CC BY
100
© Т.В. Евдокимова, 2006
ПРАВЯЩАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭЛИТА ВЕЙМАРСКОЙ ГЕРМАНИИ: МАТИАС ЭРЦБЕРГЕР (1875-1921)
Т.В. Евдокимова
Один из поздних биографов Матиаса Эрцбергера Клаус Эпштайн 1 отметил, что «за последние сто лет нет ни одного немца, которого ненавидели больше, чем Эрцбергера». Бывший депутат ландтага Вюртемберга от Партии центра (ПЦ), не имевший знатного происхождения и университетского образования, Матиас Эрцбергер сделал блистательную политическую карьеру. Но, начиная с работы в парламенте, его личность и деятельность имели противоречивую оценку в политических кругах и в обществе в целом. Имя Эрц-бергера неразрывно связано с роспуском рейхстага 1906 г., «мирной» резолюцией рейхстага от 19 июля 1917 г., с подписанием Компь-енского перемирия 11 ноября 1918 г., с принятием Версальского договора и имперской финансовой реформой 1919-1920 годов.
Матиас Эрцбергер происходил из мелкобуржуазной семьи. Он родился 20 сентября 1872 г. в Буттехаузене (округ Мюнзинген), в деревушке на швабском горном пастбище, в которой проживало 700 человек. Он был старшим из шести детей веселого портного Йозефа Эрцбергера, совмещавшего эту работу с должностями почтальона и общинного воспитателя. Мать - Катарина, урожденная Флад, -происходила из протестантской семьи, но после своего замужества перешла в католичество.
Одна половина населения Буттехаузена исповедовала протестантизм, другая - имела еврейское происхождение. Католические семьи являлись немногочисленными. Матиаса Эрц-бергера крестили в ближайшей католической церкви в Бихисхаузене, которую он позже посещал регулярно. Благодаря родителям Матиас начал обучаться учительской профессии. Это давало возможность вырваться из сельской среды. В Вюртемберге существовал излишек призывников на военную службу, поэтому Эрц-бергеру не нужно было ее проходить. Он смог
получить свое профессиональное образование без перерыва: сначала в 1889-1891 гг. на так называемых подготовительных курсах в Гмюнде (Швабия), а потом в 1891-1894 гг. на Учительском семинаре в Заульгау Знания Эр-цбергера были оценены на «отлично».
Необычайно способный, прилежный и воспитанный учитель-практикант, окончивший обучение на семинаре как лучший слушатель, продолжил свою учительскую практику в Марба-хе, Гёппингене и Фоейрбахе (под Штутгартом), а затем в 1896 г. в Католическом университете во Фрайбурге. В это время его, как «политического гения», открыл Й. Эккард, духовный редактор <ЮеШзЛеп Уо1кзЫаН», инициатор создания ПЦ в Вюртемберге, председатель христианских профсоюзов на этой земле. Й. Эк-кард предложил М. Эрцбергеру работу в качестве корреспондента в редакции <ЮеШзЛе УоШ^Ыай» в Штутгарте.
Благодаря блестящим публицистическим и ораторским способностям, сочетавшимся с неустанной деятельностью в ПЦ Вюртемберга, в «Народном союзе за католическую Германию» и в христианском профсоюзном движении, Матиас Эрцбергер получил поддержку председателя ПЦ Вюртемберга Адольфа Гребера (1854-1919). С 1896 г. Эрц-бергер стоял во главе католического рабочего секретариата и бюро «Народного союза» в Штутгарте. В 1902 г. он опубликовал историческое исследование о секуляризации в Вюртемберге в 1802-1810 годах.
Как обоснованно отмечал исследователь Р. Морсей, «достаточно рано стали известны границы его многогранной и неустанной деятельности: здоровый молодой человек без пиджака, одетый лишь в чувство собственного достоинства, с недостаточным знанием людей сделался сомнительным просителем»2. В 1900 г. он женился на Пауле Эберхард, до-
чери состоятельного купца из Ротенбурга. В результате этого счастливого брака родился сын и двое дочерей. Значительное финансовое приданое его жены позволило содержать семью без проблем.
В 1903 г. Матиас Эрцбергер был избран в германский рейхстаг. 28-летний депутат парламента от ПЦ по избирательному округу Бибербах - Вальдзе - Лойткирх - Ванген (Швабия) стал Бенджамином парламента. Выступая на заседаниях рейхстага, он нередко критиковал политику партии. Старые руководители ПЦ, такие, как Петер Шпан и Георг фон Гертлинг, ни коим образом не оценили активности этого необычного, самостоятельного профессионального депутата, которому протежировали Адольф Гребер и Рихард Мюл-лер-Фулд. Они сожалели об отсутствии у этого молодого человека уважения к авторитетам и «героям культуркампфа».
Матиас Эрцбергер принадлежал к тому поколению католических политиков, которые вышли из «гетто неполноценности» и вросли в почву Вильгельмовской Германии. Депутат Эрцбергер, являясь корреспондентом провинциальных католических газет Юга Германии, способствовал росту своего политического веса и ПЦ в этих землях, а своими постоянными докладами о политике фракции ПЦ в парламенте (всего - 11 томов за 1903-1914 гг.) -пропаганде партийной деятельности в рейхе в целом. Он занимался вопросами «национальной» политики в армии и на флоте. В результате антипрусских и пропольских взглядов у Эрцбергера выросла антипатия к царской России, а также к Англии. Его внешнеполитические симпатии были на стороне Австрии и Франции. Кроме того, выступая по колониальному вопросу, в 1905-1906 гг. он неустанно разоблачал коррумпированность чиновников из Управления колоний. Когда же в 1906 г. ситуация накалилась до предела, речь зашла о добровольном роспуске рейхстага. (Это послужило основой для последующей враждебности М. Эрцбергера с его смертельным врагом -Карлом Гельферихом (1872-1924), главным оппонентом по колониальному вопросу.) Влияние Матиаса Эрцбергера, государственного референта в Комитете по военному и колониальному вопросам, росло. Его неоспоримые доводы как гражданского лица признавали и
глава ведомства, и генералы. С 1912 г. Эрцбергер вошел в состав руководства правления фракции ПЦ в рейхстаге.
После начала Первой мировой войны Эрцбергер, обладая политическими и организаторскими способностями, выполнял ряд дипломатических заданий. По поручению имперского руководства, канцлера Бетмана Гольвега, он организовал Бюро сообщений службы Имперского Военного флота и создал Центральное ведомство зарубежной службы, которые делали правительственные заявления, прежде всего для нейтральных зарубежных стран. При этом Эрцбер-гер проявил политическую и пропагандистскую активность, которая выразилась в многочисленных зарубежных поездках и дипломатических акциях. Он стремился к установлению международных, и прежде всего католических, связей и вел удивительную переписку «с Богом и всем миром». Его корреспондентами были многие выдающиеся личности и политики союзных и нейтральных государств, а также папа Бенедикт XV, который подарил Матиасу Эрцбергеру свое кольцо и кардинальскую шляпу.
Первоначально являясь аннексионистом «первого часа», имевшим планы расширения территории рейха и установления нового порядка в Прибалтике, на Балканах и на Ближнем Востоке, в апреле 1917 г. Эрцбергер изменил свои внешнеполитические взгляды. Этому во многом способствовало его краткое пребывание в Вене, где он узнал, во-первых, с каким глубоким скепсисом австрийцы оценивали надежду германского военного руководства на ведение подводной войны, во-вторых, ему стали известны записки графа Чернина с описанием безнадежного положения Дунайской армии.
В своем выступлении в рейхстаге 6 июля
1917 г., опираясь на многочисленные факты, Эрцбергер резко выступил против адмирала Эдуарда фон Капелле, статс-секретаря ведомства Военно-морского флота. Он развенчал необоснованную надежду Капелле на подводную войну и его попытку таким способом воодушевить германский народ на победу. Призывая не доверять Капелле, Эрцбергер выступил с заявлением объявить войну оборонительной, без аннексионистских требований. В результате была принята знаменитая
«мирная резолюция» от 19 июля 1917 г., которая объявляла о «мире взаимопонимания» и выступала против «насильственного захвата территорий и использования политического, экономического и финансового принуждения».
После принятия «мирной резолюции» началась травля Эрцбергера со стороны тех кругов, жертвой которых он падет через 4 года. Руководство Германии считало Эрцбергера предателем, так как 25 июля на закрытом заседании правления Партии центра он огласил записки графа Чернина, австро-венгерского министра иностранных дел, сомневавшегося в победе Германии и призывавшего к заключению мира. Но наибольшее неприятие вызывало то, что в октябре 1917 г. Эрцбергер настоятельно рекомендовал графу Георгу фон Гертлингу осуществить перестановки в составе кабинета и выдвинул в качестве условия поддержки правительства со стороны ПЦ отстранение с имперской службы Карла Гель-фериха и Георга Михаелиса. Вильгельм II назвал Матиаса Эрцбергера в апреле 1918 г. «подлым изменником», «негодяем», «мерзавцем», «личным врагом династии».
В 1918 г. осложнилось положение Эрц-бергера и в Партии центра. Так, весной 1918 г. обострились его отношения с рейхсканцлером графом Г. фон Гертлингом, бывшим коллегой по фракции.
Исходя из ситуации на фронте, к сентябрю 1918 г. Эрцбергер все настойчивее стал выступать за заключение благоприятного для Германии мира и за демократические преобразования. Он был готов взять на себя ответственность за принятие данных решений, и это выразилось в его вступлении в правительство принца Макса Баденского в октябре 1918 г. Наряду с представителем от СДПГ Ф. Шейдеманом, Эрцбергер относился к ведущим политикам последнего кайзеровского правительства.
Когда исход войны был предрешен, и встала проблема заключения перемирия, фельдмаршал Пауль фон Гинденбург заявил в ставке в Спа, что «впервые в мировой истории не военные заключают перемирие, а политик». Данное положение являлось для Гин-денбурга принципиально важным: будучи главой ОХЛ (Oberste Heeresleitung - Высшее военное командование), он был заинтересован
в том, чтобы «позорное пятно» условий перемирия взял на себя не представитель ОХЛ, а член правительства. К всеобщему удивлению вести переговоры с Фошем было поручено не статс-секретарю министерства иностранных дел К. Хаусману, которого высоко ценили в военном кабинете и рассчитывали, что он сумеет договориться относительно условий перемирия, а статс-секретарю Эрцбергеру. Последний сопротивлялся этому назначению, но его попытка отказаться не помогла: политик, по чьей инициативе принималась «мирная резолюция» в июле 1917 г., был назван «подходящей кандидатурой» для того, чтобы на тот момент стать «маршалом» побежденных Вооруженных сил Германии.
Выступая перед депутатами Национального собрания 25 июля 1919 г., Матиас Эрц-бергер так описал свое состояние 7 ноября
1918 г., подойдя в составе германской делегации к линии фронта:
«То, что я пережил на фронте... глубоко потрясло меня. (Эту фразу сказал человек, который за 3 недели до этих событий потерял единственного сына. - Т. Е.). Я прибыл на последнюю станцию и, прежде чем перейти линию фронта, обратился к одному заслуженному генералу, который имел очень смутные представления о ситуации внутри Германии. Я осведомился о положении на фронте, и он сказал: “У меня две дивизии, в одной - 437 человек (слышите!), в другой - 349 человек. (Большое оживление в зале.) Я прошу о помощи и еще раз о помощи, мои бедные люди почти уничтожены, замены ждать неоткуда, так как Германии некого поставлять”. Я спросил его: “Как вообще может эта кучка людей, которых раньше было 20 тыс. человек, еще держать линию фронта?” Он ответил: “Если противник предпримет наступление, это сделать будет невозможно. Удержать линию фронта можно в случае отдельных стычек. Но если начнется большое наступление, то, конечно, фронт у нас прорвут”»3.
Этот разговор с фронтовым генералом был последним впечатлением Эрцбергера на Германской земле. За линией фронта сначала германскую делегацию покормили тем, что во французской армии ест практически каждый генерал и каждый солдат: супом, солониной, горохом. Потом поездом ее доставили в Ком-
пьенский лес, о чем Эрцбергер догадался лишь по дорожному указателю.
Во время встречи с Фошем 8 ноября Эр-цбергер ожидал предложений по подготовке заключения перемирия, но немцам ничего не предлагалось, о дискуссиях речи не шло. Им просто зачитали условия перемирия и дали 72 часа на размышление. Курьер должен был передать эти предложения в Спа. Срок истекал 11 ноября 1918 года. Фош отверг контрусловия, выдвинутые вечером того же дня. Вечером в 8 часов Эрцбергер получил радиограмму за подписью Гинденбурга от ОХЛ, в которой хотя по некоторым пунктам и были высказаны пожелания облегчения условий, но все заканчивалось словами: «Если не удастся изменить этот пункт, несмотря на это, подписать!» Вскоре поступила открытая депеша за подписью «Рейхсканцлер», что позволило Эрцберге-ру подписать условия перемирия. Кто стоял за подписью «Рейхсканцлер», сказать сложно: 9 ноября в Берлине было образовано новое правительство, где должности рейхсканцлера не было, и внутри правительства существовало равноправие между тремя представителями руководства. Имеется предположение, что эту открытую депешу также отправило ОХЛ, которое ничего не знало о событиях в Берлине 4.
Удивительным является тот факт, что Эрцбергер, несмотря на свою дискредитацию и неустойчивое положение в рейхе, все же сумел несколько смягчить условия перемирия. Например, число сданных автоматов было уменьшено с 30 тыс. до 25 тыс.; число самолетов - с 2 000 до 1 700; грузовиков - с 10 тыс. до 5 тысяч. Ему удалось дополнить 26-ю статью перемирия следующим предложением: «Союзники и США берут на себя обязательство снабжать Германию продуктами во время перемирия».
Хотя в целом, конечно, условия перемирия оставались тяжелыми. Эрцбергер поставил свою подпись под Компьенским перемирием после того, как получил указания от первого правительства республиканской Германии. Этот шаг вошел в историю, с точки зрения националистически настроенной части общества, как «предательство Германии Эр-цбергером». Однако если проанализировать последовательность событий, можно выявить следующее. Эрцбергер не хотел быть
руководителем делегации. Во время поездки к Фошу его сопровождали военные эксперты. Он поставил свою подпись лишь после того, как дважды получил строгое указание Гинденбурга. Он подписывал продление перемирия в соответствии с решениями правительства от 13 декабря 1918, 17 января 1919 и 16 февраля 1919 года. Находясь в крайне сложных условиях, он пытался смягчить условия перемирия.
Известно, что генерал Гренер 12 декабря заявил Эрцбергеру, что результаты переговоров о перемирии «превзошли все его смелые ожидания» и что фельдмаршал Гинденбург в тот же день выразил свою благодарность Эр-цбергеру «за необычайно ценную услугу, которую он оказал Отечеству».
После подписания перемирия Матиас Эрцбергер возвратился в революционный Берлин. Он одним из первых политиков ПЦ сориентировался в новой ситуации: признал и принял свершившиеся факты и выступил за реорганизацию партии. В январе 1919 г. его избрали в состав Национального собрания как депутата от избирательного округа Вюртемберга. В первом кабинете «веймарской коалиции» Эрцбергер являлся министром без портфеля. Он выступал за признание Версальского договора, так как опасался, что в противном случае Германии грозило вступление войск противника на ее территорию и нарушение территориальной целостности страны. Поэтому он примирился с национальным унижением и выступил за подписание Версальского договора. Националистическая Германия не могла простить Эрцбергеру записи, сделанной вечером 14 июня 1919 г., незадолго до подписания Версальского договора в книге гостей Веймара: «Сначала сделай дело, а лишь потом пей и веселись»5. Враги Эрцбер-гера сделали эти слова своеобразным символом для определения облика политика, который ассоциировался у них с толстым любителем пива, имевшим подозрительно веселый характер, но это не могло, по их мнению, затуманить несчастий Германии 6. В их глазах действия Эрцбергера, начиная от «мирной резолюции» и кончая Версалем, означали государственную измену.
Во втором правительстве «веймарской коалиции» Матиасу Эрцбергеру предлжили
посты вице-канцлера и министра финансов. Во вновь образованном кабинете Г. Бауэра Эрцбергер играл доминирующую роль. Современники называли вновь образованное правительство «кабинетом Эрцбергера»7. Современник Арнольд Брехт так отзывался об Эр-цбергере как министре:
«Если другие министры осмотрительно долго взвешивали, что делать, и, как обычно, обменивались мнениями во время длительных дискуссий в своих парламентских комиссиях, он выступал как практически единственный оратор, который в каждом конкретном случае имел ясное представление о политике и часто предлагал в яркой и лаконичной форме выход из сложившейся ситуации и практические шаги по реализации предложенной идеи. ...Обладая неуемной энергией, он опережал многих своих коллег как управленец и оставлял их после себя»8.
Уверенность в себе, сочетавшаяся со знанием дела и превосходным умением реализовывать задуманное, переходила в самоуверенность, не знавшую никаких сомнений в правильности избранного решения. Это сказывалось на его рабочем стиле, специфика которого заключалась в том, что Эрцбергер недооценивал значение компетентного обсуждения, требующего много времени, и предпочитал решать сложные проблемы в разговоре «с глазу на глаз». За это он подвергался критике коллег по работе и дисциплинарным взысканиям.
Примером такого стиля работы являлась попытка Эрцбергера прорвать единый фронт победителей летом - осенью 1919 г., когда, находясь на посту министра финансов, он попытался вести переговоры с бельгийским правительством о выкупе германской денежной суммы, насильственно обмененной Германией во время оккупации Бельгии в годы Первой мировой войны. Эрцбергер требовал от кабинета не подходить к решению данного вопроса с «немецкой медлительностью». Хотя Эрцбергер получил только устное заверение от министра Бельгии, он добился того, чтобы большинство кабинета, на свой страх и риск, голосовало за принятие соглашения о денежном выкупе. В феврале 1920 г. кабинет не ратифицировал договор, так как Бельгия отказалась пойти на уступки 9.
С полным осознанием возложенной на него ответственности Эрцбергер быстро отказался от поста вице-канцлера, но согласился возглавить министерство финансов 10. До марта 1920 г. Эрцбергер провел основополагающую реформу по централизации имперской системы, которая не удалась в свое время Бисмарку. Эрцбергер являлся министром финансов с 21 июня 1919 г. по 12 марта 1920 г., то есть 8 месяцев и 3 недели. Этого времени ему оказалось достаточно, чтобы провести финансовую реформу, причем она пережила не только Веймарскую республику, III рейх, но и частично ее результаты использовались в ФРГ. В 1968 г. были опубликованы воспоминания Г. Пюндера 11 - главы бюро министерства финансов, возглавляемого Эрцберге-ром, - заметившего, что глава министерства финансов заслуживает «наивысшей оценки».
В новых условиях государственная финансовая политика могла приобрести новое качество. Социал-демократы Г. Бауэр и Ф. Эберт, зная о самопожертвовании и социальной направленности Эрцбергера, хотели решить ряд сложных проблем того времени. Они доверяли профессионализму Эрцбергера, его тактической гибкости, с помощью которых он мог, опираясь на парламентские средства, провести непопулярные мероприятия по сбору налогов, имевших ярко выраженный социально-правовой характер.
Трудные задачи стояли перед политиком, заклейменным позором Компьена. Германия оказалась в крайне тяжелых условиях: общий долг рейха составлял свыше 156 млрд марок, что в три раза превышало сумму довоенного производства Германии. Конечно, можно было объявить о государственном банкротстве и аннулировании военных займов у населения. Но правительство, находясь под давлением экстремистов как справа, так и слева не приняло этой альтернативы. Это решение отклонил Эрцбер-гер в своей вступительной речи в Национальном собрании от 8 июля 1919 года.
3 июля 1919 г. Эрцбергером был предложен первый пакет проектов законов о налогах и Концепции по созданию единого имперского налогового управления 12. Цель этих законопроектов была им подробно раскрыта в письме от 6 июля в адрес министров-президентов земель, в котором он предлагал обсудить воп-
7 5
рос о передаче всего финансового управления рейха в Веймар 13. В ходе острых дискуссий с представителями земель рейхсминистр развил концепцию «имперской финансовой реформы», представленную на конференции 13 июля. Опираясь на обширный материал, он изложил задачи, стоящие перед рейхом в условиях ограниченных возможностей отыскания источников доходов. Налицо «абсолютная необходимость» создания Единой исполнительной налоговой службы «снизу доверху». Только формированием новой системы, до этого расколотой в части взимания и управления налогами, можно было ужесточить меры налоговой службы, перераспределив основную часть налогов на плечи имущих слоев населения. По мнению Эрцбергера, рейх являлся ответственным за выполнение Версальского договора, поэтому реформы современных структур налогового управления являлись обязательными. Нужно было предотвратить вмешательство репарационных кредиторов в финансовую структуру федеративного государства. При этом Эрцбергер считал вопрос о материальных гарантиях земель составной частью общей программы, что предполагало реформу, направленную на выравнивание финансового положения земель. (Обсуждалась проблема отчисления средств в пользу рейха в пределах от 1/3 до 1/4 доходов земель.)
Гессенский министр финансов Генрих назвал намерения Эрцбергера по финансовому реформированию «революционными». Однако благоприятным фактором для Эрцбергера было то, что земли не выступили против реформы единым фронтом. Только три германские земли - Саксония, Ольденбург и Ангальт -высказались «против». Уже 1 октября 1919 г. финансовые администрации земель объединились под руководством имперского финансового министерства. Эрцбергер использовал тактику внезапного нападения на земли, которые оказали сопротивление или проволочки. За спором между Эрцбергером и правительствами земель просматривалось намерение ликвидировать на пути создания единого финансового законодательства федералистский тормоз, который служил препятствием преобразованию германского рейха из союзного государства в унитарное. Убежденным федералистом среди представителей земель был фи-
нансовый министр Баварии Шпек. Решающее значение имела поддержка Эрцбергера со стороны Пруссии. На совместном заседании рейхскабинета и правительства Пруссии было принято совместное решение о принятии единого финансового законодательства 14.
Ввиду невозможности обсудить в парламенте гигантский пакет проектов законов за короткое время, Эрцбергер выделил 43 параграфа, которые касались организации финансовых учреждений, в проект Закона об имперском финансовом управлении. Через семь дней он добился его принятия (19 августа 1919 г.) и достиг при этом непосредственной политической цели: создание единой административной структуры государства снизу вверх, которая пережила и Веймарскую республику, и нацистский режим.
По мнению современного отечественного исследователя О.Г. Субботина, «покоившаяся на нормах веймарского конституционного права финансовая и налоговая реформы создали единую финансовую систему, которая дала центру бесспорное преимущество над землями, позволила ему сосредоточить все источники прямых налогов и привести объемы налоговых поступлений в соответствие с потребностями и интересами всего государства. Она не уничтожила государственности немецких земель, однако стала важным инструментом социально-экономического и политического влияния центра в стране, явилась серьезным ударом по самостоятельности немецких регионов, лишившихся важного рычага влияния на государственную политику и превратившихся фактически в пансионеров рейха»15.
Процесс создания законодательства о налогообложении земель был тяжелым и длительным, но, тем не менее, 11 марта 1920 г. он был успешно завершен. Удивительно, что на следующий день Матиас Эрцбергер покинул свой пост. Причиной отставки послужила не столько эта часть финансовой реформы, сколько налоговое законодательство отдельных земель.
Уже с первых дней пребывания на посту рейхсминистра финансов Эрцбергер поставил задачу параллельно с реформой управления расширить сбор налогов в рейхе. К первым такого рода законам в сентябре 1919 г. принадлежали законы о повышении тарифов при сборе различных налогов. Запланированное
повышение налогов с товарооборота, особенно связанное с этим подорожание продуктов, вызвали критику со стороны рейхсминистра-президента и рейхсминистра снабжения. «Без страха быть названным врагом косвенного налогообложения народа», рейхсминистр финансов оправдывал правомерность проекта закона тем, что «национальный бюджет и его налоговая система слабы».
Как противовес он предлагал дальнейшее расширение уже существующих налогов на эксклюзивные товары. При этом в соответствии с его мировоззрением «тяжесть налогов должна лечь на «работоспособные плечи» «имущих классов». Эрцбергер ожидал получить от косвенного налогообложения 40 % доходов. Большая же часть приходилась на прямое налогообложение. При этом он намеревался ввести большой налог на очень состоятельные слои населения, что получило название «имперской жертвы». Это было его предварительным условием при вступлении на должность рейхсминистра финансов. Учитывая военные доходы, «имперская жертва» в финансово-политическом отношении должна была служить взносом за расплату вины рейха; в социально-политическом отношении - нивелировать социальную структуру в имущественном состоянии.
С точки зрения Эрцбергера, решающее значение приобретало реформирование прямого налога. Необходимо было ввести Закон о едином имперском налоге на доход вместо 26 законов на доходы в землях и дополнить Закон о налогах на доходы с капитала и налоге на корпорации. Когда рейхсминистр, в конце концов, предложил ввести налоги на высокие доходы, где устанавливался налог на так называемое чрезмерное потребление 16, он натолкнулся на сопротивление не только плутократов, но и в рядах правительственных партий и кабинетов.
В период реформы были приняты законы, которые основательно затронули интересы владельцев имуществ, собственников. Так, Закон о чрезвычайных военных займах за отчетный 1919 г. предписывал налоги от 10 до 70 % с дополнительных доходов, учитывая, что 1919 г. уже являлся мирным годом. Закон от 10 сентября 1919 г. о военных кредитах облагал рост имущества налогами от 10 до
100 %. Закон об имперской жертве от 31 декабря 1919 г. начинался предложением:
«П. 1. Чрезвычайные нужды рейха требуют жертв через введение налога на имущество от 10 до 65 %».
Кроме того, Закон о налогах на приобретенную землю, Закон от 24.12 1919 г. о налогах на товарооборот, о порядке взимания имперского налога, который составил ядро финансовой реформы Эрцбергера, сделали рейх сувереном в отношении налогов. При Эрцбергере были приняты Закон о налогах с процентов на капитал, Закон о налогах с доходов от 29 марта 1920 г., Закон о налогах с земли от 30 марта 1920 года.
По мнению современных зарубежных исследователей, «в 1919-1920 гг. была принята разработанная М. Эрцбергером программа осуществления налоговой реформы. Последовавшее за этим массовое уклонение от налогов стало изображаться как “саботаж” реформ Эрцбергера, тогда как на самом деле оно было реакцией на непомерно высокий уровень налогообложения»17.
Эрцбергер не скрывал социально-политических аспектов своей реформы, в частности ее тяжести для зажиточных слоев населения, из-за чего и нажил противников среди имущих слоев населения. Как заметила газета «Das Heilige Feuer», у Эрцбергера отсутствовала «догма о божественном происхождении частной собственности». Министр финансов испытал также сильное сопротивление и со стороны южногерманского федералистского лагеря, где он расценивался как «централист». Из-за действительного или мнимого неприятия его персоны и его политики, баварское крыло ПЦ в начале 1920 г. обособилось и образовало самостоятельную партию - Баварскую народную партию (БНП).
Именно такого рода деятельность Эрц-бергера и вызвала ненависть его политических противников, что нашло выражение в словах и поступках давнего оппонента Матиаса Эрцбергера Карла Гельфериха, бывшего статс-секретаря государственный казны и внутренних дел, вице-канцлера Германии в 19161917 годах. На одном из открытых парламентских заседаний Эрцбергер назвал Карла Гель-фериха «легкомысленнейшим из всех министров финансов». Он отклонил обвинения в адрес существующей власти в связи с тем, что
Т 1
ее действия привели к моральной и нравственной катастрофе, заявив, что именно военное руководство подвело страну к этому развалу, и что сам К. Гельферих являлся одним из главных виновников сложившейся ситуации.
Мотивы ожесточенной компании Гельфе-риха против Эрцбергера были достаточно ясны. Карл Гельферих не отказался от политической деятельности в условиях республики, как это сделали многие из его окружения, но, с другой стороны, не предложил своих услуг новому правительству. Он не мог забыть того, что республика прервала его столь блестяще начавшуюся при империи карьеру. «В лице Эрцбергера он видел республиканского государственного деятеля, способности которого и возможность влиять на массы были несомненны. Он видел в нем, кроме того, ренегата, представителя буржуазии, желавшего отстоять республику и подвести под нее прочный фундамент. И то, и другое вызывало в нем ненависть»18.
Кроме того, ситуацию вокруг Эрцберге-ра обостряло то обстоятельство, что в своем выступлении от 8 июля 1919 г. он заявил, что «усиленный призыв к социализации - это только эхо надкапиталистического военного хозяйства (выделено мною. - Т. Е.). Самая большая часть социализации уже свершилась. Рост зарплаты и изменение денежного курса являются самой большой социализацией, которую видел мир». Канцлер Бауэр в своем выступлении от 23 июля 1919 г. повторил эту же идею, заявив о том, что если что-то «основательно изменилось в новой Германии, так это властные отношения в экономической жизни. С одной стороны, чрезвычайная девальвация капитализма, с другой - чрезвычайный рост заработной платы основательно перестраивают отношения между рабочими и предпринимателями». Ни министр финансов, ни рейхсканцлер не увидели того очевидного факта, что в условиях любой инфляции в выигрышном положении оказывается владелец, производящий реальные ценности. Являясь новичками в экономических теориях, «девальвацию денежного капитала» они приняли за «социализацию».
Реакция на подобные высказывания была незамедлительной. «Deutsche Zeitung» писала 25 июня 1919 г., что «Эрцбергер пришел к власти через государственную изме-
ну и клятвопреступление». Граф Куно фон Ве-старп, глава консерваторов и депутат от Германской национальной народной партии (ГННП) назвал Эрцбергера «губителем народа» и на съезде ГННП сказал знаменитую фразу: «Fort mit diesem Menschen!» («Прочь от этого человека!»). Причем, по данным «Kreuzzeitung» от 14 июля 1919 г., он его даже не назвал, заявив, что по реакции зала: «Государственный изменник!», «Негодяй!», «Подлец!» - ему не нужно произносить имя человека, которого и так хорошо знают присутствующие.
Матиас Эрцбергер в выступлении 3 декабря 1919 г. следующим образом обосновал свою программу и свою позицию:
«В будущем на наш народ ляжет большая ноша. Тот, кто полон предубеждений и находится в тисках индивидуализма, кто был господином в годы войны, тот не примет эту реформу. Он не в состоянии предложить решений тех проблем, которые бы удовлетворили бы социальные требования. При проведении этой реформы нам должно быть ясно, что мы врастаем в новое время. Перед войной чрезмерный индивидуализм исказил самое понятие собственности; право собственности многократно подчеркивалось, но его границы и обязанности достаточно четко не определялись. Я стою на той точке зрения, что собственность является естественным правом человека, что она представляет собой социально-этическую категорию. Однако необходимость наличия права собственности заключается не в том, что отдельные лица имеют неограниченное право на собственность и владение, а в том, что без собственности невозможен прогресс человечества. Короче, в интересах всех собственность должна господствовать. Но понятие собственности переходит свои границы, достигает чрезмерной концентрации во владении, создает условия для возникновения всесильной плутократии, в то время как широкие массы народа, истинные носители и создатели национального развития, не могут больше в соответствующих масштабах участвовать во всеобщем развитии культуры и повышении благосостояния»19.
Эти положения исходили из христианских и национальных идей; главный тезис «Интере-
сы всего народа превыше интересов отдельной личности» составлял ядро солидаризма.
И в этой ситуации Гельферих являлся, прежде всего, защитником собственников. Выступая против Эрцбергера, он использовал такие формы политической борьбы, как разжигание среди школьников, молодых офицеров, представителей средних слоев, доведенных обесцениваем денег до отчаяния, инстинктов мести и убийства «виновников» их положения.
А начал Гельферих с нападок не на финансовую деятельность Эрцбергера как министра финансов, не на его солидаризм, а на его частную жизнь, на его деятельность как депутата и мотивы его деятельности. В своей брошюре «Прочь от Эрцбергера» он обвинил министра финансов:
1) в смешении политической деятельности и собственных денежных интересов - в 42 случаях;
2) за дачу ложных показаний - в 13 случаях;
3) в нарушении добропорядочности - в
3 случаях;
4) в доносах - в 2 случаях.
Цель Гельфериха заключалась в том, чтобы принудить Эрцбергера выдвинуть против него частное обвинение в оскорблении личности. Этот баловень судьбы, профессор, директор банка, имперский служащий кайзеровского времени, авторитетный ученый и успешный политик хотел публично выступить против сына сельского портного, «выскочки» в кресле министра финансов.
В качестве повода был использован вопрос о мандате в Наблюдательном совете. Речь шла о том, что Эрцбергер выступил в качестве третейского судьи между правительством и крупной компанией по проведению подземных работ. Однако во время процесса фирма предложила ему мандат члена Наблюдательного совета, который он не отклонил, но сразу не взял, заявив о своей готовности его принять сразу же после завершения процесса. Гельфе-рих преднамеренно не обратил внимания на тот факт, что во время процесса Эрцбергер голосовал не за фирму, а против нее, то есть о взяточничестве не могло быть и речи.
Другим упреком являлось приобретение акций и спекуляция капиталом за границей. Фактически, положение, которое занимал Эр-
цбергер, позволяло ему иметь деньги за границей для ведения пропаганды. Но это происходило лишь с санкции рейхсканцлера и министерства иностранных дел. В сложившейся ситуации Гельферих также решил использовать данный факт.
Эрцбергер выдвинул частное обвинение в оскорблении его личности Гельферихом, что и было подтверждено на публичном процессе. Семь недель шел процесс, протокол заседаний содержал 1 056 страниц.
Через неделю после начала процесса, 26 января 1920 г. 20-летний гимназист, бывший фенрих (воинское звание курсанта) Олтвиц фон Хиршфельд стрелял в Эрцбергера из револьвера. (4 февраля Эрцбергер уже возобновил работу.) Хотя обвиняемый при аресте заявил, что хотел убить Эрцбергера, однако присяжные заседатели отрицали вину в попытке убийства. Они предъявили обвинение только в нанесении тяжелых телесных повреждений при признании смягчающих обстоятельств: молодой впечатлительный человек, наслушавшись на судебном процессе о министре-вредителе, решил, что тот более не достоин занимать этот пост. Хиршфельда приговорили к полутора годам тюрьмы, изобразив при этом мучеником за национальное дело. Его освободили из тюрьмы 27 апреля 1921 г. из-за болезни, предоставив отпуск для лечения, который был использован для велосипедных прогулок. После долгих поисков, Хиршфельда разыскали в Берлине, и с 10 сентября он отбывал наказание. Затем его объявили душевнобольным и поместили в психиатрическую клинику во Фрайбурге. Когда он ее покинул, его опять арестовали для отбывания срока наказания 20.
Националистическая истерия и кризис института права в Германии были налицо. Однако не все члены демократического правительства сумели им противостоять. Фракция ПЦ в рейхстаге 7 голосами против 3 (И. Вирт, Й. Шофер и Р. Мюллер-Фулда), при двух воздержавшихся, объявила, что Эрцбергер не может дальше пользоваться своим мандатом. Тот немедленно сложил с себя пост министра финансов и отошел от парламентской деятельности. Националистическая Германия ликовала: «Гельферих, лучистый герой, уложил на месте темного негодяя, изменника порядка и государства, клятвопреступника Эрцбергера».
Но Эрцбергер не сдался. На партийном съезде вюртембергской организации 14 мая 1920 г. свергнутый министр сумел защитить себя. Партийные делегаты 356 голосами против 27 высказались за то, чтобы оставить Эрцбергера в рейхстаге. Партийное руководство поддержало данное предложение: 20 голосов - «за», 10 - «против», 5 - «воздержались». В результате Эрцбергер был поставлен во главе списка кандидатов в рейхстаг от партийной организации ПЦ Вюртемберга, и на выборах 6 июня, где партия потеряла 27 мест, он был избран депутатом парламента.
Кроме того, Эрцбергер попытался еще раз реабилитироваться, начав новый судебный процесс. Однако результаты имели лишь частичный успех: ни одно обвинение в клятвопреступлении не было подтверждено; другие отягощающие упреки не удалось опровергнуть. Такой исход позволил ему вернуться в рейхстаг в 1920 году.
Министр финансов, который не совсем серьезно воспринял развязанную против него кампанию, стал жертвой злостной клеветы со стороны правых партий. В первую очередь, с его личностью стала ассоциироваться демократическая система Веймарской республики в целом. Из-за острых противоречий вне партии и отсутствия достаточной поддержки внутри партии позиции Эрцбергера являлись достаточно уязвимыми. Моральным победителем на процессе стал Гельферих. 12 марта его приговорили к денежному штрафу в 300 марок и к выплате расходов по организации процесса. В немалой степени такому решению способствовала публикация в гамбургской газете от
22 февраля последней декларации о доходах Эрцбергера. В статье указывалось, что политик ПЦ, владелец имущества в 50 тыс. марок и с годовым доходом в 10 тыс. марок, призывая вносить ежемесячный вклад в оборону страны для финансирования военных расходов, сам непоследовательно выполнял свои обязательства по выплате налогов.
Примечательно, что бригада Германа Эрхарда по приказу генерала Вальтера Лют-вица выступила 12 марта 1920 г., то есть в день вынесения приговора. На следующее утро начался Капповский путч против правительства. Хаген Шульце верно констатировал, что эта взаимосвязь являлась больше симво-
личной, чем фактической 21. Путч Каппа-Лют-вица имел глубокие причины, которые заключались не столько в споре Эрцбергера и Гель-фериха, сколько в противоречиях относительно Версальского договора и условий его выполнения (речь шла о разоружении армии).
Летом 1921 г. Эрцбергер решил провести свой отпуск вместе со своей женой и младшей дочерью в Швейцарии (старшая дочь за несколько месяцев до этого в полном соответствии со своим желанием стала монахиней голландского католического ордена кармелитов). За пять дней до убийства Эрцбер-гера его старый друг по швабской ПЦ адвокат Гуго Баур из Констанца предупредил о готовящемся покушении на его жизнь в Гри-зебахе, на что Эрцбергер заявил: «Я готов. Мы все в Божьих руках».
26 августа 1921 г. члены правоэкстремистской организации «Консул» Генрих Шульце и Генрих Тиллесен застрелили Матиаса Эрц-бергера, когда он со своим коллегой по фракции Карлом Дитцем совершал прогулку. Убийцы выпустили 12 пуль. При падении Эрцбер-гер потерял кольцо, которое ему подарил римский папа. Карл Дитц был тяжело ранен, потерял сознание. Очнувшись, явился в гостиницу к супруге Эрцбергера, но по толпе людей, находившихся у здания, понял, что объяснять уже ничего не надо.
Убийцам удалось бежать за границу. Тиллесен был переправлен Эрвином Керном через границу в Австрию. Шульц оставался в Мюнхене до тех пор, пока дом, в котором он жил, не обнаружила полиция. Адвокату Мюллеру, снабдившему убийц американскими долларами для бегства, практически в последний момент удалось увести беглеца из-под наблюдения полиции. Шульц также бежал в Австрию, а потом вместе с Тиллесеном - в Венгрию. В 1933 г. они возвратились назад в Германию и лишь в 1947 и 1950 гг. были приговорены к небольшому штрафу. 10 июня 1922 г. состоялся судебный процесс над Манфредом фон Киллингером, капитаном-лейтенантом, пособником бегства Тиллесена и Шульце. Член бригады Эрхарда и организации «Консул», Киллингер отрицал какую-либо связь с беглецами, кроме служебной. На судебном процессе выступали свидетели, члены организации «Консул», считавшие Эрцбергера челове-
ком, который «завел Германию в болото и являлся вредителем, опасным для общества».
13 июня, через несколько дней после покушения на Шейдемана и за несколько дней до убийства Вальтера Ратенау, суд оправдал Кил-лингера. Покушения на деятелей республики продолжались, хотя полиции Бадена были известны все руководители организации «Консул», имевшие непосредственное отношение к организации политических убийств 22. По сообщению «Berliner Tageblatt» от 17 августа 1922 г., единственное наказание по делу Эрц-бергера понес ответственный редактор «Offenburger Tageblatt» Франц Хубер, который был оштрафован на 1 000 марок за то, что опубликовал в своем издании часть обвинительного заключения.
Матиас Эрцбергер пережил три покушения на свою жизнь 23 и пал жертвой четвертого. По интересному замечанию Х.Г. Ламбс-дорфа, «в годы жизни он никогда не был так популярен, как после своей смерти»24.
Убийство Эрцбергера вызвало ликование у националистической оппозиции. Особо следует отметить рост народного творчества с националистическим уклоном. Бросался в глаза тон стихотворений, говоривший о внутреннем единении авторов с убийцами из Гризебаха25.
Смерть Эрцбергера стала «черным» днем для демократической Германии и для германского католицизма. Если убийство 9 июня депутата от ПЦ К. Гарайса осталось, в основном, незамеченным, то реакция на смерть Эрцбергера в рейхе была иной. После убийства М. Эрцбергера правительство обратилось в тот же день с открытым заявлением против разнузданной агитации, вследствие которой и было совершено покушение. 29 августа 1921 г. рейхспрезидент опубликовал распоряжение по защите республики, которое предоставило МВД возможность запрета антиреспубликанских типографий, образований, собраний, союзов 26.
Выстрелы в затылок не просто оборвали жизнь Эрцбергера, они знаменовали начало новой эры, когда из брошенного семени выросло насилие всеобщего характера. Одна из газет написала: «Он был природной силой и поэтому он должен был умирать на природе, через насилие». Папа Бенедикт XV выразил свое соболезнование
вдове Эрцбергера через госсекретаря кардинала Гаспари.
Матиас Эрцбергер, выходец из деревни, прошел путь от народного учителя до влиятельного политика своего времени. Он был человеком слова и дела. Как блестящий оратор и неординарная личность, обладающая политическим чутьем, он смог добиться политического веса ПЦ, не являясь при этом ни председателем партии, ни председателем фракции в рейхстаге. В кризисные для Германии годы с большой долей ответственности он взваливал на себя такие задачи, решение которых не всегда предполагало успех. Во многих случаях он сам являлся жертвой своей предприимчивости и доверчивости. Неиссякаемый оптимизм Матиаса Эрцбергера, который не покидал его в тяжелые военные годы, не позволил объективно оценить опасность со стороны своих внутриполитических противников. На судебном процессе он проявил большую силу воли и чрезвычайную выдержку.
М. Эрцбергер относился к представителям правящей политической элиты Веймарской Германии. В противостоянии К. Гельфериха и М. Эрцбергера проявилось противостояние политической элиты кайзеровской Германии и правящей элиты демократической республиканской Германии. Дело было не столько в личностях и их амбициях, сколько в столкновении различных точек зрения на дальнейшую судьбу Германии. Некий Эрих Кюн заметил относительно М. Эрцбер-гера: «Он - символ “нового времени” - один из тех, кто вырос из зависти, алчности, бесчестности, не имея представления о чувстве долга»27. По-видимому, у автора данных строк и М. Эрцбергера были разные представления о совести и чувстве долга. М. Эр-цбергер однозначно сделал ставку на Германию миролюбивую, демократическую, социально ориентированную. Для реализации этих идей он был готов мужественно пойти на принятие крайне непопулярных решений в глазах общественности и представителей старой правящей элиты, охваченной стереотипами мышления. Социал-демократы и члены Партии центра разрушили старый кайзеровский рейх и попытались построить новый тип демократического государства. Для демократической Германии остался другой
облик Матиаса Эрцбергера, оставленный современником Т. Эшенбургом:
«Ловкий, полный неисчерпаемой жизненной силы и трудолюбия, красноречивый и убедительный на заседаниях всех комиссий, смотрящий вперед и четко видящий цель, жизнерадостный, готовый принять решения, взять на себя ответственность, изворотливый, находчивый и лукавый при их осуществлении. При этом он был смелый, непринужденный, многословный и от виртуозной бестактности невыносимый, но незаменимый»28.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 S.: Epstein K. Matthias Erzberger und das Dilemma der deutschen Demokratie. Berlin, 1962.
2 Morsey R. Matthias Erzberger (1875-1921) // Zeitgeschichte in Lebensbildern: Aus dem deutschen Katholizismus des 20. Jahrhunderts / Hrsg. v. Rudolf Morsey. Gruenewald, Mainz, 1973. S. 105.
3 Zit nach: Pritzkoleit Kurt. Das kommandierte Wunder: Deutschlands Weg im zwanzigsten Jahrhundert. Muenchen, Basel, 1959. S. 439-440.
4 Ibid. S. 441.
5 Hannover H., Hannover-Drueck E. Politische Justiz, 1918-1933 / Mit einer Einleitung von K.D. Bracher; Fischer; Buecherei, 1966. S. 108.
6 Biographisches Lexikon zur Weimare Republik / Hrsg. von Benz W., Graml H. Muenchen, 1988. S. 77.
7 S.: Stressemann G. Von der Revoluetion bis zum Frieden von Versailles. O. O., O. J. S. 175; Troeltsch E. Spektakor-Briefe: Aufsaetze ueber die deutsche Revolution und die Weltpolitik, 1918-1922. Aalen, 1966. S. 72.
8 Brecht Arnold. Aus nachster Naehe: Lebenserinnerungen, 1884-1927. O. O., 1966. S. 287.
9 Akten der Reichskanzlei Weimarer Republik. Das Kabinett Bauer. 27 Juni 1919 bis 27 Maerz 1920. Bearb. von Golecki A. Boppard am Rein, 1980. Dok.
№ 94. S. 344-45; Dok. № 159. S. 572-574. (Далее -AdR (WR)).
10 Erzberger M. Erlebnisse im Weltkrieg. Stuttgart, 1920. S. 379.
11 S.: Puender H. Von Preussen nach Europa: Lebenserrinerungen. Stuttgart, 1968.
12 AdR(WR). Das Kabinett Bauer... Dok. № 12. S. 47-51.
13 Ibid. Dok. № 17. S. 71-78.
14 Ibid. Dok. № 34. S. 147-152.
15 Субботин О.Г. Становление основ федерализма в Веймарской республике (1919-1923 гг.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Минск, 2000. С. 24.
16 AdR(WR). Das Kabinett Bauer... Dok. № 138. S. 500-503.
17 Гранвиль Б., Фергюсон Н. Современная Россия и Веймарская республика: высокая инфляция и политический кризис // Вопросы экономики. 1997. № 5. С. 63.
18 Там же. С. 50.
19 Zit. nach: Pritzkoleit Kurt. Op. cit. S. 499.
20 Gumbel E.J. Vier Jahre politischer Mord. Berlin, 1922. S. 70.
21 Schulze H. Weimar. Deutschland, 1917-1933. Berlin, 1982. S. 211.
22 Hannover H., Hannover Drueck E. Op. cit. S. 111.
23 S.: Erzberger M. Op. cit. S. 383; AdR(WR). Das Kabinett Bauer... Dok. № 155. S. 562.
24 Lambsdorf H.G. Die Weimarer Republik: Kriesen - Konflikte - Katastrophen. F-a-M; Bern; New York; Paris: Peter Lang, 1990. S. 156.
25 S.: Pritzkoleit Kurt. Op. cit. S. 505-510.
26 Huber E.R. Dokumente zur deutschen Verfassungsgeschichte. Stuttgart; Berlin; Kohlhammer. 1992. Bd. 4. S. 280-282.
27 Mohrmann W. Ideologie und Geschichte in Kaiserreich und in der Weimarer Republik. Berlin, 1979. S. 163.
28 Eschenburg T. Die Republik von Weimar. O. O., 1984. S. 94.
