CC BY
21
Научная статья УДК 34.05
doi: 10.21685/2307-9525-2021-9-4-13
ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ МАССОВОГО ПЕРЕХВАТА ЭЛЕКТРОННЫХ КОММУНИКАЦИЙ: ПРАКТИКА ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА (ОПЫТ ВЕЛИКОБРИТАНИИ)
Владислав Георгиевич Романовский
Пензенский государственный университет, Пенза, Россия [email protected]
Аннотация. Актуальность и цели. Борьба с терроризмом является актуальной темой. Данная угроза не снижается, что заставляет практически все государства мира обновлять стратегию и тактику противодействия данной преступной деятельности. Особое место в системе выявления преступлений террористического характера занимает возможность спецслужб осуществлять массовый перехват электронных коммуникаций. Основная цель - анализ опыта Великобритании по реализации мер массового перехвата электронных коммуникаций. Британский опыт отличается развернутой моделью правового регулирования, прошедшей проверку в Европейском Суде по правам человека. Итоговое решение данной европейской инстанции - Постановление от 13 сентября 2018 г. по делу «Big Brother Watch и другие против Соединенного Королевства» - до сих пор вызывает научные дискуссии и критику правозащитных организаций. Материалы и методы. Эмпирическую базу исследования составили правовые акты Великобритании в сфере противодействия терроризму и судебные материалы, легшие в основу Постановления Европейского Суда по правам человека от 13 сентября 2018 г. В числе основных в ходе исследования использовался сравнительно-правовой метод исследования. Результаты. Основной вывод Европейского Суда по правам человека заключается в придании законности и допустимости практике массового перехвата электронных коммуникаций. Суд указал, что подобные полномочия правоохранительных органов входят в свободу усмотрения государства. При этом должны соблюдаться принципы защиты прав человека и критерии качества закона в демократическом обществе. Выводы. Выявленные в ходе разбирательства пробелы в британском законодательстве повлекли в дальнейшем принятие обновленных документов в сфере противодействия терроризму. Указывается, что российское законодательство в числе оперативных мер не предусматривает массовый перехват электронных коммуникаций. Данная практика могла бы быть воспринята российским законодателем.
Ключевые слова: терроризм, противодействие, массовый перехват, электронные коммуникации, Великобритания, Европейский Суд по правам человека Финансирование: исследование выполнено по гранту Президента Российской Федерации для государственной поддержки молодых российских ученых - кандидатов наук в рамках научного проекта № МК-390.2021.2.
Для цитирования: Романовский В. Г. Правовые основы массового перехвата электронных коммуникаций: практика Европейского Суда по правам человека (опыт Великобритании) // Электронный научный журнал «Наука. Общество. Государство». 2021. Т. 9, № 4. С. 108-117. doi:10.21685/2307-9525-2021-9-4-13
Original article
LEGAL BASIS FOR MASS INTERCEPTION OF ELECTRONIC COMMUNICATIONS: PRACTICE OF THE EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS (UK EXPERIENCE)
Vladislav G. Romanovsky
Penza State University, Penza, Russia [email protected]
© Романовский В. Г., 2021. Контент доступен по лицензии Creative Commons Attribution 4.0 License / This work is licensed under a Creative Commons Attribution 4.0 License.
Abstract. Background. The fight against terrorism is a hot topic. This threat is not decreasing, which forces almost all states around the world to update the strategy and tactics of countering this criminal activity. A special place in the system of detecting crimes of a terrorist nature is occupied by special services carrying out a massive interception of electronic communications. The research aims at analyzing the UK practices in implementing measures for mass interception of electronic communications. The UK experience is distinguished by a detailed model of legal regulation that has been tested by the European Court of Human Rights. The final decision of this European authority, namely the judgment dated 13 September 2018 in the case "Big Brother Watch and Others v. the United Kingdom", still provokes scientific debate and criticism of human rights organizations. Materials and methods. The empirical basis of the research is the UK legal acts on countering terrorism and court materials that formed the basis of the judgment by the European Court of Human Rights dated September 13, 2018. The author uses the comparative legal research method as the main one. Results. The major conclusion of the European Court of Human Rights was to give legitimacy and admissibility to the practice of mass interception of electronic communications. The court indicated that such powers of law enforcement agencies are included in the discretion of the state. Thus, the principles of protecting human rights and the criteria for ensuring quality of law in a democratic society must be observed. Conclusions. The gaps in UK law revealed during the proceedings led to further adoption of the updated documents in the field of countering terrorism. The research results indicate that Russian law does not provide for mass interception of electronic communications among fast-track measures. This practice could be perceived by Russian lawmakers.
Keywords: terrorism, counteraction, mass interception, electronic communications, UK, European Court of Human Rights
Acknowledgments: the research was carried out under the grant of the President of the Russian Federation for state support of young Russian scientists - candidates of sciences -within the research project No. MK-390.2021.2.
For citation: Romanovsky V.G. Legal Basis for Mass Interception of Electronic Communications: Practice of the European Court of Human Rights (UK Experience). Elektronnyy nauchnyy zhurnal "Nauka. Obshchestvo. Gosudarstvo" = Electronic scientific journal "Science. Society. State". 2021;9(4):108-117. (In Russ.). doi:10.21685/2307-9525-2021-9-4-13
Цифровые технологии во многом стали заменой традиционных форм коммуникаций. Практически к нулю сведены телеграммы, уходит в прошлое эпистолярный жанр. В круглосуточном режиме возможно общение с помощью мессендже-ров, социальных сетей, различных электронных приложений, электронной почты. Передовые технологии служат прогрессу [1, 2]. В то же время их активно берут на вооружение и преступные элементы, среди которых следует выделить террористические организации. Не секрет, что благодаря социальным сетям стало возможным изменение формата террористических организаций, перешедших от иерархического построения к горизонтальным связям и полной анонимизации при агитации, пропаганде и вербовке сторонников [3-5]. В таких условиях спецслужбы всех стран мира выстраивают обновленные тактику и стратегию противодействия, где специальное место уделено организации контроля за электронными коммуникациями [6, 7].
Эдвард Сноуден предал огласке существование специальных программ, позволяющих собирать огромные объемы информации о гражданах, которая появляется в электронном мире. Зачастую происходит полный сбор различных данных, где уже в последующем фильтруются и отбираются необходимые сведения. При таком подходе понятно, что отслеживаться и ситематизироваться будет информация не только в отношении потенциальных преступников (несмотря на спорность самого термина), но и иных граждан, по каким-то критериям попавших в алгоритм контрольных мероприятий [8].
В этом аспекте следует обратить внимание на британский опыт. Помимо разветвленной системы законодательства, посвященной контролю за электронным оборотом персональных данных и личных коммуникаций, есть опыт рассмотрения индивидуальных жалоб, поданных против Соединенного Королевства,
нацеленных на предотвращение усиления правоохранительных органов. Обратим особое внимание на Постановление Европейского Суда по правам человека от 13 сентября 2018 г. по делу «Big Brother Watch и другие против Соединенного Королевства». Поводом для обращения стало разоблачение бывшего сотрудника Агентства национальной безопасности (США) Эдварда Сноудена о существовании специальных программ тотального отслеживания всех электронных сообщений. В отношении Великобритании Э. Сноуден указал на наличие программы Tempora, которую использует британский Центр правительственной связи (GCHQ -Government Communications Headquarters1). Основная миссия Центра заключается в осуществлении разведывательных действий и обеспечении безопасности, в том числе в киберпространстве. Несколько специальных программ позволяли отслеживать значительный объем данных, передаваемых в Интернете. Комплекс программ получил кодовое название Karma Police. Одна система создает профили, показывающие истории просмотра веб-страниц. Другая система анализирует обмен мгновенными сообщениями, электронную почту, звонки в Skype, текстовые сообщения, а также местоположение мобильных телефонов и взаимодействие в социальных сетях. Отдельные программы были созданы для отслеживания «подозрительных» поисков в Google и при использовании Google Maps. Причем Центр правительственной связи осуществлял указанную деятельность не только в отношении британцев, но и иностранных граждан, даже если они находились за пределами Великобритании и никогда ее не посещали. По состоянию на 2012 г. Центр ежедневно хранил около 50 млрд записей метаданных об онлайн-коммуникациях и просмотрах веб-страниц. В 2013 г. цифра обрабатываемых данных приблизилась к 100 млрд в день. Агентство под прикрытием секретности работало над созданием того, что, по его словам, вскоре станет самой большой правительственной системой наблюдения в мире2.
В заявленном аспекте необходимо представить общий обзор британской правовой политики в сфере противодействия терроризму, и в первую очередь в киберпространстве.
Великобритания - одна из европейских стран, которые рано столкнулись с проблемой терроризма, отрабатывая навыки борьбы с ним. Речь идет о противостоянии в Северной Ирландии, где Ирландская республиканская армия (ИРА) на протяжении многих лет фактически вела гражданскую войну, осуществляя боевые операции не только в Ольстере, но и на основном острове [9]. Уже с середины 70-х гг. прошлого столетия принимались специальные временные законы о противодействии терроризму, где предусматривались различные чрезвычайные меры. Борьба носила столь острый характер, что в этот период Великобритания официально объявляла об отступлении от Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод [10].
К началу XXI в. противостояние вошло в политическое русло. Опыт применения чрезвычайных законов был систематизирован, и в 2000 г. принимается базовый Акт о терроризме3, который представил единое понятие террористического преступления, а также закрепил меры противодействия данному виду противоправных деяний. Обращает внимание, что в Акте был представлен также перечень преступных действий различных организаций, совершение которых влекло за собой принудительную ликвидацию, запрет и конфискацию всех активов. Сам документ весьма объемен и охватывает различные аспекты борьбы с терроризмом [11].
11 сентября 2001 г. происходит масштабная атака на США со стороны Аль-Каиды (организация запрещена в Российской Федерации) - таран самолетами
1 GCHQ. URL: gchq.gov.uk (дата обращения: 15.10.2021).
2 Gallager R. Profiled: From Radio to Porn, British Spies Track Web Users' Online Identities. URL: https://theintercept.com/2015/09/25/gchq-radio-pom-spies-track-web-users-online-identities/ (дата обращения: 15.10.2021).
3 Terrorism Act, 2000. URL: http://www.legislation.gov.uk/ukpga/2000/11/schedule/7 (дата обращения: 15.10.2021).
Всемирного торгового центра и здания Пентагона. Спустя непродолжительное время в США принимается Патриотический акт, пересмотревший всю концепцию противодействия терроризму. Дж. Буш-младший, будучи на тот момент Президентом США, объявил «войну против терроризма», что повлекло за собой ряд международных акций, включая введение войск Объединенного контингента на территорию Афганистана [12]. Великобритания, являясь надежным союзником США, показала и в этом вопросе свою приверженность: несмотря на Акт 2000 г., в декабре 2001 г. был принят Акт о борьбе с терроризмом, преступности и безопасности1. Новый закон усилил возможности международного обмена информацией, включая разведывательную [13], ограничил миграционные возможности попадания на территорию Великобритании, ввел понятия биотерроризма и ядерного терроризма, расширил возможности конфискации активов организаций, чья деятельность направлена в ущерб интересам страны [14].
На протяжении всего времени Великобритания последовательно расширяла полномочия спецслужб:
- в 2005 г. принимается Акт о предупреждении терроризма (Prevention of Terrorism Act, 20052), закрепивший понятия контрольного приказа, благодаря которому лицо, подозреваемое в причастности к террористической деятельности, может быть подвергнуто домашнему аресту (без процедуры обвинения в уголовном преступлении, достаточно наличия подозрений);
- в 2011 г. - Акт о мерах по предупреждению и расследованию терроризма (Terrorism Prevention and Investigation Measures Act, 20113), благодаря которому стали предусматриваться меры административного контроля. В законодательстве Великобритании появилось понятие «лицо, поведение которого может способствовать совершению террористического акта». Весьма широкая трактовка такого определения обусловливает постоянную критику4. К тому же меры административного контроля представляют собой введение таких ограничительных мер, которые сопоставимы с уголовным наказанием: возможно ограничение свободы передвижения (от запрета посещения каких-то мест до принудительного поселения с обязательной регистрацией в государственных органах), свободы общения (с предоставлением устройств связи, находящихся под постоянным контролем со стороны правоохранительных органов), свободы профессиональной деятельности (с запретом на трудоустройство в определенные сферы хозяйства) и многое другое;
- в 2014 г. - Акт о полномочиях по хранению и расследованию (Data Retention and Investigatory Powers Act - DRIPA, 20145), который допускал массовый перехват электронных сообщений. Документ обозначался как чрезвычайный, срок его действия ограничивался двумя годами с момента принятия. Предусматривалось введение должности специального докладчика, в функциях которого закреплялись мониторинг применения Акта, а также подготовка для парламента страны общих рекомендаций о действии документа;
- в 2015 г. - Акт о борьбе с терроризмом и безопасности (Counter-Terrorism and Security Act, 20 1 56), в рамках которого были уточнены процедурные вопросы применения административных мер контроля, установленных Актом 2011 г.;
1 Anti-terrorism, Crime and Security Act, 2001. URL: http://www.legislation.gov.uk/ukpga/2001/24 (дата обращения: 16.10.2021).
2 Prevention of Terrorism Act, 2005. URL: http://www.legislation.gov.Uk/ukpga/2005/2/pdfs/ukpga_20050002_ en.pdf (дата обращения: 16.10.2021).
3 Terrorism Prevention and Investigation Measures Act, 2011. URL: http://www.legislation.gov.uk/ukpga/ 2011/23/pdfs/ukpga_20110023_en.pdf (дата обращения: 17.10.2021).
4 Only One TPIM Terror Control Order Is in Place in Britain Amid 'Severe' Threat Level // The Telegraph. 2016. 28 July. URL: http://www.telegraph.co.uk/news/2016/07/27/only-one-tpim-terror-control-order-is-in-place-in-britain-amid-s/ (дата обращения: 17.10.2021).
5 Data Retention and Investigatory Powers Act, 2014. URL: http://d-russia.ru/wp-content/uploads/2014/08/ Data-Retention-and-Investigatory-Power-Act-2014.pdf (дата обращения: 17.10.2021).
6 Counter-Terrorism and Security Act, 2015. URL: http://www.statewatch.org/news/2015/feb/uk-cts-act-2015.pdf (дата обращения: 18.10.2021).
- в 2016 г. - Акт о полномочиях на проведение расследования (Investigatory Powers Act, 20161), пришедший на смену Акта 2014 г., не только сохранивший его основные положения, но и значительно расширивший компетенцию правоохранительных органов и спецслужб по внедрению систем электронного наблюдения и контроля (включая массовый перехват любых электронных сообщений и хакерство от имени государства). Документ был подвергнут критике со стороны значительного числа правозащитных организаций2, получил жаргонное наименование -Хартия снупперов (Snoopers' Charter, дословно можно перевести как «Хартия лиц, сующих нос в чужие дела», «Хартия ищеек») [15, 16].
На таком правовом фоне были поданы жалобы в ЕСПЧ против Соединенного Королевства некоторыми правозащитниками и организацией «Big Brother Watch». Данная организация была основана в 2009 г. Мэтью Эллиоттом, ее главная сфера деятельности - отстаивание гражданских свобод в вопросах установления со стороны государства тотального контроля за частной жизнью граждан. В настоящее время «Big Brother Watch» активно выступает против системы автоматического распознавания лиц.
Обратим внимание, что власти Королевства не опровергли и не подтвердили существование программы Tempora, обеспечивающей тотальную слежку в системе цифровых коммуникаций.
В ходе рассмотрения дела заявители также оспаривали возможность спецслужб Великобритании бесконтрольно передавать конфиденциальные сведения другим странам, где главенствующее место принадлежало США. Американцы признались, что на территории их страны действует программа PRISM, с помощью которой разведывательные службы получают необходимую информацию от интернет-провайдеров [17]. Однако доступ в рамках PRISM является конкретным и целевым, сама программа регулируется Законом о Службе внешней разведки («FISA»). Все требования спецслужб о проведении контрольных мероприятий в рамках PRISM должны быть одобрены специальным судом, учрежденным FISA3.
Подвергалась сомнению возможность массового перехвата сообщений на основании ордера Государственного секретаря, в котором представлено общее описание перехваченных материалов, необходимых для изучения в целях обеспечения национальной безопасности, предотвращения или выявления серьезных преступлений или для защиты экономического благосостояния Королевства и его союзников).
Власти Великобритании последовательно отстаивали позицию соразмерности введенных ограничений права на неприкосновенность частной жизни, указывая, что контрольные мероприятия проводятся:
- в строго определенных законом целях;
- только на основании ходатайств строго установленного перечня должностных лиц;
- в течение шести месячного срока (который может быть продлен);
- при санкционировании Государственным секретарем;
- с учетом фильтрации сообщений, при которой данные, не имеющие разведывательной ценности, отбрасываются и не хранятся;
- при соблюдении целевого предназначения перехваченных материалов, что означает их обязательное удаление и уничтожение, как только цели получения достигнуты, отсутствует необходимость в их дальнейшем использовании;
- с учетом того, что доступ к полученным данным имеют только должностные лица, указанные в ордере, а также уполномоченные на проведение соответствующих расследований;
1 Investigatory Powers Act, 2016. URL: http://www.legislation.gov.uk/ukpga/2016/25/contents/enacted (дата обращения: 18.10.2021).
2 Travis A. «Snooper's Charter» Bill Becomes Law, Extending UK State Surveillance // The Guardian. 2016. 29 November. URL: https://www.theguardian.com/world/2016/nov/29/snoopers-charter-bill-becomes-law-extending-uk-state-surveillance (дата обращения: 19.10.2021).
3 Foreign Intelligence Surveillance Act of 1978. URL: http://legcounsel.house.gov/Comps/Foreign%20Intelligence %20Surveillance%20Act%20Of%201978.pdf (дата обращения: 19.10.2021).
- при постоянном надзоре со стороны специального должностного лица -Уполномоченного по перехвату коммуникаций.
После разоблачений Э. Сноудена в Великобритании была проведена проверка соблюдения Центром правительственной связи установленных правил и недопущения чрезмерного ограничения прав британцев. В ходе проведения контрольных мероприятий было установлено, что у разведывательных служб нет ни юридических полномочий, ни ресурсов, технических возможностей (и необходимости) перехватывать все сообщения британских граждан или всех пользователей Интернета. Было выявлено, что системы массового перехвата Центра работали на очень небольшом проценте однонаправленных каналов, составляющих Интернет. При этом Центр применял такие уровни фильтрации и отбора, при которых собиралось только определенное количество материала на этих носителях. Дальнейшие целенаправленные поиски гарантировали, что только те объекты, которые считались наиболее ценными для разведки, отслеживались и представлялись для изучения аналитикам спецслужб.
Доводы заявителей в ЕСПЧ относительно массового перехвата электронных данных в основном касались следующего:
1. Расплывчатость установленных в законе целей такого перехвата, а именно: указание на «интересы национальной безопасности» и «экономическое благополучие Соединенного Королевства» не могут обозначить пределы деятельности разведывательных служб, что позволяет расширять правоохранительным органам собственные полномочия, исходя из целесообразности.
2. Введение разделения на «внешние» и «внутренние» коммуникации в целях упрощенного доступа к данным лиц, не являющихся гражданами Соединенного Королевства, в силу современного технологического состояния является бессмысленным. Интернет не имеет национальных границ, что позволяет британским спецслужбам злоупотреблять своими полномочиями.
3. Отсутствие пределов продолжительности наблюдения, поскольку предусматривается возможность продления ордера каждые шесть месяцев, что позволяет на практике осуществлять электронное наблюдение бессрочно.
4. Процедура фильтрации, хранения и анализа перехваченных материалов не имела надлежащих гарантий, создавала неприемлемый риск произвольного и несоразмерного вмешательства в ст. 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, предусматривающую защиту права на уважение частной жизни. Это обосновывалось тем, что в ордере Государственного секретаря не имелось указания на использование фильтров при сборе информации, отсутствовали специальные меры защиты прав граждан, к тому же ограничения по сбору информации касались уже собранного контента, но не применялись к системе фильтрации, хранения и анализа.
Правительство Соединенного Королевства обосновало необходимость массового перехвата защитой от угроз национальной безопасности, где главенствующее место занимала борьба с терроризмом. Подчеркивалось, что это приобретает особое значение с учетом нынешнего уровня изощренности террористов и преступников в интернет-общении способами, исключающими обнаружение, будь то использование шифрования, внедрение специальных систем связи или просто в силу объема интернет-трафика (позволяющего скрывать индивидуальные сообщения). Введение дополнительных ограничений на перехват сообщений лишь нанесет ущерб государству.
Правительство утверждало, что массовый перехват имеет решающее значение для обнаружения угроз и неизвестных объектов, которые могут быть ответственны за угрозы. Даже в случае определения личности преступника вероятна возможность использования ею множества различных средств связи, постоянной смены этих средств. Выстраивание электронных коммуникаций сложно предсказать. Кроме того, террористы стали практиковать передачу сообщений через Интернет небольшими частями (пакетами) по разным маршрутам. Исходя из применяемой тактики возникала необходимость перехватывать все сообщения
по различным каналам для максимального увеличения вероятности идентификации и получения необходимых сообщений от потенциального террориста.
Решение ЕСПЧ постаралось учесть все интересы: и государства, и заявителей. Тем более, в ходе рассмотрения был выявлен факт слежки за представителями прессы (были в числе заявителей) в целях выявления источников информации для их журналистских расследований, а также за сотрудниками правозащитной организации «Международная амнистия» (также выступала в качестве заявителя). ЕСПЧ отмел довод, что массовый перехват должен быть «раздроблен» на контроль индивидуальных сообщений, где государство должно будет доказывать наличие подозрений в отношении каждого перехваченного сообщения. Тем более, ЕСПЧ не согласен был с тем, что каждый попавший под массовый перехват должен быть уведомлен о таком факте. В этой части ЕСПЧ сослался на «свободу усмотрения государства», указав, что массовый перехват по определению не является целевым, и требование «разумного подозрения» сделало бы работу такой схемы невозможной. Точно так же требование «последующего уведомления» предполагает наличие четко определенных целей наблюдения, что просто невозможно в режиме массового перехвата.
Для обоснования собственных доводов ЕСПЧ разделил массовый перехват на четыре отдельных этапа:
1. Перехват небольшого процента пользователей Интернета, отобранных в качестве тех, которые с наибольшей вероятностью будут передавать внешние сообщения, представляющие ценность для разведки.
2. Фильтрация и автоматический отсев (почти в реальном времени) значительного процента перехваченных сообщений, которые не представляют для правоохранительных целей какой-то ценности.
3. Применение простых и сложных критериев поиска (с помощью компьютера) к оставшимся сообщениям. На этом этапе происходит дополнительный отсев ненужных сообщений.
4. Изучение аналитиком части (если не всего) сохраненного материала, где также происходят фильтрация и отсев ненужных сообщений.
ЕСПЧ выработал общие критерии, которым должен отвечать закон, закрепляющий возможность массового перехвата сообщений (еще раз подчеркнув свободу усмотрения государства): основания выдачи ордера должны быть ясными; закрепление адекватных указаний гражданам на обстоятельства, при которых их сообщения могут быть перехвачены; понятные для граждан основания анализа и фиксации их сообщений для последующего анализа и рассмотрения. В этой части ЕСПЧ подчеркнул, что Соединенное Королевство серьезно относится к своим обязательствам по Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. В то же время две выявленные проблемы обусловили принятие решения против государства: отсутствие надзора за всем процессом отбора, включая выбор носителей для перехвата, селекторы и критерии поиска для фильтрации перехваченных сообщений и выбор материала для изучения аналитиком; отсутствие каких-либо реальных проверочных гарантий, применимых к отбору связанных коммуникационных данных.
Это и привело к фиксации нарушения ст. 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, предусматривающей право на уважение частной жизни. Были удовлетворены и некоторые другие требования заявителей, но в целом решение ЕСПЧ подтвердило возможность государства устанавливать массовый перехват электронных сообщений, указав лишь на необходимость соблюдения критериев «качества закона» [18-20]. ЕСПЧ удовлетворило также создание специальной процедуры выдачи ордера на массовый перехват (без индивидуализации контролируемых сообщений) и организацию отдельного суда для контроля и надзора над законностью действий спецслужб и правоохранительных органов.
Таким образом, Постановление Европейского Суда по правам человека от 13 сентября 2018 г. по делу «Big Brother Watch и другие против Соединенного
Королевства» носит принципиальный характер. В споре о возможности государства осуществлять массовый перехват электронных коммуникаций была поставлена точка. Правозащитные организации пытались добиться индивидуального подхода, существующего для классической модели контроля, характерной для прослушивания стационарных телефонов. Технологический процесс внес свои коррективы в проведение оперативно-разыскных мероприятий. К тому же изменение стратегии и тактики со стороны террористических организаций, быстро сориентировавшихся в возможностях прогресса, привело к поиску адекватных мер реагирования. С учетом характера современных угроз основной упор деятельности спецслужб сместился с раскрытия совершенных преступлений (что не умаляет важности данной функции) в сферу предотвращения террористических атак. Профилактические мероприятия не могут быть эффективными без осуществления разведывательных действий, которые предполагают в том числе реализацию массового перехвата электронных сообщений, их фильтрацию, анализ и соответствующую обработку. Обратим внимание, что российское законодательство не предусматривает данный вид оперативных мероприятий, что создает трудности, в первую очередь, для правоохранительных органов.
Список литературы
1. Грипич С. А. Правовые аспекты внедрения цифровых технологий в государственное управление // Государственная власть и местное самоуправление. 2021. № 2. С. 47-50.
2. Лебедева Е. А., Сладкова А. В. О цифровых технологиях контроля в государственном управлении в зарубежных странах / / Административное право и процесс. 2020. № 7. С. 83-88.
3. Паненков А. А. Система преступлений в сфере компьютерной информации, входящих в структуру террористической деятельности (кибертерроризм) как реальная угроза внешнему и внутреннему контурам национальной безопасности России // Военно-юридический журнал. 2014. № 4. С. 3-13.
4. Данильченко Э. Д. Правовая основа противодействия правоохранительных органов кибертерроризму // Транспортное право. 2015. № 4. С. 27-32.
5. Антонян Е. А., Аминов И. И. Блокчейн-технологии в противодействии кибертерроризму // Актуальные проблемы российского права. 2019. № 6. С. 167-177.
6. Kaponyi E. K. Upholding Human Rights in the Fight against Terrorism // Society and Economy. 2007. Vol. 29, № 1. Р. 1-41. URL: https://www.jstor.org/stable/41472069? seq=1#page_scan_tab_contents (дата обращения: 15.10.2021).
7. Davis D. W., Silver B. D. Civil Liberties vs. Security: Public Opinion in the Context of the Terrorist Attacks on America // American Journal of Political Science. 2004. Vol. 48, № 1. P. 28-46. URL: https://www.uvm.edu/~dguber/POLS234/articles/davis.pdf (дата обращения: 15.10.2021).
8. Gross Е. The Struggle of a Democracy against Terrorism - Protection of Human Rights: The Right to Privacy versus the National Interest - the Proper Balance // Cornell International Law Journal. 2004. Vol. 37, № 1. Р. 36.
9. Виноградов Н. С. К вопросу об ответственности за преступления, связанные с терроризмом, в уголовном праве Великобритании // История государства и права. 2006. № 11. С. 8-10.
10. Романовский Г. Б., Романовская О. В. Права человека и борьба с терроризмом: зарубежный опыт : монография. М. : Проспект, 2021. 192 с.
11. Базаркина Д. Ю. Борьба с терроризмом в Великобритании (Коммуникационный аспект) // Современная Европа. 2015. № 1 (61). С. 45-55.
12. Чернядьева Н. А. Американская региональная (ОАГ) и национальная (США) модели борьбы с международным терроризмом // Международное уголовное право и международная юстиция. 2016. № 1. С. 26-29.
13. Бельский А. И., Якимова В. И. Кибертерроризм как один из наиболее опасных видов международного терроризма // Российский следователь. 2020. № 5. С. 66-70.
14. Кучумова Т. Л. Основные направления и особенности правового регулирования противодействия терроризму в иностранных государствах // Юридический мир. 2012. № 7. С. 52-60.
15. Романовский Г. Б. Правовое обеспечение противодействия терроризму в Великобритании // Электронный научный журнал «Наука. Общество. Государство». 2017. Т. 5, № 4. С. 64-69.
16. Романовский Г. Б. Права человека и противодействие терроризму в Великобритании // Гражданин и право. 2018. № 10. С. 34-45.
17. Романовская О. В. Акт о патриотизме: ограничения права на неприкосновенность частной жизни в США в целях противодействия терроризму / / Электронный научный журнал «Наука. Общество. Государство». 2017. Т. 5, № 2. С. 10-16.
18. Русинова В. Легализация «массовой слежки» Европейским Судом по правам человека: что стоит за постановлением по делу Биг Бразер Вотч и другие против Соединенного Королевства? // Международное правосудие. 2018. № 4 (28). С. 3-20.
19. Сицилианос Л.-А. 70-летие Европейской конвенции по правам человека: важные даты и значительные достижения. Вступительное слово Председателя Европейского Суда по правам человека Линос-Александра Сицилианоса (2019-2020 гг.) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. Российское издание. 2021. № 3. С. 5-14.
20. Гонтарь Л. О. О защите персональных данных как институте международной информационной кибербезопасности на примере проекции отдельных международных организаций // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2020. № 1. С. 74-86.
References
1. Gripich S.A. Legal Aspects of Introducing Digital Technologies in Public Administration. Gosudarstvennaya vlast i mestnoe samoupravlenie = State Power and Local Government. 2021;(2):47-50. (In Russ.)
2. Lebedeva E.A., Sladkova A.V. On Digital Control Technologies in Public Administration in Foreign States. Administrativnoe pravo i protsess = Administrative Law and Administrative Process. 2020;(7):83-88. (In Russ.)
3. Panenkov A.A. System of Crimes in the Field of Computer Information Included Terrorist Activity (Cyber Terrorism) as a Real Threat to External and Internal Circuit of Russian National Security. Voenno-yuridicheskiy zhurnal = Military Law Journal. 2014;(4):3-13. (In Russ.)
4. Danilchenko E.D. Legal Basis for Countering Cyber Terrorism by Law Enforcement Agencies. Transportnoepravo = Transport Law. 2015;(4):27-32. (In Russ.)
5. Antonyan E.A., Aminov I.I. Blockchain Technologies In Countering Cyber Terrorism.
Aktualnye problemy rossiyskogo prava = Topical Problems of Russian Law. 2019;(6):167-177. (In Russ.)
6. Kaponyi E.K. Upholding Human Rights in the Fight against Terrorism. Society and Economy. 2007;29(1):1-41. Available at: https://www.jstor.org/stable/41472069?seq=1#page_ scan_tab_contents (accessed 15.10.2021).
7. Davis D.W., Silver B.D. Civil Liberties vs. Security: Public Opinion in the Context of the Terrorist Attacks on America. American Journal of Political Science. 2004;48(1):28-46. Available at: https://www.uvm.edu/~dguber/POLS234/articles/davis.pdf (accessed 15.10.2021).
8. Gross E. The Struggle of a Democracy against Terrorism - Protection of Human Rights: The Right to Privacy versus the National Interest - the Proper Balance. Cornell International Law Journal. 2004;37(1):36.
9. Vinogradov N.S. On Responsibility for Crimes Related to Terrorism in UK Criminal Law. Istoriya gosudarstva i prava = History of State and Law. 2006;(11):8-10. (In Russ.)
10. Romanovsky G.B., Romanovskaya O.V. Prava cheloveka i bor'ba s terrorizmom: za-rubezhnyy opyt: monografiya = Human Rights and Fight against Terrorism: Foreign Practices: Monograph Moscow: Prospekt, 2021:192. (In Russ.)
11. Bazarkina D.Yu. Fight against Terrorism in the UK (Communication Aspect). Sov-remennaya Evropa = Modern Europe. 2015;(1):45-55. (In Russ.)
12. Chernyadieva N.A. American Regional (OAS) and National (USA) Models of Combating International Terrorism. Mezhdunarodnoe ugolovnoe pravo i mezh-dunarodnaya yustitsiya = International Criminal Law and International Justice. 2016;(1):26-29. (In Russ.)
13. Belskiy A.I., Yakimova V.I. Cyber Terrorism as One of the Most Dangerous Types of International Terrorism. Rossiyskiy sledovatel = Russian investigator. 2020;(5):66-70. (In Russ.)
14. Kuchumova T.L. Focuses and Features in Legal Regulation of Countering Terrorism in Foreign States. Yuridicheskiy mir = Legal World. 2012;(7):52-60. (In Russ.)
15. Romanovsky G.B. Legal Support of Countering Terrorism in the UK. Elektronnyy nauchnyy zhurnal «Nauka. Obshchestvo. Gosudarstvo» = Electronic scientific journal "Science. Society. State". 2017;5(4):64-69. (In Russ.)
16. Romanovsky G.B. Human Rights and Countering Terrorism in the UK. Grazhdanin ipravo = Citizen and Law. 2018;(10):34-45. (In Russ.)
17. Romanovskaya O.V. The Patriot Act: Restrictions on the Right to Privacy in the US to Counter Terrorism. Elektronnyy nauchnyy zhurnal «Nauka. Obshchestvo. Gosudarstvo» = Electronic scientific journal "Science. Society. State". 2017;5(2):10-16. (In Russ.)
18. Rusinova V. Legalization of "Mass Surveillance" by the European Court of Human Rights: What is behind the Judgment in Big Brother Watch and Others v. the United Kingdom? Mezhdunarodnoepravosudie = International Justice. 2018;(4):3-20. (In Russ.)
19. Sicilianos L.-A. 70th Anniversary of the European Convention on Human Rights: Important Dates and Significant Achievements. Opening remarks by the President of the European Court of Human Rights Linos-Alexandre Sicilianos (2019-2020). Byulleten Evropeyskogo Suda po pravam cheloveka. Rossiyskoe izdanie = Bulletin of the European Court of Human Rights. Russian Edition. 2021;(3):5-14. (In Russ.)
20. Gontar L.O. On the Protection of Personal Data as a System of International Information Cyber Security (Case Study of Certain International Organizations). Zhurnal zarubezh-nogo zakonodatelstva i sravnitelnogo pravovedeniya = Journal of Foreign Legislation and Comparative Jurisprudence. 2020;(1):74-86. (In Russ.)
Информация об авторах / Information about the authors
В. Г. Романовский - кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права, Пензенский государственный университет, 440026, г. Пенза, ул. Красная, 40.
V.G. Romanovsky - Сandidate of Law, Associate Professor of the Sub-department of Criminal Law, Penza State University, 40 Krasnaya street, Penza, 440026.
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов / The author declares that no conflict of interests
Поступила в редакцию / Received 21.10.2021
Поступила после рецензирования и доработки / Revised 18.11.2021 Принята к публикации / Accepted 29.11.2021
