CC BY
125
А. Г. Минченков
«ПРЕЦЕДЕНТНЫЕ ПЕРЕВОДЫ» КАК ПЕРЕВОДЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА
Цель данной статьи состоит в том, чтобы, определив понятие «прецедентного перевода», показать, что в целом ряде ситуаций его наличие в двуязычных словарях или памяти переводчика может служить источником переводческих проблем, выявить их причины и предложить пути решения.
В современной теории перевода достаточно хорошо известна теория полисистемы, разработанная в трудах израильского лингвиста И. Ивена-Зохара. Теория полисистемы делает попытку описать функционирование и взаимосвязь всех видов письменных источников в рамках конкретной культуры. По мнению И. Ивена-Зохара, переводную литературу необходимо рассматривать как составную часть общей полисистемы, поскольку при исследовании истории любой литературы мы не можем игнорировать влияние переводов и их роль, как в синхронии, так и в диахронии1.
Влияние переводной литературы проявляется, в частности, в том, что в полисистеме и соответствующем ей языке постепенно укореняются определенные варианты наименования реалий жизни других народов, т. е. слова и словосочетания, обозначающие предметы, понятия и явления, характерные для географической среды, материальной культуры, реальностей быта и социально-исторической среды различных народов. Укоренение строго определенных названий реалий конкретного народа в языке другой нации происходит в немалой степени благодаря их многократному использованию специалистами в соответствующих областях знаний.
Укоренившись, эти названия образуют прецедентные способы перевода на определенный язык соответствующих наименований реалий в конкретном другом языке. Прецедентный характер определенных способов перевода реалий языка и культуры А на язык Б проявляется в том, что носители языка Б ожидают, что переводчик, переводя каждый новый текст на языке А и встретив в нем определенное слово или словосочетание-реалию, из всех возможных вариантов выберет именно тот, который уже укоренился в полисистеме. Это позволит носителям языка Б соотнести вновь созданный переводчиком текст с существующей традицией обозначения реалий жизни соответствующего народа. В случае нарушения этих ожиданий перевод нередко оказывается частично или полностью неудачным: получатель будет воспринимать текст перевода как неестественный или вообще не поймет, о чем или о ком идет речь. Таким образом, прецедентные способы перевода, или как мы будем их называть в дальнейшем прецедентные переводы, представляют собой слова или словосочетания одного языка, которые обычно, в соответствии с традициями определенной полисистемы, используются для перевода определенных слов-реалий другого языка, и использование которых в тексте перевода придает последнему естественность. В применении к русскому языку относительно английского хорошо известны, например, прецедентные переводы имен английских королей — Георг, а не Джордж, Карл, а не Чарльз, Вильгельм, а не Уильям; названий графств — Суффолк вместо Саффолк и т. д. Знание прецедентных переводов, как правило,
© А. Г. Минченков, 2009
позволяет переводчику достичь успешности перевода в целом и существенно убыстряет его работу.
Однако, время от времени присутствие в памяти переводчика или в двуязычном словаре, в том числе, лингвострановедческом, того или иного прецедентного перевода может не только не способствовать успешности перевода, но, напротив, служить препятствием на пути к ней. Другими словами, прецедентные переводы могут оказываться источником переводческих проблем. В своей основе они являются частной разновидностью более общих проблем, обусловленных принятой в лингвистических теориях перевода и отраженной в двуязычных словарях традицией сведения единиц двух языков к парам эквивалентов. Говоря в общем, корень проблемы лежит в известном анизоморфизме языков2, т. е. различиях в организации обозначаемого в каждом языке. Каждое слово занимает особое место в системе обозначений своего языка. Оно номинирует концепт-понятие, связанное с определенными другими концептами в рамках концептосферы данного языка, понимаемой, вслед за Д. С. Лихачевым, как совокупность связанных друг с другом и представляющих некую целостность концептов, присутствующих в сознании носителей определенного языка3. Применительно к реалиям можно говорить о том, что определенная единица конкретного языка, представляющая собой реалию относительно других языков, но с точки зрения носителей своего языка мало чем отличающаяся от других единиц, связана в сознании этих носителей с определенным концептом-понятием, которое она номинирует, и посредством этого концепта — с неким множеством других концептов, каждый из которых может быть потенциально актуализирован в определенном контексте. Кроме того, эта единица, в силу тех связей, которые у нее есть в рамках концептосферы, имеет свои, присущие только ей, правила сочетаемости с другими единицами данного языка и грамматические нормы употребления.
Когда создается прецедентный перевод, т. е. некое устойчивое соответствие данной единице в другом языке, эти связи неизбежно нарушаются. Будучи уже единицей другого языка, прецедентное переводческое соответствие приобретает связи в рамках концепто-сферы нового языка и начинает функционировать в соответствии с его грамматическими нормами. Нередко случается так, что прецедентная единица способна актуализировать в сознании носителей того языка, которому она принадлежит, такие концепты, которые исходная реалия никогда не будет актуализировать в сознании носителей исходного языка. В частности, предлагаемый русским лингвострановедческим словарем термин цивильный лист, представляющий собой прецедентный перевод английского сочетания Civil List, обозначающего денежную сумму, ежегодно выделяемую британским правительством королеве, содержит слово цивильный, которое в рамках концептосферы современного русского языка связано, в частности, с концептами штатский или приличный. Исходное название английской реалии таких связей не имеет.
С другой стороны, прецедентная единица часто не связана в сознании носителей своего языка с теми концептами, с которыми исходная реалия связана для носителей исходного языка. Например, русский прецедентный перевод сельская партия, предлагаемый в качестве «эквивалента» английской реалии Country Party, вероятно, будет восприниматься носителем русского языка скорее как термин, описывающий некую крестьянскую партию, и не актуализирует в его сознании представлений о могущественных и богатых аристократических кланах, которые в действительности играли ведущую роль в указанной партии.
Когда в процессе перевода переводчик, сталкиваясь с реалией в исходном тексте, активирует в памяти прецедентное переводческое соответствие или находит его в словаре,
оно нередко создает иллюзию семантического подобия реалии исходного текста и, тем самым, фактически препятствует сущностному пониманию последней и ее места в общей системе обозначений своего языка, а значит, и адекватному пониманию всего текста. Проявлением сказанного оказывается в частности, то, что прецедентное переводческое соответствие нередко актуализирует у переводчика такие концепты, которые вообще не связаны в сознании носителей исходного языка с переводимой реалией. В результате установления в сознании связей не с теми концептами может нарушаться общая когерентность актуализируемой текстом концептуальной структуры, и неопытный переводчик вообще неправильно поймет весь текст.
Помимо общей глубинной причины, которой является указанный анизоморфизм языковых систем, описанные явления обусловлены рядом факторов, связанных с особенностями возникновения прецедентных переводов. Во-первых, в момент своего создания прецедентный перевод может быть связан с конкретным событием или явлением в исходной культуре, и в этот начальный период реалия ИЯ и ее соответствие в ПЯ могут во многом совпадать в отношении объективируемой совокупности концептов. Например, термин Welfare State в момент своего создания отражал, как и его соответствие в русском, — государство всеобщего благоденствия — государственную идеологию, стремление правящей партии подчеркнуть тот факт, что впервые на Британских островах создается государство, в котором никто не будет нуждаться. При этом не акцентировались негативные коннотации слова welfare, связанные с зависимостью и меньшим доходом в сравнении с работающими, которые были актуальны, в частности, в Викторианскую эпоху. Однако со временем, по мере роста возможностей употребления и сочетаемости исходного термина, он во многих контекстах стал актуализировать концепты, которые изначально были связаны со словом welfare, но не с сочетанием Welfare State в момент его создания. Прецедентный же перевод в русском языке «застыл» в том виде, в каком был создан: благодаря наличию в нем слова благоденствие он не может ассоциироваться у русского читателя с чем-то негативным. В результате, как показывает наша практика преподавания перевода, наличие подобного прецедентного перевода в совокупности с исключительной ориентацией на двуязычный словарь может приводить малоопытного переводчика к ошибке. Так произошло, в частности, с переводом английского сочетания welfare mothers, переведенного рядом студентов как состоятельные матери.
Во-вторых, прецедентный перевод может изначально представлять собой кальку, транскрипцию или транслитерацию исходной реалии и вообще не иметь дополнительных коннотаций для носителя ПЯ вне контекста. Перевод английской реалии backbencher как заднескамеечник, впервые появившийся в популярных страноведческих текстах о Великобритании (в частности, в книгах В. Овчинникова), вполне подходил для такого рода культурно-ориентированных текстов, созданных для советского читателя, т. к. сама реалия обычно становилась понятной благодаря обширному контексту, а прецедентный перевод в виде кальки, передающей внутреннюю форму исходного слова, придавал колорит всему тексту, что было немаловажно, учитывая популярный жанр, в котором был написан текст. Однако с тех пор в англоязычной полисистеме появилось множество специальных политических текстов, в которых коннотации указанной реалии, связанные с тем, что она обозначает рядовых членов партии в противопоставлении ее руководству, выходят на первый план. К таким текстам можно отнести, например, газетные статьи, посвященные участию Великобритании в иракской войне, во время которой премьер-министр Блэр и руководство лейбористской партии неоднократно сталкивались с протестным голосованием рядовых
членов своей партии в парламенте. Русский прецедентный перевод эти коннотации совершенно не учитывает и по этой причине нередко оказывается непригодным.
Наконец, в силу ряда причин, часть прецедентных переводов была создана переводчиками, не понимавшими исходной реалии и не отразившими в предложенном варианте перевода ее концептуальную сущность. Таковым является, например, прецедентный перевод названия картины английского художника У. Хогарта Rake's Progress — Карьера Мота. Английское слово rake обозначает вовсе не мота, а богатого человека из высшего общества, отличавшегося распутным поведением. Важно отметить, что в XVIII в. образ жизни этого социального типа считался вполне приемлемым в среде высшего общества, однако к XIX в. общественное мнение изменилось, и в Викторианскую эпоху он вызывал однозначное осуждение. Концепт осуждения явно актуализируется при употреблении анализируемого сочетания в составе текста Meanwhile in Europe Palmerston continued his rake’s progress. His Italian despatches, the Queen declared when she saw them, were ‘unworthy of a gentleman ’из биографии Виктории, написанной Е. Лонгфорд4. Очевидно, что при переводе данного текста на русский язык существующий прецедентный перевод — Карьера Мота — явно является неприемлемым и, более того, способен дезориентировать переводчика, привести к неадекватному пониманию последним всего текста.
Как нам представляется, для того чтобы избежать переводческих ошибок и достичь успешности перевода в целом, при переводе реалий необходим критический подход к существующим в языке перевода прецедентным единицам. В рамках разработанной нами когнитивно-эвристической модели перевода5 можно говорить о том, что, когда в процессе формирования структуры смыслов на базе исходного текста и последующей вербализации этих смыслов на языке перевода в сознании переводчика возникает (извлеченная из памяти или в результате работы со словарем) прецедентная единица как ментальный образ определенной словоформы, ее следует воспринимать не как готовое соответствие определенной единице исходного текста, а как гипотезу, которая может быть в дальнейшем подтверждена или опровергнута. Она окажется подтвержденной, если будет согласовываться с фоновыми знаниями, знаниями контекста и значений других единиц исходного текста, активируемыми и взаимодействующими друг с другом в общем процессе формирования смысла и его вербализации на другом языке. Если же данная гипотеза вступит в противоречие с указанными знаниями, она должна быть отвергнута. И тогда переводчику необходимо провести когнитивный поиск смысла исходной реалии и, в дальнейшем, поиск варианта вербализации этого смысла на языке перевода. Для успешного понимания смысла реалии исходного текста и ее связей в рамках концептосферы исходного языка большое значение имеет информация, предоставляемая одноязычными толковыми словарями этого языка, особенно теми, в которых отражен культурный аспект языковых единиц, а также другими источниками, в частности, специальными работами в соответствующих областях знаний.
1 Even-ZoharI. The Position of Translated Literature within the Literary Polysystem // Literature and Translation: New Perspectives in Literary Studies with a Basic Bibliography of Books on Translation Studies / ed. by J. S. Holmes et al. Leuven, 1978. P. 15.
2 Zgusta L. Manual of Lexicography. Praha, 1971.
3 Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка // Избранные труды по русской и мировой культуре. СПб., 2006.
4LongfordE. Victoria R. I. London, 1969. P. 249.
5 Минченков А. Г. Когнитивно-эвристическая модель перевода (на материале английского языка): автореф. дис. ... д-ра филол. наук. СПб., 2008.
