CC BY
0Задаев Эмиль Камран оглу
Докторант факультета Международных отношений и экономики.
Бакинский Государственный Университет.
Президентские выборы в Турции в 2023 году как следствие цивилизационного разлома
Введение
Президентские выборы в Турции в 2023 году прошли в достаточно напряженной обстановке, что свидетельствует об их переносе во второй тур. Несмотря на победу Реджепа Тайипа Эрдогана и правящей Партии справедливости и развития, турецкое и мировое сообщество в целом отнеслось к результату довольно неоднозначно.
Несмотря на беспрецедентную консолидацию политических сил в оппозиционном альянсе во главе с Кемалем Кылычдароглу, благоприятные для ушей оппозиции результаты социальных опросов, экономические проблемы, вызванные администрацией президента, а также катастрофическое землетрясение, унесшее жизни тысяч мирных жителей, президент Эрдоган и его союзники выдержали мощный шквал и закрепили свою победу. На удивление, эксцессов не произошло, а лидеры оппозиции и их сторонники восприняли свое поражение весьма сдержанно. В то время как Эрдоган называет результаты выборов «триумфом демократии», совет оппозиционных партий, которым удалось объединить, казалось бы, непримиримых соперников, сталкивается с экзистенциальным кризисом и недоумевает, как они растратили, казалось бы, очевидное преимущество.
Если трезво взглянуть на цифры первого и второго тура, то в первом туре оппозиция отстала на 4,64% (49,52% против 44,88%), а во втором туре на 4,36% (52,18% против 47,82%). Разрыв, по сути, незначительный, хотя и ощутимый, если учесть, что беспартийный кандидат Синан Оган буквально «украл» жизненно важные 5,17% голосов выборщиков у оппозиции в первом туре, а затем полностью выразил поддержку действующей власти во втором. круглый.
Невольно возникает вопрос, почему большинство избирателей предпочли шаткий статус-кво с глубоким экономическим кризисом и неясной повесткой евроинтеграции, а не классическую кемалистскую номенклатуру, которая, судя по избирательной кампании, предложила панацею
от нынешнего кризиса в Турецкой Республике.
В данной работе будет небольшой отход от сравнительного анализа успехов или недостатков политических элит. Вместо этого основное внимание будет сосредоточено на обществе и его восприятии политической повестки дня, порождаемой субъектами турецкого политического пространства. Именно такой подход раскрывает сильные и слабые стороны политической идеологии и выводит нас из пространства рационального расчета предпочтений избирателя в более иррациональный спектр, где будет играть роль идентичности и поиска своего «Я» на локальном и глобальном уровне. Идеи Сэмюэля Хантингтона о «столкновении цивилизаций» если не упрощают, то существенно объясняют антагонизм идентичностей в Турции. И если многие рассматривают эту проблему «сверху», то есть оценивают влияние элит на нужды населения, то данная работа будет анализировать влияние заранее заданной идеологии на широкие массы, и, как следствие, на элите, которая подхватывает чаяния большинства ради выживания на политическом Олимпе.
Основная цель данного исследования - установить связь поведения избирателя с идеологическим и даже цивилизационным антагонизмом турецкого политического пространства. Обнаружение этой связи помогает объяснить успех правящей партии и определить ключевые тенденции в политическом пространстве Турции на обозримое будущее. Основная ценность данной работы заключается в понимании мотиваций как общества, так и правящих элит, поскольку благодаря этому строится прогноз поведения субъектов политического спектра.
Исходя из этого, ключевым объектом исследования станет общество, от которого зависит процесс голосования. Рассмотрев объект исследования в его единстве и целостности, с помощью системного анализа выявлены закономерности в отношениях с сопряженными субъектами (государством, международной системой) и их факторами, составляющими «потенциал» субъектов (политических партий, элит и политических идеологии) будут раскрыты. Полученные закономерности помогут построить определенную концепцию поведения и, самое главное, мотивацию избирателей. Для дальнейшего подтверждения цели исследования будет использован метод анализа событий с использованием данных, собранных исследователями в этой области, для установления тенденций электорального поведения в Турции. Все это поможет поддержать основной тезис данной статьи.
Актуальность и значимость данного исследования усиливается тем,
что Турция, в отличие от большинства стран, стоит на пересечении ярко выраженных цивилизаций, создающих две противоположные идентичности на многих уровнях анализа. Именно это затрудняет точные прогнозы в эпоху развития идей постмодерна, но в то же время открывает возможности для свежего взгляда на классические методы исследования в политической науке. Личность избирателя будет тогда служить ключевой переменной для понимания политических процессов.
1. Роль политической культуры в общественном сознании
Политическая культура турецкого народа имеет глубокие исторические корни, в рамках которых функционировали позиции и поведение отдельных лиц. Феномен политической культуры здесь важен в оценке поведения личности в политической плоскости. По мнению политолога Е. Вятры, политическая культура представляет собой совокупность позиций, ценностей и кодекса поведения, касающихся взаимоотношений власти и граждан. Политическая культура - это исторически сложившаяся совокупность явных и скрытых представлений о различных сторонах жизни, включающая: а) политические нормы; б) политические институты; в) политические модели; г) способы политического действия отдельных лиц и социальных групп1. Важное место в структуре политической культуры занимает политическое сознание, составными элементами которого являются традиционные представления о политической системе, институтах, режиме, механизме власти и контроля, о политических решениях, о носителях власти, об их собственное место в политической жизни, компетентность и эффективность участия в политической деятельности. Политические идеи проявляются на уровне теоретически систематизированных знаний и обыденного сознания, например, в форме чувств и настроений. Систематизированные знания о политике в обществе появляются не повсеместно из-за их специализации и отсутствия активной и профессиональной гражданской активности. Такой подход будет более характерен для обществ с политической культурой «участия». Индивиды не только ориентированы на «вход» политики, на участие в ней, но и позитивно ориентированы на «входные» структуры и «входные» процессы2. Для этого типа участия недостаточно чувственного восприятия политики, поэтому этот тип политической культуры характерен для зрелых индустриальных обществ, где в обществе сформирован историче-
1 Вятр, Ежи. Социология политических отношений. Москва: Прогресс, 1979.
2 Almond Gabriel and Verba Sidney. The Civic Culture: Political Attitudes and Democracy in Five Nations. (Princeton N.J: Princeton University Press. 1963), 58.
ский опыт активного участия в политике. В чистом виде такое общество найти крайне сложно, а когда речь идет о Турции, здесь следует несколько иной тип культуры. По мнению Алмонда, существует и подчиненный тип культуры, где существуют устойчивые ориентации на дифференцированную политическую систему и на то, что система дает «выход», но ориентации на конкретные объекты «на входе» системы и на себя как на активный участник очень слаб. Субъект такой системы (подчиненный) осознает существование государственной власти и чувственно ориентирован на нее, возможно, гордится ею, возможно, не любя ее и оценивая ее как легитимную или нет. Здесь речь идет о чистых подчиненных ори-ентациях, которые наиболее вероятны в обществах, где нет структур «на входе», сформировавшихся и дифференцированных от других элементов системы. Подчиненные ориентации в политической системе с развитыми демократическими институтами (например, в Турции) скорее носят аффективный и нормативный характер, чем когнитивный. Например, монархист знает о существовании демократических институтов, но не считает их легитимными.
Надо иметь в виду, что начиная с эпохи модернизма трудно отнести ту или иную страну к определенному подтипу политической культуры. Важно отметить, что политическая культура модерна, т.е. открытое и гражданское общество, основанное на индивидуализме. Индивидуализм постепенно закрепляется в Турции. Это один из многих признаков того, что политическая культура открытого общества постепенно распространяется в различных регионах мира, хотя это неравномерный и разрушительный макропроцесс. Однако этот разрыв становится наиболее ощутимым благодаря ревизионистской политике религиозных фундаменталистов, экстремистов и всякого рода проповедников, резко выступающих против «вестернизации» морали3.
Ключевой вопрос заключается в том, насколько интегрировалась западная политическая культура, когда-то чуждая турецкому народу, и насколько сильно идеологические противоречия проявляются в избирательных кампаниях? Прежде чем показывать степень зависимости, стоит сначала понять основные постулаты обеих сторон и их долгосрочные цели относительно будущего Турции
2. Кемализм против Неоосманизма
Исторически внешняя политика Турецкой Республики часто проходи-
3 Власова, Ольга. «Последний шаг в Европу». Эксперт 459.(12) (март 2005 г.). // URL: https://expert.ru/ expert/2005/12/12ex-rus-cht_5033/
ла стадию реструктуризации. С момента основания Турецкой Республики ее политическая культура, отвергая идеологическое наследие Османской империи, приняла принципы секуляризма и национализма. Османизм был государственной идеологией Османской империи и включал в себя шариат, европеизацию, равенство наций и процветание империи4. На рубеже XIX и XX вв. империя находилась в лихорадочном поиске новых концепций, которые помогли бы реформировать и европеизироваться, сохраняя при этом исламскую идентичность. В качестве новой идеи Юсуф Акчура предложил доктрину тюркизма в дополнение к османизму и исламизму5. Али бек Гусейнзаде предложил сохранить тюркизм и исламизм и поставить европеизм на место османизма. Зия Гёкальпа отказался от исламизма и тюркизма, но заменил европеизацию модернизацией6.
Мустафа Кемаль отверг тюркизм и исламизм и предложил принципы секуляризма и национализма. Кемалистский национализм, в отличие от тюркизма прежних идеологов, выражал не этническую, религиозную, культурно-языковую, а политико-правовую принадлежность, реализо-вывался в институте гражданства и ограничивался территорией Турции. Ататюрк отделил религию от государства, веру от политики. Секуляризм отрицал религию в турецкой идентичности. Иными словами, происходит отказ от коллективного самосознания (оно же единая исламская «умма» или идея «Великого Турана») в пользу более индивидуалистических ценностей. Это также послужит ядром современных кемалистов.
Приоритетами внешней политики Мустафа Кемаль считал укрепление прочных связей с ключевыми региональными игроками не под покровительством Турции, а на равноправной основе7. Результатом стало образование в 1934 году Балканского пакта, в который вошли Турция, Греция, Югославия и Румыния. На Ближнем Востоке стабильность и сотрудничество должен был обеспечить Саадабадский пакт, подписанный Турцией, Ираком, Ираном и Афганистаном в 1937 году, получивший название «Ближневосточная Антанта». Такого рода пассивная политика кемалистов, проводившаяся в годы «холодной войны», когда Турция, вступив в НАТО, действовала в унисон с Западом и подчеркивала свои амбиции в рамках своих законных территорий, рано или поздно должна была впасть в кризис, учитывая идеологический раскол, который стал
4 Киреев Николай. История Турции в XX веке. Москва: Крафт+, 2007.
5 Мухамметдинов, Рафаэль. Происхождение и эволюция тюркизма. Казань: Заман, 1966.
6 Uzer Umut, Ramazan Hakki Oztan. "An intellectual history of Turkish nationalism: between Turkish ethnicity and Islamic identity." Uluslararasi Iliskiler / International Relations 13, № 51 (2016): 127.
7 Ататюрк, Кемаль. Избранные выступления и выступления. Перевод Анатолия Миллера. Москва: Прогресс, 1966.
более ощутимым к концу 20-го века. В 1960-1970-е гг. в связи с необходимостью защиты турок-киприотов географические границы национализма стали расширяться. Тогда это послужило толчком к пробуждению новой геостратегии в отношении соседей на западе. Далее, эволюция национализма и секуляризма, наряду с обострением курдской проблемы в 1980-е годы, вызвала официальный пересмотр кемалистского понимания национализма/идентичности, что привело к тюрко-исламскому синтезу, который стал считаться новой идентичностью Турции. Многие эксперты прозвали эту идеологию «неоосманизмом». Кто и когда впервые ввел термин «неоосманизм» — вопрос спорный. Однако очевидно, что широкое распространение эта концепция укоренилась во времена правления Тургута Озала. В Турции изобретение термина «неоосманизм» обычно приписывают Ч. Чандару, журналисту и советнику Т. Озала8. В основе этой идеи лежало интеллектуальное движение, пропагандировавшее активную и диверсифицированную внешнюю политику Турции, основанную на историческом наследии Османской империи. Итальянский автор Ф. Донелли отмечает, что традиционная турецкая идентичность сформировалась на основе языковой и территориальной общности, отвергавшей мультикультурализм, который был одним из основных столпов Османской империи. Однако Т. Озал рассматривал различные этнические, культурные, религиозные, языковые и политические особенности как органические части новой национальной идентичности, которая могла принять османский, а не турецкий характер. Неоосманизм зародился как идеология новой турецкой элиты, отвечавшей потребностям, прежде всего, представителей консервативных и религиозных низов, а затем благосклонно воспринятой предпринимательским средним классом9. Нео-османизм опирается на имперское наследие, но является продуктом совершенно иной экономической и социальной структуры и реакцией на кемалистскую изоляционистскую внешнюю политику.
Идеи Тургута Озала были существенно усовершенствованы и продолжены Ахметом Давутоглу, автором доктрины «стратегической глубины». Он отметил, что новое положение страны имеет как идеологическую, так и географическую основу. По сравнению с Т. Озалом он еще больше расширил географию внешнеполитических интересов страны. В отличие от Т.Озала, А.Давутоглу рассматривал интеграцию с ЕС, независимо
8 Yanik Lerna K "Constructing Turkish "exceptionalism": Discourses of liminality and hybridity in post-Cold War Turkish foreign policy" Political Geography 30 (2011): 80-89.
9 Donelli Federico. "Neo-Ottoman Weltanschauung". In Domestic and Regional Uncertainties in the New Turkey, ed. Tabak Husrev, Tufekci Ozgur, Chiriatti Allesia. (Newcastle upon Tyne: Cambridge Scholars Publishing, 2017), 155-166.
от членства, как процесс внутренней модернизации. Этот подход администрация Эрдогана использует и по сей день. Центральное положение Турции диктовало необходимость дополнить свои отношения с Европой связями с расположенными вокруг Турции сухопутными, морскими и континентальными регионами, имеющими с ней культурно-исторические связи и составляющими ее стратегическую глубину10. Это послание уже было дилеммой для А.Давутоглу и для всей Турции: географическая центральность и цивилизационная уникальность Турции сочетались с отношениями с соседними регионами, близкими ей в культурно-историческом смысле, но не сочетавшимися с интеграцией. в Евросоюз, который представлял собой иную геополитическую единицу и цивилизацию, стратегические цели которой не совпадали с турецкими.
Несомненно, противоречие обострялось главным образом из-за исламистских тенденций, которые с каждым годом все отчетливее проявлялись во внешней и внутренней политике ПСР (Партии справедливости и развития). ПСР удалось преодолеть перелом, который пережил турецкий исламизм в 1990-е годы, трансформировать политический ислам в популистский, расширить свою социальную базу не только за счет сторонников правых партий, но и за счет центристов, заинтересовать деловые круги, особенно владельцев мелкого и среднего бизнеса из провинции. Очень важно понимать, что в Турции, которая не была колонией, исламизм выражается в сопротивлении «внутренней колонизации», проводимой прозападноориентированными элитами. Исламизм был главной идеологической составляющей борьбы за независимость после распада Османской империи в результате Первой мировой войны. С тех пор исламистские течения сохранили сильный националистический оттенок, всячески продвигая мусульманский универсализм, несмотря на все гонения на лаицистов.
В результате по своей сути ревизионистский «неоосманизм» Эрдога-на и его сторонников сделал политический ислам основой идеологии турецких правых и занял значительную часть политического пространства, которые, тем не менее, умело примерили на своих избирателей несколько масок: консервативно-либеральное лицо средних городских слоев; либерально-демократическая - для западного мира; националистически-исламистским, когда он апеллирует к своим исламистским избирателям. Но если в первой половине своего пребывания у власти она демонстрировала либеральное лицо в экономике, консервативное в культурном плане и
10 Davutoglu Ahmet. "Turkish Foreign Policy Vision: An Assessment of 2007". Insight Turkey 10, № 1 (2008): 77-96.
почти демократическое в плане политики, то во второй половине правления это лицо становилось все более исламистским.
3. Разделенное общество
Роль общества в этом противостоянии решающая, поскольку избирательный институт Турции при всех своих недостатках уже многие годы поддерживает республиканскую систему. Ярким примером этого является гибкая программа ПСР, когда политтехнологи изо всех сил стараются угодить разношерстной публике своими уверениями, чтобы набрать как можно больше голосов. Без этих инструментов молодой партии гораздо сложнее конкурировать с более опытными партиями. Как говорилось выше, ПСР поначалу умело контролировала баланс между требованиями различных групп посредством европейской интеграции, поддержки малого и среднего бизнеса и заискивания перед исламистами. Подчиненный характер избирателей одобрил действия правительства во имя экономического роста и общей стабильности. В то же время недовольство росло прямо пропорционально раскрытию истинных амбиций ПСР. Преследование независимых СМИ, замораживание европейской интеграции, курдский вопрос были, так сказать, первыми симптомами. Всеобщему недовольству способствовала и активная политика интервенции на Ближнем Востоке, породившая очаги нестабильности и потоки мигрантов в страну. Чаша терпения, судя по всему, переполнилась после экономического кризиса и обвала лиры. Рабочий класс, мелкие и средние предприниматели стали постепенно терять веру в «удобную» и «стабильную» гарантию благополучия. Но вернемся к цифрам: 52,18% против 47,82%. Как, казалось бы, в условиях такого кризиса ПСР удается в очередной раз привлечь на свою сторону кемалистский альянс?
Взаимосвязь между состоянием экономики и поведением избирателей хорошо известна в литературе. Однако в этой области существуют два разных подхода к механизмам влияния экономики на голосование. Согласно первому подходу, избиратели должны вознаградить действующего президента, если его личное экономическое положение улучшилось за счет правящей партии. Это известно, как эготропное или карманное голосование11. Драйверов поведения карманного голосования может быть несколько, таких как безработица12, инфляция13, экономи-
11 Kinder Donald R., D. Roderick Kiewiet. "Sociotropic Politics: The American Case." British Journal of Political Science 11, no. 2 (1981): 129-61.
12 Grafstein Robert. "The impact of employment status on voting behavior". Journal of Politics 67. (2005): 804-824.
13 D. Roderick Kiewiet. "Policy-oriented voting in response to economic issues". American Political Science Review 75, no 2. (1981): 448-459.
ческий рост14, процветание15 и т. д. То есть все, что, как правило, исходит из культуры потребления и основано на рациональном начале. Теория карманного голосования предполагает, что избиратели принимают рациональные решения и могут эффективно оценивать экономическую эффективность.
Хотя теории голосования с использованием бумажных кошельков имеют определенные достоинства, существуют и альтернативные теории. Социотропное голосование призвано объяснить ситуации, в которых избиратели по-прежнему будут поддерживать правительство, даже если их личное экономическое положение не улучшится. Социотропное объяснение голосования утверждает, что действующие политики все еще могут хорошо выступать на национальных выборах, даже если некоторые экономические обстоятельства избирателей не изменились, если не ухудшились. Как утверждают Киндер и Киевит, социотропные личности голосуют «согласно кошельку страны, а не своему собственному». Это свидетельствует о более альтруистическом поведении избирателей. Со-циотропные факторы голосования могут состоять из экономических, а также других структурных факторов, таких как религия, национализм, моральные ценности и т. д.
Получается, что рационально мыслящий избиратель, хорошо разбирающийся в экономической ситуации, теоретически не должен голосовать за партию и лиц, которые своими действиями обременяют его благосостояние. Однако, как отмечалось ранее в данной работе, людям в подчиненной политической культуре, которым не дано каждому иметь систематизированные знания, легче оценивать и одобрять управление посредством чувственных порывов. Отсюда и возникает дихотомия в неспокойном турецком обществе
Один из способов понять политическое разделение Турции - это сосредоточиться на напряженности между центральными и периферийными силами. Центральные силы исторически состоят из светской граждан-ско-военной бюрократии. Политический центр Турции описывался как военный и бюрократический, в то время как периферия была концептуализирована Мардином как главным образом крестьянство, мелкие фермеры и ремесленники, живущие в сельской местности и во внутренних районах Турции16. Таким образом, люди с религиозным и консерватив-
14 Palmer Harvey D., Guy D. Whitten. "The Electoral Impact of Unexpected Inflation and Economic Growth." British Journal of Political Science 29, no. 4 (1999): 623-39.
15 Romero David, Stambough Steven. "Personal economic well-being and the individual vote for Congress: a pooled analysis, 1980-1990". Political Research Quaterly 49. no. 3 (1996): 607-616.
16 Mardin Çerif. "Center-Periphery Relations: A Key to Turkish Politics?" Daedalus 102, no. 1 (1973): 169-90.
ным образом жизни, проживающие в сельских и внутренних районах Турции, составляют одну из основ периферийных групп Турции. Последним воплощением таких маргинальных политических партий стала ПСР.
Эта теория подтверждается рядом статистических исследований. Согласно результатам исследования Фирата Гюндема17, избиратели ПСР продемонстрировали более социотропное голосование, чем карманное голосование за действующего президента ПСР, поскольку они больше сосредоточились на общей картине, чем на своих собственных экономических обстоятельствах. Как уже говорилось выше, при социотропном голосовании можно наблюдать влияние и других факторов, таких как религия и этническая принадлежность, поскольку они являются разными составляющими разлома между Центром и Периферией (ЦП). Неудивительно ожидать положительной связи между религией и долей голосов ПСР. Таким образом, можно сделать вывод, что религиозный консерватизм является реальной мотивацией сторонников ПСР, помимо других политических мотивов. Религиозный консерватизм даже сильнее, чем эффективность национальной экономики правительства (7,175 > 2,034) в числе регрессии. Используя другой статистический метод индикатора локальной пространственной ассоциации (LISA), который позволяет исследователям выявлять детерминанты в отдельных кластерах, согласно рисунку 1, вырисовывается картина, где провинции, которые отражают «высокие» результаты по доле голосов ПСР, группируются вокруг центральных и центрально-восточных регионов. Анатолия и северо-восточное побережье Черного моря. Эти регионы в основном имеют сельскую экономику и религиозно консервативный образ жизни. Однако в восточных и западных регионах ПСР демонстрирует более низкие кластеры. Хорошо известно, что в восточной части Турции проживает преимущественно курдское население, а светский электорат сконцентрирован на западном побережье. В целом карты LISA-AKP не показали существенных изменений на всеобщих выборах с 2002 года. Распределение «высокий-высокий» и кластеры «низкий-низкий» часто остаются неизменными с течением времени.
Этот вывод важен для понимания дальнейшего успеха Эрдогана на выборах. Потому что, когда дело доходит до избирательного поведения, мотивированного характеристиками центр-периферия, такими как религия, этническая принадлежность и пространство, избиратели демон-
17 Gundem, Firat. "Beliefs, economics, and spatial regimes in voting behavior: the Turkish case, 2007-2018". Humanities and Social Sciences Communications 10. (December 2023): 1-15.
Рисунок 1. Карты LISA для ПСР. Карты LISA были получены через смежность королевы.
Источник: Наборы данных, проанализированные в ходе текущего исследования, доступны в репозитории Dataverse: https://doi.org/10.7910/ DVN/13JX0U. Этот набор данных был получен из следующих общедоступных ресурсов: https://www.tuik.gov.tr/;https://www.ysk.gov.tr/;https:// stratejigelistirme.diyanet.gov.tr/sayfa/57/istatistikler.
стрируют более устойчивое и последовательное избирательное поведение. Это касается как ПСР, так и кемалистских партий. Это может быть возможным объяснением постоянно растущей поляризации в консервативно-светском измерении в Турции.
Заключение
Хотя обобщение политологии с точки зрения «культурной» или «ци-вилизационной» идентичности может привести к значительному упрощению и даже предвзятости, Хантингтон был прав в отношении Турции. Хантингтон предсказал, что по мере того, как соперничество в ХХ веке закончится, прозападные настроения светской элиты Турции будут вытеснены националистическими и исламскими элементами18.
Модель вестернизации Ататюрка успешно работала во время холодной войны, поскольку Турция была очень важной страной для западного мира с точки зрения безопасности. Однако окончание «холодной войны» принесло некоторые проблемы в турецкую модель, а также в отношения Турции с западным миром. Турецкий народ, в отличие от турецкой государственной элиты, стал отвергать идею вестернизации, и этот процесс вызвал еще более сильные антизападные настроения. Это истинная причина процесса исламизации Турции. Однако наследие Ататюрка по-прежнему не позволяет Турции совершить такой радикальный сдвиг и полностью принять свою исламскую идентичность.
Рассматривая в системном анализе взаимоотношения общества с другими элементами, можно прийти к выводу, что поведение избирателей ориентировано как на эготропное, так и на социотропное голосование. Ведь изначально многие люди в начале 2000-х годов проголосовали за ПСР на фоне экономического кризиса, с которым не смогла справиться предыдущая администрация, что указывает на чистый рациональный расчет избирателя, а не на желание восстановить исламские ценности. По этой логике такой же сценарий должен был ждать нас и в 2023 году. Однако именно здесь социотропное поведение преобладало, хотя и не у подавляющего большинства. Этот феномен показывает, насколько важно следить за тенденциями в обществе и их предпочтениями. Модели рационального прогнозирования здесь начинают давать сбой, поскольку оказывается, что избиратели мотивированы более иррациональными факторами.
Особую ценность этого заявления следует применять к странам, где
18 Huntington, Samuel. "Democracy's Third Wave". Journal of Democracy 2, no. 2 (January 1970): 12-34.
культурная идентичность внутри общества находится в резком противоречии. Кроме того, не следует забывать и о демократических институтах, где общество в той или иной степени будет иметь право голоса и участия в системе принятия решений. В противном случае преференции будут навязываться авторитарным правительством, а избиратели станут чисто формальным элементом. В Турции еще можно рассматривать и анализировать эти процессы, несмотря на все недостатки демократической системы.
Прошедшие национальные выборы в Турции стали ярким подтверждением того, насколько глубоко «разорвано» общество. Экономические факторы, которые, несомненно, способствуют возникновению всеобщего недовольства, тем не менее, вытесняются идеологическими переменными. Статистические исследования, анализирующие поведение избирателей ПСР, лишь подтверждают этот тезис. Как долго общество сможет мирно балансировать между кемалистским наследием и ревизионистскими амбициями неоосманизма - вопрос времени. Но это предмет другого исследования. Прошедшие выборы показали, насколько хрупкой является грань общественного восприятия будущего Турции.
Список литературы / Bibliography
1. Ататюрк Кемаль. Избранные выступления и выступления. Перевод Анатолия Миллера. Москва: Прогресс, 1966.
2. Власова Ольга. «Последний шаг в Европу». Эксперт 459, нет. 12 (март 2005 г.). // URL: https://expert.ru/expert/2005/12/12ex-rus-cht_5033/
3. Вятр Ежи. Социология политических отношений. Москва: Прогресс, 1979.
4. Киреев Николай. История Турции в XX веке. Москва: Крафт+, 2007.
5. Мухамметдинов Рафаэль. Происхождение и эволюция тюркизма. Казань: Заман, 1966.
6. Almond Gabriel and Verba Sidney. The Civic Culture : Political Attitudes and Democracy in Five Nations. Princeton N.J: Princeton University Press. 1963.
7. Davutoglu Ahmet. "Turkish Foreign Policy Vision: An Assessment of 2007". Insight Turkey 10, 2008. № 1. P. 77-96. // URL: https:// www.insightturkey.com/articles/turkeys-foreign-policy-vision-an-assessment-of-2007
8. Donelli Federico. "Neo-Ottoman Weltanschauung". In Domestic and Regional Uncertainties in the New Turkey, edited by Tabak Husrev, Tufekci Ozgur, Chiriatti Allesia. Newcastle upon Tyne: Cambridge Scholars Publishing, 2017. P. 155-166.
9. Grafstein Robert. "The impact of employment status on voting behavior". Journal of Politics 67. 2005. P. 804-824. // URL: https:// doi.org/10.1111/j.1468-2508.2005.00340.x
10. Gundem Firat. "Beliefs, economics, and spatial regimes in voting behavior: the Turkish case, 2007-2018". Humanities and Social Sciences Communications 10. 2023. P. 1-15. // URL: https://doi.org/10.1057/s41599-023-01584-3
11. Huntington Samuel. "Democracy's Third Wave". Journal of Democracy 2, January 1970. № 2. P. 12-34.
12. Kiewiet D. Roderick. "Policy-oriented voting in response to economic issues". American Political Science Review 75, 1981. № 2. P. 448-459. // URL: https://doi.org/10.2307/1961377
13. Kinder Donald R. and D. Roderick Kiewiet. "Sociotropic Politics: The American Case." British Journal of Political Science 11, 1981. № 2. P. 129-61. // URL: http://www.jstor.org/stable/193580.
14. Mardin §erif. "Center-Periphery Relations: A Key to Turkish Politics?" Daedalus 102, 1973. № 1. P. 169-90. // URL: http://www. jstor.org/stable/20024114.
15. Palmer Harvey D. and Guy D. Whitten. "The Electoral Impact of Unexpected Inflation and Economic Growth." British Journal of Political Science 29, 1999. № 4. P. 623-39. - D0I:10.1017/S0007123499000307.
16. Romero David and Stambough Steven. "Personal economic well-being and the individual vote for Congress: a pooled analysis, 1980-1990". Political Research Quaterly 49. 1996. № 3. P. 607-616. // URL: https://doi.org/10.1177/106591299604900308
17. Uzer Umut and Ramazan Hakki Oztan. "An intellectual history of Turkish nationalism: between Turkish ethnicity and Islamic identity." Uluslararasi Iliskiler / International Relations 13, 2016. № 51. P. 127.
18. Yanik Lerna K. "Constructing Turkish "exceptionalism": Discourses of liminality and hybridity in post-Cold War Turkish foreign policy." Political Geography 30. 2011. P. 80-89.
