CC BY
68ИДЕИ, КОНЦЕПЦИИ, ПОЛИТИКА
В. П. Борисов
ПРЕДСТАВИТЕЛИ НАУЧНО-ИНЖЕНЕРНЫХ ШКОЛ РОССИИ -ЭМИГРАНТЫ ПЕРВОЙ ВОЛНЫ
В потоке беженцев из России после прихода большевиков, составлявшем, по данным Лиги Наций, около 1 млн 160 тыс. человек (по состоянию на 1926 г.)1, было немало людей с инженерным и естественно-научным образованием. Назвать их общее количество трудно; в большей или меньшей степени достоверные сведения имеются лишь для тех стран, в которых велся учет статистических данных такого рода.
В этом плане интерес представляют данные по Югославии, где по целому ряду причин имелись благоприятные условия для формирования организованного сообщества русских инженеров. В марте 1921 г. количество инженеров - беженцев из России - в данной стране составляло 836 человек (в это число не вошли люди с инженерным образованием среди военной эмиграции)2.
Выпускники российских вузов занимались строительством и восстановлением железных дорог в Сербии, Черногории и других регионах, возведением государственных и общественных зданий, работой, связанной с машиностроением, химической технологией, авиацией, гидросооружениями и т.п. Значительная часть этих специалистов входила в Союз русских инженеров в Югославии (СРИЮ), созданный в июне 1920 г. Активная деятельность правления СРИЮ содействовала тому, что уже в начале 1921 г. среди русских инженеров в Югославии не было безработных3.
Организатором Союза русских инженеров в Югославии стал бывший профессор Петербургского политехнического института, генерал корпуса инженер-механиков флота Георгий Николаевич Пио-Ульский (1864-1938). Крупный специалист в области теории и расчета паровых турбин, проектирования судовых машин и механизмов, Г.Н. Пио-Ульский получил большое признание в Югославии. Занимая должность профессора технического факультета Белградского университета, он внес большой вклад в повышение
БОРИСОВ
Василий
Петрович,
доктор
технических
наук,
Институт
истории
естествознания
и техники
им. С.И. Вавилова
РАН
34
уровня подготовки выпускников этого факультета. В 1931-1937 гг. Г.Н. Пио-Ульский опубликовал на сербском языке фундаментальный труд по паровым машинам в четырех томах, а также курс термодинамики для студентов. Эти книги были изданы, кроме того, на французском языке парижским издательством «Випо&>.
Ученый из России стал инициатором создания в Белградском университете Музея машин, к организации которого ему удалось привлечь крупные машиностроительные заводы Европы. Музей давал возможность студентам познакомиться как с историей машиностроения, так и с образцами нового оборудования и технологий.
Г. Н. Пио-Ульский был одним из организаторов Русского научного института, открытого в Белграде в 1928 г. В этом институте он руководил отделением математических и технических наук, работал в редакционной комиссии, с 1928 по 1934 г. являлся товарищем председателя правления. При участии Пио-Ульского был организован, начиная с 1928 г., выпуск журнала «Инженер» - единственного издания такой специализации на русском языке для инженеров-эмигрантов.
Являясь непримиримым противником большевизма, ученый возражал против сотрудничества с представителями СССР. Эта бескомпромиссность сказалась на судьбе самого Пио-Ульского: когда выяснилось, что его труды издаются в СССР, ученый оставил пост председателя правления Союза русских инженеров в Югославии, а затем уволился из Русского научного института. До конца жизни Г.Н. Пио-Ульский являлся почетным членом Союзов русских инженеров в Югославии и Франции.
Человек большой эрудиции, Г.Н. Пио-Ульский оставил заметный след в истории русской эмиграции. Своего рода памятником российскому зарубежью первой половины XX в. является его книга «Русская эмиграция и ее значение в культурной жизни других народов» (Белград, 1939)4.
Действительным членом Сербской академии наук стал еще один эмигрант из России, выпускник кораблестроительного факультета Петербургского политехнического института Яков Матвеевич Хлытчи-ев (1886-1963). С начала 1920-х годов Я. М. Хлытчиев работал на техническом факультете Белградского университета, в 1937 г. был избран на должность профессора. Читая в течение многих лет курсы технической механики и теории корабельных конструкций, русский ученый в период после Второй мировой войны был признан лидером научно-инженерной школы, основу которой составили его ученики по Белградскому университету. Я.М. Хлытчиев являлся организатором трех конгрессов по теоретической и прикладной механике в Югославии5.
Ученые, эмигрировавшие из России после 1917 г., играли заметную роль в научной жизни Югославии, - об этом свидетельствует тот факт, что 11 из них были избраны действительными членами и членами-корреспондентами Сербской академии наук.
Вместе с тем Югославию нельзя отнести к числу стран - лидеров в развитии науки и техники. Значительно больший интерес представляет то, как сложилась судьба российских ученых и инженеров, искавших себе применение в странах с высоким уровнем научно-технического развития, в первую очередь Германии, Англии, Франции, США. Возвращаясь к Югославии, следует отметить, что часть осевших там русских инженеров работали
6 т->
не по специальности . В высокоразвитых странах процент «неустроенных» деятелей науки и техники, прибывших из России, был существенно больше. Путь к научно-инженерной работе для них, как правило, требовал изучения языка, знакомства с местными нормативными документами и многого другого. На это приходилось затрачивать усилия и время. Упоминавшийся выше Г. Н. Пио-Ульский писал:
35
«...Многие отличные русские инженеры... за время, необходимое для изучения языка, были малярами, садовниками, обмывали покойников и т. д. Но, усвоив язык, получали работу по специальности, и дальнейшее зависело от энергии и способности и, конечно, удачи; многие русские заняли выдающееся положение в науке и промышленности»7.
Действительно, можно назвать целый ряд российских ученых, в том числе представителей технических наук, работа которых за рубежом принесла им мировую известность. Путь к признанию ученых, работавших в области техники и прикладных наук, был связан, как правило, с преодолением немалых трудностей. Стать лидером в данной области - означало разработать новую технику, превосходящую по своим параметрам то, чего достигли конкуренты - фирмы, имеющие немалый опыт работы в знакомой для них промышленности. Биографии российских эмигрантов, завоевавших высокий авторитет своими достижениями в области техники, содержат много поучительного и заслуживают того, чтобы осветить их более подробно.
Профессор Петербургского института инженеров путей сообщения, Петербургского и Киевского политехнических институтов Степан Прокофьевич Тимошенко (1878-1972) являлся воспитанником российской школы теоретической и прикладной механики, сложившейся во второй половине XIX - начале XX в. Тимошенко получил образование в Петербургском институте инженеров путей сообщения, где работали крупные математики В. И. Вис-коватый, М.В. Остроградский, В.Я. Бу-няковский, И. И. Сомов, специалисты в области прикладных наук П. П. Мельников, Д.И. Журавский, Н.А. Белелюбский, Л.Ф. Николаи, Ф.С. Ясинский и др. Большое влияние на формирование Тимошенко как ученого оказали встречи с выдающимся математиком, механиком и кораблестроителем А. Н. Крыловым и специали-
36
стом в области механики деформируемого твердого тела В.Л. Кирпичёвым.
К моменту эмиграции из России Тимошенко являлся широко образованным ученым, в совершенстве владевшим экспериментальными и теоретическими методами исследований в области сопротивления материалов, деформаций и устойчивости механических систем.
В начале 1920 г. Тимошенко уезжает в Югославию. Затем, после двух лет работы в Загребском политехническом институте, перебирается в США. С 1923 г. ученый являлся сотрудником исследовательского института компании «Westinghouse Electric», в которой работали еще несколько русских эмигрантов, в частности В.К. Зворыкин и И.Э. Муромцев. Деятельность Тимошенко в «Westinghouse» оказалась связанной с решением главным образом прикладных задач. Ученому из России часто приходилось выступать в роли консультанта по вопросам расчетов на прочность и устойчивость механических систем.
«... Основательная подготовка в математике и в основных технических предметах давала нам (т.е. русским. - В. Б.) громадное преимущество перед американцами, особенно при решении новых, нешаблонных задач», - объяснял Тимошенко в своих воспоминаниях причину частых обращений к 8
нему за консультациями .
Впитавший дух лучших петербургских и европейских научно-инженерных школ, Тимошенко с трудом привыкает к порядкам, характерным для Америки 1920-х годов.
«Я уже около двух лет служу в Research Dept. Westinghons'a, - пишет он в 1925 г. находившемуся во Франции В.И. Вернадскому. - Как далеки все эти учреждения от тех фантазий, которые я когда-то имел в России относительно американских научных учреждений! Никакой науки и никакого Research'a здесь нет! По крайней мере в моей области это настоящая пустыня, и здешние лаборатории ни с русскими, ни даже с Загребом сравнить нельзя. Страна удивительная! Живут люди с материальным комфортом и обходят-
ся без газеты, без театра, без порядочного книжного магазина, без библиотек!! Чтобы добыть порядочную научную книгу, нужно писать самому в Европу. Такая библиотека, как Camegy, на которую ухлопано много денег, не имеет ни одного математического журнала из Европы! Научная литература на французском и немецком языках почти отсутствует! Для меня остается загадкой, как при этом научном и техническом невежестве страна процветает!»9
В течение 30 лет Тимошенко преподавал курс сопротивления материалов и ряд других дисциплин в Мичиганском и Станфорд-ском университетах, а также в получившей большую известность летней школе механики для докторантов и дипломированных инженеров. После 1955 г. ученый оставил преподавание, решив сосредоточить усилия на работе, связанной с изданием своих книг. К этому времени Тимошенко занимал ведущее положение в США среди специалистов в области механики.
В 1957 г. Американским обществом инженеров-механиков была учреждена медаль имени С.П. Тимошенко. Первой такой медалью был награжден сам Степан Прокофьевич - «за неоценимый вклад и личный пример как лидер новой эры в прикладной механике». С.П. Тимошенко, воспитавшего в США целую плеяду учеников, по праву называют «отцом современной американской механики».
Всегда стремившийся к объективности, ученый написал в воспоминаниях: «Обдумывая причину наших достижений в Америке, я прихожу к заключению, что немалую роль в этом деле сыграло образование, которое нам дали русские высшие инженерные школы»10.
Многотрудным был путь к мировому признанию выпускника Петербургского технологического института Владимира Козьмича Зворыкина. Еще учась в институте, Зворыкин загорелся идеями разработки системы электронного телевидения, в значительной степени под влиянием пио-
нера претворения таких идей в реальность профессора Б.Л. Розинга. По окончании в 1912 г. Петербургского технологического института Зворыкин не оставляет мысль проводить исследования в интересующей его области техники. Однако начинается Первая мировая война, научные планы откладываются. После возвращения с фронта Зворыкина ждут новые испытания. В стране гражданская война, о спокойной работе в лаборатории бывшему офицеру не приходится даже мечтать.
«Становилось очевидным, - писал Зворыкин в воспоминаниях, - что ожидать возвращения к нормальным условиям, в частности для исследовательской работы, в ближайшем будущем не приходилось... Новое правительство издало строгие декреты, согласно которым все бывшие офицеры обязывались явиться в комиссариат для призыва в Красную армию. Мне не хотелось участвовать в гражданской войне. Более того, я мечтал работать в лаборатории, чтобы реализовать идеи, которые я вынашивал. В конце концов я пришел к выводу, что для подобной работы нужно уезжать в другую страну, и такой страной мне представлялась Америка»11.
В 1918 г., преодолев немало трудностей, Зворыкин уезжает в США. Спустя два года ему удается найти работу в исследовательской лаборатории фирмы Westinghouse Electric. Получив возможность реализации давно вынашиваемых идей, Зворыкин практически в одиночку разрабатывает полностью электронную телевизионную установку и в декабре
1923 г. подает заявку на изобретение те-
12
левизионной системы нового типа .
Первую заявку Зворыкина на изобретение системы электронного ТВ ожидала трудная судьба. В течение многих лет Патентное ведомство США отказывало изобретателю в выдаче патента, ссылаясь на то, что изготовить фоточувствительную пластину такого рода практически невозможно. Патент ему выдали лишь
37
спустя 15 лет (!) после подачи заявки -20 декабря 1938 г., когда многие жители Нью-Йорка уже имели дома телевизионные приемники с кинескопом Зворыкина.
26 июня 1933 г. Зворыкин выступил на годичной конференции Американского общества радиоинженеров с докладом «Иконоскоп - современный вариант электрического глаза»13. В этом выступлении изобретатель подвел итог своей многолетней работы над передающей телевизионной трубкой, раскрыв технические секреты, до тех пор не публиковавшиеся в печати. Иконоскоп Зворыкина, по существу, открыл эру электронного телевидения, став основой средства коммуникации, о котором многие поколения людей могли лишь мечтать.
Получив признание во всем мире как автор фундаментальных изобретений в области телевидения, Зворыкин внес значительный вклад в развитие и других направлений техники: в 1930-х - начале 1940-х годов им была выполнена серия работ по созданию электронных микроскопов; в его лаборатории разрабатывались также фотоэлектронные приборы, электронно-оптические преобразователи.
С началом Второй мировой войны в работе Зворыкина значительное место занимают работы, связанные с военной тематикой. В его лаборатории создаются аппаратура ночного видения, телевизионные бортовые устройства для наведения на цель бомб и ракет, приборы для систем радиолокации и др. Он стал членом консультативного комитета при ВВС США, работал в Подкомитете по научным исследованиям оборонного назначения, был награжден специальным дипломом Министерства обороны США.
В 1943 г. Зворыкин, до того не занимавшийся общественной деятельностью и не примыкавший ни к каким партиям, дал согласие возглавить Нью-Йоркское отделение Фонда помощи жертвам войны в России, занимавшегося поставкой населению СССР продовольствия, одежды и т.п. В деятельности фонда участвовали жена
38
президента Элеонора Рузвельт и вице-президент Генри Уоллес, что гарантировало законность дела. Тем не менее эта история имела для Зворыкина печальные последствия.
В 1945 г. в США были сформированы группы специалистов для поездок по только что занятой союзническими войсками территории Германии. Задача заключалась в том, чтобы определить важность сохранившихся результатов исследований и промышленных разработок, выявить высококвалифицированных ученых и инженеров и т.п. (Аналогичные команды создавались и в СССР, что привело к своеобразному соревнованию: В. фон Брауна «захватили» американцы, зато в СССР отправился М. Фон Арденне и т.д.)
Когда Зворыкин явился в Вашингтонский аэропорт, чтобы лететь вместе с группой в Германию, неожиданно выяснилось, что покидать пределы США ему не разрешено. О подоплеке произошедшего инцидента Зворыкин написал в своих воспоминаниях:
«.Я узнал, что мой паспорт задержан госдепартаментом из-за того, что я являюсь членом Фонда помощи жертвам войны в России. Поскольку эта организация была вполне легальной, единственное объяснение я усматриваю в своем русском происхождении. Что и говорить, горькая пилюля после многих лет и стольких трудов, отданных моей новой стране. Я снова почувствовал себя как в клетке. Пришлось выйти из состава Комитета по Германии и готовиться к увольнению из RCA, так как я лишился в этой ситуации допуска к своей работе над секретными проектами. В конце концов в 1947 г. мне вернули паспорт, и я опять стал свободным человеком».
В послевоенные годы диапазон изобретательской мысли русского американца еще более расширился. Очень плодотворной в этот период была его деятельность по применению электроники в биологии и медицине. С 1954 г. Зворыкин являлся директором Центра медицинской электроники при Институте Рокфеллера, затем был избран
президентом-основателем Международной федерации медицинской электроники и биологической техники. В.К. Зворыкин был удостоен более 30 высоких наград разных стран, в том числе Золотой пластины Американской академии достижений, ордена Почетного легиона Франции, медали им. Фарадея Британского института инженеров электриков и др.
Потомственный дворянин Владимир Иванович Юркевич (1885-1964) представлял в эмиграции российскую научно-инженерную школу кораблестроения, фундамент которой был заложен в Санкт-Петербургском политехническом институте. В своих воспоминаниях Юркевич называет имена тех, кто в начале XX в. многое сделал для воспитания первоклассных специалистов в данной области.
«Кораблестроительное отделение получило не только наилучших профессоров-специалистов, как то К. П. Боклевско-го (первого декана отделения) - по корабельной архитектуре, А.Н. Крылова - по расчетам вибрации и непотопляемости, И.Г. Бубнова - по строительной механике корабля, С.П. Тимошенко - по теории упругости, но могло, кроме того, располагать, для общетехнической и математической подготовки, курсами профессоров других инженерных отделений института. Нечего говорить, что оборудование чертежных, лабораторий, плаза, где корабль чертили в натуральную величину на полу, - было также первоклассное»14.
По окончании института (1909) Юрке-вич работал на Балтийском судостроительном заводе, где специализировался на гидродинамических расчетах, связанных с проектированием кораблей. Занимаясь работой по созданию военных линейных кораблей, он предложил новую концепцию проектирования корпуса судов. Разработанные им линии обводов для корпуса корабля дали отличные результаты при макетных испытаниях. Начавшаяся революция помешала строительству кораблей «Бородино», «Кин-бурн» и др. по проектам Юркевича.
В 1920 г. Юркевич покинул Россию. Проведя два года в Константинополе, перебрался затем в Париж. Какое-то время работал токарем на автомобильном заводе «Рено». Со временем появилась возможность вернуться к работе по специальности - сначала на судостроительном заводе в г. Аржантей, а с 1929 г. на верфи в Сен-Назере. Вспоминая об этом времени, Юр-кевич писал:
«Когда после десятилетнего перерыва я вновь принялся за свои прежние исследования и за изучение того, что за эти годы было сделано нового, я думал, что все ушло так далеко вперед, что мои расчеты, конечно, окажутся уже устаревшими и ненужными. К своему большому удивлению, при проверке данных лучших кораблей. я заметил, что ни на одном из них не было достигнуто тех результатов, которые они должны были бы дать, если бы были спроектированы по моему методу»15.
Благодаря рекомендации адмирала С.С. Погуляева, работавшего во французском Морском генштабе, Юркевич получил возможность разработать и представить свой проект на конкурс по созданию большого пассажирского океанского лайнера для трансатлантических маршрутов. Применив свой метод расчета, русский инженер предложил оригинальный профиль корпуса корабля, имевший своеобразные «бульбооб-разные» обводы. Опытные испытания модели в Гамбургском бассейне подтвердили высокие ходовые качества конструкции. Из более чем 20 представленных вариантов проект Юркевича оказался лучшим и был положен в основу при создании трансатлантического лайнера «Нормандия». Построенный в конце 1920 - начале 1930-х годов, лайнер стал одним из самых больших (водоизмещением 83 400 т), быстроходных и комфортабельных судов. После первого рейса в 1935 г. лайнер стал обладателем приза «Голубая лента Атлантики», установив рекорды наименьшей продолжительности перехода и наивысшей средней скорости16.
39
В 1937 г. Юркевич переехал в США, где основал фирму «Yourkevitch Ship Design Inc». В 1943 г. фирмой был разработан проект строительства железобетонных танкеров трубного типа грузоподъемностью свыше 100 т. На основе этого проекта был построен танкер «Фантом» грузоподъемностью 300 т.
В годы Второй мировой войны Юрке-вич вел работу по сбору денежных средств для оказания помощи населению СССР, пострадавшему от вторжения фашистских войск.
В опубликованных трудах Юркевич не раз подчеркивал большой вклад научно-инженерной школы Санкт-Петербургского политехнического института в мировое кораблестроение: «Многие теоретические расчеты наших профессоров Крылова, Бубнова и окончивших курс инженеров Харитоновича, Папковича, Хлытчиева и многих других дали основу для дальнейшего судостроительного прогресса во всех странах, в чем я на опыте убедился, работая со многими известными корабельными инженерами до Первой мировой войны в Германии, а после нее во Франции, Англии и США»17.
Для подавляющего большинства ученых выезд в эмиграцию был тяжелым жизненным испытанием; настоящей катастрофой он стал для тех, кто терял при этом плоды своих многолетних усилий, имевшие большую научную и материальную ценность.
Представитель известного рода промышленников и банкиров Дмитрий Павлович Рябушинский посвятил свою жизнь, начиная со студенческих лет, захватившей его науке - аэродинамике. В 1904 г. на территории фамильного имения в Кучино Дмитрий Павлович строит на свои деньги Аэродинамический институт. Проведенное Рябушинским исследование авторотации воздушных винтов принесло молодому экспериментатору мировую известность. Важные результаты были получены в Ку-чинском институте в развитии теории
подобия исследования ламинарных и турбулентных потоков, спектров обтекания тел и др.
После Октябрьской революции Кучин-ский институт был национализирован, Рябушинский первоначально продолжал оставаться его директором. Ученый полагал, что созданный им Аэродинамический институт принесет пользу и новым властям, а социальное происхождение руководителя института не имеет большого значения. Эти иллюзии быстро развеялись, когда Д.П. Рябушинского арестовали и препроводили в ВЧК. Благодаря помощи влиятельных знакомых ему удалось выйти из тюрьмы и бежать за границу.
С 1919 г. Рябушинский жил и работал в Париже. О временах, когда в его распоряжении был большой, хорошо оборудованный институт, пришлось забыть; удачей было уже то, что в Сорбонне ему предоставили возможность проводить исследования, а затем читать лекции. В 1922 г. за работы в области гидродинамики Парижский университет удостоил Рябушинского ученой степени доктора математических наук. В этом университете в период с 1925 по 1953 г. Рябушинский прочитал 15 курсов лекций. В 1935 г. Академия наук Франции избрала Рябушинского своим членом-корреспондентом.
С 1929 г. Д.П. Рябушинский являлся заместителем директора лаборатории механики жидкостей Института механики Сорбонны. На этой должности он оставался вплоть до 1940 г., когда лаборатория была закрыта германскими оккупационными властями. После Второй мировой войны ученый сотрудничал главным образом с Национальным центром научных исследований Франции.
За более чем полувековой период творческой деятельности Рябушинский опубликовал более 200 научных работ по проблемам аэродинамики, баллистики, астрофизики, гидродинамики, геометрии, математики и др. В течение многих лет Дмитрий Павлович возглавлял Русское
40
научно-философское общество во Франции, Общество охранения русских культурных ценностей за рубежом18.
Удивительным образом сложилась судьба профессора Петербургского политехнического института Бориса Александровича Бахметева, получившего известность еще до Первой мировой войны своими работами в области гидравлики и гидротехнических систем.
По проектам Б. А. Бахметева были построены гидроэлектрические установки для Уральского электрометаллургического завода на реке Сатке, лесопильного производства Родзянко на реке Веретня и др.19 Несомненный исторический интерес представляет выполненный под руководством Бахметева проект строительства большой гидроэлектростанции на Днепре. Реализации проекта помешали Первая мировая война и последующие социально-политические события. Своего рода воплощением в жизнь планов Бахметева стал построенный уже в советское время Днепрогэс. Отдавая должное размаху работ этого детища строительства социализма, Бахметев в своих воспоминаниях отмечал, что в случае реализации его проекта затраты были бы на порядок меньше, при этом не требовалось переселять деревни и затапливать кладбища.
С началом Первой мировой войны значительное место в жизни Бахметева стала занимать общественно-политическая деятельность. В 1915 г. он был привлечен к деятельности Военно-промышленного комитета России с целью организации поставок из США для Российской армии. В марте 1917 г. деятельный профессор Петербургского политехнического института назначается товарищем (заместителем) министра торговли и промышленности Временного правительства А. Ф. Керенского, а спустя всего лишь полтора месяца на него возлагается миссия посла России в США.
Речи, которые пришлось произносить Бахметеву после прибытия в США, были проникнуты духом оптимизма, уверенно-
стью в том, что Временное правительство дееспособно, а российское общество последовательно идет по пути демократизации. Отличительной чертой выступлений Бахме-тева была убежденность в том, что начавшиеся преобразования в России должны содействовать установлению демократии, свободы, права собственности. Эту убежденность Бахметев сохранял и после того, как к власти пришли большевики.
«Я бесконечно верю в Россию, - писал он в сентябре 1921 г. последнему председателю Думы М. В. Родзянко. - Свое вдохновение я черпаю в ее истории. На протяжении десяти веков история нас била и пытала; но мы неуклонно развивались, и через все испытания русский народ пронес свою религию, свой язык и свою культуру. Мое долговременное пребывание в Америке показало мне многое, чего нельзя понять, живя в России или в Европе. и это меня укрепило лишь еще более в моей вере»20.
Поскольку США не торопились признавать правительство большевиков, Бах-метев продолжал занимать должность посла России в США в течение пяти лет. Свой статус Бахметев неоднократно использовал, чтобы оказать поддержку соотечественникам, покинувшим Россию после октябрьского переворота. Новые русские эмигранты, включая выдающихся деятелей науки и техники - В.К. Зворыкина и И.И. Сикорского, на всю жизнь сохранили благодарность за помощь с устройством в США. Важным результатом деятельности Бахметева стало создание Российского гуманитарного фонда в США, который он возглавлял много лет; кроме того, он был директором Фонда помощи российским студентам.
В 1922 г. Бахметев прекратил работу в качестве посла и принял решение вернуться к научно-инженерной деятельности. В 1923 г. он открыл в Нью-Йорке консультационную фирму по вопросам проектирования гидравлических систем. Заказчиков было немного, и Бахметев ре-
41
шил попробовать себя в более динамичном бизнесе. Вместе с несколькими компаньонами он создал компанию Lion Match Factory по выпуску спичек. Благодаря активной деятельности и расширению производства принадлежащая компаньонам фабрика стала одной из ведущих в США по изготовлению спичек.
Успешный бизнес приносил большой доход, что позволило Бахметеву как председателю совета компании Lion Match Factory направлять значительные средства для проведения акций Гуманитарного фонда в помощь русскому детскому дому и т.п. Сам Бахметев получил наконец возможность посвятить свою основную деятельность научным исследованиям в лаборатории гидравлики Колумбийского университета в Нью-Йорке. В этом же университете с 1931 г. до конца жизни он возглавлял кафедру гражданского строительства.
Бахметев внес вклад в развитие «новой гидравлики», в числе первых применив в этой области достижения и методы аэродинамики, что открыло новые горизонты в развитии науки о течении жидкости. Его монография «Механика турбулентного движения» (1936) была переведена на несколько иностранных языков, за эту книгу Бахметев был награжден Большой медалью Общества дипломированных инженеров Франции. Научный авторитет бывшего посла был общепризнанным; как отмечал не без гордости Бахметев, американские специалисты по гидравлике стали называть его своим «деканом». Один из шкафов его нью-йоркской квартиры украшала коллекция дипломов американских и иностранных научных обществ, избравших Бахметева своим членом.
В отличие от многих других ученых-эмигрантов Бахметев не был забыт и на родине. В 1928 г. в Ленинграде была издана его книга «О неравномерном движении жидкости в открытом русле», а спустя год еще одна монография - «О равномерном движении жидкости в каналах и трубах»21.
Накануне 70-летия Бахметева в США вышел сборник, написанный в его честь 14 ведущими американскими специалистами в области гидравлики и прикладной механики. Это был замечательный подарок для Бахметева, подчеркивавшего, что главным итогом своей работы в США он считает «вклад в развитие инженерного дела». Как отмечал нью-йоркский «Новый журнал», в этот период жизни «к русской эмигрантской политике он особого вкуса не имел и относился к ней с некоторым, может быть преувеличенным, скептициз-мом»22. При этом мысли о России не оставляли его на протяжении всей жизни, свидетельством чего является переписка Б. А. Бахметева с В. А. Маклаковым, включающая в себя более 270 писем и продолжавшаяся с 1919 по 1951 г.23
Борис Александрович Бахметев скончался в Нью-Йорке 21 июля 1951 г. Данью памяти политику, общественному деятелю и ученому стали названные его именем Бахметевский гуманитарный фонд и созданный при Колумбийском университете Бахметевский архив российской и восточноевропейской истории и культуры24.
Эмиграция Б. А. Бахметева стала как бы вынужденным продолжением пребывания в служебной командировке с учетом изменившихся обстоятельств. Совсем иначе рассматривались факты «невозвращения» в СССР ученых, командированных за границу уже при советской власти. Характерным в этом смысле был общественно-политический резонанс на невозвращение из-за рубежа в 1930-е годы двух крупнейших советских химиков - А. Е. Чичибабина и В.Н. Ипатьева. Оба ученых являлись действительными членами Академии наук СССР, их желание работать в странах Запада, а не в СССР, затрагивало, по мнению партийных чиновников, политические интересы Советского государства. Решением Центрального исполнительного комитета СССР от 5 января 1937 г. А.Е. Чичибабин и В.Н. Ипатьев были лишены советского гражданства. Так же как ученым, выслан-
42
ным в 1922 г. на «философском пароходе», им навсегда запрещался въезд в СССР.
«Чичибабин и Ипатьев показали, что они не умеют и не хотят честно относиться к общественному долгу, - писала газета "Правда" в передовой статье 6 января 1937 г. - Они не хотят отдать свои способности социалистической родине. Они предпочли за высокую плату отдать свои способности капиталистическому обще-ству»25. Суровые слова, по существу перечеркнувшие то, что было сделано учеными у себя на родине. Между тем А. Е. Чичибабин и В. Н. Ипатьев внесли значительный вклад в организацию отечественной химической промышленности, а решение работать последние годы жизни на Западе стало следствием драматических событий и больших раздумий.
Химик-органик, один из организаторов советской химико-фармацевтической промышленности, академик АН СССР Алексей Евгеньевич Чичибабин с 1900 г. являлся приват-доцентом Московского университета. В 1911 г. вместе с группой профессоров и преподавателей ушел в отставку из университета в знак протеста против реакционной политики царского правительства в области высшего образования.
В 1909-1930 гг. Чичибабин заведовал кафедрой органической химии в Московском техническом училище (в советское время - МВТУ). Одновременно возглавлял (с 1918) правление Государственных химико-фармацевтических заводов и Научный химико-фармацевтический институт, в 1922-1927 гг. - президент Научно-технического совета химико-фармацевтической промышленности, главный редактор Государственной фармакопеи.
Основные работы А.Е. Чичибабина посвящены химии гетероциклических азото-содержащих соединений, главным образом пиридина. Ученый является автором нескольких открытий, им разработаны способы получения многих химических продуктов. А. Е. Чичибабин - автор фундаментального учебника «Основные начала
органической химии» (1925), выдержавшего семь изданий (7-е изд. - 1963).
В марте 1928 г. А.Е. Чичибабин вместе с группой ученых обратился к правительству с «Запиской», в которой обосновывалась необходимость перехода к широкой химизации народного хозяйства. Совет народных комиссаров СССР на основании этой записки принял важное постановление «О мероприятиях по химизации народного хозяйства Союза ССР».
Даже из сухих строчек краткой биографии А. Е. Чичибабина можно понять, что ученый вряд ли стремился выехать из своей страны после Октябрьской революции. Активная научно-педагогическая деятельность в МВТУ, большая организационно-техническая работа в химико-фармацевтической промышленности целиком занимали время химика, работы которого получили широкую известность.
Переломным моментом, как уже отмечалось, в жизни А. Е. Чичибабина стала трагическая гибель его 20-летней дочери во время прохождения студенческой практики на Дорогомиловском химзаводе в Москве. Находиться в Москве супругам Чичибабиным было тяжело, всё напоминало о нелепо ушедшей из жизни единственной дочери Наташе.
В 1930 г. А.Е. Чичибабин вывез жену в Париж для лечения в психоневрологической клинике, сам же стал проводить исследования в лаборатории фармацевтической химии Пастеровского института. Ученому идет седьмой десяток, через одного из посетивших его коллег Чичибабин узнает, что от работы в своей московской лаборатории он уже отстранен. «Если "страна" так мало ценит мою работу, - пишет А.Е. Чичибабин секретарю АН СССР Н. П. Горбунову, - и. не готовы условия для немедленного продолжения мною работ, я прошу оставить 26
меня здесь» .
Ученый сознательно заключил слово «страна» в кавычки, поскольку от имени государства в данном случае выступали чиновники, не способные оценить истинное
43
значение работ А. Е. Чичибабина. В СССР разворачивались массовые репрессии в промышленности; трудно сказать, что ожидало бы ученого в случае его возвращения. В 1938 г. по ложному обвинению был арестован ученик А.Е. Чичибабина - П.Г. Сергеев. Вместе с двумя другими выпускниками МВТУ Р.Ю. Удрисом и Б.Д. Кружа-ловым продолжать исследования П.Г. Сергееву пришлось в качестве заключенного в специально оборудованной лаборатории «шараги». На свободу всех троих выпустили лишь в 1946 г., когда потребовалось внедрить в производство результаты сделанного ими открытия.
Много общего с судьбой А.Е. Чичиба-бина оказалось и в жизни Владимира Николаевича Ипатьева.
Родившийся в 1867 г. в семье известного московского архитектора, В. Н. Ипатьев еще до революции получил звание профессора химии, затем - заслуженного профессора. Ему был присвоен также чин генерал-майора. В советское время Ипатьев был избран действительным членом АН СССР, стал лауреатом Ленинской премии.
Основным направлением научных исследований В. Н. Ипатьева являлся катализ при высоких температурах и давлениях. Им были впервые предложены термокаталитические способы разложения спиртов для синтеза альдегидов, эфиров, олефинов, диеновых углеводородов. Ученый первым применил высокие давления для целей гетерогенного катализа, осуществил полимеризацию этилена, указав на возможность получения полиэтилена различной молекулярной массы. Ипатьев является автором многих научных трудов, в том числе фундаментальной монографии «Каталитические реакции при высоких температурах и давлениях» (М. - Л., 1936).
С 1921 г. Ипатьев занимал должность руководителя Главного химического управления ВСНХ, в 1923-1926 гг. являлся председателем Химического комитета при Реввоенсовете.
В 1930 г. выдающийся русский химик был командирован в Берлин для участия во Втором международном энергетическом конгрессе. Из зарубежной поездки Ипатьев в СССР не вернулся. Занимался чтением лекций в Чикагском университете, работал в исследовательской лаборатории фирмы «Universal Oil Products Co.».
Если в судьбе А. Е. Чичибабина роковую роль сыграла трагедия в его семье, то причиной невозвращения В.Н. Ипатьева стали социально-политические события, происходившие в советском обществе и непосредственно затронувшие близкую ему научную среду.
В 1926-1929 гг. начались аресты коллег и друзей В.Н. Ипатьева: были арестованы академики С.Ф. Платонов и Н.П. Лихачёв, организатор промышленности П.А. Паль-чинский, инженер В.П. Камзолкин, любимый ученик В.Н. Ипатьева Г.Г. Годжелло. Чрезвычайно взволновал Ипатьева арест в феврале 1929 г. его давнего близкого друга члена-корреспондента АН СССР Е.И. Шпи-тальского. «Мое настроение стало особенно тревожным, - писал Владимир Николаевич в мемуарах, - потому что Е.И. знал все детали моей жизни и при допросе совершенно случайно мог сообщить некоторые факты, которые позволили бы привлечь и меня к допросу, а впоследствии и к аресту. Хотя я хорошо знал благородную натуру Е.И. но все слышанное мной о допросах ГПУ. невольно порождало в моей душе
27
мысль о возможности и моего ареста» .
Друзья Ипатьева, имевшие связи в соответствующих инстанциях, предупредили, что академик является кандидатом для последующих арестов. В случае такого ареста губительными для ученого становились хотя бы его прошлые контакты с царской семьей, Л.Д. Троцким, П.А. Пальчин-ским и другими людьми, зачисленными в категорию «врагов народа».
Оставалось либо ждать ночного стука в дверь, либо пытаться вырваться за пределы стягивающегося кольца. В.Н. Ипатьев выбрал второе. Работая в США, В.Н. Ипатьев
44
получил как ученый широкую известность, его избирали «Человеком года», журналы писали об огромных гонорарах, которые выплачивают промышленные фирмы за его блестящие работы.
Сам ученый вел скромную жизнь, очень тосковал по родине. Желание вернуться в Россию стало особенно сильным, когда в жизни нашего народа наступил трудный период - Великая Отечественная война. Трижды, начиная с 1941 г., В.Н. Ипатьев подавал заявление с просьбой разрешить ему вернуться на родину, но каждый раз получал отказ.
Так закончились на чужбине дни русского ученого, которого нобелевский лауреат Р. Вилыптеттер назвал «самым вели-
28
ким человеком в истории химии» .
В 1936 г. в одном из писем на родину академик В. Н. Ипатьев высказал то, что считал для себя очень важным: «. всякий ученый работает не только для своей страны, но и для всего человечества. Я люблю свою родину и, творя новые открытия, всегда думал и думаю теперь, что все это принадлежит ей, и она будет гордиться моей деятельностью»29. Предсказание академика В. Н. Ипатьева сбылось спустя лишь многие годы.
Память об ученых, работавших в эмиграции, и гордость за выдающиеся достижения пришли на их родину. Осталось, однако, чувство горечи от сознания того, как много русских умов было вынуждено искать себе применение на чужбине.
Примечания
Ковалевский П.Е. Зарубежная Россия. - Париж, 1971. - С. 13. Эпоха. - Берлин, 1921. - 16 июня.
Миленкович М.Т. Союз русских инженеров в Югославии // Культурное наследие российской
эмиграции, 1917-1940. - М., 1994. - Кн. 1. - С. 360-369.
Борисов В.П. Георгий Николаевич Пио-Ульский // Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. - М. 1997. - С. 499-500.
Борисов В.П., Ермолаева К. С. Яков Матвеевич Хлытчиев // Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. - М. 1997. - С. 499-500. Инженер. - Белград, 1930. - № 1.
Пио-Ульский Г.Н. Русская эмиграция и ее значение в культурной жизни других народов. -Белград, 1939. - С. 43.
Тимошенко С.П. Воспоминания. - Киев, 1993. - С. 230.
Из писем С.П. Тимошенко В.И. Вернадскому // Российская научная эмиграция. Двадцать портретов. - М., 2006. - С. 132.
Тимошенко С.П. Воспоминания. - Киев, 1993. - С. 238. Борисов В.П. Владимир Козьмич Зворыкин. - М., 2002. - С. 32. Zworykin VK. U.S. Patent # 2 141 059. Filed 29/12/1923, issued 20/12/1938.
Zworykin V.K. The Iconoscope - A Modern version of the electric Eye // Proceedings of Institute radio engineers. - N.Y., 1934. - Vol. 22. - P. 16-32.
Юркевич В.И. Кораблестроительное отделение Санкт-Петербургского политехнического института // Санкт-Петербургский политехнический институт. - Париж; Нью-Йорк, 1958. -С. 126-128.
Юркевич В.И. «Нормандия» // Морской журнал. - Прага, 1935. - № 96 (12). - С. 8.
Борисов В.П. Владимир Иванович Юркевич // Русское зарубежье: Золотая книга эмиграции. -
М., 1997. - С. 735-736.
Фрид В.Г. Владимир Иванович Юркевич // Развитие отечественного флота. - Л., 1990. -Вып. 491. - С. 13-19.
Борисов В. П. Старовер и член Французской академии из династии Рябушинских // Российская научная эмиграция: 20 портретов. - М., 2006. - С. 153-164.
14
15
16
17
18
45
19 Российский государственный исторический архив. - Ф. 25. Оп. 1. Д. 295. Л. 6-7. Автобиография, 1912.
20 Цит. по: Будницкий О.В. Послы несуществующей страны // «Совершенно лично и доверительно!» Б. А. Бахметев - В. А. Маклаков. Переписка. - М.; Станфорд, 2001. - Т. 1. - С. 101-102.
21 Бахметев Б. А. О равномерном движении жидкости в каналах и трубах. - Л., 1929.
22 Памяти Б. А. Бахметева // Новый журнал. - Нью-Йорк, 1951. - № 26. - С. 254.
23 «Совершенно лично и доверительно!» Б.А. Бахметев - В.А. Маклаков. Переписка. - М.; Стан-форд, 2001. - Т. 1-3.
24 Борисов В. П. Бахметев Борис Александрович // Русское зарубежье: Золотая книга эмиграции. - М.: РОСПЭН, 1997. - С. 70-71.
25 Правда. - М., 1937. - 6 января.
26 Волков В. А. А.Е. Чичибабин и В.Н. Ипатьев - трагические судьбы // Российские ученые и инженеры в эмиграции. - М., 1993. - С. 63.
27 Ипатьев В.Н. Жизнь одного химика: Воспоминания. - Нью-Йорк, 1945. - Т. 2. - С. 541.
28 Волков В. А. Ипатьев Владимир Николаевич // Русское зарубежье: Золотая книга эмиграции. -М.: РОСПЭН, 1997. - С. 274.
29 Волков В. А. А.Е. Чичибабин и В.Н. Ипатьев - трагические судьбы // Российские ученые и инженеры в эмиграции. - М., 1993. - С. 66.
46
