CC BY
8
УДК 94(470.47).07 ББК Т3(2 Рос.Калм)522
DOI: 10.53315/1995-0713-2023-59-3-66-75
Б.В. Очиров
Калмыцкий государственный университет имени Б.Б. Городовикова
ПРАВОВОЙ СТАТУС ПРИВИЛЕГИРОВАННЫХ СОСЛОВИЙ У КОЧЕВЫХ НАРОДОВ СТАВРОПОЛЬСКОЙ ГУБЕРНИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА
В статье автором представлена сравнительная характеристика правового положения привилегированных сословий у номадов степного Предкавказья во второй половине XIX века. Несмотря на сходный кочевой уклад жизни калмыков, ногайцев и туркмен, в указанном регионе социальная иерархия и положение аристократии у этих народов были различными. При этом следует обратить внимание на то, что различным являлось и влияние либеральных реформ Александра II на жизнь кочевников Предкавказья. Целью работы является анализ правового статуса знати у калмыков, ногайцев и туркмен Ставрополья и его эволюция в период Великих реформ. Работа основана на использовании как опубликованных сведений, так и архивных данных, впервые вводимых в научный оборот. Исследование базируется на применении общенаучных и специально-исторических методов и подходов, определяющими из которых являются принцип историзма и системный анализ, позволившие автору представить объективную картину важной стороны социальной жизни номадов. Одним из результатов хозяйственного развития кочевников Предкавказья стали изменения в положении знатных сословий, заключавшиеся в снижении их монопольной социальной роли.
Ключевые слова: калмыки, ногайцы, туркмены, социальные отношения, знать, нойоны, зайсанги, мурзы, муллы.
Благодарность. Статья подготовлена в рамках реализации проекта Российского научного фонда «Между Востоком и Западом: цивилизационно-культурное развитие калмыцкого общества в составе дореволюционной России» (№ 23-18-20019).
B.V. Ochirov
Kalmyk State University named after B.B. Gorodovikov
LEGAL STATUS OF THE PRIVILEGED ESTATES
OF THE NOMAD PEOPLES OF THE STAVROPOL PROVINCE IN THE SECOND HALF OF THE XIX CENTURY
The article presents a comparative description of the legal status of the privileged estates among the nomads of the steppe Ciscaucasia in the second half of the 19th century. Despite the similar nomadic way of life of the Kalmyks, Nogais and Turkmens in this region, the social hierarchy and position of the aristocracy among these peoples were different. At the same time, attention should be paid to the fact that the influence of the liberal reforms of Alexander II on the life of the nomads of Ciscaucasia was also different. The aim of the work is to analyze the legal status of the nobility among the Kalmyks, Nogais and Turkmens of Stavropol and its evolution during the period of the Great Reforms. The work is based on the published information and archival data introduced into scientific circulation for the first time. The study is based on the application of general scientific and special-historical methods and approaches, the defining of which are the principle of historicism and system analysis, which allowed the author to present an objective picture of an important aspect of the social life of nomads. One of the results of the economic development of the nomads of Ciscaucasia was the change in the position of the noble classes and the decrease of their monopoly social role.
Key words: Kalmyks, Nogais, Turkmens, social relations, nobility, noyons, zaisangs, murzas, mullahs.
Acknowledgment: The article was prepared as part of the implementation of the project of the Russian Science Foundation "Between East and West: Civilizational and Cultural Development of the Kalmyk Society as part of Pre-Revolutionary Russia " (No. 23-18-20019).
В данной работе исследуются вопросы правового статуса высших сословий у номадов в период после Великих реформ XIX в. на территории степного Предкавказья. Автор на основе большого фактологического материала представил в своей работе сравнительный анализ положения знати у калмыков, ногайцев и туркмен, с учетом тех изменений, которые произошли в результате либеральных реформ 1860-1870-х гг. Несмотря на общий для них кочевой уклад жизни, социальная иерархия и положение аристократии у данных народов были различными. Вместе с тем также различался и уровень воздействия либеральных реформ Александра II на хозяйственное и социальное развитие указанных регионов.
Актуальность исследования данного вопроса объясняется его недостаточной изученностью. В дооктябрьский период в работах Дубровы Я.П., Фарфоровского С.В. и Щеглова И. Л. [12, 29, 31], являвшихся современниками событий, рассматривались вопросы социального устройства кочевых обществ, в том числе положение высших сословий в кочевом обществе.
В советский период историография проблемы пополнилась работами Капель-городского Ф.И. [30], Калмыкова И.Х., Керейтова Р.Х., Сикалиева А.И. [13], Ко-чекаева Б.Б. [19], Бурчиновой Л.С. и Команджаева А.Н. [3, 16, 17] и обобщающим трудом «Очерки истории Калмыцкой АССР» [23].
На современном этапе на изменения социальной структуры кочевников обращали внимание Батыров В.В., Лиджиева И.В., Оконова Л.В. [2], Кидирниязов Д.С., Аба-сова А.А. [1, 14, 15], Команджаев Е.А. [18], Лиджиева И.В., Кидирниязов Д.С. [20], Горяев М.С. [6], Нахаева И.В. [22], Джумагулова А.Т. [11], Гимбатова М.Б. [4, 5].
Помимо наблюдений и заметок в трудах современников, имеющих в данном случае также источниковую ценность, к числу источников относятся использованные нами законодательные акты, изданные в Полном собрании законов Российской империи [24, 25, 26, 27], и «Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии» [28]. Важными в изучении указанной проблемы явились впервые вводимые нами в научный оборот материалы фонда Главного пристава кочующих народов Госархива Ставропольского края [7, 8, 9, 10].
После поражения в Крымской войне в Российской империи с приходом императора Александра II наметилось проведение реформ, требуемое как обществом, так и руководством страны. В этих условиях не было исключением социальное устройство кочевых народов степного Предкавказья, которое также претерпело некоторые изменения в связи с проведенными реформами.
Несмотря на то, что администрация Астраханской и Ставропольской губ. активно включила калмыков, ногайцев и туркмен в орбиту российского правового регулирования, законы лишь поверхностно затрагивали социальные отношения в обществах номадов, подтвердив привилегированный статус кочевой аристократии, которые были зафиксированы нормами обычного права.
В структуре российского общества рассматриваемого периода кочевые народы относились к «инородцам» [20, с.76]. «Инородцы» являлись особой категорией подданных в рамках права Российской империи, которые отличались по правам и методам управления от остального населения империи. Для них «существовало особое законодательство, закрепляющее их правовое положение, так как предполагалось, что степень их гражданского развития была очень низкой» [21, с.11].
Законодательная база, сформированная в первой половине XIX в., регулировала жизнедеятельность кочевников Ставропольской и Астраханской губ. 10 марта 1825 года были утверждены «Правила для управления калмыцкого народа». 6 февраля 1827 года -«Учреждения для управления Кавказской области» и входивший в него «Устав для управления ногайцев и других магометан, кочующих в Кавказской области». 28 декабря 1835 года было утверждено «Положение об управлении калмыцким народом», и, наконец, 23 апреля 1847 года «Положение об управлении калмыцким народом» в последней редакции [20, с.76].
В пореформенное время калмыцкое общество по-прежнему делилось на сословия, количество которых существенно сократилось по сравнению с периодом ХУП-ХУШ вв.: нойоны, зайсанги и часть духовенства составляли привилегированную часть населения, а простолюдины - зависимую категорию, на которую ложилось все бремя податных сборов. Отношения между кочевой аристократией и податным населением регулировались Положением 1847 г. и нормами обычного права.
В высшей социальной иерархии калмыцкого общества находились нойоны, владевшие улусами, права которых передавались по наследству. В подчинении у нойонов находились зайсанги. По нормам обычного права нойоны могли передать один из своих аймаков в пользование (в личное или наследственное) родственнику или простолюдину, которые переходили в разряд зайсангов [2, с.27].
При рассмотрении правового статуса нойонов и зайсангов необходимо обратиться к тем правовым актам, которые устанавливала российская власть - Правила для управления калмыцким народом 1825 года, Положения об управлении калмыцким народом 1835 и 1847 гг.
В законе от 10 марта 1825 г. не было установлено нормативное регулирование прав и обязанностей сословных групп у калмыков. Лишь в последующих нормативно-правовых документах от 1835 и 1847 гг. идет последовательное регулирование социальной структуры калмыцкого общества, а вместе с ним и положения калмыцкой аристократии.
В главе IX «Положения об управлении калмыцким народом» 1835 г. «О обязанностях и правах нойонов-владельцев, правителей улусов и зайсангов» определялись сословные обязанности знати. Согласно Положению, нойонам-владельцам и правителям улусов предоставлялась широкая власть над калмыками-простолюдинами в рамках принадлежащего улуса. Калмыцкая аристократия несла обязательства по рассмотрению мелких споров между простолюдинами, применяла меры по их примирению и назначала наказания. [18, с.82]. На нойонов также накладывались обязательства по контролю за деятельностью зайсангов, нередко самостоятельно вводивших дополнительные сборы с простолюдинов [24, с.29]. По мнению М.С. Горяева, в целом эти нормы Положения были далеки от действительности и оставались лишь на бумаге [6, с.34].
Российская законодательная система путем утверждения данного Положения стремилась инкорпорировать калмыцкую аристократию в систему государственной службы. К примеру, положение высших сословий соответствовало тому или иному классу Табеля о рангах. В соответствии со статьей 143 нойоны и зайсанги, имевшие офицерские чины по военной службе, и чины 8 класса по гражданской, или награжденные орденами, пользовались правами, которые соответствовали данным чинам и орденам. Те же лица, имевшие чины ниже 8 класса, пользовались правами личных дворян. Зайсанги, имевшие наследственные аймаки, пользовались правами потомственных почетных граждан, а безаймачные зайсанги - правами личных почетных граждан [24, с.29-30].
Положение 1847 г. стало дополнением к предыдущему закону и вносило уточнение в порядок социальных отношений калмыцких сословий. Ст.30 определяла, что все денежные взыскания с нойонов и зайсангов должны были производиться с них самих и никак не могут быть обращены на подвластных им калмыков [25, с.351].
Согласно Положению 1847 года, семьи калмыков-простолюдинов должны были платить 8 руб. 15 коп. серебром в год. Часть этой суммы в размере 57 копеек в улусах (казенных и владельческих) направлялась в пользу родового аймачного зайсанга. Из оставшейся суммы во владельческом улусе 44 коп. направлялось в общественный капитал калмыков и на управление, 7 руб. 14 коп. составлял доход нойона - владельца улуса. В казенном улусе вся оставшаяся сумма направлялась в общественный капитал и на содержание управления [18, с.82-83].
Верхушка буддийского духовенства, занимая привилегированное положение в калмыцком обществе, укрепляла свое положение за счет пожертвований, а также ведения хозяйства. Главой калмыцкого духовенства был лама, в управлении которого находилась деятельность всех священнослужителей (бакши, гелюнги, гецюли, манжики).
Отмена крепостного права в Российской империи не оказала прямого воздействия на характер сословных отношений в калмыцком обществе. Вместе с тем указанная реформа повлияла на начало разработки проектов по отмене личной зависимости калмыков-простолюдинов от национальной знати. Помимо этого, после реформы 1861 г. наблюдалась очередная волна крестьянской колонизации из центральных и южных губерний в калмыцкие улусы, оказавшая существенное влияние на социально-экономические сдвиги в регионе.
Данные по Большедербетовскому улусу Ставропольской губернии свидетельствуют, что, несмотря на небольшую долю нойонов и зайсангов - 2,4% [10, л.128], их вклад в животноводческую отрасль был гораздо большим - 6% (см. таблицу 1).
Таблица 1
Численность скота в Большедербетовском улусе Ставропольской губернии (1863)
Верблюды Лошади Рогатый скот Овцы Козы Всего
У нойонов 7 201 70 650 10 938
У зайсангов 17 366 445 1904 12 2744
У 475 6259 9979 38273 425 55411
простолюдинов
У духовенства 12 451 408 890 - 1761
ИТОГО 511 7277 10902 41717 447 60854
ГАСК, Ф.249. Оп.2. Д.86. Л.129.
В целом, несмотря на изменявшиеся условия жизни кочевников и переход к оседлости, обеспеченность домашними животными в расчете на одного человека была значительно выше у привилегированных сословий на протяжении XIX - начале XX века.
Однако, несмотря на экономическую мощь нойонов и зайсангов в калмыцком обществе, постепенное расширение рыночных отношений подрывало их традиционное влияние. Важной вехой на пути эволюции общества номадов стал утвержденный 16 марта 1892 г. закон, освобождавший калмыков из-под власти нойонов и зайсангов. Нойоны потеряли право взимать с простолюдинов накопившиеся за прежнее время недоимки албана (подати, сбор). Нойоны и зайсанги стали облагаться налогом в пользу государства.
В «Очерках истории Калмыцкой АССР» дана оценка деятельности российской администрации: «Закон завершал многолетнюю политику русского государства по отношению к национальным феодалам - мелкие феодалы были низведены до положения «сельских обывателей», наравне с освобожденными крепостными. В ином положении были владельцы улусов, еще до этого вошедшие в состав российского дворянства» [23, с.308]. Лишаясь власти, нойоны и зайсанги сохраняли свой социальный привилегированный статус в Российской империи.
Реформа 1892 г. уравнивала все социальные слои, обязав их уплачивать единый налог в размере 6 рублей в год с кибитки. Несмотря на требования представителей калмыцкой знати освободить их от уплаты уравнительного налога, власти сохранили прежний порядок сбора налогов. Позднее взамен единого кибиточного сбора был введен налог с имеющегося скота [27, с.694].
У ногайцев и туркмен Ставропольской губ. в пореформенный период сословное деление сохранялось, однако эта структура претерпевала значительные изменении.
В среде ногайского общества, как и у калмыков, сословные отношения основывались на нормах обычного права и законодательных актах российских властей.
Как указывают в своей работе И.Х. Калмыков, Р.Х. Керейтов, И.-М. А. Сикалиев «Ногайцы. Историко-этнографический очерк», на самой высокой ступени сословной иерархии были мурзы, султаны, князья [13, с.147]. Их высокое положение регулировалось нормами обычного права и, как у калмыков, уходило корнями в традиции прошлого, сохранившиеся в XIX в. Однако, начиная со второй половины XIX в., с проникновением рыночных отношений в ногайском обществе северо-восточного Предкавказья стали происходить социальные изменения с постепенным упразднением прежних форм зависимости и патриархальной замкнутости [13, с.147-148].
Из среды мурз и князей для административного управления внутри приставств избирались головы, старшины и казначеи. Как следствие - это определяло, по мнению авторов, решение дел в пользу аристократии [13].
В отличие от разработанных Положений для калмыков, в Уставе для управления ногайцев и других магометан, кочующих в Кавказской области, отсутствовала информация о положении высших сословий. Стоит только отметить, что в Уставе были прописаны пункты о повинностях сословий. В соответствии со ст.80 мусульманское духовенство (кадии, ефенди и ахунды), как и мурзы с семьями, не принадлежало к числу податного сословия. По мнению Ф.И. Капельгородского, «Устав об управлении магометанскими народами» представлял собой старую административную инструкцию, призванную обеспечить аккуратное исполнение повинностей [30, с.23].
М.Б. Гимбатова в работе «Общественный быт ногайцев в XIX - начале XX века» отмечает, что красной нитью в Уставе проходит идея поддержки и союза с аристократической верхушкой ногайской знати, хотя автор подчеркнула, что в политической жизни общества они играли незначительную роль [5, с.32].
В своей работе «Трухмены и Ногайцы Ставропольской губернии» И. Л. Щеглов отмечает, что «в противоположность трухменам - ногайцы сохранили у себя сословные подразделения, но в настоящее время принадлежность к высшему сословию не дает никаких привилегий, их мурзы, которых больше среди Едишкульцев, не пользуются никакими преимуществами пред простым народом, ни в экономическом, ни в административном отношении, только освобождены от несения общественной службы по выборам» [22, с.226]. Таким образом, по мнению автора, в среде ногайского общества сословие мурз ничем не отличалось от положения простых ногайцев. Исключением было то, что мурзы освобождались от несения общественных повинностей.
С.В. Фарфоровский в работе «Ногайцы Ставропольской губернии» пишет, что у них «разделения на сословия нет, все фамилии равноправны и независимы друг от друга. Хотя уже намечается разница фамилий, гордящихся своими предками, или своей многочисленностью, или силой или богатством» [29, с.23].
Однако это мнение вышеназванных авторов не может являться бесспорным. Сословное деление в ногайском обществе сохранялась. Рядовые кочевники продолжали отбывать повинности в пользу мурз. На общественные должности в аулах избирались из среды привилегированной верхушки. Кочевая аристократия и духовенство продолжали играть важную роль в обществе на протяжении второй половины XIX в.
Стоит обратить внимание, что, в отличие от управления калмыками, в управлении ногайским обществом местная российская администрация играла большую роль в деле поддержания общественного порядка. В «Уставе об управлении магометанскими народами» в ст. 25 указывалось, что на главного пристава «возлагается собрать достаточные сведения относительно податей, или иного рода повинностей, отбываемых простыми ногайцами в пользу мурз, где оные по древнему введению отправляются, и не изменяя свойства их, сообразить и существующими в народах сих обычаями, и определить с точностью, в чем именно и в какой мере должна состоять обязанность ногайцев в отношении повинностей, мурзам принадлежащих» [26, с.148]. Институт главного приставства по «Уставу» определял общественный порядок среди ногайцев, однако основное внимание в деятельности главного пристава уделялось богатой верхушке общества.
В работе Д.С. Кидирниязова, А. А. Абасовой отмечается, что с середины XIX века практически полностью прекратилась выплата податей ногайского населения своим владельцам. Однако некоторые мурзы все еще принуждали ногайцев к уплате небольших податей, к услугам и приношениям. Авторы детально раскрывают различные формы повинностей в ногайском джамаате в пользу привилегированного сословия.
Мусульманское духовенство после проведенных реформ 60-70-х годов XIX века оставалось важной привилегированной сословной категорией, которое не несло повинности. Высшими духовными лицами были кади и наиб-кади, низшими - муллы. Они решали дела «веры и совести», вопросы связанные с разделом наследства и др. Основным источником дохода местного духовенства были пожертвования как простолюдинов, так и лиц привилегированного сословия [1, с.82]. Доходы духовенства собирались за счет пожертвований. Мечети строились за счет общественных средств. Являясь образованной частью кочевого общества, они выполняли работу по сбору посемейных списков и метрических книг.
В Караногайском приставстве по данным за 1872 год число мурз составляло 20 человек, а духовенства - 596 человек [9, Л. 23]. Численность населения приставства составляла 35255 человек [9, Л. 36]. Доля привилегированного сословия составляла 1,8% от общего числа населения.
В ногайских приставствах в управлении аулом находился аулбай. Он принадлежал к роду князей, мурз или знатных узденей. Как правило, аулбай избирался на сельском сходе - ямагате (сельская община). Процесс избрания в большинстве случаев был формальным. Аулбай занимал почетное положение, пользовался уважением и влиянием в обществе, тем самым ямагат лишь подтверждал законность сложившегося положения. Аулбай утверждался в должности частным приставом. В некоторых случаях аулбай брал на себя обязанности духовного лица. В многосемейных аулах на помощь аулбаю «избирались» 3-5 старейшин [4, с.14].
Как отмечает А.Т. Джумагулова, российская администрация, вводя выборность в местные органы власти, тем самым постепенно упраздняла власть местной феодальной элиты (мурз). С выборностью исключалась преемственность привилегированных групп [11, с.37].
О процедуре выборности должностных лиц в приставствах свидетельствуют документы, направлявшиеся главному приставу. Согласно списку выборных должностных лиц из ногайцев в Ачикулак-Джембойлуковском, Едисанском и Едишкуль-ском народах в 1861 и 1864 годах головой джембойлуковского народа в 1861-1863 гг. был Кополай Кошмамбет Аджиев, в 1864-1866 гг. - Джумагалы Исламашев. На аналогичные периоды избирались кандидат головы, старшины, аксакалы, кассиры, народный казначей кади, наибы [7, Л.14., Л.14 об.].
Снижение влияния и привилегированности мурз можно проследить в сравнении с ногайцами, проживавшими на Северо-Западе Кавказа. Как отмечает Д. С. Кидир-ниязов, аграрная реформа на территории Кавказа имела неоднозначный характер. У ногайцев Северо-Западного Кавказа земельные преобразования носили четко выраженный сословный характер. Это определяло главенство местной аристократии при распределении земель. «Однако при этом все население степного Предкавказья обеспечивалось землей одинаково, из расчета 30 десятин на одного представителя мужского пола, без учета общественной иерархии, хотя в этой части региона проживали мурзы» [14, с.413].
Мечети возводились за счет общественных средств и с разрешения российской администрации. Мусульманские школы (мектебе и медресе) также строились за счет общественных денег. В функции мусульманского духовенства также входило составление метрических книг и посемейных списков [1, с.82].
Духовенство в обществах номадов, выполняя религиозные функции, являлось той частью общества, которая занималась просветительской работой, главным образом заключавшейся в обучении чтению и писанию. Духовенство также помогало российской местной администрации в подсчете численности населения, рождаемости и смертности, возрастного деления.
К началу XX в. в ногайском обществе стала выделяться байская верхушка, которая возникла из среды разбогатевших простых ногайцев. Как отмечает Б.Б. Кочекаев, «к началу XX века имущественная дифференциация в ногайском обществе достигла крайних пределов. С одной стороны, существовала небольшая группу богачей (знатных и незнатных), для которых сословная принадлежность уже не играла такой роли, как раньше, поскольку скот в основном был сосредоточен в руках крупных баев; с другой стороны, была масса бедняков, вообще не имевших скот» [1, с.82].
В сборнике статистических сведений о Ставропольской губернии утверждается, что в туркменском народе сословий вовсе нет. К привилегированной части населения можно причислить лишь духовенство, занимавшее самое почетное место, учитывая их нравственное воздействие на народ. Но принадлежность к духовенству не передавалась по наследству, поэтому каждый туркмен старался всегда одного из своих сыновей приготовить в муллы [28, с.196].
Должностные лица, как и духовенство, были освобождены от всех налогов, но во всем остальном не имели особых сословных прав. Зажиточная часть населения пользовалась уважением в обществе, которое «не сопровождается раболепием и выражает собою более одно уважение к уму богача». Туркмен с посредственным состоянием и бедняки пользуются в равной степени своими гражданскими правами [27, с.196-198].
Однако нельзя считать, что сословное деление у туркмен не было. Как и у калмыков и ногайцев, туркмены продолжали сохранять сословные традиции.
В Трухменском приставстве по данным статистических сведений за 1871 год были перечислены инородцы, которые не отбывали повинности. К ним относили должностные лица (9 человек), аксакалы (11 чел.), десятники (8 чел.), оспопрививатели (6 человек), кассир и казначеи (3 человека) а также духовенство (кадии - 4 чел., наибы -3 чел., эфенди - 1 чел., муллы - 9 чел.). Количество лиц, не отбывавших повинности, в приставстве составляло не более 70 чел. при общей численности туркмен в 17732 чел. [8, Л.23] или 0,3% от всего населения. Стоит отметить, что в указанных данных к числу лиц, не отбывавших повинности, не были отнесены мурзы [8, Л.18].
Общее количество скота в Трухменском приставстве за 1871 г. представлено в таблице 2.
Таблица 2
Численность скота в Трухменском приставстве Ставропольской губернии (1871 г.)
Лошади Рогатый скот Овцы (простые) Козы Верблюды Всего в уезде
У трухмен и киргизов (казахов) 14660 10301 118584 1813 6776 152134
ГАСК, Ф.249. Оп.2. Д.492. Л.29.
Вышеуказанное количество скота делилось на облагаемое и необлагаемое повинностью. К последнему относился скот, находившийся в собственности должностных и духовных лиц.
Таблица 3
Численность необлагаемого скота в Трухменском приставстве
Верблюды Лошади Рогатый скот Овцы Козы
У кочевников 440 1674 482 8781 77
У переселенцев 13 46 359 1090 10
ИТОГ 463 1720 840 9871 87
ГАСК, Ф.249. Оп.2. Д.492. Л.34.
Общее количество необлагаемого повинностью скота (не считая скота переселенцев) составило 11454 голов или 7,5% от общей численности.
Влияние привилегированного сословия можно увидеть в процессе перехода кочевых народов на оседлость. Как указывает в своей диссертации И.В. Нахаева, благодаря грамотной политике российской администрации большая часть кочевников не оказывала сопротивления при переходе на оседлость. Однако данное явление встретило неоднозначное отношение в кочевых обществах. Если простолюдины (особенно обедневшие) в большей части охотно соглашались с условиями перехода на оседлость, то зажиточная, привилегированная верхушка общества встречала данное явление с сопротивлением. По этому поводу И.В. Нахаева приводит цитату из архивного источника: «Пользуясь чрез свое богатство влиянием в народе, те которые из них употребляют все усилия отговорить от поселения изъявивших желание селиться и помешать делу поселения, для этого они стараются действовать на беднейших своих однородцев, давших приговор селиться; слушаются их, т.к. они им указывают, боясь гонения сильных в народе» [22, с.157].
Напротив, неизбежность процесса перехода на оседлость определяла качественное развитие будущих оседлых поселений. Богатая знать, владевшая большим количеством скота и капитала, могла позволить себе более качественное усовершенствование
хозяйственных построек. Привилегированное сословие, осознавая изменения, вызванные с переходом на оседлость, хоть и проявляло сопротивление, не смогло отрицать и развиваться вне данного процесса. Например, богатые скотоводы в начале XX в. могли позволить себе разведение скота улучшенных пород. Нойон М. Гахаев «развел лучшие породы лошадей, рогатого скота и овец. Устраивая свое хозяйство, он приобрел по высоким ценам у первых скотоводов самые лучшие экземпляры скота и овец, так что в настоящее время его рогатый скот и овцы причисляются к лучшим породам» [17, с.103].
Выводы
Общим итогом для кочевых народов степного Предкавказья стало то, что к концу XIX века позиции привилегированного сословия в обществе существенно изменились. Одной из главных причин этого процесса стали хозяйственные сдвиги у кочевников, которые повлияли на социальную структуру общества. На отношениях между простолюдинами и знатью сказался и переход на оседлый образ жизни. Как результат, сословные отношения к началу XX в. стали постепенно подвергаться некоторой трансформации. Обеднение значительной части рядовых кочевников под воздействием рынка создавало новые условия социальных взаимоотношений, где, с одной стороны, находился разорившийся простолюдин, а с другой - богатый скотопромышленник, владевший значительной собственностью. В этой среде привилегия высших слоев общества определялась, в первую очередь, наличием собственности. Знатное происхождение и нормы обычного права как элементы прежних патриархально-феодальных отношений постепенно ослабевали у кочевников. Кочевая знать со становлением рыночных отношений все более подтверждала свою господствующую роль в обществе нажитым богатством, а не своим знатным происхождением
Список литературы и источников
1. Абасова А. А. Сословное деление у ногайцев Северо-Восточного Кавказа в конце XIX - начале XX вв. // ИАЭК - 2015. - №1 (41) - С. 81-83.
2. Батыров В.В., Лиджиева И.В., Оконова Л.В. Сословная структура калмыцкого общества в контексте государственной политики Российской империи // Известия АлтГУ - 2014. - №4 - С.26-30.
3. Бурчинова Л.С., Команджаев А.Н. Социальное положение калмыцкого крестьянства (вторая половина XIX - начало ХХ века). // В сборнике: Социально-экономическое и политическое положение крестьянства в дооктябрьский период.- Элиста: Калмыцкий научно-исследовательский институт истории, филологии и экономики, 1989. - С. 114-127.
4. Гимбатова М. Б. Военно-административное управление ногайцами Северного Кавказа (XIX - нач. XX вв.) // 250 лет единения Ингушетии с Россией: время, события, люди : Сборник научных статей по материалам международной научно-практической конференции, Магас, 03-06 июня 2020 года. - Магас: Общество с ограниченной ответственностью «КЕП», 2020. - С. 11-15.
5. Гимбатова М.Б. Общественный быт ногайцев в XIX - начале XX века. - Махачкала, 2018 - 174 с.
6. Горяев М.С. Установление системы попечительства в Калмыкии по Положениям 1834, 1847 гг. // Историческая и социально-образовательная мысль. - 2013. - №5. -С.34-41.
7. Государственный архив Ставропольского края (далее - ГАСК), Ф.249, Оп.2, Д.146.
8. ГАСК, Ф.249, Оп.2, Д.492.
9. ГАСК, Ф.249, Оп.2, Д.539.
10. ГАСК, Ф.249, Оп.2, Д.86.
11. Джумагулова А.Т. Ногайцы-кочевники в XVIII-XIX вв.: выбор между Российским государством и Османской империей // Nomadic civilization: historical research -2021 - Т.1, №.4 - С.27-45.
12. Дуброва Я.П. Быт калмыков Ставропольской губернии до издания закона 1892 года - Казань: Типо-литография Императорского Университета, 1892 - 239 с.
13. Калмыков И.Х., Керейтов Р.Х., Сикалиев А.И. Ногайцы. - Черкесск: Ставропольское книж. изд-во, Карачаево-Черкесское отделение, 1988 - 232 с.
14. Кидирниязов Д. С. Земельно-правовые отношения и седентаризация ногайцев во второй половине XIX - начале XX веков // Научный диалог - 2022 - Т.11, №7 -С.398-416.
15. Кидирниязов Д.С., Абасова А.А. Подати и повинности у ногайцев в XIX в. // Oriental Studies. - 2017. - №10(1).- С. 21-26.
16. Команджаев А.Н. Изменения в социальной структуре калмыцкого общества (конец XIX - начала XX века). // В сборнике: Общественный строй и социально-политическое развитие дореволюционной Калмыкии.- Элиста: Калмыцкий научно-исследовательский институт истории, филологии и экономики, 1983. - С. 122-142.
17. Команджаев А.Н., Бурчинова Л.С. Социальное положение калмыцкого крестьянства (вторая половина XIX - начало ХХ века) // В сборнике: Социально-экономическое и политическое положение крестьянства в дооктябрьский период. - Элиста, 1989. - С. 114-127.
18. Команджаев Е.А. Правовой статус калмыцкой знати в XIX веке // Вестник КИГИ РАН. - 2011. - №2 - С.81-83.
19. Кочекаев Б.Б. Классовая структура ногайского общества в XIX - начале XX в. -Алма-Ата, 1969. - 37 с.
20. Лиджиева И.В., Кидирниязов Д.С. Кочевники степного Предкавказья в период Великих реформ в России // Вестник РУДН. Серия: История России. - 2021.- №1 -С. 74-87.
21. Мамедов К.Н. Права подданных в различные периоды существования Российского абсолютизма // Государство и право в XXI в. 2017. - №1. - С.10-14.
22. Нахаева И.В. Социальная стратификация у кочевых народов степного Предкавказья в XIX - начале XX века: дис. ... канд. истор. наук. - Ставрополь., 2000. - 299 с.
23. Очерки истории Калмыцкой АССР. - М., 1967.
24. ПСЗРИ Собрание 2. Т.10. Отделение 2. № 7560а. С.18-39.
25. ПСЗРИ Собрание 2. Т. 22. Часть 1. №21144. С.349-372.
26. ПСЗРИ Собрание 2. Т.2. С.145-155.
27. ПСЗРИ. Собрание 3. Т.20. №18791. С.694.
28. Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии. Выпуск 2. -Ставрополь: Типография губернского правления, 1869
29. Фарфоровский С.В. Ногайцы Ставропольской губернии. - Тифлис, 1909. - 34 с.
30. Филипп Иосифович Капельгородский и его рукопись «Караногай, страна кочевников и патриархального быта». Продолжение. Публикация и комментарии А. А. Ярлы-капова // Кавказский сборник. Т. 12 (44) / Под ред. В.В. Дегоева. - М.: Издательство «Аспект Пресс», 2020. - С.164-214.
31. Щеглов И. Л. Трухмены и ногайцы Ставропольской губернии. Т.1. - Ставрополь, 1910. - 529 с.
