Научная статья на тему '«. . . пред лицем сего будущего века». Познание и его субъект: над стихией. . . внутри стихии. . . против стихии?'

«. . . пред лицем сего будущего века». Познание и его субъект: над стихией. . . внутри стихии. . . против стихии? Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
96
14
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ПОЗНАНИЕ / МОДУСЫ КОГНИЦИИ / ГНОСЕОЛОГИЯ / ГНОСЕОЛОГИЧЕСКАЯ ПАРАДИГМА / ЗАПАДНОХРИСТИАНСКАЯ И ВОСТОЧНОХРИСТИАНСКАЯ ТРАДИЦИИ / ИСИХАЗМ / ДУША / РАЗУМ / ИНТЕЛЛЕКТ / АПОКАЛИПСИС / УТОПИИ / COGNITION / MODES OF COGNITION / EPISTEMOLOGY / WESTERN-CHRISTIAN AND EASTERN CHRISTIAN TRADITIONS / HESYCHASM / GNOSEOLOGICAL PARADIGM / SOUL / MIND / INTELLECT / APOCALYPSE / UTOPIAS

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Тынянова Ольга Николаевна

В статье изложен авторский взгляд на проблему генезиса и гносеологических и праксиологических последствий различия аналитического и синтетического модусов мышления (типов когниции). Две различные когнитивные модели (и обусловленные ими эсхатологические и утопические представления и модус операнди в условиях природных и социальных рисков) рассматриваются как генетически восходящие к западнои восточнохристианской гносеологическим установкам, сравнительный анализ которых дан на основе «Суммы теологии» Фомы Аквинского и «Омилий» Григория Паламы. Показано, что утопизм обоих типов, будучи реализован на практике, в пределе ведет к смене доминирующей геоцивилизации.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

“... In the Face of This Future Age.” Cognition and Its Subject: Above the Forces... Inside the Forces... Against the Forces?

Problems of modes of cognition, relationships between its subject and objects and epistemologically (cognitively) caused ‘modi operandi’ remain acutely relevant through the ages to the theory of knowledge and philosophical anthropology in whole. In my essay on this matter, I represent a brief overview on current issue of Journal Space and Time using historical-genetic, textual and comparative analysis (on the basis of Thomas Aquinas’ The Sum of Theology and Gregory Palamas’ The Homilies involving Georg Simmel’s sociological concepts). Two different cognitive models (and associated ideas about the Apocalypse, utopianism and modus operandi in natural and social disasters) are genetically traced back to the West Christian (analytic) and East Christian (synthetic) epistemological attitudes. Thus, the Eastern cognitive model is the source of both predominantly aestheticized utopia as a kingdom of higher justice and morally oriented behavior in critical circumstances. In turn, the Western cognitive model is the source of both predominantly socialized and even economized utopia as a form of social justice and practically oriented behavior. I conclude there are some common spheres of cognitive interests for eastern and western models of knowledge, which could be a promising basis for their convergence and even synthesis. At the same time, in the absence thereof, spiritual and ideological depletion of cultural and institutional forms up to (catastrophic) shifts dominant geo-civilization becomes possible.

Текст научной работы на тему ««. . . пред лицем сего будущего века». Познание и его субъект: над стихией. . . внутри стихии. . . против стихии?»

«...ПРЕД ЛИЦЕМ СЕГО БУДУЩЕГО ВЕКА». ПОЗНАНИЕ И ЕГО СУБЪЕКТ: НАД СТИХИЕЙ. ВНУТРИ СТИХИИ. ПРОТИВ СТИХИИ?..

Что заставляет читателя научного издания становиться таковым? Чем движим человек, проводящий время за чтением монографии или научного журнала? Позволю себе утверждение: он движим тем процессом познания, стремлением к познанию, той его жаждой, которые, в конечном итоге, и составляют основу культуры и самое отличие человека от прочих живых существ, ибо, по-видимому, только человеку присущи радость познания и торжество интеллекта, имеющие ценность сами по себе, а не исключительно в связи с возможностями адаптации в окружающей среде. Не вызывает сомнения, что и интеллект, и культура в целом есть важнейшие инструменты адаптации уже на том уровне организации человеческого сообщества, который одновременно является и биологическим, и социальным, — на уровне этносреды («Этническая функция культурных представлений и уровень интеллекта» доктора психологических наук А.В. Сухарева и кандидатов психологических наук В.В. Тимохина, Е.А. Выд-риной и А.А. Шапоревой). Однако, видимо, тот первый представитель рода Homo, который использовал древнейшие знаковые системы и коммуникационные техники не только для коллективного выживания в природной стихии - в том числе для социализации в стихии тогда еще мира животных, - но и чтобы передать себе подобному ту самую радость познания как такового и, тем самым, подняться вместе с себе подобным над стихией, природной и социальной, - уже в полной мере может рассматриваться как современный человек1 («Палеоантропология, хронология и периодизация археологической эпохи: числовая модель» знания» доктора технических наук С.Н. Гринченко и доктора исторических наук Ю.Л. Щаповой).

Мировоззренческая же установка, связывающая онтологию и когницию, как отмечалось ранее2, - черта, присущая всей эволюции homo sapiens, ее неотъемлемое свойство. В том контексте, однако, данная констатация делалась независимо от формы концептуализации этой связи, будь то парменидовское (и в целом античное) «мыслить и быть - одно и то же», картезианское cogito ergo sum или, по С.Л. Франку, sum ergo cogito3 Между тем именно эти две последние формы концептуализации данной связи - два modi cognitionis4 - весьма существенны для социального бытия: оба эти модуса, происходя из античной традиции, еще задолго до Великой Схизмы 1054 г. начали эволюционировать как основания двух цивилизаци-онно различных модусов вивенди, modi scientiae intelligibilis5 и, соответственно, основанные на них modi operandi. Так, в V веке для Бл. Августина вера и (рациональное) познание хотя еще и стоят в одном ряду «заслуживающего доверия» (в качестве двух важнейших элементов когниции), но уже противопоставлены:

«Есть три рода того, что заслуживает доверия. Первый - то, во что всегда верят и никогда не познают; и такова всякая история, охватывающая временные людские деяния. Второй - то, что познают для того, чтобы поверить в это, и таковы всякие человеческие соображения или о числах, или о каких-либо науках. Третий род - то, во что сначала верят, а позже познают. Таковым является относящееся к Божественным вещам; и познать это не может никто, кроме чистых сердцем» (De divers. quaest. 83, q 48)6, -

как можно заметить, даже в эпоху, когда античный интерес к человеческой истории был утрачен и она стала

1 Так, по Г. Зиммелю, вступление общества в «исторический» период знаменуют возникновение интеллекта и появление денег (см.: Зиммель Г. Проблемы социологии // Избранное. Проблемы социологии. М. - СПб.: Университетская книга, Центр гуманитарных инициатив, 2015. С. 5-176).

2 Тынянова О.Н. Renovatio systematum - renovatio cognitionis. Спатиогенез: от реконструкции отношений к воссозданию сложности // Пространство и Время. 2015. № 4(22). С. 10.

3 «Русскому духу путь от "cogito" к "sum" всегда представляется абсолютно искусственным; истинный путь для него ведет, напротив, от "sum" к "cogito". То, что непосредственно очевидно, не должно быть вначале проявлено и осмыслено через что-то иное; только то, что основывается на самом себе и проявляет себя через себя самое, и есть бытие как таковое. Бытие дано не посредством сознания и не как его предметное содержание; напротив, поскольку наше "я", наше сознание есть не что иное, как проявление, так сказать, ответвление бытия как такового, то это бытие и выражает себя в нас совершенно непосредственно. Нет необходимости прежде что-то "познать", осуществить познание, чтобы проникнуть в бытие; напротив, чтобы что-то познать, необходимо сначала уже быть. Именно через это совершенно непосредственное и первичное бытие и постижимо, наконец, всякое бытие. Можно также сказать, что в конечном счете человек познает постольку, поскольку он сам есть, что он постигает бытие не только идеальным образом через познание и мышление, а прежде всего он должен реальнее укорениться в бытии, чтобы это постижение вообще стало возможным. Отсюда следует, что уже рассмотренное нами понятие жизненного опыта как основы знания связано с онтологизмом. Ибо жизнь есть именно реальная связь между "я" и бытием, в то время как "мышление" - лишь идеальная связь между ними» (Франк С.Л. Русское мировоззрение. СПб.: Наука, 1996. С. 169-170).

4 Модусы познания (лат.) - в широком смысле.

Модусы научного познания (лат.) - здесь: модусы познания в собственном смысле.

6 Блаженный Аврелий Августин. О 83-х различных вопросах в одной книге [Электронный ресурс] // Православная энциклопедия Азбука веры. Режим доступа: https://azbyka.rU/otechnik/Avrelij_Avgustin/o-vosmidesyati-trekh-razlichnykh-voprosakh/#o83v166.

уделом хронистов, не удостаиваясь ни философской рефлексии, ни научных изысканий, «временные деяния человеческие» - будущий фокус персоналистской парадигмы в философии и социально-гуманитарных науках - все же оставался входящим в круг «когнитивных интересов» творцов христианской гносеологии.

Однако дабы помочь заинтересованному читателю оценить гносеологическое (и праксеологическое) наполнение работ, вошедших в новый номер журнала «Пространство и Время», предметами которых являются все три типа «того, что заслуживает доверия», нам придется обратиться к существу различия между упомянутыми типами концептуализации взаимосвязи онтологии и когниции - к содержанию основанных на западно- и восточнохристианской традиции модусов последней.

В XIII веке «Сумма теологии» Фомы Аквинского (которая вполне могла бы именоваться «Суммой гносеологии» и даже «Суммой когнитивистики») становится платформой западнохристианской теории познания и поистине гимном этой модели когниции:

«.. .даже сотворенная истина, пребывающая в нашем уме, превосходит душу, но не вообще, а в том смысле, что она является [ее] совершенством; так, даже о науке можно сказать, что она [в этом смысле] превосходит душу. И тем не менее из всего сущего разумную душу поистине превосходит один только Бог» (S. th. I, 16:6)!, -

и этот, превосходящий душу, Бог Аквината - интеллигибельный2!

Да, «...интеллектуальная сила... не есть [результат] действия какого-либо [телесного] органа, но [принадлежит] разумной душе, соединенной с телом [здесь и далее при цитировании курсив мой - О.Т. ]» (S. th. I, 7), - но главный когнитивный инструмент этой разумной (т.е. способной к рассуждению) души -именно и только интеллект (способность к умственному познанию), ибо лишь он может быть дарован интеллигибельным Богом. Пассивный интеллект (познающий чувственно воспринимаемый образ) отделен от интеллекта активного (познающего абстрагированные от чувств обобщения и порождающего понятия) (S. th. I, 79)3 примерно так же, как отделен объект познания от субъекта такового4.

Истина, по Аквинату, не может быть синонимом бытия (S. th. I, 16: 3), «как благо имеет природу желаемого, - пишет doctor angelicus5, - так же точно и истина относится к познанию. Но все настолько доступно познанию, насколько оно обладает бытием» (S. th. I, 16: 3)6, - отсюда-то четырьмя веками позднее и «произрастет» чеканное cogito ergo sum Рене Декарта. «.как благом мы называем то, к чему устремлено наше желание, так и истиной - то, к чему устремлен наш ум», - скажет св. Фома в самом начале рассматриваемого им вопроса «Об истине»7 (S. th. I, 16:1), и продолжит: «.благо более всеобще, нежели истина, ибо истина - это своего рода благо, а именно [благо] ума. Такое понимание обнаруживается не только у Аристотеля, но и у Плотина:

«Всякое познание происходит через и благодаря подобию. А так как Ум и Душа суть эйдосы, то и познавать они могут эйдосы, да и направлены они на эйдосы; но разве можно представить себе зло в качестве эйдо-са, когда очевидно, что оно есть полное отсутствие какого бы то ни было блага. <.> Благо - это то, от чего зависит все сущее,* в чем нуждается и к чему стремится, как к своему началу и основанию, в то время как само Благо ни в чем не нуждается, ни к чему не стремится и довлеет самому себе; оно есть мера и предел всего; оно произвело из себя и Ум, и бытие, и Душу, и жизнь, и мышление.

Таким образом определяет Бога и Аристотель.

Все, идущее от Блага, прекрасно; само же оно - выше прекрасного, выше даже высочайшего - царственно

содержит в себе весь умопостигаемый мир, являющийся уже областью умного Ума» (Энн. I, 8).

«.желание блага и более первоначально, и не предполагает никакого познания.» (Энн. V, 5).

1 Фома Аквинский. Сумма теологии. Часть I. Вопросы 1-43. Киев: Эльга; Ника-Центр; М.: Элькор-МК, 2002. С. 224.

2 Интеллигибельный (лат. intelligibilis, intellegibilis умопостигаемый, познаваемый, мыслимый) - постигаемый только умом и недоступный чувственному познанию.

3 Фома Аквинский. Сумма теологии. Часть I. Вопросы 75-119. Киев: Эльга; Ника-Центр, 2005. С. 89-118.

4 По мнению профессора Московской Духовной Академии А.И. Осипова, в западной традиции познание связано с противопоставлением субъекта и объекта (что, как можно судить по вынесенным в эпиграф цитатам, беспокоит и западное научное сообщество). Субъект (лат. subiectum - лежащее внизу, находящееся в основе, sub iectum - под предметом, под темой), т.е. познающая личность, оказывается в латинской интерпретации тем, кто не просто находится вне познаваемого объекта (лат. obiectum -предмет, ob iectum - на предмете, на теме), но противопоставлен ему. Он выходит из познаваемого мира, и сам способ его познания носит расчленяющий характер. Инструментом познания является интеллект, латинские истоки этого термина указывают на расчленение, разделения на части как сущность пути научного познания: человечество и мир противопоставлены друг другу, мир становится объектом опытного исследования. Показательно, что в том же XIII в., когда зарождалась рационалистическая наука Запада - и, добавим, когда Фома Аквинский создавал свои «Суммы», - в Западной Европе возникает и перспективная живопись, означающая отстранение субъекта от объекта: художник становился наблюдателем, находящимся вне объекта, что прямо соответствовало принципу интеллектуального (рационального) познания (см.: Осипов А.И. О рациональном познании Ч. 2 [Электронный ресурс] // Лекции профессора Московской Духовной Академии Осипова Алексея Ильича. Курс «Основное богословие». М.: Студия Духовное образование, 2001. Режим доступа: http://detectivebooks.ru/book/29501331/).

5 Доктор (лат. doctor) - почетный титул ведущих теологов и философов Средних веков, имевший в парадигме схоластики не столько квалификационный, сколько оценочный и персонализированный характер. Так, Фоме Аквинскому посмертно было присвоенное звание doctor angelicus - ангельский доктор.

6 Фома Аквинский. Сумма теологии. Часть I. Вопросы 1-43. С. 219.

7 Там же. С. 215.

Тем самым, вторит «Сумма теологии», «благо логически предшествует истине» (S. th. I, 16: 4)1, - и через пять веков истина в существенной мере утратит свой интеллигибельный характер и смысл «блага ума»: век спустя после Декарта в качестве блага утвердится принцип полезности по И. Бентаму, познающий субъект погрузится в стихию рынка, и cogito ergo sum превратится в consumo ergo sum1 - и это превращение стало возможным потому, что сделавший томизм своей официальной доктриной «Рим разорвал всякую связь между познанием и внутренним совершенством духа»3, превратив благо, выражаясь словами свт. Григория Паламы, в «богатство иждиваемое», «человека ценности» - в «человека цены» («Мир экономического: краткий очерк истории философской концептуализации» доктора философских наук В.В. Кафтана) - и, в конечном итоге, в цену без человека4. (Заметим здесь в скобках, что и разработка в сочинениях Гуго Сен-Шерского богословского обоснования индульгенции - первого и важнейшего шага римско-католической церкви к упомянутому разрыву - пришлось все на тот же XIII в., на период создания «Суммы теологии» и утверждения западноевропейского рационализма).

Прямо противоположный подход являет собой восточнохристианская гносеология, ибо в ней «для презирающих... вещи сего мира и ищущих обрести познание о будущем мире и старающихся делать то, что идет на пользу пред лицем сего будущего века» благом является обретение «бессмертной жизни», «богатство неиждиваемого» (Омил. XIX) 1.

В самом деле, хотя познающим субъектом, и в западном, и в восточном христианстве является душа2, восточнохристианская традиция полагает инструментом познания не интеллект, а веру; души праведных -«.девы, держащие в руках светильники, т.е. свой ум и вверенное ему познание, деятельность души...» (Омил. IV)3. Духовное познание истины осуществляется в онтологичном (но неслиянном) единении с Богом - оказываясь тем самым производным от веры - и лишь в той мере, в какой это единение возможно («Исихазм в истории христианства на Руси. Часть I» доктора философских наук С.А. Нижникова; «Эсхатологические представления в русской религиозно-философской традиции: от апокалиптики к утопизму. Часть 1» кандидата философский наук Р.С. Гранина). Сам теосис есть Таинство и, в этом качестве, непознаваем (Омил. XIV), - но лишь «чрез единение с Ним нашего ума происходит и является оное Осияние» (Омил. XXXIV). Потому-то, по Франку, и «нет необходимости прежде что-то "познать", осуществить познание, чтобы проникнуть в бытие; напротив, чтобы что-то познать, необходимо сначала уже быть. .в конечном счете человек познает постольку, поскольку он сам есть, что он постигает бытие не только идеальным образом через познание и мышление, а прежде всего он должен реальнее укорениться в бытии, чтобы это постижение вообще стало возможным», - ведь «реальное укоренение в бытии» есть производное от укоренения в душе добродетели и благодати (стяжания Благодати Духа Святого), а постижение бытия суть духовное познание5.

Потому-то в восточнохристианской традиции познающий субъект онтологически связан с познаваемым миром: истинное знание рождается в соединении, а не добывается пытками в расчленении, не в раздробленности, но в целостности, в единстве познающего субъекта и объекта, в чем легко усматривается

1 Там же. С. 220.

2 Потребляю, следовательно, существую (лат.).

3 Хомяков А.С. Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях. По поводу брошюры г. Лоранси // Соч.: В 2 т. Т. 2. М.: Медиум, 1994. С. 44.

4 «Деньги спрашивают только о том, что является общим для всех соответственных явлений, а именно о меновой ценности, которая нивелирует всякое качество и всякую оригинальность под единственный критерий количества. Все душевные отношения между людьми основаны на их индивидуальности, тогда как рассудочные отношения считаются с людьми как с цифрами, как с элементами, по существу совершенно безразличными, ценными лишь по их объективным поддающимся точному взвешиванию трудам» (Зиммель Г. Большие города и духовная жизнь // Логос. 2002. № 3 (34). С. 25).

1 Здесь и далее «Омилии» свт. Г. Паламы цитируются по: Святитель Григорий Палама. Беседы (Омилии) [Электронный ресурс] // Православная энциклопедия Азбука веры. Режим доступа: https://azbyka.ru/otechnik/Grigorij_Palama/homilia/.

«...интеллектуальная сила... не есть [результат] действия какого-либо [телесного] органа, но [принадлежит] разумной душе, соединенной с телом» (S. th. I, 7) (Фома Аквинский Сумма теологии. Часть I. Вопросы 1-43. С. 73).

3 Ср.: «.душевные [чувства] у мудрецов называются силами души и суть следующие: ум, разум, мнение, воображение и чувствование» (Ефрем Сирин, прп. О добродетелях и страстях // Избранные творения. М. : Изд-во Сретенского монастыря, 2007. С. 482).

4 Онтологичность религиозной веры прекрасно понимал, в частности, Г. Зиммель: «В зависимости от того, во что человек верит - в Иегову, в христианского Бога, в Ормузда и Аримана, в Вицли-Пуцли, - его вера носит различный характер не только с точки зрения ее содержания, она функционально меняется, свидетельствуя об изменившемся бытии человека» (Зиммель Г. Социология религии // Избранное. Проблемы социологии. С. 218; курсив Зиммеля).

Разумеется, рационализм - отнюдь не единственное направление европейской философской мысли Нового времени, это иррациональное начало «.впервые было выражено остро Паскалем в его утверждении о сердце как источнике знания - но эта идея по существу есть давняя идея религиозного сознания, получившая особенно глубокое развитие в христианстве. Учение о "зрении сердца", о том, что сердцу ведомо многое, чего не подозревает ум, принадлежит к основоположным идеям всех, кто писал о духовной жизни. После Паскаля в европейской философии прорвался - особенно в Германии в XVÏÏI в. ... - иррационализм, который с тех пор никогда не угасал в Западной Европе» (Зеньковский В.В. Основы христианской философии [Электронный ресурс] // Библиотека Якова Кротова. Режим доступа: http://krotov.info/libr_min/08_z/enk/ovsky_01.html). Однако даже беря свое начало в «познании посредством любви» Бл. Августина (De divers. quaest. 83; De Trinit.), «зрение сердцем» все же не делает европейский иррационализм разновидностью исихазма, а европейский способ познания мира -менее аналитическим (расчленяющим).

не только христианский, собственно библейский контекст1, но и плотиновский мистицизм - античное наследие, воспринятое исихазмом:

«Деятельность, обращается к созерцанию: ведь то, что она находит в Душе-логосе, не может быть ничем иным, кроме как тем же логосом, безмолвным смыслом. И когда наступает это виденье, стихают все творческие порывы, ум успокаивается и уже ничего более не ищет; созерцание, обращенное в глубины самого себя, отдыхает в чистом и спокойном доверии к истинности обретенного покоя. Чем яснее доверие, тем безмолвнее созерцание, приобщаясь к Единому. Помножая познания и становясь действительно серьезным, оно все теснее соединяется с познаваемым. Познание же тем более истинно, чем более познающее становится сродным с тем, что им познается» (Энн. III, 8).

«Наше обычное стремление к познанию и поиску самым естественным образом направит нас на путь исследования природы того инструмента, посредством которого мы и ведем наши поиски; на этот же путь нас толкает и наше страстное желание овладеть восхитительным видением Мыслящей Первопричины» (Энн. IV, 3).

«Только устремляясь к Первоединому и воспринимая его своей мыслью, Ум становится действительно Умом. А так как Ум всегда имеет в себе образ Первоединого, то он есть всегда такой Ум, в котором существо и мышление нераздельны» (Энн. V, 3).

Унаследованная Византией античная гносеология, в том числе и представления о познании чувственном («.ощущения - это орудия, необходимые для познания страстей, находящихся вне души, подобно тому, как глаза - орудие зрения» (Энн. I, 1)), преломилось сквозь призму византийской же аскетической и монашеской практики: процесс познания есть путь восхождения - трансцендирования; и сенсибельное, и интеллигибельное равно обретается над стихией, будь то стихия природная или человеческих страстей, в единении с трансцендентной Личностью:

«...открыв чрез естество и тварь познание добродетели, Он приставил Ангелов Хранителей; воздвиг для руководства Отцов и Пророков; явил знамения и чудеса, ведущие к вере; дал нам писанный Закон, помогающий закону, вложенному в разумное наше естество, и познанию, полученному на основании (созерцания) твари» (Омил. III).

«О, насколько человеческое восприятие чувствами отличается от земли, которое не только охватывает меры и разнообразный качества ее, но знанием достигает, вот, и небесных сфер и познает различные и многовидные движения их, а, возможно, и многообразные собрания планет и звезд и расхождения их, и на основании сего восприемлются начала для научных познаний!2 . Он [Бог] .почтил наше естество многими, лучше же сказать — разнообразнейшими благодеяниями. Поскольку же и двойную, лучше же сказать — многообразную даровал нам силу познания: предоставив ум и чувства и, находящиеся между теми двумя, способности, — то, посему, каждую из этих способностей, вложенных в нас, ради познания и действия, Он создал в двойном и в многообразном виде» (Омил. XXVI).

Именно над стихией, в трансцендировании, всё становится имманентным всему, в том числе и сенсибельное - имманентным интеллигибельному («Обоснование интуитивизма. Философия Николая Лосского» доктора философских наук С.В. Корнилова; «Единство религиозной веры и философской рациональности в познании метафизических сущностей: анализ концепции Б.Н. Чичерина» кандидата философских наук В.М. Лобеевой).

Успех познания зависит от нравственного состояния познающего субъекта, ибо от укоренения в душе добродетели зависит единение с трансцендентной Личностью Бога и самая возможность получения познания от Него - как о том писал апостол Павел («.кто любит Бога, тому дано знание от Него» (1 Кор. 8: 3); «.получивши познание от Бога» (Гал. 4: 9)). Этот опыт «духовного познания» был очевиден еще для Бл. Августина ^е Тпш1 II, 9: 1) 3, но оказался утраченным с развитием европейского рационализма, начиная с XIII в. отделившего субъекта от познаваемого (изучаемого) объекта и давшего субъекту тем самым возможность получать познание от собственного интеллекта - и тем самым сделавшего субъект и объект познания неимманентными друг другу.

Отсюда - из двух принципиально различных типов и модусов когниции - и два различных понимания

1 В рамках восточнохристианской традиции, подчеркивает в вышеупомянутой лекции профессор МДА А.И. Осипов, ког-ниция соответствовала библейскому пониманию познания как соединения: (по)знать истину означает не расчленять предмет познания (естествоиспытатель - inquisitor rerum naturae, исследователь вещей природных - железными клещами эксперимента разрывающий мир на куски в надежде познать его, в результате получает знание не о расчлененном предмете, а о его «трупе»). Такое (по)знание предполагает (со)единение с предметом исследования подобно тому, как Адам соединился с Евой, образовав с ней нечто целостное и единое, на что Библия - фразой «Адам познал Еву» - указывает как на смысл познания. Тем самым истинное познание осуществляется в любви, путем (символического) брака, в каковом рождается («генезис») истинное знание («гнозис»); познание осуществляется путем построения теории, греческое же Osmpia есть «созерцание, видение» образа непосредственного (целостного) опознания (Осипов А.И. Указ. соч.).

2 См. также: Омил. LV: 36.

3 Блаженный Аврелий Августин. О Троице [Электронный ресурс] // Православная энциклопедия Азбука веры. Режим доступа : https://azbyka.ru/ otechnik/Avrelij _Avgustin/ o-troitse/.

«конца времен»: онтологически связанное с ним как с важнейшим предметом духовного познания (и потому, как эсхатологическое мироощущение, имплицитно присущее и восточнохристианской традиции, и уходящим в нее своими корнями философии и эстетике) и онтологически отделенное от него как от интеллигибельного объекта познания. Отсюда же и две модели утопии - преимущественно эстетизированная (если уже для воспринятого поздним исихазмом Плотина «само Благо прежде и выше красоты..., все люди считают себя удовлетворенными, когда обладают благом, ибо видят в нем достижение своих целей, но далеко не все удовлетворяются красотой, ибо прекрасное, думают они, прекрасно для себя, а не для них» (Энн. V, 5), то из русского «эстетического богословия» вырастала утопия, в которой красота и есть Благо) и преимущественно социализированная и даже «экономизированная» (упомянутые статьи Р.С. Гранина и В.В. Кафтана).

Соответственно, различными предстают и две модели «неутопического», актуального поведения в апокалиптическом ожидании - преимущественно морального, предполагающего трансцендирование познающего за пределы, вне «вещей сего мира» и над ними:

«Для презирающих же вещи сего мира и ищущих обрести познание о будущем мире и старающихся делать то, что идет на пользу пред лицем сего будущего века, приходящая смерть не приносит ущерба, но лучше сказать - переносит их от суетных и непостоянных вещей - в невечерний день, в бессмертную жизнь, в богатство неиждиваемое...» (Омил. XIX), -

и поведения преимущественно практического, для которой «познание будущего мира» есть собственно научное знание о действующих в «сем мире» причинах и механизмах, знание, обретающееся деятельностью интеллекта, чья сила, равно как и воля познающего, направлены против разрушительных сил природы и социума - тот доминирующий и поныне западный тип когниции, надежнее всех колониальных захватчиков осуществивший глобальную экспансию именно благодаря своей праксиологической ценности («Извержение вулканов» доктора геолого-минералогических наук В.Л. Сывороткина; «Бесплодие при эндометриозе: краткий очерк современных представлений» докторов медицинских наук Е.А. Коган и А.Л. Унаняна и Е.О. Акоповой; «Возможности применения рамановской спектроскопии в онкоурологии» С.Т. Авраамовой, Н.С. Александрова, Т.О. Бабичевой, В.И. Кукушкина и доктора медицинских наук Ю.А. Кириллова). В этом смысле томизм, безраздельно господствовавший в католическом мировоззрении вплоть второй половины ХХ в. - до Второго Ватиканского собора 1962-1965 гг., и им же признанный philosophia perennis, «вечной философией»1, - явился философским основанием не только европейской когнитивистики, но и главного плода западной ментальности - научно-технического прогресса; однако фундамент всеобщей доступности естественнонаучного знания был заложен много ранее:

«Существует определенный естественный порядок в превращении и изменении тел, который, хотя и является слугой Божественных распоряжений, все же вследствие своей постоянной обыденности уже перестал быть предметом удивления, подобно тем вещам, которые изменяются в кратчайшие или уж точно не долгие промежутки времени на небе, земле и море, возникают ли они или исчезают, или же появляются время от времени. Есть, однако, и другие вещи, которые, хотя и возникают из того же самого порядка, [все же] менее обычны вследствие [того, что они изменяются в] более долгие промежутки времени. Хоть они многих и поражают, они [вполне] постигаются теми, кто исследует этот мир, и с продвижением поколений становятся тем менее удивительными, чем чаще они повторяются и познаются большим числом [людей]. Таковы затмения луны и солнца и некоторые изредка возникающие виды звезд, землетрясения, уродливые порождения живых существ и некоторые другие подобные вещи. » (De Trinit. I, 3: 7)

Очевидно, что в таком качестве - в качестве основания (и оправдания) научной и промышленной революции - исихазм, удел аскетов и монахов-пустынников2, выступать никоим образом не мог - как не могли «духовное познание» и «умное делание» стать источниками практической деятельности рационально познающего, тем более принятия им управленческого решения - т.е. всего того, что позволяло бы реально и эффективно защититься самому и защитить «мир сей» от угрожающих ему катастрофами стихий, несмотря на то, что «.Он [Бог] вложил в самую нашу природу познание того, как надлежит поступать» (Омил. L: 2). Однако именно это «вложенное» в самую нашу природу познание может служить основанием научной интуиции, необходимой для создания теорий (упомянутые статьи С.Н. Гринченко и Ю.Л. Щаповой и А.В. Сухарева с соавт.; «Извержения вулканов» и «Состояние озонового слоя и погодные аномалии в Северном полушарии зимой 2016-2017 гг.» доктора геолого-минералогических наук В.Л. Сывороткина; «Развитие физических представлений об электродинамике движущихся тел: эксперименты и трудности на пути создания теории» кандидата технических наук В.М. Малыгина), исторической реконструкции («"Возились с юбилеем Маркевича... ": как отмечали 70-

1 Pope Paul VI. "Decree on Priestly Training Optatam Totius Proclaimed by His Holiness Pope Paul VI on October 28, 1965." The Holy See: Documents of the Second Vatican Council. Vatican, n.d. Web. <http://www.vatican.va/archive/hist_councils/ii_vatican_ council/documents/vat-ii_decree_19651028_optatam-totius_en.html>.

2 Хотя мнение Феофана Затворника о непременной обязательности молитвы Иисусовой и для мирян рассматривается С.С. Хору-жим как возможность и мирянам прийти к «умному деланию» (см.: Хоружий C.C. Праксис [Электронный ресурс] // Хоружий C.C. К феноменологии аскезы. Аналитический словарь исихастской антропологии. Православная энциклопедия Азбука веры. 2016. Режим доступа: https://azbyka.ru/k_fenomenologii_askezy#n18).

летие крымоведа» доктора исторических наук A.A. Непомнящего; «Дневник жены командира. 1938-1941» кандидата исторических наук A.A. Смирнова; «К определению минимальной температуры воздуха во Фракии зимой 400-399 гг. до н.э. (на основании сообщения Ксенофонта)» кандидата физико-математических наук С.Г. Геворкяна) - и даже основой собственно интуиционной деятельности в социально-опасных ситуациях («Динамика интуиционной деятельности по предсказанию социально-опасных ситуаций сотрудниками МВД» доктора биологических наук П.Е. Григорьева, кандидата психологических наукИ.В. Васильевой и доктора юридических наук A.H. Игнатова).

Более того, и внутри позднего исихазма, на его собственном основании, вызревала аналитическая ког-нитивистская модель, в рамках которой чувственное и рациональное познание получало весьма строго иерархизированную классификацию:

«."чувство ощущения" является инстинктивной способностью воспринимать и ощущать присутствующие предметы, познаваемые чувствами; «воображение» берет свое начало от чувства ощущения, но имеет свое собственное поле деятельности, которое включает и отсутствующие предметы, познаваемые чувствами; и, действительно, мог бы кто его назвать «умом» (умственной силой) — поскольку оно действует само по себе — тем не менее (его следует назвать) «умом впечатлительным» (т.е. действующим в результате полученного впечатления и в зависимости от получения такового), потому что оно — не без посредников. "Мнение" же, берущее свое начало от воображения, является построенным на чувстве ощущения суждением, которое происходит от мышления; потому что оно присуще и тому и другому; «мышление» же всегда связано с разумом; оно развивается согласно обстоятельствам, выливаясь в мнение, выраженное словами. Все же эти способности были размещены и действуют посредством первого органа — "психического духа", сущего в головном мозгу. "Ум" же отнюдь не является органом, но является самодовлеющей сущностью и действующей самой по себе, хотя и снизводит себя к душевным мыслям и обыденной жизни» (Омил. LV: 36), -

что уже в XIV в. открывало возможность синтеза восточной и западной гносеологической традиции. В XXI в. в области естественнонаучного знания возможность такого синтеза продвинулась настолько, что получила инструментальное оформление («Персонализированная профилактическая хрономедицина: интеграция подходов западной и восточной медицины» доктора биологических наук С.Л. Загускина и С.В. Веригина).

Существует, однако, то «пересеченное множество» смыслов, которое на протяжении всей истории христианской мысли равно принадлежало как западной, так и восточной гносеологической традиции: все эти века христианский персонализм de facies mortis - перед лицом смерти - преодолевал специфическую «привязку» к оси «Запад - Восток», исчезающую в масштабе антроподицеи и напряженной философской рефлексии личностного отношения к Другому («Избранные темы в западноевропейском философском мышлении и у ПЛ. Флоренского» доктора философии П. Руснака).

Это масштаб делал (и продолжает делать) очевидным тот факт, что никакая праксиологическая ценность когнитивизма, взращенного в лоне западнохристианской традиции, равно как и ставшая выражением квинтэссенции томизма и фундаментом просвещенческой рациональности формула cogito ergo sum отнюдь не является гарантией от Л^окалипсиса - ни природного, ни социального, ни, в конечном итоге, когнитивного: воспринявшие как незыблемую истину максиму «сон разума порождает чудовищ» в XX в. вынуждены были столкнуться с тем, что не менее страшных чудовищ может породить и бодрствование разума - как научного, так и политического (т.е. управленческого, принимающего решения). Не случайно Г. Зиммель относил к наиболее дистанцированным от социальной жизни те институциализированные формы мыслительных абстракций, подменяющих ценностноориентированное человеческое общение (собственно жизнь) - «старые режимы», «науку для науки», «искусство для искусства», - суть которых «заключается в том, чтобы из реальных человеческих взаимоотношений изъять реальность и по законам формы воздвигнуть свое воздушное царство, подвижное в себе, но не признающее никакой цели вне себя», то есть ту «стилизованную [социальную] ткань», в котором общение неизбежно «превратится в пустую забаву с пустыми формами, в безжизненную и гордую своей безжизненностью схему» 1 - свидетельство опустошения культурных форм2.

Однако движение политического режима, науки и искусства к апокалипсису, уготованному подобным превращением, начинается задолго до того, как режим становится «старым», а целью и адресатами науки и искусства становятся сами эти институты - это движение начинается тогда, когда власть, наука и искусство начинают пренебрегать реальностью и человеком как субъектом таковой; когда субъекты познания - политики, ученые, художники - удовлетворяются созданными ими самими утопиями и экспериментами по «изъятию реальности» и утверждению вместо нее утопических «волшебных царств» (упомянутые статьи P.C. Гранина и В.Л. Сывороткина; «Корабельные штаты Балтийского парусного флота, или Цена погони за миражом...» кандидата исторических наук A.A. Лебедева; «"И весь как сон прошел твой век"... Дневник жены командира РККЛ за 1938-1941 гг.» Л.Н. Безруковой и комментарий к данной публикации - упомянутая статья A.A. Смирнова). Для политических режимов этот путь сопровождается десакрализацией возведенных ими памятников («Пространственный текст как па-

1 Зиммель Г. Проблемы социологии. С. 170-171.

2 Зиммель Г. Большие города.

лимпсест» доктора культурологии В.В. Фёдорова и кандидата философских наук В.А. Давыдова). Для каждого субъекта познания этот путь может начаться с забвения «памяти души» (Энн. IV, 3-4), заботы о Другом (и памяти о смертности этого Другого), с той поворотной точки, когда интеллект и воля, которой подчиняется самый процесс познания, оказываются направленными на утверждение как самого «воздушного царства» научной или социальной утопической конструкции, так и себя в ней (упомянутые статьи П. Руснака и А.А. Непомнящего).

Между тем предупреждение об опасности, таящейся в подобного рода интеллектуализации, интеллектуализации в отсутствии «памяти души» мы находим уже у Плотина:

«.стоит только любому из нас полностью уйти в Царство Ума, как он сразу же забудет все, что с ним происходило здесь» (Энн. IV, 4).

Реакцией на такое «интеллектуальное забвение», с которого начинается апокалиптическое по своей сути опустошение культурных и институциональных форм, становятся не терпящие ни возражений, ни отлагательства требования тех субъектов познания, что непосредственно погружены в стихию распадающейся социальной ткани, - требования новых форм лидерства / доминирования / господства. В ответ на эти требования из недр «старых режимов» могут даже появляться такие новые лидеры - с «новыми» старыми стратегиями, - но даже при их появлении каждый следующий утопический проект (а инерция «утопизации» в этом случае по-прежнему сохраняется) ведет в конечном итоге к смене доминирующих геоцивилизаций («Геополитическая стратегия Дональда Трампа: от панглобализма к националглобализму» доктора философских наук И.И. Антоновича; «Феномен смены доминирующей геоцивилизации: сущность и специфика. Часть 2» доктора политических наукН.А. Комлевой).

Но какова окажется «гносеологическая перспектива» возможной будущей геоцивилизации-гегемона? Какими утопическими проектами чревата эта перспектива? Окажется ли «восточная» версия аристоте-лизма и тасаввуф (или ирфан)1 более приемлемым основанием для конструирования геоцивилизационно-го пространства (упомянутая статья Н.А. Комлевой) и противостояния природной и социальной стихии - или человечеству предстоит иметь дело с модификацией устоявшейся гносеологической парадигмы, и современная наука переживет породивший ее европейский рационализм? Или, по крайней мере на этапе становления новой геоцивилизационной реальности, мы станем свидетелями (возможно, частичной) «река-питуляции»2 того (до)исторического прошлого наших предков, когда развитие носило неоднолинейный характер, и снова «синхронно и параллельно» будут развиваются два смежные топоса и их (взаимодействующие между собой) субъекты (упомянутая статья С.Н. Гринченко и Ю.Л. Щаповой)?

Какие из множества нынешних научных теорий и концепций - «столпов» этой самой устоявшейся гносеологической парадигмы - рушатся уже на наших глазах, а какие станут достоянием и опорой будущих субъектов познания - и, главное, на что может опереться уже нынешний субъект познания при верификации таковых теорий, концепций и результатов их применения?

Форсайты, кейсы3 и разнообразные эпистемологические / когнитивные симулякры эпохи постмодерна едва ли могут служить надежными ориентирами в поиске ответов на данные вопросы. Исследования, основанные на междисциплинарном синтезе, как и основанные на нем же теории - теории в изначальном смысле этого слова, (по)знание, являющееся (со)единением с предметом исследования, часто кажутся невозможными с точки зрения современной научной парадигмы, не предполагающей ни синтеза, ни трансцендирования. Но не стоит ли в этом случае нам, задаваясь вопросами «о заслуживающем доверия» - среди результатов нынешних и будущих научных исследований, в вопросах выбора собственной исследовательской методологии и гносеологической парадигмы как таковой, - «перед лицем сего будущего века», sub specie aeternitatis, по крайней мере, открывая новый номер журнала «Пространство и Время», последовать совету Философа:

«Невозможное, но вероятное следует предпочитать тому, что возможно, но невероятно» (Poet. а26-1460b2)4 ?

О.Н. Тынянова, главный редактор

Цитирование по ГОСТ: Р 7.0.11—2011:

Тынянова, О. Н. «.Пред лицем сего будущего века». Познание и его субъект: над стихией, внутри стихии, против стихии?.. / О.Н. Тынянова // Пространство и Время. — 2017. — № 1(27). — С. 10—16. Стационарный сетевой адрес: 2226-7271provr_st1-27.2017.01

1 Ирфан (у шиитов) и тасаввуф (суфизм; у суннитов) - особый вид сакрального знания о том, каким должен быть истинный мусульманин и о том, как достичь близости к Аллаху.

2 Рекапитуляция (от лат. recapitulatio - повторение) - повторение в индивидуальном развитии признаков, свойственных более ранней стадии эволюционного развития.

3 Форсайт (от англ. foresight - видение будущего) - метод, технология, процесс систематических попыток заглянуть в отдаленное будущее науки, технологии, экономики и общества; кейсы (от англ. case studies - изучение случаев) -описания реальных экономических, социальных и бизнес-ситуаций, исследование которых считается позволяющим разобраться в сути проблем.

4 Аристотель. Поэтика / Пер. Н.И. Новосадского // Аристотель. Этика. Политика. Риторика. Поэтика. Категории. Мн.: Литература, 1998. С. 1105.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.