CC BY
21
Приложение
С.Ф. Платонов
Платонов. Фурштадская, д. № 9/а, кв. 21.
Карандашная помета: Рецензия на книгу Забелина.
И. ЗАБЕЛИН. МИНИН И ПОЖАРСКИЙ.
ПРЯМЫЕ И КРИВЫЕ В СМУТНОЕ ВРЕМЯ. М., 18831
В одной из книг «Вестника Европы»2 1871 (июнь) была напечатана статья Н.И. Костомарова3 «Личности смутного времени»4. Небольшая по объему, статья эта была, однако, богата литературными последствиями: она вызвала большую полемику, в которой приняли участие крупные силы нашей исторической науки - М.П. Погодин5 и И.Е. Забелин6. Их возражения г. Костомарову с почвы исторических биографий перешли в более широкую область и по поводу личностей этих коснулись значения самой Смутной эпохи, как чрезвычайно важного факта в исторической жизни русского народа. Полемика, сделавшись более общей по содержанию, получила тем больший научный интерес.
Г. Костомаров в своей статье [которую он написал, нужно заметить, после большого своего труда о Смутном времени7] приходит к мысли, что наше отношение к лучшим деятелям Смутной эпохи образовалась более по наследственной привычке, чем на основании твердого научного знания. «Лица, действовавшие в эту славную и бедственную эпоху, облеклись сиянием славы и воплотились для нас в такие образы, которые, при строгом и трезвом исследовании, окажутся более произведениями нашего воображения, чем исторического изучения былой действительности»8, - так высказывает г. Костомаров свое впечатление, вынесенное из занятий Смутным временем, и объясняет недостаточную точность наших представлений о героях этой эпохи, главнее всего неполнотой сведений о них и общими недостатками источников древней русской истории. По его мнению для оценки лиц того времени у нас «не достает таких подробностей, при помощи которых можно было бы уяс-
1Текст рукописи публикуется по правилам современной орфографии, сокращенные слова раскрываются в квадратных скобках.
2Вестник Европы - русский литературно-политический ежемесячник умеренно либеральный ориентации, выпускавшийся с 1866 по 1918 г. в Санкт-Петербурге (продолжал традицию одноимённого журнала, основанного в 1802 году Н.М. Карамзиным). До 1868 г. выходил ежеквартально, с 1869 г. - ежемесячно. Редактор-издатель М.М. Ста-сюлевич (с 1866 по 1908 г.). Подробнее см., Вестник Европы // Русская периодическая печать (1702-1894): Справочник. М.: Госполитиздат, 1959. С. 470-472.
3Костомаров Николай Иванович (1817-1885) - общественный деятель, историк, публицист и поэт, член-корреспондент Императорской Санкт-Петербургской академии наук, один из руководителей Кирилло-Мефодиевского общества.
4Костомаров Н.И. Личности смутного времени // Вестник Европы. 1871. № 6; Костомаров Н.И. Собраше сочиненш Н.И.Костомарова: в 8 кн., 21 т. СПб., 1903. С. 467-491.
5Погодин Михаил Петрович (1800-1875) - русский историк, коллекционер, журналист, публицист, писатель-беллетрист, издатель, профессор Московского университета. Член Российской академии (1836).
6Забелин Иван Егорович (1820-1908/1909) - русский археолог и историк, специалист по истории города Москвы. Член-корреспондент Императорской Академии наук по разряду историко-политических наук (1884), почётный член Императорской Академии наук.
7Впервые напечатан в Вестнике Европы 1866 и 1867 гг.
8Вест(ник) Европы, 1871 г. июнь, 499.
нить себе их значение в свое время»1; это зависит, конечно, от свойств самих источников, значительная часть которых отличается «качествами общности, сухости, недосказанности, маложизненности и удобоподатливости различным толкованиям»2.
Свою мысль касательно неточности наших представлений о героях Смуты г. Костомаров подкрепляет историческими данными о личностях М.В. Скопина-Шуйского3, Пожарского4, Минина5 и Сусанина6. Результатом такого разбора является вывод, что одни из этих лиц - «почти миф», другие -«неясные тени» и «тусклые личности» и далеко не «тех геройских качеств, какими наделяет их общее, ходячее мнение»7.
Такое отрицательное отношение к героям национальных преданий, высказанное рядом с убеждением, что для оценки этих героев мало данных, особенное сильное впечатление произвело на покойного М.П. Погодина. На закате своих дней престарелый патриарх русской исторической науки энергично протестовал в целом ряде статей8 против выводов и даже против критического метода и «художнических приемов» г. Костомарова. Собирая данные противоречащие мнениям этого последнего, Погодин внес в свои статьи так много чисто юного полемического пыла и порою даже личных обвинений против г. Костомарова, что статьи эти читаются с трудом и не оставляют по себе цельного впечатления. Все, что может из них удержать память это общий тон апологии да несколько характерных показаний источников, непринятых во внимание г. Костомаровым. Вообще, эти полемические статьи мало напоминают творца славного «Нестора» и в свое время конечно, менее имели значение и веса в полемике, чем труды другого противника г. Костомарова - И.Е. Забелина.
Г. Забелин по поводу воззрений, высказанных г. Костомаровым, написал целое исследование о Смуте, далеко выходящее за пределы полемической статьи и не имеющее специального полемического характера легких заметок. На случай, очень метко характеризовал труд своего противника сам
1Jbidem
2Вестн. Евр. 1871 г., июнь, 498.
3Скопин-Шуйский Михаил Васильевич (1586-1610) - русский государственный и военный деятель Смутного времени, национальный герой времён польско-литовской интервенции.
4Пожарский Дмитрий Михайлович (1578-1642) - русский национальный герой, князь, военный и политический деятель, глава Второго народного ополчения, освободившего Москву от польско-литовских оккупантов.
5Минин Кузьма (Козьма) (полное имя Кузьма Минич Захарьев Сухорукий), (около 1570- 1616) - русский национальный герой, организатор и один из руководителей Земского ополчения 1611-1612 в период борьбы русского народа против польской и шведской интервенций. В своей 3 лекции (беседе) в Нижнем Новгороде в 1902 г. на курсах народных учителей С.Ф. Платонов «посвятил несколько времени на опровержение отзывов Костомарова о Минине; на основании слов летописца, что он уже «волю взял над ними», историк понял, что Минин совершал злоупотребления и жестоко вымогал с нижегородцев деньги. Но его действия по сбору денег были самые обыкновенные, шаблонные, как дано на основании того, что мы точно знаем о порядке взимания сборов (они разверстывались на месте, по системе подоходного налога). Каждый двор был оценен известным числом монетных единиц и платил пропорционально им. Кто не хотел платить, с того взыскивали. Это делал Минин и по отношению к добровольному самообложению Нижнего на войско. Жестокости лично Минина здесь не было, - разве жестокость нравов, порядка, строя» [4, с. 297].
6Сусанин Иван (последняя треть XVI века - 1613) - русский Национальный Герой, крестьянин из села Домнино (ныне в Сусанинском районе Костромской области).
7^ет, 501, 503, 514-15.
8Собраны в книге Погодина «Борьба не на живот, а на смерть с новыми историческими ересями». М., 1874.
г. Костомаров в своем ответе на статьи г. Забелина1, говоря, что они посвящены «разрешению тех сторон, которые г. Костомаров назвал темными или двусмысленными»2.
Действительно, читая труды г. Забелина, нельзя не видеть, что собственно полемика с г. Костомаровым для него не главная забота; он заботится об иссл[едован]ии вопросов, затронутых в статье г. Костомарова, и, приходя к известному выводу, излагает его с полным спокойствием, иногда противополагая свои мнения мнениям г. Костомарова, иногда же совершенно отходя в сторону от поставленных этим последним вопросов. Г. Забелин дает в своем труде гораздо более материала и раздвигает рамки исследования гораздо шире, чем того требовала полемика, вызвавшая его труд. От личностей, взятых г. Костомаровым вне общего содержания и смысла эпохи, он перенес исследование на самую эпоху и рассматривает деятелей Смутного времени в связи с общим характером и течением Смуты. Поэтому, труд г. Забелина получил в русской историографии более широкое значение, чем простая полемическая статья, и благодаря, своим, внутренним достоинствам, занял одно из виднейших мест в ряду исследований о Смутном времени. В статьях и монографиях о Смуте, выходивших в последующее время, часто можно встретить ссылки на этот труд, а некоторые из мнений г. Забелина пользуются уже большой распространенностью.
Таково происхождение и общее значение труда г. Забелина о Минине и Пожарском. Более 10 лет прошло с того времени, как он был напечатан. Покойный М.П. Погодин вскоре после полемики с г. Костомаровым, собрал свои статьи о деятелях Смутной эпохи в одну книгу с др[угими] своими полемическими статьями; труд же г. Забелина только в прошлом году дождался особого издания. Автор к своим статьям против г. Костомарова присоединил критический отзыв об исследовании г. Кедрова «Авраамий Палицын3»4 и Очерк жизни и подвигах Ростовского Борисоглебского затворника Иринарха5.
К книге приложено несколько документов Смутного времени и чрезвычайно любопытная выписка из малоизвестного Хронографа кн. Оболенско-го6 об избрании Михаила Федоровича в цари7. Таким образом, новая книга г. Забелина «Минин и Пожарский» является сводом всех работ его над эпохой Смуты.
Хотя мы и сказали, что труд г. Забелина не имеет специально полемического характера, тем не менее, нужно сознаться, что являясь в свет по внешнему поводу, будучи вызван мнениями г. Костомарова, он не имеет строгой последовательности и системы в расположении частей. Автор, начинает исследование общим очерком смутного времени и объяснением при-
1Статьи г. Забелина печатались в «Русском Архиве» за 1872 г. № 2-6, №12.
2Костомаров «Кто виноват в Смутном времени?». Вест. Евр. 1872, сент., 6. 3Авраамий Палицын - (до принятия монашества Аверкий Палицын) (умер 13.9.1626),
русский политический деятель и писатель.
4В «Чтениях ОИиДр». 1880, IV и отдельно. М. 1880.
5Иринарх Ростовский (Иринарх Борисоглебский, Иринарх Затворник, в миру Илья; 1547 -13 января 1616) - преподобный Русской церкви, затворник Ростовского Борисоглебского монастыря на Устье. Память совершается в Православной церкви (по юлианскому календарю) 13 января и 23 мая (собор Ростовских святых). С.Ф. Платонов писал, что «Содержание Жития пересказано И.Е. Забелиным в статье «Безвестный герой Смутного времени» (Забелин И.Е. Минин и Пожарский. М., 1883. С. 271-284)» [12, с. 457. Примеч. 15].
6Оболенский Михаил Андреевич (1805-1873) - князь, русский историк-архивист из рода Оболенских, с 1840 г. директор московского главного архива министерства иностранных дел. (См.: Оболенский М.А. Книга об избрании на царство Михаила Фёдоровича. М., 1856).
7Если не ошибаемся, этот отрывок Хронографа цитирует только С.М. Соловьев в «Ист. России», т. VIII, стр. 442-3 (по изд. 1873 г.) и прим. 95.
чин Смуты (гл. I), дает затем характеристику Минина и его первых шагов к устройству Нижегородского ополчения (гл. II), переходит далее к характеристике кн. Пожарского и к самой организации ополчения, причем снова говорит о Минине (гл. III). Потом автор знакомит нас с биографией Пожарского и мимоходом затрагивает Ляпунова1 и дела ополчения 1611 г.2 (ra.IV); излагает историю следования Нижегородцев к Москве в 1612 г. и определяет личность Авр[аамия] Палицина, как исторического деятеля и сказителя (гл. V); наконец старается фактами жизни кн. Пожарского и Минина после освобождения Москвы определить отношение к ним их современников (гл^). В первых, 6-ти главах собственно и заключались возражения на статью г. Костомарова о личностях Смутного времени. Когда же г. Костомаров ответил на эти возражения3, то г. Забелин в пояснении своих прежних положений изложил весьма подробно свои мнения о причинах происхождения Смуты и дополнил характеристики действовавших в Смуте лиц. Эти пояснения в книге составили VII главу, а главы VIII и IX заняты вышеупомянутыми статьями об Авр[аамии] Палицине и затворнике Иринархе. Нельзя, конечно, не пожалеть, что книга лишена строгой системы; однако, чрезвычайная живость изложения заставляет очень часто позабывать об этом существенном, хотя и внешнем недостатке. Что же касается до внутреннего содержания книги г. Забелина, то это без сомнения один из наиболее ценных и поучительных трудов о смуте, как по общим взглядам автора, так и по некоторым частным выводам. Можно не согласится с автором, но обойти его труд и игнорировать его мнение невозможно при дальнейшем исследовании Смутного времени.
Г. Забелин дает целую историю Смутного времени, если возможно так выразиться4 по его воззрению, Смута не была случайной разрухой: она «издавна гнездилась в государевом дворе» и «еще за сто с лишком лет до появления Самозванцев, она уже вполне ясно обозначила свои стремления и цели»5. Корень Смуты скрывался в постоянном настроении боярской среды, которая твердо помнила свою старину и крепко держалась за старинное право княжеской дружины владеть русской землею и ею кормиться, господствовать над князьями и их волю обусловливать своей волей. Эти свои корыстные инстинкты не исчезли и не ослабли и тогда, когда Русь собралась воедино и стала устраиваться в такое общество, в котором просыпались идеи в общих земских целях, об общем земском добре. Когда земство с государями московскими стремилось к устройству гражданского порядка и руководилось целями земского единства, боярская среда продолжала мыслить «о спасении только себя сомой», «весь свой век заботилась о чечевичной похлебке» и поддерживала начало земской розни, с помощью которой легче было жить за счет земли. Поэтому боярство, в прежних обстоятельствах дружное с князьями, теперь разошлось с московскими государями: последние отличались обще-земскими стремлениями, боярство же развело «стремление только к личному благу и добру, нисколько не помня о благе и добре всей земли». Из разности стремлений произошла борьба за власть: находясь постоянно в борьбе экономической, как выражается г. Забелин со всей прочей землей, боярство, дружинная среда старалась подчинить своему влиянию и государей московских, чтобы уже беспрепятственно господствовать над Землей. Но государи, ставшие совершенно в иные отношения к Земле, чем боярство, со своей стороны не могли допускать проявлений боярского своекорыстия, -
1Ляпунов Прокопий Петрович (?-22 июля 1611 год) - русский политический и военный деятель Смутного времени, из рязанского дворянского рода Ильиных.
2Первое народное (земское) ополчение под руководством Прокопия Ляпунова, Ивана Заруцкого и князя Дмитрия Трубецкого, пытавшееся в 1611 г. положить конец польско-литовской оккупации Москвы.
3Вестн. Евр. 1872, сентябрь «Кто виноват в смутном времени?»
4Мин. и Пож., см. гл. I и VII.
5Jbidem, стр. 2.
и в государственном Дворце постоянно шла глухая борьба между представителями бедных начал старого дружинного и обще-земского1. «В этой беспощадной борьбе за единодержавие и самодержавие государя, династия, по весьма понятным причинам», - говорит г. Забелин, - «Все для того же единого самодержавного лица уничтожая самое себя в побочных ветвях, должна была к концу истощить свои силы и совсем угаснуть»2. Когда же она угасла в лице своего последнего деятельного представителя, Грозного, и дружинная среда сталась хозяйкой на верху Государства, тогда-то разразилась буря Смутного времени. «Дружинники XI, XII, XIII, XIV веков как будто встали из гробов, потребовали себе особых князей (которые обозначаются теперь царями), стали водить этих князей-царей из стороны в сторону, производя их именем те же опустошения, людей секуще, а городы, домы и села жгуще, стали переходить, отъезжать от царя к царю, добывая себе те же волости, те же боярские саны; стали по-прежнему отделять от Русской земли целые государства: Новгородское, Казанское, лишь бы занять в этих государствах подобающее место. Словом сказать, дружинный дух в Смутное Время встал страшным чудовищем и готов был совсем погубить родную землю...3». Во время таких подвигов служилых людей «холопей», как они назывались в отношении государя, прочие люди Московского государства «богомольцы» «сироты» государевы сперва, с недоумение смотрели на поведение холопей, иногда и сами принимали участие в холопьих бесчинствах (сироты). Потом же, когда они убедились, что эти бесчинства служилой среды ведут к конечной погибели все русской земли, то «сирота-народ» с благословения «богомольцев» поднялся на защиту Отечества. Из Нижнего Новг[орода] впервые раздался клич, призывающий русских людей «с кривых дорог на прямой путь», и раздался он из уст простого посадского человека - Минина. Минин, «основатель и строитель всего подвига» освобождения Москвы, явился выразителем общей народной мысли, умел дать народному делу такую организацию, которая совершенно соответствовала духу сироты-народа и поэтому была крепка и в значительной степени обусловила успех самого дела.
Умелым устройством народного движения Минин поднял русский посад «.до значения государственной политической силы, управлявшей заодно с боярством самым великим делом, какого дотоле, не было в Русской Земле»4 - делом восстановления разрушенного государственного порядка. Это, по мнению нашего историка весьма ясная и большая историческая заслуга Минина оправдывает восторженное отношение к Минину современных лето-писателей и глубокое к нему уважение потомства. Поднимая чистое дело, Минин во главе его постарался поставить и личность чистую - кн. Пожарского. Эта личность, по выражению г. Забелина, «носит в себе черты наиболее гражданские и наименее боярские или дворянские, черты истинного слуги общественному, а не своем личному делу»5. Такая нравственная физиономия Пожарского приближает его гораздо более к посадскому человеку Минину, чем к дворянину Ляпунову, не умевшему поставить обще-земских интересов выше своих личных. Благодаря своим гражданским стремлениям, Пожарский после окончания своего дела с воцарением Михаила Федоровича не остался в исключительном положении «у земских дел», а вошел в ряды прочих стольников, а затем бояр, во всем подчиняясь старым порядкам царской службы. «Надо хорошо запомнить», говорит г. Забелин, «что Смутное время не было временем революции, перетасовки и перестановки старых по-
1Сравним эту мысль с той, которая была высказана С.М. Соловьевым и с которой солидарен С.Ф. Платонов: боярство XVI в. «разрознило свои интересы с интересом государственным, не сумело даже возвыситься до сознания сословного интереса» [8, с. 358].
2Мин. и Пож., стр. 5.
3Мин. и Пож., стр. 193.
4Мин. и Пож., стр. 153
5Мин. и Пож., стр. 154
рядков». Освободившее Москву ополчение шло «... не переставлять, а уставлять1 по-старому, уставлять покой и тишину и соединение государству, как было доселе, как было при прежних государях». Измученный Смутой народ убедился, что единовластие лучше многовластия, желаемого боярством; он поднялся и возвратил страну к старому единовластию. Все свои дела обдумывал он общим земским советом; Этот земский совет остался на первые годы и при новом царе, но с восстановлением старых образцов государственной жизни «матерые жернова старого порядка сломали и это доброе зерно: оно не дало никакого роста». С прекращением Смуты. «С избранием царя, потянулся в царстве-государстве прежний царский порядок и жизни, и отношений, и службы». Таким образом, по мнению г. Забелина, Смута кончилась восстановлением старого, пришла к тому самому порядку, от которого отправилась, и не внесла никаких изменений в общественную жизнь наших предков: единственным ее результатом было только всеобщее разорение страны. Такое, по крайней мере, заключение можно вывести при чтении труда уважаемого историка.2 Мы вполне следуем г. Забелину в его оценке личностей Смутного времени и полагаем, что в данном случае он гораздо ближе к истине, чем г. Костомаров. Знакомство с источниками для исследования Смуты способно убедить каждого, что гениальные организаторские способности Минина руководились действительно целями общего блага и сам он, стал у большого общественного дела, остался настолько чистым, что не заслужил от современников ни одного упрека в своекорыстии, в личных стремлениях, и очень скоро облекся чертами безупречного героя легенды. Вполне рельефно выступают при знакомстве с биографией кн. Пожарского и те его «гражданские», как называет их г. Забелин, черты честного общественного деятеля, какими отличался воевода от большинства московской аристократии, бившей челом «о деревшишках» всякому, всякому, кто брал власть в государстве, и пресмыкавшейся в Тушине, под Смоленском и везде, где было мутно. Симпатичная личность Пожарского закрывается несколько от наблюдателя более крупными и яркими чертами Минина, и близкое соседство просто способного князя с высокоталантливым посадским мужиком в их общем деле очень невыгодно отзывается на исторической репутации первого: он смотрит более тускло, кажется посредственностью. Один из летописцев XVII в. почти вовсе даже не замечает кн. Пожарского и «всю заслугу подвига приписывает Минину»3. И вообще летописцы, говоря об освобождении Москвы, как-то определеннее говорят о личности Минина, чем о личности Пожарского, и г. Забелину, не остановившемуся на летописных данных, а собравшему много иных указаний и о той и о другой личностей, принадлежит не малая заслуга - научного освещения этих личностей, в особенности кн. Пожарского. В этом главное достоинство его труда и, пожалуй, главное его содержание. Остальные лица и факты Смутной эпохи в труде г. Забелина стоят на втором плане. Автор характеризует их вскользь афоризмами, обходя детали, и такой способ изложения не всегда одинаково убедителен. То же самое можно сказать и об общем очерке Смутного времени. Взгляд автора на Смуту отличается целостностью большой теоретической стройностью, но не всегда дает ответ на некоторые существенные вопросы касательно Смуты.
Мы вышли бы из пределов журнального отчета, если бы останавливались на всех тех частностях в труде г. Забелина, которые не вполне ясны или с которыми трудно согласиться. Широкое поле, взятое г. Забелиным для исследования, обуславливает возможность и неизбежность частных возражений. Несколько подробней мы остановимся только на общем понимании автором Смуты, но чтобы не быть голословными укажем несколько мест, допускающих несогласные с г. Забелиным толкования.
1Все подчеркивания в тексте, сделаны С.Ф. Платоновым (В.М.).
2Мин. и Пож., стр. 12-13 и 125-127.
3Сборник А.Н. Попова, 2992; Иное сказание во Временнике, т. XVI, стр. 71.
Так, например, нам кажется, что г. Забелин, говоря о внутренних делах Ляпуновского ополчения, считает совершенно достаточным для себя ограничиться в этом деле одними летописными показателями1.
Хотя известия Нового Летописца2 - и главнейший материал для истории Первого ополчения, тем не менее, не везде, он лучший: именно в отношении внутренних дел Ляпуновской рати он и требует дополнений и объяснений и, по счастью, их можно найти в наших источниках. Время сохранило нам целый документ - подробный приговор представителей Первого ополчения о своих делах. Его, конечно, знает г. Забелин, но упоминает о нем вскользь, как бы, не давая ему большой цены3. А между тем разбор его данных не позволяет согласиться с некоторыми толкованиями г. Забелина.
Первое ополчение явилось, как известно, результатом чрезвычайного патриотического возбуждения, распространившегося в начале 1611 г. по всей стране и своим потоком увлекшего не только земщину, но и казачество и даже, как это ни странно, самих врагов Руси в лице польского авантюриста Сапеги4. Конечно, не интерес православия и патриотизма заставили последнего предложить свои услуги Ляпунову: он видел силу и широту народного движения, понимал, как много шансов на успех имеет это движение, и просто примыкал к сильнейшей, по его разумению, стороне. Очень большую важность этому придавали этому «мятежному» движению и московское правительство с сидевшими в Москве поляками. Не без основания считая патр[иарха] Гермогена5 нравственным вожаком движения, требовали от него, чтобы он остановил ополчение, и в тоже время отправляли из Москвы отряды, чтобы препятствовать Ляпунову собирать войска. Сами города с крайним возбуждением собирали ратных, торжественно отправляли их в поход и ставили приговоры «кто не пойдет или воротится, тем милости не дать». Ясно, что затеялось не шуточное дело, ясно, что к своему делу земщина, относилась с полным вниманием. Но она при этом сделала коренную ошибку, призывая под свои знамена казачьи силы. Когда под Москвой сошлись земские дружины, состоявшие из служилых людей, с казачьими станицами, составленными из «старых» казаков и казаковавшей толпы всякого сброда, то они составили одну большую рать и выбрали одних воевод - Ляпунова, как виднейшего земского человека, Заруцкого6, как виднейшего каза-
1Сравн. Мин и Пож., 68-72 и Ник. Лет. VIII, 159-167 (Летописный сборник, именуемый патриаршею или Никоновскою летописью. СПб., 1862.) и с Нов. Лет. Кн. Оболенского, 134-140.
2Новый летописец («Книга глаголемая Новый летописец») - памятник позднего русского летописания, который охватывает события со времени окончания царствования Ивана IV до 1630 г. Является важным источником по истории Смутного времени. В произведении ярко прослеживается публицистическое начало. Подробнее см., Со-лодкин Я.Г. О датировке и хронологической структуре Нового летописца // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2004. № 3 (17). С. 39-46.
3Приговор напечатан в Ист. Гос. Росс. Карамзина XII, прил., 793 и 794. К сожалению, рукопись, кот. пользовался Карамзин (в Имп. Публ. Б-ке, в Карамзинских рукописях, Е IV 341), представляет современную Карамзину и дурно выполненную копию с документа, а напечатанным она не имеет в тексте никаких отличий: Карамзин добросовестно воспроизвел в данном случае все, что имел, и все досадные пропуски и недомолвки в печатном тексте явились не по вине историографа. Других же списков приговора, кажется, не существует.
4Сапега Лев Иванович (1557-1633) - государственный и военный деятель Великого княжества Литовского, дипломат и политический мыслитель.
5Гермоген (Ермоген, в миру Ермолай; ок. 1530-1612) - второй (фактически третий, считая Игнатия) Патриарх Московский и всея Руси (1606-1612, в заточении с 1 мая 1611), известный церковный общественный деятель эпохи Смутного времени. Канонизирован Русской Православной Церковью.
6Заруцкий Иван Мартынович (?- 1614) - атаман донских казаков, один из виднейших предводителей казачества в эпоху Смуты.
чьего предводителя, и Трубецкого1, как родовитейшего боярина, одинаково известного и служилым и казачьей среде. Выбор последних двух заставляет г. Забелина сказать, что тогда «в войске господствовала партия Тушинская, казацкое атаманье», - вывод несколько голословный, ибо он построен, надо думать, лишь на том соображении, что и Трубецкой и Заруцкий были когда-то в Тушине и пришли под Москву с казаками. Не всегда ведь можно положением и влиянием лица измерять положение и влияние стоящей за ним партии. Если мерить такой меркой, то основываясь на тех же самых строках Забелина, следует прийти к совершенно иному заключению, что под Москвой господствовали не казаки, а служилый элемент, так как его представитель Ляпунов, по выражению г. Забелина «как настоящий диктатор, забрал всю власть в руки к себе»2. Для решения этого, на земской ли или казацкой стороне было господство в первые дни московской осады, у нас нет положительных данных, но если позволительно стать здесь на путь гипотезы, то гораздо вернее предположить, что земские люди, как инициаторы всего дела, считали себя его хозяевами и устраивали ратное хозяйство по своим служилым образцам, признавая казаков своими союзниками и помощниками, а не себя казачьими прислужниками. Впоследствии же благодаря злоупотреблениям своих людей, между прочим, поведению и самого Ляпунова, а с другой стороны благодаря буйству казачьей стороны, земское господство и устройство было порушено, восторжествовали казаки и дело погибло. Ополчение 1611 г. по своему социальному составу было союзом врагов: в нем стояли рядом представители господствовавшего общественного порядка, заинтересованные в его сохранении служилые люди вместе с теми людьми, которые от условий общественной жизни уходили в степи, казаковали. Здесь смешались господа и холопы, среда, господствовавшая со средой владеемой. У той и другой были свои идеалы общественного строя, как бы мало они ни были осознаны и развиты. Если для служилых людей все желания сводились к сокращению того, что было, не казалось идеалом. Обе стороны стремились, конечно, к осуществлению своих стремлений, своего порядка, и для нас единственный путь к уразумению отношений, сложившихся в подмосковной рати, заключается в том, чтобы узнать, чьи порядки господствовали в рати, земские или казачьи.
На это лучший ответ дает помянутый нами ратный приговор 30 июня3. Из него мы видим, во-первых, что выборные воеводы управляют не только ратью, но и всем государством, что подтверждается и летописью и многими грамотами этих воевод4, но воеводы не бесконтрольны: верховная власть принадлежит Земле, иначе говоря, Земскому Совету. Это не совсем по казачьи: ратное управление связано с земским и господствует, по крайней мере, в те-
1Трубецкой Дмитрий Тимофеевич (ум. 24 июня 1625) - князь, русский военный и политический деятель Смутного времени, один из руководителей Первого ополчения, глава Земского правительства (30 июня 1611 - весна 1613), шенкурский державец (Подробнее см., Ровенский Г.В., Потапов Н.В. Князь Дмитрий Трубецкой - спаситель Отчества. 1611/1612. К 400-летию Первого земского ополчения. Краеведческий оттенок биографии. Наукоград Фрязино, 2011).
2Мин. и Пож., 69.
3Текст «Приговора» 30 июня 1611 г. состоит из преамбулы и 24 статей, важнейшими из которых можно считать статьи, определяющие государственное устройство России, а также статьи, регулировавшие поземельные отношения - определявшие правовой статус служилых людей, владевших вотчинами и поместьями.
4Ник. Лет. VIII, 159. «они же начаша (т.е. воеводы) всеми ратными людьми и всею Землею владети»; ibid 162 «О посылке в Новгород». См. также: С. Гос. Гр. и Дог. II № 251 и № 262 (Издание документов по русской истории архива Министерства иностранных дел, предпринятое Комиссией печатания государственных грамот и договоров. Всего опубликовано. 5 частей (М., ч. 1-4, 1813-28, ч. 5, 1894); А.А.Э. II № 185 и № 188, V (Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспеди-циею императорской Академии наук (ААЭ), серия документов по истории России, изданная Археографической комиссией (т. 1 4, СПБ, 1836 38); А.И. II № 328 и т.д.
ории на казачье атаманье. Во-вторых, Земский Совет (приговор написан от лица «Всей Земли») стремится к восстановлению центрального управления по старым земским образцам «по прежнему», потому ж, как было преж всего на Москве»; стараясь о водворении порядка в поместных делах ратный приговор в этих делах следует московским прежним порядкам. Таким образом, не только фактически держится за старое, но и сознательно ставит прежние порядки за идеал - ясное доказательство господства земской служилой среды, а не казачества. В третьих, еще яснее указывает на господство в войске земского элемента, отношение приговора к казакам и к тем, которые их сторону тянули.
Казаков поставили, во избежание грабежей, свести из городов и не пускать одних от войска; крестьян и «людей» выбежавших и выведенных их за дворян и живущих по посадам решили сыскать и возвратить владельцам. Наконец, разрешили казакам, «которые служат стар» вертаться поместьями и денежными окладами.
Относительно возвращения крестьян и холопов их владельцам нужно заметить, что мера эта, и, не касаясь беглых, бывших в войске, тем не менее, должна была произвести на последних большое впечатление: устанавливался принцип, прямо или враждебный, охранявший интересы служилого класса. Г. Коялович1, единственный, если не ошибаемся, исследователь, обративший после Карамзина должное внимание на разбираемый приговор, предполагает, что мера эта распространялась и на беглых, бывших в подмосковной рати. С этим нельзя, нам кажется, согласиться, ибо смысл постановления вполне ясно выражен в приговоре, да и кроме того в приговоре участвовали и «дворовые» люди, а таковые, если принять толкование г. Кояловича, не могли быть и допущены в Земский Совет. Их не было даже и на Соборе 1613 г., самом полном (См. г. Кояловича «Три подъема русск[ого] национального] духа», стр. 45-46). Все это - черты, показывающие, что земский элемент чувствовал себя хозяином в войске и в стране. Так было в конце июня 1611 г., но так было и раньше: приговор 30 июня не раз ссылается на прежний ратный приговор, состоявшийся, как можно думать по некоторым признакам, в мае 1611 г., и признает свою с ним солидарность. Этого не могло бы быть, если бы и в мае земский элемент не преобладал бы над казачьими. Таковы те выводы взаимных отношений земства и казачества под Москвой, которые, по нашему мнению, только и возможны. Становясь на нашу точку зрения, и причины междоусобий, погубивших ополчение 1611 года, следует объяснять не так, как объясняет их г. Забелин. По его словам, приговор 30 июня показал (Вставка), «... что в ратных людях просыпались здравые политические стремления: они хотели порядка, правильно устройства, хотели забыть позорное прошлое, кто, как и где изменно служил или действовал, в Тушине или в Москве; хотели, как бы обновиться, начать новую жизнь.»2.
Вставка (Л 14) Не так понимает дело г. Забелин. По его мнению, с самого прихода под Москву, воодушевленные патриотизмом земские люди сразу поступились первенством казакам и терпели из злоупотребления до июня месяца, когда вдруг очнулись и подали воеводам челобитную, прося порядка. По поводу этой челобитной Забелин говорит
Как будто бы в самом движении, в Москве не было здравых политических стремлений, как будто бы до земской челобитной, которую так объясняет г. Забелин, земские люди коснели в гражданских прегрешениях и вдруг ополчились. Напротив, в июньском приговоре эти люди подтверждают свои прежние постановления о земском и ратном порядке и не забывают ни мо-
1Коялович Михаил Осипович (1828-1891) - известный русский историк, политический публицист и издатель. Ведущий представитель «западнорусской» исторической школы.
2Мин. и Пож. 70.
сковских, ни тушинских, ни калужских служб: они преследуют и прежние злоупотребления, как поощряют и прежние заслуги пред государством; они словом не отказываются от счетов с прежним1. При этом они сводят счеты не только с теми изменными боярами, которые ради вотчин, а не ради освобождения Москвы, явились под Москву, по толкованию г. Забелина2, но и со всей же братией, простыми служилыми людишками, думавшими ловить рыбу в мутной воде, захватывая себе какую-нибудь сотню четей поместной землицы да укрываясь от службы. И не ради одних3 вотчин, как думает г. Забелин, показалась не люба Трубецкому и Заруцкому земская челобитная и, стало быть, составленный на этой челобитной, самый земский приговор. Мы видели, что этот приговор весьма последовательно направлен в пользу земского элемента и против элемента казачьего. Не могли, конечно, и сами казаки и их предводители - Трубецкой и Заруцкий - относиться спокойно к стеснениям казачьей воли, к господству земских дружин. Отсюда-то и происходили несогласия в войсках после июньского приговора и, когда на основании приговора казаков стали унимать весьма ощутимыми мерами, это привело к открытым беспорядкам казачества, к умертвлению Ляпунова. Смерть Прокопия, одного из лучших людей нашей древности, была неожиданным, но прямым следствием приговора 30 июня. Земщина, успев установить свой принцип в управлении войском и страной, этим самым раздражила казачью среду, не успела удержать своего преобладания при отсутствии твердой организации и в своих дружинах во всей стране, и, потеряв своего предводителя, уступила первенство казакам. Таким путем испорчено было все дело, поднятое с великим трудом и тщанием. Во второй раз в эту эпоху рассыпался союз земских сил с казачьим сбродом. Впервые это случилось при Шуйском4, когда глубокая рознь стремлений отшатнула служилые дружины рязанцев и тулян от Болот-никова5. Горький опыт не вразумил Ляпунова в 1611 году, и он пал жертвой не только личной неприязни как можно подумать из рассказа г. Забелина6, но жертвой глубокой разницы тех земских стремлений, каких он был выразителем, и стремлении казацкой вольницы.
Впечатлительная, много думавшая и глубоко чувствовавшая натура Пр[окопия] Ляпунова вызывает со стороны г. Забелина несколько упреков. Ляпунов причисляется им скорее к числу кривых, чем прямых деятелей эпохи. Много, действительно, много ошибался Ляпунов, но самые ошибки его истекали из постоянного всегда свежего и чуткого желания общей пользы: Ляпунов весь уходил в общественный интерес и, если он всегда видел в толпе своих единомышленников и помощников, то виною этому не его эгоизм и властолюбие, а характер, «натура», которой так много у него было. Г. Забелин, увлекаясь той мыслью, что нижегородцы с Мининым первые принялись за дело «прямо», как было должно, отдает мало справедливости тем, кто предшествовал нижегородцам в их патриотической деятельности7, а с другой стороны пользуется всеми малейшими данными, чтобы показать полное досто-
1См. Земский приговор в «Ист. Гос. Российск.» т. XII, прим. 793, по изд. 5-му, Ст. 139, 140 (Карамзин Н.М. История Государства Российского. Изд. 5-е в 3-х кн. заключающих в себе 12 т., с полными прим., украшенное портр. авт., грав. На стали в Лондоне. Кн. 1-2. СПб., И. Эйнерлинг, 1842-1843).
2Мин. и Пож., 70.
3Далее идет зачеркнутый текст: г. Забелина: ему не верится, чтобы земские люди могли вознаграждать такого деятеля который в потомстве заслужил бесповоротно худую славу.
4Шуйский Василий Иванович (1552-1612) - последний из Рюриковичей на русском престоле, русский царь с 1606 по 1610 гг. (Василий IV Иоаннович).
5Болотников Иван Исаевич (XVI век - 18 октября 1608) - военный и политический деятель Смутного времени в России, предводитель восстания 1606-1607.
6Мин. и Пож., 71-72.
7Мин. и Пож., 9-11.
инство своих излюбленных героев. Последнее обстоятельство - прямой результат полемического происхождения труда: автору приходилось не только описывать героев, но и защищать их от нападок и подозрений г. Костомарова. В этом отношении г. Забелин старался все библиографические данные о деятелях нижегородского движения обратить в доказательства их нравственной высоты. Относительно Пожарского это очень удалось г. Забелину. Но для характеристики достоинства Минина он трактовал исторические данные не так удачно. Минин, говорит он, «был человек замкнутый в народе и уважаемый». Это следует из того, что «он был земский староста, был начальник в то время судных дел у своей братии, посадских людей». Отсюда далее, делается такой вывод о личности Минина: «трудно представить себе, чтобы народ добровольно посадил себе на хребты человека сомнительных достоинств»1. Быть может, в данном случае, это совершенно правильный способ доказательства, но здесь, во-первых, допущена простая историческая погрешность, а во - вторых, наши предки очень часто сами себе создавали никуда не годных администраторов, выбирая в земские должности лиц порочных и неспособных, так что выборная служба в Древней Руси не может служить мерилом нравственных достоинств.
Что касается до погрешности, то она состоит в следующем: г. Забелин называет Минина сразу и земской старостой и начальником судных дел, т.е. земским судьей, забывая предостережение г. Чичерина2 о том, что «земских судей не должно смешивать с земскими старостами»3. В этом исследовании очень полно изложены пределы ведомства выборных земских властей. Судебные функции не были свойственны земским старостам, - в этом сходятся наши исследователи. Г. Дмитриев4 определяет земских старост, как «волостных начальников в финансовом отношении, без всякой судебной власти»5. Г. Чичерин замечает, что существенным предметом ведомства земских старост были всегда финансовые дела, тогда как главное ведомство земских судей состояло в суде6. Прочие историки-юристы строго различают эти две выборные власти7.
Таким образом, Минин, будучи земским старостой, не мог быть «начальником судебных дел» и наоборот, будучи земским судьей, не назывался бы земским старостой. Откуда же явилась такая ошибка? Дело в том, что г. Забелин просто соединил два различные показания летописцев, вместо того, чтобы выбрать вероятнейшее. Хронограф говорит о Минине, что он, «бысть начальник в то время судных дел в братии своей», а Столяровский летописец не раз называет Кузьму «земским старостой». С этим последним источником согласен и Троицкий келарь Симон Азарьин, рассказывая, что нижегородцы «всем градом избраша его (Минина) в земские старосты и предаша ему строение всего града, да исправляет и рассуждает, земские расправы
1Мин. и Пож., 28-29.
2Чичерин Борис Николаевич (1828-1904) - русский правовед, философ, историк и публицист. Почётный член Петербургской Академии наук (1893).
3Чичерин Областные учреждения России в XVII веке. (Чичерин Б.Н. Областные учреждения России в XVII веке / Соч. Б. Чичерина. М.: тип. Александра Семена, 1856. 592 с.)
4Дмитриев Федор Михайлович (1829-1894) - историк-юрист.
5Дмитриев История судебных инстанций. С. 70. (Дмитриев Ф.М. История судебных инстанций и гражданского апелляционного судопроизводства от Судебника до Учреждения о губерниях / Соч. Ф. Дмитриева. М.: Унив. тип., 1859. 580 с.)
6Чичерин Областные учреждения России в XVII веке, 554.
7Беляев. Лекции по ист. русск. законодательства, 512-13, 514 (Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства / [Соч.] И.Д. Беляева, орд. проф. Имп. Моск. ун-та. М.: типо-лит. С.А. Петровского и Н.П. Панина, 1879. VIII, 728 с.); Сергеевич. Лекции и исследования по ист. р. права, 857 и 861 (Сергеевич В.И. Лекции и исследования по истории русского права / [Соч.] В. Сергеевича, орд. проф. С.-Петерб. ун-та. - Санкт-Петербург: тип. и хромолит. А. Траншеля, 1883. - [2], VIII, 997 с); и пр.
яко же обычай есть»1. Из двух исключающих друг друга показаний приходиться таким образом выбрать одно, ибо нельзя примирить их оба, как сделал г. Забелин. Лично нам кажется, что составитель Хронографа обмолвился касательно «судных дел» и не заслуживает в этом случае веры. Во-первых, ему противоречат показания двух весьма компетентных лиц: Симон Азарьин слышал о Минине от архимандрита Дионисия, лично знавшего Козьму; что же касается до автора Столяровской летописи, то многие подробности обличает в нем служилого и чуть-ли даже не приказного человека, знакомого с административным механизмом своего времени. Но гораздо важнее, во-вторых, то обстоятельство, что земских судей, насколько теперь можно судить не было в Нижнем Новгороде в конце XVI, XVII вв. Тогда Нижний управлялся воеводами2 и приказными людьми - «городовыми прикащиками» и «ключниками» (кормленщиками)3. Таким образом, по дошедшим до нас данным, система управления в Нижнем Новгороде часто менялась, но на то, чтобы там существовало судебное управление с излюбленными судьями во главе, нет у нас ни одного указания. Напротив, в составленный после Смуты приказной «росписи воеводам в тех городах, где прежде были судьи и губные старосты», Нижний не поименован в числе городов, обладавших тогда либо полным судебным управлением и, стало быть, земскими судьями4. Роспись составлена, кажется, около 1630 года. Земские же старосты, т.е управители мирского хозяйства тяглых вотчин, несомненно, в Нижнем Новгороде существовали, как видно из того Толоконцовского дела, на которое ссылается сам г. Забелин5.
Будучи земский старостой, Минин, может быть, и присутствовал на суде приказных властей или кормленщиков, но по самому существу своей должности начальником нижегородских судебных дел быть не мог.
Что же касается до заключения о нравственных достоинствах Минина на основании факта его выборной службы, то здесь г. Забелин слишком идеализирует наши древние порядки. В лице своих выборных властей, народ нередко сажал себе на хребты вредных для мира деятелей. Мы не говорим здесь о губных старостах, которые, благодаря общности избирательных районов, не все избиратели могли знать и ценить, а потому и сознательно выбирать. Возможность нравственной непригодности таких облеченных мирским доверием лиц понятна, как понятно и желание некоторых городов заменить губное управление воеводским6. Но и в выборе людей к государеву делу, к разного рода сборам, земщина в иных случаях горько ошибалась, хотя здесь приходилось платиться уже собственными хребтами в случае неудачного выбора: Выборные «верные» люди иногда являлись «бражниками» и ворами,
1В «Книге о чудесах св. Сергия»: см. Кедрова. «Авр. Палицын», 98 (Кедров С.И. Авраамий Палицын: Исследование Сергея Кедрова. М.: Общество истории и древностей российских при Московском университете, 1880. 202 с.).
2А. И. т. I. № 209, под 1581 годом. (Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией).
3Нижегородский Летописец в Древн. Росс. Библиотеке, т. XVII, стр. 85-87, Чичерин, Област. учрежд., 19 и 354; Дмитриев, Ист. судебн. инстанций, 12.
4Временник, кн.П (Временник ОИДР. М., 1853). Сторожев, стр. 6-8.
5Русск. Ист. Библиотека, т. II, №189 (Царская грамота Нижегородскому воеводе князю Владимиру Бахтеярову-Ростовскому, об отделении Толоконцовского Спасского монастыря из ведения Нижегородского Печерского монастыря от 8 сентября 1613 г.) и № 234 (Отписка Нижегородского Печерского монастыря архимандрита Рафаила патриарху Филарету, с приложением челобитной чернцов и крестьян Толоконцовской пустыни о приписке оной к Печерскому монастырю (1629-1633 гг.) (РИБ - серия сборников документов и литературных памятников (39 т.). Издавалась Археографической комиссией в 1872-1927. (СПб., 1885. Т. 2)., Минин. и Пож., 318.
6См. Ист. России Соловьева, т. IX, гл. V (стр. 358-9, по изд. 1875 г.) (Соловьев С.М. История России с древнейших времен / Соч. Сергея Соловьева. 2-е изд. Т. 1-28. М.: Унив. тип., 1854-1885. Т. 9. Царствование Михаила Федоровича).
растрачивали и крали государеву казну; иногда же «затейными своими вымыслы» обирали тяглых людишек1 и эти последние били челом царю на мирского выборного.
Причины таких неудач в выборе верных людей коренились чуть-ли не в самом воззрении земщины на верные должности: они представлялись неизвестною и тяжелой повинностью, отбывали которую «чередою», по очереди, чтобы никому не было легче, или труднее. При таком порядке о достоинствах выборных думало более правительство, чем сами избиратели. Гораздо внимательнее должны были тяглые общины, относящиеся к домашним своим выборным властям о которых собственно и ведет речь г. Забелин. Действительно, до нас мало дошло жалоб на земских судей и старост, особенно со стороны избиравших их лиц. Но такие жалобы существовали2 и г. Костомаров совершенно правильно указал г. Забелину на одну из них3.
В данном случае, однако, отдельные злоупотребления не имели бы большого значения ввиду того, что существуют ясные свидетельства о случаях предпочтения, какое тяглые люди отдавали выборным своим властям перед приказными4.
О гораздо более отдельных фактов говорят те места воеводских наказов, где правительство предписывает воеводам «беречь накрепко», чтобы выборные старосты и целовальники обид, насильства никому не чинили5.
Стало быть, эти обиды и насильства бывали нередким явлением, если правительство предупреждает о них воеводам наряду с его обычными обязанностями ставить защиту «мелких людей» от мирских властей, не надеясь на самозащиту самих общин. Признавая возможность злоупотреблений со стороны мирских представителей г. Забелин вместе с тем, очень большую важность придает именно этой самозащите, говоря, что «мир всегда был крепок и никак не терпел у себя диктаторов и насильников, отыскивал в таком случае защиты у царя даже против самого воеводы»6.
Каждое общество, конечно страшится всеми средствами избавиться от не прошенных диктаторов, и это не составляет особенности наших Древних посадских миров; но всегда ли мог мир избавляться от своих насильников? Московское правительство, поручая воеводам защиту «мира» от посягательств личностей, не считало, очевидно, мир достаточно сильным и крепким для борьбы с властными личностями. Из наказов же воеводам мы можем ясно понять, помимо прочих исторических свидетельств и то, почему мир казался правительству неспособным к самообороне. Если бы дело шло о каком-нибудь явно противозаконном проступке выборного лица, то для борьбы с беззаконием у общины был достаточно обеспеченный путь- челобитная государю: рано или поздно виновный получал кару. Но не одно нарушение законности имеют в виду, воеводские наказы: они говорят о том давлении бедных и «мелких» членов общины со стороны людей, сильных экономически, которое, несомненно, существовало в общинах, лишало мир единства и крепости и трудно поддавалось влиянию закона. Рядом со старостами и целоваль-
1А.И. III, № 196. (Царская грамота Чердынскому воеводе Богдану Камынину о взыске про таможенного и кабацкого голову Федора Онуфриева и о наблюдении за поступлением в казну таможенных и кабацких сборов // Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1841. С. 350-351. 10 февраля 1637 г.) - Доп к А.И. III, №118 (14 февраля 1623 г. Царская грамота Двинскому воеводе Князю Пожарскому о непритеснении игумена и братью Двинского Архангельского монастыря // Там же. С. 177-179). Чтения в Общ Ист и Др 1860 г., III, Соловьев 19, № 14.
2На земских судей: А.И. I № 248; на земских старост: Русск. Ист. Биб. II № 189 и № 234; Описание г. Шуи, Борисова, стр. 323, № 38.
3Кто виноват в Смутном времени? Вестн. Евр. 1872, сент. 23-24.
4Собр. Г. Гр. и Доп. III, № 113, стр. 395. А.А. Э. III, № 126.
5Доп. к А.И. III. № 18, стр. 80-81.
6Мин. и Пож., 216-217.
никами воеводские наказы ставят «мужиков богатых» в роли насильников и обидчиков, а один из наказов, не поминая о выборных властях ни слова велит «накрепко беречь», чтобы «мужики горланы богатые не воровали, серед-ним и молодчим людям продажи не чинила»1. Силой своих больших прожитков такие богатые мужики горланы завладевали всеми делами общины, понятно, что при таком порядке вещей «мир» не мог отличаться нравственным единением и крепостью, глядя из рук немногих толстосумов, и мог бороться с сильной личностью, тем более, если эта сильная личность попадала в выборные и облекалась формальной властью. Вот почему, нам кажется, нельзя согласиться с взглядом г. Забелина, что самый факт службы по выбору свидетельствует уже о нравственной доброкачественности человека: он может са-модетельствовать только об известной влиятельности выбранного лица в его общине, а эта влиятельность обуславливается, ведь и не одними нравственными качествами.
Позволим себе еще одно частное замечание относительно мнений г. Забелина. Говоря о тех наградах, какие получили освободители Москвы, он упоминает и об известной жалованной грамоте, данной Земским Собором кн. Д.Т. Трубецкому на область Вагу, причем отказывается верить, что грамота дана именно Собором. Даже и то обстоятельство, что есть известие о такой же грамоте Пожарскому, не уничтожает подозрений г. Забелина. Ему не верится, чтобы земские люди могли вознаградить такого деятеля, который в потомстве заслужил бесповоротно плохую память. Поэтому относительно обеих грамот он выражается так, что даны они не «общим Земским Собором», а «только собранием двух ополчений, освободивших Москву от Поляков, и некоторыми духовными властями, находившимися тогда в Москве»2. Но доказательств такого мнения у г. Забелина мало: грамота Трубецкому не подписана городскими выборными, на ней только подписи духовенства да воевод «ополчения», говорит он. Любопытно знать, какое ополчение разумеет здесь автор, чем докажет он, что светские лица, подписавшие грамоту «действительно все воеводы ополчения» и как объяснит он отсутствие на грамоте подписей казачьего атаманья, неизбежных в том случае, если Трубецкого награждало «собрание двух ополчений»? Если бы можно было опираться на подписи под грамотой, то пришлось бы сказать, что грамоту дала одна земщина без участия казачества, ибо подписали ее одни земцы. Но на эти подписи, вовсе нельзя опираться: грамоты данные от лица Земского Собора, не всегда подписывались всем Собором и, вообще подписывались с точки зрения нашего времени небрежно3, так что в данном случае подписи не решают ничего. Но г. Забелин не на них одних строит свои подозрения: как можно понять при некоторой спутанности его доводов, он уверен, что Трубецкой сам добивался награды и успел ее добиться от вождей ополчения и духовенства, что же касается до земского собора, то г. Забелин сомневается, занимался ли он когда-либо раздачею наград. Нам кажется, что занимался; по крайней мере, 24 января 1613 г., когда присутствие выборных земских людей в Москве можно считать несомненным, временное московское правительство «по совету Всей Земли» возвело в княжеское достоинство Баиша Мурзу Разгиль-деева4, за его службу во время Смуты и выдало ему грамоту, многими черта-
1Доп. к А.И. III № 67, стр. 245.
2Мин. и Пож., 122.
3А.А. Э. III, 34 0 грамота, подписанная духовенством, о всем Земском Соборе говорит в одном лице (стр. 5). Ср. собр. Г. Гр. и Доп. I № 203 (подписи) с Дворц. Разр. I, При-лож. № 13, ст 1085-6; А.А. Э. II № 7 подписи соборных людей ср. с перечнем их в тексте.
4Баюш Разгильдеев - татарский мурза (по другой версии - выходец из мордовского знатного рода), князь, возглавлял «алатырских мурз и мордву и всяких служилых людей». Проявил себя во время Смутного времени, отразив в 1612 набег ногайцев на арзамасские и алатырские места. В битве при реке Пьяна в д. Чукалы (Чуколы) Баюш и его служилые люди сидели в осаде два дня, и «на выласках многих ногайских людей
ми похожую на грамоту Трубецкого. Обе грамоты должны были подвергнуться утверждению царя1. О том же, сам Трубецкой хотел награды или она была для него приятным сюрпризом, распространяться не будем, ибо эта подробность едва ли в деле существенна, тем более что при чтении самой грамоты можно отметить некоторые данные для определения ее истинных авторов. Прежде всего, дана эта грамота в промежутке времени между походом Си-гизмунда на Москву в 1612 году и избранием царя. Заметим, что когда в Москве узнали о движении короля, более всего перепугались потому, что «люди с Москвы все разъехались»2. Значит, ополчений уже не было как единого целого, а потому и «собраний двух ополчений» быть не могло, как это полагает г. Забелин. С другой стороны, те немногие люди, (на этом текст обрывается. - В.М.).
ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Д. 1352. Л. 1-23 об.
побили и переранили», а у Ардатовских ворот на реке Алатырь «побили ногайских людей с пятисот человек, да у них же у ногайских людей убили мурзу Курмамета и знамя взяли, и их прогнали к озерам, и многие от того бою ногайские люди потопли, и отгро-мили (освободили из плена) у ногайских людей на том деле всяких людей семь тысяч». За этот подвиг в 1613 г. был пожалован в князья грамотой князей Д.Т. Трубецкого и Д.М. Пожарского «с товарищи по совету всей земли» (Сборник исторических и статистических материалов о Симбирской губернии. Симбирск, 1868. С. 259-260).
1Загоскин, Архив князя В.И. Баюшева, № 51, стр. 53-4.
2Записи нет.
