CC BY
199
7.4. ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ОБОРОТА КОНФИДЕНЦИАЛЬНОЙ ИНФОРМАЦИИ О ГРАЖДАНАХ, ОБРАЗУЮЩЕЙСЯ В ПРОЦЕССЕ ОПЕРАТИВНО РОЗЫСКНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Рыжов Роман Сергеевич, к.ю.н. Должность: Заведующий кафедрой «Гражданских и уголовно-правовых дисциплин» Место работы: Московский Государственный Университет Технологий и Управления им. К. Г. Разумовского, филиал в г. Волоколамск.
Аннотация: В статье анализируются вопросы получения информации о гражданах, путем проведения оперативно-розыскных мероприятий, использование информационных систем, хранение и уничтожение информационных материалов конфиденциального характера в отношении разных личностных категорий. Обсуждается вопрос необходимости усовершенствования Федерального закона "Об оперативнорозыскной деятельности".
Ключевые слова: право, информация, оперативно-розыскная деятельность, конфиденциальная информация о гражданах.
LEGAL PROBLEMS OF TURNOVER OF CONFIDENTIAL
INFORMATION ABOUT INDIVIDUALS THAT ARE FORMED DURING OPERATIVE TRACING ACTIVITIES
Ryzhov Roman Sergeevich, PhD at law. Position: head of civil and criminal law disciplines chair. Place of employment: Moscow state university of Technologies and Management named after K.G.Razumovskiy, Volokolamsk branch.
Annotation: The paper analyzes the issues of obtaining information about citizens, through investigation and search operations, the use of information systems, storage and destruction of information materials of a confidential nature with respect to different personality types. The question of the necessity to improve the Federal Law "On Operational-Investigative Activities" is discussed. Keywords: right, information, operational-
investigative activity, confidential information about
citizens.
Вряд ли кто-то будет подвергать сомнению необходимость накопления самой разнообразной информации для осуществления целей правоохраны. Издревле лица, профессионально осуществляющие данную деятельность, слыли самыми информированными, знающими многие "темные" и иные неблаговидные стороны жизни других граждан.
Правоохранительная система современного государства является сложнейшей информационной системой, формирующей, множество информационных каналов, по которым в нее стекается огромное количество разноплановой информации, которая затем сепарируется на значимую и незначимую. Это происходит и на общегосударственном, и на региональном, и на локальном уровнях.
Учитывая глобальность этих отношений, автор умышленно ограничил круг рассматриваемых вопросов проблемой легитимности накопления информации правоохранительными органами только в отношении граждан, а среди правоохранительных органов - только теми, которые уполномочены на ведение оперативно-розыскной деятельности.
Борьба с преступностью путем оперативнорозыскной деятельности реализуется тремя основными способами, которые одновременно являются и стадиями этой деятельности: выявление, пресечение и раскрытие. Очевидно, что оперативно-розыскная деятельность в своей основе есть получение и анализ различной информации, из массива которой затем выделяются сведения, способствующие выявлению, пресечению или раскрытию преступлений.
Федеральный закон "Об оперативно-розыскной деятельности"1, в основном, регулирует отношения, связанные с проведением оперативно-розыскных мероприятий, то есть активной фазы, при возникновении оснований, предусмотренных ст. 7 данного законодательного акта. Но существует и пассивная фаза, именуемая как "оценка оперативной обстановки", когда на основании различной информации изучаются определенная территория или объект с ознакомительными целями, личность проживающих граждан или работников организации, формируются предварительные данные о криминогенности и т.п.
Изоляция человека от социальной среды является исключительным, поэтому в подавляющем большинстве случаев мы оказываемся элементами некоего социума, в котором происходит обмен информацией о каждом, формирование оценок, основанных на жизненных случаях и эпизодах. Это нормативно не регламентируемый естественный информационный процесс. На стадии "оценки оперативной обстановки" уполномоченный государственный орган становится практически таким же элементом социума. При хорошей постановке работы территориальный или специализированный орган, осуществляющий оперативнорозыскную деятельность, осведомлен о том, кто продает и кто покупает недвижимость, кто и когда вступает в брак, кто с кем в ссоре и кто примирился. Данная информация, как правило, не фиксируется, она остается в памяти оперативных сотрудников и может ими никогда и не быть использована для служебных целей.
Совершенно иной подход должен применяться на активной стадии оперативно-розыскной деятельности
- здесь речь должна идти о целенаправленном сборе информации, касающейся конкретного лица или события. Эта информация должна быть облечена в определенную форму с целью ее объективации и контроля за ее накоплением и относимостью.
К сожалению, ст. 10 указанного Закона содержит крайне скупое регулирование этого блока важных для обеспечения прав и свобод граждан отношений. В ней содержится лишь общее правомочие, согласно которому органы, осуществляющие оперативно-розыскную деятельность, могут создавать и использовать информационные системы, а также заводить дела оперативного учета. И если в отношении дел оперативного учета имеется хотя бы некоторая определенность, то в отношении информационных систем регулирование этим и исчерпывается.
При попытке оттолкнуться от понятия "информационная система", установленного Федеральным законом "Об информации, информационных технологиях и о защите информации"2, определяемого как "совокупность содержащихся в базах данных информации и обеспечивающих ее обработку информационных технологий и технических средств", то под информационной системой органов, осуществляющих оператив-
1 СЗ РФ. 1995. № 33. Ст. 3349.
2 СЗ РФ. 2006. № 31 (ч. 1). Ст. 3448.
но-розыскную деятельность, можно понимать любую компьютерную или иную структурированную информацию, используемую для служебных целей. Соответственно, неопределенность порождает произвольность, поэтому оперативный работник, отправляющий в свой компьютер различного рода информацию о гражданах, может рассматриваться как обеспечивающий ведение информационной системы.
Между тем, в отношении дел оперативного учета той же статьей Закона устанавливается иной по детализации уровень правового регулирования.
Во-первых, дела оперативного учета заводятся только при наличии оснований, установленных самим Законом об оперативно-розыскной деятельности (наличие возбужденного уголовного дела, получение сведений о признаках противоправного деяния и т.п.).
Во-вторых, непосредственно Законом точно определена цель заведения дела оперативного учета - собирание и систематизация сведений, проверка и оценка результатов оперативно-розыскной деятельности.
В-третьих, устанавливается, что факт заведения дела оперативного учета не является основанием для ограничения конституционных прав и свобод, а также законных интересов человека и гражданина.
В-четвертых, дело оперативного учета прекращается в случае решения конкретных задач оперативнорозыскной деятельности, либо установления обстоятельств, свидетельствующих об объективной невозможности решения этих задач.
Приведенные положения показывают, что на их основании можно оценить правомерность заведения дел оперативного учета, обоснованность их ведения, а также основания для прекращения. Но самое главное, что этот факт, не порождает для гражданина никаких административных или процессуальных ограничений. В принципе, так и должно быть: дело оперативного учета в отношении конкретного гражданина - это факт проявления к нему оперативного интереса, информационный ресурс (накопление), подтверждающий либо опровергающий совершение им уголовно-наказуемого деяния, либо розыск имущества, подлежащего конфискации.
Ничего подобного невозможно почерпнуть из текста Закона об оперативно-розыскной деятельности в отношении информационных систем - как цель их создания, так основания ведения, ликвидации остаются полностью неясными. А между тем, именно информационные системы ныне являются основными аккумуляторами оперативной информации о гражданах.
В отношении юридических проблем, возникающих при оценке существующей системы правового регулирования заведения и прекращения дел оперативного учета весомую пищу для размышлений содержат положения и суждения, изложенные в Определении Конституционного Суда Российской Федерации от
14.07.1998 № 86-О3. Как следует из текста Определения, 15.02.1998 И.Г. Чернова в порядке ст. 239.1-239.5 ГПК РСФСР и ст. 5 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" обратилась в Волгоградский областной суд с жалобой на действия органов дознания УВД Волгоградской области, а именно: заведение на нее 05.05.1995 дела оперативного учета; проведение в отношении нее оперативно-розыскных
3Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 14.07.1998 № 86-О "По делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона "Об оперативнорозыскной деятельности по жалобе гражданки И.Г. Черновой"7// СЗ РФ. 1998. № 34. Ст. 4368.
мероприятий; уклонение от вынесения по результатам оперативной проверки конкретного решения в соответствии с уголовно-процессуальным законом; отказ в предоставлении сведений о полученной о ней информации в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий. Полагая, что указанные действия органов дознания совершены в связи с публикацией в газете "Комсомольская правда" ее критических статей о деятельности УВД, И.Г. Чернова просила суд признать эти действия незаконными и обязать предоставить ей в установленных законом пределах информацию, полученную о ней в ходе проведения оперативнорозыскных мероприятий.
Волгоградский областной суд посчитал, что данные сведения, будучи результатом оперативно-розыскной деятельности, отнесены к государственной тайне и, следовательно, не могут быть предоставлены И.Г. Черновой.
В жалобе И.Г. Черновой, направленной в Конституционный Суд РФ, оспаривается конституционность положений, содержащихся в ч.ч. 2.4 ст. 5 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности". По мнению заявительницы, отсутствие в них норм, обязывающих государственные органы сообщать лицу о факте заведения в отношении него дела оперативного учета, нарушает конституционное право на судебную защиту и препятствует доступу к правосудию. Кроме того, предоставление лицу права истребовать сведения о полученной о нем информации лишь в пределах, допускаемых требованиями конспирации и исключающих возможность разглашения государственной тайны, как полагает заявительница, создает почву для злоупотреблений и тем самым лишает гражданина возможности выяснить, нарушены ли его права, и обжаловать соответствующие решения и действия должностных лиц.
Оценивая действующие правовые нормы, Конституционный Суд Российской Федерации констатировал, что оперативно-розыскная деятельность невозможна без значительной степени секретности. Осуществление негласных оперативно-розыскных мероприятий с соблюдением требований конспирации и засекречивание сведений в области оперативно-розыскной деятельности само по себе не нарушает прав человека и гражданина.
Орган, осуществляющий оперативно-розыскную деятельность, в случае, если гражданин обжалует в суде отказ в предоставлении полученной о нем информации, обязан предоставить судье по его требованию оперативно-служебные документы, содержащие информацию о запрошенных гражданином сведениях, за исключением сведений о лицах, внедренных в организованные преступные группы, о штатных негласных сотрудниках органов, осуществляющих оперативнорозыскную деятельность, и о лицах, оказывающих им содействие на конфиденциальной основе.
Относительно доводов И.Г. Черновой о неправомерности таких действий вне обычной процедуры судебного разбирательства, Конституционный Суд РФ констатировал, что наделение суда полномочием по осуществлению процедуры независимого одобрения оперативно-розыскных мероприятий, связанных с ограничениями прав граждан, не ущемляет этих прав, а напротив, создает дополнительную гарантию их защиты.
Вместе с тем, это не судебное разбирательство и даже не подготовительные действия к судебному заседанию. В процедуре, в которой испрашивается су-
дебное разрешение на проведение оперативнорозыскных мероприятий, проверяемое лицо - не участник процесса и знать о нем не должен. Открытости, гласности и состязательности сторон в этом процессе быть не может, ибо в противном случае негласные по своему характеру оперативно-розыскные мероприятия стали бы просто невозможны, а сама оперативнорозыскная деятельность утратила бы смысл. Именно поэтому судебное решение выдается органу-инициатору проведения оперативно-розыскных мероприятий и не выдается проверяемому лицу.
Если же лицо, в отношении которого проводятся оперативно-розыскные мероприятия, узнало об этом и полагает, что его права и законные интересы ущемлены, то оно имеет право на обжалование и судебную защиту и в порядке административного судопроизводства может обращаться в суд в соответствии с установленной подсудностью.
В жалобе И.Г. Черновой также оспаривается конституционность положений Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности, которые предоставляют возможность органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, создавать и использовать информационные системы, а также заводить дела оперативного учета в целях собирания и систематизации сведений. В связи с указанным, Конституционный Суд РФ отметил, что преступное деяние не относится к сфере частной жизни лица, сведения о которой не допускается собирать, хранить, использовать и распространять без его согласия, а потому проведение таких оперативно-розыскных мероприятий не может рассматриваться как нарушение конституционных прав гражданина.
По данному вопросу мнения судей Конституционного Суда РФ разошлись. Так, судья А.Л. Кононов в своем особом мнении указывает, что заведение дела оперативного учета, если оно касается подозрений в отношении конкретного лица, есть по сути разрешение на сбор персональной информации о нем. С этой точки зрения утверждение в ч. 3 ст. 10 оспариваемого закона о том, что "факт заведения дела оперативного учета не является основанием для ограничения конституционных прав и свобод, а также законных интересов человека и гражданина", не соответствует действительности, вводит в заблуждение правоприменителя и фактически освобождает его от необходимости соблюдения судебных и иных гарантий ограничения прав и свобод и обеспечения законных интересов индивида, что противоречит положениям ст. ст. 18 т 45 Конституции Российской Федерации.
Часть вторая ст. 10 называет ставшие известными органам сведения о лицах, подготавливающих, совершающих или совершивших противоправные деяния, если нет достаточных данных для решения вопроса о возбуждении уголовного дела. Такая формулировка Закона фактически предоставляет на полное усмотрение оперативной службы решение вопроса о начале оперативно-розыскного производства. Она не требует обоснования этого решения с точки зрения достоверности имеющихся сведений, их важности, необходимости, доказательности, реальности в конкретной ситуации и в отношении конкретного лица.
Таким образом, лица, в отношении которых собиралась информация об их причастности к совершению преступления, но она не нашла своего подтверждения, или оперативный орган по иным причинам не счел целесообразным передачу материалов для вынесения процессуального решения, - эти лица лишаются воз-
можности защиты своих прав и интересов, оставаясь в подозрении неопределенно долгий срок. Более того, они остаются в неведении о самих фактах государственного вмешательства в осуществление их прав и свобод. Такое положение не может быть оправдано целями и соразмерностью допускаемых Конституцией ограничений прав и свобод.
Также высказавшая особое мнение по данному делу судья Конституционного Суда Российской Федерации Т.Г. Морщакова отмечает, что конспиративная по своей природе, скрытая от общественности оперативнорозыскная деятельность представляет собой сферу повышенного риска ущемления и нарушения прав и свобод граждан, так как возможности социального контроля над ней ограничены.
Называя лишь цели и поводы к началу оперативнорозыскной деятельности, Закон не устанавливает ни ее фактические и юридические основания, ни какие-либо процедурные внутриведомственные, прокурорские или судебные механизмы, которые могли бы способствовать принятию обоснованных решений. Следовательно, усмотрение осуществляющих оперативнорозыскную деятельность органов Законом не ограничивается. Такое регулирование - особенно в условиях, когда общество и власть отягощены многолетней привычкой предпочтения интересов сыскных служб - не может гарантировать соразмерность связанных с оперативно-розыскной деятельностью ограничений прав граждан социально оправданным целям этой деятельности .
Конвенция о защите прав человека и основных свобод (ст. 8) допускает вмешательство государства в частную жизнь в интересах безопасности в демократическом обществе лишь когда это предусмотрено законом. Раскрывая названные понятия, Европейский Суд по правам человека констатировал, что наблюдение за частной жизнью допустимо, только если существуют процедуры, гарантирующие соответствие мер наблюдения установленным законом условиям. Однако Федеральный закон "Об оперативно-розыскной деятельности" не определяет допустимые процедуры и условия наблюдения. В нем нет и гарантии того, что сбор информации будет прекращен, как только обнаружатся объективные данные, опровергающие предположение о преступной деятельности. По делу заявительницы наблюдение за ней продолжалось и после того, как выявилась ложность доноса агента о ее участии в совершении преступления. Поэтому при отсутствии каких-либо законодательно установленных оговорок, исключающих такие ситуации, возможность наблюдения, закрепленная в ст. 6 Закона, когда оно проводится не только в общественных местах, приобретает явно неконституционный смысл.
Помимо вышеуказанных судей, свое особе мнение высказали также судьи Конституционного Суда Российской Федерации Г.А. Гаджиев и В.И. Олейник, смысл которых по большому счету сводится к вышеуказанным мнениям.
Наличие столь существенной оппозиции к официальному решению Конституционного Суда свидетельствует, прежде всего, об остроте данной проблемы для обеспечения прав и свобод гражданина.
Теперь попытаемся обосновать собственную позицию по этому вопросу.
Во-первых, существует объективная задача государства по борьбе с преступностью. Это одна из важнейших функций современного государства. Известна со-циолого-юридическая формула, что преступность не-
возможно победить. Но ее уровень возможно снизить до масштабов, когда она не является угрозой национальной безопасности. Эта задача решается повышением уровня неотвратимости наказания.
Существует и другая формула: многие преступления латентны. Лица, их совершающие, отнюдь не заинтересованы в публичности, принимают необходимые, а порой беспрецедентные меры по сокрытию способов и следов своих деяний. Задача борьбы с такими преступлениями не может быть решена без проведения эффективного комплекса оперативно-розыскных мероприятий, причем в большинстве случаев такие мероприятия должны носить превентивный, поисковый характер.
Во-вторых, социальная и юридическая природа оперативно-розыскной деятельности предопределяет ее скрытность, так как в противном случае она попросту теряет смысл. Публичное демонстрирование фотороботов преступников является редким исключением в процессе оперативно-розыскной деятельности.
Учитывая общественную значимость борьбы с преступностью, существенные финансовые затраты на реализацию отдельных оперативных планов и, самое основное, - необходимость защиты жизни и здоровья лиц, оказывающих помощь органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, на конфиденциальной основе, законодатель вполне обоснованно отнес сведения о силах, средствах и методах оперативно-розыскной деятельности к государственной тайне.
Принятие решения об отнесении конкретной информации к государственной тайне осуществляют соответствующие должностные лица. Однако степень их административной дискреции в данном вопросе не беспредельна - они обязаны при засекречивании сведений следовать утвержденным в установленном порядке перечням сведений, отнесенным к государственной тайне. Данные акты, к сожалению, не содержат должной детализации при установлении степеней секретности, поэтому зачастую оперативные работники применяют метод аналогии, то есть засекречивают новые документы, если аналогичные были засекречены ранее. Не полностью также решен вопрос о том, какую степень секретности должны иметь отдельные документы, если их массиву в целом (делу) присвоен гриф секретности.
Учитывая все перечисленные неопределенности, позиция Конституционного Суда о том, что соответствующая судебная инстанция вправе решать вопрос о допустимости ознакомления лица с оперативными материалами, накопленными в отношении него, выглядит обоснованной. Вместе с тем, необходимо помнить, что суды пока не имеют полномочий своими решениями рассекречивать информацию, что несколько сужает их возможности в таких делах.
Исходя из сказанного, по меньшей мере странным выглядят правомочия судьи, закрепленные в ч. 5 ст. 5 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности", согласно которым "в случае признания необоснованным решения органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, об отказе в предоставлении необходимых сведений заявителю судья может обязать указанный орган предоставить заявителю сведения, предусмотренные частью четвертой настоящей статьи", то есть любые оперативнослужебные документы, за исключением сведений о лицах, внедренных в организованные преступные группы, о штатных негласных сотрудниках органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятель-
ность, и о лицах, оказывающих им содействие на конфиденциальной основе.
Фактически это означает, что судья вправе рассекречивать информацию, так как планы оперативнорозыскных мероприятий, задания на их проведение, полученные результаты, справки, составленные на основании полученных агентурных данных, зачастую отнесены к государственной тайне.
Теперь самый основной вопрос: а нужны ли эти сведения заявителю? Нам кажется, что нет. Правомерным является интерес заявителя только о том, какая информация негативного или интимного свойства о нем собрана и каким образом орган, осуществляющий оперативно-розыскную деятельность, намерен ей распорядиться в дальнейшем. А какими способами и в каком порядке осуществлялся сбор этих сведений, является излишней информацией.
Изложенное приводит к выводу о том, что необходимо более четко установить в законе, какие сведения по судебному решению предоставляются заявителям и в каком виде. Существующий порядок решения данной правовой проблемы нельзя считать правильным и законным. Кроме того, в ч. 6 ст. 5 Закона об оперативнорозыскной деятельности допущена ошибка - в ней должна содержаться норма о том, что принимая решение о расширении объема информации, предоставляемой гражданину, судья должен исключить ознакомление его со сведениями, составляющими государственную тайну.
Есть в рассматриваемом Законе также "спорный" термин "конспирация", которая в тексте употребляется не единожды в виде "требований конспирации" (ст. 5), "правил конспирации" (ст. 14), "принципов конспирации" (ст. 3). Однако этот акт данную категорию в качестве легальной дефиниции не определяет.
Этимологически термин "конспирация" восходит к латинскому языку, где буквально означает "заговор" и в соответствии с толкованием "Словаря иностранных слов"4 имеет два значения:
- методы, применяемые нелегальной подпольной организацией для сохранения в тайне ее деятельности;
- соблюдение, сохранение тайны.
Для государственной оперативно-розыскной деятельности приемлемым является второе значение, которое довольно точно отражает сущность данного понятия.
Поэтому возможно вполне однозначно заключить, что с формально-юридической точки зрения никаких "требований конспирации", которые диктуют поведение судье при решении вопроса об ознакомлении гражданина с полученными о нем в процессе оперативнорозыскной деятельности сведениями, существовать не может. А собственно конспирация есть набор правил, маскирующих факт проведения оперативно-розыскных мероприятий и деятельность негласных сотрудников, имеющих в том числе направленность на сохранение государственной и служебной тайны.
Проникновение данного и ему подобных терминов в нормативную материю связано, как отмечает В.И. Елинский, с усложнением конструкций терминологических единиц, то есть с увеличением числа собственно оперативно-розыскных терминов, которые характерны только для этого вида деятельности5.
4 Словарь иностранных слов. М. 1986. С. 247.
5 Елинский В.И. Язык оперативно-розыскной деятельно-сти//Российский следователь. 2010. № 1.
В силу указанного, "требования конспирации" не является правовым термином и не может, в отличие, например, от требований сохранности государственной тайны, порождать правовые последствия для субъектов соответствующих правоотношений.
Данное утверждение основано, прежде всего. на том, что правила конспирации, требования конспирации и т.п. не изложены ни в одном нормативном акте, опубликованном для всеобщего сведения. А такие акты на основании нормы, содержащейся в ч. 3 ст. 15 Конституции РФ, для регулирования отношений, затрагивающих права, свободы и обязанности человека и гражданина, применяться не могут.
В процессе оперативно-розыскных мероприятий, в особенности осуществляемых целенаправленно и негласно, с применением соответствующих технических средств, можно довольно глубоко проникнуть в частную жизнь гражданина и в результате ее утечки поставить его в крайне неловкое положение. Такая деятельность по своим последствиям сопоставима с деятельностью папарацци, охотящимися за
знаменитостями. Вспомним хотя бы прокручивавшиеся в середине 90-х гг. видеоролики министра юстиции в бане и "лица, похожего на генерального прокурора", в объятиях женщин легкого поведения. Такая информация порождает человеческие трагедии.
Именно поэтому важно не только предоставить невиновному гражданину возможность ознакомления полученной подобным способом (с массовой информации), но и вообще обеспечить ее надлежащий оборот, исключающий утечку.
Необходимо рассмотреть еще две группы норм Закона об оперативно-розыскной деятельности, содержащиеся в ст. 5, вызывающие сомнения. Первая из них сформулирована следующим образом:
"Полученные в результате проведения оперативнорозыскных мероприятий материалы в отношении лиц, виновность которых в совершении преступления не доказана в установленном законом порядке, хранятся один год, а затем уничтожаются, если служебные интересы или правосудие не требуют иного. Фонограммы и другие материалы, полученные в результате прослушивания телефонных и иных переговоров лиц, в отношении которых не было возбуждено уголовное дело, уничтожаются в течение шести месяцев с момента прекращения прослушивания, о чем составляется соответствующий протокол. За три месяца до дня уничтожения материалов, отражающих результаты. За три месяца до дня уничтожения материалов, отражающих результаты оперативно-розыскных мероприятий, проведенных на основании судебного решения, об этом уведомляется соответствующий судья".
Итак, мероприятия проведены, вина не доказана, о гражданине накоплено значительное количество информации частного характера, в том числе, скажем, о его внебрачных связях. Почему эти материалы необходимо хранить именно год и с какого момента начинается отсчет срока хранения?
Но и этот срок не является абсолютной величиной, т.к. эти материалы можно хранить неопределенное время на основании "служебных интересов" (это почти всегда воля начальника) или "правосудия", т.е. ожидание того, что впоследствии данное лицо все же будет привлечено к уголовной ответственности. Таким образом, отсутствие в Законе категоричности позволяют сохранять ее произвольно долгое время без существенных правовых оснований.
Вторым положением ст. 5 Закона об оперативнорозыскной деятельности, которое целесообразно подвергнуть анализу в рамках данного раздела исследования, является введенная Федеральным законом от
05.01.1999 № 6-ФЗ6 норма о том, что "органы (должностные лица), осуществляющие оперативно-розыскную деятельность, при проведении оперативно-розыскных мероприятий должны обеспечивать соблюдение прав человека и гражданина на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, неприкосновенность жилища и тайну корреспонденции", а также о том, что указанным субъектам запрещается разглашать данные сведения без согласия граждан, за исключением случаев, предусмотренных федеральными законами.
Первое означает, что проникновение в частную жизнь граждан при проведении оперативно-розыскных мероприятий должно осуществляться только на глубину, необходимую для предварительного подтверждения или опровержения факт причастности лица к совершению преступного деяния. Второе - что получив эту информацию, они не имеют права распоряжаться ей произвольно. Законным обладателем и распорядителем этих сведений остается гражданин, в отношении которого они получены.
Однако отметим, что юридическая ответственность за нарушение такого запрета в прямой постановке отсутствует и далеко не во всех случаях можно определить в разряд "превышение должностных полномочий". Указанное порождает довольно распространенное и почти не наказуемое без существенных усилий со стороны гражданина явление диффамации, то есть публичного распространения порочащих сведений.
Как отмечает по данному поводу А.А. Гуров, "репортаж с места задержания, особенно если положенные в его основу события разворачивались перед служителем пера, - один из наиболее интригующих жанров журналистики. Часто при освещении подобных событий характерным приемом являлось использование ссылок на "мнения оперативников" и "оперативные данные", позиционировавшиеся как источник осведомленности о совершении задерживаемым лицом правонарушений или безнравственных поступков. Далее излагалась определенная информация, нередко носящая исключительно диффамационные свойства"7.
Далее А.А. Гуров приходит к справедливому выводу о том, что порочащие сведения, исходящие от несуществующего лица, представляют собой форму завуалированного утверждения о факте и в этом отношении являются злоупотреблением правом. Представители правоохранительных органов обожают эту форму и активно представляются на телевидении с заштрихованными лицами и искаженными голосами. Зритель этой информации верит, как правило, безоговорочно.
Но наиболее острую форму нарушения неприкосновенности частной жизни граждан и их опорочивания представляют собой "утечки" в прессу различных документов, фото- и видеоматериалов, полученных, как говорилось выше, оперативным путем до возбуждения уголовного дела. Как правило, такие "утечки" остаются безнаказанными.
Как видим, юридических неопределенностей в приведенных положениях слишком много. Отсюда можно
6 СЗ РФ. 1999. № 2. Ст. 233.
7 Гуров А.А. Оперативные данные и диффамация//Адвокатская практика. 2005. № 5.
вполне однозначно заключить, что права граждан нашей страны, заключающиеся в гарантии своевременного уничтожения информации частного характера, накопленной в процессе проведения оперативнорозыскных мероприятий, в настоящее время на законодательном уровне защищены не достаточно.
Список литературы:
СЗ РФ. 1995. № 33. Ст. 3349.
СЗ РФ. 2006. № 31 (ч. 1). Ст. 3448.
Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 14.07.1998 № 86-О "По делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности по жалобе гражданки И.Г. Черновой"/// СЗ РФ. 1998. № 34. Ст. 4368.
Словарь иностранных слов. М. 1986.
Елинский В.И. Язык оперативно-розыскной деятель-но-сти//Российский следователь. 2010. № 1.
СЗ РФ. 1999. № 2. Ст. 233.
Гуров А.А. Оперативные данные и диффама-ция//Адвокатская практика. 2005. № 5.
Literature list:
Statues compilation of Russia. 1995. № 33. Art. 3349.
Statues compilation of Russia. 2006. Number 31 (part 1). Art. 3448.
Determination of the Constitutional Court of the Russian Federation of 14.07.1998 № 86-ON "In a case testing the constitutionality of certain provisions of the federal law" On operative-search activity on the complaint of citizen IG Rough "/ / / W RF. 1998. № 34. Art. 4368.
Dictionary of foreign words. M. 1986.
Elinsky V.I. Language of operational and investigative activities, but the STI / / Russian investigator. 2010. No 1.
Statues compilation of Russia. 1999. Number 2. Art. 233.
Gurov, A. Operational data and defamation function / / practice of law. 2005. No 5.
Рецензия
на статью "Правовые проблемы оборота конфиденциальной информации о гражданах, образующейся в процессе оперативно розыскной деятельности"
Статья Рыжова Р. С. посвящена проблеме сбора, хранения и уничтожения информации о гражданах конфиденциального характера. Исследуя разные аспекты, регулируемые Федеральным законом "Об оперативно-розыскной деятельности", автор приходит к выводу о том, что если в отношении дел оперативного учета имеется некоторая определенность, то в отношении информационных систем (ст. 10), регулирование носит общий характер.
На примере конкретного дела, рассмотренного Конституционным Судом РФ, автор демонстрирует несовершенство Закона, что влечет нарушение или лишение возможности защиты своих прав и интересов гражданами. Актуальность поднятой автором проблемы в статье подтверждается полемикой, разгоревшейся при обсуждении судьями вопросов по данному делу, т.е. наличием ряда "особых мнений". Автор полагает, что этот важный блок недостаточно разработан для обеспечения прав и свобод граждан и обосновывает свою позицию по совершенствованию диспозиции ст. 10, а также обращает внимание на пробелы, допущенные в ч. 6 ст. 5 Закона.
Проблемы, рассмотренные в статье, носят научный характер, могут быть предметом дальнейшего иссле-
дования и статья может быть рекомендована к опубликованию.
Профессор кафедры административного права, д.ю.н. С.З. Женетль
