CC BY
174
ских государственных органов. Длительной тенденцией развития стран Европы и России является процесс модернизации. От государственной власти требуется как учет закономерностей процесса модернизации, так и национальных особенностей его протекания.
Процесс модернизации может порождать дисфункции. Например, инновационное развитие европейских экономик требует привлечения ресурсов извне. В XV - середине XX вв. европейские государства осуществляли колониальное угнетение народов Азии, Африки и Америки. С середины XX в. - совершенствуют систему методов неэквивалентных экономических отношений со своими партнерами. Для национального развития такая внешняя деятельность функциональна, но для международного сообщества и развития международного права является дисфункцией.
Дисфункции могут возникать и под действием субъективного фактора. Изучение процесса модернизации приводит к выводу о важной роли государственного регулирования экономики. По замечанию академика В.В. Алексеева, либеральные реформы 1990-х гг. обернулись «...постсоветской деиндустриализацией и демодернизацией»16. Отказ современного Российского государства от поддержки науки и образования, регулирования экономического развития привели к вырождению этих функций государства в дисфункции.
16 Опыт российских модернизаций. XVIII - XX века. М., 2000. С. 245.
М. Г. Смирнова *
ПРАВОВЫЕ АКТЫ ВЫСШИХ СУДЕБНЫХ ОРГАНОВ КАК
ФОРМА ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИИ СОЦИАЛЬНЫХ ПРИТЯЗАНИЙ
Ключевые слова: теория права, источники права, правовые акты высших судебных органов, правоположения судебной практики, институционализация, социальные притязания.
Аннотация: В статье исследуется юридическая природа правовых актов высших судебных органов; рассматриваются дискуссионные вопросы об их роли и значении для судебной и иной правоприменительной практики, а также как формы институционализации социальных притязаний в праве.
Key words: theory of law, sources of law, the legal acts of the higher judiciary, legal provisions of judicial practice, institutionalization, social claims. Summary: This article explores the legal nature of the legal acts of higher judicial organs, are considered discussional questions about their role and significance for the judiciary and other law enforcement practices, as well as a form of institutionalized social claims in law.
Проводимые в России правовые реформы, влекущие за собой существенные изменения в законодательстве, позволяют утверждать, что социальные притязания субъектов могут также получить свою институционализацию в правовых актах высших органов судебной власти.
Под социальными притязаниями понимаются, требования, которые предъявляют индивиды, социальные группы, иные общности (социальные субъекты) к обществу и государству об осуществлении практических действий, способствующих реализации собственных социальных интересов, а так же их институционализации. В широком смысле социальное притязание представляют собой проявление политического, нравственного, правового сознания субъектов, их стремления к улучшению своего положения.1
Социальное притязание имеет две стороны - внутреннюю и внешнюю. Первая выражена в наличии социального интереса - внутренней активности, готовности субъектов к внешним действиям. Вторую сторону образуют действия, которые предпринимают субъекты с целью реализации, воплощения в жизнь своих социальных интересов.
‘Кандидат юридических наук, доцент кафедры теории и истории государства и права Санкт-Петербургского государственного университета экономики и финансов.
1 Смирнова М. Г. Социальные притязания и субъективное право. Проблемы теории и социологии права. 2011. С. 16.
Социальные притязания являются ближайшей социальной основой права как юридического феномена. Они, оказывая прямое влияние на правовое регулирование общественных отношений, через механизм правосознания учитываются в правотворчестве и применении права. Посредством закрепления интересов граждан, иных лиц в источниках права, в том числе и нетипичных, одними из которых выступают правовые акты высших органов судебной власти, социальные притязания получают свое воплощение в «жизнь».
Однако, в юридической литературе на протяжении достаточно длительного времени дискутируется проблема природы правовых актов высших судебных органов, содержащих разъяснения судебной практики: Постановлений Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ, Информационных писем Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ, Обзоров судебной практики, утверждаемых Судебной коллегией Верховного Суда РФ.
Дискуссия ведется в основном вокруг двух основных вопросов: во-первых, можно ли считать указанные разъяснения источниками (формами) права? Во-вторых, насколько юридически обязательны данные правовые акты для правоприменителя, в т.ч. для суда, рассматривающего конкретное дело?
Сторонники признания судебной практики источником (формой) российского права считают акты высших судов Российской Федерации, содержащие разъяснения судебной практики, одним из видов такого источника, подчеркивая его нормативные свойства, в т.ч. формальную определенность и обязательность2.
Противники идеи судебного правотворчества полагают, что указанные акты высших судов являются актами судебного толкования, носят рекомендательный характер и не могут признаваться источниками россий-
2 См.: Анишина В. И. Участие Верховного Суда Российской Федерации законодательном процессе // Право и правосудие: теория, история, практика. Материалы междунар. научн.-практ. конф. Краснодар, 2011. Т. 1. С. 6 - 15; Борисова Е. А. Судебная практика как источник гражданского процессуального права // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. СПб., 2004. № 3. С. 173 - 178; Гук П. А. Судебный прецедент: теория и практика. М., 2009; Лившиц Р. 3. Судебная практика как источник права // Судебная практика как источник права. М., 1997. С. 8 - 9; Лебедев В. М. Становление и развитие судебной власти в Российской Федерации. М., 2000. С. 224; Марченко М. Н. Судебное правотворчество и судейское право. М., 2008. С. 418 - 419; Решетникова И. В. Доказательственное право в российском гражданском судопроизводстве: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 1997. С. 26 и др.
ского права3.
Значительная часть авторов, не относя правовые акты высших судебных органов к источникам права, тем не менее, отмечают их своеобразный нормативный характер и обязательность4.
Автор полагает, что разъяснения высших судебных органов имеют существенное регулирующее значение, они фактически выступают источником права, а следовательно, одной из форм институционализации насущных социальных притязаний субъектов.
Необходимо согласиться с В. И. Анишиной, что регулирование в постановлениях производится как бы через призму судебной практики, из которой выделяются проблемы, требующие судебного урегулирования. Чаще всего, это сложнейшие вопросы судебной практики по разрешению споров, возникающих в различных сферах жизни общества. Безусловно, постановления содержат в себе правоположения, предусматривающие новые пути, способы, основания, элементы возникновения, изменения или прекращения существующих правоотношений. В противном случае вообще нет смысла в принятии таких постановлений, любое разъяснение, толкование норм вызвано именно их неясностью, противоречивостью, которые требуется преодолеть путем формулирования новых правил. Фактически каждое из постановлений пленумов по сути своей несет новое в праворегулирование действующих общественных отношений, преломленное через призму судебного усмотрения.5
Однако, не смотря на то, что, разъяснения судебной практики, содержащиеся в правовых актах высших судов Российской Федерации, рас-
3 АвдюковМ. Г. Принцип законности в гражданском судопроизводстве. М., 1970. С. 192 -193; Гросъ Л. А. О постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О судебном решении» // Арбитражный и гражданский процесс. 2004. № 10. С. 37 - 43; Ершова Е. А. Правовая природа постановлений Пленума Верховного Суда РФ // Российское правосудие. 2008. № 11. С. 9-39; Загайнова С. К. Судебный прецедент: проблемы правоприменения. М., 2002; Нерсесящ В. С. У российских судов нет правотворческих полномочий //Судебная практика как источник права. М„ 2000. С. 111.; Боннер А. Т. Судебный прецедент в российской правовой системе // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. 2004. № 3. С. 160.
4 Комиссаров К. И. Роль судебной практики в последовательном развитии законодательства // Проблемы гражданского процессуального права в свете Конституции СССР. Свердловск, 1980. С. 27. См. также: Мадьярова А. В. Место и роль разъяснений Верховного Суда Российской Федерации в механизме уголовно-правового преследования: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001. С. 11 - 14; Теребков А. В. Юридическая и логическая природа разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006. С. 7 - 9 и др.
5 Анишина В. И. Участие Верховного Суда Российской Федерации законодательном процессе. С. 11.
сматриваются судьями фактически обязательными,6 лишь в отношении постановлений пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ имеются указания федеральных законов об обязательности для судов, содержащихся в них разъяснений (п. 6 ст. 55 Закона РСФСР «О судоустройстве РСФСР», п. 2 ст. 13 Федерального конституционного закона от 28 апреля 1995 г. № 1-ФЗ «Об арбитражных судах в Российской Федерации»7). Однако ни в законодательстве о судоустройстве, ни в процессуальном законодательстве не раскрывается содержание такой обязательности. Нет полной определенности и в вопросе о том, как должен поступать суд в случае, если он придет к выводу, что разъяснение судебной практики не соответствует федеральному законодательству, и каковы будут правовые последствия несоблюдения судом указанных разъяснений при разрешении конкретного дела.
Высшие судебные органы также не сформировали правовую позицию по названным вопросам. Так, Пленум Верховного Суда Российской Федерации в постановлении от 19 декабря 2003 г. № 48 «О судебном решении» указал, что при принятии решения суду «следует учитывать Постановления Пленума Верховного Суда РФ, содержащие разъяснения вопросов, возникших в судебной практике при применении норм материального или процессуального права, подлежащих применению в данном деле»8. Очевидно, что содержание термина «следует учитывать» не позволяет однозначно определить правовое значение разъяснений Пленума Верховного Суда РФ.
Исходя из этого, было бы правильным аналогично определить значение разъяснений Пленума Верховного Суда РФ и разъяснений Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ. В силу ст. 13 Федерального конституционного закона «Об арбитражных судах в Российской Федерации» разъяснения последнего обязательны для арбитражных судов. Подход к этим актам должен быть одинаков.
Поэтому представляется явно нелогичным и неоправданным при значительном повышении роли и статуса суда снижать значение актов высшего судебного органа по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам общей юрисдикции, каковым в силу ст. 126 Конституции РФ является Верховный Суд РФ, превращая его разъяснения из общеобязательных в рекомендательные.
6 Марченко М. Н. Судебное правотворчество и судейское право. С. 424.
7 Собрание законодательства РФ. 1995. № 18. Ст. 1589.
8 Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. № 2.
В настоящее же время уже стало реальностью, что Постановления Пленумов Верховного Суда Российской Федерации фактически являются источниками права, используются правоприменителями, а зачастую и органами других ветвей власти в нормотворческом процессе. Необходимо поступательное движение в направлении закрепления этого положения официально. Автор разделяет позицию С. С. Алексеева, который пишет: «Надо полагать, настала пора вообще изменить видением правосудия, интерпретацию его назначения как одного лишь «применителя права». Опыт развитых демократических стран, причем не только англо-американской группы, свидетельствует, что высокий уровень правового развития достигается в обществе тогда, когда суд опирается на Конституцию, закон, на общепризнанные права человека, также и творит право. Поэтому придание решениям высших судебных инстанций функций судебного прецедента представляется делом назревшим, вполне оправданным».9
Включение в систему источников права согласно теории права, наряду с нормативными правовыми актами, судебного прецедента, правового обычая, договора, доктрины и т.д. ставит логично вопрос к какой же категории источников права наиболее близки по своей правовой природе Постановления Пленумов высших судов Российской Федерации?
Существуют две на наш взгляд наиболее интересные точки зрения на правовую природу Постановлений Пленумов Высших судов Российской Федерации в обозначенном контексте. Одни правоведы считают, что данные акты судебной власти имеют характер судебного прецедента, другие склонны считать их нормативными актами подзаконного характера. Так, П.А. Гук пишет, что «примеры отдельных решений Президиума Верховного Суда РФ, по нашему мнению, имеют признаки судебного прецедента и учитываются судьями при рассмотрении дел, выполняя тем самым роль дополнительного источника права в регулировании спорных отношений. Данное положение постановлений Президиума не умаляет статус закона в правовой системе России, а наоборот, вносит дополнение в сферу общественных отношений, не урегулированных законодателем».10
Иная точка зрения высказана А. Л. Бурковым, который отмечает, что «несмотря на нечеткое закрепление в законодательстве статуса Постановления Пленума Верховного Суда, на практике они являются больше, чем всего лишь рекомендации, и рассматриваются практикующими юристами как квазизаконодательные акты, подзаконные нормативные акты,
9 Алексеев С. С. Теория права. М., 1994. С. 219.
10 Гук П. А. Судебный прецедент: теория и практика. М., 2009. С. 115.
не являются актами правосудия. Статус Постановления Пленума Верховного Суда на практике значительно отличается от статуса, закрепленного в законе.... Природа Постановления Пленума Верховного Суда, практика их принятия и исполнения показывает, что они должны признаваться источниками права, квазинормативными актами, содержащими толкование законов, но чаще всего идущие за пределы толкования, не являющимися актами правосудия. Постановления Пленума Верховного Суда - это нормативные административные акты, издаваемые судьями, но не в процессе отправления правосудия».11 Далее А. Л. Бурков констатирует, «очевидно, что Постановления Пленума Верховного Суда являются имеющими значительную юридическую силу нормативными правовыми актами, «серым кардиналом», реальным, но несколько скрытым источником права. Верховный Суд поощряет использование Постановления Пленума Верховного Суда без ссылок на них. Это представляется странным: обращение к источнику права, использованному в судебном решении, — золотое правило юридической техники. Если судья использует Постановления Пленума Верховного Суда в дополнение к закону, почему бы не отразить этот факт в решении? Должны быть несомые аргументы в оправдание такой практики. Представляется, что Верховный Суд не желает показывать свои истинные правотворческие полномочия. Если судья берет правовую позицию из Постановления Пленума Верховного Суда, использует этот текст в своем решении, но без ссылки на ППВС, откуда была почерпнута эта правовая позиция, то и таком случае судебное решение является результатом применения закона, истолкованного судьей самостоятельно. Так делается большинством судей. В результате мы получаем «единообразное применение» законов, в то время как применяются нормы Постановления Пленума Верховного Суда. Официально, на поверхности применение Постановления Пленума Верховного Суда выглядит как применение законов. Но в действительности применяются не законы, а Постановления Пленума Верховного Суда. В соответствии с Конституцией РФ законодателем является Государственная Дума РФ. На практике официальный законодатель действует вместе с другим, еще более оперативным правотворцем - Пленумом Верховного Суда РФ.12»
Все же нам близка позиция высказанная Председателем Верховного Суда В.М. Лебедевым, который считает, что постановления имеют нормативный, а не прецедентный характер и занимают место подзаконного источника, принимаемого и основанного на законе. Он также справедливо
11 Бурков А. Л. Конвенция о защите прав человека в судах России. М., 2010. С. 107,
125.
12 Там же. С. 123.
отмечает, что в нашей нормативно-законодательной системе, как прецедентная судебная практика, так и правоположения, содержащиеся в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, не могут выступать в качестве первичного источника права. Это всегда вторичные правовые нормы. Но это не исключает возможности ссылки на постановление Пленума или Президиума Верховного Суда РФ в решении по конкретному делу.13
Автор полагает, что правоположения судебной практики, вырабатываемые высшими судебными органами, выступают в нашей стране нетипичными источниками права, в которых получают свою институционализацию назревшие социальные притязания субъектов.
Так, с момента вступления в силу Гражданского кодекса РФ 1 января 1995 г. не было ясности, предоставляет ли ст. 152 «Защита чести, достоинств и деловой репутации» право на компенсацию морального (нематериального) вреда юридическому лицу. Пункт 5 ст. 152 ГК РФ устанавливает: «Гражданин, в отношении которого распространены сведения, порочащие его честь, достоинство или деловую репутацию, вправе наряду с опровержением таких сведений требовать возмещения убытков и морального вреда, причиненных их распространением». Пункт 7 ст. 152 ГК РФ распространил действие ст. 152 ГК РФ на защиту деловой репутации юридических лиц: «Правила настоящей статьи о защите деловой репутации гражданина соответственно применяются к защите деловой репутации юридического лица». Имеются судебные решения, постановившие, что п. 5 ст. 152 ГК РФ не применяется в отношении юридических лиц (юридическое лицо не имеет права на компенсацию морального вреда), потому что юридическое лицо по определению не может испытывать морального вреда. Другие суды применяли п. 5 ст. 152 ГК РФ к юридическим лицам. Практика последних судов противоречила практике Европейского Суда по правам человека, которая допускает компенсацию нематериального вреда юридическим лицам.14 24 февраля 2005 г. Постановлением Пленума Верховного Суда РФ № 3«0 судебной практике по защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц»15 были институционализированы назревшие социальные притязания юридических лиц и в абз. 1 п. 15 постановления установлено правило о компенсации нематериального вреда
13 Лебедев В. М. Судебная власть в современной России: проблемы становления и развития. СПб. 2001. С.214.
14 См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 5 октября 2005 г. Presidential Party of Mordovia v. Russia (Президентская партия Мордовии против России) (Параграф 2(a) резолютивной части постановления).
15 Российкая газета. 2005. 15 марта.
юридическим лицам.
Можно привести и другие примеры, когда судебная власть в лице высших органов путем интитуционализации социальных притязаний в праволожениях судебной практики, формулирует общие правила, которым должны следовать все судебные органы. Так, принципиально новое правило сформулировал Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ в своем Постановлении от 17 февраля 2011 г. № 10 «О некоторых вопросах применения законодательства о залоге», а именно согласно п. 25 данного постановления не может быть обращено взыскание на заложенное движимое имущество, возмездно приобретенное у залогодателя лицом, которое не знало и не должно было знать о том, что приобретаемое им имущество является предметом залога.16 Данное правоположение институционализировало назревшие социальные притязания добросовестных приобретателей имущества, которое находится в залоге и принято высшим судебным органом в соответствии с п. 1.1 Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации, одобренной решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 07.10.2009г.
Ранее арбитражная практика исходила из того, что добросовестность приобретателя имущества, которое находится в залоге, не имеет правового значения, поскольку ст. 302 Гражданского кодекса РФ к залоговым отношениям не применяется (Определение ВАС РФ № 4585/08, Постановление ФАС Центрального округа от 16.03.2007 по делу № А54-4126/2006, ФАС Повожского округа от 18.11.2010 по делу № А12-23135/2009, ФАС Уральского округа от 23.07.2008 № Ф09-60,08-С5).17
В условиях глобализации Россия не единственная страна, из стран континентальной правовой семьи в XX в., в которой происходит отход от принципа признания нормативно-правового акта в качестве единственного источника права и признания правоположений судебной практики в качестве нетипичного источника права. Это происходит в силу того, что изменения, вносимые в систему права при принятии законов, не всегда успевают за быстрым развитием правовой действительности, а правоположения судебной практики (но не вся практика в целом) выступают гибким механизмом в восполнении таких пробелов. Так, до настоящего времени ст.4 ГК Франции
16 Документ опубликован не был. Данное постановление размещено на сайте Высшего арбитражного Суда 11.03.2011.
17 Определение ВАС РФ № 4585/08, Постановление ФАС Центрального округа от 16.03.2007 по делу № А54-4126/2006, Постановление ФАС Повожского округа от 18.11.2010 по делу № А12-23135/2009, Постановление ФАС Уральского округа от 23.07.2008 № Ф09-60,08-С5.
содержит положение о том, что судья должен вынести решение и не может ссылаться на умолчание, нечеткость или недостаточность закона. В соответствии с ГК Испании судьи в аналогичных случаях должны обращаться последовательно к обычаю, судебному решению, общим принципам. В ст. 1 швейцарского Гражданского кодекса, который продвинулся дальше всех на пути признания прецедента источником права, содержится следующее положение: при отсутствии закона или обычая судья должен разрешать дело на основании того правила, которое он установил, будучи законодателем, следуя традиции и судебной практике. Указанные положения дают возможность судам формулировать новые нормы права.
В настоящее время украинских ученых (В. Погорилко, А. Довгерт, В. Кисиль, С. Шевчук), также отмечается, что постановления Пленума Верховного Суда Украины де-факто признаются в качестве источника права. Аналогичного мнения придерживаются и ученые из Белоруссии, считая постановления Пленума Верховного суда Республики Беларусь источником права. В Казахстане нормативные постановления Верховного Суда объявлены в Конституции Республики Казахстан действующим правом. Так, в статье М.Т. Алимбекова «Судебное решение и его роль в совершенствовании гражданского законодательства» приведен показательный пример, когда надзорная коллегия Верховного Суда Республики Казахстан признала определенные социальные притязания гражданина правовыми, хотя они не были точно отражены в законодательстве, но входили в сферу правового регулирования. Так надзорная коллегия своим решением вернула семье, выселенной из нее по иску прокурора решением суда № 2 Алматинского района г. Алматы. Гражданка М. получила жилье по Государственной жилищной программе. Прокуратура при поверке законности реализации трехкомнатной квартиры семье М. обнаружила, что была использована фиктивная справка о месте ее работы, согласно которой она на момент получения жилья работала медсестрой Центрального военного госпиталя службы КНБ и следовательно, как госслужащая, попадала в приоритетную категорию граждан, имеющих возможность получить жилье по льготной цене. Решением районного суда, оставленным без изменения постановлением коллегии по гражданским делам Алматинского городского суда, иск прокурора был удовлетворен в полном объеме. Семья была выселена из спорной квартиры без предоставления другого жилья. В удовлетворении встречного иска главы семьи Ж., в котором он просил рассматривать покупателем и заемщиком себя, а не жену, ссылаясь на то, что он является участником Афганской войны и имеет приоритетное право на получение жилья по Госпрограмме,
было отказано. Надзорная коллегия Верховного Суда, рассмотрев дело, постановила решение суда и постановление коллегии изменить, договор куп-ли-продажи квартиры признать заключенным между Ж. и Департаментом жилья Алматы. Решение районного суда в части выселения М. с членами ее семьи отменено с принятием нового решения. Надзорная коллегия при вынесении решения учла то обстоятельство, что право на получение льготного жилья по Госпрограмме имеют широкие слои населения, нуждающиеся в жилье и доказавшие свою платежеспособность. Ж. как участник афганских событий, отец двух малолетних детей так и не получил полагающего ему беслатного социального жилья, хотя стоял на очереди с 1991 г., следовательно, попадал в категорию тех, кто имеет права получать квартиру по Государственной жилищной программе.18
Такие решения, содержащиеся новые правоположения, закрепляющие назревшие социальные притязания обусловлены и тем, что нормативноправовые акты переходного периода, обычно изобилуют прагматическими новеллами, не способными в полной мере раскрыть свои регулятивные возможности и порождающие в связи с этим возникновение новых социальных притязаний, требующих, соответствующего удовлетворения. А подобные судебные решения с нормативными правоположениями заполняют пустоты писанного права, гибко реагируют на изменения общественных отношений, выступая удобной формой институционализации социальных притязаний в праве.
Подводя итог вышесказанному можно сделать вывод, что в российской традиции разъяснения высших судебных органов имеют существенное регулирующее значение, как для судебной, так и для иной правоприменительной практики и в случаях, когда с помощью правоположений судебной практики, преодолеваются пробелы в правовом регулировании, устраняются противоречия и коллизий, существующие в действующем законодательстве, они фактически выступают источником права, а следовательно, одной из форм закрепления насущных социальных притязаний субъектов.
В целом судебная практика, а именно ее правоположения, относятся к нетипичным источникам права, поскольку реально порождают новые юридические нормы, создают тем самым своеобразный самостоятельный канал правообразования и являются одной из форм институционализации социальных притязаний в праве, ответной реакцией на возникновение новых общественных отношений.
18 АлимбекоеМ. Т. Судебное решение и его роль в совершенствовании гражданского законодательства//Правоведение. 2009. № 3 С. 10 - 11.
ФЕДЕРАЛИЗМ И ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО СУБЪЕКТОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ (DE LEGE FERENDA)
А. А. Елисеева* О. О. Зацепа**
ОСОБЕННОСТИ РЕАЛИЗАЦИИ ПРИНЦИПА НАРОДОВЛАСТИЯ В УСЛОВИЯХ РАЗЛИЧНЫХ ФОРМ ГОСУДАРСТВЕННОГО
ПРАВЛЕНИЯ
Ключевые слова: теория государства и права, принцип народовластия, парламентское государство, президентская республика, разделение властей, функции публичной политической власти.
Аннотация: в работе предпринимается попытка проанализировать специфику реализации конституционного принципа народовластия в условиях парламентского государства, с одной стороны (как с монархической, так и с республиканской формами правления), а также президентской республики - с другой, выделяя при этом симметричную и асимметричную модели осуществления указанного принципа в политико-правовой реальности.
Key words: theory of state and law, the principle of democracy, parliamentary state, a presidential republic, separation of powers, functions of public political power.
Summary: In the work an attempt to analyze the specifics of realization the constitutional principle of democracy in conditions parliamentary state with one hand (as with the monarchical and republican forms of government with), as well as a presidential republic - on the other hand, choosing symmetrical and asymmetrical models of execution this principle in policy-legal reality.
Теме соотношения полномочий и взаимосвязи органов и должностных лиц, относящихся к различным «ветвям» государственной власти, в особенности кругу проблем, связанных с взаимоотношениями законодательного и высшего исполнительного органов власти, посвящено немало
*Кандидат юридических наук, доцент кафедры административного права Северо-Западной академии государственной службы.
“Аспирант кафедры теории и истории права и государства Северо-Западной академии государственной службы.
