CC BY
21
УДК 343.14 : 004 ББК 67.411
© 2021 г. Количенко Артем Андреевич,
адъюнкт Нижегородской академии МВД России.
E-mail: kolichenkoaa@mail.ru
ПРЕДПОСЫЛКИ ДЛЯ ПРИЗНАНИЯ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТИ ЭЛЕКТРОННЫХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ В ПРАКТИКЕ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА
В статье определены предпосылки, совокупность которых позволяет сделать вывод о признании самостоятельности, иначе говоря уникальности, электронных доказательств, следовательно, необходимости выделения нового вида доказательств. Автор констатирует потребность выработки единого комплексного подхода к восприятию электронных доказательств в российском уголовном процессе.
Ключевые слова: уголовный процесс, доказывание, электронные доказательства, электронные носители информации, информатизация, предварительное расследование.
Kolichenko Artem Andreevich - Adjunct, the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs
of Russia.
BACKGROUND FOR RECOGNIZING THE INDEPENDENCE OF ELECTRONIC EVIDENCE
IN THE CRIMINAL PROCEEDINGS PRACTICE
The article defines the background, the totality of which makes it possible to conclude the recognition of independence, in other words, uniqueness, of electronic evidence, therefore, the need to identify a new type of evidence. The author states the need to develop an unified comprehensive approach to the perception of electronic evidence in the Russian criminal process.
Keywords: criminal procedure, proof, electronic evidence, electronic media, informatization, preliminary investigation.
На сегодняшний день особенно заметен рост преступлений, совершенных с использованием информационно-телекоммуникационных технологий. В соответствии со статистическими данными Главного информационного аналитического центра МВД России, в январе-декабре 2020 г. на территории России зарегистрировано 2 044,2 тыс. преступлений, из них 510,4 тыс. совершены с использованием информационно-телекоммуникационных технологий, их количество на 73,4 % больше, чем за аналогичный период прошлого года. В общем числе зарегистрированных преступлений их удельный вес увеличился с 14,5 % в январе-декабре 2019 г. до 25 % [1].
Говоря о преступлениях, совершаемых с использованием информационно-телекоммуникационных технологий, не стоит акцентировать внимание только на преступлениях, предусмотренных ст. 272-274.1 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ), именуемых в научной общественности «компьютерными преступлениями». И другие общественно-опасные деяния оставляют за собой электронные следы преступлений, например, мошенничество с использованием электронных средств платежа (ст. 159.3 УК РФ), регистрация не-
законных сделок с недвижимым имуществом (ст. 170 УК РФ), незаконное изготовление и оборот порнографических материалов или предметов (ст. 242 УК РФ) и т. д.
Подобное положение дел в силу развития науки и техники, совершенствования способов передачи информации в электронной форме поставило на повестку дня вопрос об использовании электронных доказательств в практике уголовного судопроизводства. При этом следует заметить, что данный вид доказательств на сегодняшний день не выделен в отдельную группу, следовательно, не выработаны и предпосылки для признания их самостоятельности.
Виртуальные технологии и умелое владение рядом программ в Интернете позволяют злоумышленникам совершать преступления и оставаться, к сожалению, в большинстве случаев практически «неуловимыми мстителями». Использование в современной жизни общества высоких технологий в преступных целях особенно опасно еще и тем, что они становятся объектом пристального внимания преступных групп, это порождает особую криминальную ситуацию, которая требует новых подходов в целях эффективного
противодействия преступному использованию высоких технологий [2, с. 774].
Буквально за короткий временной промежуток в уголовно-процессуальном поле, следовательно, орбите уголовно-процессуального доказывания возникли нормы, определяющие: особенности изъятия электронных носителей информации и копирования с них информации при производстве следственных действий (ст. 164.1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ)); порядок использования в уголовном судопроизводстве электронных документов и бланков процессуальных документов (ст. 474.1). По нашему мнению, такое положение дел связано, прежде всего, со стремлением законодателя привести в соответствие положения УПК РФ с потребностями правоприменительной практики.
Обозначенная к исследованию проблематика поистине может претендовать на повышенное внимание как со стороны представителей научного сообщества, так и представителей судейского корпуса, сотрудников следственных подразделений, адвокатских сообществ, а также представителей органов прокуратуры. Как точно, по нашему мнению, в своей докторской диссертации отметил М.П. Поляков: «Потребность в научном (и не только) исследовании возникает в ходе осознания субъектом (человеком, коллективом, общностью...) такого состояния окружающих его объектов (явлений, вещей, отношений.), которое требует непременного их переосмысления и преобразования» [3, с. 20]. Здесь же подчеркнем, что вопросы, связанные с появлением электронных доказательств в уголовно-процессуальном поле, требуют именно переосмысления и преобразования.
Как мы уже могли понять, научно-технический прогресс вносит свои коррективы в практику расследования преступлений, которые с каждым годом становятся все более ощутимы. Мы убеждены, что истоки нововведений в уголовно-процессуальном поле, в частности изменений и дополнений, вызваны множеством факторов. Однако в каждом конкретном случае имеются свои предпосылки. Так, по нашему мнению, и в случае с появлением электронных доказательств можно выделить некоторые моменты, которые предопределяют необходимость признания их самостоятельности, следовательно, появления и закрепления в уголовно-процессуальном кодексе, а именно:
1. Наличие потребности в собирании и фиксации значимой доказательственной информации по уголовным делам в электронной форме. Как мы отмечали
ранее, не так давно в УПК РФ появилась целая глава, которая связана с электронными документами и бланками процессуальных документов, в частности ст. 474.1 УПК РФ. Данная норма регулирует порядок использования электронных документов в уголовном судопроизводстве, а также закрепляет положение, позволяющее подавать ходатайство, заявление, жалобу, представление, материалы, которые прикладываются в форме электронного документа. Примечательно, что законодатель в качестве обязательного условия подачи данных документов обязывает участников уголовного судопроизводства подписывать их электронной подписью (см. ч. 1). Согласно ч. 2 данной нормы, в форме электронного документа может быть изготовлено судебное решение, которое подписывается квалифицированной электронной подписью, за исключением предусмотренных законодателем случаев. При этом условием изготовления судебного решения в форме электронного документа является дополнительное изготовление экземпляра на бумажном носителе.
Вероятно, такое положение дел является страховкой от наступления непредвиденных обстоятельств (например, вследствие утери либо частичного или полного уничтожения электронного документа). В теории такой исход может быть, однако на практике маловероятно, учитывая возможные последствия. Таким образом, решительные действия законодателя по внедрению в уголовно-процессуальное поле положений, связанных с электронным документооборотом, дает нам возможность сделать вывод о сущей необходимости собирания доказательств в электронной форме.
Мы обращаем внимание на то, что подача электронных документов осуществляется через официальный портал ГАС «Правосудие». Сервис «Электронное правосудие» обеспечивает доступ к информации по делам и обеспечивает работу с обращениями (заявления, ходатайства, жалобы), подаваемыми в суд в электронном виде. Так, за 2020 г. официально зарегистрировано 3 млрд обращений к ГАС «Правосудие», 3 млн документов было подано в электронном виде, проведено 400 тыс. судебных заседаний по видеоконференцсвязи [4].
Вероятно, О.В. Добровлянина с некой иронией говорила в одной из своих работ о том, что «внедрение «электронных новинок» в досудебном уголовном судопроизводстве происходит точечно и довольно непоследовательно» [5, с. 109]. При этом, по нашему мнению, изменения, происходящие в уголовно-процессуальном законодательстве, имеют
своей направленностью упрощение отдельных процессуальных процедур, что не должно никак отразиться на целях и задачах уголовного судопроизводства.
2. Востребованность в создании удаленных защищенных серверов для хранения значимой доказательственной информации, позволяющей устанавливать обстоятельства, подлежащие доказыванию при расследовании уголовных дел. В соответствии с Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 26.02.2019 № 1 установлено, что «предметом преступлений, предусмотренных ст. 174 и 174.1 УК РФ, могут выступать и денежные средства, преобразованные из виртуальных активов (криптовалюты), приобретенных в результате совершения преступления» [6]. По нашему мнению, прямым фактом, указывающим на необходимость совершенствования уголовно-процессуального инструментария, позволяющего собирать и фиксировать электронные доказательства в российском уголовном процессе, является потребность в хранении конфискованных цифровых активов (в частности, цифровой валюты - биткоинов).
В настоящее время довольно-таки острым видится не только вопрос хранения цифровых валют, а также вопросы их собирания, проверки и оценки при использовании в качестве доказательств. Мы считаем, что российский уголовный процесс практически полностью не адаптирован для решения подобных вопросов. Данный факт ставит под угрозу эффективность расследования уголовных дел, в которых тем или иным образом фигурирует цифровая валюта. Текущее состояние дел сформировало некий вызов для правоохранительных структур. Вследствие чего до 31 декабря 2021 г. Министерство внутренних дел России должно предложить концепцию правового механизма для ареста виртуальных активов с целью их конфискации [7].
Передовым опытом в данном случае можно считать деятельность полиции графства Дербишир (Великобритания), заключившей в январе 2021 г. контракт с кастодиальным сервисом Котати, который предоставит властям услуги по хранению конфискованных цифровых активов [8]. При этом данная потребность вызвана регулярностью изъятия криптовалю-ты в рамках расследования преступлений.
3. Наличие возможностей для перехода от традиционных форм проведения отдельных следственных и иных процессуальных действий к дистанционным формам. Примечателен факт, свидетельствующий о потребности, имеющей ярко выраженный окрас,
в производстве дистанционных следственных действий, причем как на досудебных, так и судебных стадиях уголовного судопроизводства. Здесь же хотелось бы отметить позицию Л.В. Головко, который говорит о наступлении эпохи нового уголовного процесса: «Нет места, например, классическим следственным действиям, поскольку «существующая система следственных действий, созданная в эпоху традиционной преступности, малопригодна в современных условиях» [9, с. 17].
Так, к примеру, О.В. Овчинникова в одном из своих исследований, руководствуясь результатами опроса 55-ти дознавателей и 30-ти работников следственных подразделений органов внутренних дел Челябинской области, констатирует, что «60 % дознавателей использовали бытовые технологии видеосвязи (Скайп и др.) для получения информации, подлежащей доказыванию по уголовному делу» [10, с. 110]. Вероятно, выборка не особо велика, однако, нам важна констатация самого факта использования информационных технологий для проведения следственных действий.
Если с проведением допросов (например, свидетеля и потерпевшего) все понятно, включая процедуру и порядок производства, то с проведением следственного эксперимента, предъявления для опознания непонятно практически ничего. Конечно, в любом случае будут те следственные и иные процессуальные действия, которые нельзя будет провести без участия живого человека, однако, если есть возможность производства конкретного следственного действия посредством дистанционных технологий, то стоит задуматься об ее использовании. Следовательно, особого внимания при проведении дистанционных следственных действий заслуживает процессуальный порядок оформления и получения электронных доказательств.
Помимо всего вышесказанного, хотелось бы обратить внимание на особое условие, спод-вигнувшее к ускорению темпов выработки механизмов и средств для перехода к проведению следственных и иных процессуальных действий в дистанционной форме - пандемия вируса С0У10-19. Ее появление действительно можно назвать своего рода катализатором готовности общества в переходе к реалиям онлайн-жизнедеятельности [11, с. 195]. Таким образом, вполне очевидны растущие с каждым годом возможности использования информационно-телекоммуникационных технологий в доказывании преступлений, применение которых при определенных обстоя-
тельствах и вовсе можно назвать вынужденной необходимостью.
4. Формирование в научной доктрине представления о цифровой модели предварительного расследования и ее внедрении в практику уголовного судопроизводства. Постановка задачи на модернизацию уголовного судопроизводства, в частности института доказывания, требует концептуально новых подходов к их достижению. Примечательно, что серьезные изменения в уголовно-процессуальной доктрине и законодательстве происходят довольно-таки редко и сопровождаются, как правило, громкими и бурными дискуссиями. Совершенно точно, по нашему мнению, выразился В.Н. Григорьев, сказав, что электронное доказывание сейчас находится «в стадии осмысления и теоретического обоснования» [12, с. 88].
В научной доктрине отечественного уголовного процесса ведется активное изучение возможностей использования информационных технологий в уголовном судопроизводстве. Так, С.В. Зуев, ведя разговор о цифровой среде уголовного судопроизводства, отмечает, грубо говоря, отсталость отечественного уголовного судопроизводства в отличие от таких стран как Великобритания, Казахстан, Саудовская Аравия, республика Азербайджан, Грузия, Южная Корея, Сингапур, Эстония и т. д. [13, с. 121]. С.В. Зуев в своем исследовании обосновывает, что «на сегодня требуется создание единой цифровой среды уголовного судопроизводства, включающей в себя переход на фиксацию хода процессуальных, в том числе следственных действий, с помощью технических средств и сохранение результатов в электронном виде; разработку пилотного проекта «Электронное уголовное дело» и апробацию его в отдельных субъектах Российской Федерации ...» [13]. На успешные примеры цифровизации уголовно-процессуальной деятельности стран ближнего зарубежья обращают внимание Ю.В. Гав-рилин и А.В. Победкин, делая акцент на необходимости в четком разграничении векторов, по которым предполагается применение электронных технологий в ходе уголовного судопроизводств [14, с. 30].
Если же говорить о передовом опыте и технологиях, применение которых в перспективе возможно в отечественном уголовном судопроизводстве, стоит отметить направленность усилий представителей научной доктрины в сдвиге устоявшейся (классической) модели расследования уголовных дел к электронной форме расследования. Однако,
по всей видимости, нет базы, можно даже сказать, фундамента для «строительства» новой модели расследования уголовных дел. В данном контексте вполне обоснованно может возникнуть вопрос: при чем тут электронные доказательства? С нашей точки зрения, изменение классической модели уголовно-процессуальных средств доказывания видится немыслимым без внедрения в практику доказывания электронных доказательств.
С каждым днем в юридической литературе возникает все больше научных трудов относительно цифровизации уголовного судопроизводства, использования систем искусственного интеллекта в уголовно-процессуальном доказывании и т. п., все это свидетельствует о потребностях использования передовых технологий в уголовном судопроизводстве. Ситуация складывается таким образом, что нескончаемые попытки уйти от реальности, отдалиться от нее никаким образом не повлияют на итог цифровой революции. Рано или поздно она произойдет в уголовном судопроизводстве.
5. Пересмотр идеологических основ уголовного процесса в контексте идей о необходимости в цифровизации и информатизации уголовного процесса. Идеологический вектор в уголовно-процессуальной науке, по справедливому замечанию А.Н. Конева, все больше подвергается анализу. Причем ученые противопоставляют советскую и постсоветскую идеологию уголовного процесса, при этом автор отмечает, что «даже не специалисту заметно, что жизнь современного уголовно-процессуального права представляет собой непрекращающиеся изменения, улучшения, исключения и дополнения» [15, с. 92]. С принятием УПК РФ в 2002 г. была ознаменована смена идеологии всей правоохранительной системы, однако время не стоит на месте, и уже в 3-ем десятилетии 21-го столетия намечаются серьезные перемены, в том числе и идеологические.
Говоря об идеологическом подходе к сущности уголовного процесса, его прошедшими и грядущими изменениям в связи с курсом государства на всеобщую цифровизацию и информатизацию, мы хотим подчеркнуть точку зрения М.П. Полякова, который позиционирует идеологический подход, в первую очередь, в качестве «определенной исследовательской установки, нацеленности научного познания на поиск важнейших идей, программирующих ведущие уголовно-процессуальные идеологии и дающих импульс историческим проектам и эпохам судопроизводства» [16, с. 45].
Важно уловить смысл-назначение так называемых «электронных новинок» и всех связанных с ними нововведений, которые и будут вектором дальнейших исследований в науке уголовного процесса.
В данном случае примечательна позиция А.М. Баранова, рассуждающего на тему электронных доказательств как иллюзии уголовного процесса XXI в. Автор ставит вопрос о причине распространения в теории уголовного процесса и в законе термина «цифровая / электронная информация / доказательства». В то же время он пытается понять, почему этот термин не появился четверть века тому назад, когда стали появляться первые персональные компьютеры и широко использоваться в образовании, производстве и быту. Вывод, к которому пришел А.М. Баранов, как оказалось, прост и очевиден - «так устроено сознание человека, что ему необходимо время, чтобы новые предметы, технологии, отношения приобрели привычные для сознания образы» [17, с. 65].
Дело в том, что в уголовно-процессуальной доктрине в настоящее время идет переосмысление фундаментальных основ доказывания. При этом важно понимать, что дальнейшее развитие уголовно-процессуального права напрямую зависит от последовательной политической воли и искреннего желания государства осуществить надлежащие преобразования во всей их полноте [18, с. 38].
Обсуждения и выводы. Ежегодно растет число научных изысканий, посвященных исследованию электронных доказательств в отечественном уголовном процессе. Результаты их проведения создают почву для бурных дискуссий относительно признания самостоятельности электронных доказательств.
Литература
1. URL: file:///C:/Users/kolic/Downloads/ Sb_2012.pdf.
2. Ищенко Е.П., Кручинина Н.В. Преступления, совершаемые с использованием высоких технологий // Всероссийский криминологический журнал. 2019. Т. 13. № 5.
3. Поляков М.П. Уголовно-процессуальная интерпретация результатов оперативно-розыскной деятельности: дис. ... д-ра юрид. наук. Нижний Новгород, 2002.
4. URL: https://legal.report/wp-content/uploads/ 2021 /02/prezentaciya-k-dokladu-09_02_2021 _-szhatyj.pdf.
5. Добровлянина О.В. Внедрение новых электронных технологий в уголовное судопроизводство // Exjure. 2019. № 2.
Подобная ситуация заставляет задуматься об их значимости, следовательно, и вопросе их необходимости в современном уголовном процессе. По нашему мнению, на сегодняшний день для этого имеется значительное количество предпосылок, а именно:
1. Наличие потребности в собирании и фиксации значимой доказательственной информации по уголовным делам в электронной форме.
2. Востребованность в создании удаленных защищенных серверов для хранения значимой доказательственной информации, позволяющей устанавливать обстоятельства, подлежащие доказыванию при расследовании уголовных дел.
3. Широкие возможности для перехода от традиционных форм проведения отдельных следственных и иных процессуальных действий к дистанционным формам.
4. Формирование в научной доктрине представления о цифровой модели предварительного расследования и ее внедрении в практику уголовного судопроизводства.
5. Пересмотр идеологических основ уголовного процесса в контексте идей о необходимости в цифровизации и информатизации уголовного процесса.
Указанные предпосылки нельзя считать исчерпывающими, однако их можно рассматривать в качестве ключевых в процессе поиска ответа на вопрос: нужен ли в российском уголовном процессе новый, самостоятельный вид доказательств - электронные доказательства. Тем самым автор исследования указывает на потребность в выработке единого комплексного подхода к восприятию такого феномена как электронные доказательства.
Bibliography
1. URL: file:///C:/Users/koHc/Downloads/ Sb_2012.pdf.
2. Ishchenko E.P., Kruchinina N.V. Crimes committed with the use of high technologies // All-Russian criminological journal. 2019. Vol. 13. № 5.
3. Polyakov M.P. Criminal-procedural interpretation of the results of operational-search activity: dis. ... D-r of Law. Nizhny Novgorod, 2002.
4. URL: https://legal.report/wp-content/uploads/ 2021 /02/prezentaciya-k-dokladu-09_02_2021 _-szhatyj.pdf.
5. Dobrovlyanina O.V. The introduction of new electronic technologies in criminal proceedings // Exjure. 2019. №» 2.
6. Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of February 26, 2019 № 1
6. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 26.02.2019 № 1 «О внесении изменений в постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 07.07.2015 № 32 «О судебной практике по делам о легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем, и о приобретении или сбыте имущества, заведомо добытого преступным путем» // Российская газета от 07.03.2019 № 51.
7. URL: https://tass.ru/ekonomika/7265185.
8. URL: https://forklog-com.turbopages.org/ forklog.com/s/politsiya-velikobritanii-vybrala-servis-dlya-hraneniya-konfiskovannoj-kriptovalyuty/.
9. Головко Л.В. Цифровизация в уголовном процессе: локальная оптимизация или глобальная революция? // Вестник экономической безопасности. 2019. № 1.
10. Овчинникова О.В. Дистанционные следственные действия: современное состояние и перспективы // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2019. № 1 (47).
11. Спесивов Н.В., Титов А.А. Пандемия COVID-19 как фактор «вынужденной цифро-визации» российского уголовного судопроизводства // Вестник СГЮА. 2020. № 3 (134).
12. Григорьев В.Н. О регулировании цифровых отношений в сфере уголовно-процессуальной деятельности органов судебной и исполнительной власти // Вестник УЮИ. 2019. № 3 (85).
13. Зуев С.В. Цифровая среда уголовного судопроизводства: проблемы и перспективы // Сибирский юридический вестник. 2018. № 4.
14. Гаврилин Ю.В., Победкин А.В. Модернизация уголовно-процессуальной формы в условиях информационного общества // Труды Академии управления МВД России. 2019. № 3 (51).
15. Конев А.Н. Уголовно-процессуальная идеология как основа эффективного судопроизводства // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2015. № 3 (31).
16. Поляков М.П. Идеологический подход и уголовно-процессуальная концептология как инструменты познания сущности отечественного уголовного судопроизводства // Труды академии управления МВД России. 2018. № 1 (45).
17. Баранов А.М. Электронные доказательства: иллюзия уголовного процесса XXI в. // Уголовная юстиция. 2019. № 13.
18. Зайцев О.А. Государственно-правовая идеология развития уголовного судопроизводства в Российской Федерации // Труды академии управления МВД России. 2018. № 1 (45).
«On Amending the Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of July 7, 2015 № 32 «On judicial practice in cases of legalization (laundering) of money or other property acquired by criminal by, and on the acquisition or sale of property, knowingly obtained by criminal means» // Rossiyskaya Gazeta dated March 7, 2019. № 51.
7. URL: https://tass.ru/ekonomika/7265185.
8. URL: https://forklog-com.turbopages.org/ forHog.com/s/politsiya-velikobritanii-vybrala-servis-dlya-hraneniya-konfiskovannoj-kriptovalyuty/.
9. Golovko L.V. Digitalization in Criminal Procedure: Local Optimization or Global Revolution? // Bulletin of economic security. 2019. № 1.
10. Ovchinnikova O.V. Remote investigative actions: current state and prospects / Legal science and law enforcement practice. 2019. № 1 (47).
11. Spesivov N.V., Titov A.A. Pandemic COVID-19 as a factor of «forced digitalization» of Russian criminal justice // Bulletin of the SGLA. 2020. № 3 (134).
12. Grigoriev V.N. On the regulation of digital relations in the field of criminal procedural activities of the judicial and executive authorities // Bulletin of the UYUI. 2019. № 3 (85).
13. Zuev S.V. Digital environment of criminal justice: problems and prospects // Siberian legal bulletin. 2018. № 4.
14. Gavrilin Yu.V., Pobedkin A.V. Modernization of the criminal procedural form in the information society // Proceedings of the Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2019. № 3 (51).
15. Konev A.N. Criminal procedural ideology as the basis of effective legal proceedings // Legal science and practice: Bulletin of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2015. № 3 (31).
16. Polyakov M.P. Ideological approach and criminal procedural conceptology as tools for understanding the essence of domestic criminal justice // Proceedings of the Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2018. № 1 (45).
17. Baranov A.M Electronic evidence: the illusion of criminal procedure XXI century // Criminal justice. 2019. № 13.
18. Zaitsev O.A. State-legal ideology of the development of criminal justice in the Russian Federation // Proceedings of the Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2018. № 1 (45).
