CC BY
156
УДК 343.9 + 008 ББК 67.S1 + 71
Тищенко Екатерина Владимировна Tishchenko Ekaterina Vladimirovna
доцент кафедры уголовного права и криминологии юридического факультета Южного федерального университета кандидат юридических наук.
Associate Professor, Department of Criminal Law and Criminology, the Faculty of Law, the South Federal University, PhD in Law. E-mail: [email protected]
ПРЕСТУПНОСТЬ И КУЛЬТУРА Crime and Culture
В статье рассматривается взаимосвязь в современной социальной жизни между культурной и криминальной практикой, то есть коллективным поведением, организованным вокруг образов, стиля и символического значения, которое классифицируется юридическими и политическими властями как преступное. Автор указывает на то, что культура представляет собой набор ценностей, убеждений и действий, которые изучаются посредством взаимодействия, и в этом смысле культура передается отдельным лицам и поколениям через определенные группы и для поддержки или поощрения действий, которые могут быть неприемлемыми за рамками субгруппы.
Ключевые слова: культура, преступность, де-виантное поведение, криминальная эстетика.
В современном обществе преступность и культура динамично переплетаются в повседневной жизни. Распространенные формы преступности выходят из криминальных и де-виантных субкультур, а многие социальные группы и события, традиционно концептуализированные как «криминальные», определяются субкультурным смыслом и стилем. Эти субкультуры, в свою очередь, интенсивно производят коллективные переживания и эмоции, которые определяют идентификаторы их участников и усиливают маргинальный социальный статус членов общества.
В то же время различные группы и события, условно называемые «культура», регулярно подвергаются криминализации со стороны юридических и политических властей [1]. Кроме того, кампании по криминализации, начатые в отношении различных субкультур и субкультурных мероприятий, действуют не только с помощью создания правовых статутов и процедур обеспечения их соблюдения, но и
In the article the author examines the relationship between cultural and criminal practices in modern social life, that is, between collective behavior organized around images, style and symbolic meaning, which is classified by legal and political authorities as criminal. The author points out that culture is a set of values, beliefs and actions that are studied through interaction with others and in this sense culture is primarily passed on to individuals through specific groups and between generations to support or encourage actions that may be unacceptable outside the subgroup.
Keywords: culture, crime, deviant behavior, criminal esthetics.
путем развертывания опосредованных символов и мобилизации мощных культурных ссылок. Поэтому для учета культуры и субкультур преступности, криминализации культурной и субкультурной деятельности и политики этих процессов необходимо учитывать интеграции культурного и криминологического анализа, то есть культурную криминологию.
Из интерактивной криминологической теории Чикагской школы и концепции Э. Сазер-ленда, в субкультурной теории Коэна, Клоу-орда, Олина и других криминологов давно установлено, что действия и идентичности, обозначенные как «преступные», обычно порождаются в границах девиантных и криминальных субкультур [2; 3; 4; 5; 6; 7]. В этом смысле большая часть того, что принято считать преступлением, является, по сути, коллективным поведением независимо от того, осуществляется ли оно одним человеком или многими (конкретные преступные деяния часто организовываются внутри субкультурных групп). Хотя
границы могут оставаться неопределенными, членство может изменяться в количестве и уровне своего выражения. Эти субкультуры представляют собой окончательные человеческие ассоциации для тех, кто в них участвует.
Члены криминальной субкультуры учатся и обсуждают «мотивы, побуждения, рационализацию их отношений»; разрабатывают конвенции языка, внешнего вида и представления себя; участвуют в большей или меньшей степени в коллективном образе жизни. Основная часть субкультурного значения, действия, идентичности и статуса организована вокруг стиля, то есть общей эстетики членов субкультуры. Как обнаружили более ранние исследования, тонкости коллективного стиля определяют значение преступности и отклонения для субкультурных участников, агентов правового контроля, потребителей опосредствованных ими преступлений. Если хотим изучить террор или экстремистское поведение, скинхедов или потребителей наркотиков и т. п., необходимо иметь возможность понять не только их преступные действия, но и коллективную эстетику.
К примеру, научные работы Каца [8; 9] связаны с преступными действиями и эстетикой, в которых он исследует стили и символические значения, возникающие внутри повседневной динамики преступных событий и криминальных субкультур. Кац описал «альтернативную девиантную культуру», «когерентную девиантную эстетику», в которой присутствуют задиры, панки, члены молодежных банд и другие. В этих случаях, как и в других формах уличной преступности, ее значение закреплено в стиле коллективной практики. Ритуально реконструированный мотоцикл байкера, спортивная одежда и татуировки члена банды, уличные изображения граффити, а также жестокая провокационная музыка скинхедов составляют важнейшие культурные и субкультурные материалы, из которых создаются криминальные проекты и криминальная идентичность. Повторимся, что участие в преступной субкультуре или в «культуре преступности» означает причастность к символизму и стилю, коллективной эстетической среде, преступности [10].
Символизм и стиль не только формируют криминальные субкультуры, но и переплетаются с более широкими социальными и пра-
вовыми отношениями, в которых эти субкультуры существуют. Криминальные субкультуры и их стили зависят от класса, возраста, пола, этнического и правового неравенства. Взаимодействие субкультурного стиля, неравенства и авторитета, в свою очередь, напоминает о классическом криминологическом предписании Беккера о необходимости анализировать не только криминальные субкультуры, но и юридическую и политическую власть, которые рассматривают эти субкультуры как преступные.
Чтобы осознать реальность преступности и криминализации, культурная криминология учитывает не только динамику криминальных субкультур, но и средств массовой информации. Сегодня опосредствованные изображения криминального насилия помогают формировать общественное восприятие и политику в отношении преступности, но, конечно, современная практика основывается на более ранних опосредованных построениях преступности и контроля. Так, криминализация марихуаны в Соединенных Штатах полвека назад была основана на попытке привлечь внимание общественности к опасности, с которой она сталкивается, посредством «образовательной кампании, описывающей наркотики, ее идентификации и злых последствий».
Таким образом, повседневная коллективная практика преступности и криминализация жизни являются культурными актами и должны быть изучены как таковые. В этом случае криминологические исследования и анализ должны включать понимание медиа, языка, символики и стиля, то есть оценку культурных процессов и субкультурной динамики. Осознать преступность и криминализацию - значит уделять внимание культуре [10].
Релятивность, конвенциональность, историческая изменчивость, массовость, статистическая устойчивость - все эти свойства преступности заставляют думать о ней как о культурном феномене, элементе культуры.
Существует множество определений культуры, нам представляется наиболее общим и отвечающим своему предмету понимание культуры как способа человеческого существования и человеческой деятельности. Культура включает также объективированные результаты этой деятельности, она служит наиболее общим внебиологическим механизмом
накопления (аккумуляции), хранения и передачи (трансляции) информации, выполняя тем самым функцию социального наследования.
Криминолог Я. И. Гилинский был одним из первых российских ученых, который отмечал, что свойства преступности (релятивность, конвенциональность, историческая изменчивость, массовость, статистическая устойчивость) заставляют думать о преступности как о культурном феномене, как об элементе культуры [11, с. 40]. При этом «в аксиологическом (ценностном) понимании культура включает не только "позитивные", одобряемые способы деятельности, но и "негативные", порицаемые, не только "образцы культуры" со знаком "+", но и со знаком "-". В культуру входят не только способы технического, научного, художественного творчества, но и способы взлома квартиры (с помощью "фомки" или "слоника" или путем отжима ригеля), не только нормы христианской (вообще религиозной или же светской) морали, но и нормы воровской культуры (субкультуры), не только лучшие образцы мирового зодчества, но и надписи на заборах...» [11]. Таким образом, культура определяет образцы поведения, разрешения конфликтов, жизненных коллизий, обусловливает характер и способы совершения преступлений, а также применяемые обществом меры социального контроля, включая наказание.
Действительно, если под культурой подразумевать мир изображений и символов, сложный комплекс символической окружающей среды повседневной жизни, то в современном обществе можно идентифицировать определенных индивидуумов и группы, которые непосредственно вовлечены в строительство этой культурной окружающей среды: художники, музыканты, фотографы, режиссеры и продюсеры фильмов, телевизионные директора и другие. Некоторые из этих индивидуумов и групп создают примеры культуры, образующие так называемую «высокую культуру», другие продукты художественной деятельности (телевизионные программы, рекламные ролики, популярная музыка и т. п.), как правило, относятся к «популярной культуре» и в большей степени влияют на формирование обычного повседневного сознания масс. Независимо от того, о какой сфере культуры идет речь, для ее деятеля не исключен риск быть уязви-
мым и того, что его культурный продукт могут расценить как девиантный (или даже преступный). Например, фотографии, изображающие обнаженные фигуры, или телевизионные программы, которые часто обвиняют в подстрекательстве к преступлению (выход телесериала «Бригада» сопровождался дискуссиями о том, что фильм «прославляет» субкультуру криминальных банд и «вдохновляет» молодежь на совершение преступлений). В некоторых случаях обвинения в преступности ограничиваются распространением в публичной среде, в других - предъявляются официальные обвинения, происходят аресты и выносятся обвинительные приговоры. Мир искусства оказывается постоянно «втянутым» в споры о «хорошем вкусе», общественной нравственности, а также предполагаемом влиянии поп-культуры на умы населения. В некоторых случаях представители искусства непосредственно поддерживают ажиотаж вокруг этих дискуссий для того, чтобы поднимать уровень потребления их культурных продуктов (например, повышенный интерес к фильму «Матильда»), в других случаях консервативные члены общества, религиозные фундаменталисты, иные заинтересованные лица поощряют культурные конфликты в своих целях [10]. По мнению криминологов, подобные конфликты способствуют не только возникновению общественных споров, но и способны реконструировать культурное производство.
Ежедневные популярные культурные совершения - социальная действительность, организованная вокруг искусства, музыки и моды, которая не может не влиять на преступность. Этот культурный смысл и перцепция не могут игнорироваться в дебатах по поводу криминальной (криминогенной) культуры, особенно о роли в ожесточенных «культурных войнах», касающихся морали, сексуальности и этичности. В большинстве случаев обвинения, связывающие культурные продукты с преступностью, возникают в более крупных политических кампаниях и, в частности, в рамках кампаний против культурных аутсайдеров того или иного рода (например, арест А. Солженицына за написание романа «Архипелаг ГУЛАГ», судебный процесс против писателей А. Д. Синявского и Ю. М. Даниэля, обвиняемых в создании произведений, «порочащих советский государст-
венный и общественный строй»). Происходящее становится очевидным, если обратить внимание на личности обвинителей и обвиняемых. Конечно, в настоящее время такого яркого противостояния нет, но можно наблюдать, как культурные реакционеры, религиозные фундаменталисты и другие консерваторы регулярно выявляют «непристойные» работы, например, фотографов и особенно те, которые якобы воплощают антирелигиозные образы.
В 70-х годах XX века в Великобритании и США продюсеры и представители панк-музыки оказались под жестким давлением СМИ и уголовным преследованием. Так, в британских средствах массовой информации активно обсуждалась группа «Sex Pistols» и панк-движение в целом; в газетах «бушевали» страсти, касающиеся предполагаемой угрозы для общественного порядка и нравственности. В результате участникам группы «Sex Pistols» угрожали, в том числе убийством, избиением, они были вынуждены нанять телохранителей и выступать под вымышленными именами. Британские власти запрещали рекламу группы как непристойную, местные власти преследовали владельцев музыкальных магазинов, суд налагал штрафы на руководство звукозаписывающей компании. Впоследствии американская таможенная службы не допустила гастроли группы по США якобы из-за судимостей музыкантов; а в 80-х годах британская полиция провела рейды по музыкальным магазинам и конфисковала «непристойные» записи панк-группы [12; 13, p. 165]. В начале 90-х годов губернатор Флориды выдвинул обвинения «черной» рэп-группе «2 Live Crew» в вымогательстве, был также подан иск по обвинению в непристойности. В Соединенном Королевстве правоохранительные органы конфисковали 24 000 копий альбома рэп-группы «NWA»; в США, штат Небраска, власти запретили деятельность пяти предприятий, реализовывавших записи рэп-музыкантов. Также при поддержке вице-президента Д. Куэйла была предпринята попытка запретить выступление коллектива «Ice-T» из-за песни «Cop Killer» («Убийца копа»), в СМИ утверждалось, что «распространение столь мерзкого мусора проникает в сознание, эти песни ничего не делают, разве что вызывают страсти у преступных элементов...» [12].
Представители «высокой культуры» также оказываются участниками подобных конфликтов. В 1990 году в Сан-Франциско полиция и ФБР провели обыск в студии фотографа Дж. Стерджеса, чьи работы находятся во многих музеях. Полиция обнаружила у Стерджеса и его знакомых фотографии, сделанные на нудистском пляже во Франции, и федеральные прокуроры обвинили мужчин в причастности к детской порнографии. В Цинциннати Центр современного искусства (САС) сталкнулся с аналогичными юридическими проблемами в связи с выставкой работ гей-фотографа Р. Мэпплторпа. Таким образом, панк- и рэп-культуры, даже художественная фотография, демонстрируют случаи криминализации массовой культуры, а также политики культуры, динамики средств массовой информации. Важно отметить, что криминализация массовой культуры является политизированным нападением на конкретные формы СМИ. Огромную роль в этих кампаниях играет «опосредованная мораль», для создания и распространения которой проводится мощная мобилизация культурных ресурсов, поскольку с целью запрета альтернативных художников или музыкальных произведений используются политические и медийные сети для распространения своих образов и культурных отсылок.
Во всех случаях обвинения в противоправности имеют характер не общественного возмущения, а хорошо финансируемых политических актов. Несмотря на то, что некоторые из этих кампаний фактически привели к уголовным обвинениям и обвинительным приговорам, культурные продукты во многом преуспели. Обнародования обвинений в совершении преступного поведения способствовали прежде всего криминализации маргинальных групп на уровне имиджа и восприятия и, таким образом, содействовали их культурной стигматизации. Эти кампании выступали с острой критикой конкретных производителей культуры, организованная моральная паника в связи с криминогенными последствиями повседневной культуры неразрывны с этой культурой и активно участвуют в ней. Кампании и культурные предприятия имеют тот же опосредованный рельеф, как и те, кого они подвергают критике. Обе группы вносят свой вклад в развитие дискуссий о демаркации пре-
ступного и культуры, используя единые социальные механизмы и информационные каналы: пресс-конференции, распространение воспоминаний, пресс-релизов, организация маркетинговых кампаний и освещение в СМИ.
Таким образом, необходимо создать критическую культурную криминологию, выйти
Литература
1. Becker H. S. Outsiders: studies in the sociology of deviance. N. Y., 1963.
2. Sutherland E. and Cresse D. Criminology. 10th ed. Philadelphia, 1978.
3. Cohen A. Delinquent Boys: The Culture of the Gang. N. Y., 1955.
4. Cloward R., Ohlin L. Delinquency and Opportunity: a theory of delinquent gangs. N. Y., 1960.
5. Miller W. Lower class culture as a generating milieu of gang delinquency// Journal of social issues. 1958. № 14.
6. Wolfgang M. E. and Ferracuti F. The subculture of violence. Beverly Hills, 1982.
7. Curtis L. Violence, race and culture. Lexington, 1975.
8. Katz J. Seductions of Crime.
9. Ferrell J. Making Sense of Crime // Social Justice. 1992. № 19.
10. Ferrell J. Culture, Crime and Cultural Criminology // Journal of Criminal Justice and Popular Culture. Regis University Department of Sociology.
11. Гилинский Я. И. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений». СПб., 2004.
12. Hale C., Hayward K., Wahidin A. Criminology. Oxford University press.
13. Ferrell J. Culture, Crime, and Cultural Criminology // Journal of Criminal Justice and Popular Culture. 1995. № 3(2).
за пределы четко очерченных границ «культуры» и «преступления», изучить способы и приемы, с помощью которых культура и преступная действительность не только постоянно сталкиваются, но совместно существуют и производят артефакты искусства [12].
Bibliography
1. Becker H. S. Outsiders: studies in the sociology of deviance. N. Y., 1963.
2. Sutherland E. and Cresse D. Criminology. 10th ed. Philadelphia, 1978.
3. Cohen A. Delinquent Boys: The Culture of the Gang. N. Y., 1955.
4. Cloward R., Ohlin L. Delinquency and Opportunity: a theory of delinquent gangs. N. Y., 1960.
5. Miller W. Lower class culture as a generating milieu of gang delinquency// Journal of social issues. 1958. № 14.
6. Wolfgang M. E. and Ferracuti F. The subculture of violence. Beverly Hills, 1982.
7. Curtis L. Violence, race and culture. Lexington, 1975.
8. Katz J. Seductions of Crime.
9. Ferrell J. Making Sense of Crime // Social Justice. 1992. № 19.
10. Ferrell J. Culture, Crime, and Cultural Criminology // Journal of Criminal Justice and Popular Culture. Regis University Department of Sociology.
11. Gilunsky Ya. I. Deviantologiya: sociology of crime, narcotism, prostitution, suicide and other «deviations». St. Petersbyrg, 2004.
12. Hale C., Hayward K., Wahidin A. Criminology. Oxford University press.
13. Ferrell J. Culture, Crime, and Cultural Criminology // Journal of Criminal Justice and Popular Culture. 1995. № 3(2).
