CC BY
45Использование рычага прямого государственного управления, в большинстве случаев, будет являться скорее стоп-краном для прибыльной деятельности общества. Таким образом, справедливым вариантом развития событий, в случае принятия решения об использовании «золотой акции», будет являться выкуп акций у акционеров обществом. При этом государство должно отдавать отчет о том, что принятие данного решения означает автоматическое уменьшение стоимости акций и стагнацию хозяйственной деятельности. Следовательно, целесообразным является использование механизма «золотой акции» только в отношении тех акционерных обществ, основные цели деятельности которых не предполагают извлечение прибыли.
Литература и источники
1. Федеральный закон от 21.12.2001 № 178-ФЗ (ред. от 29.12.2015) «О приватизации государственного и муниципального имущества» // «КонсультантПлюс»
2. Федеральный закон от 22.04.1996 № 39-Ф3 (ред. от 30.12.2015) «О рынке ценных бумаг» //«КонсультантПлюс»
3. Cм.: Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 17.04.2008 № Ф08-1889/2009 по делу № А32-15851/2007-55/392; Постановление ФАС Уральского округа от 24.05.2006 № Ф09-4083/06-С5 по делу № А50-31187/2005-Г-26).
4. Федеральный закон от 26.12.1995 № 208-ФЗ (ред. от 29.06.2015, с изм. От 29.12.2015) «Об акционерных обществах». Ст. 91 // «КонсультантПлюс»
5. Бандурина Н.В. «Золотая акция» как форма управления акционерными обществами с участием государства // Вестник Российского государственного гуманитарного университета. - 2011. - № 8.
6. Дедов Д. И. «Золотая акция» и публичные интересы // Юрист. - 2003. - № 9.
7. Корпоративное право: учебный курс: учебник // отв. ред. Шиткина И.С. - М.: КНОРУС, 2011. - 1120 с.
БОГДАШКИН РОМАН АЛЕКСАНДРОВИЧ - аспирант кафедры частного права Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ) (Roman.Bogdashkin@gmail.com)
BOGDASHKIN, ROMAN A. - Ph.D. student, Department of Private Law, Russian State Humanitarian University.
УДК 347.4
ЖУКОВ Е.Н., ДАВЛЕТОВА А.Р. ПРЕДЕЛЫ СВОБОДЫ ДОГОВОРНОГО ТВОРЧЕСТВА
Ключевые слова: свобода договора, императивная норма, диспозитивная норма, телеологическое толкование.
В статье рассматривается такой аспект принципа свободы договора, как свобода усмотрения сторон при выработке условий гражданско-правового договора. Особое внимание авторы уделяют анализу свободы договорного творчества. С этой целью проанализированы некоторые теоретические и практические вопросы выявления и применения императивных и диспозитивных норм гражданского права.
ZHUKOV, E.N., DAVLETOVA, A.R. LIMITS OF FREEDOM OF CONTRACTUAL CREATIVITY
Keywords: freedom of contract, an imperative norm, a dispositive norm, teleological interpretation.
In the article viewed such aspect of the principle of freedom of contract, as a freedom of discretion the parties in the formulating of conditions of a civil-law contract. Particular attention the author devoted to the analysis of freedom of contractual creativity. To this end, by himself analyzed some theoretical and practical questions of detection and application of the imperative and disposetive norms of civil law.
Свобода договора выступает основным началом, фундаментальной идеей гражданского права (п.1 ст.1 ГК РФ) [1]. Наиболее важным элементом договорной свободы является свобода в определении содержания договора (п.2 ст. 1 ГК и п. 4 ст. 421 ГК). Частные лица могут самостоятельно, по своему усмотрению и в своем интересе, определять условия заключаемых договоров, руководствуясь известным принципом: «разрешено все, что прямо не запрещено». Именно этот аспект свободы договора условно можно назвать «свободой договорного творчества».
Следует отметить, что объем договорной свободы, применительно к различным субъектам гражданского права, неодинаков. Учитывая профессиональный характер деятельности предпринимателей, ГК РФ предоставляет им более широкую степень усмотрения в договорных отношениях, чем потребителям [2]. При этом нужно иметь в виду, что Верховный Суд РФ также распространил правовой режим предпринимательских договоров и на договоры, которые заключаются некоммерческими организациями в рамках осуществления ими приносящей доход деятельности [3]. Повышенная свобода договорного творчества предпринимателей проявляется, в частности, в следующих нормах ГК:
1) если обе стороны договорного обязательства являются лицами, осуществляющими предпринимательскую деятельность, то они вправе в договоре согласовать право одной из сторон на односторонний отказ (изменение) обязательства. Но если в договорном обязательстве контрагентом предпринимателя выступает лицо, не осуществляющее предпринимательскую деятельность, то такое право на отказ может быть предоставлено только ему (п.2 ст. 310 ГК РФ) [4];
2) если заключенный договор связан с осуществлением сторонами предпринимательской деятельности, то в качестве условия в нем можно предусмотреть осуществление платы за реализацию предусмотренного законом или договором права контрагента на односторонний отказ от исполнения или изменение обязательства (п.3 ст. 310 ГК);
3) если стороны осуществляют предпринимательскую деятельность, то перевод долга допускается по соглашению между кредитором и новым должником (абз.2 п.1 ст. 391 ГК), хотя, по общему правилу, перевод долга осуществляется по соглашению между первоначальным должником и новым;
4) если исполнение многостороннего договора связано с осуществлением его сторонами предпринимательской деятельности, то в таком договоре можно предусмотреть его изменение или расторжение по соглашению как всех, так и большинства лиц, участвующих в договоре, если иное не установлено законом (абз.2 п.1 ст. 450 ГК);
5) если залогодателем выступает лицо, которое осуществляет предпринимательскую деятельность, то в соглашении между ним и залогодержателем могут быть предусмотрены следующие способы реализации заложенного имущества:
- оставление залогодержателем предмета залога за собой (в том числе посредством поступления предмета залога в собственность залогодержателя) по цене
и на иных условиях, которые определены указанным соглашением, но не ниже рыночной стоимости;
- продажа предмета залога залогодержателем другому лицу по цене не ниже рыночной стоимости с удержанием из вырученных денег суммы обеспеченного залогом обязательства (п.2 ст. 350.1 ГК);
6) в договоре залога, в котором залогодателем выступает лицо, осуществляющее предпринимательскую деятельность, основное обязательство может быть описано так, чтобы его можно было определить на момент обращения взыскания. Кроме того идентификация основного обязательства возможна путем указания на обеспечение всех существующих и (или) будущих обязательств должника перед кредитором в пределах оговоренной суммы (п.2 ст. 339 ГК);
7) если поручителем выступает лицо, осуществляющее предпринимательскую деятельность, то в договоре поручительства может быть указано, что поручительство обеспечивает все существующие и (или) будущие обязательства должника перед кредитором в пределах оговоренной суммы (п.3 ст. 361 ГК);
8) если стороны действуют при осуществлении предпринимательской деятельности, то они могут в договоре предусмотреть обязанность одной стороны возместить имущественные потери другой стороны, возникшие по обстоятельствам, указанным в договоре, и не связанным с нарушением обязательства его стороной (п.1 ст. 406.1 ГК).
Таким образом, в ГК РФ содержатся нормы, которые дозволяют согласовывать в договоре те или иные условия, если стороны осуществляют предпринимательскую деятельность. Но, в то же время, от обратного, они не допускают свободу усмотрения применительно к иным субъектам. Иными словами, в рамках одного принципа свободы договора имеется особый правовой режим так называемых предпринимательских договоров, которые характеризуются большим объемом свободы договорного творчества по сравнению с иными договорами.
Вместе с тем, подготавливая проект договора, юрист должен четко знать, где проходит граница его договорного творчества. Свобода договора не должна приводить к умалению других общепризнанных прав и свобод человека и гражданина. Она не может быть безграничной, поскольку это может привести к произволу и господству экономически сильных субъектов [5]. В этой связи, первым и главным юридическим пределом свободы договорного творчества сторон выступают императивные нормы гражданского законодательства, определяющие содержание соответствующего условия на момент заключения договора (п.4 ст. 421, п.1 ст. 422 ГК РФ). Императивная норма предписывает строго определенное поведение, не разрешая договариваться об ином: поэтому должно применяться правило, закрепленное в гражданском законе [6]. Напротив, диспозитивная норма позволяет сторонам скорректировать правило (исключить его применение, либо изменить) в договоре [7, п.1]. Иными словами, важно понять, какие правила ГК можно изменить, подстраивая закон под свои нужды, а какие трогать никак нельзя. Для этого необходимо правильно определять природу правовой нормы, регулирующую права и обязанности контрагентов (является ли норма императивной или диспозитивной).
В настоящее время с учетом положений, выработанных Пленумом ВАС РФ, норма является однозначно императивной в трех случаях:
а) если в гражданско-правовой норме сформулировано правило и после этого прямо говорится, что соглашение об ином ничтожно, запрещено или не допускается
(либо такой запрет иным образом явно и недвусмысленно выражен в тексте нормы) [7, п.2]. Иными словами, императивная норма формулируется как абсолютный заперт или позитивно обязывающее предписание, либо из буквального содержания нормы следует недействительность любого противоречащего условия, содержащегося в соглашение, направленном на обход императивной нормы [8]. Так, например, если сумма, вырученная в результате обращения на заложенное имущество, превышает размер обеспеченного залогом требования залогодержателя, то разница (т.н. залоговая сдача) возвращается залогодателю. Соглашение об отказе залогодателя от права на получение указанной разницы ничтожно (абз.2 п.3 ст. 334 ГК РФ). В данном примере законодатель, вводя императивное регулирование, руководствовался защитой интересов третьих лиц - иных кредиторов залогодателя. Если залоговая «сдача» возвращается залогодателю, они смогут претендовать на нее. Если же она останется у залогодержателя, то другие кредиторы не смогут получить удовлетворение за счет этой суммы;
б) если норма не содержит явно выраженного запрета на отступление от положений закона, но суд, на основании телеологического толкования (толкования нормы на основе анализа ее целей), придет к выводу, что императивность нормы:
- необходима для защиты интересов слабой стороны договора (трудовые отношения, потребительские сделки, невозможность отказаться от несправедливых условий договора и т. д.);
- необходима для защиты интересов третьих лиц;
- необходима для недопущения грубого нарушения баланса интересов сторон;
- необходима для защиты публичных интересов;
- вытекает из существа законодательного регулирования [7, п.3; 9];
в) все нормы потребительского законодательства являются императивными и не позволяют их изменять в сторону ухудшения положения потребителя [10].
Во всех остальных случаях (в том числе, и когда в норме есть прямо выраженная оговорка о праве сторон согласовать иное) норма является однозначно диспозитивной. При этом важно подчеркнуть, что при отсутствии в норме явно выраженного запрета на отступление от положений закона, суд должен исходить из презумпции диспозитивности такой нормы [7, п.4]. Эта презумпция может быть опровергнута, если суду из смысла нормы и ее целей очевидно наличие одного из пяти оснований для императивности нормы. При этом суд должен мотивированно объяснить в своем решении, почему он считает данную норму императивной.
Суды нередко ограничивают свободу договорного творчества сторон, исходя из того, что условие противоречит существу законодательного регулирования спорной ситуации. Например, в договоре аренды было предусмотрено право каждой из сторон немотивированно отказаться от договора. При этом арендатор при заключении договора вносил арендодателю некую сумму, равную сумме арендной платы за два месяца, названную сторонами задатком. Согласно договору, если от договора отказывается немотивированно арендатор этот задаток остается у арендодателя в качестве штрафа за отказ от договора. Если же отказывается арендодатель, он должен вернуть арендатору этот задаток в двойном размере. Договор был расторгнут в результате немотивированного отказа арендатора, а арендодатель в ответ удержал задаток и отказался его возвращать в полном соответствии с условиями договора. Далее это условие договора было оспорено арендатором, который решил все-таки вернуть себе уплаченный задаток.
Нижестоящие арбитражные суды аннулировали условие и ограничили свободу договора. В обоснование они указали, что стороны назвали удержание задатка штрафом, а по своей природе штраф, являясь мерой ответственности (неустойкой), не может применяться к ситуации, когда нет нарушения договора.
Однако Верховный Суд РФ обратил внимание на следующие обстоятельства. Во-первых, нормы ст. 619, 620 ГК РФ являются диспозитивными, поскольку не содержат явного запрета на досрочное расторжение договора аренды по иным основаниям, не предусмотренным в данных правовых нормах, и отсутствуют пять критериев императивности. Следовательно, при заключении договора стороны вправе установить основания для досрочного расторжения договора и условия такого расторжения. Во-вторых, диспозитивной является и норма п.1 ст. 329 ГК РФ: то, что задаток вносился и удерживался арендодателем в качестве гарантии надлежащего выполнения арендатором обязательств по договору, не противоречит положениям указанной правовой нормы. В-третьих, тот факт, что стороны назвали удержание задатка штрафом, не меняет сути этой согласованной сторонами конструкции как особой компенсации, выплата которой является условием (последствием) немотивированного отказа одной из сторон от договора. Суть такой компенсации состоит не в привлечении к ответственности стороны, решившей досрочно отказаться от договора, а напротив, в предоставлении возможности расторжения договора без объяснения причин любой из сторон [11].
Вместе с тем, несмотря на значимость разъяснений ВАС РФ, есть и ряд отрицательных моментов.
Во-первых, поскольку свобода договора есть конституционный принцип, то ограничения этой свободы возможны только федеральным законом. И только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (ч.1 ст. 55 Конституции РФ) [12].
Определяя в конкретном деле характер правовой нормы (императивность или диспозитивность), судья принимает на себя роль законодателя. Это связано с тем, что судебное толкование зачастую изменяет формально определенный правовой характер нормы. В частности, в п.17 Постановления Пленума ВАС РФ от 12.07.2012 г. № 42 «О некоторых вопросах разрешения споров, связанных с поручительством» [13] указывается, что положения п.2 ст. 367 ГК являются диспозитивными, поэтому стороны в договоре поручительства могут предусмотреть иное. Однако буквальный смысл этой нормы говорит об обратном: перед нами императивная норма.
Во-вторых, гражданское право отчасти теряет такие признаки как предсказуемость и стабильность для участников экономического оборота. Вместо законодательно установленных формальных критериев появляются оценочные подходы, которые будут вырабатываться исключительно судебным усмотрением, которое, как несложно предвидеть, будет различным в разных судах. Фактически получается, что до момента принятия судебного решения для субъектов гражданского права так и остается загадкой, является ли спорная норма права императивной или диспозитивной.
В-третьих, судьи должны использовать телеологическое толкование. Однако сделать это будет затруднительно, поскольку о целях правового регулирования, как правило, неизвестно, или определить их однозначно не представляется возможным.
Рассмотрим некоторые правовые нормы на предмет их императивности или диспозитивности с учетом судебной практики.
Так, по одному из дел было установлено, что в п. 7.2.1 договора аренды земельного участка от 02.10.2000 №149/1 предусмотрено его прекращение по истечении срока аренды без специального уведомления арендатора. Однако арендатор продолжил пользоваться земельным участком после истечения срока договора аренды при отсутствии возражений со стороны арендодателя. Суды, несмотря на соглашение сторон об ином, признали договор возобновленным на тех же условиях на неопределенный срок в порядке п.2 ст. 621 ГК. Довод арендодателя о том, что условиями договора аренды земельного участка стороны определили в качестве основания прекращения его действия истечение срока и тем самым арендодатель выразил свои возражения против применения правила п. 2 ст. 621 ГК, был отклонен. При этом суд посчитал, что нормой п.2 ст. 621 ГК не предусмотрено, что в договоре могут быть закреплены иные условия. Кроме того, включение такого условия в договор не влияет на обязанность арендодателя заявить свое несогласие на продолжение арендных правоотношений, если арендатор продолжает пользоваться объектом аренды после истечения срока его действия [14]. Таким образом, суд недвусмысленно указал, что норма п.2 ст. 621 ГК является императивной [15].
Напротив, по мнению А.Г. Карапетова и Р.С. Бевзенко, указанная норма является диспозитивной: стороны могут указать, например, что договор считается возобновленным на тот же самый срок либо, что по окончании срока договора он не подлежит автоматическому возобновлению на неопределенный срок [16].
Эта точка зрения также нашла свое отражение в судебной практике. Например, при рассмотрении дела было выяснено, что п.6.2. договора аренды установил условие, в соответствие с которым, по истечении срока действия договора и неполучения от арендатора письменного уведомления о намерении продлить его, договор прекращает свое действие. Суд указал, что п.2 ст. 621 ГК не содержит явно выраженного запрета на установление соглашением условия договора, отличного от предусмотренного в ней, и отсутствуют пять критериев императивности. Поэтому эта норма должна признаваться диспозитивной на основании п.п. 2-4 постановления Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 №16. Таким образом, стороны договора аренды вправе определить в договоре правило, отличное от предусмотренного п.2 ст.621 Гражданского кодекса РФ, при котором истечение срока договора приводит к прекращению обязательства между арендодателем и арендатором [17].
В судебной практике наблюдаются также колебания в вопросе императивности или диспозитивности нормы, предусмотренной п.2 ст.785 ГК РФ. По мнению ряда судов, факт оказания услуг по перевозке грузов должен подтверждаться товарной накладной, коносаментом или иным документом на груз, предусмотренным соответствующим транспортным уставом или кодексом (п.2 ст. 785 ГК РФ). Данная норма носит императивный характер [18].
Другие суды полагают, что норма п.2 ст. 785 ГК РФ не содержит императивного запрета на подтверждение факта заключения договора перевозки груза договором, составленным в форме одного документа, либо на подтверждение факта исполнения договора двусторонними актами [19].
Есть особенности применения нормы п.3 ст. 401 ГК РФ: если иное не предусмотрено законом или договором, лица, не исполнившие или не надлежащим образом исполнившие обязательство, не несут ответственности в ситуации
непреодолимой силы [21]. Получается, что эта норма диспозитивная: в договоре можно перечислит основания, освобождающие от ответственности предпринимателя. Однако не следует забывать, что для профессионального хранителя установлены специальные правила ответственности. Так, профессиональный хранитель не будет отвечать за утрату, недостачу или повреждение вещи, если они наступили из-за непреодолимой силы, особых неизвестных ему свойств вещи, либо из-за умысла или грубой неосторожности поклажедателя (абз.2 п.1 ст.901 ГК). Как оценить эту норму? Как она соотносится с диспозитивностью п.3 ст. 401 ГК РФ? Можно ли указать в договоре хранения, что хранитель отвечает за виновную утрату, недостачу или повреждение вещи? По мнению Президиума ВАС РФ, основания освобождения от ответственности для профессиональных хранителей императивно указаны в абз.2 ст.901 ГК, и они не могут быть изменены договором хранения [20]. Отметим, что в отношении ответственности профессионального перевозчика ВАС РФ также стоял на позиции императивности п.1 ст. 796 ГК [22].
Согласно п.6 проекта Постановления Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» [23], ничтожным является соглашение об ограничении ответственности, если оно противоречит существу законодательного регулирования соответствующего вида обязательств. Так, ничтожными являются условия договора охраны или договора перевозки об ограничении ответственности профессионального исполнителя охранных услуг или перевозчика только случаями умышленного неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства [24].
С этой позиции интерес представляет п.1 ст.998 ГК РФ, где сказано, что комиссионер отвечает перед комитентом за утрату, недостачу или повреждение находящегося у него имущества комитента. Могут ли стороны указать в договоре, что комиссионер отвечает за утрату только при наличии вины? Поскольку п.1 ст.988 ГК РФ не регулирует вопрос о том, на каких основаниях отвечает комиссионер, то можно придти к выводу, что будет применяться общая норма п.3 ст.401 ГК РФ. Исходя из того, что эта норма является диспозитивной, стороны вправе ограничить свою ответственность виной [25]. Однако такая точка зрения не всегда находит поддержку в судах. Например, в одном из дел суд указал, что ответственность ООО «Мегаполис Кемерово» за утрату имущества перед ЗАО «ТК Мегаполис» (ОСАО «Ингосстрах») наступает не только на основании заключенного договора, но и на основании императивных норм закона (ст. 401, ст. 1011; ст. 998 ГК РФ), установившего ответственность агента. В силу ст. 401 ГК РФ лицо, не исполнившее обязательства, либо исполнившее его ненадлежащим образом, несет ответственность при наличии вины (умысла или неосторожности), кроме случаев, когда законом или договором предусмотрены иные основания ответственности.
Таким образом, и в законе, и в договоре установлены основания ответственности ответчика - утрата, недостача или повреждение имущества. Кроме этого, ВАС РФ в постановлении по иску ОСАО «Ингосстрах» к ООО «Мегаполис Благовещенск» по делу А04-5096/2013 указал: «Поскольку возникшее из агентского договора обязательство по обеспечению хранения надлежаще не исполнено, за его неисполнение ответственность агента как лица, осуществляющего предпринимательскую деятельность, согласно пункту 3 статьи 401 Гражданского кодекса Российской Федерации наступает без вины» [26].
Долгое время проблемной являлась ст. 319 ГК РФ, установившая, что сумма произведенного платежа, недостаточная для исполнения денежного обязательства полностью, при отсутствии иного соглашения, погашает, прежде всего, издержки кредитора по получению исполнения, затем - проценты, а в оставшейся части -основную сумму долга. По своей форме данная норма носит диспозитивный характер. Однако ВАС РФ трактовал эту норму ограничительно. Он указал: «поскольку соглашением сторон может быть изменен порядок погашения только тех требований, которые названы в ст. 319 ГК, то соглашение, предусматривающее погашение неустоек, процентов, предусмотренных ст. 395 ГК, и иных связанных с нарушением обязательства требований, ранее требований, перечисленных в ст. 319 ГК, противоречит смыслу этой статьи и является ничтожным в силу ст. 168 ГК» [27].
Вместе с тем, в п.52 проекта Постановления Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств», на наш взгляд, закреплена иная позиция. Там говорится о том, что иные требования по денежному обязательству, не указанные в данной статье, например, рассчитанные на основании ст. 395 ГК проценты погашаются после суммы основного долга, если иное не предусмотрено договором.
По мнению О.Н. Садикова, диспозитивность правовой нормы (хотя это же можно сказать применительно и к императивной норме) может следовать не прямо, а через анализ совокупности норм [28]. Мысль сама по себе верная, однако ученый в ее подтверждение приводит не совсем корректный пример. В частности, он полагает, что норма п.1 ст. 425 ГК, где сказано, что договор вступает в силу и становится обязательным для сторон с момента его заключения, является диспозитивной. Это вытекает из п.2 ст. 425 ГК, где указывается право сторон установить, что условия заключенного ими договора применяются к их отношениям, возникшим до заключения договора. Однако эти нормы регулируют совершенно разные вопросы. При этом императивность п.1 ст. 425 ГК воспринята судебной практикой. Так, стороны заключили договор аренды здания и распространили его действие на отношения, возникшие с даты подписания ими акта приемки-передачи здания. Арендодатель обратился в суд с иском о взыскании задолженности по арендной плате и неустойки. Суд первой инстанции удовлетворил заявленные требования, но суд апелляционной инстанции отменил решение в части взыскания договорной неустойки. Суд первой инстанции не имел «оснований признавать, что ответчиком нарушены договорные обязательства в период, когда между сторонами имели место лишь фактические отношения, и удовлетворять иск о взыскании договорной неустойки за период, предшествовавший заключению договора» [29].
ВАС РФ предоставил судам право истолковывать императивную норму таким образом, что сфера закрепленного в ней запрета фактически сужается. Речь идет о том, что суды, используя телеологическое толкование, могут признать, что гипотеза применимой императивной нормы не должна применяться к конкретной ситуации, поскольку в этом случае установленная законодателем цель не будет реализована. Проще говоря, суд может установить, что императивная норма сформулирована излишне широко, и применить ограничительное телеологическое толкование (телеологическую редукцию) [30]. Например, согласно п.2 ст. 461 ГК РФ соглашение сторон об освобождении продавца от ответственности в случае истребования товара у покупателя третьими лицами или ее ограничении недействительно. На первый взгляд,
все очевидно: в норме установлен явный запрет на изменение законной гарантии от эвикции. Однако каков смысл такого запрета, в чем цель данной нормы? Телеологическое толкование этой нормы приводит к следующему заключению: ГК РФ запрещает ограничивать ответственность недобросовестного продавца, который знал или должен был знать об основаниях для эвикции. Следовательно, соглашением можно перенести риск истребования на покупателя, если продавец добросовестный. Разумеется, такое толкование не распространяется на потребительские договоры и иные ситуации, когда переговорные возможности сторон изначально неравны [31].
Право на телеологическую редукцию предоставляется судам и в том случае, если норма носит явно диспозитивный характер. Абстрактный характер правовой нормы не позволяет учесть законодателю все возможные отступления условий договора от провозглашенной генеральной линии. В том случае, если такие отступления будут противоречить основным принципам гражданского права (добросовестность, справедливость, разумность и т.п.), то у судьи должны быть рычаги для ограничения свободы договорного творчества, несмотря на то, что сам закон дозволяет такое усмотрение.
Литература и источники
1. Постановление Конституционного Суда от 06.11.2013 № 23-П
2.Маковский А.Л. О кодификации гражданского права (1922-2006). - М., 2010. - С.433.
3. См.: п.21 постановления Пленума Верховного Суда РФ №25 от 23 июня 2015 года «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»
4. См.: п.5 Обзора судебной практики по гражданским делам, связанным с разрешением споров об исполнении кредитных обязательств» (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 22.05.2013)
5. Постановление КС РФ № 1-П от 23 января 2007 г. // Вестник Конституционного Суда РФ.
- 2007. - №1; Забоев К.И. Правовые и философские аспекты гражданско-правового договора.
- СПб., 2003; Рогова Ю.В. К вопросу о моделях ограничения свободы договорного регулирования в гражданском законодательстве // Вестник арбитражной практики. - 2013. -№1. - С. 5-12.
6. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. -М., 2009. - С.157; Kronman A.T. Paternalism and the Law of Contracts // The Yale Law Journal, Vol. 92, Num. 5, April 1983. P. 763.
7. Постановление Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 № 16 «О свободе договора и ее пределах» // Вестник ВАС РФ. - 2014. - № 5.
8. Бородкин В.Г. Гражданско-правовое регулирование корпоративного договора. Дисс. ... канд. юрид. наук. - М., 2015. - С. 80.
9. Бевзенко Р. Постановление о свободе договора. Как с его помощью составить эффективный и безупречный договор // Юрист компании. - 2014. - №6.
10. Ширвиндт А.М. Ограничение свободы договора в целях защиты прав потребителей в российском и европейском частном праве // Вестник гражданского права. - 2013. - №1.
11. Определение Судебной коллегии по экономическим спорам от 03 ноября 2015 года №305-ЭС15-6784
12. Постановление Конституционного Суда РФ от 28.01.2010 № 2-П
13. Экономика и жизнь. - 2012. - №34.
14. Постановление Арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 05.03.2015 № Ф08-416/2015 по делу № А63-6182/2014
15. Постановление ФАС Московского округа от 30.11.11 по делу №А41-4467/11, в постановлении Третьего арбитражного апелляционного суда от 10.10.12 по делу №А74-2299/2012
16. Карапетов А.Г., Бевзенко Р.С. Комментарий к нормам ГК об отдельных видах договоров в контексте Постановления Пленума ВАС РФ «О свободе договора и ее пределах» // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. - 2014. - №9. - С.6-106; Румак В. Постановление о свободе договора - это вызов тому существованию, к которому мы привыкли [Интервью с Р.С. Бевзенко] // Закон. - 2015. - № 6. - С. 34-42.
17. Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 10.08.2015 N Ф09-4420/15 по делу № А07-18675/2014. Ранее эта позиция была закреплена, в частности, в определении ВАС РФ от 22.06.2010 № ВАС-7633/10, постановлении ФАС Западно-Сибирского округа от 11.10.12 по делу №А70 -1672/2012.
18. Постановление ФАС Северо-Западного округа от 27.06.2012 по делу № А56-29972/2011; Постановление Седьмого арбитражного апелляционного суда от 30.05.2012 № 07АП-3841/2012 по делу № А03-18640/201; Постановление Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 27.05.2013 по делу № А56-20655/2012; Постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 17.04.2014 № 17АП-2815/2014-ГК по делу № А50-20082/2013
19. Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 17.02.2014 по делу № А32-36625/2012; Постановление Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 22.10.2014 № 15АП-14279/2014 по делу № А53-28067/2013
20. Постановление Президиума ВАС РФ от 21.06.12 № 3352/12
21. См.: Эртель А.Г. Правовая природа типового договора в российском гражданском праве // Право и практика. - 2015. - №3. - С.73-79.
22. Постановление Президиума ВАС РФ от 11.06.13 № 18359/12
23. Проект подготовлен Управлением систематизации законодательства и анализа судебной практики Верховного Суда Российской Федерации // Официально опубликован не был
24. См.: Эртель А.Г. Ответственность перевозчика при осуществлении международных автомобильных перевозок // Право и практика. - 2015. - №1. - С.64-70.
25. Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 29.09.2010 КГ-А4011250-10 по делу №А40-93599/09-39-678.
26. Постановление Арбитражного Суда Московского округа от 20.03.2015 по делу № А40-43315/13
27. Постановление Президиума ВАС РФ от 21.06.2011 № 17859/10 по делу № А44-3139/2009
28. Садиков О.Н. Императивные и диспозитивные нормы в гражданском праве // Юридический мир. - 2001. - № 7. - С.6.
29. п.6 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 11 января 2002 г. №66 «Обзор практики разрешения споров, связанных с арендой» // Вестник ВАС РФ. - 2002. - №3.
30. Жуков Е.Н., Давлетова А.Р. Обход закона как форма злоупотребления свободой договора // Вестник ФАС СКО. - 2013. - №4 (14).
31. Церковников М.И. Ответственность продавца в случае изъятия товара у покупателя. Дисс. ... канд. юрид. наук. - М., 2014. - С. 123, 125.
ЖУКОВ ЕВГЕНИЙ НИКОЛАЕВИЧ - старший преподаватель кафедры гражданского права Северо-Кавказского филиала Российского государственного университета правосудия (г. Краснодар) (mark-caton@mail.ru)
ДАВЛЕТОВА АЙШЕ РУСТЕМОВНА - аспирант кафедры гражданского права Кубанского государственного университета (aishekaa@mail.ru)
ZHUKOV, EVGENIY N. - senior lecturer of Civil Law Department of the North Caucasus branch of the Russian State University of Justice.
DAVLETOVA, AYCHE R. - Ph.D. student of Civil Law Department of the Kuban State Agrarian University.
