CC BY
122
ИСТОРИЯ
Вестник Омского университета, 2002. №4. С. 44-47. © Омский государственный университет
УДК 904
ПРЕДСТАВИТЕЛЬНАЯ СИСТЕМА СРЕДНЕВЕКОВОЙ
АНГЛИИ В ОСВЕЩЕНИИ БРИТАНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XIX В. - НАЧАЛА XX В. (ПОСТАНОВКА ВОПРОСА)
А.В. Астафьева
Омский государственный университет, кафедра всеобщей истории 644077, Омск, пр. Мира, 55a
Получена 12 апреля 2002 г.
The article is devoted to the problem of the origin of English representative system in Medieval England in the works by W. Stubbs, F. Maitland, W. Mckechnie and E. Jenks.
Вопрос о началах английской представительной системы всегда находился в центре внимания британской историографии. В попытках его разрешения британские мыслители последней трети XIX - нач. XX вв. останавливали свой взгляд на системе суда присяжных. Тесная связь института присяжных с началами парламентской системы была очевидна, однако только У. Стеббс, Ф. Мэтланд, Э. Дженкс и У. МакКечни сумели в своих работах наилучшим образом показать, как институт присяжных появился в Англии и как он был использован короной в деле централизации английской системы управления и создания сословно представительного парламента.
В современных условиях теория и практика представительства представляет для нас большой интерес. У разных наций, как известно, сложились свои представительные органы, но все они были созданы или преобразованы под влиянием английских идей. Конституционные системы всего мира имели своим прототипом средневековый английский парламент. Формирование российских представительных учреждений в последнем десятилетии XX в. тоже происходило с учетом английского опыта. Однако современная российская историография незаслуженно мало внимания уделяет вопросу о том, как изображалась ранняя парламентская история Англии в трудах английских историков. Современное развитие российской представительной системы актуализирует интерес к исследованиям наиболее выдающихся английских ученых. Поэтому настоящая статья посвящена рассмотрению вопроса о развитии парламентской системы Англии в творчестве Стеббса, Мэтланда, Дженкса и МакКечни,
взгляды которых на историю института присяжных как одного из источников английской системы представительства в определенной степени были различны.
Основной темой исследований Стеббса была конституционная история Англии. Изучая эту историю, Стеббс утверждал, что задолго до того как юристы и схоласты ввели в свой оборот слово «представительство», оно как очевидный и общественно значимый механизм решения постоянно возникающих проблем в Англии уже существовало. Как правило, раннее общество (община) решало проблемы внешнего характера путем уполномочивания группы людей действовать за всех, что, естественно, порождало некую форму представительства. Традиции народных собраний затем были унаследованы собраниями сотен и графств. После нормандского завоевания практика общинного представительства, вошедшая в обычай, не исчезла. Вильгельм Завоеватель и Генрих I всегда подчеркивали свою приверженность обычаям Эдуарда Исповедника, хотя они должны были в соответствии со временем вводить и некоторые изменения. Развитие феодализма в Англии XI-XII вв. требовало того, чтобы в ведение графств были отнесены королевское правосудие и взимание налогов.
В поиске ответа на вопрос, где были скрыты начала представительного механизма [1], Стеббс указывал, что в своё время Генрих II расширил и укрепил систему расследования через присяжных, в которой впервые представительство графств четко себя проявило. Оно проявилось, по его мнению, в избрании фригольдерами присяжных для рассмотрения судебных дел. Причем
автор особо подчеркивал, что Генрих II в данном случае воспользовался системой, существовавшей, вероятно, со времён Эдгара, но применил её к началу судебного расследования [2]. Стеббс утверждал, что политика нормандских и анжуйских королей в Англии способствовала сохранению жизненности графств и округов, «существование которых и само по себе было уникально и парламентской системе в дальнейшем оно придавало исключительный характер» [1, р. 22-23].
Институт жюри Стеббс рассматривал в качестве одного из весьма важных шагов в становлении представительной системы, т. к., во-первых, сам институт присяжных базировался на идее представительства, во-вторых, английский метод расследования имел тесную связь с процедурой shire-moot (собрание графства), и в-третьих, применение особых способов расследования указывало путь к системе графского представительства в парламенте [2, р. 652]. Добавим, что в избрании лучших людей, вызываемых с конца XIII в. в национальное собрание, которое само по себе явилось концентрацией графских судов, Стеббс обнаруживал старую представительную идею о лучших людях графств и городов, являвшихся в shire-moot [2, р. 424, 666].
Широко развитая при Генрихе II система жюри, с точки зрения Стеббса, принесла английскому народу огромную пользу, заменив собой устаревшие и нецелесообразные способы доказательств соприсяжниками, Божьими судами и поединками. Но особую пользу и значимость системы жюри для конституционного становления Англии Стеббс видел в том, что она подготовила народ к самоуправлению в делах фискальных и судебных. Историк определённо придерживался того мнения, что Генрих Плантагенет приучил народ полагаться, с одной стороны, на охрану закона, а с другой - нести некоторую долю ответственности во всех судебных и фискальных делах, в результате чего уже в правление Генриха II в Англии началась активная стадия развития самообложения. Через присяжных стала развиваться система оценок разного рода имущества. И в конечном итоге Стеббс делал вывод о том, что система жюри, являвшаяся исключительной привилегией королевской юрисдикции и остававшаяся совершенно чуждой судам сеньоральным, немало способствовала усилению власти короны и умалению значения феодалов, которые не отказывались ни от какой возможности расширения своих прав и привилегий и представляли тем самым угрозу централизованному развитию Англии, необходимому для её конституционного роста.
Согласно концепции Стеббса средневековая парламентская конституция Англии включала в
себя не только концентрацию местного механизма, но и собрание сословий. Образцовый парламент Эдуарда I 1295 г. Стеббс считал комбинацией этих двух теоретически отличных друг от друга базисов [2, v. II, p. 169]. Собрание сословий представляло собой организованное собрание, состоявшее из представителей, признаваемых имеющими политическую власть. Национальный совет, куда входили духовенство и бароны, не являлся в таком случае собранием сословий, т. к. туда не допускался народ, «plebs», простые свободные люди или общины, которые во всех конституционных теориях имели право на участие в вопросе относительно взимаемых с них налогов, если не чего-нибудь ещё. Бароны и духовенство, как главные королевские держатели, созывались в Большой Совет для субсидирования королю aids без представителей от народа; города и графства давали на aids своё согласие через членов специальных комиссий, отчего национальный совет нельзя было считать собранием сословий [2, v. II, p. 169]. С другой стороны, графский суд, хотя в Англии никогда не носил названия собрания провинциальных сословий, в действительности был всеохватывающим собранием данного свойства. Прослеживая историю национального совета через стадии англосаксонского и нормандского становления, Стеббс полагал, что первоначально в витенагемоте следовало видеть совет, который состоял из мудрейших людей нации, в суде Завоевателя и его сыновей - подобного рода совет с разными свойствами, и в таком же суде Генриха II - окончательный феодальный совет королевских держателей. Однако в XIII в. из-за серьёзных социально-экономических изменений, произошедших в Англии, политическая форма правления тоже должна была претерпеть существенные изменения. В этом смысле Стеббс был первым историком в британской историографии, который решал проблему возникновения английского парламента через рассмотрение социальных процессов, протекавших в английском обществе в XIII в.
По Стеббсу, феодальный совет перешёл в состояние сословного собрания, главным образом за счет того, что в него влилось третье сословие, «вышедшее из древнего местного механизма, где оно до этого было сосредоточено» [2, р. 177]. При этом Стеббс подчеркивал, что понятие «общины» само по себе не соответствовало третьему сословию и не обозначало простых фрименов или плебса, а подразумевало организованный плебс и объединённый в корпоративные коммуны для определённых целей [2, р. 174]. Отметим, что Е.В. Гутнова в своих исследованиях придерживалась именного такого определения Стеббса и рассматривала «общи-
46
А.В. Астафьева.
ны» сотен и графств в средневековой Англии как корпоративные территориальные общности, связанные единой структурой и организацией управления в масштабах относительно крупных областей страны [3]. По определению Стеббса, общины были ничем иным как «communitates» или «universitates», т. е. организованными объединениями фрименов от графств и городов, а сословие общин - «communitas communitatum» -представляло собой всеобщий орган, в котором «communities» собирались для парламентских целей.
Отвечая на вопрос о началах суда присяжных в Англии, Мэтленд настаивал на том, что по своему происхождению этот суд скорее был французским, чем английским, скорее - королевским, чем народным, и скорее «острогом» завоевания, чем символом свободы [4].
С точки зрения Мэтланда, основными правовыми формами суда XII столетия были суд графства, окружной суд или суд крупного барона, который тот держал для своих арендаторов. Как правило, эти суды проходили на открытом пространстве, на каком-либо старинном moot-hill, под руководством шерифа, бейлифа или стюард лорда. Туда должны были являться все или большинство свободных землевладельцев, которые были судебными истцами, его doomsmen. При этом Мэтланд подчеркивал, что суд существовал прежде всего для них, для doomsmen, а не ради своего предводителя. Председательствовавший лишь контролировал процедуру, выдавал мандаты, оглашал приговоры, но когда вставал вопрос о том, каким должен был быть приговор, он предлагал сделать это собравшимся (find a doom).
Корни такого рода суда, как утверждал Мэт-ланд, уходили далеко в прошлое, однако в нём не было зародыша суда присяжных, и doomsmen не являлись «судьями факта». В старых общинных, графских и окружных судах, по мнению Мэтланда, землевладельцы округа заседали в качестве doomsmen, и суд присяжных здесь не мог пустить свои корни, т. к. жюри можно было вызвать только через действие королевского предписания. В последнем Мэтланд видел одну из причин, почему эти старые суды приходили в упадок и становились бесполезными. С его точки зрения, несмотря на то, что Вильгельм Завоеватель и Генрих I сохранили shire-moot и hundred-moot как часть старого порядка, с течением времени в Англии возникла потребность в едином королевском суде как наиболее подходящем инструменте, с помощью которого можно было унифицировать английское право. Поэтому, полагал Мэтланд, Генрих II открыл двери королевского суда для всех категорий людей, где
правосудие вершили судьи-профессионалы, отчего старые общинные, графские или окружные суды оказывались менее предпочтительными для тяжущихся и повсеместно начинали уходить на задний план. Более того, по мысли Мэтланда, местные суды стали исчезать из-за того, что процедура королевского суда была более жёсткой, рациональной и современной, в то время как процедура местных судов не совершенствовалась и становилась всё более архаичной. Таким образом, согласно представлениям Мэтланда, королевский суд стал представлять собой суд присяжных, перед которым все старые модели суда оказывались неконкурентноспособны [5].
Дженкс подтверждал вывод Мэтланда, что истоки суда присяжных следовало искать не в старинных народных традициях, а в королевской привилегии. До конца XI в. всякое постоянное отправление правосудия производилось в местных собраниях сотен и графств. Однако характерной чертой правового и конституционного развития Англии в XII-XIII вв. Дженкс считал медленное, но неумолимое подавление королевскими судами других судов, которые ранее делили между собой отправление правосудия [6].
Однако МакКечни придерживался иного мнения. Он считал, что вплоть до правления короля Иоанна Безземельного двери королевских судов были закрыты для обычных фрименов и королевское правосудие было «делом скорее исключительным, чем обычным», т. к. всякий человек должен был искать защиты по обычным делам в той местности, где он проживал, и лишь в особо важных случаях мог обращаться в королевский суд. Отправление правосудия для всей нации, с его точки зрения, не являлось обычным делом средневекового короля [7].
Возвращаясь к суду присяжных, следует отметить, что у Мэтланда тоже не было полной уверенности в том, что этот суд был «наиболее распространённым или обычным судом». Данный автор считал, что до конца средневековья в Англии суд присяжных действовал лишь в форме суда по гражданским делам и окончательную свою форму он принял много позже времён Генриха II. Мэтланд утверждал, что на протяжении долгого времени члены жюри были просто свидетелями факта, которых вызывали в суд лишь для дачи свидетельских показаний. Поэтому, с его точки зрения, а также потому, что членами суда присяжных были фригольдеры, в число которых большая часть англичан не входила, жюри в средние века можно было назвать демократическим институтом лишь в средневековом его значении [5, р. 66]. Мэтланд полностью отрицал вигское предположение о том, что у суда присяжных, как «оплота английских свобод», были ан-
глосаксонские корни. Он и его сторонник Дженкс всецело придерживались той теории, что начала суда присяжных следовало видеть в процедуре, введённой нормандскими герцогами, а не в форме народных англосаксонских институтов [8].
Однако, если Мэтланд и Дженкс рассматривали суд присяжных как нормандское нововведение, а Стеббс считал его одним из начал системы представительства и, по мнению французского исследователя, слишком увлекался теорией, согласно которой суд графства (учреждение до эпохи завоевания) был ничем иным как ячейкой, откуда самопроизвольно развилось парламентское представительство [9], то МакКечни оба этих подхода находил небезукоризненными и видел в них незначительные преувеличения. С точки зрения последнего, суд присяжных имел более, чем один, источник своего происхождения, и поэтому его нельзя было считать первоначально англосаксонским или нормандским. В данном случае МакКечни как современник Мэтланда выступил против его теории и высказался в пользу того, что в появлении такого рода института представительства, как суд присяжных, нельзя было полностью игнорировать роль англосаксов, признавая только особо ценный вклад норманнов [7, р. 159]. Хотя МакКечни также опроверг устойчивое заблуждение многих либерально настроенных британских деятелей о том, что именно Великая Хартия Вольностей даровала или гарантировала Англии суд присяжных. В его понимании эта Хартия никому не обещала «суда присяжных» [7, р. 163], потому как те принципы, которым предстояло сыграть важную роль в последующие века и которые были связаны с судом присяжных, с одной стороны, и с выборами и представительством - с другой, развивались со второй половины XII в. постепенно, естественным образом [7, р. 25].
В заключение следует отметить, что Мэтланд все же не настаивал на той мысли, что «самоуправление в Англии было введено по указке короля». При анжуйских королях эффективное развитие центральной власти, как полагал Мэт-ланд, способствовало поступательному развитию системы представительства. И, как утверждал Дженкс, монархия в таком случае не противостояла и не боролась с местной системой управления, а напротив, активно использовала самоуправление общин королевства для осуществления «великого идеала - существования единого народа под одним законом». Отсутствие сословной замкнутости в английском обществе, по мнению Стеббса, способствовало этому. Структура английского парламента была такова, что именно представительство общин делало парламент настоящим парламентом. Каждый представитель
представлял в нем не просто местность, в которой он проживал, а ту городскую или сельскую общину, которая избирала его и финансировала на период работы в парламенте.
Таким образом, вне зависимости от того, что Стеббс видел между древними общинами и королевским судом, судом присяжных некоторую связь, выражавшуюся в продолжительности представительной практики, а Мэтланд и Дженкс настаивали на ведущей роли короны в деле возникновения суда присяжных и парламента, конечный результат, тем не менее, был один, и он известен. С конца XIII в. Англия ведет свой отсчет парламентской истории. МакКечни уравновешивал позиции вышеуказанных авторов. В его интерпретации конституционная история Англии была уникальна, и уникальность её заключалась в том, что в череде событий теория и практика представительства в Англии неизбежно должны были инкорпорироваться в национальную ассамблею.
[1] Cam H.M. The theory and practice of representation in medieval England // History. 1953. Vol. 38. № 132. P. 18.
[2] Stubbs W. The Constitutional History of England. Oxford, 1891. V. I. P. 615-617.
[3] Гутнова Е.В. Общины сотен и графств и их взаимоотношения с государством в Англии XII-XV вв. // Общности и человек в средневековом мире. М.; Саратов, 1992. С. 36.
[4] Jenks E. A Short History of English Law from the earliest times the end of the year 1911. L., 1912. P. 39, 47, 61.
[5] Maitland F. W., Montague F.C. A Sketch of English Legal History. NY.; L., 1915. P. 46.
[6] Maitland F. W. The Constitutional History of England. Cambr., 1911. P. 18.
[7] Mckechnie W.S. Magna Carta . A commentary on Great Charter of King John with historical introduction. Glasgow, 1905. Р. 93.
[8] Pollock F., Maitland F.W. The History of English Law. Before the Time of Edward I. Cambr., 1923. V. I. Р. 119.; Maitland F.W. Introduction to Memorando de Parliamento, 1305 // Selected Historical Essays. Camb., 1957. P. 101.
[9] Бутми Е. Развитие конституции и политического общества в Англии. М., 1897. С. 6.
