CC BY
100
УДК 343.8 ББК 67.409
ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ И ОРГАНИЗАЦИЯ ТРУДОИСПОЛЬЗОВАНИЯ ЗАКЛЮЧЕННЫХ В МЕСТАХ ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ В ПЕРИОД 1917-1930 ГГ.
ВЛАДИМИР МАРКОВИЧ ИСАКОВ,
доктор юридических наук, профессор, старший научный сотрудник научно-исследовательского и редакционно-издательского отделения Московского областного филиала Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя
E-mail: [email protected]; ЕЛЕНА ВЛАДИМИРОВНА МЕЛЬНИК, кандидат юридических наук, доцент, заместитель начальника кафедры истории государства и права Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя Научная специальность 12.00.01 — теория и история права и государства; история учений о праве и государстве
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Рассматриваются вопросы применения труда заключенных в Советском государстве в период 1917-1930
Ключевые слова: заключенные, трудоиспользование, правовое регулирование труда заключенных.
Annotation. The article dwells upon the issues of using inmates' labor in Soviet prisons in 1917-1930. Keywords: prisoners' employment, legal regulation of prisoners' labor.
После победы революции 1917 г. в переходный период от капитализма к социализму пролетарское государство не могло отказаться от применения лишения свободы как меры борьбы с социально-опасными элементами. Именно поэтому исправительно-трудовое законодательство нового государства поставило задачу социальной адаптации преступника, создания в местах заключения «жизненной трудовой школы, перевоспитывающей и исправляющей впавших в преступления граждан». Для выполнения этой задачи тюремные учреждения приспособлены не были, в то же время власть понимала, что без карательных учреждений не обойтись. Центральный карательный отдел Народного комиссариата юстиции еще в 1918 г. к числу первоочередных мероприятий, подлежащих осуществлению, отнес организацию трудовых земледельческих колоний. С этого момента обычные тюрьмы должны были уступить место трудовым сельскохозяйственным колониям и переходным домам, которые, как правило, создавались заново и главным образом в сельской местности [15, с. 5]. Таким образом, с первых дней власть большое значение стала придавать исправительно-трудовым работам — новому виду наказания,
неизвестному в дореволюционном законодательстве, т.е. в основу исправления заключенных закладывался труд (Инструкции НКЮ от 19 декабря 1917 г.).
Согласно п. 5 Декрета СНК «О взяточничестве» от 8 мая 1918 г., который гласил, что «если лицо, виновное в даче взятки, принадлежит к имущему классу и пользуется для сохранения или приобретения привилегий, связанных с правом собственности, то оно приговаривается к наиболее тяжелым, неприятным и принудительным работам...» [11], принудительные работы приобретали классовый характер.
Постановлением НКЮ от 24 января 1918 г. «О тюремных рабочих командах» был закреплен отказ от идеи оплаты заключенными своего содержания и определена возможность использования труда (как осужденных, так и подследственных) по ставкам соответствующей отрасли производства. Одна треть заработной платы заключенных вычиталась для перечисления в общий тюремный фонд на улучшение условий жизни. На свои нужды заключенные могли еженедельно тратить десятую долю заработка.
Принятие первой советской Конституции 1918 г. внесло коррективы в карательную политику государ-
ства: труд стал рассматриваться как общегражданский долг и средство исправительно-трудового воздействия. Посредством труда обеспечивались собственные нужды мест заключения, заполнялся досуг заключенных, окупались затраты на их содержание.
В 1918 г. карательный отдел НКЮ издал ряд циркуляров, регулировавших вопросы труда, организации исправительно-трудовых работ. Так, 23 июля 1918 г. была утверждена временная инструкция «О лишении свободы как о мере наказания и о порядке отбывания такового». В ней было сформулировано требование о привлечении всех трудоспособных граждан, лишенных свободы, к физическому труду (ст. 21). В инструкции также шла речь о наложении взыскания за отказ от работы. На лицевой счет заключенного, отказывающегося трудиться, должна была вписываться сумма расходов на его содержание в полном размере. Заключенный ставился в известность, что пока сальдо счета не будет в его пользу, он не сможет выйти из тюрьмы, хотя бы и отбыл назначенный судом срок [6, с. 68].
В качестве эффективных воспитательно-карательных учреждений инструкция называла реформатории и земледельческие колонии, в особенности для молодых преступников (п. 3 ст. 3). Реформатории упоминались и в изданной в 1918 г. Инструкции по организации распределительных комиссий [2, с. 72-73].
В циркуляре от 28 мая 1918 г. за № 3777 говорилось: «Наиболее важной задачей является в нашем ведомстве организация общественных работ заключенных, всех без исключения, кроме неспособных к труду».
Важность этих законодательных актов состоит в отмене дореволюционного устава «О содержащихся под стражей и о ссыльных» и сочетании лишения свободы с принудительной работой.
В протоколах II Всероссийского съезда областных и губернских комиссаров юстиции (июль 1918 г.) ставилась задача заменить все тюрьмы Сибири и Урала работными домами с целью нравственного перевоспитания заключенных, с тем чтобы по выходе из них заключенные могли добывать себе средства к существованию честным трудом [8, с. 40].
В циркуляре от 7 августа 1918 г. труд определялся как основной элемент тюремного быта. Он не должен был носить репрессивный характер, организовывался для выполнения необходимых государству работ и не мог по тягости превышать работу чернорабочего (ст. 1).
В другом циркуляре от 4 ноября 1918 г. была определена программа следующих задач:
• возобновление, переустройство и создание внутри тюрем мастерских, снабженных надлежащим оборудованием, инструментами, материалами и опытными инструкторами;
• организация работ вне тюрьмы;
• выработка принципов оплаты труда заключенных на основе возмещения расходов на их содержание и создание фонда для выдачи пособий при освобождении.
Этим же циркуляром устанавливался и порядок
оплаты труда заключенных: «сообразно существующим в соответствующих профессиях тарифам две трети поступают в доход казны, а одна треть вносится на индивидуальный счет заключенного... работающим сверхурочно и вырабатывающим сверх установленной нормы засчитываются два дня работы за три дня срока» [10, с. 10].
В связи со сложностями в обеспечении заключенных продуктами питания циркуляром ЦКО от 28 ноября 1918 г. в составе ЦКО организовано сельскохозяйственное отделение. ЦКО НКЮ уделял большое внимание вопросам организации сельскохозяйственных колоний и совершенствования их деятельности. В 1919 г. им был разработан Устав сельскохозяйственных колоний.
В первые годы после революции особая роль в системе мест лишения свободы отводилась лагерям принудительных работ. Правовой основой их деятельности послужили Декрет ВЦИК от 21 марта 1918 г. [12] и Постановление ВЦИК от 17 мая 1919 г., в которых предписывалось обязательная оплата труда заключенных по ставкам профессиональных союзов соответствующих отраслей за вычетом стоимости их содержания, а также расходов на содержание администрации лагеря, караула и помещений. В ст. 32 Постановления содержалась норма о 8-часовом рабочем дне, сверхурочных и ночных работах, а ст. 44 предусматривала стимулы (причем довольно существенные) трудовой деятельности заключенных, а именно: «Тем заключенным, которые проявят особое трудолюбие, может быть: 1) разрешено жить на частных квартирах и являться в лагерь для исполнения назначенных работ; 2) срок заключения им может быть сокращен отделом принудительных работ НКВД по представлению отдела Управления местного исполнительного комитета».
В отношении осужденных по линии ВЧК действовали нормативные акты Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем при СНК. На лиц, осужденных до конца гражданской войны, пожизненно распространялось действие такого нормативного акта, как приказ Президиума ВЧК от 3 марта 1920 г., в соответствии с которым эта категория могла использоваться на работах вне места заключения только с разрешения Президиума ВЧК или ГЧК [6, с. 98].
Несмотря на циркулярные требования НКЮ РСФСР по вопросам правового регулирования и организации труда заключенных в период гражданской войны и интервенции основной задачей была изоляция классовых врагов, а что касается труда заключенных в эти годы, то он меньше всего использовался в государственных интересах.
В январе 1919 г. произошло переименование карательного отдела в центральный исправительно-трудовой отдел (ЦИТО), что отражало «принципиальный отказ советской уголовной политики от задачи возмездия и кары и выдвигало на первый план при реализации приговоров и лишении свободы исправительно-трудовые задачи» [1, с. 410].
В принятом в 1920 г. Положении об общих местах заключения РСФСР (утверждено НКЮ 15 ноября 1920 г.) занятие заключенных работами в период отбывания наказания определялось как воспитательно-исправительное. Главная цель — приучить к трудовой деятельности. На заключенных распространялась норма об обязанности каждого гражданина трудиться (ст. 116 и 117 Положения), причем ставка в местах заключения делалась на квалифицированные работы, на обучение и совершенствование тех трудовых навыков, которым заключенные могли бы найти наибольшее применение после освобождения (ст. 120).
Норма, заложенная в ст. 112, содержала требование о самоокупаемости тюрем трудом заключенных в связи с переходом страны к новой экономической политике (НЭП) и снятием мест заключения с государственного финансирования и переводом на местный бюджет.
Исправительно-трудовой кодекс РСФСР, принятый в 1924 г., имел большое политическое и практическое значение как законодательный акт, закрепивший основные принципы советской исправительно-трудовой политики и узаконивший принудительное вовлечение правонарушителей в условия трудового общежития.
Кодекс предусматривал оказание помощи освобождаемым из мест заключения на ГУМЗ НКВД РСФСР и его местные органы на основе широкого участия в ней советских, профсоюзных и партийных организаций.
В ст. 227 закрепление получили формы такой помощи, в том числе предоставление заключенным на первое время помещения и питания на льготных условиях; предоставление ссуд на приобретение рабочих инструментов и обзаведение необходимыми предметами домашнего обихода; устройство их в мастерских и на предприятиях; подыскание им занятий и т.д. В связи с материальными затруднениями ГУМЗ НКВД пришлось подготовить Общее положение по проведению про-фобучения в местах заключения (утверждено 4 января 1924 г.), которое потребовало переноса профтехобуче-ния непосредственно в процесс самого производства, и ведомственный нормативный акт «О порядке зачета рабочих дней». Зачет применялся в том случае, если приобретенные заключенным профессиональные навыки соответствующим образом удостоверялись [13].
Кодекс устанавливал право осужденных на получение отпуска на сельскохозяйственные работы. Это было проявлением гуманизма в исправительно-трудовой политике государства, давало осужденным возможность поддерживать социально-полезные связи с семьей и оказывать реальную материальную помощь в период отбывания наказания. Данный подход позволял экономить средства, отпускаемые на содержание правонарушителей, и реализовывать принцип самоокупаемости. Таким образом, заключенные возмещали убытков, которые они нанесли стране, и вместе с тем становились участниками процесса социалистического накопления, составной частью рабочего класса.
После принятия ИТК РСФСР резко увеличилось
число досрочно освобожденных, что было обусловлено зачетом трех дней лишения свободы двумя днями особо продуктивного труда. Поскольку по закону труд являлся обязательным для всех заключенных, способных к труду, в виде поощрения рекомендовалось засчитывать только дни, проработанные с большим усердием, в которые заключенные демонстрировали наиболее высокие трудовые показатели, подтверждая тем самым приобретение профессиональных навыков, как этого требовали ст. 52 и 199.
В условиях перехода на курс индустриализации на II Всероссийском съезде административных работников приоритетной была объявлена задача «поголовного и повсеместного вовлечения заключенных в трудовые процессы с таким расчетом, чтобы при наиболее целесообразном, с точки зрения воспитательного и производственного использования этой рабочей силы получить возможность перехода на самоокупаемость всех мест лишения свободы» [4, с. 129].
В конце 1929 г. началась перестройка системы мест заключения (постановлением ЦИК от 11 июля 1929 г. и СНК СССР от 6 ноября 1929 г. внесены изменения в ст. 13, 18, 22, 38 основных начал уголовного законодательства СССР и союзных республик), в связи с чем появилась возможность направлять заключенных в исправительно-трудовые лагеря, на которые в решении важнейших экономических задач государства возлагались большие надежды.
Претерпел изменения и ИТК РСФСР 1924 г., в котором отсутствовал такой вид пенитенциарного учреждения, как ИТЛ. Так, ст. 46 была дополнена пунктом «а» следующей редакции: «Учреждения для применения мер социальной защиты исправительно-трудового характера — исправительно-трудовые лагеря, дома заключения для осужденных к лишению свободы, трудовые колонии закрытого и открытого типа». Кроме того, ст. 47 ИТК в новой редакции закрепила две системы исполнения уголовного наказания: лагеря ОГПУ и системы НКЮ РСФСР (последние предназначались для содержания лиц, которые по состоянию здоровья не могли использоваться на работах в ИТЛ).
15 декабря 1930 г. на основании постановления ЦИК и СНК СССР в связи с ликвидацией народных комиссариатов внутренних дел союзных и автономных республик и передачей мест заключения в соответствующие народные комиссариаты юстиции закончился первый этап развития системы мест лишения свободы в стране, а вновь созданные системы — ОГПУ СССР и НКЮ союзных и автономных республик — нацеливались на перевоспитание заключенных в процессе производительного труда, не только окупающего эти системы, но и приносящего прибыль в интересах индустриализации.
Как видим, уже в первых нормативных актах труд в местах лишения свободы понимался как средство воспитательного воздействия, особенно по отношению к тем, кто в условиях свободы не работал, предпочитая добывать средства для жизни преступным путем. Од-
нако в местах лишения свободы труд мог выполнять воспитательную функцию только при правильной организации, только при формировании у заключенного понимания, что труд не кара, не спасительное средство от безделья, не способ окупить государству его содержание, а высокая ценность для него самого. В результате грамотно спланированной и организованной воспитательной работы заключенный должен был вовлечься в трудовую деятельность, осознать его ценность и значение, понять его обязательность и необходимость и одновременно приобрести навыки квалифицированного работника.
Такое определение роли труда выгодно отличалось от подхода к этой проблеме в дореволюционный период, когда после вынесения приговора заключенный никого больше не интересовал. О нем забывали как о личности, а если давали работу, то только для того, чтобы тюрьма не была «местом отдыха», чтобы он отрабатывал государству скудное содержание. О том, каким он выйдет на свободу, никто не хотел и думать. Созданный после революции карательный отдел НКЮ в качестве первоочередной задачи провозгласил «возобновление, переустройство и создание внутри тюрем мастерских, снабженных надлежащим оборудованием, материалами и опытными инструкторами», а также «организацию работ вне тюрем и выработку принципов оплаты труда заключенных» [5].
Следует указать на то обстоятельство, что в 19181919 гг., несмотря на затруднения, связанные со снабжением тюремных мастерских необходимыми приспособлениями и техническими средствами, сама постановка задачи занять заключенных производительным трудом активизировала работу на местах. И хотя эти мастерские имели главным образом хозяйственное значение и были небольшими по численности, они явились тем фундаментом, на основе которого впоследствии стали развиваться более крупные производства.
В ведомственной печати начала 20-х гг. отрицалась возможность перехода в недалеком будущем тюрем на начала самоокупаемости. Этой же точки зрения придерживался и центральный исправительно-трудовой отдел НКЮ и обосновывал свою позицию тем, что в них в основном содержатся уголовные преступники-рецидивисты и профессионалы, в большинстве привыкшие к паразитическому существованию, которых в целях исправления приходится прежде всего обучать тому или иному ремеслу [9, с. 8-9].
Реализуя задачу перехода от старой системы наказания к новой, руководство НКЮ стремилось вывести заключенных их тюрем во вновь создаваемые учреждения с полусвободным режимом, что и послужило толчком к созданию сельскохозяйственных колоний. Если в 1919 г. на территории РСФСР насчитывалось 8 колоний и 9 сельскохозяйственных ферм, то в 1920 г. было организовано еще 7 колоний и 6 сельскохозяйственных ферм. Тогда же появился и новый тип исправительных учреждений, имевших в своем составе сельскохозяйственные отделения.
Однако попытки переподчинения и укрупнения (создания треста на базе крупных мест заключения) мест заключения местным властям не нашли дальнейшей реализации. Инициатива снять с государственного снабжения тюрьмы и воплотить принцип полной самоокупаемости могла оказаться пагубной, ибо главная цель деятельности мест заключения — исправление преступников, в том числе посредством вовлечения в производительный труд, а не просто развитие учреждений хозяйственного типа, преследующих лишь коммерческие цели. Реализация принципа самоокупаемости в условиях хозяйственной разрухи и массовой безработицы в стране не имела перспективы. Об этом свидетельствовал и дореволюционный опыт, когда на законодательном уровне запрещалась конкуренция осужденных с трудом свободных граждан. Попытки претворить эту идею в жизнь вызвали ответную реакцию Народного комиссариата труда, который обратился в Главное управление местами заключения с письмом по поводу наблюдаемой конкуренции труда заключенных. Руководство комиссариата считало, что при существовавшей безработице такая конкуренция с работающими по вольному найму совершенно недопустима даже в области тяжелых, вредных и плохо оплачиваемых работ. Понимая, что заключенных также необходимо занимать трудом, НКТ в принципе допускал возможность участия мест заключения в соревновании за получение работ по подряду, но лишь в тех случаях, когда в числе соревнующихся не было вольнонаемных рабочих или последние по каким-либо причинам отказывались от подряда [7, с. 534].
Развитие производства в местах заключения в значительной степени зависело от уровня квалификации правонарушителей. Поэтому администрации приходилось часть средств от доходов предприятий затрачивать на организацию курсов ремесленного или профессионально-производственного типа. Однако это могли себе позволить наиболее крупные места заключения. С июля 1924 по июль 1925 гг. в них обучались 9276 человек, но окончили только 4821 [14, с. 1513]. Основной причиной отсева были амнистии, условно-досрочное освобождение от наказания, предоставление отпусков на полевые работы.
Постановление ВЦИК от 21 апреля 1925 г. закрепило практику широкого предоставления отпусков на полевые работы для заключенных из числа крестьян, в том числе приговоренных к содержанию в условиях строгой изоляции, независимо от срока наказания. Постановление вызвало у заключенных повышенный интерес, о чем свидетельствует тот факт, что за 1925 г. по 50 губерниям было подано 23620 ходатайств об отпусках. Из них удовлетворено 14539 или 61,4% [3, с. 21-23].
Необходимо отметить, что ничего похожего на предоставление заключенным отпусков на полевые работы при исполнении уголовных наказаний в дореволюционной России не практиковалось.
Государственные органы стали часто прибегать к амнистиям и применению условно-досрочного осво-
бождения. Основные причины заключались в том, что в период 1923-1926 гг. резко активизировались усилия по борьбе с преступностью, стали чаще использовались методы ударных кампаний (по борьбе с самогоноварением, хулиганством и др.) Занимающиеся самогоноварением, мелкие взяточники, растратчики, хулиганы и «ругатели непристойными словами» по решению судебных органов заполняли исправительные учреждения, уничтожали всякую возможность изоляции, вносили дезорганизацию в производственный процесс, в применение исправительных методов в отношении тех, кто в этом действительно нуждался [6, с. 87].
На необходимость усиления репрессивной роли лишения свободы указывал и Ф.Э. Дзержинский. По его мнению, было целесообразным отказаться от применения амнистии к лицам, осужденным на срок свыше пяти лет. В докладной записке в ЦК РКП (б) он предлагал осваивать новые местности на территории страны, как это и делалось при царизме, непосредственно трудом осужденных. Он считал необходимым отказаться от проявления чувства жалости и абстрактной справедливости.
Анализ документов данного периода позволяет прийти к выводу, что труд заключенных в те годы в местах лишения свободы был совершенно лишен признаков эксплуатации и имел исключительно пенитенциарное значение. Заключенные пользовались всеми гарантиями, установленными Кодексом законов о труде в отношении всех граждан республики (8-часовой рабочий день, обеденный перерыв, 42-часовая непрерывная рабочая неделя, отдых каждую неделю и т.д.). Труд заключенных оплачивался по ставкам, приближающимся к оплате труда вольных рабочих. Размер зарплаты заключенных колебался на фабриках, заводах и других крупных производствах мест заключения от 90 коп. до 2 руб. 50 коп. в день. Производственные предприятия мест заключения носили индустриальный характер, и продукция труда правонарушителей поступала на рынок наравне с продукцией других промышленных предприятий. Кроме того, как уже говорилось, особо продуктивный труд заключенных поощрялся зачетом двух дней работы за три дня срока лишения свободы. Все больше и больше развивались сельскохозяйственные и фабрично-заводские колонии, в которых заключенные жили в условиях полусвободного режима. Единственное, что отличало эти колонии от свободного населения, — это то, что заключенные не имели права отлучаться из местности, где находилась колония, без разрешения. Число колоний быстро росло за счет уменьшения общих мест заключения. Под влиянием новой экономической политики предприятия мест лишения свободы постепенно начали укрупняться. Документы свидетельствуют, что во второй половине 20-х гг. организационная работа ГУ М3 шла в двух направлениях. С одной стороны, изживалось в местах заключения мелкое кустарничество, с другой стороны, оказывалось всяческое содействие рабочим частям, переходящим к системе предприятий фабрично-заводского типа или
типа больших механизированных мастерских, сравнительно хорошо оборудованных.
С ликвидацией безработицы в стране к концу 20-х гг. и организацией полной трудовой занятости заключенных у администрации появилась возможность усиления культурно-просветительной работы. С 1 июля 1930 г. в сметную калькуляцию себестоимости продукции предприятий мест заключения закладывалось особое начисление на культурно-просветительную работу в размере 4 коп. на заработную плату заключенных за один рабочий день, в РСФСР на законодательном уровне было установлено отчисление 0,5% от оборота рабочих частей мест лишения свободы на организацию профтехобразования [6, с. 97].
Решающий поворот в организации работы лишенных свободы был связан с реорганизацией сети исправительно-трудовых учреждений на основе постановления правительства «О карательной политике и состоянии мест заключения» от 26 марта 1928 г., которое призывало «считать в дальнейшем необходимым расширение емкости трудовых колоний — сельскохозяйственных, ремесленных и фабричных». В связи с этим требования карательной политики на новом этапе развития государства рассматривались на I Всесоюзном совещании пенитенциарных деятелей 15-21 октября 1928 г., в резолюции которого была закреплена следующая установка на ближайшую перспективу: «Занятие всех заключенных общественно-полезным производительным трудом в рабочих частях мест заключения и на хозяйственных работах по самообслуживанию должно в результате привести к самоокупаемости мест заключения, которую подлежит понимать как возвращение государству всей сетью предприятий мест заключения затрат государства на места заключения».
Процесс индустриализации страны, ставка на развитие тяжелой промышленности требовали строительства новых фабрик и заводов, железных и шоссейных дорог в необжитых районах, освоения нефтяных и газовых районов и т.д. Стране требовалось все больше металла, поэтому принимались меры по увеличению емкости мощностей металлургических заводов, в первую очередь в месте его традиционного производства — на Урале. Соответственно, росла и потребность этих заводов в древесине. Об этом свидетельствует намеченная программа работ по заготовке древесины, которая преследовала и другую цель — подготовку земельного фонда под сельское хозяйство после сведения леса и колонизации этих мест с использованием труда заключенных.
До июля 1929 г. все осужденные к лишению свободы направлялись в места заключения НКВД вне зависимости от срока приговора. Но поскольку колоний не хватало, осужденные на срок три и более лет стали направляться в ИТЛ. Мощный отток заключенных в систему лагерей привел к резкому изменению положения в середине 1930 г., колонии НКВД стали ощущать острую недостаточность рабочей силы. Встал вопрос о сокращении объема работ ряда колоний. В первую очередь на-
чали ликвидироваться экономически маломощные и не рассчитанные на плановое снабжение сырьем колонии.
29 апреля 1930 г. был принят пятилетний план развития лесной промышленности Европейского Севера РСФСР. В связи с этим правительство поставило перед НКВД, ВСНХ, НКТ и Оргкомитетом Северного края вопрос о пополнении хотя бы части требуемой рабочей силы за счет лиц, содержавшихся в местах заключения. Принять такое решение правительство заставили объективные причины, связанные с привлечением крестьян к лесозаготовкам и отрывом на посевные и уборочные работы и др.
29 июля — 1 августа 1930 г. состоялось совещание начальников краевых (областных) административных управлений. Его участники согласились с необходимостью перестройки работы трудовых домов по типу профтехшкол в металлообрабатывающей промышленности с прикреплением трудовых домов к крупным заводам. В основу этого решения был положен опыт Северо-Кавказского края, где краевой трудовой дом получил возможность готовить квалифицированные кадры рабочих на базе «Сельмаш».
Подводя итог изложенному, необходимо указать, что в карательной политике нового государственного строя важнейшее место отводилось вовлечению заключенных в трудовые процессы с оплатой труда по ставкам, соответствующим данной отрасли производства, и организации таких процессов в соответствии с нормами трудового законодательства. Многие вопросы, связанные с привлечением заключенных к труду, закреплялись в исправительно-трудовом законодательстве и ведомственных нормативных актах, так как особенности исполнения наказания и задача самоокупаемости мест заключения не позволяли урегулировать труд осужденных прямым применением норм трудового законодательства. Производственная база мест лишения свободы претерпевала изменения в направлении перехода от мастерских и кустарных производств, первоначально обеспечивавших нужды системы мест заключения, к предприятиям местной промышленности фабрично-заводского типа, и уже в конце 20-х гг. рабочая сила заключенных стала использоваться в качестве специфической составной части трудовых ресурсов страны на объектах общегосударственного значения, а к концу 30-х гг. — в качестве основной рабочей силы ИТЛ.
Литература
1. Быстров-Блауберт А. От тюрем к воспитательным учреждениям. М., 1934.
2. Бюллетень «Исправительно-трудовые учреждения». ВНИИ МВД СССР. 1979. № 7.
3. Верховский П.В. Задачи организации труда в
местах заключения // Административный вестник. 1925. № 7.
4. Второй Всероссийский съезд административных работников (23-30 апреля 1928 г.). М.: НКВД, 1928.
5. ГАРФ. Ф. 353. Оп. 2. Д. 585. Л. 34.
6. Исаков В.М. Трудоиспользование осужденных в Советском государстве (1917-1991 гг.). М., 2000.
7. Конкуренция труда заключенных // Административный вестник. 1925. № 19.
8. Материалы НКЮ. Вып. VI. 1919.
9. Об организации тюрем на началах самоокупаемости // Еженедельник советской юстиции. 1922. № 14-15.
10. Сборник действующих циркуляров центрального карательного кодекса НКЮ за 1917-1920 гг. М.: ЦКО, 1921.
11. СУ РСФСР. 1918. № 5.
12. СУ РСФСР. 1919. № 12.
13. Циркуляр ГУМЗ НКВД № 283 от 26 июля 1928 г. ГАРФ Ф. 4042. Оп. 4. Д. 183. Ч. II. 1.88.
14. Ширвиндт Е.Г. Пенитенциарное дело в РСФСР 1924-1925 годы // Еженедельник советской юстиции. 1925. №№ 50-51.
15. Ширвиндт Е.Г. Вопросы преступности // Административный вестник. 1926. № 6.
1. Bystrov-Blaubert A. Ot tyurem k vospitatel'nym uchrezhdeniyam. M., 1934.
2. Byulleten' «Ispravitel'no-trudovye uchrezhdeniya». VNII MVD SSSR. 1979. № 7.
3. Verkhovskii P.V Zadachi organizatsii truda v mestakh zaklyucheniya // Administrativnyi vestnik. 1925. № 7.
4. Vtoroi Vserossiiskii s"ezd administrativnykh rabotnikov (23-30 aprelya 1928 g.). M.: NKVD, 1928.
5. GARF. F. 353. Op. 2. D. 585. L. 34.
6. Isakov V.M. Trudoispol'zovanie osuzhdennykh v Sovetskom gosudarstve (1917-1991 gg.). M., 2000.
7. Konkurentsiya truda zaklyuchennykh // Administrativnyi vestnik. 1925. № 19.
8. Materialy NKYu. Vyp. VI. 1919.
9. Ob organizatsii tyurem na nachalakh samookupaemosti // Ezhenedel'nik sovetskoi yustitsii. 1922. №№ 14-15.
10. Sbornik deistvuyushchikh tsirkulyarov tsentral'nogo karatel'nogo kodeksa NKYu za 1917-1920 gg. M.: TsKO, 1921.
11. SU RSFSR. 1918. № 5.
12. SU RSFSR. 1919. № 12.
13. Tsirkulyar GUMZ NKVD № 283 ot 26 iyulya 1928 g. GARF F. 4042. Op. 4. D. 183. Ch. II. 1.88.
14. Shirvindt E.G. Penitentsiarnoe delo v RSFSR 1924-1925 gody // Ezhenedel'nik sovetskoi yustitsii. 1925. №№ 50-51.
15. Shirvindt E.G. Voprosy prestupnosti // Administrativnyi vestnik. 1926. № 6.
