CC BY
61
скФУ
УДК 94(47).083
Д. С. Васькина
КОЧЕВЫЕ НАРОДЫ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА В НАЧАЛЕ XX ВЕКА
Статья посвящена кочевым народам Северного Кавказа в начале ХХ века. Актуальность определяется возросшим научным интересом к малоизученной теме и проблемам региональной истории. Среди них: взаимодействие органов государственной власти и населения в решении задач, стоявших перед ними в XIX -начале XX вв., взаимоотношения между народами. В статье подчёркивается, что к началу ХХ в. кочевые народы юга России всё органичнее входили в общероссийский рынок, прослеживается приобщение калмыков, ногайцев и туркмен к оседлости, к общегосударственным делам. Это особенно наглядно проявилось во время русско-японской и Первой мировой войн начала XX века. Основное внимание в статье уделено трём кочующим народам - калмыкам, ногайцам и туркменам, большая часть которых была сосредоточена в Больше-дербетовском, Ачикулакском, Туркмеском приставствах Ставропольской губернии и ногайцы в Караногайском приставстве Терской области. В статье показываются формы участия инородцев в русско-японской и Первой мировой войнах. Будучи освобождёнными от воинской повинности, кочевники внесли свой вклад в оказании помощи действующей армии финансовыми средствами, продовольствием, поставками конского поголовья,
в открытии лечебных учреждений для больных и раненых воинов. Это подтверждается конкретными примерами, цифрами. Большое внимание уделено национальной политике российского государства, в частности восстанию в 1916 г. в Караногайском приставстве Терской области. В статье показывается положение кочевых народов в российском государстве и подчёркивается, что своё равноправие они обрели только после свержения самодержавия в ходе революций 1917 г
Научная новизна статьи заключается в комплексном изучении участия кочевых народов Северного Кавказа в войнах начала XX века. Проблема в такой постановке рассматривается впервые. Автор показывает, что в изучаемый период правительственная политика оказала существенное воздействие на переход калмыков, ногайцев и туркмен к оседлости, которая повлияла на экономическое развитие кочевников: становление крупных животноводческих хозяйств, увеличение распашки земли и т.д. В то же время, по мнению автора, возросла общественно-политическая роль кочующих народов.
Ключевые слова: война, санитарный отряд, военные пожертвования, калмыки, ногайцы, туркмены, Северный Кавказ, оседлость, приставство.
Dañara Vaskina
NOMADIC PEOPLES OF THE NORTH CAUCASUS AT THE BEGINNING OF THE 20th CENTURY
The article studies the nomadic peoples of the North Caucasus at the beginning of the twentieth century. The relevance is determined by the increased scientific interest in a little-studied topic and problems of regional history, among which one can mention the interaction of public authorities and the population in solving the problems facing them in the XIX - early XX centuries, relations between peoples. The article emphasizes that by the beginning of the twentieth century, the nomadic peoples of the south of Russia were more and more organically entering the all-Russian market, the Kalmyks, Nogais and Turkmens were introduced to sedentary activities, to all-Russian affairs. This was especially evident during the Russian-Japanese and First World Wars at the beginning of the 20th century. The main attention in the article is paid to three nomadic peoples - Kalmyks, Nogais and Turkmens, the bulk of which was concentrated in the Bolshederbetovskiy ulus, Achiku-laksky, Turkmen bailiffs of the Stavropol province and Nogai in the Karanogai bureaucracy of the Tersk region. The article shows the forms of participation of foreigners in the Russian-Japanese and World War I. Being exempted from military service, the aliens made their contribution to assisting
the army in financial means, food, supplies of horse stock, and in opening medical institutions for sick and wounded soldiers. This is confirmed by specific examples, numbers. Much attention is paid to the national policy of the Russian state, in particular to the uprising in 1916 in the Karanogai district department of the Terek region. The article shows the situation of nomadic peoples in the Russian state and emphasizes that they gained their equality only after the overthrow of the autocracy during the 1917 revolutions.
The scientific novelty of the article lies in a comprehensive study of the participation of nomadic peoples of the North Caucasus in the wars of the early XX century. The problem in this formulation is considered for the first time. The author shows that during the study period, government policy had a significant impact on the transition of Kalmyks, Nogais and Turkmens to sedentary, which influenced the economic development of nomads: the formation of large livestock farms, an increase in plowing of land, etc. At the same time, according to the author, the socio-political role of nomadic peoples has increased.
Key words: war, sanitary unit, military donations, Kalmyks, Nogais, Turkmens, North Caucasus, settled, bailiffs.
Актуальность исследуемой проблемы определяется тем, что в начале XX века происходили значительные изменения, которые коснулись всех сторон жизни кочевых народов юга России. Изучение социально-экономической и административной политики Российской империи в начале XX века по отношению к калмыкам, ногайцам и туркменам позволит более полно и правильно представить, как протекали такие преобразования у кочевников Северного Кавказа, проследить ее историческую преемственность.
Автор считает, что наиболее изученной является история калмыцкого народа. Это во многом объясняется тем, что после революций 1917 года калмыки обрели автономию. Процесс изучения истории народа был прерван в 1943 году в связи с депортацией калмыков. После восстановления автономии в 1957 году проблемами истории, экономики, языка в Калмыцкой АССР продолжил заниматься воссозданный научно-исследовательский институт. Поэтому по истории калмыков издано значительное количество литературы. Однако, исследуемая тема в них отражена явно недостаточно.
Что касается ногайцев и туркмен, то исследованием их истории более предметно стали заниматься диаспоры с конца ХХ века. В современной исторической науке рассматриваемый вопрос является малоизученным и требует к себе пристального внимания. Большой интерес данной проблеме уделяли советские исследователи, так как именно этот период ознаменовался ростом патриотизма, который привел к заинтересованному изучению отечественной истории. Тема рассматривалась в основном в контексте работ, написанных по общей истории ногайцев, туркмен и калмыков. Так, коллективная работа сотрудников Калмыцкого научно-исследовательского института языка, литературы, истории и Института истории АН СССР «Очерки истории Калмыцкой АССР Дооктябрьский период» [12]. В числе авторов были калмыцкие и ставропольские учёные: Н. Ш. Ташнинов, Т. И. Беликов, У. Э. Эрдниев. Источниковедческой базой при ее написании послужили материалы партийного и государственного архивов Калмыцкой АССР, Астраханской, Волгоградской, Ростовской областей и Ставропольского края.
Так же по изучаемой теме опубликованы статьи: Д. С. Кидирниязова [6], К. Н. Максимова [8], Н. Д. Судавцова [18], Б. Т. Ованесова, Н. Д. Су-давцова [11] и других.
Автор не ставит своей целью всесторонне описать жизнь кочевых народов Северного Кавказа в начале ХХ века, а показать участие инородцев в общероссийском движении по оказании помощи действующей армии в русско-японской и Первой мировой войнах. В статье использованы источники Государственного архива Ставропольского края, материалы периодической печати.
К началу ХХ века кочевые народы Северного Кавказа не только формально входили в состав Российской империи, но и приобщались к обще-
российскому рынку. Власти России всё настойчивее проводили политику насаждения оседлости среди «кочевых инородцев», которая активизировалась после отмены крепостного права и в ходе проведения «великих реформ», создававших условия для более интенсивного капиталистического развития России. После окончания Кавказской войны правительство всё большее внимание уделяло Северному Кавказу, имевшему богатые залежи полезных ископаемых, плодородные земли. Поэтому оно поощряло переселение сюда русских, украинских крестьян из Центральной России, Малороссии, Таврии и других мест на свободные земли. Переселенцы стали селиться и на территориях, занимаемых кочующими народами, создавая свои поселения, которые являлись примером хозяйствования на земле, что оказывало влияние на усиление тенденций, направленных на ускорение перехода кочевых народов к оседлости.
На юге России функционировали приставства кочующих народов: Ачикулакское - для ногайцев, Туркменское и Большедербетовский улус - для калмыков в Ставропольской губернии, Карано-гайское - в Терской области, а также Управление калмыцкого народа - в Астраханской губернии.
К началу ХХ века кочующие народы, хотя и с большими трудностями, всё основательнее оседали на земле и продолжали заниматься в основном скотоводством, а также поставляли на продажу животноводческую продукцию.
К этому времени появились десятки поселений калмыков, туркмен, ногайцев в Кубанской, Терской областях, Астраханской и Ставропольской губерниях: в них открывались школы, фельдшерские пункты, в жизнь всё активнее внедрялась магазинная торговля. В данный период чисто скотоводческими являлись улусы центральной зоны, северная и юго-западная часть Калмыцкой степи стали скотоводческо-земледельческими районами. При этом у жителей Большедербетов-ского улуса преобладавшей отраслью стало земледелие. По отчетам главного пристава кочующих народов Ставропольской губернии прибыль, полученная от реализации хлеба в улусе, почти на 20% превышала таковую от продажи скота. Вовлечение Калмыцких улусов во всероссийский рынок повлияло на рост численности лошадей, крупного рогатого скота и тонкорунных овец, при сокращении численности овец калмыцкой породы [5, с. 55].
В январе 1904 г. началась война между Россией и Японией. Значительную помощь воюющей армии оказали кочевые народы Северного Кавказа. По уставу от 1 января 1874 года о воинской повинности инородческое население не подлежало призыву в армию, кроме добровольцев, и вместо этого платило денежный налог. Призыву на службу в казачьих войсках подлежали донские и оренбургские калмыки-казаки. Формы помощи армии были различные: пожертвование деньгами, продовольствием, скотом, тёплыми вещами, перевозочными средствами и т.д. [12]. Таким об-
разом, «инородцы» приняли активное участие в оказании помощи действующей армии.
Мусульманское население Ставропольской губернии, после отслуженных муллами молитв о ниспослании победы русскому оружию на Дальнем Востоке, просило принять от него пожертвования на военные нужды. Общий размер пожертвований составил 372 тыс. 500 рублей, в том числе от Джембойлукских, Едисанских, Едишкульских ногайцев 34700 рублей, от «трухмен» поселённых аулов 37800 рублей и от общества «кочевых трухмен» 300 тыс. рублей [4, л. 12]. Оставшиеся средства были распределены на сооружение миноносца, в пользу раненых и больных, на помощь семьям раненых и убитых на войне воинов из жителей Ставропольской и соседних с нею губерний [4, л. 28]. За пожертвования на военные нужды императором Николаем II была выражена благодарность ногайцам и туркменам «за выраженные чувства и пожертвования» [4, л. 34об.].
В рапорте от 21 марта 1904 г. Главного пристава кочующих народов Ставропольской губернии имеются сведения, что служители Большедербе-товского улусного управления изъявили желание, чтобы ежемесячно удерживалось 2% из получаемого ими содержания «на нужды военного времени впредь до окончания войны» [4, л.18 - 18об.]. Так, каждый род выделил на нужды армии: 1-й Икитуктуновский - 5500 рублей; Цоросовский, Шеретовский, Тарагинеровский - 3 тыс. рублей; Абганеровский - 500 рублей; 2-й Икитуктунов-ский - 400 рублей; 1-й Багатуктуновский - 2550 рублей; 2-й Багатуктуновский - 300 рублей; Аб-ганер-Гахантиновский - 500рублей; Хаджинхи-новский - 1500 рублей; Икичоносовский - 5 тыс. рублей; Будульчинеровский - 750 рублей; Бюдер-мисова-Кюбетова - 5 тыс. рублей; Багабурулов -2 500 рублей. Калмыки Большедербетовского улуса пожертвовали в общей сумме 27500 рублей [4, л.20 - 20об.]. Всего инородцы в первые месяцы войны выделили 400 тыс. рублей [17].
Общество караногайского народа Терской области 5 февраля 1905 г. внесло пожертвование на войну из своих сумм 7000 рублей, в том числе на нужды воинов действующей армии 1000 рублей, в пользу пленных портартурцев 700 рублей, в пользу семейств убитых на войне 1500 рублей, на увековечение памяти убитого в Порт-Артуре генерала Кондратенко 100 рублей, на помощь семьям казаков Кизлярско-Гребенского полка 700 рублей, на сооружение флота 2000 рублей [19].
В России после первых крупных потерь флота в сражении у Порт-Артура, в бое у Чемульпо крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец» развернулось движение по сбору средств на восстановление флота. Был создан специальный комитет, который возглавил брат императора Михаил Александрович. Всего было собрано более 18 млн рублей.
В этом движении завидную активность проявили ставропольские туркмены. Они были в числе тех, кто выделил крупные суммы на строительство флота. После уничтожения русского крейсе-
ра «Варяг» и канонерской лодки «Кореец», туркмены пожертвовали флоту 337 тыс. рублей для строительства боевого корабля (это был один из наиболее крупных взносов в России), 75 тыс. рублей Обществу Красного креста и Красного Полумесяца, 2,5 тыс. руб. остались в губернии для помощи семьям солдат [4, л. 50 - 50об.]. Миноносец получил название в честь туркменского народа Ставропольской губернии «Трухменец Ставропольский», позже был переименован в «Туркменец Ставропольский».
Корабль в первоочередном порядке был построен в 1905 г. на российской судоверфи общества «Ланге и его сын» в Риге, но к этому времени война подходила к концу. Поэтому миноносец не стали отправлять на Дальний Восток. 18 февраля 1905 года после спуска на воду он вступил в строй и был введён в состав Балтийского флота, где и нёс боевую службу [1, с. 129]. Судно приняло участие в боевых действиях в годы Первой мировой войны против германского флота.
Когда в губернии развернулось движение по созданию Ставропольского санитарного отряда для отправки на Дальний Восток, вместе со всеми жителями в работу включились и инородцы. В его обеспечение кочевниками были внесены средства и переданы для отряда 41 лошадь, 10 больших кибиток, выделены 4 туркмена для работы конюхами, которые умели обращаться с кибитками [11, с. 114-115]. Отряду было присвоено имя императрицы Марии Фёдоровны. На полях сражений в Маньчжурии проявил себя с наилучшей стороны.
В отряде самоотверженно работали сёстры милосердия Пятигорской общины. Он получил высокую оценку командования. В августе 1905 г. главнокомандующий Маньчжурской армией генерал Линевич, выражая благодарность «за прекрасно оборудованный и примерно самоотверженно работающий Ставропольский отряд и столь щедрые денежные пособия, которые жертвуют ставропольцы в пользу раненых и больных воинов» [11, с. 121], попросил, чтобы санитарная группа осталась на Дальнем Востоке как можно дольше. По желанию главнокомандующего отряд должен был передислоцироваться во Владивосток, через который возвращались из Японии российские пленные. На Ставрополье отряд прибыл только в начале 1906 года. Врачи были награждены орденами, а сёстры милосердия и санитары медалями разного достоинства [11, с. 121-122].
Поражения в войне, революция 1905-1907 гг. вынудили правительство России провести преобразования. Одним из них было введение земских учреждений законом от 9 июня 1912 г. в Ставропольской губернии, как органов местного самоуправления, но при этом он не распространялся на территории кочующих народов.
В это же время произошли значительные перемены на международной арене. Прежде всего, они были вызваны борьбой великих держав за передел мира, а также за источники сырья, рабочей силы и новые территории сбыта продукции, которые привели к мировой войне.
В 1914 г началась война между военными блоками Антантой (Россия, Англия, Франция) и тройственным союзом (Германия, Австро-Венгрия, Италия), которая переросла в мировую. В России была проведена широкомасштабная мобилизация. В мобилизации лошадей для армии активное участие принимали представители кочующих народов Северного Кавказа. В связи с успешным выполнением в 1914 г мобилизационных работ, 12 февраля 1915 г. император Николай II учредил светло-бронзовую медаль для ношения на груди на ленте ордена Белого орла, которая присуждалась лицам военных, морских и гражданских учреждений, участвовавших в мобилизации, призыве на военную службу, в организации поставок и перевозки грузов. В числе награждённых было более 40 калмыков - зайсангов (старшина у калмыков, получивший грамоту от нойона (светского главы рода) в доказательство законности своей власти над аймаком), старшин аймаков (аймак -родоплеменное образование монгольских и тюркских народов, являющееся административной единицей улуса и находящееся в подчинении у зайсангов), членов мобилизационных комиссий, коннозаводчики, заведующие военно-конскими участками, старосты хотонов (традиционное поселение родственных семей, кочующее вместе, во главе со старейшим данной группы) [8, с. 23].
В военных действиях принимали участие более 4 тысяч казаков-калмыков, сражавшиеся на фронтах в казачьих донских полках. Все 12 офицеров-калмыков заслужили ордена, Георгиевское и Анненское оружие «За храбрость», 688 казаков-калмыков были награждены Георгиевскими крестами, а четверо стали полными георгиевскими кавалерами, 412 удостоены Георгиевских медалей [9, с. 45].
В 1914 г. среди народов Северного Кавказа широко развернулось добровольческое движение по участию мусульман в войне. Император Николай II своим указом разрешил создать из добровольцев-мусульман «туземную дивизию». В составе 2-го Дагестанского полка храбро сражались и добровольцы-ногайцы.
Инородцы активно участвовали в добровольном пожертвовании денежных средств на нужды армии. Уже 29 июля 1914 г сход калмыков Бол-шедербетовского улуса постановил выделить 120 тысяч рублей на нужды военного времени и организовать калмыцкий санитарный отряд на 15 кроватей для посылки на театр военных действий [14]. Через два месяца сход, более широко рассматривая вопросы помощи действующей армии, обратился с ходатайством о создании санитарного отряда с наименованием «Калмыцкий Имени Его Императорского высочества наследника Цесаревича Алексея Николаевича санитарный передовой отряд». Для его оборудования требовались деньги, которые было решено взять из калмыцкого общественного капитала, который предназначался для накопления и целевого использования финансовых средств на нужды калмыков. Источниками поступления средств были
суммы от экономии на содержании аппарата управления, деньги за оброчные статьи на землю, от кибиточных сборов по 3 рубля и штрафы. Денежные средства находились под контролем Главного попечителя и министра государственных имуществ. Из калмыцкого общественного капитала было выделено 10о тыс. рублей. Кроме того, было решено поставить для армии 26 лошадей и для Верховного главнокомандующего лошадь с полным снаряжением, оборудовать и содержать лазарет на 80 кроватей в Башантинской больнице и лазарет на 50 воинов в Икичоновском училище [15]. Также было отправлено: 35 кибиток, 2 тыс. тужурок, 2 тыс. пудов пшеницы, 26 лошадей и 421 450 рублей [18, с. 188].
Туркмены из общественного капитала выделили средства на формирование санитарного отряда для работы на фронте. Но при этом выдвинули условие, чтобы в него была зачислена Елена Мавило (дочь Ставропольского губернатора М. М. Янушевича). Их просьба была удовлетворена. Елена оставила ставропольский госпиталь № 2, в котором работала сестрой милосердия, и убыла вместе с отрядом на фронт. В Ставрополь приходили известия о её хорошей работе в отряде. Вскоре стало известно, что за активное участие в лечении раненых в боевых условиях и проявленные при этом самоотверженность и мужество Е. Б. Мавило была награждена Георгиевской медалью 4-й степени [16]. Отряд завоевал блестящую репутацию среди солдат, которые говорили: «Туркменцы пришли - значит можно быть спокойными» [17].
Туркменский предприниматель Муса-Аджи Эшеев, отличившийся в период русско-японской войны, во время Первой мировой войны послал в армию туркменских лошадей. За это он был удостоен мундиром от императора Николая II. В связи с чем, в народе за обретенное влияние его неофициально называли князем [1, с. 129].
Миноносец «Туркменец-Ставропольский» продолжал служить российскому флоту. Его экипаж особенно отличился с немецкой эскадрой в районе Моонзундских островов.
С началом войны в тыл страны хлынул поток раненых. Правительство было не в состоянии решить проблему их лечения. Поэтому заботу о них всё больше брало на себя общество, местное самоуправление.
В августе 1914 г. калмыки Большедербетовско-го улуса поставили вопрос о создании лазарета на время войны в помещении 2 мужской гимназии, арендуемым Калмыцким народом у домовладельцев К.А. Соколова и братьев Меснянкиных [3, л.3]. Большедербетовцы платили за аренду 1 200 рублей [3, л. 5]. 2-я мужская гимназия была переведена в Ольгинскую женскую гимназию, и ученики посещали занятия во вторую смену [3, л. 8].
В 1915 г. была создана Башантинская комиссия Елизаветинского благотворительного общества для организации кумысолечебного пункта в Башанте на 60 мест. Первыми мае 1915 года в
неё поступили 60 человек больных и раненых из Петрограда [7, с. 89]. В ней работали молодые образованные калмыки и туркмены [7, с. 88]. Затем открылись кумысолечебницы в Ачикулаке на 20 мест и в Летней Ставке на 40 мест. Лечение осуществлялось с помощью древних техник кумысолечения. В мае 1915 г. член Башантинской комиссии Е. Чонов доложил императрице Александре Федоровне о деятельности Елизаветинских комиссий в степных районах Ставропольской губернии, рассказал об открытии кумысолечебных пунктов по приему и лечению раненых и больных военнослужащих [10, с. 87-88].
Императрица передала благодарность Ставропольскому губернатору Б. М. Янушевичу, а также калмыкам, ногайцам и туркменам «за их преданную готовность принести посильную пользу в святом деле оказания помощи и облегчения участи раненых и больных защитников Родины» [10, с. 88].
Содержались они на средства калмыцкого, ногайского и туркменского общественного капитала и пожертвований населения [7, с. 88]. Расходы составили в период с 20 мая по 1 сентября: на офицера - 64 руб. 50 коп., на солдата - 5 руб. 50 коп. [7, с. 89].
Обеспокоенный такими расходами со стороны калмыков попечитель Большедербетовского улуса Е. Ф. Майгуров обратился к Главному приставу кочующих народов Ставропольской губернии Мишину с просьбой, чтобы аймачные общества прекратили финансировать кумысолечебный пункт, а затраты взимались из калмыцкого общественного капитала [12]. Однако Ставропольский губернатор С. Д. Оболенский дал отрицательный ответ. Лишь в 1916 г. было принято положительное решение о Башантинском кумысолечебном пункте. По поручению императора Николая II было выделено 10 тыс. рублей на содержание лечебницы [7, с. 89].
Поскольку инородческое население не призывались на военную службу, они занимались поставкой для действующей армии лошадей, скота и продовольствия. С 1 января 1915 г., согласно «Положению о военном налоге», кочевые народы Северного Кавказа вносили дифференцированный военный налог в виде прямого обложения каждой семьи (кибитки) в зависимости от количества скота [16]. В соответствии с этим документом в Ставропольской губернии начались реквизиции. Положение распространялось только на инородцев губернии, и население предоставляло по установленной цене сельскохозяйственное сырье, скот и лошадей для армии.
В 1916 г. по разнарядке Министерства земледелия Ставропольская губерния выделила 150 тыс. голов, в том числе от большедербетов-цев поступило 7845 голов. Улус поставлял 33% скота и лошадей от общего количества, так как по статистике на 1 января 1916 года в улусе имелось 25 942 поголовья. Такие «добровольные закупки» проходили с большими затруднениями и наталкивались на противодействие калмыцких стар-
шин, которые противились выдавать скот, так как оставшаяся часть живности была необходима для ведения хозяйства. Администрация с помощью полиции применяла репрессивные меры к семьям, которые отказывались выполнять задание [18].
В 1916 году основная часть требуемого налога была выполнена, всего сдали: 6808 поголовья. Проводимые реквизиции, неурожай 1916 г. привели к распродаже и забою животных и обнищанию населения. На 1 января 1917 г. у калмыков Боль-шедербетовского улуса за год количество живности уменьшилось практически вдвое [13, с. 2].
Вместе с поставками сельскохозяйственных животных от инородцев губернии по положению 1916 г. требовались поставки шерсти и пшеницы. В 1916 г. была низкая урожайность зерновых культур, поэтому хлеба не хватало даже до следующего урожая. На требование улусного управления о предоставлении сведений об излишках хлеба, местное население отвечало, что «большинство населения уже для себя покупает» [13, с. 2].
Главным поставщиком зерна среди кочующих народов был Большедербетовский улус. Так, посевы зерновых в 1916 году составили: 22 123 десятин пшеницы (93,6% всей посевной площади калмыцких земель), 20542 десятины ячменя (98,2%), 780 десятин ржи (34,9%), 826 десятин овса (90%), 810 десятин проса (93,1%) [2, с. 87].
Несмотря на неурожай 1916 года, калмы-ки-большедербетовцы под нажимом властей в первой половине 1917 года поставили в помощь армии 108838 зерна и муки [2, с. 87]. Они отправили на фронт больше зерновых культур, чем другие кочевые народы, тем самым стали основным поставщиком пшеницы на нужды армии среди инородческих территорий. Это свидетельствовало о том, что Большедербетовский улус был наиболее оседлым, так как занимался не только скотоводством, но и земледелием, а также, будучи отделенным от других калмыцких земель, тесно взаимодействовал с земледельческими регионами Юга России. Это в значительной мере сыграло важную роль в последующем развитии улуса, Районы, образованные на его территории, стали во второй половине XIX - начале XX вв. лидерами по производству зерна в Калмыкии.
Возраставшие требования царского правительства поставок для нужд войны усиливали недовольство среди кочевых народов региона [8, с. 23]. К этому добавилось и то, что в июне 1916 г. правительством был издан закон «О привлечении реквизиционным порядком на время настоящей войны освобожденных от воинской повинности инородцев империи», хотя по российским законам национальные меньшинства окраин освобождались от воинской повинности и не подлежали призыву на военную службу, и вместо этого платили военный налог. За ним последовал указ правительства от 25 июня 1916 г. «О привлечении мужского инородческого населения империи для работ по устройству оборонительных сооружений и военных сообщений в районе действующей армии, а ровно для всяких иных необходимых для
государственной обороны работ». Привлекалось мужское население от 19 до 43 лет [6, с. 91].
Но по инструкции 11 июля 1916 г. только зажиточные слои населения могли быть освобождены от этих работ при условии замены, то есть нанять и отправить вместо себя на фронт другого человека. Такое положение возмущало основную массу населения и среди бедноты росло недовольство. Указ наглядно выявил нарастание классовой дифференциации среди кочевых народов и обострил взаимоотношений между имущими и бедняками.
29 июля 1916 г. в ауле Теркли Мектеб Терской области состоялся сход, на который прибыло до 4 тыс. жителей ногайских поселений. Когда кара-ногайский пристав Ф. Капельгородский объявил о том, что он ходатайствовал перед начальником Терской области об освобождении должностных лиц и некоторых крупных коневодов, которые могли ограничиться поставкой лошадей от оборонных работ, это вызвало взрыв возмущения основной массы присутствовавших [6, с. 92].
Царский указ был назван несправедливым и предназначенным для бедняков. На сходе требовали, чтобы богатые тоже подлежали мобилизации. Народ взбунтовался и началась потасовка, в ходе которой восставшие взяли власть в Терек-ли Мектебе [6, с. 92]. Состоялось вооруженное выступление представителей Караногайского приставства против реквизиции и мобилизации. К нему примкнули кумыкские и ногайские крестьяне с. Аксай Хасавюртовского округа, Ачикулакско-го приставства Ставропольской губернии [6, с. 92]. Восстание было подавлено воинскими частями. Начальник Терской области ходатайствовал о лишении ногайцев «права выбора старшин и должностных лиц в предстоящий в 1918 г. очередной низам» [6, с. 92]. Для поддержания порядка в ауле Терекли Мектеб учредили конный полицейский
пост из 25 человек, за счет ногайского населения. Ногайцев подвергли крупному штрафу для содержания казаков Александровской, Бороздинской и Дубовской станиц, которые были командированы в состав сотни в Караногае [6, с. 92].
В ходе расследования Кавказский военный окружной суд привлёк к ответственности 72 ногайца, которых обвинили в препятствии царского указа и в последствии учинивших восстание [6, с. 92]. 30 января 1917 г. военный суд приговорил 2 человек к смертной казни, 24 человека подвергались ссылке на каторжные работы сроком на 15 лет, 5 человек отдавались в арестантские отделения на 2,5 года, 18 человек приговорены к тюремному заключению на 6 месяцев, 23 человека оправданы. При рассмотрении кассационной жалобы смертную казнь двум осужденным заменили бессрочной каторгой [6, с. 92]. Они были освобождены от наказания после Февральской революции 1917 г.
Анализ архивных документов показал, что в начале XX века кочевые народы Северного Кавказа всё органичнее входили в общероссийский рынок, втягивались в общегосударственные дела. Так, калмыки, ногайцы и туркмены внесли вклад в оказание помощи действующей армии во время русско-японской и Первой мировой войн. Несмотря на малочисленность, они смогли вносить пожертвования в помощь фронту, на собственные средства организовать санитарные отряды, лазареты, лечение раненых воинов на фронте и тылу, а также поставляли на фронт продовольствие, скот и лошадей.
В то же время войны, в которых участвовала Россия в начале XX века, оказали значительное влияние на народы империи, и породили революции 1905-1907 и 1917 годов, в результате которых кочевые народы Северного Кавказа стали равноправными гражданами России.
Источники и литература
1. Акопян В. З. Этнокультурный облик ставропольских туркмен. Пятигорск: ПГЛУ, 2016. С. 126-134.
2. Васькина Д. С. Большедербетовский улус в составе Ставропольской губернии // Кочевые народы Юга России: исторический опыт и современность: материалы росс. науч. конф. с межд. участием / под ред. А. Н. Команджиева. Элиста: Джангар, 2016. С. 85-87.
3. Государственный архив Ставропольского края (далее - ГАСК). Ф. 75. Оп. 1. Д. 68.
4. ГАСК. Ф. 249. Оп. 2. Д. 1711.
5. Каманджаев А. Н. Калмыцкое кочевое хозяйство в конце Х!Х - начале ХХ века // Кочевые народы Юга России: исторический опыт и современность: материалы росс. науч. конф. с межд. участием / под ред. А. Н. Команджиева. Элиста: Джангар, 2016. С. 50-56.
6. Кидирниязов Д. С. Восстание ногайцев в 1916 г. // История, археология и этнография Кавказа. 2015. №5. С. 91-93.
7. Лиджиева И. В. Калмыцкое самоуправление и развитие кумысолечения в Калмыкии во время Первой мировой войны // Новый исторический вестник. 2017. №53. С. 85-94.
8. Максимов К. Н. Калмыки в Первой Мировой Войне // Вопросы истории. 2014. №16. С. 20-26.
9. Максимов К. Н. Калмыки на защите геостратегических интересов России в Х!Х - начале ХХ вв.// Кочевые народы Юга России: исторический опыт и современность: материалы росс. науч. конф. с межд. участием / под ред. А. Н. Команджиева. Элиста: Джангар, 2016. С. 45.
10. Манджикова Л. Д. Очерки истории Большедербетовского улуса. Городовиковск: Джангар, 1998. 280 с.
11. Ованесов Б. Т., Судавцов Н. Д. Ставропольский санитарный отряд на Дальнем Востоке 1904-1905 гг. // Русско-японская война: материалы Всероссийской научно-практическая конференции посвященной 100-летию войны. Ставрополь, 2007. С. 112-122.
12. Очерки истории Калмыцкой АССР Дооктябрьский период / гл. ред.: Н. В. Устюгов, И. Я. Златкин, Е. Н. Кущева и др. М.: Наука, 1967. URL:http://kalmyki.narod.ru/projects/kalmykia2005/html/ocherki_1/soderganie.htm/default.asp(Дата обращения: 15.04.2020).
13. Ротова Н. История Большедербетовского улуса // Вперед. Городовиковск. 2000. №2. С. 1-2.
14. Северокавказский край. 1914. 1 августа.
15. Северокавказский край. 1914. 16 октября.
16. Северокавказский край. 1915. 1 апреля.
17. Ставропольские губернские ведомости. 1904. 17 июля.
18. Судавцов Н. Д. Народы Юга России в Первой мировой войне // Кочевые народы Юга России: исторический опыт и современность: материалы росс. науч. конф. с межд. участием / под ред. А. Н. Команджиева. Элиста: Джангар, 2016. С. 185-189.
19. Терские ведомости. 1905. 29 марта.
References
1. Akopyan V. Z. Etnokul'turnyi oblik stavropol'skikh Turkmen (Ethnocultural image of the Stavropol Turkmen). Pyatigorsk: PSLU publ., 2016. P. 126-134.
2. Vas'kina D. S. Bol'shederbetovskii ulus v sostave Stavropol'skoi gubernii (Bolshederbetovsky ulus as part of the Stavropol province) // Kochevyenarody Yuga Rossii: istoricheskiiopytisovremennost': materialy ross. nauch. konf. s mezhd. uchastiem / ed by A. N. Komandzhiev. Elista: Dzhangar publ., 2016. P. 85-87.
3. State archive of Stavropol region (GASK). F. 75. Inv. 1. D. 68.
4. GASK. F. 249. Inv. 2. D. 1711.
5. Kamandzhaev A. N. Kalmytskoe kochevoe khozyaistvo v kontse XIX - nachale XX veka (Kalmyk nomadic economy at the end of the 19th - beginning of the 20th century) // Kochevye narody Yuga Rossii: istoricheskii opyt I sovremennost': materialy ross. nauch. konf. s mezhd. uchastiem / pod red. A. N. Komandzhieva. Elista: Dzhangar publ., 2016. P. 50-56.
6. Kidirniyazov D. S. Vosstanie nogaitsev v 1916 g. (The Nogai uprising in 1916) // Istoriya, arkheologiya I etnografiya Kavkaza. 2015. No. 5. P. 91-93.
7. Lidzhieva I. V. Kalmytskoe samoupravlenie I razvitie kumysolecheniya v Kalmykii vo vremya Pervoi mirovoi voiny (Kalmyk self-government and the development of koumis therapy in Kalmykia during the First World War) // Novyiistoricheskiivestnik. 2017. No. 53. P. 85-94.
8. Maksimov K. N. Kalmyki v Pervoi Mirovoi Voine (Kalmyks in the First World War) // Voprosyistorii. 2014. No. 16. P. 20-26.
9. Maksimov K. N. KalmykinazashchitegeostrategicheskikhinteresovRossii v XIX - nachale XX vv. (Kalmyks defend Russia's geostrategic interests in the nineteenth and early twentieth century's) // Kochevyenarody Yuga Rossii: istoricheskiio pytisovremennost': materialy ross. nauch. konf. s mezhd. uchastiem / pod red. A. N. Komandzhieva. Elista: Dzhangar publ., 2016. P. 45.
10. Mandzhikova L. D. Ocherki istorii Bol'shederbetovskogo ulusa (Essays on the history of the Bolshederbetovsky ulus). Gorodovikovsk: Dzhangar publ., 1998. 280 p.
11. Ovanesov B. T., Sudavtsov N. D. Stavropol'skii sanitarnyi otryad na Dal'nem Vostoke 1904-1905 gg. (Stavropol sanitary detachment in the Far East 1904-1905) // Russko-yaponskayavoina: materialy Vserossiiskoi nauchno-prakticheskaya konferentsii posvyashchennoi 100-letiyu voiny. Stavropol', 2007. P. 112-122.
12. OcherkiistoriiKalmytskoi ASSR. Dooktyabr'skii period (Essays on the history of the Kalmyk ASSR. Pre-October period) URL: http://kalmyki.narod.ru/projects/kalmykia2005/html/ocherki_1/soderganie.htm/default.asp (Accessed: 15.04.2020).
13. Rotova N. Istoriya Bol'shederbetovskogo ulusa (History of the Bolshederbetovsky ulus) // Vpered. Gorodovikovsk, 2000. No. 2. P. 1-2.
14. Severokavkazskii krai. 1914. August 1.
15. Severokavkazskii krai. 1914. October 16.
16. Severokavkazskii krai. 1915. April 1.
17. Stavropol'skie gubernskie vedomosti.1904. July 17.
18. Sudavtsov N. D. Narody Yuga Rossii v Pervoimirovoi voine (Peoples of the South of Russia in the First World War) // Kochevyenarody Yuga Rossii: istoricheskiiopytisovremennost': materialy ross. nauch. konf. s mezhd. uchastiem / pod red. A. N. Komandzhieva. Elista: Dzhangar publ., 2016. P. 185-189.
19. Terskie vedomosti.1905. March 29.
Сведения об авторе
Васькина Данара Сергеевна - аспирант кафедры истории России гуманитарного института, Северо-Кавказский федеральный университет (Ставрополь) / [email protected]
Information about the author
Vaskina Danara - Postgraduate Student, Chair of Russian History, Institute of Humanities, North-Caucasus Federal University (Stavropol) / [email protected]
