CC BY
716
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА СОЦИОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ
193
2006.№3
УДК 101.1:316.4.051 (045)
О. В. Крылова
ПРЕДЕЛЫ СЕКСУАЛЬНОСТИ В ПОСТМОДЕРНИЗМЕ
Рассматривается предел сексуальности, который предъявляется, с одной стороны, через полную объективацию женской субъективности, а с другой - через утрату полом своей соотнесенности с биологическим началом.
Ключевые слова: производство, знак, пол, сексуальность, предел, фаллоцентризм, гендер.
Постмодернизм актуализировал все социальные структуры в их пределе. Время постмодернизма совпадает с концом производства. Производства больше нет, так как все, что можно было произвести, уже произведено. Исчезает линейность и целенаправленность производства. Оно исчерпывает само себя. Его замещает воспроизводство, лишенное содержания. Процесс воспроизводства теряет какую-либо соотнесенность с реальностью. Происходит общая утрата референций. Воспроизводство превращается в производство пустых знаков. Наступает полная недетерминированность, несоотнесенность означаемых и означающих. Означаемые исчезают из «реальности», действуют только означающие, которые порождают гиперреальность, состоящую из множества моделей и симулякров. В силу вступает структурный закон ценности знака, который основан на принципе нейтрализации и неотличимости. Знак становится опустошенным, происходит тотальная потеря смысла. Система порождает, производит новые знаки, и так до бесконечности. Он ре-продуцирует самого себя, создавая несчетное количество копий. Знак, теряя детерминированность, начинает жить своей собственной жизнью.
Производство знаков обслуживает современную систему потребления. Производится все: вещи, труд, деньги, досуг; производится сексуальность и тело.
Сексуальность является основой воспроизводства человеческого рода. Сексуальность порождает половое влечение. Таким образом, если пол обнаруживает свою референцию в сексуальности, он автоматически отбрасывает нас в биологический дискурс. Но сегодня артикулируется другой дискурс - «чистейший дискурс капитала» [1. С. 58]. Названный дискурс также тождественен дискурсу мужской субъективности. Социальная система априори выстраивается как фаллогоцентрическая система, где тотально доминирует мужское, полностью вытесняя женское. В системе воспроизводства реальность сводится к чистой объективности, в системе мужской объективности чистого взгляда, происходит полная элиминация женского субъекта. Возникает женская субъективность как единственная
возможность предъявления не-мужского. Обнаруживается бинарность. Наличие бинарности определяет современные симуляционные системы.
Симуляционная реальность порождает моду. В системе всеобщего потребления мода начинает управлять потребностями индивида. Благодаря моде происходит нейтрализация сексуальности, которая проявляет себя через тело. Тело оказывается средством сообщения моды. Возникает категория «скрытого» пола, который является намеком на женский: «... новая
реальность тела как скрытого пола изначально была отождествлена с телом женщины. Невидимое тело — женское тело (разумеется, не в биологическом, а в мифологическом плане). Таким образом, соединение моды и женщины, возникшее в буржуазно-пуританскую эпоху, свидетельствует о двойном отношении индексации: зависимости моды от скрытого тела и
зависимости женщины от скрытого пола» [1. С. 187]. Но и эта связь между «скрытым» и женским полом начинает разрушаться, так как мода не является принадлежностью какого-либо пола. Мода через тело не апеллирует к полу, мода нейтрализует пол. Происходит процесс всеобщей десексуализации.
Появляется манекен - «нечто», ни мужское, ни женское. Пол перестает быть качественной категорией, имеющей какой-либо смысл, пол превращается в пустой знак, через который предъявляется сексуальность. «Все бесполо, зато все сексуализировано». Таким образом, сексуальность более не соотносится со своей первичной функцией - продолжением рода, соответственно пол теряет свое природное начало.
Мода диктует свои законы производства тела. Законы производства опираются на модели, например на модель женщины. Женщина становится пустой моделью для производства новых вариантов тела в мужской парадигме ценностей. Происходит внутреннее отторжение женщины от самой себя. «Модели женщины бросается вызов через игру женщины, вызов женщине/женщине от женщины/знака, и вполне возможно, что это живое симуляционное изобличение, играющее на грани искусственности, обыгрывающее механизмы женственности и в то же время переигрывающее их, доводя до совершенства, окажется более трезвым и радикальным, нежели все идейно-политические претензии "отчужденной в своей сущности" женственности» [2. С. 44].
Пол нивелируется. Остается только модель, знак. Знак красоты и принципа удовольствия. «Женщина» превозносится до статуса венца
творения, полностью объективируется и переходит в разряд означающего. Если раньше женская красота хотя бы соотносилась с какими-либо женскими моральными добродетелями, то сейчас «красота не отсылает нас ни к чему, кроме себя самой, и ее считают физической особенностью, не имеющей иной ценности, кроме эстетической и сексуальной» [4. С. 176] Красота становится знаком, она не только теряет соотнесенность с какими-либо моральными принципами, она теряет соотнесенность и с полом. Дифференциация между мужской и женской красотой утрачивается. Она становится «плавающей», индифферентной, не обращенной к какому-либо полу конкретно. Красота становится новым симулякром сексуальности. Сегодня не только создается
СОЦИОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ 2006.№3
иллюзия, подделка красоты (по Бодрийяру, симулякр второго порядка), все усилия направлены на то, чтобы сделать тело молодым и стройным, бесконечно свежим и упругим. «Женские иллюстрированные журналы все безраздельнее заполняют руководства по снижению веса, разделы, пропагандирующие выгоды сбалансированного питания, рецепты некалорийных блюд, оздоровительные упражнения и упражнения для сохранения фигуры. Количество рекламируемых средств для похудения растет в геометрической прогрессии.» [4. С. 190].
Тело становится ценностью по аналогии с законом ценности в политической экономии. «Модой и рекламой составляется карта
аутоэротической Страны Нежности и определяется порядок ее исследования: вы ответственны за свое тело и должны выгодно им распоряжаться, вы должны инвестировать его — не для наслаждения, а отраженными и опосредованными в массовых моделях знаками, согласно схеме престижа и т.д.» [1. С. 212].
Все доводится до предела. Тело начинает терять свои природные, естественные характеристики, свое биологическое основание. Обнаженное тело представлено взгляду максимально гладким, без изъянов. Тело лишается природного начала, оно становится бесполым.
Тело представляет себя через нанесенные на него знаки. Части тела становятся предельно объективированными для взгляда другого. Эротическая сигнификация достигает своего предела в представлении женского тела. Тело женщины - объект - фетиш, явление фаллоса. «Обнажаемое в бесчисленных вариантах эротического поведения, тело
женщины с очевидностью представляет собой явление фаллоса, объекта-фетиша, это грандиозная работа фаллической симуляции и вместе с тем
вновь и вновь повторяемое зрелище кастрации» [1. С. 198].
Женское тело стало полностью доступно взгляду, больше не существует скрытого, больше не существует запретов и ограничений. Происходит утрата принципа референции и соотнесенности с полом. Сексуальное желание, основанное на нехватке, соответственно исчезает. Доступно все - сексуальность, соотнесенная с полом, рассеивается. Появляется дискурс «освобождаемого желания». Полная раскрепощенность тела. Сексуальность как знак начинает создавать новые модели обольщения. Женственность, основа сексуальности в фаллогоцентристской системе ценностей, становится культом. Сексуальность переходит в разряд знака и становится соблазном. Соблазн порождает игру знаков, которые обращаются вокруг фаллоса как «всеобщего эквивалента» сексуальности. Соблазн -порождение искусственного строя знаков, он не соотносится с природным началом. «Мода, реклама, пЫе-1оок, театр наготы, стриптиз — всюду
сценодрама эрекции и кастрации. Она отличается крайним многообразием и крайней монотонностью. Сценарий везде один и тот же: некая метка
получает силу знака и тем самым перверсивно-эротическую функцию, некая демаркационная линия изображает, пародирует кастрацию как символическую структуру неполноты — в форме черты, разделяющей два
полновесных элемента (которые при этом играют роль означающего и означаемого в классической экономике знака). В роли каждого из этих элементов, между которыми проходит разделительная черта, выступает та или иная зона тела — зона отнюдь не эрогенная, а эротичная,
эротизированная, некая телесная частица, возведенная в ранг
фаллического означающего для сексуальности, сведенной к чистому понятию, означаемому» [1. С. 194-195].
Пол в результате этого процесса становится индетерминированным. Пол высвобождается из категории природного. В системе знака пол становится означающим и начинает предъявлять и производить себя в новых формах. Он утрачивает свою традиционную бинарность и предъявляется во множестве новых моделей. Так, например, возникает трансвестизм. «Не гомосексуализм и не транссексуализм: игра половой неразличимости - вот на что западают травести. Источник их обаяния, действующего и на них самих, в шаткости пола, в половом колебании вместо привычного влечения одного пола к другому. Они не любят, по правде, ни мужчин/мужчин, ни женщин/ женщин, ни вообще кого бы то ни было, кто избыточно определяет себя как существо с четко различимым полом. Для наличия пола необходимо, чтобы знаки удваивали биологическое существо. Здесь же знаки от него отделяются - значит, пола, собственно говоря, уже нет, и травести влюблены как раз в эту игру знаков, их зажигает перспектива обольщения самих знаков. Все в них -грим, театральность, соблазн. пол они обращают в тотальную игру, жестовую, чувственную, ритуальную, в экзальтированное, но в то же время ироническое заклинание» [2. С. 40-41].
Женское тело, объективированное мужским взглядом до предела, выступает как идеальный продукт творения мужчины. Происходит полная утрата смыслов и исчезновение внутреннего. Женщина как плоскость представления мужчины под его взглядом становится проекцией его вожделения. Мужское восхищение трансформируется в мужское вожделение и предъявляет себя в порнографии. «В порнографии женщина, превращенная в безотказно функционирующую и сверхмощную, быструю и постоянно готовую к смене партнеров секс-машину, просто «не существует»; она представляет собой всего только копию мужской сексуальности и инструментальных фантазмов» [4. С. 56].
Порнография непосредственно связана с наслаждением. Тело становится инструментом получения оргазма. Все и вся должны получать оргазм. Наслаждение превращается в продукт, который необходимо произвести с целью получения сексуального удовлетворения. Сексуальное удовлетворение может быть не только возможным, оно становится обязательным. Возникает насилие. Уделяется «специальное внимание насильственной порнографии, поскольку все увеличивающаяся тенденция к насилию стала наиболее отличительным признаком порнографии последних двадцати лет. В Северной Америке, Великобритании, Швеции и Голландии изначальная терпимость в отношении сексуальной
откровенности, перелилась в порнографические журналы, фильмы и
СОЦИОЛОГИЯ И ФИЛОСОФИЯ 2006.№3
видеоклипы, в которых все большее и большее место принадлежит насилию (особенно насилию в отношении женщин и детей) как источнику сексуального удовлетворения» [3. С. 191].
Таким образом, сексуальность оборачивается насилием. Пустым, механистическим, не знающим сострадания, боли, какого-либо чувствования. Объектами насилия в большей степени выступают женщины и дети, изначально объективированные мужским взглядом. Причем насилие совершается не только мужчинами, но и женщинами. Опять стирается половая дифференциация. Нет разницы между полом, мужским и женским, есть сексуальность, доведенная до логического предела. Вожделение несет в себе животность, которая появляется одновременно с объективацией сексуальности, и начинает разрушать искусственные конструкты. Порнография становится вызовом сексуальности.
Не только мужчины смотрят на женщину, но и женщина смотрит на саму себя. «Этот взгляд — нейтрализованный взгляд аутоэротической завороженности, взгляд женщины-объекта, которая смотрит сама на себя и замыкает на себе самой взор широко открытых глаз. Это не эффект
цензурированного желания — это верх совершенства и верх перверсии. Он завершает собой всю систему сексуальности, согласно которой
женщина бывает вполне собой, а значит, и наиболее соблазнительной
тогда, когда принимается любоваться прежде всего сама собой, не желая никакой другой трансцендентности, кроме своего собственного образа» [1, С. 208].
Итак, сексуальность замкнулась на самой себе. Она обращена к самой себе и больше ни к чему не обращается и ни с чем не соотносится. Сексуальность больше не обращается к мужскому и женскому, к этой бинарности, которой определялся пол. Сексуальность становится
эквивалентом этой бинарности. Пол становится пустым. «В радикальном
своем понимании пол вообще не может получить форму целых чисел или статус исчислимости: пол — это отличие, а две «стороны» отличия не
являются элементами и не могут быть ни слагаемыми, ни составными частями серии. Они могут учитываться только как единицы. Зато
процитированный диалог логичен в рамках внушаемой нам двуполой модели (Мужское/Женское), так как в этой модели пол изначально полагается в виде двух элементов структурной оппозиции. Возможность дойти до абсурда, до серийного перечисления полов, до накопительного понятия пола уже
заложена в двуполой структуре с того самого момента, когда мужское и женское полагаются как целые элементы. Таким образом,
амбивалентность пола сводится на нет бивалентностъю двух полов и половых ролей» [1. С. 225].
Итак, предел сексуальности, с одной стороны, предъявляется в
порнографии, где женское в фаллогоцентристской системе полностью объективируется и лишается смысла, подвергаясь как физическому насилию мужского взгляда, так и интеллектуальному, которое достигается через воспроизводство и контроль симуляционными моделями современной
реальности. С другой стороны, предел - в «бесполости», в утрате полом своей соотнесенности с природным, естественным началом. Пол становится нейтральным, или «нулевым», и снимает различие между мужским и женским.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000. 387 с.
2. Бодрийяр Ж. Соблазн. М.: Ad Marginem, 2000. 101с.
3. Гроарк Л. Практический разум и полемика вокруг порнографии //Мораль и рациональность. М.: РАН, 1995. С. 180-196.
4. Липовецкий Ж. Третья женщина. СПб.: Алетейя, 2003. 512 с.
О. V. Krylova
Limits of sexyality in the postmodernism
The limit of sexuality which is shown, on the one hand, through full objectivation to female subjectivity, and with another - through loss by a floor of the correlation to the biological beginning is considered.
Крылова Ольга Владимировна Удмуртский государственный университет 426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 6)
