CC BY
2
ИСТОРИЯ
HISTORY
УДК 271
doi: 10.21685/2072-3024-2024-1-1
Причины удаления архимандрита Иннокентия (Смирнова) из Петербурга в Пензу в 1819 г.
Е. П. Белохвостиков
Пензенский государственный университет архитектуры и строительства,
Пенза, Россия [email protected]
Аннотация. Актуальность и цели. Исследование посвящено обстоятельствам удаления из Петербурга в Пензу в 1819 г. одного из наиболее видных церковно-обще-ственных деятелей своего времени, архимандрита Иннокентия (Смирнова). Как цензор он пропустил в печать книгу Е. И. Станевича «Беседа на гробе младенца о бессмертии души», где допускались прямая критика господствовавшей «мистической» идеологии и косвенные выпады против императора. За это он получил строжайший выговор, а затем назначение епископом Пензенским и Саратовским. Удаление из столицы для Иннокентия означало для него прекращение активного участия в цер-ковно-политической жизни. Уничтожение тиража «Беседы на гробе младенца...» и вынужденный отъезд из Петербурга Иннокентия стали одним из ключевых моментов религиозно-политической борьбы второй половины царствования Александра I. Как правило, в воспоминаниях современников и историографии они описываются как одно событие. Однако скрупулезный анализ источников показывает, что запрет «Беседы на гробе младенца.» с выговором пропустившему книгу цензору и удаление этого цензора из столицы связаны между собой не так прямо; цензорская ошибка, хотя ее и поставили Иннокентию в вину, не привела непосредственно к ссылке. Противники князя А. Н. Голицына при его смещении со всех постов в 1824 г. ставили эти события ему в вину как одно из наиболее несправедливых действий по отношению к идейным противника (тем более что через несколько месяцев Иннокентий скончался в возрасте 35 лет). Но и здесь детальный анализ официальных документов, писем и воспоминаний показывает, что Голицын не был инициатором удаления архимандрита Иннокентия из Пензы. Два этих тезиса - о том, что ссылка Иннокентия была прямым следствием его ошибки как цензора, и о том, что виновником ссылки был князь А. Н. Голицын, - никто из историков прежде не оспаривал. В этом заключается актуальность проблемы. Цели работы - собрать воедино и проанализировать источники относительно упомянутых событий и выявить подлинные причинно-следственные связи между ними. Материалы и методы. В основу исследования легли эпистолярные и мемуарные свидетельства, как ранее опубликованные (преимущественно в периодике XIX в.), так и оставшиеся в рукописи (Отдел рукописей Российской национальной библиотеки, Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки, Российский государственный архив древних актов), а также официальные документы, за редким исключением не публиковавшиеся и хранящиеся в Российском государственном историческом архиве (фонды Святейшего Синода, Собственной Его Императорского Величества канцелярии, Комиссии
© Белохвостиков Е. П., 2024. Контент доступен по лицензии Creative Commons Attribution 4.0 License / This work is licensed under a Creative Commons Attribution 4.0 License.
духовных училищ). Методология исследования построена на принципах системного подхода к рассмотрению вопросов церковно-общественной жизни первой трети XIX в., что позволяет уйти от субъективных оценок, сложившихся в историографии штампов и выделить истинные причинно-следственные связи между событиями. Результаты. Выявлены противоречия в описании мемуаристами и историками причин удаления архимандрита Иннокентия (Смирнова) из Петербурга, а также новые документы, позволяющие уточнить подробности событий; сделаны новые выводы о причинах и следствиях описываемых событий. Выводы. Анализ материала позволяет говорить о том, что удаление архимандрита Иннокентия (Смирнова) из Петербурга в марте 1819 г. не было непосредственно связано с запретом книги «Беседа на гробе младенца...», а инициатором его ссылки не был князь А. Н. Голицын.
Ключевые слова: Иннокентий (Смирнов), князь А. Н. Голицын, граф А. А. Аракчеев, Филарет (Дроздов), Александр I, духовная цензура, мистицизм, Пензенская епархия Для цитирования: Белохвостиков Е. П. Причины удаления архимандрита Иннокентия (Смирнова) из Петербурга в Пензу в 1819 г. // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. 2024. № 1. С. 5-12. doi: 10.21685/2072-30242024-1-1
The reasons for archimandrite Innokentiy's (Smirnov) sending from St. Petersburg to Penza in 1819
E.P. Belokhvostikov
Penza State University of Architecture and Construction, Penza, Russia [email protected]
Abstract. Background. The article is devoted to the circumstances of the sending off from St. Petersburg to Penza in 1819 of the one of the most prominent church and public figures of his time, Archimandrite Innokentiy (Smirnov). As a censor, he missed the publication of E.I. Stanevich's book "A conversation on the coffin of a baby about the immortality of the soul", which allowed direct criticism of the prevailing "mystical" ideology and indirect attacks against the emperor. For this he received the strictest reprimand, and then was appointed bishop of Penza and Saratov. Removal from the capital for Innokentiy meant for him the cessation of active participation in church and political life. The destruction of the circulation of "Conversations on the coffin of a baby..." and the forced departure of Innocent from St. Petersburg became one of the key moments of the religious and political struggle of the second half of the reign of Alexander I. As a rule, in the memoirs of contemporaries and historiography, they are described as one event. However, a scrupulous analysis of the sources shows that the prohibition of the "Conversation on the coffin of the baby..." with a reprimand to the censor who missed the book and the removal of this censor from the capital are not so directly related; the censor error, although it was blamed on Innokenty, did not lead directly to exile. Opponents of Prince A.N. Golitsyn, when he was removed from all posts in 1824, blamed these events on him as one of the most unfair actions in relation to the ideological opponent (especially since Innocent died a few months later at the age of 35). But even here, a detailed analysis of official documents, letters and memoirs shows that Golitsyn was not the initiator of the removal of archimandrite Innokentiy from Penza. These two theses - that Innokentiy's exile was a direct consequence of his mistake as a censor, and that Prince A.N. Golitsyn was the culprit of the exile - none of the historians had ever disputed. This is the urgency of the problem. The purpose of this article is to bring together and analyze the sources regarding the mentioned events and to identify the true cause-and-effect relationships between them. Materials and methods. The research is based on epistolary and memoir testimonies, both previously published (mainly
in the periodicals of the 19th century) and remaining in manuscripts (Department of Manuscripts of the Russian National Library, Research Department of Manuscripts of the Russian State Library, Russian State Archive of Ancient Acts), as well as official documents, with rare exceptions, not published and stored in the Russian State Historical Archive (funds of the Holy Synod, His Imperial Majesty's Own Chancellery, Commission of Theological Schools). The methodology of the research is based on the principles of a systematic approach to the consideration of church and public life issues in the first third of the 19th century, which allows us to get away from subjective assessments that have developed in the historiography of stamps, and to identify the true cause-and-effect relationships between events. Results. Contradictions have been revealed in the description by memoirists and historians of the reasons for the removal of archimandrite Innokentiy (Smirnov) from St. Petersburg, as well as new documents to clarify the details of the events; new conclusions have been drawn about the causes and consequences of the events described. Conclusions. The analysis of the material suggests that the removal of Archimandrite Innokenty (Smirnov) from St. Petersburg in March 1819 was not directly related to the prohibition of the book "Conversation on the coffin of a baby...", and the initiator of his exile was not Prince A.N. Golitsyn.
Keywords: Innokentiy (Smirnov), Prince A.N. Golitsyn, Count A.A. Arakcheev, Filaret (Drozdov), Alexander I, spiritual censorship, mysticism, Penza diocese
For citation: Belokhvostikov E.P. The reasons for archimandrite Innokentiy's (Smirnov) sending from St. Petersburg to Penza in 1819. Izvestiya vysshikh uchebnykh zavedeniy. Pov-olzhskiy region. Gumanitarnye nauki = University proceedings. Volga region. Humanities. 2024;(1):5-12. (In Russ.). doi: 10.21685/2072-3024-2024-1-1
Фабула и внешний ход рассматриваемых нами событий просты и общеизвестны. В сентябре 1818 г. архимандрит Иннокентий (Смирнов), первый член Цензурного комитета при Санкт-Петербургской духовной академии, давно негодовавший против засилья в Петербурге мистицизма, пропустил в печать сочинение Е. И. Станевича «Беседа на гробе младенца об бессмертии души» - книгу, которую «православные консерваторы» мыслили как грозное оружие против мистиков. В декабре она вышла в свет, вызвала неудовольствие министра духовных дел и народного просвещения князя А. Н. Голицына своей антимистической направленностью и прямыми выпадами против дорогих ему имен и книг; в январе 1819 г. по представлению Голицына Иннокентий получил строжайший выговор, а затем назначение на Оренбургскую кафедру; в феврале Оренбург по ходатайству друзей святителя был заменен на Пензу; в марте состоялась архиерейская хиротония, и через неделю после нее епископ Иннокентий навсегда покинул северную столицу.
Об этой истории пишут практически все мемуаристы, упоминающие имя Иннокентия в принципе. В переписке самых разных людей тех лет, от архиепископа Евгения (Болховитинова) и князей Ширинских-Шихматовых до А. Ф. Лабзина и декабриста барона В. И. Штейнгеля, мы встречаем упоминания об инциденте с «Беседой на гробе младенца.», причем почти всегда акцент делается на судьбе не книги и ее автора, а цензора. Пишут - с разной подробностью - об этом эпизоде из царствования Александра I практически все историки, занимавшиеся его эпохой: от В. О. Ключевского и великого князя Николая Михайловича до М. И. Богдановича и Н. К. Шильдера (более поздних исследователей перечислять нет смысла, так как все они повторяют тезисы дореволюционных авторов). Разумеется, мимо не прошел ни один историк
цензуры, духовного образования, Библейского общества да и в целом Русской церкви.
Безусловно, событие однозначно стало ключевым и самым известным эпизодом во всей короткой жизни Иннокентия Пензенского. Казалось бы, при таком количестве исследователей высокого уровня, касавшихся проблемы, она должна быть изучена от и до. «Трудно, например, отметить какие-либо новые фактические детали в многократно воспроизведенном печатью инциденте из эпохи мистицизма с книгою "Беседа на гробе младенца..."» [1, с. IV], -пишет историк цензуры А. Н. Котович, считавший, кстати, этот случай самым ярким в истории духовной цензуры в России. Однако не все так просто.
В задачи настоящей статьи не входит характеристика архимандрита Иннокентия как цензора и книги Станевича «Беседа на гробе младенца.», анализ отношений Иннокентия и А. Н. Голицына, принципов работы духовной цензуры тех лет в целом. Этих вопросов мы будем касаться лишь постольку, поскольку это требуется для понимания ситуации.
Итак, в сентябре 1818 г. архимандрит Иннокентий (Смирнов) как цензор пропустил в печать книгу Е. И. Станевича «Беседа на гробе младенца.», слабую в литературном плане, но содержавшую упреки в адрес мистиков (в том числе Дютуа-Мамбрини, чьи книги в переводе на русский язык издали на личные средства Александра I). В середине декабря книга вышла из печати и попала в руки недоброжелателей, а от них - к князю А. Н. Голицыну. Он в тот же день, 28 декабря, написал запрос о книге архимандриту Иннокентию, тот немедленно доставил князю собственный экземпляр книги и пообещал приостановить ее выход в свет.
4 января 1819 г. Голицын представил Александру I свою записку «О книге под заглавием Беседа на гробе младенца о бессмертии души, оставленной в типографии». Приведем ее ключевые тезисы:
«К суждениям о бессмертии души на гробе младенца привязано защи-щение Восточной Церкви; тогда как никто на оную не нападает, и ежели бы что подобное случилось, то не частному лицу должно брать на себя сие за-щищение. Автор, понимая превратно, не чувствует, что может привесть умы в беспокойство, что подлинно Церковь в опасности <.>
Автор опорочивает такие книги, кои гражданская ценсура пропустила, как, например, сочинения Дютуа, а именно Християнскую философию, и опасается, чтобы и Божественная философия не вышла бы - которая, однако, уже выходит на русском языке и напечатана иждивением Вашего Величества <...>
Дух всего сочинения совершенно противен внутреннему християнско-му ходу, и потому самому Священному Писанию. Под видом защищения наружной Церкви вооружаются против внутренней, то есть хочет отделить тело от Духа.
По сим уважениям я осмеливаюсь представить Вашему Величеству: чтоб книгу не выпускать в свет, екземпляры конфисковать полиции и запечатать, а ценсору сделать строжайший выговор чрез Комиссию духовных училищ» [2, л. 1-2].
Результат своего доклада министр зафиксировал на своей же записке: «Докладывано 4-го генваря 1819 г. Высочайше утвердить соизволил мое мнение с тем, чтоб и выданные 52 екземпляра сочинителю были от него
отобраны. Его Величество надеется, что впредь Комиссия духовных училищ возмет меры, чтобы подобные сочинения, ищущие истреблять Дух внутреннего учения християнского, никаким образом не могли выходить из ее ценсур» [2, л. 1].
6 января Голицын направил Комиссии духовных училищ свое «Предложение» о книге [3, л. 1-2].
И доклад Голицына, и его «Предложение» были детально разобраны не раз, и приводить здесь разные мнения мы не будем, тем более что все без исключения исследователи и мемуаристы сходятся в оценке - эти документы до абсурда субъективны, противоречивы и в конечном счете бессмысленны.
Обычно пишут, что книга Станевича лишь подала повод для мистиков свести счеты со своим противником, архимандритом Иннокентием. На это указывает, к примеру, А. С. Стурдза [4, с. 269]. Но решение об удалении Иннокентия из Петербурга было принято не одновременно с объявлением ему выговора. Конечно, для понимающих людей, как и для самого архимандрита, такой расклад не был неожиданностью. 8 января Иннокентий писал к княгине С. С. Мещерской: «Естьли между мною и к[нязем] Александром] Николаевичем] не будет мира: то трудно мне являться в собрания к нему, и ему трудно будет терпеть меня. Таким образом я, как сор петербургской, как умет духовный, должен быть выброшен из Петербурга» [5, л. 61-63]. Однако пока это были только предположения. 15 января Комиссия духовных училищ направила предписание о выговоре архимандриту Иннокентию - и этим же числом помечен «всеподданнейший доклад» Святейшего Синода государю, которым предлагалось на место попросившегося на покой епископа Оренбургского Августина (Сахарова) назначить Амвросия (Орнатского), епископа Старорусского, а на место Амвросия рукоположить ректора Новгородской семинарии архимандрита Владимира (Ужинского). Спустя десять дней с этим докладом к императору взошел министр Голицын и сделал затем на нем собственноручную запись: «Докладыван в С.-Петербурге 25-го генваря 1819 г. Высочайше указом соизволил быть епископом Оренбургским архимандриту Иннокентию, ректору С.-Петербургской семинарии, коего Святейшему Синоду посвятить, о чем поднесть указ к подписанию Его Величества. Указ подписан 4-го февраля» [6, л. 12-12 об.].
О том, как в обход Синода князь Голицын добился для архимандрита Иннокентия ссылки в Оренбург (точнее, в Уфу, где тогда жили правящие архиереи Оренбургской епархии), на кафедру молодую, не обустроенную, с суровым климатом, писали все. И вроде бы в самом деле: Синод предложил одну кандидатуру, а когда Голицын делал доклад - внезапно, вопреки установленному порядку, государь указал на другую. Но есть один очень интересный нюанс, который убеждает нас в том, что все было совсем не так.
Епископ Августин подал свое прошение об увольнении на покой еще 1 октября 1818 г. Таким образом, если Голицын действительно хотел выслать Иннокентия в Оренбург, у него было время на то, чтобы во «всеподданнейшем докладе» Синода появилось нужное имя. В том, что синодальные члены подпишут все, что им скажут, сомневаться не приходилось: утвердив строжайший выговор Иннокентию на пустом месте, они в очередной раз показали полную покорность князю. И все-таки он пошел на аудиенцию, имея в руках доклад с другим именем. Для чиновника с таким стажем, как у Голицына, -
ситуация невероятная. Не проще ли предположить, что решение императора, которое записал на докладе Голицын, стало неожиданным и для самого князя? Это предположение все в корне меняет. Из главного гонителя Иннокентия Голицын превращается в простого исполнителя воли монарха. Сослать святителя в Оренбург предложил Александру I кто-то другой.
Обратимся к переписке архиепископа Евгения (Болховитинова). 11 марта 1819 г. он писал своему другу В. Г. Анастасевичу: «Вы говорите, что Иннокентия отстаивали от посылки в Оренбург. Почему же Старорусского настаивали туда послать, естьли бы Аракчеев не отстоял? А будто больше стоит первой, нежели второй? И тут все пристрастие временщиков» [7, с. 176]. Преосвященный Евгений сообщает ценнейший факт: епископа Старорусского отстоял от ссылки в Оренбург граф Аракчеев (новгородский помещик и знакомый Евгения). Конечно же, он обратился с просьбой об этом напрямую к императору, минуя злейшего врага - Голицына, тем более что как управляющий Собственной Его Императорского Величества канцелярией он имел практически неограниченный доступ к царю.
Так совпало, что 15 января, в тот же день, когда Комиссия духовных училищ предписывала сделать Иннокентию выговор, а Синод утвердил доклад об избрании на Оренбургскую кафедру епископа Амвросия, подписал свое прошение о почислении на покой епископ Пензенский и Саратовский Афанасий (Корчанов) [6, л. 18-20 об.]. На всеподданнейшем докладе князь Голицын записал: «Докладыван в С.-Петербурге 15-го февраля 1819 г. Высочайшим указом соизволил в уважение ходатайства Св. Синода чрез министра духовных дел и народного просвещения быть Пензенским епископом Иннокентию, назначенному в Оренбургскую епархию, а на оную Св. Синоду представить кандидатов. Указ о сем подписан 22-го февраля 1819 года» [6, л. 2727 об.].
Естественно, что снова возникает вопрос: почему Голицын пошел с докладом, в котором значились кандидатами архимандриты Владимир и Иосиф -т.е. как бы и Синод, и он сам предлагал именно их - а формулировка императорского решения о назначении вместо них обоих архимандрита Иннокентия говорила об обратном: «В уважение ходатайства Св. Синода чрез министра...»? Этому есть объяснение. Ни Синод, ни министр Голицын в официальной бумаге не могли представить Иннокентия в качестве кандидата на Пензенскую кафедру, так как только что, 4 февраля, Александр I подписал указ о его назначении в Оренбург. Противоречить царскому указу в служебном документе было невозможно. Но на словах с «ходатайством», о котором и упоминается в формулировке, войти к императору мог и сам Голицын (на что есть прямое указание - фраза «чрез министра духовных дел.»), и митрополит Михаил как первенствующий член Синода.
Так судьба Иннокентия решилась окончательно. Но что этому предшествовало? Все мемуаристы едины в том, что о замене Оренбурга на Пензу друзья святителя просили у императора частным образом. В воспоминаниях называется несколько имен.
Филарет (Дроздов) описывает обстоятельства дела в рассказе Горскому так: «Стали искать места Иннокентию. Назначили ему в Оренбург. Но еще до его отъезда из Петербурга открылась вакансия в Пензе. Стал говорить митрополит, чтобы переместить Иннокентия туда. Но князь Голицын,
может быть, по раздражению против него, отвечал, что еще не бывало примера, чтобы епископа, еще не прибывшего в епархию, перемещали на другую. Но митрополит сам выпросил у государя дать Иннокентию другое назначение. Митрополит действовал чрез Софью Мещерскую, женщину благочестивую, которая была близка к государю» [8, с. 19].
Таким образом, получается, что первой обратилась к Александру княгиня С. С. Мещерская; после встречи с ней в Зимний дворец был вызван митрополит Михаил (о чем сообщает в письме к Софье Сергеевне сам Иннокентий); тот же архипастырь на заседании Синода (вероятно, 10 февраля) добился согласия на назначение в Пензу и князя Голицына. Разумеется, чтобы обращаться с ходатайством к государю о переназначении Иннокентия (т.е., по существу, оспаривать правильность указа Его Величества о назначении в Оренбург), нужна была уверенность в его благосклонности. Поэтому, надо полагать, к моменту аудиенции Голицына у императора 15 февраля все действующие лица уже пришли к соглашению.
27 февраля состоялось наречение архимандрита Иннокентия в епископа Пензенского и Саратовского, а 2 марта - его архиерейская хиротония.
8 марта был утвержден всеподданнейший доклад Синода, по которому новым епископом Оренбургским назначался архимандрит Феофил (Татарский) [6, л. 38]. 10 марта Синод постановил: «Наречение ему, архимандриту, в сан епископа в Московской Синодальной конторе, а посвящение в Большом Успенском соборе совершить преосвященному Иннокентию, епископу Пензенскому и Саратовскому, в проезд его ныне» [6, л. 46]. Теперь с отъездом из Петербурга медлить было нельзя - на 20 марта уже было намечено наречение архимандрита Феофила.
К 15 марта епископ Иннокентий в Петербургском статном казначействе получил две тысячи рублей на дорогу и обзаведение в епархии [6, л. 42-43 об.]. 18 марта в Пензенской духовной консистории получили указ Синода с известием о рукоположении архимандрита Иннокентия в епископа Пензенского и Саратовского и было «велено воспоминать имя его, преосвященного, во всех монастырях и церквах при священнослужениях по чиноположению, и по делам духовным быть в надлежащем ему, преосвященному, яко пастырю своему послушным и подсудным» [9, л. 193-193 об.].
Впрочем, в это время преосвященный Иннокентий уже был в Москве. Последняя дата, когда он еще точно пребывал в Петербурге, - 9 марта, а в первопрестольную святитель приехал 17 марта. Даже без остановок его путь должен был занять около пяти суток, а поскольку мы предполагаем, что день-два святой гостил в Твери у княгини Мещерской, то получается, что из Петербурга он выехал 10-11 марта.
Так завершился семилетний «петербургский» период в жизни Иннокентия Пензенского. И прояснение обстоятельств, при которых он покинул столицу, имеет существенное значение не только для его собственной биографии, но и для понимания сущности религиозно-политической борьбы, шедшей тогда в Петербурге.
Список литературы
1. Котович А. Н. Духовная цензура в России (1799-1855 гг.). СПб., 1909. 608 с.
2. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 797. Оп. 2. Д. 6357.
3. РГИА. Ф. 802. Оп. 1. Д. 2417.
4. Стурдза А. С. О судьбе Православной Церкви Русской в царствование императора Александра 1-го (Из записок А. С. Стурдзы) // Русская старина. 1876. № 8. С. 282-304.
5. Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. ОСРК. Q.I.741.
6. РГИА. Ф. 797. Оп. 2. Д. 6665.
7. Псковские письма митрополита Евгения Болховитинова к Петербургскому библиографу и археологу В. Г. Анастасевичу. 1819-й год / публ. Н. Полетаева // Русский архив. 1889. № 6. С. 170-176.
8. Из воспоминаний покойного Филарета, митрополита Московского. М., 1868. 36 с.
9. РГИА. Ф. 796. Оп. 100. Д. 106.
1. Kotovich A.N. Dukhovnaya tsenzura v Rossii (1799-1855 gg.) = Spiritual censorship in Russia (1799-1855). Saint Petersburg, 1909:608. (In Russ.)
2. Rossiyskiy gosudarstvennyy istoricheskiy arkhiv (RGIA). F. 797. Op. 2. D. 6357 = Russian State Historical Archive. Fund 797. Item 2. File 6357. (In Russ.)
3. RGIA. F. 802. Op. 1. D. 2417 = Russian State Historical Archive. Fund 802. Item 1. File 2417. (In Russ.)
4. Sturdza A.S. On the fate of the Russian Orthodox Church during the reign of Emperor Alexander I (from the notes of A. S. Sturdza). Russkaya starina = Russian antiquity. 1876;(8):282-304. (In Russ.)
5. Otdel rukopisey Rossiyskoy natsional'noy biblioteki. OSRK. Q.I.741 = Manuscripts Department of the Russian National Library. OSRK. Q.I.741. (In Russ.)
6. RGIA. F. 797. Op. 2. D. 6665 = Russian State Historical Archive. Fund 797. Item 2. File 6665. (In Russ.)
7. Pskov letters from Metropolitan Evgeniy Bolkhovitinov to St. Petersburg bibliographer and archaeologist V.G. Anastasyevich. 1819. Published by N. Poletaev. Russ-kiy arkhiv = Russian archive. 1889;(6):170-176. (In Russ.)
8. Iz vospominaniy pokoynogo Filareta, mitropolita Moskovskogo = From the memoirs of the late Philaret, Metropolitan of Moscow. Moscow, 1868:36. (In Russ.)
9. RGIA. F. 796. Op. 100. D. 106 = Russian State Historical Archive. Fund 796. Item 100. File 106. (In Russ.)
E-mail: [email protected]
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов / The author declares no conflicts of interests.
Поступила в редакцию / Received 01.06.2023
Поступила после рецензирования и доработки / Revised 02.10.2023 Принята к публикации / Accepted 19.11.2023
References
Информация об авторах / Information about the authors
Евгений Петрович Белохвостиков аспирант, Пензенский государственный университет архитектуры и строительства (Россия, г. Пенза, ул. Германа Титова, 28)
Evgeny P. Belokhvostikov Postgraduate student, Penza State University of Architecture and Construction (28 Germana Titova street, Penza, Russia)
