CC BY
15
УДК 37.035.6 А
«ПРЕКРАСНАЯ УТА» Д. ГРАНИНА, «МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ» В. БЕЛОВА: ЭТИКО-ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ИЗУЧЕНИЯ ВОЕННОЙ ПОВЕСТИ В ШКОЛЕ
"BEAUTIFUL UTA" BY D. GRANIN, "HONEYMOON" BY V. BELOV: ETHICAL AND PEDAGOGICAL ASPECT OF STUDYING A WAR NOVEL IN SCHOOL
© 2020
А.В. Прыгин A.V. Prygin
Сегодня в средней школе уроков истории по теме Великой Отечественной войны крайне мало, поэтому изучение современной военной прозы на уроках литературы - необходимая составляющая патриотического воспитания. Чтобы учащиеся осознали трагедию и величие подвига военного поколения, необходимо использовать произведения, наполненные «окопной» правдой, без которой представление о войне будет неверным, искаженным. Такие уроки целесообразнее всего проводить в форме не обсуждения прочитанного, а «лаборатории нравственности» и анализировать произведения «нравственного эксперимента», где постановка вопроса, проблемы, пожалуй, важнее, чем материал, потому что читателю самому приходится искать ответы на поставленные в художественном тексте вопросы. В результате рефлексии, нравственного выбора учащийся приобретает определенный духовный опыт, что гораздо ценнее стандартного обсуждения темы. Также приемлем литературоведческий анализ как надежный инструмент исследования композиции, темы, идеи, мотивов, образов, художественной детали, воссоздающих конкретную историческую эпоху. Целесообразно привлечение литературных произведений, раскрывающих значение христианства в формировании духовности, нравственности, патриотического чувства, особую роль православной веры в годы военного лихолетья. В результате таких уроков трагедия войны будет осознана учащимся, память о «свинцовой» эпохе станет частью его внутреннего мира.
Ключевые слова: патриотическое воспитание; литература «нравственного эксперимента»; проза «потока жизни»; «лаборатория нравственности»; «физиология» духа; «окопная» правда; недремлющая память; возмездие; испытание на человечность; литературоведческий анализ; хронотоп дороги; мотив христианской веры.
An extremely limited time is given to the Great Patriotic War in history classes in school today, that is why studying modern military fiction in literature classes seems to be an important contribution to patriotic education. To let students get the idea of that tragedy and war generation heroism, it is necessary to use such works, which are scorched by "trench" truth, without which the image of the war will be false and even distorted. But such classes are best implemented not in the form of discussion but as "moral laboratory", involving the works of "moral experiment", where the introduction of the problem may be more important than the content, because the reader has to answer the questions of the literary text. Therefore, the student acquires a certain spiritual experience as a result of reflection, moral choice, which is much more valuable than the standard discussion of the theme. Literary analysis is also acceptable as a reliable tool for studying the composition, themes, ideas, motives, images, artistic details as tools in portraying a specific historical era. It is reasonable to involve the works that reveal the role of Christianity in the formation of spirituality, morality, patriotic feelings, the special role of the orthodox faith during hard war times. As a result, the students will go into the tragedy of the war, the memory of the "lead" era will become a part of their inner world.
Keywords: patriotic education; literature of the "moral experiment"; "life stream" prose; "moral laboratory"; spirit "physiology"; "trench" truth; non-sleeping memory; punishment; humanity test; literary analysis; chronotope of the road; motive of Christianity.
Слишком часто, когда дело касается Великой Отечественной войны, приходится сталкиваться с бесцеремонной развязностью либералов, пустившихся в свой идеологический «Drang nach Osten» против памяти, девальвирующих святые ценности, оплаченные большой кровью и великими жертвами
нашего народа. Их казуистическая фразеология выдает пренебрежение правдой истории, умение извлечь выгоду из чужого подвига. Понятно, что «жонглирование» святынями адресовано прежде всего молодым людям, их неокрепшим душам. Ф. Абрамов писал, что патриотизм, как и мужество, надо
упражнять [Цит. по: 1, с. 459], чтобы память о войне стала у подрастающего поколения «недремлющей». Поэтому так необходим честный и открытый диалог со старшеклассниками, чтобы избежать ошибок и исключить конъюнктурно-идеологический произвол в будущем, «ибо из подростков созидаются поколения» [2, с. 543]. После тяжелейшего кризиса 1990-х нам необходимо воспитать новое поколение победителей, задача которого - восстановление нашей цивилизационной уникальности.
Наша Великая Победа, - «по сути, внекалендарная Пасха последних веков», и «к ней применимы ключевые слова пасхального песнопения "Смертию смерть поправ"» [3, с. 246]. И чтобы память о войне не превратилась в «пустоту», на уроках литературы, посвященных войне, необходимо обращаться к таким произведениям, в которых война предстает в своем настоящем обличье, в которых «окопная правда» пересиливает неправду.
Задача нашей статьи - подчеркнуть, что «погоня за смыслом» художественного текста может стать инструментом патриотического воспитания, когда на уроке литературы проводится не обсуждение прозы о войне по принципу «понравилось - не понравилось», но каждый учащийся получает возможность выйти за пределы пассивного и стороннего наблюдения, обогатить свой духовный опыт. Такой урок должен стать подлинной «лабораторией нравственности».
За эти годы многое сказано о войне: подсчитаны погибшие, написаны мемуары, романы и стихи, сняты художественные и документальные фильмы, поставлены спектакли, но мы снова и снова вспоминаем тех, кто спас нас от небытия. Нам нельзя не вспоминать еще и потому, что «пуля, попавшая в советского солдата на последней войне, все продолжает лететь в пространстве, все выкашивает шеренги, и не видно конца и края полета этой пули. До сих пор снятся вдовам погибшие мужья и нерожденные дети» [4, с. 12]. В последнее время появилось огромное количество книг, кинофильмов, сериалов о войне, художественно беспомощ-
ных, однодневных, еле-еле держащихся на плаву благодаря теме, зачастую антипатриотичных, снятых в угоду политическим схемам или вообще без всяких схем, не имеющих ничего общего ни с Правдой, ни с реальной действительностью. Это о них, зевая, говорит современный школьник: «А, опять про войну... Надоело, хватит!» Но есть и другие книги.
Д. Гранина («Прекрасная Ута») и В. Белова («Медовый месяц») привлекают трансформации душевных состояний человека под давлением внешних трагических обстоятельств, умение героев сопротивляться разрушительной атмосфере войны. Подобные произведения можно назвать литературой «нравственного эксперимента»: герои и читатели ставятся в условия, в которых выявляется их нравственный потенциал, они подводятся к некоему экзистенциальному порогу, за которым следует нравственный выбор.
Повести Д. Гранина и В. Белова - попытки сдвинуть с места глыбы казенно-официальной истории, где человек с его личной памятью только «винтик», и никому нет дела до его правды. Личная память частного человека нужна нам сегодня, потому что способна помочь преодолеть бездну забвения.
Данная тема рассматривалась в статьях А.М. Антиповой, О.А. Москвиной [5], Т.А. Пономаревой [6].
Даниил Гранин снова и снова вспоминает блокаду Ленинграда и защитников города. Вроде бы все давно быльем поросло: умершим от голода, холода и бомбежек установлены памятники и мемориалы; на стенах домов закрашены надписи «При обстреле эта сторона улицы наиболее опасна»; разрушенные в результате варварских обстрелов и бомбардировок дома и дворцы давно восстановлены. Но «воспоминания, так необходимые живой душе, осыпаются осеним листом» [7, с. 367], и так необходимо все вспомнить, чтобы оживить в себе того двадцатилетнего юношу в окопах Ленинграда... И автор торопится, бежит к нему с одышкой, чтобы ещё раз вспомнить всё.
Повесть «Прекрасная Ута» (1974 г.) сложная, и читать ее тяжело: автор не признает умолчаний, не отворачивается от сложностей и противоречий, задает неудобные вопросы, на которые зачастую как автору, так и современному читателю ответить трудно, потому что за каждым ответом стоит нравственный выбор. Д. Гранин обращает внимание читателя к трагической правде для того, чтобы более ощутимым стало счастье каждого мгновения мирной жизни.
Время, которое мы переживаем, подталкивает к размышлениям, к поиску ответов на поставленные в повести вопросы, заставляет задуматься о человеческом достоинстве, которым нельзя поступаться ни при каких обстоятельствах, о великой ценности любой жизни. Повесть предельно де-героизирована, слово «подвиг» не встречается в ней вообще, потому что автор и его герои знают цену подвигу. При этом создается впечатление полного отсутствия вымысла, что «все было так, как было». И именно эта Правда о том «свинцовом» времени нам нужна, чтобы осмыслить нашу силу и нашу слабость, осознать, какой ценой досталась нам Победа, какого врага мы одолели, как мы должны выстраивать отношения с побежденными и бывшими союзниками в сегодняшнем мире.
Почему эта повесть появилась только через тридцать лет после окончания войны? Одна из причин такова: на следующий год после окончания войны появилась установка не публиковать военную поэзию и прозу, пронизанную «окопной» правдой. Мол, война была и прошла, погибшие оплаканы, герои увенчаны неувядающими лаврами, теперь нужно воспевать самоотверженный труд, возрождение из пепла разрушенной страны: «Журнал "Знамя" из номера в номер печатает военные стихи и прозу большей частью молодых авторов. Сколько грусти во многих этих произведениях, сколько безысходной печали, порою переходящей в нытье. Как плакальщицы, разместились писатели на журнальных страницах и на все лады выводят свои мотивы» [8, с. 46].
Подобные установки сломали немало литературных судеб: одни добросовестно исполняли указания, другие надолго замолчали, припрятав «окопную» правду до лучших времен.
Д. Гранина интересуют не столько «окопная» правда, «цена победы», сколько парадоксы памяти о войне, тем более что смысл и величие прошлого видятся только на расстоянии, когда стало возможным подключить к воспоминаниям-переосмыслениям бывших врагов и союзников, а без их правды и видения событий картина войны была бы неполной. Воспоминание -искусство, оно сродни художественному осмыслению действительности и такое же редкое. Воспоминания о трагическом прошлом - нелегкий труд. Свою сверхзадачу бывший фронтовик видит в том, чтобы пробиться сквозь толщу времени, чтобы память не рассеялась. Пусть уж лучше боль правды, чем неведение и ложь.
В повести «Прекрасная Ута» полностью отсутствует фабула. Произведение соткано из фрагментов воспоминаний, снов, видений, подлинных исторических фактов, путевых заметок, но прошлое и настоящее находится в едином пространственно-временном континууме. Гранин указывает свой литературный ориентир, некий идеал прозы - «Путевые картины» Г. Гейне, считая, что в них подлинная свобода «от сюжета, от хронологии, от географии. Такая проза обо всем, но не пресловутый поток сознания, а скорее поток жизни, поэзии, размышлений, фантазии...» [9, с. 130]. Эти путевые очерки - художественное достижение Д. Гранина. Они демонстрируют принцип писателя - идти от внешнего к внутреннему образу страны, к ее людям и обычаям. Автор передает не сведения, а впечатления.
Творческий замысел определил композицию произведения: оно состоит из семи очерков-рассказов («Ночью в замке», «Школьные уроки», «Разная война», «Кнопка», «Старые доски купальни», «Нас было четверо», «Портрет Уты»), и каждый рассказ содержит определенную ситуацию, конфликт, который разрешается / не разре-
шается в его финале. Художественная целостность повести сохраняется благодаря образу автора-повествователя и тому кругу проблем, которые освещаются в произведении. Малая прозаическая форма способствует более скрупулезному осмыслению действительности, более детальному, пристальному художественному ее анализу. А составление законченных глав (рассказов) в единое целое видится попыткой, представить общую картину бытия, художественно синтезировав разрозненные факты и впечатления, постоянно изменяя ракурс изображения, освещая события из всех возможных точек пространства.
Нарочитая раздробленность и фрагментарность призваны подчеркнуть, что ткань прошлого разорвана в клочья: навсегда прошита осколками снарядов, изрешечена пулеметными и автоматными очередями, и восстановить целостность и гармонию, пожалуй, не удастся никому.
Приверженность Д. Гранина к малой прозаической форме, где многие подробности повествования остаются «за скобками», в области недосказанного, предусматривает интертекстуальность, заставляет читателя быть включенным в духовно-нравственный поиск писателя, самому решать проблемы, обозначенные в произведении. Жанр повести в рассказах позволил автору свободно перемещаться в художественном пространстве произведения: от воспоминаний, снов, видений, литературных образов - к размышлениям, обличениям, пейзажной зарисовке, лирическому рассказу. Такая подвижная структура обусловлена желанием писателя показать всю сложность и противоречивость жизни.
В повести Гранин настойчиво и скрупулезно пытается отыскать истоки германского фашизма, исследуя трансформацию немецкого Духа от королей-завоевателей Первого рейха до позорного финала основателей Третьего рейха. Образ Германии и ее народа соткан из противоречий; автор пытается разобраться, почему именно этот народ не единожды принес в мир столько горя,
крови и страданий, как не считаясь со своими жертвами, так и не щадя другие народы.
В первом очерке «Ночью в замке» молодой русский офицер зимой 1944 года в оккупированной Германии в соборе города Наумбурга восхищается скульптурой XI века - Утой Балленштедтской, вдовой рыцаря Первого рейха Эккехарда II. Эта скульптура, пережившая века, - символ нетленной красоты, символ великой культуры, созданной немецким народом, символ совершенства. Офицер со своим полком пришел сюда «дырявить» фашистские цитадели из стопятидесятимиллиметровых орудий, но сердце его сжимается от страха: он боится, что кто-то из его сослуживцев или он сам «бабахнет» по этому зданию, и величественный собор и прекрасная Ута станут пылью. Ведь он сам и его ребята видели, как фашисты варварски обстреливали Эрмитаж, разрушали дворцы г. Пушкина, похищали культурные ценности. На одном полюсе немецкой истории, в начале пути, -скульптура прекрасной Уты, на другом -«чудовищные нагромождения серых железобетонных глыб - все, что осталось от гитлеровской главной ставки "Волчье логово", от всего тысячелетнего рейха» [9, с. 139].
Размышлениями офицера о судьбе собора и скульптуры очерчивается основной круг вопросов, которые затрагиваются в повести и ответа на которые мучительно ищут ее герои: Где заканчивается возмездие и начинаются варварство и расизм? Как жить с этой памятью о крови и разрушениях? На какой основе строить отношения с побежденными? Что хранить как урок, не забывать никогда, а что, преодолев, простить? Способна ли красота, как считал Ф.М. Достоевский, спасти мир? Пожалуй, способна, но только для тех, кто способен и имеет желание воспринимать красоту и меняться под ее воздействием, кто считает, что «душа обязана трудиться и день и ночь». Для остальных - прозябание, превращение во внеисторическую массу.
Очерк «Школьные уроки» - о первом знакомстве героя-повествователя с немецкой культурой: Гейне, Гете, Шубертом, Вагне-
ром, «с классическим немецким ручьем», «с классическими горами, по которым ходили немецкие студенты» [9, с. 129], с майстер-зингерами... Первой немкой, проводником в этот удивительный немецкий мир, была мудрая и добрая школьная учительница немецкого языка Мария Генриховна, сумевшая через «кошмарную грамматику и путаницу немецких глаголов» донести до учеников всю красоту и прелесть немецкой культуры. Знакомство со вторым немцем, пленным унтером вермахта, произошло у героя в первый «школьный год» войны, когда за «уроки» платили кровью и жизнями, когда пришло понимание, что «пролетариям всех стран» дороже их собственные интересы, а немецкий рабочий класс, «эти олухи с рыбьими глазами, презрительно фыркающие на все русское», пришли грабить и истреблять «все русское» - «таков приказ фюрера»! [9, с. 132]
И уже в очерке «Разная война» герой рассуждает о ненависти как о прозрении: может ли ненависть быть политичной, предусмотрительной, дальновидной, и может ли быть предел у ненависти, если для бывшего ополченца «слово "немец" - самое страшное проклятие» [9, с. 136]. По признанию героя, «ненависть была подспорьем, а иначе чем было еще выстоять» [9, с. 137].
В очерке трагедия блокадного Ленинграда и трагедия «нашей» войны показана глазами союзников, бывших австралийских солдат, для которых война была всего лишь времяпрепровождением, где они «дохли от безделья и скуки». И если советские солдаты сражались с фашизмом, истекая кровью, то с кем и как воевали они, и воевали ли? А ведь «борьба с фашизмом была первой в истории человечества всемирной заботой - заботой, объединившей народы обоих полушарий» [9, с. 143]. Бывшему австралийскому солдату не виден подвиг защитников и жителей блокадного Ленинграда. «Скучавший» солдат считает, что сдача города смогла бы предотвратить смерть сотен тысяч горожан. Австралиец, конечно же, не знал, что, сдавшись, город был бы обречен на уничтожение. (Но почему современные
российские «либерал-демократы», вещающие о необходимости сдачи города и о бессмысленности человеческих жертв, забывают о приказе фюрера от 7 октября 1941 года о полном уничтожении Ленинграда и его жителей?)
Очерк «Кнопка» - размышления о генах фашизма. Герой, обозревая руины ставки фюрера, замечает: «Ничто в мире не может вдруг объявиться в конце, после ряда совершаемых эволюцией переходов, если оно незаметно не присутствовало в начале» [9, с. 140]. То есть война с Россией и ее уничтожение были запрограммированы фашизмом изначально. Но с момента постройки «Волчьего логова» в 1934 году существовал взрывной механизм и дистанционный пульт управления, возле которого постоянно находился дежурный офицер. Весной 1945 года офицер привел взрывной механизм в действие. Значит, страх и ожидание возмездия были изначально в генах фашизма. Может быть, это психология нашкодившего недоросля? Автор не упоминает, что в Наумбургском соборе рядом со скульптурой прекрасной Уты находится и скульптура ее супруга Эккехарда II, рыцаря Первого рейха, завоевателя и поработителя, убитого своими родственниками в борьбе за власть. Может быть, гены порабощения, ксенофобии, ненависти и истребления были изначально заложены в «набор хромосом» основателей «тысячелетнего рейха»?
Очерки «Старые доски купальни» и «Нас было четверо» - путевые заметки бывшего советского солдата о тех, кто стрелял в него и в кого стрелял он, но промахнулся. «Встречи промахнувшихся»! В них попытка очистить пространство настоящего и будущего от духовных и нравственных руин прошлого, рожденных «свинцовыми» временами. Героя-повествователя интересует память о войне как нравственная проблема, поэтому он обращается к самой тяжелой и сложной проблеме - мы и немцы тогда и сегодня. В своей «лаборатории нравственности» Гранин сводит героев в едином пространственно-
временном поле, где прошлое, настоящее и будущее едины.
Посещая уютные немецкие городки, наблюдая поток жизни послевоенной Германии, знакомясь с потомками бывших нацистов и эсесовцев, сочиняющими антифашистскую стихи и прозу, помогающими восстанавливать города в странах, разоренных нацистами, рассказчик постоянно ловит себя на мысли, что привлекательность этой молодежи пропадает, когда выясняется, чем занимались их отцы во время войны. Молодые немцы сетуют на постоянные упреки и напоминания о преступлениях нацизма, они страдают от развивающегося чувства неполноценности, мешающего оздоровлению нации. Что ж, страдание исцеляет, как утверждал Ф.М. Достоевский.
Сопоставление двух опытов, двух памятей - немецкой и нашей - очень трудная и, похоже, не имеющая одного определенного решения задача. Встречи в Ленинграде и в уютном немецком городке бывшего советского офицера и немецкого летчика Макса Л., «отличившегося» при бомбежке Ленинграда, - попытка разрешить все противоречия, понять, что же вынесли из этого апокалипсиса они и что выносим мы, найти точки соприкосновения для дальнейшего развития и мирного сосуществования, вывести некую «формулу» отношений. Этим людям есть что вспомнить, о чем поведать друг другу: они воевали под Ленинградом и, возможно, видели друг дуга в перекрестье прицелов. В послевоенные годы Макс Л. мог бы выработать некую систему самозащиты, но он и не думает оправдываться... И победи они, смог бы он вот так запросто сидеть с бывшим советским офицером в уютной пивной? Бывший полковник сетует на то, что их прельстила, обманула фашистская пропаганда, а немецкий народ в целом не виноват. Но кто же, как не народ отвечает за все преступления фашизма?! Подчёркивая ответственность народа, Гранин в повести приводит мысль Томаса Манна о том, что «легенда о Фаусте типична для немецкого народа; типично желание вступить в такую сделку, и тут не может
идти речь об обмане: дьявол обманул - на то он и дьявол. Фауст знал, что он имеет дело с рогатым, а не с ряженым, Фауст шел на все» [9, с. 137].
В беседах этих людей оживает память о войне: как тени, как видения из прошлого появляются фигуры молодого лейтенанта в полушубке, сжимающего наган, пытающегося застрелить нынешнего Макса Л. И «надутого пивом и прусской спесью» полковника-летчика, взявшего курс на Ленинград. И в этом четырехугольнике и в этой смешанной реальности, где все перемешано и происходит черт знает что: нынешние Макс Л. и герой-рассказчик пытаются образумить и лейтенанта, и летчика. И снова всплывает жгучий вопрос: должны ли мы в своей мести идти до конца? Нет! Если идти до конца, то где заканчивается прошлое и начинается обыкновенный расизм, который и был заложен в гены фашизма? Культивирование чувства постоянной вины «порождает, в свою очередь, неполноценность, а, как известно, неполноценность народа и есть то, на чем настаивал фашизм, объявляя некоторые народы неполноценными» [9, с. 170].
Вопросы, которые Гранин задает в повести, как нельзя более актуальны в современном мире, когда многие государства захлестнула волна русофобии, а в отдельных бывших советских республиках происходит геноцид русских, введен тотальный запрет русского языка и культуры.
Н.Д. Тамарченко писал, что «повесть строится на сюжете испытания», выделял три основных типа ситуаций испытания: испытание героя, испытание социума, испытание идеи [10, с. 11-12] - и указывал, что «судьба героя связана с его удалением от исходной точки (места действия, первоначального положения/статуса) и последующим возвратом к ней - как в пространственно-временном, так и в ценностном планах» [10, с. 18]. В повести герой, русский мир проходят испытание на человечность, и проходят его с честью! Дети бывшего немецкого летчика и бывшего советского лейтенанта, взявшись за руки, идут
по улицам Ленинграда. История не должна повториться!..
В повести В. Белова «Медовый месяц» жизнь «со Христом» в годы военного лихолетья противопоставлена деградации народа в «антихристовы» перестроечно-демократические времена. Ретроспективное построение повести, основанное на воспоминаниях героинь Марьи Смирновой и Киюшки, позволяет автору увидеть глазами женщин разные этапы жизни деревни и страны: довоенные колхозные трудовые будни, целомудренные молодежные деревенские посиделки, трагедию первых месяцев войны, испытания, выпавшие на долю девушек (Маруси, Фаинки и Киюшки) в это время.
Новое качество психологизма, полное погружение во внутренний мир женщины военной поры демонстрирует В. Белов, поднимая тему памяти и супружеской верности во время войны. Героини проходят испытания «огнем» (война), «водой» (преодолевают реку) и «медными трубами» (духовно-нравственные испытания).
В основу сюжета повести легло воспоминание Марьи Смирновой и Киюшки о том, как их, сверстниц из одной деревни, отправили с партией таких же, как они, девушек на работы по возведению оборонительных укреплений. На деле рытье окопов оказалось неэффективным, плохо организованным и никому не нужным мероприятием, где вчерашние школьники были брошены на произвол судьбы, испытывая постоянный голод и страх перед надвигающейся войной. Девушкам пришлось несколько суток пешком добираться до родных мест, таясь от милицейских кордонов, опасаясь встречи с диверсантами, страдая от голода, усталости и жары, преодолевая вплавь бурную реку, выпрашивая по дороге милостыню.
В названии повести отражена трагичная «вдовья судьба» Киюшки, незадолго до отправки «на окопы» вышедшей замуж. Но ее целомудренный муж был слишком застенчив, откладывал близость с молодой женой. Радостей первой брачной ночи и «медового месяца» им не суждено было испытать, потому что Киюшка вернулась
в тот момент, когда ее муж уходил на фронт. Он погиб, а женщина так и не испытала счастья материнства, вновь выйдя замуж уже в преклонном возрасте.
Писатель раскрывает малоизвестные страницы истории начального периода войны, когда недавним школьникам приходилось возводить оборонительные укрепления в непосредственной близости от места боевых действий, не будучи защищенными ни от прорыва немецкой пехоты и танков, ни от налета вражеской авиации. В. Белов значительно расширяет тему войны. Война представлена у него не картинами сражений, а страданиями и муками народа, в тылу защищающего свою землю, способного побеждать врага не только оружием, но и силой духа - «в том ее облике, который Белову был знаком по собственному детству и отрочеству, где были похоронки, осиротелые избы с заколоченными окнами, изнурительная работа, несъедобные лепешки из клевера и мякины, женщины в упряжке вместо лошадей на поле» [11, с. 16]. Да и изображение лихоимства советских «начальничков» в годы войны, сокрытия и разворовывания ими товаров первой необходимости, что зачастую являлось причиной массового голода и гибели людей, дополняет своим мрачным колоритом трагическую картину войны.
Белов подчеркивает, что народ сохраняет единство, несмотря на колоссальные невзгоды, выпавшие на его долю в 20-40 годы XX века. Сплоченность крестьянского мира держится на общих христианских духовно-нравственных ценностях, сохранившихся в условиях воинствующего атеизма, и, главное, на взаимопомощи, христианской любви к ближнему. Этот крестьянский мир представляет собой модель России, не сломленной властью и готовой вступить в смертельную схватку с оккупантом.
В «Медовом месяце» прослеживается мотив христианской веры, христианской духовности и нравственности, сохранившихся в атеистические времена; хронологически точная датировка событий в повести соотносится с календарными православными празд-
никами. Тема войны осмыслена как противостояние языческой свастики и христианского креста. Немецкий самолет с «черно-желтым брюхом и большими крестами на крыльях» [12, с. 527], пролетевший над обнаженными купающимися девушками, - символ вселенского зла и бесовской силы, задушившей «весь тихий зеленый мир, и луга с медовыми запахами, и земляничный лесок, и речку, и синее небо с белым облачком - все объ-ялось этим нездешним дьявольским громом» [12, с. 527]. Но девушек с их христианской нравственностью, стыдливостью, пониманием греха больше испугала не близость неминуемой смерти, а то, что летчик, «рогатый бес», увидел их обнаженными, «харю выставил, и глядит, и глядит, а ежели на картоцьку снял? Стыд!..» [12, а 529]
Хронотоп дороги, мотивы испытания и возвращения помогают писателю наглядно демонстрировать широкомасштабные картины народного бытия, торжество православного креста и величие русского духа предвоенной и военной поры («Вроде бы и дородно начали жить, кулачить начальству поднапостыло. Все было ладно, кабы не приспела война. Нет, тогда не был еще конец свету» [12, с. 501-502].) Героини в трудные минуты творят молитвы, сохранившиеся в памяти с детства. Изголодавшись в дороге, девушки просят милостыню «ради Христа»; хозяйка дома, используя ситуацию, учит свою маленькую дочь, как по-христиански подать «милостинку», чтобы не обидеть нуждающегося человека. Крестное знамение уходящих на фронт призывников, благословение в дорогу «со Христом» воспринимаются как необходимость.
Используемые Беловым в повести элементы фольклора отчетливо проявляют народное мировоззрение. В частности, прием психологического параллелизма подчеркивает гнетущее состояние человека перед надвигающейся, но еще смутно осознаваемой, катастрофой: «Оводы, словно самолеты, налетали еще дружнее, далеко где-
то рычали небесные громы, и казалось Ма-русе, что это уже наступает война. На секунду охватил ужас» [12, с. 509].
Особое внимание писателем уделено бытованию частушки как явления уникального и в народной песенной лирике, и в повседневной крестьянской жизни. Эта малая экспрессивная песенная форма - подлинное выражение импровизационного творческого потенциала народа. Композиция, поэтика «скоморошьей песни», ее особый статус на молодежных крестьянских вечерах и гуляньях используются писателем для демонстрации чистоты нравов и целомудрия довоенного поколения, а подлинная культура народных молодежных праздников с гармонью и частушками противопоставлена современному разгульному пьянству и «ко-лотиловке из телевизора» («Вся беда от вина да от телевизора. В телевизорах-то совсем голые! Ноги закидывают выше ушей, как не стыдно! Ногами дрыгают, кричат, как поросята, будто их режут! Поют неведомо что. Либо совсем срамоту показывают, хуже скотины.» [12, с. 497]).
Противопоставляя идею одоления смерти и неостановимости потока жизни и уничтожающую силу войны, вечно противостоящей семейному «ладу», автор утверждает всепобеждающую силу женского начала.
Мастерство Д. Гранина и В. Белова как художников слова проявляется в том, что они не становятся на путь дидактических рекомендаций, не привлекают своих героев к нравственному «суду», а показывают истоки становления личности, сам процесс эволюции / инволюции человека под давлением обстоятельств. Писатели выходят за рамки биографии в широкую сферу историзма: в судьбе героев отражается судьба целого поколения, тема недавней истории страны раскрывается всеохватно и глубоко, прослеживается связь с трагическими обстоятельствами жизни народа в довоенную, военную и послевоенную пору.
* * *
1. Золотусский И. Иначе он не мог // Литература и современность: Сборник 24-25 : Статьи о литературе 1986-1987 гг. / сост. А. Коган. М. : Художественная литература, 1989. С. 456-473.
2. Достоевский Ф.М. Подросток : роман. М. : Современник, 1987. 544 с.
3. Крупнов Ю.В. Воспитать поколение победителей // Народное образование. 2010. № 4. С.245-259.
4. Астафьев В.П. Всему свой час. М. : Молодая гвардия, 1985. 254 с.
5. Антипова А.М., Москвина О.А. «Такая война»: произведения В.И. Белова о Великой Отечественной войне в школьном изучении // Преподаватель XXI век. 2017. № 3-1. С. 192-208.
6. Пономарева Т.А. «Повесть об одной деревне» В. Белова в творческой эволюции писателя // Вестник Череповецкого государственного университета. 2008. № 2(17). С. 7-13.
7. Астафьев В.П. Ясным ли днем : повести, рассказы. М. : Советская Россия, 1989. 672 с.
8. Лазарев Л. На всю оставшуюся жизнь // Литература и современность: Сборник 24-25. Статьи о литературе 1986-1987 гг. / сост. А. Коган. М. : Художественная литература, 1989. С. 38-81.
9. Гранин Д. Прекрасная Ута // По ту сторону : рассказы, повести. СПб. : Азбука-классика, 2009. 352 с.
10. Тамарченко Н.Д. Русская повесть Серебряного века. (Проблемы поэтики сюжета и жанра) : монография. М. : Intrada, 2007. 255 с.
11. Баранов С.Ю. Василий Иванович Белов: на путях творчества // Белов В.И. Собрание сочинений. В 7 т. М. : Классика, 2011. Т. 1. С. 10-40.
12. Белов В.И. В кровном родстве : повести и рассказы. Курган: Зауралье, 1996. 558 с.
