CC BY
91
Применение насилия оперативными сотрудниками с целью принуждения к даче показаний, пытки: проблемы выявления и доказывания
The use of violence by operational officers to coerce to testify, torture: problems of
identification and investigation
Теплицкая Яна Игоревна
Студент 2 курса
Факультет Юридический Московский университет имени С.Ю. Витте Москва, 2-й Кожуховский проезд, д. 12, стр. 1 e-mail: janejashka@gmail. com
Yana Teplitskaya
Student 2 term
Faculty of law Moscow Witte University Moscow, 2ndKozhukhovskiy proezd, 12 e-mail: janefashka@smail. com
Научный руководитель Уварова Ирина Александровна,
к.ю.н, доцент.
Московский университет имени С.Ю. Витте Москва, 2-й Кожуховский проезд, д. 12, стр. 1
Scientific adviser Uvarova Irina Aleksandrovna,
Ph. D., associate Professor.
Moscow University namedS. U. Vitte Moscow, 2ndKozhukhovsky proezd, 12, p. 1
Аннотация.
В работе рассматриваются проблемы выявления и доказывания факта пыток в ситуации, когда они были применены сотрудниками, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность. Анализируются существующие недостатки законодательства в этой сфере и предлагаются пути решения. Статья научно-практическая, написанная на эмпирическом материале.
Annotation.
The paper considers the problems of detection and proving the fact of torture in a situation when they were used by employees engaged in operational-search activities. Existing legislation deficiencies are analyzed and solutions are proposed. The article is practical, written on empirical material.
Ключевые слова: права человека, пытки, оперативно-розыскная деятельность, принуждение к даче показаний, превышение служебных полномочий.
Key words: human rights, torture, operational-search activity, coercion to testify.
Запрет пыток содержится во многих международно-правовых актах. В соответствии с определением, содержащимся в Конвенции ООН против пыток (далее Конвенция), под пытками понимается действие, которое обладает следующими необходимыми признаками: его совершает представитель государства (должностное лицо или иное лицо выступающее в официальном качестве), либо оно совершается с его молчаливого согласия или по подстрекательству; оно причиняет боль или страдание (физическое или моральное); оно является незаконным. В международном праве право не быть подвергнутым пыткам является абсолютным и неотъемлемым, а его системное нарушение относится (в рамках Римского Статута) к преступлениям против человечности. Россия является участницей Конвенции. В основном законе Российской Федерации, Конституции, закреплен абсолютный запрет пыток (ч.2 ст 21), причем формулировка запрета дословно повторяет формулировку
Всеобщей декларации прав человека. Определение пыток появилось в российском законодательстве в 2003 году, однако пытки так и не стали самостоятельным преступлением: в российском уголовным кодексе к настоящему моменту (апрель 2020 года) отсутствует самостоятельная норма, регламентирующая пытки, применение пыток является лишь квалифицирующим признаком для других уголовных преступлений (например, для истязания или для принуждения к даче показаний). Это обстоятельство является предметом постоянной дискуссии между Россий и Комитетом ООН против пыток: эта тема обсуждается каждый раз (раз в четыре года) при предоставлении Россией Комитету ООН периодического доклада о мерах, предпринятых государством в рамках исполнения обязательств по противодействию пыткам. Одно из негативных последствий отсутствия самостоятельной уголовной нормы - отсутствие официальной статистики по применению пыток, что в свою очередь приводит к невозможности оценить масштаб явления и спланировать действия по борьбе с пытками, адекватные масштабу проблемы. Нам кажется чрезвычайно полезным изменения, предложенные исследователем Р.С. Чобанян, который в своем диссертационном исследовании предложил формулировку соответствующий уголовной нормы и сопутствующие изменения в законодательстве. С точки зрения Р.С. Чобаняна в настоящее время некорректно говорить о «полноценной криминализации» пытки в российском законодательстве. Вообще говоря, анализируя российское законодательство в сфере пыток, исследователи отмечают как достоинства, так и недостатки: например, А.Б. Журтов отмечает, что то, что преступления с квалифицирующим признаком «пытка» (превышение служебных полномочий, истязание, принуждение к даче показаний) являются тяжкими, а не особо тяжкими, не вполне соответствует Конвенции. Однако в целом в российским уголовным законодательством пытки абсолютно запрещены и их определение в целом совпадает с определением Конвенции. Кроме уже упомянутых преступлений (превышения служебных полномочий и истязания) в российском уголовном законодательстве есть достаточно редко использующаяся норма «принуждение к даче показаний», в которой тоже возможен квалифицирующий признак «с применением пытки». Мы постараемся перечислить основные недостатки существующих норм и посмотрим на примерах, почему в настоящий момент возникают трудности при выявлении и доказывании соответствующих преступлений. В качестве модельной ситуации в настоящей работе выбрано следующее явление: ситуация, при которой должностные лица, уполномоченные осуществлять оперативно-розыскную деятельность (далее оперативные сотрудники), применяют насилие с целью получения информации, либо с целью принуждения к даче необходимых показаний. Такое насилие может применяться до возбуждения уголовного дела к лицам, которые после его возбуждения получат какой-либо процессуальный статус - подозреваемого или свидетеля, либо даже не получат никакого
Какие проблемы отмечают исследователи? Одна из важнейших - слишком большая роль признательных показаний в российском уголовном судопроизводстве. С одной стороны, признание вины открывает возможность упрощенного судопроизводства, которое выгодно обвинению и, опосредованно, следствию, поскольку избавляет государственное обвинение от необходимости представлять доказательства, а также выгодно и обвиняемому: поскольку, независимо от обстоятельств конкретного дела, шансы на оправдание в суде ничтожны, гарантия более мягкого приговора при упрощенном судопроизводстве часто является решающим аргументом. Но и при общем порядке судопроизводства признание вины на практике смягчает приговор. Перечисленные факторы, вероятно, и приводят к тому, что сейчас подавляющее большинство обвиняемых признает вину: например, в исследовании, проведенном Институтом Проблем Правоприменения на репрезентативной выборке из 10000 решений 92% подсудимых признали свою вину. Исследователи (см работу А.Э. Иваньшиной) полагают, что если убрать перечисленные нами факторы, количество таких признаний сократилось бы не меньше чем вдвое. Мы не можем согласиться с А.Э. Иваньшиной, которая считает, что наличие позитивного (уменьшение срока) стимула для признания вины, уменьшает вероятность выбивания показаний: во всяком случае, в исследованных нами
девяти уголовных делах люди, которые признавали вину и соглашались на особый порядок принятия судебного решения, по свидетельствам других людей и косвенным признакам, делали это в результате пыток (см, например, заключение рабочей группы ОНК Санкт-Петербурга о пытках Игоря Шишкина). Одним из возможных выходов из сложившейся ситуации нам представляется предложение А.С. Барабаша, заключающееся в изменении уголовно-процессуальной нормы: он предлагает считать допустимыми доказательствами только те показания подозреваемого или обвиняемого, которые свидетельствуют о его невиновности. В пользу такого предложения для нас говорит то, что во всех изученных нами делах речь шла о применении пыток не с целью получения информации, а с целью навязывания будущим подсудимым нужных показаний, то есть при внесении таких изменений, применение этих пыток потеряло бы смысл.
В 2003 году предлагали также искоренить пытки с помощью первичного медицинского осмотра задержанного, помещаемого в изолятор временного содержания. К настоящему времени такая практика введена: всех задержанных, доставляемых в изолятор временного содержания (далее ИВС), осматривает фельдшер, результат первичного медицинского осмотра записывается в соответствующий медицинский журнал, который, в частности, благодаря соответствующему приказу МВД, имеют право смотреть члены общественных наблюдательных комиссий (что большая редкость: федеральный закон, регулирующий деятельность общественных наблюдательных комиссий, не содержит перечня документов, с которыми они могут знакомиться). При этом сотрудники ИВС заинтересованы в том, чтобы зафиксировать все имеющиеся телесные повреждения: в противном случае, если они будут обнаружены, изолятору придется доказывать, что физические повреждения были получены не по вине сотрудников ИВС . На практике, однако, есть несколько проблем: во -первых достаточно часто ИВС просто отказывается принимать избитых заключенных (см, например, дело Павла Зломнова из заключения рабочее группы ОНК Санкт-Петербурга по обращениям о пытках со стороны сотрудников УФСБ по СПб и ЛО, далее заключение): дело в том, что при отказе принять заключенного сотрудники ИВС не обязаны нигде фиксировать его состояние, а оперативные сотрудники, которые привезли избитого заключенного, в принципе, не обязаны помещать его в ИВС (хотя, конечно, доставить подозреваемого в ИВС гораздо удобнее для оперативных сотрудников, чем продолжать нести ответственность за него вплоть до доставления в суд для избрания меры пресечения).
Вторая сложность заключается в том, что оперативные сотрудники, доставившие задержанного, обычно присутствуют во время первичного медицинского осмотра в ИВС (хотя, с нашей точки зрения, это нарушает медицинскую тайну). В ситуации, если задержанный был избит оперативными сотрудниками, это приводит к тому, что он боится заявлять о побоях, а имеющиеся телесные повреждения объясняет фельдшеру оперативный сотрудник (см, например, дело Аброра Азимова). Также в нашей практике был случай, при котором оперативными сотрудниками перед пытками был организован медицинский осмотр задержанного, а впоследствии фельдшер, принимавший задержанного (разумеется при оперативных сотрудниках) со следами электрошокера на теле под одеждой, не стал проводить осмотр и фиксировать телесные повреждения, а вместо этого вклеил справку, фиксирующую результаты этого медицинского осмотра (это дело Виктора Филинкова, см заключение). В отличии от двух предыдущих проблем, тут мы не знаем, насколько такой порядок действий типичен, однако его нельзя счесть просто неправильным поступком конкретного фельдшера, поскольку ни один проверяющий государственный орган не усмотрел нарушений в его действиях. В качестве мер по предупреждению и выявлению пыток практически все исследователи называют эффективный контроль. Кто -то, как М.Ю. Конарев, предлагает усиливать внутриведомственный контроль (в качестве меры борьбы с насилием в пенитенциарной системе), но большинство говорит об эффективном общественном контроле. Россия не ратифицировала факультативный протокол к Конвенции, предусматривающий создание национального
превентивного механизма, тем не менее в России создан достаточно эффективный институт общественного контроля мест принудительного содержания: общественные наблюдательные комиссии. Деятельность общественных наблюдательных комиссий регулируется федеральным законом N 76-ФЗ 'Об общественном контроле за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания и о содействии лицам, находящимся в местах принудительного содержания»(далее федеральный закон «Об общественном контроле»), который гарантирует их право без специального разрешения посещать места принудительного содержания. Долгое время (начиная с так называемого «дела Магнитского») общественные наблюдательные комиссии были источником информации о пытках, часто именно им первым заключенные жаловались на примененные пытки, либо они первыми свидетельствовали о наличии на заключенном телесных повреждений, до этого не замеченных сотрудниками учреждения (см, например, дело Филинкова из Заключения). Однако в 2018-м году в закон были внесены изменения: членам общественных наблюдательных комиссий запретили обсуждать с заключенными иные вопросы, кроме соблюдения их прав в местах принудительного содержания. Дело в том, что перечень мест принудительного содержания определен в федеральном законе «об общественном контроле» и он закрытый: туда включены формально определенные места принудительного содержания, такие как специальные помещения для содержания задержанных лиц в отделах полиции, изоляторы временного содержания, следственные изоляторы, исправительные учреждения и так далее. Но все те места, в которых происходят пытки до формального задержания, в этот список не входят: в рассматриваемых нами делах это были микроавтобусы (самый частый вариант), следственные кабинеты, квартира во время обыска, подвал неизвестного здания и так далее. Таким образом, получается, что если обвиняемые хочет рассказать члену общественной наблюдательной комиссии о пытках, происходивших в микроавтобусе, он не сможет этого сделать: в соответствии с законом сотрудники учреждения должны прервать такой разговор. Эта норма действительно применяется: так, в апреле 2019 -го года был прерван разговор членов общественной наблюдательной комиссии Санкт-Петербурга с заключенным, когда последний рассказывал им о пытках электрическим током, примененных к нему до формального задержания в подвале неизвестного здания, и в тот же месяц - разговор членов общественной наблюдательной комиссии Москвы с заключенным, которого члены общественной наблюдательной комиссии спросили об обстоятельствах появления на его теле телесных повреждений. В обоих случаях суды, куда обратились члены общественной наблюдательной комиссии, признали прерывание разговора законным. Наконец статья о принуждении к даче показаний применима только после того, как возбуждено уголовное дело, таким образом она никак не защищает будущих подозреваемых от оперативных сотрудников. Так, например, несмотря на то, что длительность допроса ограничена гуманными рамками, длительность опроса не ограничена ничем. Например, в деле Игоря Шишкина (см заключение) опрос, начавшись в три часа ночи, длился 24 часа (как следует из протокола опроса делались небольшие перерывы, когда опрашиваемый терял сознание). Если бы это был допрос, можно было бы отнести происходящее к категории «иных незаконных действий» (диспозиция рассматриваемой статьи предусматривает открытый список недопустимых методов принуждения: «шантаж, угрозы, иные незаконные действия»). Хотя, вообще говоря, данная статья применяется очень редко, так с 2014 по 2017 год не было ни одного осужденного по этой статье.
Таким образом, мы постарались как можно более полно описать недостатки и достоинства существующих норм уголовного законодательства через призму применения насилия со стороны должностных лиц, уполномоченных осуществлять оперативно-розыскную деятельность. К перечисленным нами недостаткам относятся: недостаточная криминализация пыток в законодательстве; чрезмерная роль признательных показаний, недостаточное регулирование фиксации телесных повреждений в изоляторах временного содержания и негативные изменения в федеральном законе об общественном контроле.
Список используемой литературы:
1. Международная конвенция для защиты всех лиц от насильственных исчезновений. (Принята резолюцией 61/177 Генеральной Ассамблеи от 20 декабря 2006 года).// Официальный сайт ООН URL: https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/convsntions/disappearance.shtml
2. Факультативный протокол к Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания 2002 г Принят резолюцией 57/199 Генеральной Ассамблеи от 18 декабря 2002 года Вступил в силу 22 июня 2006 г. // URL: http://www.cdep.ru/mps/02-06-02.html (дата обращения: 10.04.2020)
3. Авдеева Е.А Принуждение к даче показаний: Причины и меры предупреждения: автореф. дис. ...канд. юрид. наук. М., 2008.
4. Барабаш АС. Совершенствование уголовно-процессуального механизма защиты граждан от незаконного насилия со стороны сотрудников правоохранительных органов // Обеспечение прав и свобод человека и гражданина: международная научно-практическая конференция. Тюмень, 17-18 ноября 2005 г.: в 5 ч. / под ред. Г.Н. Чеботарева. Тюмень, 2006. Ч. 4. С. 45-48.
5. Журтов Астемир Билялович Международные правовые механизмы противодействия пыткам и их реализация в уголовном законодательстве России // Пробелы в российском законодательстве. 2018. .№5
6. Кудрявцев Владислав Леонидович Объективная сторона преступления, предусмотренного Ч. 1 ст. 302 УК РФ «Принуждение к даче показаний»: некоторые уголовно-правовые и уголовно-процессуальные проблемы // Евразийская адвокатура. 2017. №1 (26).
7. Назаров АД. Влияние следственных ошибок на ошибки суда. СПб., 2003. С. 50
8. Токубаев З.С. Уголовная ответственность сотрудников уголовно -исполнительной системы за применение пытки: вчера, сегодня, завтра // Прикладная юридическая психология. 2012.
9. Чобанян Р. С. Пытка: уголовно-правовое и криминологическое исследование : дис.....канд. юрид.
наук. - М. :, 2007.
10. Заключение рабочей группы ОНК Санкт-Петербурга по результатам общественной проверки факта и обстоятельств пыток в отношении Виктора Филинкова и Игоря Шишкина// URL: https ://drive. goo gle.com/file/d/1 BYDkmt5 8dA2MEslimODDghaBNmztrHwb/view?usp=sharing (дата обращения: 07.04.2020)
11. Заключение рабочей группы ОНК Санкт-Петербурга по обращениям о пытках в УФСБ РФ по СПб и ЛО //URL: https://issuu.com/adcmemorial1/docs/report fsbtorture ru web (дата обращения: 07.04.2020)
12. Заключение рабочей группы ОНК Санкт-Петербурга об условиях содержания и соблюдении прав обвиняемых в петербургском теракте. https://drive.google.com/file/d/1N z4enFNUhfpHynv4hlY75tliMa9HgkQ/view (дата обращения: 07.04.2020)
