CC BY
30
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
[Рец. на кн.] Прибыткова Е.А. Несвоевременный современник.
Философия права В.С. Соловьева. М.: Модест Колеров, 2011. 478 с.
Книга Е.А. Прибытковой «Несвоевременный современник. Философия права В.С. Соловьева», изданная в 2011 году Модестом Колеровым, представляет собой, несомненно, выдающееся явление в отечественном Соловьевоведении.
Давно уже не выходила на русском языке монография о Вл. Соловьеве, которую было бы столь интересно читать. Несколько броское название монографии выдает и в самом деле главное ее достоинство: притом, что речь идет о мыслителе XIX века, разговор о его взглядах ничуть не кажется чем-то отвлеченным от самых актуальных проблем современности. Е.А. Прибыткова как будто нашла тот формат разговора о классиках русской философии, в котором их идейные искания не выглядят чем-то устаревшим, архаичным и, главное, провинциальным.
В книге четыре главы. Наибольшее смысловое напряжение возникает в двух центральных главах, в которых Е.А. Прибыткова высказывает два основных своих тезиса. В этих разделах автор сосредоточивается на рассмотрении того, какое место занимает философия права в общем философском проекте автора «Оправдания Добра» и каково происхождение соловьевской идеи права как «минимума Добра».
Во второй главе делается вывод о близости теократической концепции Вл. Соловьева воззрениям Фомы Аквинского, в третьей - подробно рассматривается и тестируется тезис, что точка зрения Вл. Соловьева на право как на обеспеченный государством «минимум Добра» воспроизводит теорию «этического минимума» германского правоведа Г. Еллинека. На сходство правовой философии Вл. Соловьева и Георга Еллинека указывал и русский социолог Георгий Гурвич в статье 1922 года «Два величайших русских философа права: Борис Чичерин и Владимир Соловьев». Впрочем, Гурвич подчеркивал, скорее, отличие религиозной концепции русского философа от позитивно-научного подхода немецкого правоведа. Однако, ссылаясь на наблюдения Г.Д. Гурвича, Е.А. Прибыткова убедительно показывает, что близость правовых концепций Вл. Соловьева и Георга Еллинека не ограничивается чисто внешним сходством. Более того, она обнаруживает развитие идеи «этического минимума» в религиозную сторону уже во взглядах самого Георга Еллине-ка, указавшего в знаменитой статье 1895 года «Декларация прав человека и гражданина» на протестантские истоки законодательного обеспечения прав человека.
Очень подробно и обстоятельно разбирая различные варианты периодизации творчества Вл. Соловьева в первой главе, Е.А. Прибыткова склоняется к мнению (на наш взгляд, совершенно обоснованному), что начало третьего периода творчества мыслителя следует датировать 1892 годом, временем, когда Вл. Соловьев приступил к переработке своего этического учения. Этим же годом датируются и первые наброски к «Оправданию Добра». К аргументам автора можно добавить и то обстоятельство, что именно в 1892 году Вл. Соловьев начинает публиковать цикл статей под общим названием «Смысл любви» - произведение центральное для понимания его метафизических воззрений в последнее десятилетие его жизни. Но для автора это обстоятельство не имеет важного значения.
Межуев Б.В. [Рец. на]: Прибыткова Е.А. Несвоевременный современник
163
Споря с Е.Н. Трубецким, доказывавшим в своем двухтомном исследовании «Миросозерцание Вл. Соловьева», что мыслитель отказался в последние годы жизни от теократических иллюзий, Е.А. Прибыткова совершенно правильно, на наш взгляд, полагает, что теократические идеи поздним Соловьевым были не отвергнуты, но переосмыслены. Это переосмысление она связывает, правда, в основном с провозглашенным в письме к Евг. Тавернье 1896 года отказом «от внешнего могущества теократии». Тут есть что добавить, и прежде всего отчетливо прочитываемую как в статье «Всемирная монархия» Энциклопедического словаря Брокгауза-Ефрона, так и в ранних редакциях XVIII главы «Оправдания добра», известной в окончательной редакции под заголовком «Смысл войны», надежду, что осуществление мечты о мировом единстве принесет экономическая, культурная и военная экспансия европейских сверхдержав. Та самая экспансия, которую мы называем сегодня словом «колониализм», а Вл. Соловьев предпочитал обозначать словосочетанием «собирание земель».
В какой мере за государственным единством христианского мира должно было сразу последовать церковное? На этот вопрос сложно дать однозначный ответ. И в этом можно поспорить с выводом Е.А. Прибытковой, которая, полемизируя с о. Г.В. Флоровским (его статью «Вл. Соловьев и Данте: проблема христианской империи» (1956) в собственном переводе она помещает в приложении к монографии), считает, что влияние монархических идей Данте на Вл. Соловьева не было столь значительным, как это представлялось отцу Георгию. Во всяком случае, по мнению автора «Несвоевременного современника», оно уступало влиянию государственно-политического учения Фомы Аквинского. Для Фомы, как и для Вл. Соловьева, император должен был черпать свой авторитет не прямо от Бога, но от его представителя на Земле - римского первосвященника. Е.А. Прибыткова приводит в подтверждение своей мысли красноречивые цитаты из французской книги Вл. Соловьева «Россия и Вселенская церковь», из которых следует, что всякая мысль о религиозной самозначимости империи, во всяком случае ее светского главы, Вл. Соловьевым отвергалась.
Однако следует учесть, что «Россия и Вселенская церковь» писалась Вл. Соловьевым в конце 1880-х годов специально для консервативной католической среды, и едва ли ее можно считать подлинным выражением задушевных убеждений философа, который, кстати, спустя несколько лет в одном из частных писем признавался в равнодушии к судьбе этого произведения1. А вот в последний период творчества, к которому и относятся разбираемые в монографии Е.А. Прибытковой произведения «Оправдание добра» и «Право и нравственность», Вл. Соловьев явно делал упор на преимущественно светском, государственно-правовом пути развития христианской цивилизации. И в это время религиозные воззрения Данте могли бы служить для Вл. Соловьева своего рода теологическим обоснованием его неожиданно возникшего равнодушия к церковным вопросам. Возможно, тут просто поменялись причина и следствие: в 1880-е годы Вл. Соловьев еще надеялся, что объединение церквей станет предпосылкой к политическому воссоединению Востока и Запада, в 1890-е он стал склоняться к
1 См. письмо Л.П. Никифорову // Соловьев Вл.С. Письма. Т. IV, Петербург, 2003. C. 6.
мысли, что неизбежный в ходе войны с Китаем союз христианских империй окажется более благоприятным фоном для примирения конфессий. Испытывая в конце жизни парадоксальные симпатии к колониальной политике Британской империи, Вл. Соловьев едва ли мог продолжать ориентироваться на средневековый идеал верховенства папской власти, тогда как увлечение Данте и вера в провиденциальную роль языческого Рима могли укреплять веру русского мыслителя в миссию европейского колониализма.
Что касается общеправовых воззрений мыслителя, со всей основательностью разобранных автором, то из хода дискуссии о соотношении права и нравственности, увы, вытекает одно, к сожалению не слишком приятное для нас, историков русской религиозной философии, следствие: попытки найти метафизические основания права, причем не только Вл. Соловьева, но и Б.Н. Чичерина и всей русской идеалистической школы в целом, едва ли выдержали проверку временем. Проблема в том, что теория «этического минимума» не разрешает вопрос о том, как этот «минимум» может увеличиваться или сокращаться. Возьмем, к примеру, вопрос о легализации абортов или однополых браков, столь важный для современного Запада. Не совсем понятно, как он может быть решен с позиции «этического минимума», тем более в его соловьевской версии. А уголовное наказание за супружескую измену для женщин в согласии с законами шариата -может ли считаться такая процедура расширением сферы «этического минимума»? Если не может, то на каком основании следует считать оправданным расширение сферы «этического минимума» в отношении обеспечения права на достойное существование? Почему жалость и милосердие должны быть поддержаны законом, а целомудрие не должно? Скорее всего, что этот вопрос не может быть разрешен на онтологическом уровне и аргументы Ганса Кельзена против теории «этического минимума» Георга Еллинека выглядят довольно убедительными. По словам Е.А. Прибытковой, «теория этического минимума представляется Г. Кельзену неприемлемой потому, что она исходит из предположения об одной общей нравственной ценности, с которой и сопоставляется право, а следовательно, рассматривает не формальную, а содержательную сторону права и нравственности» (с. 303-304). С формальной точки зрения Вл. Соловьев прав, и право отражает, в том числе, господствующее представление об обязательной для общежития моральной норме, однако из этого формального определения очень сложно сделать какие-то конкретные выводы, которые всегда будут отражать ценностные предпочтения людей.
О книге Е.А. Прибытковой хотелось бы говорить долго и обстоятельно. Хотелось бы подчеркнуть великолепную эрудицию автора, отменное владение вторичными источниками, блестящее знание как немецкого соловьевоведения, так и всей германской юридической школы, глубокое проникновение в отечественную юридическую мысль конца XIX века. В целом, для любого человека, интересующегося творчеством русского философа, книга Е.А. Прибытковой является великолепным материалом.
Б.В. Межуев, МГУ им. М.В. Ломоносова
