CC BY
47
А. Г. Минченков
МЕТОДИКА ПЕРЕВОДА ЯЗЫКОВЫХ ЕДИНИЦ С НЕЧЕТКИМ ПРОТОТИПИЧЕСКИМ ЗНАЧЕНИЕМ (на примере английской иллокутивной частицы ОН)
Цель данной статьи состоит в том, чтобы на примере перевода иллокутивной частицы ОН разработать методику перевода языковых единиц с нечетким прототипическим значением на основе когнитивно-эвристического подхода к переводу. Термин «иллокутивная частица» используется нами для обозначения класса слов, обладающих таким свойством, как иллокутивность, то есть референцией к говорящему и его коммуникативным целям1.
С когнитивной точки зрения можно говорить о том, что иллокутивные частицы порождают в сознании воспринимающего некий текст коммуниканта представления
об интенции, взглядах или чувствах автора текста в отношении репрезентируемого текстом пропозиционального содержания или ситуации общения. Учитывая, что в современной когнитивной лингвистике представление нередко считают одним из типов концептов2, можно сказать, что иллокутивные частицы актуализируют в сознании коммуниканта особый вид концепта-представления, а именно такой, который мы определяем как интерактивный концепт. В отличие от обычных, интерактивные концепты не участвуют в ментальной репрезентации какой-либо сущности или события, а представляют собой дискретные кванты знаний о самих коммуникантах и их интенциях.
При рассмотрении иллокутивных частиц в аспекте перевода как процесса межъязыковой и межкультурной речемыслительной деятельности большое значение имеет вопрос
о том, как и благодаря каким знаниям в сознании переводчика, воспринимающего ту или иную частицу в составе текста на неродном для него языке, происходит актуализация «нужного» интерактивного концепта, то есть такого, который естественным образом актуализировался бы в сознании типичного носителя того языка, на котором написан исходный текст. В отличие от одноязычной коммуникации, при которой актуализация интерактивных концептов обычно проходит у воспринимающего автоматически, без дополнительных когнитивных усилий и рефлексии, переводчик, прежде чем вербализовать интерактивный концепт на языке перевода, нередко должен его «отрефлексировать», то есть четко представить, какой сигнал посылает говорящий, употребляя ту или иную частицу.
Процесс перевода в нашем понимании не является трансформацией исходного текста в текст перевода в соответствии с так называемыми «нормами межъязыковых соответствий». Разработанная нами когнитивно-эвристическая модель перевода3 предполагает, что исходный текст, во-первых, воспринимается переводчиком-читателем и служит источником актуализации в его сознании, прежде всего, тех концептов, которые объективируются как прототипические значения входящих в исходный текст слов или сочетаний слов. Используя термин «прототипическое значение», мы исходим из того, что, хотя слово, в зависимости от контекста, способно актуализировать неопределенное множество концептов и «легко изменять свой смысл», есть некая зона смысла, «наиболее устойчивая, унифицированная
© А. Г. Минченков, 2008
и точная», которая сохраняет свою устойчивость «при всех изменениях смысла слова в различных контекстах»4. Прототипическое значение слова, тем самым, представляет собой объективированный словом концепт, содержащийся в сознании всех носителей языка, в систему которого входит это слово.
Будучи актуализированы, прототипические значения, взаимодействуя друг с другом, а также с присутствующими в сознании переводчика фоновыми знаниями и знаниями всего контекста, переходят в концепты-смыслы, образующие в сознании определенную смысловую структуру, которая затем воплощается на языке перевода путем совмещения смыслов, входящих в эту структуру, со значениями единиц ПЯ. Концепт-смысл, сформированный в сознании переводчика от прототипического значения той или иной единицы, нередко не совпадает с этим значением. Довольно часто для формирования смысла переводчику приходится проводить когнитивный поиск, длительность и сложность которого может варьироваться. При отсутствии у переводчика релевантных фоновых знаний или в результате его неспособности извлечь из контекста нужную информацию необходимый смысл может быть не сформирован вообще, а вся смысловая структура — оказаться некогерентной. Достаточно очевидно, таким образом, что для того чтобы когнитивный поиск оказался успешным, переводчику необходимо иметь знания прототипических значений входящих в текст слов и словосочетаний (знать, какие концепты они, в первую очередь, актуализируют в сознании типичного носителя исходного языка), фоновые знания и умение анализировать контекст, вычленяя в нем релевантные блоки информации.
Применяя сказанное к переводу иллокутивных частиц мы, однако, сразу же сталкиваемся с проблематичностью выделения у них прототипического значения, той самой устойчивой зоны смысла, которая является основой проведения переводчиком всего дальнейшего когнитивного поиска. Вопрос о том, есть ли у частиц значение, и какова природа этого значения, является одним из наиболее спорных в лингвистике, и ставился еще в рамках частеречной парадигмы5. На наш взгляд, решить проблему значения иллокутивных частиц позволяет градуированный подход, предложенный Д. Шиффрин6. В рамках этого подхода можно говорить о том, что целый ряд частиц, такие как actually, indeed, anyway, имеют для большинства носителей английского языка вполне определенное прототипическое значение, связанное с прототипическими контекстами их употребления. Это значение при использовании таких слов в контексте служит основой формирования смысла, но при этом может достаточно сильно трансформироваться в процессе когнитивного поиска. Наряду с ними есть такие частицы, как oh, которые вне контекста вообще не связаны ни с каким логическим понятием. Их прототипическое значение можно определить лишь в самом общем виде — как представления, которые имеют о целях употребления этих слов типичные носители конкретного, в данном случае английского, языка. Общим для тех и других частиц является сильная зависимость от контекста. Именно эта контекстуальная зависимость семантики иллокутивных частиц обычно обуславливает необходимость достаточно интенсивного когнитивного поиска при их переводе на другие языки. А большая вариативность смыслов, формируемых в разных контекстах от прототипических значений частиц, и невозможность учесть эти контекстуальные вариации смысла в двуязычных словарях соответствий, предопределяет сложности, с которыми сталкивается переводчик при использовании последних.
В рамках когнитивно-эвристической модели перевода наибольший интерес для исследователя представляет разработка методики перевода тех иллокутивных частиц, прототипическое значение которых не является четким и может быть определено лишь
в самом общем виде. Такая методика позволила бы определить, что, в условиях нечеткости прототипического значения единицы, оказывается для переводчика отправной точкой (или отправными точками) в процессе когнитивного поиска, и наиболее выпукло показать важную роль, которую играют в процессе перевода такие вышеназванные факторы, как фактор фоновых знаний и контекста.
Выбранная нами в качестве материала для исследования иллокутивная частица oh выделяется среди других частиц, не имеющих четкого прототипического значения, таких как now и why, тем, что она хуже всех представлена в двуязычном словаре и чаще других неуспешно переводится. В рамках лингвистической теории перевода, где центральным понятием является эквивалентность, слово oh обычно относят к безэквивалентной лексике7. Трехтомный БАРС предлагает лишь одно «соответствие» oh в русском языке — междометие О8. Это междометие, а также, иногда, междометие Ох, обычно и используют переводчики в качестве русских вариантов анализируемой частицы.
Трудности перевода oh и связанные с нею переводческие неудачи обусловлены двумя существенными и уже отмеченными обстоятельствами. Во-первых, отсутствием у данной частицы четкого и устойчивого прототипического значения. В этом смысле показательно, что толковый словарь ELD, например, прямо пишет, что у этого слова практически нет значения: Oh has very little meaning9. Во-вторых, большой вариативностью и многообразием контекстуальных смыслов, которые может актуализировать эта частица. Эти возможности настолько многообразны, что, как справедливо замечает А. О. Иванов, даже одноязычные толковые словари «не всегда покрывают в своих толкованиях весь спектр значений» oh10, что, несомненно, создает значительные трудности для переводчика. В словаре ELD, например, oh определяется как слово, используемое для введения реакции или комментария к тому, что только что было сказано: You use it to introduce a response or a comment on something that has just been said11. Уточняя это общее значение, словарь отмечает, что oh может выступать как маркер хезитации, а также выражать эмоции, среди которых выделяются такие как удивление, боль, горе, раздражение и радость12.
Словарь CED определяет oh как восклицание, выражающее эмоции, среди которых отмечаются опять же удивление, радость и боль13. В словаре CIDE к уже упомянутой способности данной частицы выражать эмоции добавляется то, что с ее помощью говорящий может вводить некий факт, который только что пришел ему в голову14.
В целом, можно говорить о том, что смысл, формируемый в сознании при восприятии частицы oh, носит преимущественно холистический характер, зависимый от широкого контекста. Соответственно, при ее переводе всегда требуется эвристический когнитивный поиск. Прототипическое значение частицы oh, которое определяется нами в наиболее общем виде как представление о наличии той или иной реакции коммуниканта на нечто, происходящее вокруг него, в его мыслях, или сказанное другим коммуникантом, способно лишь направить этот поиск в определенном русле. В отличие от многих других частиц, частица oh не имеет такого прототипического значения, которое могло бы совпасть со смыслом. Ее значение носит настолько общий характер, что, по необходимости, должно каждый раз уточняться контекстом.
При разработке методики перевода иллокутивной частицы oh мы, во-первых, определили, какие знания оказываются доступны переводчику в процессе перевода этой единицы. Поскольку, как видно из сказанного выше, информация, предоставляемая двуязычным словарем, носит явно недостаточный и неадекватный характер, был сделан вывод, что в распоряжении переводчика имеются знания, которые он может получить
из одноязычного толкового словаря, из анализа контекста, фоновые знания о мире, а также знания о языковых единицах родного для него языка перевода, в частности, о том, какие концепты они обычно актуализируют, и каковы нормы их употребления.
Далее была выдвинута гипотеза о том, что знания об определенном выше общем прототипическом значении oh и информация (хотя и не всегда полная), предоставляемая указанными словарями о контекстуальных возможностях этой частицы (дающая представление о том, в каких направлениях может развиваться это общее прототипическое значение), позволят, при условии адекватного анализа контекста, провести достаточно успешный когнитивный поиск и определить тот интерактивный концепт, который указанная частица объективирует в каждом конкретном контексте. А наши знания о единицах русского языка и информация, предоставляемая толковыми словарями русского языка, дадут возможность найти средство объективации нужного интерактивного концепта на языке перевода.
Для проверки данной гипотезы мы выбрали из произведений различных английских писателей несколько минитекстов, содержащих анализируемую частицу в различных употреблениях, и попробовали сами перевести эти тексты на русский язык, анализируя весь процесс перевода. При анализе речемыслительного процесса движения от английской частицы к окончательному русскому варианту перевода нами был использован метод интроспекции15. Другими словами, процесс перевода анализировался в том виде, в каком он проходил в нашем собственном сознании, и, соответственно, предлагался такой русский вариант перевода, который представлялся нам в конечном итоге оптимальным, на основе тех или иных доступных нам знаний.
Первый текст был взят из романа Дж. Брейна:
I straightened myself up. “I don’t know what you mean”. ’June giggled again. “Her name might begin with A. She’s much too old for you...” “Oh that”, I said lightly. “She was giving me a lift home.”16.
Осмысляя предложение, содержащее интересующую нас частицу, мы, зная ее прототипическое значение, понимаем, во-первых, что она маркирует реакцию героя на сказанное собеседницей. Далее начинается анализ более широкого контекста. Мы видим предложение I don’t know what you mean и на основании актуализируемого им смысла заключаем, что герой не понимает ( или делает вид, что не понимает), о чем идет речь. Эта гипотеза далее подтверждается реакцией собеседницы, которая явно пытается подсказать, навести героя на мысль о том человеке, о котором она ведет речь: она называет букву, с которой начинается имя этого человека, и указывает на ее немолодой возраст. В ответной реплике героя мы видим, кроме анализируемой частицы, указательное местоимение that и выдвигаем гипотезу, что он, вероятно, догадался, о ком идет речь. Данная гипотеза подтверждается его следующей репликой, в которой герой употребляет анафорическое She и говорит о том, что эта женщина подвозила его до дома. Значит, он уже понял, кто она, и частица oh является тем словом, с помощью которого герой сигнализирует о том, что он понял. Таким образом, в результате проведенного поиска мы заключаем, что анализируемая частица в данном тексте актуализирует интерактивный концепт уяснения, и дальше начинаем подбирать единицу русского языка, которая могла бы в данном контексте объективировать указанный концепт. Поскольку в русском языке в качестве маркера уяснения информации достаточно регулярно употребляется произносимая с различной степенью длительности частица А, что подтверждается, в частности, толковым словарем русского языка17, именно она выбирается в качестве русского варианта перевода анализируемой английской частицы. Окончательный вариант перевода всего текста имеет следующий
вид: Я выпрямился. «Не понимаю, что ты имеешь в виду». Джун снова захихикала. «Возможно, ее имя начинается с Э. Она слишком стара для тебя...» «А-а, эта, — сказал я небрежно. — «Она подвозила меня до дома.».
Далее, в романе А. Кристи мы находим следующий текст: “Bill, wake up! Oh, do wake up!”118. Первое предложение указывает на то, что героиня будит героя. Однако очевидно, что герой не просыпается, и героине приходится повторить свой призыв. Понимая ситуацию таким образом и зная, что прототипическое значение частицы oh представляет собой концепт реакции коммуниканта на некие события или факты, можно заключить, что в данном случае мы имеем дело с реакцией героини на тот факт, что герой не проснулся сразу, после первых ее слов. На то, что к этой реакции примешиваются эмоции нетерпения, а, возможно, и раздражения, указывает следующий непосредственно за частицей интенсификатор do. Общий вывод, который можно сделать в результате когнитивного поиска, заключается в том, что указанная частица, в совокупности с do, актуализирует интерактивные концепты нетерпения и интенсификации побуждения к действию. Для объективации этих концептов были выбраны русские частицы же и да, часто используемые в русском языке для интенсификации побуждения при глаголах в повелительном наклонении и имеющие способность образовывать смысловые пучки, усиливая друг
19-0
друга . В результате окончательный вариант перевода анализируемого текста выглядел следующим образом: «Билл, проснись! Да проснись же!».
Следующий текст взят из пьесы Дж. Б. Пристли:
Inspector: What’s the matter with him?
Mrs Birling: Eric? Oh — I’m afraid he may have had rather too much to drink tonight. We were having a little celebration here20
При анализе данного текста и поиске интерактивного концепта, актуализируемого частицей oh, в сознании выстраивается следующая ситуация: прямой вопрос инспектора
о том, что случилось с Эриком, застал его мать врасплох. Она в замешательстве и не знает, что ответить. На это указывает, во-первых, переспрос имени героя и, во-вторых, тире как маркер паузы. Гипотеза о том, что вопрос был неожиданным и неприятным, подтверждается следующими за паузой словами. Вводя возможную причину неадекватного поведения сына, героиня косвенно извиняется, на что указывает сочетание I’m afraid. После этого она пытается объяснить, что опьянение сына вызвано уважительными причинами — семейным торжеством. Когнитивный поиск, таким образом, подводит нас к выводу, что анализируемая частица, вероятно, актуализирует в данном тексте концепты замешательства и хезитации, вызванной необходимостью выбора наиболее подходящего ответа. Эти два схожих концепта могут быть объективированы в русском языке рядом средств. В зависимости от контекста это могут быть частицы гм, хм, э-э, ну, выражающая испуг частица ой, или переспрос. Учитывая тот факт, что переспрос уже будет использован при переводе повтора имени героя, а также желательность, по возможности, объективации в русском тексте как замешательства, так и хезитации, в качестве возможного варианта перевода oh была выбрана частица ну в сочетании с повтором личного местоимения, указывающего на героя, и многоточием (аналогом английского тире) как маркером колебания:
Инспектор: Что с ним?
Миссис Берлинг: С Эриком? Ну,.. он... Боюсь, он, может, слишком много выпил сегодня.
Особый интерес с точки зрения когнитивного поиска смысла, создаваемого частицей oh в конкретном контексте, представляют примеры, иллюстрирующие широкий спектр
различных эмоций, которые может выражать говорящий с помощью этой частицы. Рассмотрим один из них. В романе К. Эмиса «Lucky Jim» мы находим следующий мини-диалог: “.but what do you think they said then?” Dixon shook his head. “I don’t know, Professor, ”. “Flute and piano” “Oh?” “Flute and piano; not recorder and piano.”21.
Из широкого контекста известно, что диалог происходит между молодым преподавателем истории и профессором, являющимся его научным руководителем. Профессор рассказывает о журналистской ошибке, в результате чего в статье, описывающей концерт, в котором он принимал участие, было дано неправильное название музыкального инструмента, на котором он играл — английская флейта была названа просто флейтой. Понятно также, что молодой человек подыгрывает своему профессору, изображая большой интерес к его рассказу. Вопрос профессора what do you think they said then? предполагает, что дальше он даст ответ, который должен произвести впечатление. Это впечатление, которое собеседник профессора намеренно изображает, очевидно, и выражается им с помощью частицы oh. Тот факт, что частица сопровождается вопросительным знаком, а также то, что в своей следующей реплике профессор, как бы вопреки реакции собеседника, дополнительно подтверждает и конкретизирует сказанное выше — все это подводит нас к мысли, что анализируемая частица в данном тексте выражает изумление. Говоря точнее, герой, подыгрывая профессору, изображает изумление или сильное удивление по поводу того, что кто-то мог допустить такую оплошность. Для объективации концепта удивления в русском тексте в данном случае может быть использовано несколько различных единиц, и эта вариативность может быть учтена при выборе переводческого варианта: «.но что, вы думаете, они пишут дальше?». Диксон покачал головой. «Не знаю, профессор.». «Для флейты и фортепиано». «Да что вы! /Неужели?» «Да, для флейты и фортепиано, а не для английской флейты и фортепиано».
Предложенное интроспективное описание процесса перевода различных текстов, содержащих частицу oh, а также факт получения результатов в виде русских вариантов перевода без использования данных двуязычного словаря, как нам кажется, достаточно наглядно подтвержают выдвинутую выше гипотезу о возможности перевода с опорой лишь на данные толковых словарей и анализ контекста с привлечением, при необходимости, фоновых знаний. Сравнивая и обобщая ход мыслительных операций, задействованных в процессе перевода в каждом из описанных случаев, можно заметить определенные черты сходства между отдельными случаями и довольно четкую повторяемость действий. Такая повторяемость позволяет смоделировать общую методику перевода иллокутивной частицы oh, и, соответственно, других подобных ей единиц, обладающих нечетким прототипическим значением.
Первая задача переводчика, встречающего oh в том или ином тексте, состоит в том, чтобы определить, какой интерактивный концепт эта частица объективирует в данном тексте. При отсутствии или недостаточности у переводчика знаний об общем прототипическом значении этой частицы и его возможных развитиях в различных контекстах, переводчик обращается к толковому одноязычному словарю, который может предоставить необходимую информацию. Используя эту информацию, переводчик затем анализирует контекст и описываемую текстом ситуацию с целью выявления маркеров, помогающих определить выражаемый частицей смысл. Можно говорить о том, что когнитивный поиск идет одновременно по вертикальной оси — с осмыслением набора вариантов, предлагаемых толковым словарем, и по горизонтальной оси (анализ линейного развертывания
текста) с выделением указанных маркеров. Смысл (искомый интерактивный концепт) находится на пересечении этих двух осей.
Определив смысл, выражаемый частицей вк в конкретном контексте, переводчик переходит к решению второй задачи — поиску средства выражения этого смысла на языке перевода. Здесь он задействует имеющиеся у него знания о естественных средствах объективации найденного интерактивного концепта в его родном языке, при необходимости проверяя свои гипотезы в толковых словарях русского языка. Важно учесть, что, как было показано при описании процесса перевода текстов выше, средств объективации того или иного концепта в языке перевода обычно бывает несколько, что дает переводчику возможность выбора и позволяет использовать средство, оптимально подходящее в конкретном контексте.
1 Минченков А. Г Английские частицы: функции и перевод. СПб., 2004.
2 Попова З. Д., Стернин И. А. Когнитивная лингвистика. М., 2007. С. 117.
3Минченков А. Г. Когниция и эвристика в процессе переводческой деятельности. СПб., 2007.
4Выготский Л. С. Мышление и речь. М., 2007. С. 333.
5 Иванова И. П. Частицы // Теоретическая грамматика современного английского языка. М., 1981; Зернов Б. Е. Частицы // Теоретическая грамматика английского языка. Л., 1983.
6 Schiffrin D. Discourse Markers. Cambridge, 1987. P. 319-320.
7Иванов А. О. Безэквивалентная лексика. СПб., 2006. С. 127-128.
8 Новый Большой Англо-Русский Словарь (БАРС). М., 1993. С. 562.
9 Collins Cobuild English Language Dictionary (ELD). Glasgow, 1990. Р. 999.
10Иванов А. О. Безэквивалентная лексика. СПб., 2006. С. 128.
11 Collins Cobuild English Language Dictionary (ELD). Glasgow, 1990. Р. 999.
12 Collins Cobuild English Language Dictionary (eld). Glasgow, 1990. Р. 999.
13 Collins Russian-English English-Russian Dictionary (CED). Glasgow, 1995. P. 1085.
14 Cambridge International Dictionary of English (CiDe). Cambridge, 1995. P. 978.
15 Чейф У. Л. Значение и структура языка. М., 2003.
16Braine J. Room at the Top. 1986. P. 59.
17 Ожегов С. И., ШведоваН. Ю. Толковый Словарь Русского Языка (ТСРЯ). М., 1996. С. 13.
18 Christie A. The Seven Dials Mystery. Bantman, 1981. Р 123.
19Минченков А. Г. Русские частицы в переводе на английский язык. СПб., 2001. С. 5.
20Priestley J. B. Time and the Conways. 1987. Р. 187.
21 Amis K. Lucky Jim. 1976. Р. 7.
