CC BY
34
На первый взгляд может показаться, что поведение лица до, во время и после совершения деяния, послужившего основанием для начала уголовного правоприменения, не может повлиять на наличие в содеянном признаков преступления, поскольку состав преступления либо есть, и тогда вместе с ним есть преступность деяния, либо его нет, как говорится, со всеми вытекающими отсюда материально-правовыми последствиями. Однако в науке уголовного права по вопросу о том, что следует признавать основанием уголовной ответственности, существуют два основных направления, одно из которых признает состав преступления единственным и достаточным основанием уголовной ответственности, а другое направление (с весьма широким спектром точек зрения) объединяет тех, кто высказывает иные взгляды.
Представляется, что очень точно предназначение категории состава преступления выражает В. Михайлов: «Состав преступления не предназначен для определения наличия или отсутствия преступления при совершении вредоносного деяния, его служебная роль иная - определять, какое именно преступление совершено» [1, с. 44]. Действительно, если бы признаки состава преступления содержали в себе основание уголовной ответственности, то до криминализации соответствующие деяния вообще не обладали бы свойством общественной опасности. Рассматриваемая в данной статье позиция, основанная на концепции социального конструктивизма, позволяет сделать вывод о том, что состав преступления - это только способ описания деяния. Общественная опасность находится в совершенно другом измерении - на общесоциальном уровне.
Однако проблема имеет еще более глубокий характер. В составе преступления не отражены свойства личности виновного - того, что должно являться источником общественной опасности любого преступления. Такое положение в вопросе установления основания уголовной ответственности, с учетом того, что акцент в общественной опасности с причиненного вреда в нашу эпоху смещается на потенциальную возможность повторения преступления, нас вряд ли устроит. Личность не существует вне социально значимых поступков. Точно установить меру общественной опасности деяния невозможно без учета данных о личности деятеля, его общественной опасности. Последняя, в свою очередь, отражается в поведении лица до, во время и после совершения общественно опасного деяния. Уголовно-правовое значение такого поведения универсально в том смысле, что без его анализа правоприменителю просто бессмысленно устанавливать наличие в содеянном общественной опасности и, как следствие, преступности деяния ни в одном без исключения случае.
Поэтому правоприменитель, прежде чем сделать утверждение о наличии факта преступления, должен решить вопрос о том, обладает ли поведение лица свойством общественной опасности, и только после этого произвести уголовно-правовую оценку содеянного через призму диспозиции уголовно-правовой нормы. Не случайно судьи на первое место при решении всех уголовно-процессуальных вопросов, в том числе о квалификации действий обвиняемого, ставят установление обстоятельств, характеризующих личность подсудимого [2, с. 118]. Методики же квалификации преступлений, основанные на последовательном учете определенных элементов состава преступления, являются всего лишь умозрительными конструкциями [3, с. 103-115].
Общественная опасность деяния не может быть воспринята непосредственно через органы чувств. Оценка поведения как общественно опасного, нейтрального или общественно полезного оценивающим субъектом возможна только через отражение психического отношения деятеля в социальной действительности. Сознание правоприменителей обычно игнорирует всяческое «может быть» при установлении преступности деяния в «очевидных преступлениях». Обычно это происходит по причине наличия определенных профессиональных стереотипов, в силу которых ответ на вопрос о том, имело ли место событие преступления, возникает практически мгновенно, интуитивно, без анализа всех обстоятельств происшедшего. В конечном счете, полученные следственно-прокурорско-судебными работниками выводы об общественной опасности лишь вероятностно «истинны» [4, с. 112]. Именно поэтому суд присяжных - очень даже не бесполезное изобретение цивилизации, хотя увеличение числа оценивающих субъектов окончательно не избавляет от вероятности ошибки в выводах о наличии общественной опасности.
Для установления общественной опасности деяния правоприменитель должен хотя бы в общих чертах восстановить в своем сознании механизм совершенного лицом деяния, охватывающий
поведение лица до, во время и после совершения деяния, и уже только на основании этого решить вопрос о том, обладает ли поведение лица свойством общественной опасности. В конечном итоге он производит уголовно-правовую оценку содеянного через призму диспозиции уголовно-правовой нормы.
Возможна и иная ситуация, когда налицо все признаки противоправности деяния, формальности нарушения уголовно-правового запрета. Однако и в этом случае правоприменитель не устраняется от решения вопроса о наличии в содеянном общественной опасности через анализ поведенческой линии. При этом законодателя нельзя упрекнуть в несовершенстве закона, а правоприменителя - в субъективизме, поскольку семантические возможности передачи информации ограниченны.
Ряд институтов и норм уголовного права вообще открыто делегируют органам расследования и суду право по своему усмотрению устанавливать наличие либо отсутствие в содеянном основания уголовной ответственности. Сказанное относится к институтам малозначительности деяния (ч. 2 ст. 14 УК РФ); невиновного причинения вреда (ст. 28 УК РФ); неоконченного преступления (гл. 6 УК РФ); к обстоятельствам, исключающим преступность деяния (гл. 8 УК РФ), а также к диспозициям статей Особенной части УК РФ, содержащим указание на оценочные признаки состава преступления.
Как раз в таких случаях становится абсолютно очевидным, что правоприменителю при установлении уголовно-правового основания ответственности невозможно обойтись без восстановления механизма анализируемого деяния, что, в свою очередь, не представляется возможным без учета поведения лица до, во время и после совершения деяния, поскольку именно тогда и приходится решать вопрос о наличии (отсутствии) такого сущностного признака преступления, как общественная опасность.
Именно поэтому законодатель установил, что при производстве по уголовному делу подлежат доказыванию сначала событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления), а вслед за этим - виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы (пп. 1, 2 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). Все эти данные устанавливаются при доказывании любого преступления.
«По вертикали» общественной опасности преступления граничат с малозначительными деяниями (ч. 2 ст. 14 УК РФ), а «по горизонтали» - с обстоятельствами, исключающими преступность деяния (гл. 8 УК РФ).
Обстоятельства, исключающие преступность деяния, прямо или косвенно указывают на то, каким образом должен себя вести субъект для соблюдения всех условий правомерности такого рода обстоятельств. Если взять, к примеру, институт необходимой обороны, то причинение вреда посягающему возможно отграничить от убийства в драке только исходя из динамики поведения обороняющегося непосредственно перед деянием, во время совершения деяния, причинившего смерть, и нередко сразу же после акта обороны (вызов скорой помощи и самостоятельное оказание медицинской помощи, вызов полиции, установление очевидцев и т.п.).
При оценке ситуации на предмет наличия крайней необходимости важно установить, причинившее вред лицо создало угрожающую опасность или нет. Только в последнем случае его ответственность исключается. Обоснованный риск по смыслу ч. 2 ст. 41 УК РФ будет правомерным лишь тогда, когда «...лицо, допустившее риск, предприняло достаточные меры для предотвращения вреда охраняемым уголовным законом интересам». В общем, любое обстоятельство, исключающее преступность деяния, требует анализа поведения лица перед причинением вреда охраняемым уголовным законом интересам, во время причинения такого вреда и сразу же после его причинения, и важнейшее значение в контексте такой обстановки будет иметь поведение самого субъекта. А поскольку при производстве по любому уголовному делу подлежат доказыванию обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния (п. 5 ч. 1 ст. 73 УПК РФ), хотя бы и в отрицательном значении, то можно прийти к выводу, что поведение лица до, во время и после совершения деяния всегда будет иметь значение в плане установления виновности лица.
Необходимо также отметить, что уголовное право признает преступлением не всякое общественно опасное поведение, а лишь такое, реакция на которое уголовно-правовыми средствами оправдывает себя. Поэтому даже при обстоятельствах, исключающих преступность деяния, допускается некоторая совокупно-конечная общественная опасность. Так, превышением пределов необходимой обороны
признается только явное несоответствие причиненного вреда характеру и степени посягательства (ч. 2 ст. 37 УК РФ). Именно из этих же соображений исключается ответственность за малозначительное деяние (ч. 2 ст. 14 УК РФ). Законодатель, однако, в этой норме вводит своих адресатов в заблуждение, поскольку малозначительность общественной опасности и ее (общественной опасности) отсутствие -вещи принципиально разные. Именно поэтому вряд ли можно согласиться с тем, что малозначительными следует признавать не только те деяния, которые обладают незначительной степенью общественной опасности, но и те, которые вообще не являются общественно опасными [5, с. 6].
Практика признания деяния малозначительным обнаруживает еще одну очень любопытную закономерность, а именно, при оценке содеянного в некоторых случаях учитывается поведение лица до, во время и после совершения противоправного деяния. Например, в одном из определений Верховного суда РФ при обосновании кражи малозначительной помимо того, что деяние не повлекло существенный вред объекту, охраняемому уголовным законом, или угрозу причинения такого вреда, отмечается также факт совершения правонарушения впервые, отсутствие в допреступном поведении лица чего-либо предосудительного, ненаступление вредных последствий содеянного, признание вины и чистосердечное раскаяние, занятие общественной полезной деятельностью и положительная характеристика с места работы [6].
В другом определении Верховного суда РФ в обоснование уже отсутствия малозначительности служебного подлога указывается, что «...эти действия совершены виновным неоднократно, что характеризует их повышенную общественную опасность» [7], а еще в одном предписывается необходимость учета данных о личности виновного при решении этого вопроса [8].
Надо сказать, что при установлении малозначительности деяния учитывать данные о лице, не отразившиеся непосредственно на общественной опасности деяния, предписывало еще постановление Пленума Верховного суда СССР от 29.04.1939 «О судебной практике по делам о хулиганстве», в котором говорилось, что «...суды не должны применять правила ст. 74 УК РСФСР (о хулиганстве. -Прим. А.Р.) и соответствующие статьи уголовных кодексов других союзных республик в отношении лиц, по случайным причинам и впервые совершивших малозначительные антиобщественные действия, если эти лица являются в общественном и бытовом отношении достойными членами советского общества» [9, с. 53-54]. В Постановлении Пленума Верховного суда СССР от 17.02.1947 «О применении указов от 4 июня 1947 г. в отношении несовершеннолетних» указывалось на недопустимость осуждения несовершеннолетних за мелкие хищения, носящие характер детского озорства [9, с. 12].
В свою очередь, в доктрине можно найти утверждения, что «...малозначительность деяния должна определяться факторами, проявившимися лишь в формально преступном действии или бездействии лица (степенью вины лица, способом, мотивом, целью деяния и т.д.). Обстоятельства же, проявившиеся в докриминальном и посткриминальном поведении лица (чистосердечное раскаяние, добровольное возмещение причиненного ущерба, образ жизни виновного до совершения деяния, семейное положение и т.д.), при определении его преступности учитываться не должны» [10, с. 8-10].
Так кто же прав в данном случае: высокая судебная инстанция или приверженцы последней точки зрения? Думается, что ответ на этот вопрос не должен быть столь однозначным.
Дело в том, что, с одной стороны, установить, значительным или малозначительным был вред в данном конкретном случае без оценки мотивов и целей поведения лица, как мы уже выяснили, невозможно. Но установление мотивов и целей поведения, в свою очередь, невозможно без анализа всего механизма поведения лица, т.е. поведения до начала совершения деяния, во время и (или) после его совершения. С другой стороны, во внимание правоприменителя не должны браться те обстоятельства, которые никак не сказываются на общественной опасности деяния.
В правоприменительных решениях обычно не вскрывается криминологическая связь между деянием и теми фактами поведения, на которые ссылается правоприменитель в обоснование исключения ответственности при малозначительности. Во многих случаях она между ними просто отсутствует. Ведь одно и то же обстоятельство, вырванное из контекста ситуации, может по-разному отразить общественную опасность деяния: от почти полного устранения до усиления.
В данном случае важно отметить, что при применении института малозначительности можно учитывать поведение лица до и после совершения деяния, в противном случае, например, любое продолжаемое преступление, состоящее из ряда малозначительных поступков, можно было бы признать непреступным. Для обеспечения соблюдения принципа равенства граждан перед законом при решении вопроса о малозначительности деяния нельзя учитывать данные, не отражающиеся или отражающиеся косвенно на общественной опасности деяния.
Подводя итог высказанному, отметим, что поведение лица до, во время и (или) после совершения деяния непосредственно влияет на установление правоприменителем его (деяния) общественной опасности и, как следствие, его же преступности.
Литература
1. Михайлов В. Исполнение закона как обстоятельство, исключающее преступность деяния // Уголовное право. 2007. № 1.
2. Устимов М., Васяев А. Установление обстоятельств, характеризующих личность подсудимого // Уголовное право. 2008. № 2.
3. Благов Е.В. Применение уголовного права (теория и практика). СПб., 2004.
4. Сорокин П.А. Преступление и кара, подвиг и награда. Социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали. СПб., 1999.
5. Якименко Н.М. Оценка малозначительности деяния при производстве расследования. Волгоград, 1987.
6. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РФ от 13.04.1999 // БВС РФ. 2000. № 9; Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда Российской Федерации от 22.10.1992 // БВС. 1993. № 4.
7. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РФ от 13.03.2003 по делу № 53-003-1 // СПС «Консультант Плюс».
8. Постановление Президиума Верховного суда РФ от 30.08.2000 № 681п2000пр // СПС «Консультант Плюс».
9. Сборник действующих постановлений Пленума Верховного суда СССР, 1924-1952 гг. М., 1952.
10. Моисеенко Г. Общественная опасность деяния и личность преступника // Советская юстиция. 1975. № 14.
