CC BY
9УДК 94(47+571.1).08
Белоус П.В.
Belous P. V.
Предвестники российской революции 1917 г. (на материалах Тобольской епархии) Precursors of Russian Revolution of 1917 (on a Material of Tobolsk Diosece)
Революционные настроения, выплеснувшиеся «ядовитой лавой» в России в 1917 г., имели определенные и достаточно длительные предпосылки. Первая мировая война при этом явилась катализатором всего спектра российских проблем. В статье рассмотрены революционные и анархические настроения и действия российского народа, такие как грабежи, погромы, в том числе храмов и монастырей, которые были явны и ощутимы уже с первых дней «Великой войны» 1914-1918 гг.
Revolutionary moods in Russia in 1917, had a clear and long-term preconditions. The First World War at the same time was the catalyst of the whole spectrum of Russian problems. The article considers the revolutionary and anarchical sentiments of the Russian society, such as looting, riots, including churches and monasteries, the tangible from the first days of the "Great War" of 1914-1918.
Ключевые слова: Российская империя, Первая мировая война, Русская православная церковь, Революция 1917 г., общество, анархия, погромы.
Key words: Russian Empire, The First World War, The Russian Orthodox Church, The Revolution of 1917, society, anarchy, pogroms.
Как известно, революционные настроения не рождаются внезапно, им должен предшествовать определенный период нарастающего кризиса старого режима [44]. На протяжении некоторого времени усиливающиеся общественные силы, разочаровавшиеся в не оправдавшей надежд власти, свергают ее. После чего устанавливается новая власть, зачастую изменяющая и политическое устройство страны. Как правило, сами революционные действия сопровождаются анархическими беспорядками, погромами, убийствами неугодных толпам лиц и иными эксцессами [31].
Говоря о революционных катаклизмах в России в 1917 г.1, невозможно не коснуться событий, предшествовавших революции. Главнейшая из них - Первая мировая война. В условиях масштабной войны, два с половиной года которой предваряли российскую революцию, не праздным будет являться вопрос о патриотическом и нравственном состоянии российского тыла. Проблемы военного времени также обязывают исследователя уделить внимание психологии народных масс и «человеческому измерению» в истории [35, с. 135]. В данном контексте разумным представляется рассмотрение фактов, сви-
детельствующих об отрицательных моментах в российском тылу во время Первой мировой войны. Хронологические рамки данной статьи - период от августа 1914 г. до октября 1917 г2.
При исследовании материалов касательно погромов, грабежей, беспорядков (а также бракоразводных дел, пьянства, болезненных мистических настроений и других деструктивных процессов в российском тылу) [2] обнаруживается отсутствие принципиальных отличий между «революционным» 1917 г. и «патриотическим» -1914. Все проблемы, имевшие место после февраля 1917 г., наблюдались уже в 1914 г., отличаясь лишь масштабами и последствиями конфликтов. Целый ряд явлений, губительных для России, влияние которых усиливалось военным временем, актуальны как в начале, так и конце войны, сохраняясь и усиливаясь на всем протяжении первого эпохального мирового конфликта.
Приведем несколько фактов, указывающих на патриотическое и моральное состояние части российского общества во время Первой мировой войны. Для сравнения данные будут приводиться относительно начала войны и 1917 г. «В ночь на 11 августа 1914 г. воры проникли в Кошукскую
1 Мы намеренно не разграничиваем Февральскую революцию и Октябрьский переворот, поскольку они представляли собой по своей сути два акта одной и той же драмы «падения» или «сползания» российского общества в революционный хаос и ломку всего политического, экономического, идеологического строя.
2 Конечная дата обусловлена наступлением революционной анархии, когда говорить о погромах и беспорядках представляется просто излишним. В данной статье имеет место описание анархических, антипатриотических и национализаторских настроений во время существования официальной и признанной другими державами государственной власти.
церковь Туринского уезда Тобольской губернии и, взломав замки всех кружек и ящиков, похитили около 60 руб. Способ проникновения грабителей в храм довольно экзотичен: воры выставили две рамы в куполе и спустились по веревочной лестнице с высоты 8,5 саженей (более 18 метров)» [18]. 10 сентября 1914 г. злоумышленник проник в храм села Липоярского Тобольского уезда, похитил деньги, собранные на различные нужды (в том числе военные) на сумму 43 руб. 50 коп., а также ценных бумаг на немалую сумму в 1 123 руб. 62 коп.1 [20]. 15 декабря 1916 г. злоумышленники, взломав замки наружных дверей Васильевского храма села Камышев-ского, похитили из свечного ящика 77 руб. Не ограничившись деньгами, воры украли с престола два серебряных вызолоченных напрестольных креста и наперстный иерейский крест [22].
На волне революционного настроя 1917 г. ситуация выходила за возможные рамки. 21 июня 1917 г. вооруженной бандой грабителей было совершено нападение на здание сената. При этом бандиты знали о существовавших реликвиях, их ценности и местонахождении, похитив около пуда серебряных изделий. Нападение носило довольно вандалистский характер - храм Славы был просто разломан [36].
В сентябре 1917 г. тобольский губернский комиссар Временного правительства В.Н. Пиг-натти упомянул о тревожных настроениях в некоторых городах губернии [12]. Газета «Русская воля» 30-го сентября сообщала: «Тюмень и уезд были терроризированы ежедневными убийствами и грабежами. Днем 29 сентября тремя солдатами местного гарнизона был убит председатель областного комитета. Председатель выходил из банка, при нем было 12 тыс. руб. на пособия семьям воинов-фронтовиков; деньги были изъяты» [7]. Эта новость - солдаты убивают человека и забирают деньги, предназначенные семьям таких же солдат, - неоднократно повторялась в периодической печати того времени [27; 32]. 13 октября 1917 г. был зафиксирован первый случай серьезных аграрных беспорядков в Тобольской губернии [8].
Помимо иных происшествий, народ совершал самосуд над неугодными лицами, преимущественно над ворами [10]. К примеру, жители села Черногоровки, ввиду неспособности властей обеспечить порядок и соблюдение законодательства, устроили самосуд над грабителями, скрывавшимися в лесу [3].
Факты поджогов помещичьих усадеб и убийств помещиков настолько известны, что о
них стоит только лишь упомянуть [9]. Но проблема, значительно усиленная осознанием и переживанием военного времени, способствовала ожесточению и некоему бесчувствию российского народа. Такие явственные процессы, как социокультурный раскол русского общества, формально являвшегося в своем большинстве православным, десакрализация церкви и царства, нравственный и религиозный упадок позволяют нам не только описать происшедшие события, но и попытаться понять их причины и последствия [34].
Вышеупомянутый раскол свидетельствовал о ментальной, духовной неготовности России к войне. Это явно видно из множества фактов невообразимого равнодушия к военным тяготам современности [1]. По мнению современных исследователей Первой мировой, ситуацию усугубляло так называемое милитаризованное сознание, приведшее к ожесточенности многомиллионной массы людей [35, с. 135]. Война не воспринималась народом как «Отечественная», стремительно теряла популярность уже через несколько месяцев и, особенно - через год с момента ее начала. Солдаты не хотели идти на смерть ради непонятных для них целей [28, с. 369-370]; солидарность с единоверной Сербией быстро уступила место как прагматичности, так и усталости. Среди населения империи не было единых представлений об интересах страны, которые могли бы обеспечить морально-психологическую и идейно-политическую консолидацию населения [37, с. 7].
Общее ожесточение выразилось также в девальвации не только общечеловеческих ценностей, но и христианских этических норм, которые могли бы препятствовать милитаризации социального сознания. Более того, общее обмирщение населения привело к угасанию даже исконной русской обрядовости. Ввиду этого не было идейных сил, могущих воспрепятствовать агрессивности и секуляризации общественного сознания. Церковь же перестала быть авторитетом для общества. Напротив, к жизни был вызван «психологический механизм эскалации ненависти низов по отношению к классовым врагам» [37, с. 7], что привело к трансформации крестьянского менталитета, изменению психологии солдатской массы и психологии общества в целом. В конечном итоге трансформация общественной психологии и мировоззрения привели к распаду государства [35, с. 149].
Без преувеличения можно констатировать происшедшую в России во время Первой мировой войны «ментальную революцию», приведшую к смене социокультурной среды, выразив-
1 Более 1 млн руб. на современные деньги.
шуюся в политических революциях и Гражданской войне. В то время как фронту жизненно необходима была консолидация усилий для отпора внешнего врага, в российском тылу был -без преувеличения сказать - свой фронт, «боевые действия» которого выражались в беспорядках и противостоянии консолидирующих и анархических сил в Российском государстве.
Следует сказать также несколько слов об определяющем значении состояния общественных настроений. Как писал И. Ильин, «В основе всякого права, и правопорядка, и всякой достойной государственной формы лежит духовное начало человека» [30, с. 446]. Действительно, революция изначально совершается в умах, а потом уже свергаются правительства. Согласно генералу Н.Н. Головину, причины революции следует искать в области явлений коллективной психики людей, принявшей особое напряжение вследствие военного времени [23, с. 18]. Думается, в этой связи период с 1914 по 1918 гг. можно в полной мере назвать временем сильного помрачения европейского разума [24, с. 664]. Исходя из этого, необходимо исследовать обстоятельства жизни людей в те годы, наилучшим образом открывающие современному исследователю внутренние причины происшедших революционных событий, катализатором которых явилась Первая мировая война.
На наш взгляд, значение Мировой войны в деле трансформации общественных настроений не следует как преуменьшать, так и преувеличивать. Очевидно, что между социальными настроениями и внешнеполитическими событиями существует определенная связь и эти два процесса взаимно влияют друг на друга. Политические потрясения начала XX в. и Мировая война, стрес-сируя людей и вводя российское общество в состояние крайнего напряжения (как физического, так и психологического), несомненно сказывались на внутреннем самосознании российского общества. В то же время духовно-нравст-венное состояние общества, имеющее в высшей степени серьезное и определяющее значение, обуславливало события как на фронте, так и в тылу1.
Вдалеке же от фронта ненависть формально православного крестьянства обратилась также в сторону православных монастырей [45, с. 315]. Всего через два месяца после начала войны, 23 сентября 1914 г., состоялось вполне вандалист-
ское нападение на Троицкий храм Тюменского Свято-Троицкого монастыря2. Грабители, попав в храм через алтарное окно и взломав замки, похитили серебряную дарохранительницу с приборами, а также иные серебряные сосуды. Вместе с сосудами были украдены все предметы, представлявшие ювелирную ценность: лампады, подсвечники, кресты из драгоценных металлов; из богослужебного евангелия были вырваны вызолоченные изображения. Все жертвенные кружки, стоящие в храме - просфорная, тарелочная, Красного Креста и Боголюбской иконы Божией Матери, - были также взломаны [21].
Уже в начале войны ситуация в ряде районов относительно грабежей храмов доходила почти до чрезвычайного положения. В конце 1914 г. духовенство Сычевской церкви Курганского уезда обратилось в Консисторию с просьбой дать разрешение старосте храма и священнику на ношение револьверов для обороны «от злонамеренных людей». Консистория ответила отказом в отношении огнестрельного оружия для священника, ввиду запрета, согласно апостольским правилам, на ношение оружия, но указала на возможность вооружить верных церкви мирян [19].
В апреле 1917 г. крестьяне Пятковской волости Тобольской губернии своим «приговором» постановили отобрать у Сикменского монастыря весь земельный участок в 300 десятин и снести с него немедленно все постройки. Власти вынуждены были принять меры. В Кургане в это же время началось движение за конфискацию причтовых земель [13]. Зафиксированы случаи порубок частновладельческих лесов.
Начальник Абалакского монастыря, архимандрит Мефодий 13 декабря 1917 г. подал рапорт за № 260, в котором говорил о давнем (с июня, возможно, апреля-мая 1917 г.) открытом, «наглом» расхищении и грабеже монастырских владений со стороны крестьян3. Попав под влияние пропаганды радикальных партий, крестьяне полагали своей собственностью принадлежащие монастырю земли и воды, не желая считаться ни с какими нормами, требуя немедленной передачи им земель и озер, угрожая в случае отказа насилием.
4 июня в монастырь явились представители Тобольского уездного Земельного комитета и толпа крестьян, выборных от Ашлыкской волости, с требованием отдать в их пользование озеро
1 Самые яркие примеры влияния общественных настроений на Мировую войну — это беспорядки и забастовки в тылу, мешающие фронту, и «благожелательные настроения» армий, вплоть до братания российских солдат с немецкими.
2 Вновь заметим, что монастырь находится в черте крупного города Тюмени.
3 Заметим, что Абалакский монастырь находится вблизи губернского центра г. Тобольска и не является провинциальным монастырем, вдалеке от властей и правоохранительных органов???
Урашное. В обители им ответили о необходимости ждать решения Учредительного собрания по подобным вопросам, но это не возымело никакого действия. Монахи, чтобы сберечь свои святыни и монастырь, пошли на уступку, дав расписку о предоставлении в пользование озера. Таким же путем крестьяне деревни Черной завладели 2/3 монастырского луга. Крестьяне деревни Алема-совой захватили заречный луг и намеревались захватить, пользуясь безнаказанностью, монастырскую заимку под названием «Сибирка» [15].
Попытка монастыря найти защиту у местных властей успеха не имела. Тобольский уездный комитет направил отношение за № 65 от 3 июня 1917 г. с просьбой братии монастыря быть гуманными в отношении крестьянства, так как они несут все тяготы Мировой войны. Также уездный комитет предлагал прекратить увеличение капитала за счет трудящегося крестьянства, опять же по причине военного времени, когда с крестьян требуют огромных жертв, солдат, денег, продовольствия, и прийти к нему [крестьянству] на помощь, чтобы не вызвать неудовольствия и не провоцировать эксцессов, уступив крестьянам Ашлыкской волости во временное пользование озеро Урашное и прилегающие к нему покосы на льготных условиях. Для переговоров были назначены лица [17]. По результатам рассмотрения рапорта Консистория постановила о его содержании с препровождением приложения от имени Его Преосвященства донести Священному Синоду, и просить Тобольского губернского комиссара сделать распоряжение об охране прав Абалакского монастыря [16].
Вместе с агрессией по отношению к храмам, монастырям и священнослужителям, радикально настроенные современники совершали кощунства на кладбище1. 18 апреля 1917 г., после некоего шествия (возможно, это была Радоница) процессия направилась на кладбище. После ухода основной массы людей толпа снесла несколько крестов и оград, и принялась раскапывать могилы с целью выбросить прах. В частности, пострадала могила «политического казненного» Самойлова. Жандармы не уладили ситуацию. После приезда комиссара и его речи толпа остановила раскопку, но потребовала не восстанавливать разрушенные кресты и ограды. После ухода толпы кладбище было взято под охрану милицией и военными караулами [9]. «Любовь к отеческим гробам», таким образом, была разломана вместе с крестами и выброшена за пределы психологического осознания реальности.
Таким образом, призывы к насилию, погромам, отнятию чужой собственности были слышны задолго до октября 1917 г. [40], но власти не придавали им серьезного значения. Лишь в сентябре 1917 г. масштабы конфликтов дошли до кабинета министров. 30 сентября министр исповеданий обратился к министру внутренних дел с предложением об охране храмов и монастырей от разбойных нападений [41]. Дракон первой русской революции после 1907 г. лишь впал в спячку, начав пробуждаться от грохота снарядов Первой мировой войны и окончательно разбуженный в 1917 г.
Указанные выше происшествия наводят на определенные выводы. Позже, когда советская власть решит изымать церковные ценности, патриарх Тихон, во избежание столкновений с новой агрессивной властью и, осознавая необходимость финансовой помощи разоренной стране, благословил отдавать на помощь голодающим церковные ценности, не имеющие богослужебного употребления. Известно, что коммунисты изымали все, не считаясь с этим мнением патриарха. Здесь знаменательное иное. Вышеприведенные случаи грабежей храмов произошли в августе-сентябре 1914 г., в самом начале войны. А грабители уже похищают дарохранительницу, т.е. имен-но ценность, имеющую главнейшее богослужебное употребление. Лампады и кресты не столь значимы, служить Литургию можно с деревянными крестами и без лампад. Но дарохранительница необходима для причащения людей, чего не могли не знать русские люди того времени2. Вывод напрашивается совершенно неутешительный. Грабители 1914 г. по своему нравственному состоянию оказались ничуть не лучше коммунистов, грабивших церкви под предлогом помощи голодающим в 1921-1922 гг.
Помимо захвата помещичьих земель, переделу земель, в военное время, особенно в 19161917 гг., деревня перестала должным образом кормить город, и не по причине неурожаев, либо нехватки рабочих рук. Оборотной стороной медали объективного улучшения благосостояния населения Российской империи в предвоенные годы явился рост претензий и недовольства простонародья, желающих получать все больше и лучшее. О «волчьих аппетитах любого класса населения» писал Тобольский архиепископ Владыка (Накропин), указывая, что деревня продает городу сельские продукты по невероятным ценам [39]. На заработанные таким образом деньги
1 Кладбище в христианстве (как и в любой религии) является святым местом, вторым после храма.
2 К примеру, простые крестьяне отлично разбирались в степенях родства и церковных канонах относительно степени, после которой возможно вступление в брак дальних родственников.
народ просто пьянствовал1. Города испытывали недостаток хлеба в то время, как крестьяне придерживали хлеб до высоких цен.
Вопрос, связанный с хлебом, его запасами, деятельностью продовольственных комитетов, нуждается в отдельном рассмотрении. Продовольственный вопрос - ключевая проблема Первой мировой войны. Известно, что хлебных ресурсов страны было более чем достаточно для обеспечения хлебом как фронта, так и тыла. Из данного факта исследователь Р.Р. Магомедов делает вывод о неспособности царского правительства наладить в условиях войны механизм обеспечения страны продовольствием [33, с. 146, 147]. Позволим себе не согласиться с данным утверждением: по нашему мнению, определяющим в данном вопросе были народные волнения и нежелание сдавать хлеб и продавать его по рыночным ценам. Факты, подтверждающие данное утверждение, следующие. Против «хлебной монополии» происходил ряд выступлений крестьянства Тобольской губернии. 5 октября 1917 г. крестьяне Туринского уезда не подчинились приказу сдать хлеб на фронт [26]. В Еланской волости Тюкалинского уезда также произошел ряд выступлений против сдачи хлеба. Уладить конфликт удалось только благодаря привлечению сотни солдат [6]. Локальные конфликты происходили и ранее октября 1917 г. 8 июля крестьяне захватили посев клевера, необходимый для скота; милиция и комиссары оказались бессильны. Крестьяне села Анино вырубали и жгли леса. Мужики целого ряда уездов препятствовали сбору ржи. В результате она осыпалась, оставаясь «на корню» [11]. Хотя, следует сказать о об объективных причинах задержек хлебных поставок, не зависящих от «человеческого фактора». В сентябре 1917 г. хлеб из Западной Сибири действительно не мог быть вывезен на Урал из-за сильного мелководья. Миллионы пудов в то время остановились в устье реки Тавды [4].
В сентябре 1917 г. фиксировалось: накопления хлеба у крестьян Пермской и Тобольской губерний - огромны. Села и деревни были охвачены плотными кольцами кладей, многие из которых даже не обмолотили. Повсюду сохрани-
лись урожаи еще 1916 г., также не обмолоченные. При этом хлеб не только не поступал на фронт. Рабочие уральских заводов испытывали острую нехватку хлеба и часть фабрик находилась на грани закрытия. Автор статьи «Хлеб в зауралье» делает вывод: «это сознательная месть крестьян за перебои в поставках подков, гвоздей и прочих от уральских заводов. Сдавать хлеб в казну крестьяне также не хотели, пользуясь слабостью власти, которая признана „атрофированной"» [5]. Сами же рабочие в своем большинстве вместо поддержки фронту и тылу повсеместно требовали повышения заработной платы [29].
Таким образом, трагедия предшествовавшего революции времени Первой мировой войны заключалась в том, что она «разорвала культурно-историческую континуальность цивилизации и миропорядка» [35, с. 150]. Спровоцированные войной процессы породили ощущение, что культура перешла в некую иную, особую фазу бытия. Инаковость, отличность нового XX в., которая чувствовалась уже в начале хронологического века и в полной мере начала проявляться в 19141915 гг. - начале нового века по сути, неоднократно отмечалась современниками2. Эти ощущения были отражены не только в творениях Серебряного века, но и вызвали мощную волну социально-философских и религиозных исканий, которые в одной плеяде мыслителей занимались религиозно-философским осмыслением действительности, другие же - в русле рационализации, рационалистического оптимизма и позитивизма. Объективно явное появление новой онтологической реальности, иного видения и чувствования бытия, провоцировали выявление и определение этой реальности, в которой теперь предстояло жить европейскому человеку [35].
На исходе 1916 г. - писал Александр Блок -Россия была поражена «болезнью, которая уже не могла ни пройти сама, ни быть излеченной обыкновенными средствами, но требовала сложной и опасной операции» [38]. О том же говорил и князь Львов в декабре 1916 г. на съезде земского союза в Москве: «страна болеет и молится об излечении...» [31].
1 Пьянство во время «сухого закона» Первой мировой войны заслуживает, несомненно, отдельного рассмотрения. Укажем лишь на то, что почти прекратившись в августе-сентябре 1914 г., уже к концу 1915 г. оно вспыхнуло с новой силой по причине активного самогоноварения простонародья, занимавшегося этим в провинции и без особых проблем реализующих продукцию как в селах, так и городах.
2 В частности, известны строки А. Блока: «Двадцатый век... Еще бездомней/Еще страшнее жизни мгла/ (Еще чернее и огромней/Тень Люциферова крыла)». А. Ахматовой: «Чем хуже этот век предшествовавших? Разве/Тем, что в чаду печалей и тревог/Он к самой черной прикоснулся язве/Но исцелить ее не мог?/Еще на западе земное солнце светит/И кровли городов в его лучах горят.../А здесь уж, белая, дома крестами метит/ И кличет воронов, и вороны летят».
Прот. Георгий Флоровский называл эпоху начала XX в. временем «массового гипнотического отравления» [43, с. 632]. Действительно, невозможно рационально объяснить те произвол, грабежи, разбои и убийства, имевшие место быть в России во время Мировой войны. Невозможно представить, что народ находится в здравом уме, когда утром вся деревня шла на службу в церковь, а после обеда грабила соседние усадьбы [25, с. 265]. Данные факты не укладываются в сознании современного человека, но тем не менее были такие случаи. Остается недоумевать, подобно митрополиту Евлогию: «то ли это было влиянием массового гипноза, то ли душами людей овладели темные силы...» [25, с. 266].
Перефразируя слова известного историка и философа Арнольда Тойнби1, можно сказать так: духовный регресс индивидуальных душ в этой жизни фактически обеспечивает значительно больший общественный регресс, чем какой-либо иной процесс [42, с. 269]. К сожалению, религиозный и нравственный регресс общества стал данностью в начале XX в., по мере приближения к революции 1917 г. лишь усугубляясь. Общество, стремительно разлагаясь нравственно и духовно [28, с. 269], само не осознавая своей безответственности и своего падения, в растущей мистической неверности и непостоянстве стремительно приближалось к трагедии революции 1917 г. и последующей Гражданской войне.
Литература
1. Белоус П. В. Нравственный кризис в России перед Февральской революцией 1917 г. // Вестник Сургутского университета : науч. журн. Вып. 1(1). 2013. Сургут, 2013. С. 37-41.
2. Белоус П. В. О религиозно-нравственном состоянии российского общества начала XX в. // Религиоведение : науч.-теоретич. журн. 2013. № 3. С. 12-19.
3. ГАРФ. Ф. 1791. Оп. 6. Д. 188. Л. 3. Л. 24.
4. ГАРФ. Ф. 1791. Оп. 6. Д. 188. Л. 8.
5. ГАРФ. Ф. 1791. Оп. 6. Д. 189. Л. 1, 1об.
6. ГАРФ. Ф. 1791. Оп. 6. Д. 189. Л. 13.
7. ГАРФ. Ф. 1791. Оп. 6. Д. 189. Л. 2.
8. ГАРФ. Ф. 1791. Оп. 6. Д. 189. Л. 33.
9. ГАРФ. Ф. 1791. Оп. 6. Д. 392. Л. 12.
10. ГАРФ. Ф. 1791. Оп. 6. Д. 392. Л. 13, 17.
11. ГАРФ. Ф. 1791. Оп. 6. Д. 392. Л. 4.
12. ГАРФ. Ф. 406. Оп. 2. Д. 240. Л. 33.
13. ГАРФ. Ф. 406. Оп. 2. Д. 240. Л. 7, 9.
14. ГАРФ. Ф. 406. Оп. 2. Д. 240. Л. 12.
15. ГБУТО ГА в г. Тобольске. Оп. 14. Ф. 156. Д. 303. Л. 255об.
16. ГБУТО ГА в г. Тобольске. Оп. 14. Ф. 156. Д. 303. Л. 255-256.
17. ГБУТО ГА в г. Тобольске. Оп. 14. Ф. 156. Д. 303. Л. 256.
18. ГБУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 156. Оп. 14. Д. 280. Л. 154.
19. ГБУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 156. Оп. 14. Д. 282. Л. 225.
20. ГБУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 156. Оп. 14. Д. 282. Л. 73-74.
21. ГБУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 156. Оп. 14. Д. 282. Л. 74.
22. ГБУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 156. Оп. 14. Д. 297. Л. 226-227.
23. Головин Н. Н. Российская контрреволюция в 1917-1918 гг. М. : Айрис-пресс, 2011. Т. 1. 560 с.
24. Дэвис Н. История Европы. Транзиткнига. М., 2005. 943 с.
25. Евлогий (Георгиевский), митрополит. Путь моей жизни: Воспоминания. М. : Моск. рабочий ; ВПМД, 1994. 621 с.
26. Живое слово. 5 октября 1917 г. № 107 // ГАРФ. Ф. 1791. Оп. 6. Д. 189. Л. 6.
27. Земля и воля; ГАРФ. Ф. 1791. Оп. 6. Д. 189. Л. 4.
28. Зубов А. Б. История России. XX век. 1894-1939. М. : Астрель, 2009. 1023 с.
29. Из церковной проповеди // ТЕВ. 1917. № 42. С. 583.
30. Ильин И. О монархии и республике // Собр. соч. : в 10 т. Т. 4 : Русская книга. М., 1994. 624 с.
31. Катков Г. М. Февральская революция : пер. с англ. Л. А. Игоревского. М. : Центрполиграф, 2006. 478 с.
1 «Духовный прогресс индивидуальных душ в этой жизни фактически обеспечивает значительно больший общественный прогресс, чем какой-либо иной процесс».
32. Крестьянский союз // ГАРФ. Ф. 1791. Оп. 6. Д. 189. Л. 35.
33. Магомедов Р. Р. Война и хлеб. История продовольственной политики государства на Южном Урале в годы Первой мировой войны. Оренбург : Изд-во ОГПУ, 2012. 152 с.
34. Мраморнов А. И., Рогозный П. Г. Церковная революция 1917 года (Высшее духовенство Российской Церкви в борьбе за власть в епархиях после Февральской революции). СПб. : Лики России, 2008; URL : http://www.bogoslov.ru/text/425955.html (дата обращения 01.10.2014).
35. Наземцева Е. Н. Гуманитарные проблемы Первой мировой войны в современной отечественной историографии // Великая война: сто лет / под ред. М. Ю. Мягкова, К. А. Пахалюка. М. : СПб. : Нестор-История. 2014. 324 с.
36. Огонек : еженед. худ.-лит. журн. 13 (26) авг. 1917. № 30-31. С. 492.
37. Поршнева О. С. Менталитет и социальное поведение рабочих, крестьян и солдат России в период Первой мировой войны, 1914-1918 гг. Екатеринбург, 2000. 261 с.
38. Последние дни императорской власти. По неизданным документам / сост. А. Блок. Петербург : Алконост, 1921. 165 с.
39. Призыв к пастве Тобольской епархии // ТЕВ. 1917. № 7. С. 73.
40. Собственность // Тобольские епархиальные ведомости. 1917. № 34. С. 495.
41. ТЕВ. 1918. № 7-8. С. 116.
42. Тойнби А. Дж. Постижение истории : пер. с англ. Е. Д. Жаркова. М. : Айрис-пресс, 2010. 640 с.
43. Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Институт развития цивилизации. М., 2009. 848 с.
44. Хобсбаум Э. Век революции. Европа 1789-1848. Ростов н/Д : Феникс, 1999. 480 с.
45. Шевкунов Тихон, архимандрит. Несвятые святые. 4-е изд. М. : Изд-во Сретенского монастыря : ОЛМА медиагрупп, 2012. 640 с.
