CC BY
181
Дмитрий СОФЬИН
ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ЧЛЕНОВ ДОМА РОМАНОВЫХ ОБ ИМПЕРАТОРСКОЙ ВЛАСТИ (КОНЕЦ XIX - НАЧАЛО XX в.)
Статья посвящена анализу представлений об императорской власти членов царствовавшей династии Романовых, живших на рубеже XIXи XXвв., в царствование Александра III и Николая II. Рассматриваются взгляды Романовых на необходимость самодержавия и его сущность, права и обязанности монарха, его взаимоотношения с подданными.
The article is devoted to the views of the members of the ruling dynasty of the Romanovs in the reign of Alexander III and Nicholas II on the imperial power. The views of the Romanovs on the necessity of the autocracy and its essence, the rights and duties of the monarch, his relationships with his people are being considered.
Ключевые слова:
Романовы, Россия, император, императорская власть, династия; the Romanovs, Russia, emperor, emperor power, dynasty.
СОФЬИН
Дмитрий Михайло вич — к.и.н.,ассистент кафедры новейшей истории России Пермского государственного университета soffindm @yandex.ru
В своих рассуждениях об императорской власти Романовы уделяли особое внимание вопросам о необходимости самодержавия, сущности власти как служения, необходимости монарха быть твердым, об императоре как руководителе внешней политики, о взаимоотношениях царя с народом.
Подавляющее большинство Романовых были убеждены в необходимости самодержавия для России. Так, оба последних монарха до конца являлись приверженцами этой идеи. Александр III писал своему брату великому князю Владимиру Александровичу: «...никогда не допущу ограничения Самодержавной власти, которую нахожу нужным и полезным России»1. Государь был уверен, что «сила, благосостояние, счастие и будущность государства зависит только от сохранения России самодержавною; ей при этом условии расти и крепнуть»2. Император разделял убеждения своего учителя К.П. Победоносцева о конституционном строе как «великой лжи нашего времени», видел в нем процветание коррупции и демагогии3.
Николай II вскоре после вступления на престол ясно высказался о приверженности отцовскому курсу, заявив депутатам от дворянских собраний, земств и городских дум о своем желании «охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его Мой незабвенный, покойный Родитель»4. Позже, в 1904 г. монарх признавался министру внутренних дел князю П.Д. Святополк-Мирскому: «Ведь: я придерживаюсь самодержавия не для своего удовольствия, я действую в этом духе только потому, что я убежден, что это нужно для России, а если бы для себя, я бы с удовольствием от всего этого отделался»5. Таким образом, Россия в сознании Николая II понималась как ведущая ценность, а самодержавие — как подчиненная ей, служебная. При этом его взгляды на возможности конституционализма в России, согласно позднейшим исследова-
1 ГАРФ, ф. 652, оп. 1, д. 378. Письмо императора Александра III Великому князю Владимиру Александровичу от 27 апреля 1881 г. Л. 105(об).
2 Н.Г.Р. [Рункевич Н.Г.] Великий Царь-Миротворец и Его заветы. — СПб., 1909, с. 34-35.
3 См.: Whelan H.W. Alexander III & the State Council: Bureaucracy & CounterReform in Late Imperial Russia. — New Brunswick, New Jersey, 1982, p. 35-36.
4 Полное собрание речей Императора Николая II, 1894—1906. — СПб., 1906, с. 7; Правительственный вестник, 1895, № 14.
5 Дневник кн. Е.А. Святополк-Мирской за 1904—1905 гг. Запись от 9 октября 1904 г // Исторические записки, 1965, т. 77, с. 247.
ниям, значительно сложнее, чем это традиционно представлялось. Как отмечает и обосновывает С.В. Куликов, «Николай II являлся противником не конституции, а такого понимания этого термина, которое ассоциировалось исключительно с парла-ментаризмом»1.
О необходимости сильного монарха, а также сохранения и укрепления самодержавия говорили среди Романовых не только твердые приверженцы православно-монархической традиции. Так, даже двоюродный брат Александра III великий князь Алексей Михайлович, отличавшийся необыкновенной для Романовых свободой в религиозных воззрениях, категорически утверждал: «Мое самое твердое убеждение, что самодержавие необходимо для России, и что долг нас всех до конца жизни, всеми силами поддерживать монархический принцип и самодержавие, поэтому всякое поползновение умалить значение самодержавной власти меня возмущает <...> сила, крепость и слава России всегда заключалась в самодержавии, и поэтому я считаю своим священным долгом, как верноподданный Царя, охранять всю жизнь этот залог счастия моей родины»2.
В кризисные моменты некоторые Романовы задумывались о введении представительства. Великий князь Константин Николаевич в марте 1881 г., после убийства брата — Александра II видел в Земском соборе единственное средство, «которое может теперь спасти бедную нашу растерзанную Матушку Россию»3. Накануне революционных потрясений, в декабре 1904 г. дядя Николая II великий князь Владимир Александрович на совещании Комитета министров присоединился к мнению о желательности привлечения выборных представителей к предвари-
1 Куликов С.В. Император Николай II и Государственная дума: неизвестные планы и упущенные возможности // Таврические чтения-2007: актуальные проблемы истории парламентаризма в России в начале XX века. — СПб., 2008, с. 17—18.
2 ГАРФ, ф. 645, оп. 1, д. 94. Письмо Великого князя Алексея Михайловича Великому князю Александру Михайловичу от 3 июня 1894 г. Л. 83(об)—84.
3 Андреев В.Е. Семейный конфликт (к вопросу
о взаимоотношениях императора Александра III и великого князя Константина Николаевича) // Император Александр III и императрица Мария Федоровна. Материалы научной конференции : сб. статей. — СПб., 2006, с. 7.
тельному обсуждению законопроектов4. Шурин и брат императора, великие князья Александр Михайлович и Михаил Александрович тогда же поддержали идею привлечения выборных представителей в Государственный совет5. Александр Михайлович даже на некоторое время стал сторонником созыва Земского собора и поделился этой мыслью со своим кузеном великим князем Константином Константиновичем: «Был у меня Сандро. Он думает о необходимости земского собора: я же полагаю, что это было бы несвоевременно»6.
Во время Первой мировой войны, когда представительные органы уже существовали (Государственная дума и реформированный Государственный совет) и, наряду с монархом, также обладали законодательной властью, ряд членов династии начинают высказывать взгляды в пользу дальнейшего ограничения императорской власти. Так, двоюродные дяди императора великие князья Николай Николаевич младший и Георгий Михайлович просили создать «ответственное министерство», т.е. сделать министров подотчетными Государственной думе, которая, по их предположениям, и должна была бы формировать состав правительства7.
Императорскую власть члены дома Романовых воспринимали как долг. Вскоре после восшествия на престол Николая II его брат цесаревич Георгий написал ему: «.молю Бога, чтобы он тебе помог нести твою тяжелую службу»8. Сам Николай II в 1895 г. писал дяде великому князю Сергею Александровичу о своем «тяжком и ответс-
4 Дневник кн. Е.А. Святополк-Мирской за 1904-1905 гг. Запись от 8 декабря 1904 г. // Исторические записки, 1965, т. 77, с. 262.
5 Там же. Записи от 14 и 15 декабря 1904 г., с. 267.
6 Из дневника Константина Романова. Запись от 19 января 1905 г. // Красный архив, 1930, т. 6(43), с. 111. Также см.: Лукоянов И.В. Изменение государственного строя во время первой русской революции // Санкт-Петербургский международный летний культурно-исторический университет. 2008. Революционный терроризм и русская революция. — СПб., 2008, с. 151.
7 Куликов С.В. Бюрократическая элита Российской империи накануне падения старого порядка (1914—1917). — Рязань, 2004, с. 363; Закатов А.Н. Император Кирилл I в февральские дни 1917 года. — М., 1998, с. 39; Брусилов А.А. Мои воспоминания. — М., 2004, с. 183.
8 ГАРФ, ф. 601, оп. 1, д. 1221. Письмо цесаревича Георгия Александровича императору Николаю II от 24 ноября 1894 г. Л. 59—59(об).
твенном служении России», которое следует «нести безропотно»1.
Романовы в целом сохраняли традиционный взгляд, рассматривая власть как «тяжелый крест и большую ответственность». Николай II и его супруга были уверены в необходимости сакральной монархической власти для России2. Они были убеждены в том, что монарх — помазанник Божий и только он может нести за все ответственность, поскольку это именно его крест, а не кого-то другого.
Однако с течением времени среди Романовых стали проявляться и другие взгляды. Накануне потрясений 1917 г. великий князь Александр Михайлович писал Николаю II: «.Россия без царя существовать не может, но нужно помнить, что царь один править таким государством, как Россия, не может. следовательно, существование министерства с одной головой и палат совершенно необходимо <...> немыслимо существующее положение, когда вся ответственность лежит на Тебе и на Тебе одном»3. В феврале 1917 г. великий князь во время беседы с царской четой «настаивал на невозможности править без думы, что нужно опираться на [Прогрессивный] блок»4.
Однако для Николая II это было неприемлемо, т.к. означало бы и уклонение от императорской миссии, возложенной свыше, и признание собственной слабости: «Я готов нести всю ответственность с а м, потому что совесть моя чиста, и я знаю, что большая часть народа меня поддержит. Я вполне сознаю всю громадную важность переживаемого мной момента,
1 Император Николай II — Великому князю Сергею Александровичу, 10 апреля 1895 г. // Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II: документы и материалы (1884— 1909 гг.). — СПб., 2009, с. 288.
2 Письма Императрицы Александры Федоровны к Императору Николаю II. — Берлин, 1922, т. I, с. 14, 108; Шавельский Г., протопресвитер. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. — М., 1996, т. 1, с. 349; Нектария (Мак Лиз), монахиня. Александра Феодоровна Романова, Императрица и человек // Александра Феодоровна Романова, Государыня Императрица. Дневниковые записи, переписка.
— Платина, Калифорния; М., 1998, с. 11.
3 ГАРФ, ф. 601, оп. 1. д. 1143. Письмо Великого князя Александра Михайловича императору Николаю II от 25 декабря 1916 г. — 25 января 1917 г. Л. 80.
4 РГИА, ф. 549, оп. 1, д. 1067. Письмо Великого
князя Александра Михайловича Великому князю
Николаю Михайловичу от 14 февраля 1917 г. Л. 4.
но не могу действовать иначе», — писал он еще в 1905 г. своему кузену германскому императору Вильгельму II5.
Романовы считали, что одним из важнейших качеств императора является твердость. При Александре III об этом не говорили, т.к. никто не сомневался в его твердости и решительности, поскольку эти качества он неоднократно демонстрировал самым наглядным образом. Во время царствования деликатного и мягкого в обращении Николая II со стороны членов династии появляются призывы быть более строгим. В 1899 г. в обстановке студенческих волнений сестра императрицы великая княгиня Елизавета Федоровна призывала монарха: «Будь суров, очень суров». А затем добавляла: «Так почему бы не послать тех из них [студентов], кто действительно виновен, на военную службу? Год-другой муштры исправит их и научит уму-разуму, тем самым ты спасешь их души, которые иначе погибнут. Уволь некоторых профессоров — тех, кто отравляет умы молодежи. Общество следует учить, чтобы не смело вопить и устраивать беспорядки»6.
Во время Первой мировой войны императрица также неоднократно призывала мужа проявлять строгость: «Покажи всем, что ты хозяин, и твоей воле должны будут повиноваться — время большой снисходительности и мягкости прошло — теперь наступает царствование воли и власти.»7.
Николай II разделял представления родственников о том, что монарху необходимо быть твердым, но не считал необходимым демонстрировать это качество в соответствии с традиционными представлениями о том, как должна осуществляться подобная презентация (резкие окрики, демонстративное раздражение, удары кулаком по столу и т.п.). Источники свидетельствуют о том, что уже в первые годы правления он неоднократно демонстрировал твердость не во внешних проявлениях, а в содержательном плане. Это,
5 Переписка Вильгельма II с Николаем II, 1894—1914 гг. // Вильгельм II. Мемуары: события и люди, 1878—1918. — М., 2007, с. 387.
6 Великая княгиня Елизавета Федоровна — императору Николаю II, <20 марта> 1899 г. // Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II: документы и материалы (1884— 1909 гг.). — СПб., 2009, с. 457.
7 Письма Императрицы Александры Федоровны к Императору Николаю II. Письмо от 4 декабря 1916 г. — Берлин, 1922, т. II, с. 241—242.
в частности, проявилось в отношениях с министром внутренних дел В.К. Плеве, которого, по утверждению исследователя Ю.Б. Соловьева, Николай II держал «под своим неослабным руководством»1.
На революционное брожение 1905— 1907 гг. император реагировал жестко и решительно. Рапорт о бунте в 7-м запасном кавалерийском полку вызвал следующую реакцию монарха: «Нужно поступить с бунтовщиками по всей строгости законов. Я этого требую. Затем лишить полк штандарта»2. А по поводу крестьянских волнений в Прибалтике он указывал, что «дело надо вести так: где разгромлено имение — все хутора в окрестности обыскать войсками и у кого будет оружие в руках — расстреливать»3.
Решительность Николая II показывает и ситуация с II Государственной думой, которая оказалась не способной к конструктивной работе с правительством. Когда Совет министров во главе с П.А. Столыпиным принял решение о ее роспуске, император по этому поводу написал премьеру: «Давно было пора покончить с этой Думой. Не понимаю, как можно было терпеть столько времени, и, не получая от Вас к моему подписанию указов, я начинал опасаться, что опять произошли колебания»4.
Важной частью царского служения было личное руководство внешней политикой, чему монархи традиционно уделяли особенное внимание. Александр III полагал, что внешняя политика зависит именно от него и что он отвечает за последствия. Министр иностранных дел Н.К. Гирс был «только послушным орудием для передачи Его царственных определений и решений»5. Одной из важнейших внешнеполитических задач монарха в то время считалось избежание войн. Александр III, вошедший в историю как царь-миротворец, считал, что «всякий правитель, которому Богом вверен народ, должен прини-
1 Соловьев Ю.Б. Самодержавие и дворянство в 1902-1907 гг. - Л., 1981, с. 60.
2 Николай Романов о революционном движении в армии в 1905-1906 гг. // Красный архив, 1930, т. 4-5(41-42), с. 219.
3 Соловьев Ю.Б. Указ. соч., с. 191.
4 Коковцов В.Н. Из моего прошлого: воспоминания, 1903-1919 гг. Кн. 1. - М., 1992, с. 238.
5 Н.Г.Р. Указ. соч., с. 94. См. также: Витте С.Ю.
Воспоминания. - Таллинн; М., 1994, т. 1, с. 323;
Боханов А.Н. Александр III. - М., 2007, с. 307.
мать все меры для того, чтобы избегать ужасов войны»6.
При этом монарх был обязан блюсти честь своей страны. В 1905 г. министру иностранных дел графу В.Н. Ламздорфу по поводу желательности заключения мира с Японией император заявил: «Я готов кончить миром не мной начатую войну, если только предложенные условия будут отвечать достоинству России. Россия никогда не платила контрибуции, и я на это никогда не соглашусь»7.
Значительное место в монархических представлениях Романовых занимают вопросы взаимоотношений монарха с подданными. Николай II и его супруга неизменно разделяли убеждение о тесной связи царя с народом8. Особенную связь императоры ощущали с той частью подданных, в которой все сословия соединялись в единую регулярную форму, — с армией. Будущим российским монархам всегда давали военное воспитание, что в значительной степени формировало характер, привычки и предпочтения.
Испытывая любовь и привязанность к армии, Николай II в начале Первой мировой войны хотел сам стать Верховным главнокомандующим, чтобы разделить с войсками победы или поражения9. Однако под влиянием мнений почти всех членов Совета министров, а также многих родственников император переменил первоначальное решение и назначил Верховным главнокомандующим своего двоюродного дядю великого князя Николая Николаевича младшего10. Через год, когда армия стала терпеть тяжелые поражения, монарх все же сам вступил на этот пост. Военный министр генерал А.А. Поливанов вспоминал: император «говорил, что теперь, когда дело идет так плохо, он считает себя обязанным не оста-
6 Витте С.Ю. Указ. соч., с. 401.
7 Коковцов В.Н. Указ. соч., с. 80.
8 Показания А.Д. Протопопова, 10 июня 1917 г. // Падение царского режима. — Л., 1925, т. IV, с. 23; Данилов Ю.Н. На пути к крушению: очерки из последнего периода русской монархии // Конец российской монархии. — М., 2002, с. 214, 289, 301.
9 Сухомлинов В.А. Воспоминания. Мемуары.
— Минск, 2005, с. 252; Мельгунов С.П. Легенда о сепаратном мире. Канун революции. — М., 2006, с. 62.
10 Допрос Н.А. Маклакова, 1 мая 1917 г. // Падение царского режима. — Л., 1925, т. III, с. 103; Мельгунов С.П. Указ. соч., с. 62—63.
ваться вдали от армии, а разделить судьбу ее, какова бы она ни была»1.
Важную роль в практическом осуществлении императорской власти играли министры — наиболее доверенные лица, получавшие из рук монарха большую власть и, как следствие этого, исходя из понимания власти как служения, несли большую ответственность. Многие Романовы считали, что поддержание авторитета министров очень важно, поскольку его умаление прямо или косвенно отражается на авторитете монарха. Во время студенческих беспорядков 1899 г. Николай II назначил комиссию по расследованию их причин во главе с бывшим военным министром генералом П.С. Ванновским. Этим самым, по мнению великого князя Сергея Александровича и его жены Елизаветы Федоровны, государь поставил под сомнение компетентность министра народного просвещения Н.П. Боголепова, поскольку именно он как глава ведомства и должен был бы разбираться с причинами волнений. Елизавета Федоровна по этому поводу написала Николаю II: «.либо прояви немного доверия к твоим министрам, либо дай им отставку, если не считаешь их достойными, но ради себя же самого, и для блага страны, не подрывай их авторитета перед всем миром — это безмерно опасно; это то, что называется революцией сверху»2.
Николай II в значительной степени разделял взгляды славянофилов на бюрократию как на вредное «средостение» между царем и народом3. Одним из способов преодоления «средостения» виделись регулярные контакты с представителями
1 Допрос ген. А.А. Поливанова, 25 августа 1917 г. // Падение царского режима. — М.; Л., 1927, т. VII, с. 68. Также см.: Бубнов А.Д. В царской Ставке // Конец российской монархии. — М., 2002, с. 77; Жильяр П. Император Николай II и его семья.
— М., 1991, с. 128; Колоницкий Б. «Трагическая эротика»: образы императорской семьи в годы Первой мировой войны. — М., 2010, с. 137.
2 Великая княгиня Елизавета Федоровна — императору Николаю II, <20 марта> 1899 г. // Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II: документы и материалы (1884— 1909 гг.). — СПб., 2009, с. 457.
3 Подболотов С. Царь и народ: популистский национализм императора Николая II // Ab Imperio, 2003, № 3, с. 203—204, 206, 212, 221;
Figes O. A People’s Tragedy: The Russian Revolution,
1891—1924. — N.Y., 1997, p. 7.
«простого народа», которые начались уже в первые годы царствования Николая II. Но наибольший резонанс данная политика дала в последние годы, когда среди регулярных «простых» собеседников монарха, наряду с малоизвестными А.А. Клоповым, Н.А. Демчинским и др., оказался Г.Е. Распутин. В массовом общественном сознании того времени последняя фигура приобрела черты персонализированного абсолютного зла. Немало людей считали его «серым кардиналом», «вершителем судеб» России, а самого монарха воспринимали как марионетку «всесильного временщика». В действительности, как показали позднейшие исследования, роль Г.Е. Распутина была весьма скромной.
Николай II считал себя обязанным следить за тем, чтобы каждый из его окружения занимался государственными делами строго в пределах своей компетенции. В частности, он не одобрял и часто пресекал вмешательство министров в дела чужого ведомства4, не любил обсуждать политические вопросы с придворными5, полагая, что постороннему лицу легко давать советы и вмешиваться в чужое дело, поскольку данное лицо не несет за это ответственности.
Члены правящей династии неизбежно должны были уделять в своих рассуждениях внимание проблемам императорской власти. Анализ их саморефлексии в переломный период российской истории демонстрирует как единство по ряду ключевых вопросов, так и определенное разнообразие. Вариативность в воззрениях Романовых свидетельствует о сложности ситуации, в которой оказалась Российская империя, и в невозможности со стороны даже членов одной династии, несмотря на общность происхождения, воспитания и условий жизни, дать однозначные и единообразные ответы на существовавшие вопросы.
4 Данилов Ю.Н. Указ. соч., с. 211, 294; Шавельский Г., протопресвитер. Указ. соч., с. 336.
5 Допрос В.Н. Воейкова, 28 апреля 1917 г. // Падение царского режима. — Л., 1925, т. III, с. 61; Допрос графа [В.Б.] Фредерикса, 2 июня 1917 г. // Падение царского режима. — М.; Л., 1926, Т. V, с. 33; Шавельский Г., протопресвитер. Указ. соч., с. 338—340.
