CC BY
72
ИНОСТРАННЫЕ ЯЗЫКИ И ИНОЯЗЫЧНАЯ КОММУНИКАЦИЯ
ПРЕЗЕНТАЦИОННЫЕ СТРАТЕГИИ В МЕЖКУЛЬТУРНОЙ КОММУНИКАЦИИ (ЛИНГВОПРАГМАТИЧЕСКИЙ И КОГНИТИВНЫЙ АСПЕКТЫ)
А.В. Олянич
ФГОУ ВПО Волгоградская государственная сельскохозяйственная академия
Рассматриваются уровни
формирования межкулътурной
коммуникации, модели
межкулътурной компетенции, а также различные аспекты
презентационных стратегий.
Одной из важнейших специфических черт любой культуры является особая совокупность средств и инструментов речевого воздействия,
характерных только для данной культуры и никакой другой. У каждого этноса свои потребности в коммуникативном процессе, которые определяют как постановку специфических целей коммуникации, так и планирование их достижения (определение стратегий и тактик коммуникативного поведения с последующей реализацией). Эти различия зачастую оказываются «камнем коммуникативного преткновения» в межкультурном общении, успешно обойти который могут помочь только знания о них и их учет в повседневной практике вербального межкультурного общения. Этим целям в
межкультурном общении могут способствовать наделение представителей сообщающихся лингвокультур знаниями о культурных ценностях и нормах, характеризующих ту или иную культуру. Иными словами, важным компонентом коммуникации оказывается межкультурная компетенция как неотъемлемый компонент любого типа дискурса. Рассмотрим этот феномен более подробно.
Исследователи отмечают наличие четырех уровней межкультурной компетенции, релевантных для успешной деятельности субъектов коммуникации. Все выделяемые уровни взаимосвязаны и взаимообусловлены.
Как известно, межкультурная компетенция представляет собой четырехуровневое образование, в котором степень ее развитости зависит от готовности сотрудничать с представителями иной культуры (open attitudes), учета своих и чужих интересов и потребностей (self and other awareness), знания и понимания своей и чужой культуры (cultural knowledge), навыков коммуникации в чужой культуре (cross-cultural skills).
Неотъемлемым элементом всех уровней формирования межкультурной компетенции неминуемо оказываются язык и речь, поскольку каждая попытка активного социума встроить свою модель коммуникации в социум-мишень обязательно предусматривает канал вербальной трансляции собственных интенций в процессе общения.
Таким образом, принимая идею о трехчастной модели межкультурной компетенции (языковой, коммуникативной и культурной), мы обязаны учитывать характеристики всех трех ее элементов. Эти характеристики весьма подробно исследованы в докторской диссертации О.А. Леонтович (Леонтович, 2002).
Как отмечается этим исследователем, в задачи языковой компетенции входит обеспечение правильного выбора языковых средств, адекватных для ситуации общения, верную референцию, соотнесение ментальных моделей с формами действительности, соположение ментальных схем и построений с когнитивным опытом, способность повторить однажды полученный ЯЗЫКОВОЙ опыт в аналогичных межкультурных ситуациях (Леонтович, 2002).
Коммуникативная компетенция - это инструмент активизации механизмов, приемов и стратегий, необходимых для обеспечения эффективного процесса общения, это активность и уместность выбора коммуникативных средств, динамичность, а также «прочтение» сигналов нарушения понимания и своевременное «включение» обратной связи (Леонтович, 2002).
Что же касается культурной компетенции, то этот элемент компетенции межкультурной отвечает за адекватную расшифровку пресуппозиций, фоновых знаний, ценностных установок, сигналов психологической и социальной идентичности (Леонтович, 2002), а также идентичности этнической (Буряковская, 2002). О.А. Леонтович увязывает понятие культурной компетенции с понятием культурной грамотности, разработанным А.Д. Хиршем, которое необходимо для того, чтобы в контексте коммуникации когнитивные рамки собеседников из разнокультурных социумов совпадали (Hirsch, 1988).
Многочисленные исследователи (Kluckhohn, Stroedbeck, 1961; Geertz, 1973; Hofstede, 1980; Artzt, 1989; Freeman, 1990; Hall, 1990; Mead, 1990; Stewart, Bennet 1991; Boone, 1992; Hoecklin, 1993; Hampden-Tumer, Trompenaars, 1993; Rhinesmith 1993 и др.) отмечают, что базой для формирования культурной и межкультурной компетенции является, прежде всего, открытость той культуре, которая является объектом внимания и воздействия (первый уровень формирования межкультурной компетенции). Носители культуры, которые пытаются открыть дорогу к сотрудничеству с инокультурой, должны осознавать, готовы ли они признать, что, во-первых, существуют культурные отличия как таковые, и не стоит находиться в рамках стереотипа «мы все одинаковые»; во-вторых, способны ли они к трезвому и объективному анализу собственных культурных ориентаций, направленному на признание того факта, что небрежение познанием чужих культурных ориентаций может оказаться непродуктивным фактором при попытке сотрудничества с инокультурой; в-третъих, готовы ли они воспринимать информацию об инокультуре, несмотря на то, что эта информация способна вступать в конфликт с их собственными представлениями о том, что является эффективным, разумным, подходящим в конкретной ситуации коммуникации, а что таковым не является; в-четвертых, могут ли они удержаться от скоропалительных суждений и оценок об установлениях в инокультуре и не попасть в плен собственных стереотипов, копируя образцы этноцентрического поведения; наконец, в-пятых, могут ли они, оставаясь приверженцами собственных культурных представлений, испытывать чувство эмпатии по отношению к инокультуре, анализировать ее элементы с различных точек зрения.
Таким образом, открытость и готовность сотрудничать с инокультурой представляет собой первый уровень формирования межкультурной компетенции. Лингвистический аспект такой открытости заключается в готовности так строить свою речь, чтобы в идеале усвоить речь чужую, быть готовым освоить язык инокультурной коммуникации со всеми ее специфическими чертами. На практике все обстоит совсем не так, как
представляется (идеализируется) теорией. В современном мире одна из культур зачастую оказывается в положении агрессора по отношению к другой. Одно дело - освоить язык инокультуры, другое же - внедриться в него с целью извлечения собственной выгоды: например, для российской управленческой коммуникации таким языком-агрессором стал английский язык преимущественно в его американском варианте - ситуация агрессивного проникновения англо-американской управленческой терминологии в язык российского менеджмента характеризуется высокой степенью интенсивности (Сытина, 1999), при этом сегодня возникла настоятельная потребность фиксирования и лексикографического описания англицизмов, в том числе и лексики, проникшей в русский словарный фонд из сферы управленческой коммуникации (Максимова, 1998; Максимова, 2002).
Второй уровень формирования межкультурной компетенции связан со становлением национального самосознания и определением отношения этноса к чужой культуре (self and other awareness). В точке встречи двух и более культур важным для их носителей является факт признания наличия сходств и различий между культурами, осознание готовности принять различия и собственной способности их принять и учитывать.
Успешная коммуникация должна учитывать следующие элементы межкультурной компетенции:
осознание носителями культуры собственных культурных ориентаций (self-awareness) и степени их влияния на модель общения, внедряемую в сферу инокультуры;
- осознание личностных отличий представлений носителей культуры о культуре, представителями которой они являются, от реальной структуры самой культуры (mainstream culture) и специфической профессиональной культуры, находящейся внутри общей культуры (mainstream specific culture);
- осознание носителями культуры собственной потребности в адаптации к инокультурному опыту, способности к освоению этого опыта (intercultural learning);
- анализ носителями культуры чужих культурных ориентаций (otherawareness) и степени влияния этих ориентаций на модель общения, существующую в инокультуре;
- изучение инокультуры (mainstream culture) и встроенной в нее специфической профессиональной культуры (mainstream specific culture); определение значимых отличий между инокультурой как таковой и встроенной в нее специфической культурой;
определение носителями культуры способности носителей инокультуры к адаптации к чужому влиянию, внедрению в собственную культуру, принятию «чужих» правил игры в бизнесе и т.п.;
- выявление точек соприкосновения культуры и инокультуры, схожести в моделях общения внутри разных культур и способности к построению общей модели.
Исходя из понимания коммуникации Г.Г. Почепцовым как обмена информацией, а точнее - как процесса «перекодировки вербальной в невербальную и невербальной в вербальную сферы», а также как «принуждение другого к выполнению того или иного действия» или «переход от говорения Одного к действиям Другого», ради чего «реализуется передача значений между двумя разными автономными системами, которыми являются два человека» (Почепцов, 2001), можно предположить, что роль вербальной коммуникации на данном уровне формирования межкультурной компетенции еще более возрастает. Как представляется, именно на данном уровне
происходит попытка сближения между носителями соположенных культур, в том числе и культур управленческих. В трактовке коммуникации, изложенной выше, обнаруживается наличие таких коммуникативных интенций, целью которых является формирование когнитивной коалиции. Последняя предполагает наличие готовности у обоих коммуникантов к сотрудничеству и понимания в процессе предполагаемой совместной деятельности. Главной задачей, стоящей перед коммуникантами, является намерение сделать такой когнитивный контакт постоянным, регулярным и традиционным, а стало быть, этот контакт должен приобрести черты повторяемости, четкой последовательности предполагаемых событий и действий, т.е. приобрести черты рекурсивности (Олянич, 2004).
Когнитивная коалиция немыслима без вербального инструментария: в теории коммуникации это означает, что описания коммуникативных и деятельностных интенций требуют понятных для коммуникантов вербальных экспликаций. Создание и функционирование когнитивной коалиции напрямую влияет на формирование так называемого культурного знания (cultural knowledge), которое составляет третий уровень межкультурной компетенции. На данном уровне происходит накопление информации об инокультурах, выявляется их специфичность и осуществляется отбор знаний, необходимых для встраивания в инокультуру. Носители внедряющейся культуры ведут поиск и накопление ресурсов, которые окажутся жизненно необходимыми для выживания в рамках чужеродного культурного слоя. Фактически речь идет о межкультурной адаптации и об аккультурации (Красных, 2003) как о «лекарствах» от культурного шока1, который может произойти в ситуации попадания носителя одной культуры в другую, т.е. в инокультуру. Между понятиями межкультурной адаптации и аккультурации существуют принципиальные различия. Как утверждает В.В. Красных, «межкультурная адаптация - сложный процесс, благодаря которому человек достигает соответствия (совместимости) с новой культурной средой, а также результат этого процесса» (Красных 2003). Что же касается аккультурации, то, по мнению В.В. Красных, это «результат непосредственного, длительного контакта групп с разными культурами, выражающийся в изменении паттернов культуры одной или обеих групп. <...> Сегодня аккультурация может пониматься и как обозначение любого вхождения индивида в новую для него культуру, и (в определенном смысле) как вторая и более поздняя форма аккультурации» (Красных, 2003). Таким образом, разница заключается в том, что при межкультурной адаптации входящий в инокультуру ее лишь когнитивно осваивает, т.е. получает информацию о культуре и адаптирует свое поведение к установлениям в инокультуре; при аккультурации этот процесс имеет продолжение вплоть до полного слияния с инокультурой и полного в ней растворения. Иными словами, при межкультурной адаптации агенс остается агенсом или сторонним наблюдателем, при аккультурации агент становится пациенсом, или «жертвой» инокультуры, которая его поглощает.
Попавший в условия чужой среды накапливает информацию о культуре народа чужой территории, ищет средства и пути ее применения для выгодного самосуществования, вырабатывает стратегии с учетом того знания, которое составляет его долгосрочный интерес. В лингвистическом отношении коммуникативное поведение внедряющейся культуры сводится к освоению тех
1 Cultural shock - термин, введенный американским антропологом К. Обергом, означает комплекс неприятных ощущений и состояний, который испытывает индивид, сталкиваясь с непривычной для него культурной (в том числе и языковой) средой (Oberg WWW).
особенностей местного речевого поведения, которые способствовали бы успешной реализации процесса адаптации и аккультурации на чужой территории.
Четвертый уровень межкультурной компетенции представляет собой практическое развитие эффективности культурного знания, накопленного и структурированного внедряющейся культурой. Здесь речь может вестись о системе межкультурных навыков коммуникации (cross-cultural skills), которая представляет собой инструмент реального применения полученного знания, позволяющий минимизировать кросс-культурные конфликты и добиться эффективной отдачи от общения внутри инокультуры. Агент коммуникации для успешной реализации своей деятельности в условиях инокультуры, вооруженный знаниями о ней, вырабатывает систему таких навыков, которые помогают ему в этой деятельности. Свой управленческий опыт он адаптирует к чужой для него среде и использует новый опыт как профессионально обновленный старый.
На всех уровнях межкультурной компетенции агент внедряющейся культуре среди прочих применяет коммуникативные стратегии и технологии, который составляют 80-90% от общего числа таковых, известных в теории воздействия. Речь идет о презентационных стратегиях и тактиках, которые в целом на сегодняшний день образовали целостную технологическую (вербальную и невербальную) прагма-когнитивную систему.
Под коммуникативной стратегией нами понимается концептуальное мировоззренческое намерение и его действенное осуществление касательно производства содержания коммуникативного процесса, то есть выбор того или иного коммуникативного пространства, той или иной среды коммуникации, того или иного типа взаимодействия, того или иного места порождения смысла и тем самым одного или нескольких дискурсивных измерений, относительно которых строится дискурс коммуникации.
Некоторые исследователи полагают, что все выделяемые типы стратегий могут быть в самом общем виде сведены к трем обширным классам -презентации, манипуляции, конвенции (Дацюк, www; Доценко, 1996; Иссерс, 1999). По уровню открытости, симметрии и способу производимой коммуникации они тоже отличаются: презентационный тип является пассивной коммуникацией; манипуляционный тип является активной коммуникацией, конвенциональный тип является интерактивной коммуникацией. По мнению С.В. Дацюка, основными средствами этих стратегий являются: для презентации -послание, для манипуляции - сообщение, для конвенции - диалог (Дацюк, www).
Нам же представляется, что подобная классификация не совсем корректна. Было бы правильнее полагать, что манипуляция и конвенция естественным образом входят в понятие презентации, так как средства этих двух выделяемых исследователями типов так или иначе не могут обойтись без интродуктивного начала, без того, что С.В. Дацюк называет посланием: в конце концов, и диалог, и сообщение могут быть расценены как послание (сообщение) и как обмен посланиями (диалог).
Под стратегией понимается способ поведения человека в условиях некоторого конфликта, то есть в условиях непосредственной недостижимости поставленных целей. Выбор стратегического пути решения проблемы предполагает создание игровой ситуации, которая характеризуется такими параметрами, как ограниченность в пространстве и времени, наличие конфликта и потенциальная возможность выигрыша. В большинстве типов дискурсов стратегии оказываются основой для формирования различных жанров (например, жанров президентских теледебатов или военных брифингов), превращая таким образом коммуникацию в ее особый вид - стратегическую коммуникацию (Иванова, 2003). В основе стратегической коммуникации лежат стратегии речевого воздействия.
Стратегия речевого воздействия представляет собой способ оперирования информацией с целью изменения поведения объекта речевого воздействия (то есть того, кто подвергается речевому воздействию) в направлении, планируемом субъектом речевого воздействия (то есть тем, кто осуществляет речевое воздействие).
Стратегии, организующие речевое поведение в агональном диалоге, образуют определенную систему. Она представляет собой иерархию уровней, коррелирующую с темпоральной организацией диалога и его ролевой структурой. Первый (базовый) уровень этой иерархии соответствует интродуктивной или презентационной, второй - варьирующей, а третий -аддитивной стратегии. В структуре каждой из стратегий выделяется набор тактик, которые соотносятся со стратегией как варианты с инвариантом (Иванова, 2003).
В данной статье рассматривается только первый тип - интродуктивные (презентационные, драматургические) стратегии.
Основными презентационными стратегиями являются: адекватное и активное воплощение коммуникативного пространства в структуре коммуникационной среды безотносительно к задачам расширения или структурного изменения среды коммуникации - то, что в деловом дискурсе метко именуется промоушн (продвижением);
смысловое изменение коммуникативного пространства, влекущее за собой изменение структуры коммуникационной среды (но не всегда ее расширение) - своеобразный имиджмейкшг;
расширение и детализация структуры коммуникационной среды при неизменном, как правило, коммуникативном пространстве - расширение информационного присутствия.
В содержании презентации мы должны различать два принципиально разных типа коммуникации и соответственно два типа знания, которые могут быть переданы во время коммуникации. Первый тип - коммуникация в пространстве преобразования, где знание выступает как форма общения или сообщенности. Второй тип - коммуникация как взаимодействие, где знание выступает в фундаментальном смысле, множественно расположенным, то есть как континуум понимания. В практике общественного преобразования конвенциональные стратегии коммуникации опираются на первый тип знания, и для них характерны такие способы структурирования, как проект и стратегия. И только за счет этого затем осваивается второй тип знания. Манипуляционные стратегии коммуникации в практике общественного преобразования опираются на второй тип знания, и для них характерен такой способ структурирования, как идеология, пропаганда и реклама. И только за счет этого затем осваивается первый тип знания.
Соответственно стратегии презентации тоже по-разному опираются на эти типы знания. Для второго типа знания, то есть взаимодействия внутри континуума понимания, добиваются собственно этого понимания за счет презентации целостной картины мира (внутри некоторой идеологии), осуществляют стратегию представления или предъявления знания (внутри пропаганды или идеологии), и здесь, воспринимая дискурс внутри такой стратегии презентации, логично задать вопрос: «Что говорится?». Для первого типа знания, то есть в пространстве преобразования, добиваются сообщенности знания, осуществляют стратегию сообщения, и здесь, воспринимая дискурс внутри такой стратегии, логично задаться вопросом: «Кто и кому нечто говорит, как реагируют в ответ и как собираются реагировать на ответную реакцию?».
Начальная технологическая стадия применения презентационных стратегий - «пробный шар» в виде стратегической игры. Разнообразные ситуации коммуникации вначале структурируются или кодируются в человеческом сознании («проигрываются»), а затем реализовываются или декодируются («разыгрываются») в практике бытия (существования). В случае успешной реализации игрового плана, как представляется, такие коммуникативные ситуации закрепляются в общесоциальном сознании в виде культурных концептов. Игровые комбинации составляются или просчитываются агентами, внедряющимися в инокультурную среду, имеющими целью воздействовать или повлиять на сознание представителей импактируемой культуры так, чтобы добиться формирования общественного мнения. Как правило, успешность влияния / воздействия (импакта) гарантирована, если объект влияния не догадывается о реальных интенциях влияющего/воздействующего (импактора). Импакт всегда планируется в двух ипостасях: во-первых, истинные намерения импакта должны быть скрыты; во-вторых, деятели (инициаторы импакта) должны быть максимально «представлены» в кардинально измененном облике, сигнализирующем о прямо противоположных намерениях. Игра в импакте - то же, что сражение, победить в котором необходимо «не числом, а умением». Умение заключается, прежде всего, в успешности мимикрии для реализации целей игры, то есть в успешности презентационных действий, что уже давно лингвистически освоено социумом: в этой связи вспомним паремиологические метафоры типа «волк в овечьей шкуре», «в тихом омуте черти водятся», «гладко стелет, да жестко спать», такие фигуры речи, как «двурушник», «хамелеон», «двуликий Янус», «его нутро с двойным дном», или превращение злой мачехи-ведьмы в добрую старушку, в известной сказке подающую красавице отравленное яблоко. Ясно, что всякое презентационное действие, имеющее скрытую цель и подразумевающее «переодевание» (мимикрию), - неминуемо манипулятивно.
Функция презентации реализации игровых комбинаций («хода игры») и собственно результатов игровых комбинаций («исхода игры») всегда возлагается на средства массовой информации и отражается в массово-информационном дискурсе. Сами же игровые комбинации могут долго оставаться за пределами общего обозрения средств массовой информации. Здесь весьма важен фактор времени: по прошествии длительного временного промежутка после
свершившегося события и потери интереса к нему масс-медиа может произойти своеобразная мифологизация как деятеля импакта, так и самого деяния. Это в течение долгого времени происходило с американской культурой, миф об идеальности которой только сегодня постепенно развеивается в менталитете россиян.
Массово-информационный дискурс также способствует тому, что складываются некие модели отношения к участникам «игры по имени ‘жизнь’» (стереотипы, убеждения или предубеждения, основанные на поступившей информации / дезинформации /мисинформации)2. Манипулятивно-презентационные стратегии в социальной игре планируются таким образом, чтобы социум и соперник вначале были сбиты с толку, а затем и в социуме, и в стане противника сформировалось бы ложное, но выгодное для манипулятора представление об импакторе. Социум получает набор самых позитивных представлений о личности импактора, а противник - либо
2 Дезинформация, по определению Расса Кика, есть «Something untrue that the speaker knows is untrue» (Kick, 2001, p. 6-7). Дезинформация может также использовать для манипулирования сознанием мисинформацию (misinformation), основной характеристикой которой является постулат о том, что говорящий полагает некую информацию правдивой, тогда как она таковой не является (там же).
представление об импакторе как о некоем безобидном типе, с которым легко справиться, либо как о грозном сопернике, с которым не стоит связываться. В межкультурной коммуникации весьма явно просматриваются эти стратегические схемы. Ведущей тенденцией при планировании таких схем может быть признано неодолимое стремление импакторов к театрализации событий, которая впоследствии приводит к мифологизации участников этих инспирированных событий (позитивной мифологизации «своих» и негативной - «чужих»).
Игра, таким образом, разворачивается в перформанс, в котором каждому его участнику приписаны или навязаны определенные роли, однако финал самого события заранее предугадать подчас не представляется возможным: ведь социальная игра - это по преимуществу игра с
игнорированием или нарушением честных правил. В этом как раз и заключается особенность игрового в массовой коммуникации и межкультурной коммуникации в частности: 1) противник может надеть маску и сам определить для себя, какую роль он играет, тем самым разрушив планы манипулятора; 2) успешность манипулирования зависит от степени шифрованности манипулятивных намерений импактора, от того, насколько хорошо закамуфлированы его интенции и не стали ли они известны противнику (разгаданы им); наконец, 3) многое в успешности реализации манипулятивно-презентационных стратегий зависит от того, как поведет себя в игре «четвертая власть» - масс-медиа, каков их статус, т.е. являются ли они сочувствующими, оппозиционными или независимыми.
В межкультурной коммуникации одной из популярных и весьма эффективных для завоевания симпатии иной культуры презентационных промоушен-стратегий является применение так называемых идентификационных формул, т.е. языковых оборотов, которые как бы приглашают слушателей или читателей идентифицировать себя с импактором (Михальская, 1996). Таким образом, идентификация может реализовываться посредством так называемого «мы-дискурса» (Водак, 1997), который строится с использованием следующих языковых средств:
- личных и притяжательных местоимений (мы, наш)',
- лексем со значением совместности (вместе, единство)',
- собирательных лексем с компонентом совместности, выступающих в функции вокатива с коннотацией групповой (социальной) отнесенности (друзья, товарищи, сограждане, соотечественники), часто вместе с эмотивно заряженными прилагательными (дорогие сограждане)',
- сравнительных оборотов со значением причастности (я, как и вы);
- грамматических форм непрямого императива со значением включения в сферу его действия говорящего (Пожелаем друг другу тепла, счастья, любви);
- специфических маркеров социальной (групповой) отнесенности (демократический, либеральный);
- безагенсные (надо настоять, было сделано, требуется) и псевдоагенсные конструкции (обстановка требует, течение событий покажет, СМИ должны), которые, в свою очередь, деперсонифицируют импактора и соотносят его с некой референтной группой.
Понятие «идентификации» в сфере межкультурной коммуникации можно соотносить с феноменом солидаризации, который также направлен на интеграцию в рамках отдельных групп или объединений. Идентификация и идентичность как ее следствие позволяют говорить о «дискурсе идентичности», противопоставленном «дискурсу исключения» или «дискурсу отчуждения» («discourse of exclusion», «rhetoric of othering») (Буряковская, 2000).
Весьма показательно манипулятивное применение презентационных стратегий американцами, создавшими и применившими по отношению к культуре иракского народа свою - агрессивную - модель, так сказать, «межкультурной» коммуникации, опираясь на свой мощный политический и экономический ресурс.
Стратегия имиджмейкинга, заключающаяся в поддержании созданного образа страны-миротворца в глазах социума, вплотную примыкает к стратегии адекватного и активного воплощения коммуникативного пространства в структуре коммуникационной среды. Прокламация «мира через войну» призвана, с одной стороны, успокоить мировую общественность, а с другой -создать у противоборствующей нации отношение к себе как к спасителю. Коммуникативная цель убедить в отсутствии захватнических намерений усматривается уже в речи Джорджа Буша:
«I want Americans and all the world to know that coalition forces will make every effort to spare innocent civilians from harm. <...> Helping Iraqis achieve a united, stable and free country will require our sustained commitment. <...> We come to Iraq with respect for its citizens, for their great civilization and for the religious faiths they practice. We have no ambition in Iraq, except to remove a threat and restore control of that country to its own people. Our nation enters this conflict reluctantly...»
Эта же цель просматривается и на встречах военных с мировой прессой во время брифингов в Катаре. Военные прокламируют заботу об экономическом будущем Ирака:
«The coalition's efforts to preserve Iraq's future resources also continue on a daily basis, <...> our oil engineers and ordinance disposal teams are continuing to make assessments in the Ramallah oil fields and the southern oil field region», <...> “Seventh, to secure Iraq's oilfields and resources, which belong to the Iraqi people». Они обещают обеспечить его политическую стабильность:
«And last, to help the Iraqi people create conditions for a transition to a representative self-government».
Коалиционные силы демонстрируют заботу о мирном населении:
«Our civil affairs teams continue their efforts to make great progress wherever they do their work. For example, I reported that a children's school opened in Umm Qasr recently. The next photo here shows another school, this one near An Najaf where civil affairs teams are orchestrating and assisting repairs, getting it cleaned up to get it put back into use. This is a school. Also in An Najaf, the coalition is providing fresh water and interfacing with the populace whenever they can».
Весьма эффектен здесь прием эвфемистической виртуализации события: уверения военных в том, что ими применяется высокоточное оружие (precision weapons) только для уничтожения военных объектов иракской армии и очагов террористического режима Саддама Хусейна, сопоставимы с образом врача, вознамерившегося отрезать у раненого ногу без анестезии и уверяющего пациента в том, что ему не будет больно:
«Every attack that has occurred has been a precision attack against a specific regime structure or against a military complex, something that has military relevance. Unlike previous wars in history, there is no bombing of a city, there is no bombing of a population».
Эвфемистическая составляющая этих уверений реально виртуальна, поскольку весь мир облетели кадры, отражающие точность попаданий «высокоточного» оружия именно по гражданским, а не военным объектам.
Что же касается «заботы» о будущей экономике Ирака и о политической стабильности в этой стране, то мировыми экспертами-
аналитиками давно установлено, что экономический кризис США оказался катализатором всего иракского конфликта, и чтобы из него выйти, США остро нуждаются в иракской нефти, а стало быть - и в марионеточном правительстве, которое обеспечило бы легкий доступ к нефтяным запасам Багдада. Презентационные компоненты дискурса военных свидетельствуют о том, что они откровенно манипулируют общественным мнением, одновременно пытаясь получить одобрение своих действий, т.е. установить конвенциональные отношения с оценивающим эти действия мировым сообществом.
Стратегия расширения информационного присутствия воплощается в речи президента США как постепенная и спланированная реализация намеченных целей с участием в ней всего мира: президент выступает не только от своего имени и имени своей нации, но и информирует об участии в кампании многих стран, тем самым намекая на широкий спектр информационного освещения конфликта:
«On my orders, coalition forces have begun striking selected targets of military importance to undermine Saddam Hussein's ability to wage war. These are opening stages of what will be a broad and concerted campaign. More than 35 countries are giving crucial support - from the use of naval and air bases, to help with intelligence and logistics, to the deployment of combat units».
Стратегия расширения информационного присутствия весьма важна для коалиционных сил прежде всего потому, что за интенсивностью обвинений иракского лидера в деспотизме и поддержке мирового терроризма кроется стремление информационно закамуфлировать реальную захватническую (агрессорскую) роль США и союзников: как известно, иракский народ не просил государства-участники антисаддамовской коалиции о вмешательстве в свои внутренние дела и не нападал на эти государства.
Нормы международного права коалицией грубо нарушены и проигнорированы, и факт этого нарушения перекрывается контринформационной сеткой пропаганды, заглушающей или замалчивающей агрессивные действия сил союзников в Ираке. Во время брифингов прямые упреки прессы, адресованные военным и связанные с вышеизложенными обстоятельствами, либо наталкивались на уклончивые ответы генералитета, либо просто им игнорировались, либо объявлялись сферой чужой компетентности. В то же время в информационном отношении военные все время пытались взять под контроль любое информирование о ходе операции и всячески выдавливали средства масс-медиа с информационного пространства конфликта, вплоть до обвинения ряда репортеров в разглашении секретных сведений, непатриотизме, предательстве и пр. Стремление к тотальности информационного присутствия обусловило гипертрофированносгь национал-патриотической риторики в дискурсе военных в виде патетических военно-политизированных клише.
В заключение скажем, что в межкультурной коммуникации адекватная и успешная реализация презентационных стратегий достигается за счет презентационных тактик, к которым могут быть отнесены, например, следующие:
- тактика создания аффективного образа воздействующего, его состояний и действий, выгодная воздействующему и необходимая для достижения коммуникативных целей;
тактика создания сценария (плана) действий, включающая рекогносцировку, оценку существующего положения дел и прогнозирования развертываемой коммуникативной ситуации;
- тактика аргументирования, способствующая максимально-успешному воздействию на когнитивную рамку воздействуемого;
- тактика информирования / дезинформирования, используемая как в манипулятивных, так и в иных презентационных целях;
- тактика снижения социального напряжения (тактика эвфемизации), обеспечивающая благоприятную для воздействия коммуникативную среду;
- тактика мифологизации события или вовлеченной в воздействие персоналии, способствующая формированию стабильного и долговременно существующего отношения воздействуемого к концептам, намеренно продвигаемым в его сознание воздействующим.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Буряковская, В.А. Признак этничности в семантике языка (на материале русского и английского языков): дис. ... канд. филол. наук / В.А. Буряковская. - Волгоград, 2000. - 200с.
2. Водак, Р. Язык. Дискурс. Политика / Р. Водак. - Волгоград: Перемена, 1997. - 137с.
3.Гаджиев, К.С. Американская нация: национальное самосознание и культура / К.С. Гаджиев. -М: Наука, 1990. -240с.
4. Гачев, Г.Д. Национальные образы мира / Г.Д. Гачев. - М.: Сов. писатель, 1988. - 448с.
5. Гачев, Г.Д. Ментальности народов мира/Г. Д. Гачев. -М.: Эксмо, 2003. -544с.
6. Грушевицкая, Т.Г. Основы межкультурной коммуникации: учебник для вузов / Т.Г. Грушевицкая, В.Д. Попков, А.П.Садохин. - М.: ЮНИТП-ДАНА, 2002. - 450с.
7. Дацюк, С.В. Коммуникативные стратегии [Электронная версия]
http//www.xyz.ua/datsjuk/communicative strategies/.
8. Донец, П.Н. Основы общей теории межкультурной коммуникации: научный статус, понятийный аппарат, языковой и неязыковой аспекты, вопросы этики и дидактики: монография / П.Н. Донец. - Харьков: Штрих, 2001. - 386с.
9. Иванова, Ю.М. Стратегии речевого воздействия в жанре предвыборных теледебатов: дис. ... канд. филол. наук/Ю.М. Иванова. -Волгоград,2003. - 131с.
10. Иссерс, О.С. Речевое воздействие в аспекте когнитивных категорий / О.С. Иссерс // Вестник Омского государственного университета. Вып. 1. Омск, 1999. - С. 74-79.
11. Красных, В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. Лекционный курс / В.В. Красных. - М.: Гнозис, 2002.
12. Красных, В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? / В.В. Красных. - М.: Гнозис, 2003. - 375с.
13. Леонтович, О.А. Русские и американцы: Парадоксы межкультурного общения: монография / О.А. Леонтович. - Волгоград: Перемена, 2002. - 435с.
14 Леонтович, О.А. Россия и США: введение в межкультурную коммуникацию: учебное пособие / О.А. Леонтович. - Волгоград: Перемена, 2003. 399с.
15. Личность. Культура. Этнос: современная психологическая антропология. - М.: Смысл, 2001.
- 555с.
16. Максимова, Т.В. Словарь англицизмов (50-е - 90-е годы XX века) / Т.В. Максимова. -Волгоград: Изд-во ВолГУ, 1998. - 140с.
17. Максимова, Т.В. Англо-русский словарь акронимов и аббревиаций экономических терминов / Т.В. Максимова - Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2002. - 182с.
18. Михальская, А.К. Пути развития отечественной риторики: утрата и поиски речевого идеала / А.К. Михальская // Филологические науки, 1992. - № 3. - С. 55-67.
19. Неверов, С.В. Язык как средство убеждения и воздействия в общественно-языковой практике современной Японии / С.В. Неверов // Язык как средство идеологического воздействия. -М., 1983. - С. 205 -218.
20. Олянич, А.В. Презентационная теория дискурса: монография / А.В. Олянич. - Волгоград: Парадигма, 2004. - 507 с.
21. Почепцов, Г.Г. Теория коммуникации/Г.Г. Почепцов -М.: Рефл-бук, 2001. -460с.
22. Стефаненко, Т.П. Этнопсихология / Т.П. Стефаненко.- М.: Изд-во МГУ, 2000. - 432с.
23. Сытина, Н.А. Лексика английского языка в интерлингвистическом аспекте: автореф. ... дис. канд. филол. наук / Н.А. Сытина. - Волгоград, 1999. - 16с.
24. Artzt, Е. Winning in Japan: Keys to Global Success. - In: Business Quarterly, Winter, 1989. - P. 12-16.
25. Boone, Г.Т. Quotable Business. - N.Y.: Random House, 1992. - P. 188.
26. Freeman, Г. Japan Rises to P&G’s No 3 Market. - N.Y.: Advertising Age, December 10, 1992. - P. 42.
27. Hall, E. T. The Silent Tanguage. - N. Y.: Doubleday Books, 1990. - 430p.
28. Hofstede, G. Culture's Consequences: International Differences in Work-Related Values. Beverly Hills: Sage, 1980.
29. Hoecklin, L.A. Managing Cultural Differences for Competetive Advantage. - Special Report No P656. LondonA The Economist Intelligence Unit, 1993. -P. 10-11,47-48,92-96.
30. Hampden-Tumer, C., Trompenaars, A. The Seven Cultures of Capitalism. - N.Y.: Doubleday, 1993.-420p.
31. Kick, R. The Disinformation Guide to Media Distortion, Historical Whitewashes and Cultural Myths. The Disinformation Company Ltd, Razorfish Network, 2001.
32. Kluckhohn. F., Stroedbeck. F.L. Variations in Value Orientations. - Evaston, IL: Row, Peterson, 1961.-340p.
33. Kluckhohn, C. Universal Categories of Culture. In: Anthropology Today. - Ed. S. Tax. - Chicago: University of Chicago Press, 1962. - P. 317-318.
34. Mead, R. Cross-Cultural Management Communication. - N.Y.: John Wiley, 1990. - P. 134-135.
35. Rhinesmith, S.H. Cultural organizational Analysis: The Interrelationship of Value Orientations and Managerial Behavior. - Cambridge MA: McBerandCo, 1971. -280p.
36. Rhinesmith, S.H. A Manager’s Guide to Globalization: Six Keys to Success in a Changing World.
- Homewood, IL.: Business One Ervin, 1993. - P. 77-79.
37. Stewart, E.C., Benne,t M. J. American Cultural Patterns: A Cross-Cultural Perspective. - Yarmouth, Maine: International press, 1991. - p. 28-30.
