CC BY
215
УДК 81.2 ББК 80
386
ПРИЕМЫ СОЗДАНИЯ ИРОНИЧЕСКОГО ЭФФЕКТА
В ТЕКСТАХ М. БУЛГАКОВА
(на материале романа «Мастер и Маргарита»)
| Е.Б. Демидова
Аннотация. Ирония в широком смысле - это оценка, связанная с определенным критически насмешливым отношением к действительности или к отдельным ее сторонам. Ироническая экспрессия поэтому определяется образом автора. В авторской иронии преломляется неповторимая художественная манера писателя, его индивидуальность, своеобразие мировоззрения, его идейно-образное мышление. Речевые средства иронии при всем их многообразии основаны на одном и том же принципе: сущность комического эффекта, создаваемого средствами языка, состоит в намеренном нарушении принятого способа выражения. И это нарушение можно проследить в произведениях М.А. Булгакова на всех языковых уровнях: в использовании словообразовательных средств, лексики и фразеологии, морфологии и синтаксиса. Особенно часто для создания иронического эффекта используется сознательное нарушение стилистических норм сочетаемости слов. Этот прием можно назвать «стилистические контрасты», или «столкновение стилей». В области синтаксиса следует отметить приём соединения в качестве синтаксически однородных с интонацией перечисления слов и фраз далеких по смыслу. Комизм создается несоответствием между содержанием и синтаксической конструкцией. Усилению комического эффекта способствует алогичное употребление союзов и частиц, при которых сочетание никак внутренне не связанных слов и фраз дается как параллельное, логически осмысленное. Стиль Булгакова отражает образ самого автора. Мы ощущаем авторскую интонацию в иронии, которой окрашены все тексты его произведений.
Ключевые слова: ирония, языковые средства, образ автора, нарушение норм, алогичное употребление, каламбур.
METHODS OF CREATING IRONICAL EFFECT IN M. BULGAKOV'S TEXTS
(on the material of his novel "The Master and Margaret") I E.B. Demidova
Abstract. Irony in a broad sense of the term is a tone, related to certain critical sarcastic relation with reality or with its separate single sides. This is why the ironical expression is determined also by the personality of the author. In the irony, created by the author, the unique manner of the writer, his personality, original worldview, and his way of thinking are interpreted. Speech means of irony at all their variety are based on the same principle: the essence of the comic effect created by means of language consists in intended violation of the accepted way of expression. And this violation can be tracked in M.A. Bulgakov's works at all language levels: in the use of wordformation means, vocabulary and phraseology, morphology and syntax. Often for creating ironical effect conscious violation of stylistic standards of word compatibility is used. This technique can be called "stylistic contrasts", or "collision of styles". The comic effect is created by discrepancy between the contents and syntactic design. Strengthening of comic effect is promoted by the illogical use of conjunctions. Bulgakov's style reflects an image of the author. We can feel the intonation of the author in his irony, that is decorating all the texts of his works.
Keywords: irony, language means, author's image, violation of norms, illogical use, pun
Древнегреческое слово «ирония» буквально означает «притворство». Во многих классификациях ирония выдвигается в качестве самостоятельной формы комического, наряду с юмором и сатирой. Ряд существенных отличий позволяет это сделать. Сатира подчинена морали-заторским и реформаторским целям. С идейно-эмоциональным накалом атакует она зло и несправедливость, стараясь вызвать у читателя гнев и решительное осуждение осмеиваемых явлений. Ирония же избирает иной объект: невежество и глупость. Она более холодна и спо-
387
койна, более умеренна по тону, зато более интеллектуальна.
Остановиться на определении иронии здесь принципиально важно, поскольку существует и другая точка зрения на иронию как на один из видов техники комического, прием, используемый как сатирой, так и юмористикой. Такое толкование значительно сузило бы предмет исследования. Ирония в узком смысле — стилистический прием, в котором скрытый смысл является отрицанием буквально сказанного. Определяющую роль в этом случае играет интонационный фактор. А.А. Щер-
388
бина в статье «О двуплановости и противоположности смысла в иронии» пишет: «...что касается структурно более сложных форм иронии, то с понятием "противоположность смыслов" следует обращаться особенно бережно. Направленного противопоставления здесь обычно нет, и даже компромиссная формула «нечто противоположное», которая была предложена для простейших форм иронии, здесь подчас лишена всякого смысла» [1, с. 25]. Именно изучая механизм иронии, то есть речевые средства, мы невольно доказываем, что это понятие более широкое. Ибо «скрытая насмешка» может иметь место и при отсутствии противоположности смыслов. «Притворство» и «обман» в иронии проявляются в несоответствии формы (речевой, словесно-интонационной оболочки) высказывания его содержанию.
Естественно, что неизмеримо богаче ирония в художественной литературе, и «иронический смысл, — как отмечал Пешковский, — сплошь и рядом создается не интонацией, а реальными условиями речи».
Ирония в широком смысле — это оценка, связанная с определенным критически насмешливым отношением к действительности или к отдельным ее сторонам. Ироническая экспрессия поэтому определяется образом автора. Ирония в стиле литературного произведения — это, прежде всего, ирония авторской речи во всех ее формах, связанных с «образом автора». В авторской иронии преломляется неповторимая художественная манера писателя, его индивидуальность, своеобразие мировоззрения, его идейно-образное мышление.
Слог Булгакова, лишенный литературной сглаженной нормативности, несет на себе печать его облика. Действующих лиц своих произведений Булгаков заставляет выражать собственное отношение. Мы ощущаем авторскую интонацию в языковой игре и готовности к каламбурам, которыми окрашены его тексты.
Новый ракурс, отличающий произведения Булгакова, — это трагикомедия современной жизни. Новая художественная политика как определенная система приоритетов к концу 20-х гг. XX века выявилась с полной наглядностью. Была завербована и вызвана к жизни особого рода генерация художников, обслуживающих новую идеологию. Появились художественные произведения, полностью ориентированные на заданный ранжир. Сценические и драматические штампы оказались в своей глубине штампами и клише новой идеологии.
Ирония Булгакова заключает в себе гамму красок — от сарказма до прямого участия к своим героям. Пародируя привычные «общие места», трафареты и слабости современной идеологии, сатира Булгакова преследовала не современное искусство, как таковое, и даже не авторов, вынужденных писать что угодно, а внешние, чуждые силы, которые мешали художнику в настоящем и грозили в будущем.
Прежде чем перейти к рассмотрению языковых средств иронии, необходимо ограничить так называемую «иронию положений» от иронии, создаваемой языковыми средствами. М.Н. Мурзина в статье «Языковые средства комизма в рассказах Чехова» отмечает, что у Чехова комизм
чаще всего создается не речевыми средствами, а изображением логически несообразных ситуаций. Подобных примеров много и в произведениях Булгакова: «Простите, вы были другом моего покойного Миши? - спросил он, утирая рукавом левый сухой глаз, а правым изучая потрясаемого печалью Коровье-ва»; «Буфетчик, охнув, пребольно ударился задом об пол. Падая, он поддел ногою другую скамеечку, стоявшую перед ним, и с неё опрокинул себе на брюки полную чашу красного вина. Азазелло помог буфетчику подняться, подал другое сиденье»; «Очень, очень приятно, пискливым голосом отозвался котообразный толстяк и вдруг, развернувшись, ударил Варенуху по уху так, что кепка слетела с головы администратора и бесследно исчезла в отверстии сиденья». Автор постоянно смешивает реальное и фантастическое: «Но оказались в спальне вещи и похуже: на ювелирном пуфе в развязной позе развалился некто третий, именно - жутких размеров чёрный кот со стопкой водки в одной лапе и вилкой, на которую он успел поддеть маринованный гриб, в другой»; «А тут ещё кот выскочил к рампе и вдруг рявкнул на весь театр человеческим голосом: «Сеанс окончен!Маэстро! Урежьте марш!»; «За огромным письменным столом с массивной чернильницей сидел пустой костюм и не обмакнутым в чернила сухим пером водил по бумаге». В некоторых случаях «ирония положений» и речевые средства иронии присутствуют одновременно.
Речевые средства иронии при всем их многообразии основаны на одном и том же принципе: сущность
комического эффекта, создаваемого средствами языка, состоит в намеренном нарушении принятого способа выражения. Выразительность речевых приемов определяется тем, насколько ясно выступает противоречие между принятым способом выражения и данным. По выражению Г.А. Будагова, «быстрота смены ожидаемого более или менее противоположным есть непременное условие смеха» [2, с. 17]. Это противоречие может проявляться по-разному, создавая многообразие речевых приемов комического.
В речи используются две принципиально различные группы иронических слов и выражений: общеязыковые и индивидуально-стилистические. Общеязыковые иронические слова — слова с постоянно закрепленной за ними эмоционально-экспрессивной иронической окраской. Подобного словоупотребления в произведениях М.А. Булгакова мало. Для писателя характерны более сложные формы иронии.
Другим простейшим приемом иронии является «собственно иро- 389 ния», или «обратное словоупотребление», о котором говорилось выше. Подобное ироническое значение контекстуально: «Я вижу, вы немного удивлены, дражайший Степан Богданович? - осведомился Воланд у лязгающего зубами Стёпы, а между тем удивляться нечему. Это моя свита»; «Молчание нарушил этот неизвестный, произнеся низким, тяжёлым голосом и с иностранным акцентом следующие слова: - Добрый день, симпатичнейший Степан Богданович!»; «Вот, говорят, не бывает в наш век сердечных людей!» - подумал он, чувствуя, что у
390
него самого начинают чесаться глаза. Однако в то же время неприятное облачко набежало на его душу, и тут же мелькнула змейкой мысль о том, что не прописался ли этот сердечный человек уже в квартире покойного, ибо и такие примеры в жизни бывали». Нередко здесь возможно то, что условно можно назвать иронией двуликой или многослойной. В словах персонажей можно улавливать авторскую иронию и насмешку. Его ирония как бы наслаивается на слова персонажей.
Особенно часто в произведениях М.А. Булгакова для создания иронического эффекта используется сознательное нарушение стилистических норм сочетаемости слов. Этот прием можно назвать «стилистические контрасты» или «столкновение стилей».
Один из путей использования раз-ностилевой лексики — это столкновение слов общеупотребительных со словами просторечными. Здесь основную нагрузку несут просторечные элементы, так как именно они нарушают стилевую однородность высказывания. Например: «Стёпа сел на кровать и сколько мог вытаращил налитые кровью глаза на неизвестного. Молчание нарушил этот неизвестный»; «Стёпа разлепил склеенные веки и увидел, что отражается в трюмо в виде человека с торчащими в разные стороны волосами, с опухшей, покрытой чёрною щетиною физиономией, с заплывшими глазами»
Другой вариант этого же приема — столкновение слов общеупотребительных, разговорных или просторечных со словами «высокими», архаичными. Разрушение привычных языковых сцеплений, контрастное столкновение обыкновенно не соеди-
няемых слов — вот причина комического впечатления. Например: «Сидящие за столиками стали приподниматься и всматриваться и увидели, что вместе с огонёчком шествует к ресторану белое привидение; «-Типичный кулачок по своей психологии, - заговорил Иван Николаевич, которому, очевидно, приспичило обличать Рюхина, и притом кулачок, тщательно маскирующийся под пролетария»; «Незнакомец не дал Стёпиному изумлению развиться до степени болезненной и ловко налил ему полстопки водки. - А вы? - пискнул Стёпа. - С удовольствием! Прыгающей рукой поднёс Стёпа стопку к устам, а незнакомец одним духом проглотил содержимое своей стопки»; «...чего доброго, они укоренятся в мысли, что он буйный сумасшедший. Поэтому первый путь Иван отринул»; «-дело вот в чём, - начал Иван, чувствуя, что настал его час, - меня в сумасшедшие вырядили, никто не желает меня слушать!»; «Совершенно освирепев, Никанор Иванович отверг кресло и завопил. - Да кто вы такой?»; «Затем кинулись в шестой подъезд и близкий к безумию Варе-нуха был вознесён в пятый этаж и брошен на пол в хорошо знакомой ему полутёмной передней квартиры Стёпы Лиходеева».
К этой же группе приемов примыкает прием резкого несоответствия способа изложения предмету речи (употребление «высоких» слов по отношению к «низким» предметам): «Полным горя голосом буфетчик отказался от предложения хозяина снять штаны и просушить их перед огнём и, чувствуя себя невыносимо неудобно в мокром белье и пла-
тье, сел на другую скамеечку с опаской»; «В числе прочего было потрясающее по своей художественной силе описание похищения пельменей, уложенных непосредственно в карман пиджака, в квартире № 3».
Это излюбленные и широко применяемые приемы литературы. Их широко использовали Д.И. Фонвизин, И.И. Дмитриев, В.В. Капнист, М.Е. Салтыков-Щедрин. Н.В. Гоголь, А П. Чехов.
Чем дальше отстоят друг от друга сферы употребления слов, тем неожиданнее, парадоксальнее их сближение. Включение в художественное произведение штампов официально-делового стиля часто встречается у Булгакова: «Там было произведено опечатание рукописей и вещей покойного. Комиссия объявила Никано-ру Ивановичу, что рукописи покойного ею будут взяты для разборки, что жилплощадь покойного, то есть три комнаты... переходит в распоряжение жилтоварищества, а вещи покойного подлежат хранению на указанной жилплощади...»; «Мне двадцать три года, - возбуждённо заговорил Иван, — и я подам жалобу на вас всех. А на тебя в особенности, гнида! - отнёсся он к Рюхину»; «-Они, Они! - козлиным голосом запел длинный клетчатый, во множественном числе говоря о Стёпе, - вообще они в последнее время жутко свинячат. Пьянствуют, вступают в связи с женщинами, используя своё положение, ни черта не делают, да и делать ничего не могут, потому что ничего не смыслят в том, что им поручено. Начальству втирают очки! - Машину зря гоняет казённую! - наябедничал и кот, жуя гриб»; «Прикреплённый к новому жилищу насиль-
ственно, Иван едва руками не всплеснул от развязности женщины.»; «Перед ним было три пути. Чрезвычайно соблазнял первый: кинуться на все эти лампы и замысловатые вещицы и всех их к чёртовой бабушке перебить и таким образом выразить свой протест за то, что он задержан зря».
Для данных примеров характерно употребление сложных предлогов, отглагольных существительных, употребление пассивных конструкций, а также слов и выражений, требующих при себе пояснения, но без этого пояснения, и др.
Встречаются в текстах Булгакова и совершенно нелепые сочетания слов, то есть оксюморон: «Плясала с ним пожилая, доедаемая малокровием, девушка в оранжевом шёлковом измятом платьице»; «Поплавский полетел вниз по лестнице, держа в руке паспорт. Долетев до поворота, он выбил ногою стекло в окне и сел на ступеньке. Мимо него пропрыгала безногая курица и свалилась в пролёт»; «И сразу поэт запутался, главным образом из-за слова «покойным». С места выходила какая-то безлепица: как это так - пришёл с покойным? Не ходят покойники!»; «Умерев, Куролесов поднялся, отряхнул пыль с фрачных брюк, поклонился, улыбнувшись фальшивой улыбкой.»; «Этот несуществующий и сидел на кровати».
Как средство иронии используется и лексическая антонимия, и контекстуальная: «Как раз в то время, когда сознание покинуло Стёпу в Ялте, то есть около половины двенадцатого дня, оно вернулось к Ивану Николаевичу Бездомному, проснувшемуся после глубокого и про-
391
392
должительного сна»; «Но сегодняшний Иван значительно уже отличался от Ивана вчерашнего.»; «-Но-но-но, - вдруг сурово сказал где-то, не то над ухом, прежний Иван Ивану новому, про то, что голову Берлиозу-то отрежет, ведь он всё-таки знал заранее. Как же не взволноваться? - О чём, товарищи, разговор! - возражал новый Иван ветхому, прежнему Ивану.»; «Очень умно! - подумал Варенуха, но не успел подумать как следует, как в голове у него пронеслось слово: «Глупо! Не может быть он в Ялте!»; «В кулисах стали переглядываться и пожимать плечами, Бенгальский стоял красный, а Римский бледен».
Наряду со стилистическим и смысловым контрастом при нарушении норм русского литературного языка ирония использует контраст эмоциональный. Зачастую он ложится в основу использования литературных цитат. Цитаты, попадая в иной контекст, сохраняют экспрессию того произведения, в котором первоначально были использованы, что создает двуплановость восприятия, соотнесенность данного текста и того, из которого была взята цитата. Например: «Дважды хотели задержать, в Скатёрном и здесь, на Бронной, да я махнул через забор и, видите, щёку изорвал! - Тут Иван Николаевич поднял свечу и вскричал: - Братья во литературе!»; «Затем рыжий разбойник ухватил за ногу курицу и всей этой курицей плашмя, крепко и страшно так ударил по шее Поплавского, что туловище курицы отскочило, а нога осталась в руках Азазелло. Всё смешалось в доме Облонских, как справедливо выразился знамени-
тый писатель Лев Толстой. Именно так он и сказал бы в данном случае. Да! Всё смешалось в глазах у Поплавского».
Автор использует приемы, связанные и с нарушением фразеологических связей слова. Лексическая сочетаемость слов со связанными значениями определяется не только предметно-логической отнесенностью, но и явлениями чисто языковыми: слова и выражения этого рода закреплены в определенных языковых контекстах, так что перенос их из обычного словесного окружения воспринимается как явное нарушение обычного способа выражения и вызывает иронический эффект. К примеру: «На остров обрушилась буланая открытая машина»; «Пусть первый попавшийся палач... оттяпает мне голову, если это так»; «В голове сложилась праздничная картина позорного снятия Стёпы с работы»; «Наставала пора действовать, приходилось пить горькую чашу ответственности»; «Попав в кабинет, бухгалтер первым долгом уронил портфель, и все мысли в его голове перевернулись кверху ногами»; «Тут остальные служащие убедились, что пения им не миновать, пришлось записываться и им в кружок».
Прием нарушения структуры фразеологизма основан на несовпадении целостного значения фразеологизма со значениями компонентов. Эта особенность в целях иронического эффекта позволяет сталкивать первичное и метафорическое значение: «Свет, и так слабый в спальне, и вовсе начал меркнуть в глазах Стёпы. «Вот как, оказывается, сходят с ума!» - подумал он и ухватился за притолоку»; «Высокий тенор
Берлиоза разносился в пустынной аллее, и по мере того как Михаил Александрович забирался в дебри, в которые может забираться, не рискуя свернуть себе шею, лишь очень образованный человек, - поэт узнавал всё больше и больше интересного и полезного: и про египетского Озириса.и про финикийского бога Фаммуза, и про Мардука, и даже про менее известного грозного бога Виц-липуцли...»; «Головную Стёпину кашу трудно даже передать».
Кроме средств лексики и фразеологии ирония широко использует морфологические средства. Здесь интересен прием использования устаревших форм различных частей речи, несвойственных современному русскому языку. Эти устаревшие формы, имея, как правило, «высокое звучание», не соответствуют контекстному окружению, создавая иронический эффект: «Поэт поднял свечу над головой и громко сказал: - Здорово, други! - после чего заглянул под ближайший столик и воскликнул тоскливо: - Нет, его здесь нету!»; «Здесь из внутреннего зала повалил на веранду народ, вокруг Иванова огня сдвинулась толпа» («Мастер и Маргарита»).
В качестве иронического средства автор зачастую прибегает к превосходной степени имени прилагательного, например: «Произошла пауза, после которой, сделав над собой страшнейшее усилие, Стёпа выговорил: - Что Вам угодно?»; «Иван почему-то страшнейшим образом сконфузился и с пылающим лицом что-то начал бормотать про какую-то поездку в санаторию в Ялту.»; «С маленьким же человечком, пока экономист сидел в камор-
ке внизу, приключилась неприятнейшая история».
Деривационный повтор играет важную роль в оформлении иронического звучания текста, одновременно являясь средством когезии и организации внутренней структуры текста: «Всё в порядке, - приказал себе профессор, чувствуя, что всё в полном беспорядке и, конечно, главным образом из-за этого воробья»; «В предложении переводчика заключался ясный практический смысл, предложение было очень солидное, но что-то удивительно несолидное было и в манере переводчика говорить, и в его одежде, и в этом омерзительном, никуда не годном пенсне»; «Что дальше происходило в квартире № 50, неизвестно, но известно, что происходило у Никанора Ивановича»; «Господь меня наказует за скверну мою, - с чувством продолжал Никанор Иванович, то застёгивая рубашку, то расстёгивая, то крестясь». Подобный повтор усиливает одновременно и значимость приставки.
При аффиксальном повторе приставка становится самостоятельным микрообразом, занимая определенное место в образной системе произведения: «Восемнадцать тысяч долларов ... хранил Сергей Герардович в квартире своей любовницы Иды Геркулановны Ворс, которую мы имеем удовольствие видеть перед собою и которая любезно помогла обнаружить эти бесценные, но бесцельные в руках частного лица сокровища».
Часто также используются суффиксы эмоциональной оценки, сгущающие ироническую окраску соответствующего контекста: «Вслед за тем, откуда ни возьмись, у чугунной
393
решётки вспыхнул огон-ёчек и стал приближаться к веранде. И тут все увидели, что это - никакое ни привидение, а Иван Николаевич Бездомный - известн-ейш-ий поэт. Он был бос, в разодранной беловатой толстовке, к коей на груди английской булавкой была приколота бумажная икон-к-а со стёршимся изображением неизвестного святого, и в полосатых белых кальсонах»; «рука Кузьмина легла на телефон, и он собрался позвонить своему однокурснику Буре, чтобы спросить, что означают такого рода вороб-ушк-и в шестьдесят лет».
Синтаксические средства в романе используются также достаточно широко. Это, например, прием соединения в качестве синтаксически однородных, с интонацией перечисления, слов и фраз по смыслу далеких. Комизм создается несоответствием между содержанием и синтаксической конструкцией. Этот прием можно назвать логико-синтаксическим. Например: «Под ним мутная весенняя речонка, безрадостные, нищен-394 ские полуголые деревья, одинокая осина, а далее, меж деревьев, за каким-то огородом, - бревенчатое зданьице, не то оно - отдельная кухня, не то баня, не то чёрт знает что». При этом усилению комического эффекта способствует алогичное употребление союзов и частиц, при которых сочетание никак внутренне не связанных слов и фраз дается как параллельное, логически осмысленное: «Надавать администратору по морде, или выставить дядю из дому, или подстрелить кого-нибудь, или какой-нибудь ещё пустяк в этом роде, это моя прямая специальность.»; «-О нет! - воскликнула Маргарита,
поражая проходящих, - согласна на всё, согласна проделать эту комедию с натиранием мазью, согласна идти к чёрту на кулички».
Прием синтаксического параллелизма: «Заплясал Глухарёв с поэтессой Тамарой Полмесяц, заплясал Квант, заплясал Жуколов-романист с какой-то киноактрисой в жёлтом платье. Плясали: Драгунский, Чер-дакчи, маленький Денискин с гигантской Штурман Жоржем, плясала красавица архитектор Семейкина-Галл, крепко схваченная неизвестным в белых рогожных брюках. Плясали свои и приглашённые гости, московские и приезжие, писатель Иоганн из Кронштадта, какой-то Витя Куфтик из Ростова, кажется режиссёр, с лиловым лишаём во всю щёку, плясали виднейшие представители поэтического подразделения МАССОЛИТа, то есть Павианов, Бо-гохульский, Сладкий, Шпичкин и Адельфина Буздяк, плясали неизвестной профессии молодые люди в стрижке боксом, с подбитыми ватой плечами, плясал какой-то очень пожилой с бородой, в которой застряло пёрышко зелёного лука.»; «Но какую телеграмму, спросим мы, и куда? И зачем её посылать? В самом деле, куда? И на что нужна какая бы то ни было телеграмма тому, чей расплющенный затылок сдавлен сейчас в резиновых руках прозектора, чью шею колет сейчас кривыми иглами профессор? Погиб он, и не нужна ему никакая телеграмма».
Ирония может создаваться содержанием, значением слов, включенных в тот или иной изобразительный прием, а не структурой приема. Такие формы иронии можно назвать тропеическими (наслаивающимися
на тропы, на изобразительные средства языка). Поэтому у Булгакова такое изобразительно-выразительное средство языка, как метафора также получает ироническое наполнение. Например: «И вдруг за столиком вспорхнуло слово «Берлиоз»; «Нет, я категорически против «Колизея», - гремел на весь бульвар гастроном Амвросий. - Не уговаривай меня, Фока! - Я не уговариваю тебя, Амвросий, - пищал Фока. - Дома можно поужинать. - Слуга покорный, — трубил Амвросий...»; «Товарищ Бездомный, - заговорило это лицо юбилейным голосом, — успокойтесь!»; «Нарыдавшись вдоволь, Коровьев отлепился наконец от стенки и вымолвил: - Нет, не могу больше! Пойду приму триста капель эфирной валерьянки»; «Длинная искра пронеслась у него перед глазами, затем сменилась какой-то траурной змеёй, погасившей на мгновение майский день, и По-плавский полетел вниз по лестнице, держа в руке паспорт»; «Многие стояли на сиденьях, ловя вертлявые, капризные бумажки»; «В десять же, совершив над собой форменное насилие, Римский снял трубку с аппарата и тут убедился в том, что телефон его мёртв». Обращает на себя внимание то, что метафора у Булгакова, как правило, неразвёрнутая, простая, состоит зачастую из одного слова, но отличается необыкновенной ёмкостью и точностью.
Аналогичную функцию выполняет и сравнение: «Он уж чёрт знает где! - и тут переводчик замахал руками, как мельничными крыльями»; «А как же попал в кабинет переводчик? - Некоторое время председатель, как баран, смотрел на ступеньки лестницы, но потом решил
плюнуть на это и не мучить себя замысловатым вопросом»; «...в гуще огненного борща находится то, чего вкуснее нет в мире, - мозговая кость. Проглотив слюну, Никанор Иванович заворчал, как пёс: -А чтоб вам провалиться! Поесть не дадут»; «И вслед за нею, подпрыгнув и вытянувшись горизонтально в воздухе, напоминая летящего купидона, выплыл медленно в окно через письменный стол Варенуха».
Имеются примеры метонимии и синекдохи: «.И вдруг, как бы сорвавшись с цепи, заплясали оба зала, а за ними заплясала и веранда»: «Товарищ Бездомный, помилуйте, - ответило лицо, краснея, пятясь и уже раскаиваясь, что ввязалось в это дело».
Одним из наиболее распространенных видов комизма является каламбур — намеренное столкновение двух разных значений. Для этого могут применяться паронимы. При этом достигается стилистический эффект, прямо пропорциональный звуковой близости используемых средств и обратно пропорциональный смысловой близости: «Утром в пятницу. весь наличный состав служащих Варьете - бухгалтер, два счетовода, три машинистки, обе кассирши, курьеры, капельдинеры и уборщица, - словом, все, кто был в наличности, не находились при деле на своих местах, а сидели на подоконниках.».
Следуя своим великим предшественникам, Булгаков, используя средства ономастики, многих персонажей наделяет фамилиями, не только дающими им ёмкую характеристику, но и выражающими авторскую иронию. Это не только собственные имена с внутренней фор-
395
мой, с функцией семантической характеристики, но и с утерянной внутренней формой, зато обладающие экспрессией отдельных морфем или звуковой изобразительностью.
Таким образом, М.А. Булгаков для создания иронического эффекта использовал в своих произведениях языковые средства всех уровней: словообразовательные, морфологические, лексические и синтаксические. Его мастерство в этой области оказалось настолько действенным, что все, увидевшие в произведениях мастера самих себя, ополчились на автора. Страна вступила в «год великого перелома», нужна была свежая кровь. Булгаков стал главным жертвоприношением новой эпохи.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Щербина, А.А. О двуплановости и противоположности смысла в иронии [Текст] /
A.А. Щербина // Филологические науки.
- 1976. - № 2. - С. 20-29.
2. Будагов, Г.А. Наблюдения над языком и стилем Ильфа и Петрова [Текст] / Г.А. Бу-
396 дагов // Ученые записки ЛГУ: Сер. «Филологические науки». - 1946. - Вып. 10.
- С. 17-25.
3. Виноградов, В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика [Текст] /
B.В. Виноградов. - М.: Изд-во АН СССР, 1965.
4. Ермакова, О.Л. Ирония и проблемы лексической семантики [Текст] / О.Л. Ермакова // Известия АН. Серия лит. и яз. -2002. - Т. 61. - № 4. - С. 30-36.
5. Ефимов, А.И. Стилистика художественной речи [Текст] / А.И. Ефимов. - М., 1957.
6. Земская, Е.А. Михаил Булгаков и его родные: семейный портрет [Текст] / Е.А. Земская. - М., 2004.
7. Николина, Н.А. Филологический анализ текста: Учеб. пособие для студентов высших педагогических учебных заведений [Текст] / Н.А. Николина. - М.: Издательский центр «Академия», 2003.
8. Шанский, Н.М. Лингвистический анализ художественного текста [Текст] / Н.М. Шанский. - Л., 1984.
REFERENCES
1. Budagov G.A., Nabljudenija nad jazykom i stilem Ilfa i Petrova, Uchenye zapiski LGU; Serija "Filologicheskie nauki", 1946, Vyp. 10, 17-25. (in Russian)
2. Vinogradov V.V., Stilistika. Teorija po-jeticheskoj rechi. Pojetika, Moscow, 1965. (in Russian)
3. Ermakova O.L., Ironija i problemy leksi-cheskoj, Izvestija A. N. Serija lit. i jaz, 2002, T. 61, No. 4, 30-36. (in Russian)
4. Efimov A.I., Stilistika hudozhestvennoj rechi, Moscow, 1957. (in Russian)
5. Zemskaja E.A., Mihail Bulgakov i ego rod-nye: semejnyj portret, Moscow, 2004. (in Russian)
6. Nikolina N.A., Filologicheskij analiz teksta, Ucheb. posobie dlja studentov vysshih peda-gogicheskih uchebnyh zavedenij, Moscow, 2003. (in Russian)
7. Shanskij N.M., Lingvisticheskij analiz hu-dozhestvennogo teksta, Leningrad, 1984. (in Russian)
8. Shherbina A.A., O dvuplanovosti i protivo-polozhnosti smysla v ironii, Filologicheskie nauki, 1976, No. 2, 20-29.
Демидова Елена Борисовна, кандидат филологических наук, доцент, кафедра теории и практики преподавания русского языка и русского языка как иностранного, Институт филологии и иностранных языков, Московский педагогический государственный университет, [email protected]
Demidova E.B., PhD in Philology, Associate Professor, Department of Theory and Practice of Teaching Russian Language and Russian as a Foreign Language, Institute of Philology and Foreign Languages, Moscow State Pedagogical University, [email protected]
