CC BY
14
ИНСТИТУТ ПАГ0
°0 КРАШЕНИЯ
ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ
СЕРДЕЧНАЯ ХИРУРГИЯ — УДЕЛ МОЛОДЫХ
В.Г. Стенин. Кандидат медицинских наук. Заместитель директора НИИ патологии кровообращения Минздрава РФ, зав. отделением врожденных пороков сердца. Родился в Новосибирске. В 1978 году окончил Новосибирский медицинский институт, был распределен в Институт патологии кровообращения, учился здесь в аспирантуре.
—: При распределении меня'пугали, дескать, куда ты идеш!», там на каждого больного пять врачей! Клиника в то время находилась, в старом корпусе, на улице Пирогова. Действительно, были отделения, в которых пять-шесть врачёй разных специальностей наблюдали 10-15 пациентов. В первые же дни столкнулся с тем, чего не только не знал,— не представлял,— с кардиохиругией.
Специализация была, конечно, но в институте (медицинском) давались представления о кардиохирургии неглубокие, элементарные, даже терминология о ней преподносилась не в полном объеме. Как-то на обходе меня спросили, чем отличается триада Фалло от тетрады Фалло? Очень мне трудна было ответить на такой вопрос. В сравнении с нами сейчас приходит молодежь более подготовленная. Так и должно быть, иначе не будет развития, движения вперед. л -
Было так. Евгений Николаевич Мешалкин оперировал, а все старшие научные сотрудники, маститые с моей точки зрения хирурги, делали только разрез,' вели минимальную предоперационную подготовку. Мне повезло в том плане, что буквально через год мы переехали в новые корпуса Института, на Речкуновскую. И вот здесь кли-
ника размахнулась! 12 операционных! Конечно, потребовался какой-то период адаптации к новым условиям. Сразу заметили, что не хватает врачей. На первом этапе работы в новом корпусе был дефицит хирургов и масса больных. Помнится, мы с Юрием Николаевичем Горбатых работали так — он в од-ц .. .4 ном крыле этажа, я в дру-
^Д ' гом,— только успевали пово-
рачиваться.
, Когда мы переехали сюда,
5 то открылись огромные пер-спективы8» в плане хирургии. Появилась возможность набирать молодые, талантливые кадры. А сердечная хирургия — это удел молодых. Только молодые могут выдержать те колоссальные нагрузки, которые ложатся на плечи кардиохирургов. Новые кадры — это процесс обучения. Кто их должен обучать? Хорошо, что я проработал год в старом корпусе и прихватил активный хирургический период Евгения Николаевича. На первом этапе мы учились оперировать, в основном, у него. Все, кто с ним соприкасался, учились у него манерам операции, техники ее исполнения, скорости. Когда переехали сюда, то, естественно, стало просто невозможно одному хирургу оперировать такую массу больных. Их с каждым днем становилось не меньше, а вое больше и больше, несмотря на то,
что в день мы оперировали по 12-13-15 пациен-тов.
К нам шли и ехали люди. Но мы и сами искали "своих" больных. Проводили декадники, выезжали в другие регионы и республики, где выявляли больных и направляли сюда, в Институт.
В этот же период расширялся не только объем оперативных вмешательств, а и совершенствовались сами операции, совершенствовались технологии их обеспечения. И этот сложный, переходный период выпал на долю Елены Евгеньевны Литасовой, нашего нынешнего директора Института. Она учила молодых, сама проводила по 5-6 операций в день, причем, самых сложных операций, Затрачивала на таких больных уйму времени, сил и энергии. И достигала поразительных результатов. Помню, когда в первый раз Елена 'Евгеньевна решила сделать пластику клапана, т.е. створочки подсобрать так, чтобы клапан замыкал при его недостаточной функции. Честно говоря, не мог смотреть на это спокойно. Представьте, тоненькая живая ткань этих створочек. Елена Евгеньевна пытается нитками, естественно, травматическими, тоненькими и хорошими, подсобрать, сформировать его так, чтобы он замыкал. Мне было страшновато. Потому что какими бы не были тоненькими нитки, все равно по сравнению с внутрисердечными структурами они выглядели грубо. Это сейчас мы имеем возможность шить
нитками семь нолей. Тогда, глядя на все, казалось, что останутся дырки в створках. Глаза закрывал, боялся.
А через год, увидев этих пациентов, был в шоке. Великолепный результат! Раньше при подобных операциях оставались шум, дрожание, перепад давлениях на этом клапане, а после клапано-сохраняющей операции, выполненной впервые Еленой Евгеньевной, мы ¿увидели здоровых, цветущих ребятишек, без всякого шума в сердце.
Выполнять такие операции надо было в условиях соответствующей гипотермической защиты. В то время, в основном, была гипотермическая защита без перфузии. При Евгении Николаевиче граница операбельности по времени определялась в 30-35 минут. Я видел, как оперировал Евгений '»Николаевич. Классно! Слов нет, любо было посмотреть. В нем все удачно сочетается — талант организатора, руководителя^ кардиохирурга. Он сделал все максимально возможное для того чтобы в Сибири кардиохирургия развивалась. На смену ему пришла Елена Евгеньевна,— его ученица, соратница. Она раздвинула временные границы операбельности при гипотремической защите до ста и более минут. Никто нам не верил, что это так. В самом деле, вся классическая литература утверждает, что при гипотермической защите безопасное время выключения сердца из кровообращения всего десять минут. Елена Евгеньевна совместно с анестезиологом Владимиром Николаевичем Ломиворотовым добились, казалось, бы невероятного — при температуре 24-22°С был достигнут безопасный срок отключения сердца из кровообращения до ста и более минут.
Для того, чтобы осуществить новые проекты, естественно, ей потребовались единомышленники — анестезиологи, хирурги, медицинские сестры. И тогда прошел набор в Институт молодых хирургов, анестезиологов. Она передавала свой опыт нам, а мы, естественно, более молодым.,И все это происходило под ее крылом.
Конкретно передо мной был поставлена задача. В чем она заключалась? Меня сразу приняли в аспирантуру, определив тематику научной работы. Но времени для науки не оставалось, все оно уходило на практическую работу. И тут надо отдать должное Елене Евгеньевне. Смотрела она на меня, смотрела, потом вызывает и говорит: "Ты сейчас берешь творческий отпуск, но жить будешь здесь, в клинике, и станешь писать диссертацию.
Материала у тебя достаточно". Я подчинился. Если бы она не оборвала мое стремление в чисто хирургическую практику, то, вероятно, диссертации бы не было. Но такое стало возможным в условиях, когда появились новые молодые хирурги, которые смогли в какой-то мере заменить нас. Они ассистировали Елене Евгеньевне, помогали выполнять очень сложные операции на сердце.
Возвращаясь к практике. Когда я смотрел, как оперирует Евгений Николаевич,— а были в его времена жесткие временные ограничения,— он операцию какого-то порока мог сделать за минуту., И мы, подражая ему, стремились к быстроте, старались как можно быстрее ушить дырку. У Елены Евгеньевны подход другой. Никогда не забуду, как я во время операции старался быстрее зашить дырку и вошла в операционную Елена Евгеньевна. Увидела мою спешку: "Ты куда спешишь? Остановись". Понять ничего не могу, Елена Евгеньевна, говорю ей, окклюзия. Она мне: "Остановись, осмотрись. У тебя что, времени ма-ло? Сейчас ты должен не просто дырку ушить, а внимательно посмотреть ее взаимоотношение с другими, рядом лежащими, структурами. Нет ли там .чего-то еще". Остановился, посмотрел. Мне казалось, что и так все понятно. Беру иглодержатель, опять начинаю Шить быстро. Она: "Не торопись, ^тщательно накладывай швы". И окклюзия у меня вместо десяти минут получилась пятнадцать. Потом подумал, действительно, куда я спешил, если время безопасного выключения как минимум 80 минут.
¿се мы, молодые, начинали как всегда. Елена Евгеньевна,— наш шеф,— оперировала самые тяжелые пороки, мы — более легкие. Потом постепенно» переходили к более сложным. И те хирурги, которые подрастают, наступая нам на пятки, начинают оперировать с легких пороков, потихонечку переходят к сложным. Вот благодаря такой системе преемственности, действующей в Институте много лет, естественно, показатели
прекрасные. Школа, созданная Мешалкиным, она действительно остается школой. Например, Юрий Николаевич Горбатых делает операции у ребятишек раннего возраста, которых в литературе не найдете. В нашей клинике разработан ряд совершенно новых операций на врожденных да и приобретенных пороках сердца. Только в нашем отделении кардиохирурги в прошлом году внесли 14 заявок на изобретения. Кто нам на пятки наступает? В нашем отделении это прежде всего Евгений Владимирович Линько. Человек по складу своего ума научной деятельности. И хирург уже вполне самостоятельный. Не сомневаюсь в том, что он уже сейчас выполнит любую операцию. Нравится в нем, прежде всего, обстоятельность.
Он никогда не пойдет на неоправданный риск, пока проблему не рассмотрит со всех сторон, к делу не приступит.
Юрий Семенович Синельников. Выбрал интересную диссертационную тему. Пока он оперирует не самые сложные пороки, но вскоре, не сомневаюсь, перейдет и к ним. Надежный хирург. Он хорошо ориентируется в мировых достижениях кардиохирургии, хорошо ознакомлен с достижениями в кардиохирургии в нашей стране. Не сомневаюсь, что он будет продолжателем школы, которая существует здесь.
Есть в отделении два совсем молодых хирург. Это Константин Дмитриевич Атаманов и Евгений Викторович Грехов. Атаманов уже становится маститым хирургом, в его будущем можно не сомневаться. Грехов — молодой, активный хирург. Словом, грамотные ребята, более подготовленные, чем мы когда-то. Очень хорошо относятся к своим обязанностям, если что-то срочно нужно сделать, не уйдут, пока не выполнят. Отличает их большая ответственность. В общем, они знают, что выбрали, куда пришли, с чем связана наша профессия. Это обнадеживает, радует.
