CC BY
12
ПРИЧИНЫ И ФОРМЫ МАССОВОГО НЕПОВИНОВЕНИЯ ЗАКЛЮЧЕННЫХ В
ГУЛАГЕ: ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ
И.В. Упоров, д-р ист. наук, канд. юрид. наук, профессор Краснодарский университет МВД России (Россия, г. Краснодар)
DOI:10.24412/2500-1000-2021-12-3-18-22
Аннотация. Рассматриваются особенности проявления массовых неповиновений в исправительно-трудовых учреждениях в период функционирования печального известного ГУЛАГА (1930-е - первая половина 1950-х гг.). Отмечается, что основными причинами таких явлений, выражавшихся в форме голодовок, бунтов, массовых побегов, были нарушения уголовно-процессуальных прав заключенных, грубое отношение лагерной администрации, плохие бытовые условия, а после окончания Великой Отечественной войны еще и повышенная концентрация в ИТЛ антисоветски настроенных заключенных. Несмотря на значительные масштабы массовых неповиновений в некоторых ИТЛ в послевоенные годы, в целом они не являлись характерными для советской уголовно-исполнительной системы.
Ключевые слова: заключенные, исправительно-трудовые лагеря, ГУЛАГ, массовые неповиновения, режим, государство, голодовка, бунт.
В довоенное время, имея в виду период с создания ГУЛАГА как структурного подразделения единого общесоюзного НКВД СССР (начало 1930-х гг.), массовые неповиновении в исправительно-трудовых лагерях и колониях происходили сравнительно редко. Отчасти это можно объяснить тем обстоятельством, что исправительно-трудовое законодательство предусматривало относительно нестрогие условия содержания осужденных в местах лишения свободы - в соответствии с первыми советскими исправительно-трудовыми кодексами (ИТК РСФСР 1924 г. и ИТК РСФСР 1933 г.). Достаточно указать, например, на то, что только в конце 1930-х гг. было принято решение обносить забором с колючей проволокой все места лишения свободы с вышками для вооруженных часовых, и тогда же в правовом регулировании порядка исполнения лишения свободы стали преобладать правовые акты, издаваемые НКВД СССР и самим ГУЛАГОм, которые де-факто вытесняли нормы указанных кодексов. И в этом контексте, говоря о форме проявления массовых неповиновений в местах лишения свободы, следует отметить, что в основном имели место голодовки, которые наблюдались еще в 1920-е гг.
Одна из такого рода акций была предпринята в августе 1936 г. на Колыме, где 250 заключенных ИТЛ потребовали признать их политзаключёнными. Разумеется, это требование не могло быть удовлетворено в принципе, поскольку к тому времени социализм в СССР уже «одержал победу», была установлена однопартийная система, при которой политическая оппозиция априори не имела права на существование. Как нам представляется, участники этой голодовки не могли не понимать тщетности своих усилий, и их акция была, очевидно, шагом отчаяния, своеобразным протестом против активизации политических репрессий в стране. Заключённые -участники акции предстали перед судом -за нарушения режима содержания и другие сопутствующие правонарушения, часть из них, как отмечается в литературе, были расстреляны [1, с. 359]. Тогда же, в конце 1936 г. в Воркутлаге имела место голодовка примерно пятисот заключенных, считавших себя троцкистами. Солженицын писал по этому поводу: «Наивную веру в силу голодовок мы вынесли из опыта прошлого и из литературы прошлого. А голодовка... предполагает, что у тюремщика не вся ещё совесть потеряна. Или что тюремщик боится общественного мне-
ния» [2, с. 427]. Вряд ли в последнем были уверены участники голодовки. Однако они тогда могли еще рассчитывать - разумеется, в их представлении - на силу мирового общественного мнения, учитывая, что изгнанный из СССР Троцкий имел на международной арене определенное влияние.
Кроме того, о нарушениях прав человека в СССР в предвоенное время сообщала эмигрантская политическая пресса. Так, меньшевистский «Социалистический
вестник» и троцкистский «Бюллетень оппозиции» печатали на страницах своих изданий непосредственные свидетельства о протестных голодовках, письменные заявления политических заключенных, адресованные в высшие советские органы и партийные инстанции, однако при этом сообщения как правило приходили с опозданием и далеко не всегда проверялись редакцией, в связи с чем в такого рода изданиях субъективный фактор превалировал, хотя, видимо, само явление (политические голодовки) в целом находило адекватное отражение [3; 4; 5]. Имеются и воспоминания участников протестных выступлений. Так, «троцкист» А. Таров описывая массовые неповиновения в Верхне-Уральском изоляторе, отмечал, что 150 заключенных объявили голодовку против прибавления новых сроков, ибо до голодовки летом
1932 г. «какая то комиссия во главе с некоей Андреевой», приехавшая из Москвы, прибавила новый срок всем тем, кто «отсидел свой срок в изоляции» до двух лет лишения свободы. Заключенные требовали новых комиссий, ссылаясь также на жесткие условия содержания, и, поскольку комиссии долго не приезжали, 485 заключенных объявили голодовку и голодали 18 дней, и только тогда прибыла комиссия для разбирательства. Но и эта комиссия не нашла нарушений. В этой связи в условиях «неслыханного беззакония» в декабре
1933 г. началась всеобщая голодовка, начались, как пишет этот «троцкист», «отчаянные драки между тюремщиками и голодающими», избиения последних, голодающих стали кормить насильственно. Прибывший представитель ОГПУ был вынужден устно обещать освободить тех, у кого срок кончается, и сам автор воспоми-
наний в января 1934 г. был освобожден по окончании установленного срока [6, с. 5].
Однако нужно иметь в виду, что тогда уже был взят курс на ужесточение карательной политики, и с такими протестующими стали обращаться значительно жестче. Это касалось и режима закрытости советского государства от мировой общественности, и поэтому, как отмечает В.А. Козлов, в начале 1930-х гг., поток уходившей на Запад информации «обмелел», а в годы большого террора «окончательно высох» [7, с. 29]. После этого сообщения в иностранной печати о состоянии исправительно-трудовых лагерей в целом и тем более о протестных выступлениях содержащихся в них заключенных стали очень редкими. Что касается периода Великой Отечественной войны, то, в частности, имели место голодные бунты, как, например, в одной мордовской колонии для несовершеннолетних в декабре 1943 г. Так, в совершенно секретном специальном сообщении и.о. наркома госбезопасности Мордовской АССР своему руководству [8] сообщалось о том, что вечером 6 декабря 1943 г. в Саровской детской колонии Мордовской АССР (близ г. Саранска) был организован бунт, в результате которого воспитанниками колонии развиты окна, двери, повреждена отопительная система и выведена из строя канализация.
О характере бунта подростков может служить информация о его ходе в указанном документе, где указывалось, в частности, что, вооружившись кирпичами и другими тупыми предметами, воспитанники организованным путем бросились на посты, привратки и другие места зоны колонии, вследствие чего им удалось сломать забор и выбежать за пределы колонии. При нападении на охрану последняя, с целью самообороны, применила оружие, в результате чего два воспитанника были убиты, одновременно были ранены начальник колонии, начальник школы и командир взвода [8]. Нельзя не видеть всей серьезности произошедшего, которое, на наш взгляд, граничит с актом отчаяния. В указанном документе названа и причина бунта, которая заключалась в необеспе-
ченности воспитанников питанием, одеждой и грубом обращение с ними представителей администрации колонии [8]. Об этом свидетельствуют и действия «бунтовщиков», которые, выбежав из пределов зоны колонии, «произвели нападение» на магазин и буфет, в результате чего ими была растащена часть хлеба и продуктов питания, имущество военно-технического кабинета, а также была попытка ограбить хлебозавод [8]. Однако голодовки заключенных в рассматриваемый период все ж не были типичными - как писал А.И. Солженицына, «в ГУЛАГе, где голод был повседневностью и где с его помощью заключённых принуждали к выполнению нормы, голодовка стала исключением. Со временем она вообще стала для узников чуждой и непонятной» [2, с. 286]. Разумеется, это обстоятельство нельзя сбрасывать со счетов, однако, как нам представляется, голодовка еще с царских времен была характерной формой протеста содержащихся в тюрьмах политических заключенных.
Помимо указанного бунта в период войны имело место еще одно массовое неповиновение несовершеннолетних заключенных - в Марыйской трудовой колонии в июне 1942 г. [9], которое было вызвано неумелыми действиями администрации при расследовании обнаруженных подкопов). Что касается ИТЛ, то в январе 1942 г. был совершен массовый побег заключенных в одном из отделений Воркутлага, близ райцентра Усть-Усы (Коми АССР). Это событие в литературе как правило описывается как «восстание заключенных», а их участников некоторые авторы считают борцами со сталинским режимом [10, с. 204-205]. Однако с такой трактовкой трудно согласиться. Восстание возглавил бывший заключенный (ранее отбывал срок за ограбление банка) Ретюнин, который, будучи вольнонаемным, возглавлял лагпункт «Лесорейд» и имел значительные управленческие возможности. Ре-тюнин нашел общий язык с заключенными за государственными преступления в том, что советская власть ввиду наступления немецко-фашистских войск вполне может расстрелять заключенных при отступле-
нии. И они решили совершить побег. В день побега они совершили убийство одного охранника, обезоружили других, совершили позже, когда их начала преследовать, ряд других преступлений, при этом из двухсот заключенных, содержавшихся в лагпункте, Ретюнина поддержали только 79 человек. Побег был пресечен, часть заключенных была уничтожена, часть осуждена. В документах по этому событию со всей очевидностью выявляется причина массового побега - это стремление сохранить себе жизнь.
После окончания войны общая направленность изменений режима содержания заключенных предусматривала смягчение требований к заключенным и в большей мере обеспечивала их права. В этом же ряду можно назвать принятое в 1950 г. Постановление СМ СССР, согласно которому заключенные получали больше стимулов к высокопроизводительному труду - устанавливались твердые нормы и тарифы, и заключенные стали получать зарплату. Тем не менее даже при таком развитии правового поля в сфере исполнения уголовного наказания в виде лишения свободы возникали массовые неповиновения заключенных. Наиболее масштабные происходили в 1947 г. в Арзамасе, в 1951 г. Ухтаижемлаге, в 1953 г. в Горлаг (г. Норильск), в Речлаг (г. Воркута), в 1953 г. в Степлаг (г. Кенгир), то есть на рубеже начала постсталинской эпохи, и их организаторами и участниками были прежде всего политические заключенные.
И в этом контексте одна из причин массовых неповиновений заключалась в том, что значительная часть заключенных воевали на фронтах войны, были командирами разных уровней, имели боевые награды, и соответственно считали обвинения в свой адрес и наказания несправедливыми, обращение с ними в лагерях как с обычными уголовниками - оскорбительными, что также порождало у них недовольство своим положением. Другой причиной стала так называемая «бериевская» амнистия (Указ ПВС СССР от 27 марта 1953 г.) [11, с. 11], которая коснулась далеко не всех категорий заключенных, хотя надежды на освобождение или на смягчение своей
участи в связи со смертью Сталина питали указанные причины и приводили к массо-в той или иной степени все заключенные, вым неповиновениям заключенных в ме-находившиеся в местах лишения свободы. стах лишения свободы. Многие заключенные считали несправед- В целом же, несмотря на значительный
ливым к себе отношение также в связи с масштаб массовых неповиновений в неко-тем, что осужденным за тяжкие государ- торых ИТЛ, они не являлись характерным ственные преступления без проведения явлением для ГУЛАГа, поскольку имели надлежащим образом предусмотренной место в ограниченном количестве испра-законодательством судебной процедуры вительно-трудовых учреждений. При этом продлевали сроки заключения, то есть ре- многие массовые неповиновения заклю-шения принимались заочно, без вызова ченных можно было избежать при соблю-заключенного в какие-либо инстанции [12, дении лагерной администрацией установ-с. 403]. К этому нужно добавить несоот- ленных требований и надлежащем контро-ветствие реальных условий отбывания ле за ее деятельностью. После начала из-наказания предъявляемым требованиям, вестной хрущевской «оттепели» ГУЛАГ несмотря на жесткие предписания надзор- как явление периода сталинского правленых органов. Нужно также иметь в виду, ния был упразднен, из него была удалена что в особые лагеря, созданные в 1948 г., политическая составляющая, имевшая направлялись среди прочих вполне убеж- огромное значение при характеристике денные идейные противники советской этого явления, и ГУЛАГ был трансформи-власти, и прежде всего из числа осужден- ровался в обычную, имевшуюся в каждом ных за совершение актов националистиче- государстве, уголовно-исполнительную ского бандитизма на бывших в оккупации систему. советских территориях. В совокупности
Библиографический список
1. Хеделер В. Сопротивление в ГУЛАГе // Восточная Европа. - 2007. - №6. - С. 359378.
2. Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. В 3 т. - М.: Прозаик, 2009. Т. 1. - 588 с.
3. В Верхнеуральском политизоляторе // Социалистический вестник. - 1927. - № 1. -С. 15-16.
4. Борьба оппозиции (большевиков-ленинцев) и репрессии (письмо из Москвы) // Бюллетень оппозиции. - 1929. - № 1-2.
5. Цилига А. По советским тюрьмам и ссылкам // Бюллетень оппозиции. - 1934. - № 2.
6. Таров А. Личное обращение к мировому пролетариату // Бюллетень оппозиции. -1935. - № 45. - С. 5-7.
7. История сталинского ГУЛАГа. Собр. документов. В 7 т. Т. 6. - М.: Росспэн, 2004. -710 с.
8. Специальное сообщение врио наркома госбезопасности Мордовской АССР А.И. Глотова наркому госбезопасности СССР В.Н. Меркулову о бунте воспитанников Са-ровской детской колонии от 06.12.1943 г. // История сталинского ГУЛАГа. Собр. документов. В 7 т. Т. 6. - М.: Росспэн, 2004. - 164 с.
9. Указание НКВД СССР НКВД Турменской ССР от 09.10. 1942 г «О наведении порядка в Марыйской трудовой колонии НКВД, где в июне 1942 г. имели место массовые беспорядки несовершеннолетних заключенных» // ГАРФ. Ф. Р-9414. Оп. 1. Д. 50. Л. 156-157.
10. Комментарий М.Б. Рогачева // Покаяние: Коми республиканский мартиролог жертв массовых политических репрессий. В 13 т. Т. 7 / сост. и комментарии: М.Б. Рогачев. -Сыктывкар, 2005. - С. 204-205.
11. ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1918-1960 / Сб. документов / Сост. А.И. Ко-курин, Н.В. Петров. М.МФ «Демократия», 2002. - 888 с.
12. Нумеров Н.В. Золотая звезда ГУЛАГа. - М., 1999. - 432 с.
- HcmopuuecKue HayKU u apxeonoeua-
REASONS AND FORMS OF MASS DISOBEY PRISONERS IN THE GULAG: MAIN
TRENDS
I.V. Uporov, Doctor of Historical Sciences, Candidate of Law Sciences, Professor Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia (Russia, Krasnodar)
Abstract. The article examines the features of the manifestation of mass non-guilt in correctional labor institutions during the operation of the sad famous GULAG (1930s - the first half of the 1950s). It is noted that the main reasons for such phenomena, expressed in the form of hunger strikes, riots, mass escapes, were violations of the criminal procedural rights of prisoners, the rude attitude of the camp administration, poor living conditions, and after the end of the Great Patriotic War, there was also an increased concentration in the labor camp in an antiSoviet minded prisoners. Despite the significant scale of mass disobedience in some ITLs in the post-war years, in general they were not typical of the Soviet penal system.
Keywords: prisoners, forced labor camps, GU-LAG, mass disobedience, regime, state, hunger strike, riot.
