению в суд, в то время как расторжение договора в обычном гражданском обороте должно влечь прекращение обязательств, а не порождать судебные споры.
Если договор лизинга расторгнут и предмет лизинга изъят у лизингополучателя, основания для удержания денежных средств, уплаченных в счет выкупной цены, отсутствуют. В случае расторжения договора финансовой аренды (лизинга) по инициативе лизингодателя и изъятия им предмета лизинга прекращается обязательство лизингодателя по передаче оборудования лизингополучателю в собственность. Следовательно, оснований для удержания той части денежных средств, которые фактически были уплачены последним в счет погашения выкупной цены предмета лизинга в составе лизинговых платежей, у лизингодателя не имеется.
Эти выводы суда и формируют требования к добросовестности лизингодателя при отказе от договора лизинга.
Таким образом, лизингодатель как более сильная сторона в правоотношении лишь тогда будет добросовестным, когда предпринял все возможные действия по расчету и уплате выкупной стоимости предмета лизинга лизингополучателю. Стоит обратить внимание, что лизинговые компании всегда злоупотребляли своими правами, и, сложившаяся судебная практика защиты лизингополучателей являет собой ни что иное, как способ суда найти правильный баланс интересов сторон. Возможно, со временем указанный стандарт добросовестности лизинговых компаний попадет в обзоры судебной практики, а впоследствии и в законодательство.
Список литературы:
1. Богданова Е.Е. Добросовестность участников договорных отношений и проблемы защиты их субъективных гражданских прав: Автореф. дис. ... д -ра юрид. наук. М., 2010. С. 10
2. Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998.
3. Якубчик М.М. Комплексное понятие добросовестности: соотношение с доктриной злоупотребления правом // Журнал российского права, 2012, № 10.
4. Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // Вестник гражданского права, 1916, № 6.
5. Дигесты Юстиниана: D. 1.1.10.1.
6. О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации {Электронный ресурс}: Постановление Пленума Верховного Суда РФ: от 23.06.2015 № 25 // КонсультантПлюс.
7. Витрянский В.В. Договор аренды и его виды: прокат, фрахтование на время, аренда зданий, сооружений и предприятий, лизинг. М.: Статут, 2001.
8. Харитонова Ю.С. Понятие финансовой аренды (лизинга) // Законодательство, 1998. № 1.
9. Гражданское право: учеб. для вузов / под ред. С.С. Алексеева. М., 2009.
