CC BY
8
► ФИЛОСОФИЯ НАУКИ И ТЕХНИКИ
УДК 1(091)+167 DOI: 10.31862/2218-8711-2022-1-43-50
ББК 87.3+87.25
ПРЕД-ОСМЫСЛЕНИЕ НАУЧНОГО МЕТОДА В ДИАЛОГЕ ПЛАТОНА «МЕНОН»: АКТУАЛЬНЫЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ
PRE-COMPREHENSION OF THE SCIENTIFIC METHOD IN "MENO": TOPICAL INTERPRETATIONS
Шурунов Константин Михайлович
Аспирант института философии человека, Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена, Санкт-Петербург E-mail: shurunov@mdis.ru
Shurunov Konstantin M.
PhD post-graduate student, Institute of Philosophy, Herzen State Pedagogical University of Russia, St. Petersburg E-mail: shurunov@mdis.ru
Аннотация. В статье исследуются некоторые аспекты исторического взаимоотношения между той или иной трактовкой научного метода и мистицизмом. Научный метод определяется как основанный на комбинации определенных установок редукционизма и задания граничных условий. Обосновывается тезис о том, что истоки формирования научного метода можно обнаружить еще в диалоге Платона «Менон». Анализируются современные дискуссии о редукционизме. Показывается, что современная наука, как и Платон, приходит к выводу о невозможности катафатических определений вне научного метода. Ставится вопрос: можно ли создать единое описание природы без привлечения мистических определений? Делается вывод о том, что последовательное применение редукционизма с целью исключения
Abstract. The article examines certain aspects of the historical relationship between the scientific method and mysticism. In order to do that, the scientific method is defined as a combination of the reductionism and the formulation of border conditions. The origins of the scientific method are traced to Plato's "Meno". Then the article tackles the modern discussion on the topic of reductionism. The modern science, like Plato, concludes that cataphatic definitions outside of the scientific method are impossible. The question arises: is it possible to create a unified description of nature without any mystical definitions? In conclusion, the article argues that a consistent application of reductionism in an attempt to exclude
Ф 1 Контент доступен по лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International License The content is licensed under a Creative Commons Attribution 4.0 International License
© Шурунов К. М., 2022
мистицизма может, в свою очередь, привести к мистицизму другого уровня.
any mysticism can Lead to the mysticism of a different Level.
Ключевые слова: научный метод, граничные условия, редукционизм, катафатические определения, Платон, мистицизм.
Keywords: scientific method, border conditions, reductionism, cataphatic definitions, Plato, mysticism.
Для цитирования: Шурунов К. М. Пред-осмысление научного метода в диалоге Платона «Менон»: актуальные интерпретации // Проблемы современного образования. 2022. № 1. С. 43-50. DOI: 10.31862/2218-8711-20221-43-50.
Cite as: Shurunov K. M. Pre-comprehension of the scientific method in "Meno": topical interpretations. Problemy sovremennogo obrazovaniya. 2022, No. 1, pp. 43-50. DOI: 10.31862/2218-8711-2022-1-43-50.
Научный метод познания базируется на двух столпах: во-первых, выделении главного и игнорировании второстепенного, во-вторых, задании граничных условий. Формулировка граничных условий - неотъемлемая часть научного метода. В любом эксперименте задаются граничные условия, после чего проявляется определенный эффект, доступный нам непосредственно в ощущениях и/или в каких-либо количественных показателях.
Необходимость задания граничных условий как части научного метода вытекает из двух соображений. Во-первых, заданная граничными условиями часть мироздания определенным образом проявляет себя - изучаемые вещи «дают нам отпор», то есть подтверждают или опровергают наши представления о них, что составляет основу научного знания, как это сформулировал Б. Латур [1]. Во-вторых, задание граничных условий делает возможным воспроизводимость эксперимента и, как следствие, установление универсальности проявляющихся эффектов. На основании этого можно сделать вывод, что существуют области человеческого знания, которые невозможно полностью охватить научным методом в связи со сложностью задания граничных условий.
Одним примером такой области является психология: как отмечает Б. Латур [1], человеческая психика чрезвычайно пластична по отношению к заданию граничных условий, что приводит к различным толкованиям (вплоть до сомнения в достоверности) результатов психологических экспериментов. Другим примером, с точки зрения автора, является философия: поскольку философия в целом безгранична, то ее невозможно свести только к науке, хотя применение научного метода может быть весьма плодотворным в различных областях философии. В частности, историографический жанр «духовной истории» (Geistesgeschichte) [2] соответствует данному определению научного метода: исследователь задает граничное условие в виде определенной темы, вследствие чего проявляется канон мыслителей, занимавшихся данной темой, а затем исследователь изучает развитие данной темы с течением времени.
В связи с вышесказанным возникает историко-философский вопрос: каковы истоки предложенной выше трактовки научного метода? В вышедшей в 2014 г., но уже ставшей
хрестоматийной книге С. Чибарро, Л. Рондони и А. Вулпиани (которую можно охарактеризовать как книгу по современной физике для философов) [3, с. vii] историческое происхождение граничных условий возводится через математику к Евклиду. Авторов книги в первую очередь интересует асимптотический характер граничных условий (например, прямая и точка - идеальные конструкты, являющиеся асимптотическим пределом реальных нарисованных прямых и точек). Нас же здесь интересует происхождение научного метода как связи между граничными условиями и выделением главного. И мы находим искомое в диалоге Платона «Менон» (следует отметить, что существует предположение, что Евклид опирался на диалог «Менон» и работы пифагорейцев, но мы никогда не узнаем этого наверняка).
В диалоге «Менон» Сократ дает следующее определение очертаний: «Очертания, по-нашему, это единственное, что всегда сопутствует цвету» [4, с. 581]. В этой фразе и заключено пред-осмысление научного метода. Слово «единственное» является здесь ключевым. Очертания есть то необходимое, что сопутствует цвету, доступному нам в ощущениях. И наоборот: задание очертаний с необходимостью выделяет экспериментально обнаруживаемый эффект - цвет. Слово «всегда» передает стремление к универсальности и лежащую в основе научных рассуждений уверенность в существовании общих закономерностей. На наш взгляд, эта фраза Платона отражает суть всех научных формулировок и является их провозвестником - она имеет характер универсальной формулировки, устанавливающей взаимно однозначную связь между заданными граничными условиями и проявляющимся эффектом. Более поздние формулировки естественнонаучных законов имеют схожий характер. Например, если мы скажем: «Сила, по-нашему, это единственное, что всегда сопутствует ускорению», то фактически мы получим качественную формулировку основного закона классической механики, второго закона Ньютона (с точностью до количественного уточнения «... и ускорение пропорционально силе»).
Экспериментально обнаруживаемый эффект проявляется относительно прочих характеристик, которые рассматриваются как шум. Что любопытно, в философии нет определенного термина для метода выделения эффекта и игнорирования шума - того, что психологи называют «модельным мышлением». По сути, это метод сведения сложного к простому. До недавнего времени такой метод квалифицировался как часть редукционизма. «Редукционизм - это принцип, согласно которому высшие формы материи могут быть полностью объяснены на основе закономерностей, свойственных низшим формам, т. е. сведены к низшим формам» [5, с. 575]. В результате метод сведения сложного к простому (назовем его обобщенным редукционизмом) выступал как естественное следствие редукционизма.
Редукционизм был доминирующим методом ученых вплоть до XXI в. Подразумевалось, что социологические процессы можно объяснить через психологию, психологические процессы можно объяснить через биологию, биологические процессы можно объяснить через гидродинамику и термодинамику, которые можно объяснить через межмолекулярные взаимодействия, которые можно объяснить через химию, которую можно объяснить через квантовую механику. Редукционистский подход давал надежду
логически описать все мироздание исходя из некоторых начальных принципов, что издавна было мечтой ученых. Начиная с христианской патристики, считалось, что Бог дал человечеству две книги: Книгу Откровения (Библию) и Книгу Природы. Как отмечает о. Кирилл Копейкин, это представление - Природа как одна из двух книг, данных Богом, которую необходимо прочитать, - являлось подсознательным для всех ученых, по крайней мере, до XIX в. Даже работы, обнаруженные в архиве Исаака Ньютона, оказались (в порядке убывания количества) работами по теологии, алхимии, математике и физике, причем доля теологии намного превышает доли математики и физики, вместе взятые [6].
Но в XIX в. с открытиями Л. Больцмана и Дж. Максвелла появилось сомнение в редукционизме, сомнение в возможности объяснить все Творение неким единым образом. Как это выразил создатель классической электродинамики Дж. Максвелл в середине XIX в.: «Но что, если "книга" природы - это вообще не "книга", а журнал...» [3, с. хп] -то есть не книга, в которой все страницы объединены одним замыслом, а журнал, в котором, читая каждую статью, мы не можем сделать никаких выводов о содержании предыдущих или последующих статей. Таким образом, человеческое знание предстает не в виде матрешки, в которой каждая теория является частным случаем более фундаментальной теории, а в виде цепочки, в которой каждая теория необъяснимым образом трансформируется в следующую.
В XX в. были открыты конкретные процессы эмерджентности. Эмерджентность -процесс, в котором система приобретает свойства, не сводимые к свойствам элементов. В частности (и здесь необходимо отметить огромный вклад русских математиков А. Н. Колмогорова и В. И. Арнольда), были открыты и математически описаны механизмы эмерджентности в нелинейных системах, например в сетецентричных и фрактальных структурах (следует пояснить, что существует некоторая терминологическая путаница: исторически сложилось, что теорию, исследующую эмерджентность в нелинейных системах, часто называют теорией хаоса, хотя она изучает вполне детерминированные нелинейные системы, не имеющие никакого отношения к действительно хаотическим, случайным процессам). Такие процессы в явном виде нарушают традиционный редукционизм. Открытие эмерджентности в нелинейных системах дало основание для серьезной критики редукционизма во многих статьях, написанных в последние 30 лет и как-то касающихся этой темы. Редукционизм называют устаревшим, «неполным», «упускающим целое» [7]. Точка зрения современных критиков редукционизма во многом сходна с точкой зрения советских философов, критиковавших редукционизм с позиций диалектики [5, с. 575].
В качестве наиболее ярких примеров эмерджентных эффектов, нарушающих редукционизм (и вполне объяснимых с помощью теории нелинейных систем), часто приводят примеры коллективного поведения пчел и муравьев [8]. Например, поведение муравьев, перетаскивающих материалы в муравейник, невозможно объяснить, исходя из свойств отдельного муравья, но стоит ввести в модель поведения три-четыре простых реакции одного муравья на феромоны другого муравья (то есть задать несколько простых правил взаимодействия между элементами системы), как проявляется
определенная структура передвижений муравьев, вполне совпадающая с экспериментально наблюдаемой. Однако все подобные объяснения эмерджентных эффектов являются по сути редукционистскими, сводящими систему к совокупности ее элементов и их взаимодействий. Единственное отличие от традиционного редукционизма заключается в том, что в нелинейных системах правила взаимодействия между элементами системы становятся важнее свойств отдельных элементов.
Таким образом, критики редукционизма приходят к тому же самому редукционизму, только дополненному теорией нелинейных систем. «Героический антиредукционизм» Р. Вэнса [9] ничем не отличается от редукционизма Н. Бора, в котором различные описания единого целого возникают просто из-за различных граничных условий наблюдения. Н. Бор, называя такие описания дополнительными, тем не менее всячески подчеркивал редукционистский характер физических теорий: «Идея дополнительности отнюдь не содержит произвольного отказа от привычного физического объяснения; но она непосредственно относится к нашему положению наблюдателей в такой области опыта, где однозначное применение понятий, используемых при описании явлений, существенно зависит от условий наблюдения» [10, с. 523].
Единственное различие между Н. Бором и современными антиредукционистами состоит в том, что Н. Бор в середине ХХ в. не знал о механизмах эмерджентности в нелинейных системах (такие механизмы еще не были открыты): «Здесь мы должны признать, что описание и толкование замкнутых квантовых явлений не обнаруживает никаких признаков, указывающих на то, что организация, составленная из атомов, спо -собна приспосабливаться к окружающему так, как мы это видим в случае самосохранения и эволюции живых организмов» [10, с. 524]. Сейчас мы знаем несколько механизмов эмерджентности, и многим кажется, что теперь-то мы знаем все, и с помощью этих механизмов можно построить де-факто редукционистское описание всех эмерджентных эффектов, включая человеческое сознание.
Тем не менее пока что нет никаких конкретных примеров построений таких мостов между науками, описывающих природу на разных масштабах. В то же время сомнения в самой возможности такого построения часто воспринимаются как сомнения в возможности научного метода познания в целом. Сторонники редукционизма говорят, что если мы откажемся от редукционизма в принципе, то нам останется только «слабая наука... мистицизм вида "целое больше, чем сумма частей"» [3, с. 12]. В этом можно согласиться со сторонниками редукционизма. Более того, как нам представляется, вне обобщенного редукционизма вообще нельзя дать никаких катафатических определений.
В самом деле, при использовании метода выделения главного и игнорирования второстепенного, выделяемое главное есть определяющая характеристика объекта, то есть то самое, через что дается определение объекта. В отсутствие определяющей характеристики мы вообще не можем дать никакого положительного (катафатическо-го) определения объекта или системы. Все, что мы можем сказать: «Это вот есть еще что-то, что не является тем-то» - что является апофатическим определением. Из этого следует, что вне рамок метода выделения главного и игнорирования второстепенного мы можем дать только апофатические определения. К этому же выводу приходит и
Платон в диалоге «Менон». Большая часть диалога «Менон» посвящена попытке дать катафатическое определение добродетели. У участников диалога это не получается, и в итоге Сократ определяет добродетель как нечто божественное. Получается, что то, чему невозможно дать катафатическое определение, определяется как божественное. И уже это с точки зрения платоновского Сократа является достаточно приемлемой картиной мира - картиной, в которой мир делится на что-то познаваемое (посредством того, что мы сейчас называем научным методом познания) и божественное.
Что же тогда на самом деле происходит в современности за границами отдельных наук, изучающих природу на разных масштабах? С. Чибарро, Л. Рондони и А. Вулпиани определяют это как «хаос» [3, с. 16]. Не тот хаос, о котором говорит теория нелинейных систем, а истинный хаос, в котором зарождаются эффекты, проявляющиеся на следующем масштабе. Такую картину мира можно рассматривать как современную интерпретацию картины, представленной в диалоге «Менон». С точки зрения научного метода, «истинный хаос» тождествен тому, что Платон определяет как «божественное».
Возникает вопрос: возможно ли вообще построить единую картину мира, когда теории, описывающие явления разных масштабов, настолько различны? Или же нам так и придется определять происходящее за границами отдельных теорий как «хаос», или «божественное»? Для начала следует осознать, чем по сути является научная теория, описывающая какую-либо систему.
Подобное осознание сейчас происходит в физике элементарных частиц. Существует Стандартная Модель, объединяющая три из четырех фундаментальных взаимодействий: электромагнитное, сильное и слабое. Ранее подразумевалось, что если удастся построить и экспериментально подтвердить теорию, объединяющую Стандартную Модель и четвертое взаимодействие (гравитацию), то мы достигнем полного понимания того, как устроен мир. Физики считали, что Стандартная Модель - это нечто проходное, и ждали, что появится теория, которая все объяснит. Но после запуска Большого Ад-ронного Коллайдера в 2009-2015 гг. постепенно произошла переквалификация Стандартной Модели в теорию. После более полувека попыток создать «всеобщую теорию всего» физики оглянулись на историю и поняли, что таких теорий - объясняющих, дающих понимание - никогда и не было. Были словесные обертки моделей, дающие иллюзию понимания. И в этом смысле Стандартная Модель ничуть не хуже других теорий, ведь, в конечном счете, все современное естествознание состоит из моделей, которые описывают определяющие характеристики систем при заданных граничных условиях (например, те характеристики, которые наиболее ярко проявляются на каком-либо масштабе). Теории же, построенные вокруг этих моделей и разделяющие мироздание на различные уровни, совершенно не обязательно являются «правильным» описанием реальности, несмотря на всю свою проработанность и непротиворечивость.
Если мы предположим, что природа - это единое целое, а научные модели описывают не более чем различные проявления единого целого в разных граничных условиях (на разных масштабах), и при этом модели используют метод выделения главного и игнорирования второстепенного, то выглядит вполне вероятным, что то, что проявляется как главное (эффект) на одном масштабе, присутствует как второстепенное (малозаметный
шум) на всех других масштабах. В формулировке П. Тейяра де Шардена: «Мы слишком часто испытывали это на опыте в последнее время, чтобы еще сомневаться: природная аномалия - это всегда лишь преувеличение до ощутимости какого-либо свойства, всюду распространенного в неосязаемом виде» [11, с. 55]. А уже из этого с неизбежностью следует вывод о том, что жизнь - неотъемлемое свойство Вселенной, присутствующее на всех масштабах. Электрон - живой, атом - живой, наша планета Земля - живая.
Таким образом, последовательный редукционизм, пытающийся исключить мистицизм из единого научного описания мироздания, может привести к мистицизму другого уровня, например, к зарождающемуся в наши дни квантовому мистицизму.
Список литературы
1. LatourB. When things strike back - a possible contribution of 'science studies' to the social sciences // British Journal of Sociology. 2000. Vol. 51, No. 1. P. 107-123. URL: http://www. bruno-latour.fr/sites/default/files/78-BJS-2000-GB.pdf (дата обращения: 31.11.2021).
2. Rorty R. The historiography of philosophy: four genres // Philosophy in History: Essays on the historiography of philosophy. Cambridge U. P., 1984. P. 49-75.
3. Chibarro S., Rondoni L., Vulpiani A. Reductionism, Emergence and Levels of Reality - The Importance of Being Borderline. Springer, 2014.
4. Платон. Менон / пер. С. А. Ошерова // Платон. Собрание сочинений в 4 т. Т. 1. М.: Мысль, 1990.
5. Философский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1983.
6. Копейкин К. Библейский тезис о творении из ничего и реляционная парадигма физики // Научный семинар «Основания фундаментальной физики» 08 апреля 2021. URL: https://m.youtube.com/watch?v=4r_EGr5wvfw (дата обращения: 07.07.2021).
7. Shaked H., Schechter C. Systems Thinking for School Leaders. Springer, 2017.
8. Sapolsky R. Emergence and Complexity // Stanford University Channel. URL: https://www. youtube.com/watch?v=o_ZuWbX-CyE (дата обращения: 07.07.2021).
9. Vance R. E. Heroic antireductionism and genetics: a tale of one science // Philosophy of Science. 1996. Vol. 63, Suppl. Proceedings of the 1996 Biennial Meetings of the Philosophy of Science Association. Part I: Contributed Papers (Sep., 1996). P. 36-45.
10. Бор Н. Физическая наука и проблема жизни // Бор Н. Избранные научные труды в 2 т. Т. 2. М.: Наука, 1971.
11. Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М.: Наука, 1987.
References
1. Latour B. When things strike back - a possible contribution of 'science studies' to the social sciences. British Journal of Sociology. 2000, Vol. 51, No. 1, pp. 107-123. Available at: http:// www.bruno-latour.fr/sites/default/files/78-BJS-2000-GB.pdf (accessed: 31.11.2021).
2. Rorty R. The historiography of philosophy: four genres. In: Philosophy in History: Essays on the historiography of philosophy. Cambridge U. P., 1984. P. 49-75.
3. Chibarro S., Rondoni L., Vulpiani A. Reductionism, Emergence and Levels of Reality - The Importance of Being Borderline. Springer, 2014.
4. Plato. Menon. Transl. by S. A. Osherov. In: Plato. Coll. Works. In 4 vols. Vol. 1. Moscow: Mysl, 1990. (In Russian)
5. Filosofskiy entsiklopedicheskiy slovar. Moscow: Sovetskaya entsiklopediya, 1983.
6. Kopeykin K. Bibleyskiy tezis o tvorenii iz nichego i relyatsionnaya paradigma fiziki. Available at: https://m.youtube.com/watch?v=4r_EGr5wvfw (accessed: 07.07.2021).
7. Shaked H., Schechter C. Systems Thinking for School Leaders. Springer, 2017.
8. Sapolsky R. Emergence and Complexity. Available at: https://www.youtube.com/watch?v=o_ ZuWbX-CyE (accessed: 07.07.2021).
9. Vance R. E. Heroic antireductionism and genetics: a tale of one science. Philosophy of Science. 1996. Vol. 63, Suppl. Proceedings of the 1996 Biennial Meetings of the Philosophy of Science Association. Part I: Contributed Papers (Sep., 1996), pp. 36-45.
10. Bohr N. Fizicheskaya nauka i problema zhizni. In: Bohr N. Selected scientific works. In 2 vols. Vol. 2. Moscow: Nauka, 1971. (In Russian)
11. Teilhard de Chardin P. Fenomen cheloveka. Moscow: Nauka, 1987. (In Russian)
Интернет-журнал «Проблемы современного образования» 2022, № 1
Статья поступила в редакцию 12.07.2021 The article was received on 12.07.2021
