Правовой нигилизм в России Текст научной статьи по специальности «Право»

Захарцев Сергей Иванович

доктор юридических наук, профессор, г. Москва

E-mail: [email protected]

Правовой нигилизм в России

В настоящей статье с философско-правовых и теоретико-правовых позиций анализируется сущность правового нигилизма в Российской Федерации. Формулируется вывод о том, что жители России всегда не испытывали уважения к праву и закону. В подтверждение такого вывода приводятся конкретные исторические примеры. Предлагаются несколько мер по преодолению современного правового нигилизма, которые должны применяться комплексно. При подготовке данной публикации автором проведены обширные социологические исследования по тематике статьи, которые будут интересны специалистам.

Ключевые слова: философия права, теория государства и права, деформация правосознания, правовой нигилизм.

Вопрос правового нигилизма в России неоднократно поднимался в работах русских философов досоветского времени. В советское время об этой проблеме, являющейся по сути деформацией правосознания, писали мало. Термин «нигилизм» был хорошо известен лишь по школьной программе (бессмертное произведение И.С. Тургенева «Отцы и дети), однако он применялся не к праву.

В последнее двадцатилетие (уже в постсоветское время) интерес к правовому нигилизму значительно возрос. Появилось много различных научных и публицистических работ. Теперь - в России маятник всегда качается по полной амплитуде! - слово «нигилизм» главным образом ассоциируется именно с правовым содержанием, что тоже не вполне верно.

Термин нигилизм имеет латинское происхождение (от лат. nihil - ничто) и множество значений. Наиболее известны такие разновидности нигилизма как:

> онтологический нигилизм, согласно которому бытие не имеет объективного смысла и ценности. Такой подход периодически становится популярным в философии.

> эпистемологический нигилизм, отрицающий познание и знание. Наиболее известным современным философом-нигилистом, исповедовавшим эпистемологический нигилизм, является лауреат Нобелевской премии Р. Рорти [18; 19].

> моральный нигилизм, в соответствии с которым ничто не является моральным или аморальным.

> И, наконец, правовой нигилизм, интересующий нас в контексте изложения данной статьи.

Как отмечают исследователи, правовой нигилизм включает в себя три компонента отрицания. Первым из них выступает господство негативного отношения к действующему законодательству. Под воздействием политико-экономических обстоятельств, образующих кризисное состояние общества, закон утрачивает правовое содержание и не воспринимается как средство защиты прав и законных интересов индивида и общества в целом. Исчезает уважение к правовым нормам как к средству регулирования общественных отношений. Дальнейшее непризнание этих норм ведет к их несоблюдению. Вторым компонентом является отрицательное отношение общества к действующему правопорядку. И наконец, третий компонент - пренебрежительное отношение общественного сознания к свободе и формальному равенству как к базовым ценностям и основополагающим принципам правового регулирования. Это становится результатом действия жестких требований государства, которое не признает ценность права в механизме регулирования общественных отношений [5, стр. 12].

И действительно, так исторически сложилось, что доброта, справедливость, честность в правосознании россиян не отождествлялась с

правом. Большинство населения нашего государства в досоветское время жило общиной. В рамках этих общин существовали свои традиции и обычаи, имевшие для ее членов статус общеобязательных регуляторов общественных отношений. Правовой обычай был одним из важных источников права в России. Именно такие обычаи считались справедливыми и имели приоритет по отношению к нормам права, которых, собственно, большинство населения и не знала.

Важно помнить и учитывать, что Россия много столетий - до 1917 года! - являлась аграрной страной, где абсолютное большинство населения было неграмотным либо малограмотным. О каких там нюансах правового регулирования могла идти речь? Общественные отношения в таких общинах регулировались моралью, нравственностью, которые и закрепляли соответствующие обычаи, получившие фактически статус правовых.

Именно правовые обычаи, а не естественное право или позитивное право были основой правового регулирования на Руси. В.С. Степин по этому вопросу верно пишет, что в общинной жизни переплетались различные проявления духа коллективизма, которые Н.А. Бердяев обозначил терминами «коммунальность» и «соборность». Бердяев подчеркивал, что соборность отлична от коммунальности, то есть такого состояния коллективной жизнедеятельности, которое определено внешним принуждением. Соборность же предполагает объединение людей из внутренних побуждений, общей целью и общим делом. Но в реальной системе жизненных ориен-таций эти различные и даже противоположные смыслы часто переплетались. Их соединение можно обнаружить как в менталитетах традиционной крестьянской общины, так и в советское время [20, стр. 22].

К соборности мы бы добавили имеющиеся в ментальности россиян сострадательность, сердечность. Но эти светлые качества нередко проявлялись и проявляются к преследуемым государством и законом лицам. Отсюда давние поговорки: с нижнего Дона выдачи нет (поговорка казаков), нам Москва не указ (поговорка, авторство которой приписывается Тамбовской области). Преследуемые государством лица (читайте - преступники) на Руси почему-то всегда вызывали сочувствие, чего никогда не наблюдалось на Западе.

Но и правящие элиты России (досоветские, советские и современные), тем не менее тоже не отличались особым уважением к праву. Напри-

мер, всем известна цитата Б.А. Кистяковского из статьи «В защиту права (интеллигенция и правосознание)», опубликованной в журнале «Вехи» в 1909 году: «Притупленность правосознания русской интеллигенции отсутствие интереса к правовым идеям является результатом нашего застарелого зла - отсутствия кого бы то ни было правового порядка в повседневной жизни русского народа». При этом названный ученый в данной статье пришел к выводу о том, что в духовном развитии российской интеллигенции не участвовала ни одна правовая идея. Дополняя свои мысли, Б.А. Кистяковский пишет: «Если иметь в виду это всестороннее дисциплинирующее значение права и отдать себе отчет в том, какую роль оно сыграло в духовном развитии русской интеллигенции, то получатся результаты крайне неутешительные. Русская интеллигенция состоит из людей, которые ни индивидуально, ни социально не дисциплинированы. И это находится в связи с тем, что русская интеллигенция никогда не уважала права, никогда не видела в нем ценности; из всех культурных ценностей право находилось у нее в наибольшем загоне. При таких условиях у нашей интеллигенции не могло создаться и прочного правосознания, напротив, последнее стоит на крайне низком уровне развития». И далее: «У нас при всех университетах созданы юридические факультеты; некоторые из них существуют более ста лет; есть у нас и полдесятка специальных юридических высших учебных заведений. Все это составит на всю Россию около полутораста юридических кафедр. Но ни один из представителей этих кафедр не дал не только книги, но даже правового этюда, который имел бы широкое общественное значение и повлиял бы на правосознание нашей интеллигенции. В нашей юридической литературе нельзя указать даже ни одной статейки, которая выдвинула бы впервые хотя бы такую по существу не глубокую, но все-таки верную и боевую правовую идею, как иеринговская «Борьба за право». Ни Чичерин, ни Соловьев не создали чего-либо значительного в области правовых идей. Да и то хорошее, что они дали, оказалось почти бесплодным: их влияние на нашу интеллигенцию было ничтожно; менее всего нашли в ней отзвук именно их правовые идеи» [23].

Всем известен и приведенный Б.А. Кистя-ковским стих Б.Н. Алмазова:

По причинам органическим

Мы совсем не снабжены

Здравым смыслом юридическим,

Сим исчадьем сатаны.

Широки натуры русские,

Нашей правды идеал

Не влезает в формы узкие

Юридических начал.

Рассуждая по данному вопросу, В.Д. Попков точно отметил, что история Российского государства свидетельствует о противоречивых тенденциях в среде интеллигенции в ее отношении к государству и праву. С одной стороны, очевидно, что зарождение и развитие интеллигенции в России связано с государством, его деятельностью, в том числе и с правовой деятельностью, поддержанием правопорядка. Однако в русской политической и правовой истории наблюдается и негативное отношение определенных кругов интеллигенции к «праву государства», правопорядку. Например, славянофилы высказывали утверждения, отрицающие значение правовых норм для общественной жизни России, которая, по мнению славянофилов, предпочитает «духовную жизнь», внутреннюю правду», в отличие от Запада с его «внешней формой», «вексельной честностью» западноевропейского буржуа [21, стр. 805-806].

То же самое наблюдалось и в региональных элитах. Как пишет В.С. Степин, многие народы входили в состав Российской Империи добровольно, но условием такого вхождения было следующее: мы не будем жить по вашим законам, а будем жить по своим обычаям. И государыня или государь писали: пусть идут под нашу корону и живут по своим обычаям. Но и тогда, когда Россия завоевывала новые страны, включая их в состав империи, местные элиты, обычаи и ценности этнических культур сохранялись. Так возникало государственное образование, где ни одна из культур не исчезала, где не было унификации культур в том смысле, как это происходило в Европе в эпоху становления национальных государств, когда исчезали многие этносы и этнические культуры. В России же этнические анклавы, входившие в состав империи, сохранялись, но, как плата за такое сохранение, возникало противоречивое соединение культурных образцов и обычаев, определяющих различное отношение к законам и правовым нормам. Отсюда и проистекали сложности установления единой правовой регуляции и движения к правовому обществу. Справедливость в данном случае выступала своеобразной компенсацией за отсутствие единого правового пространства. Народное сознание разделяло законы на справедливые

и несправедливые, и те, которые полагались несправедливыми, не должны были выполняться [20, стр. 18-20].

При этом на Руси трудно выделить царя, императора, самодержца, не прославившего себя жестокостью и полным (!) отрицанием прав человека, таких единицы. Зато государей, навсегда оставивших в истории не то что кровавый след, а кровавую реку, предостаточно. Причем некоторые отличились жестокостью даже среди особо жестоких.

Приведем два наиболее известных исторических примера. Первый: Иван IV, названный за проводимую им политику Иваном Грозным. Известный русский историк Н. И. Костомаров, изучая деятельность Иван Грозного, подчеркивал: «Напрасно старались бы мы объяснить его злодеяния какими-нибудь руководящими целями и желанием ограничить произвол высшего сословия, напрасно пытались бы создать из него образ демократического государя. С одной стороны, люди высшего звания в Московском государстве отнюдь не стояли к низшим слоям общества так враждебно, чтобы нужно было из-за народных интересов начать против них истребительный поход... С другой стороны, свирепость Ивана Васильевича постигла не одно высшее сословие, но и народные массы, как показывает бойня в Новгороде, травля народа медведями для забавы, отдача опричникам на расхищение целых волостей и т. п.». [14, стр. 226-227]. При этом опричник являлся высшим существом, которому требовалось всегда и во всем угождать. А крестьяне страдали от произвола новоиспеченных помещиков. Состояние рабочего народа было еще хуже, так как при всяких опалах владельцев разорение постигало многих людей, связанных с опальными условиями жизни, и есть многочисленные примеры, когда царь, казнив бояр, посылал разорять их вотчины. На основании изложенного Н.И. Костомаров пришел к выводу: «При таком новом состоянии дел на Руси чувство законности должно было исчезнуть. Учреждение опричнины, очевидно, было таким чудовищным орудием деморализации народа русского, с которым едва ли что-нибудь другое в его истории могло сравниться, и глядевшие на это иноземцы справедливо замечают: "Если бы сатана хотел выдумать что-нибудь для порчи человеческой, то и тот не мог бы выдумать ничего удачнее"». [14, стр. 235].

Другой запомнившийся особой жестокостью самодержец Руси был Петр I, политика которого носила явно насильственные черты и оказала значительное влияние на отчуждение об-

щества от права. Государство во время царствования Петра I имело ярко выраженную полицейскую направленность, а чиновничий произвол переходил все дозволенные рамки. Каждый, кому по служебной обязанности предоставлялось брать что-нибудь в казну с обывателей, полагал, что «он теперь и для себя может высасывать бедных людей до костей и на их разорении устраивать себе выгоды». [14, стр. 682]. В результате царствования Петра I, как пишет А.И. Александров, наблюдалось резкое падение моральных устоев общества, которое с неизбежностью влекло рост преступности. [1, стр. 168-180].

Вместе с тем, как тонко замечает другой известный русский историк В.О. Ключевский, против произвольных и неумелых правителей у управляемых оставалось два средства самообороны: обман и насилие. Указы Петра I строжайше предписывали разыскивать и казнить беглых, а они открыто жили целыми слободами на просторных дворах сильных господ в Москве. Другим убежищем беглых был лес и современные Петру известия говорят о небывалом развитии разбоя. Разбойничьи шайки, возглавляемые беглыми солдатами, соединялись в хорошо вооруженные конные отряды и уничтожали многолюдные села, останавливали казенные сборы, врывались в города. «Разбоями низ отвечал на произвол верха: это была молчаливая круговая порука беззакония и неспособности здесь и безрасчетного отчаяния там. Столичный приказный, проезжий генерал, захолустный дворянин выбрасывали за окно указы грозного преобразователя и вместе с лесными разбойниками мало беспокоились тем, что в столицах действуют полудержавный Сенат и девять, а потом десять по-шведски устроенных коллегий с систематически разграниченными ведомствами. Внушительными законодательными фасадами прикрывалось общее безнарядье». [13, стр. 730].

Как известно, Петр I очень ценил расхожую русскую поговорку: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Руководствуясь ей, он, оставаясь трезвым, нередко напаивал своих ближайших сановников, чтобы выяснить их истинные мысли, чувства, дела, намерения. Не пить сановникам было нельзя. И они - элита тогдашней России - богатейшие и знатные вельможи, правящее сословие, интеллигенция в том понимании, напивались. Напивались, зная или догадываясь, что за ними наблюдает всесильный император и что их веселье, настоящее или деланное, может закончиться острогом и эшафотом. Показателен известный эпизод, когда во время

одного из застолий Петр I обнаружил, что начальник Тайной экспедиции (главной спецслужбы России того времени) граф П.А. Толстой, не пьет. Петр прореагировал: подошел к нему и, как описывают историки, сказал примерно так: эх ты, лысая голова, не будь ты умной, давно бы повесил [2, стр. 49]. Едва ли в такой обстановке у вельмож и их наследников могло сформироваться здоровое, нормальное правосознание. Они были также беззащитны от произвола императора, как и их крепостные от них самих.

Потомком жестокого руководителя спецслужб петровских реформ был известный писатель и мыслитель Лев Толстой. Однако и он, будучи известным моралистом, в силу и значение права (и позитивного, и естественного) никогда не верил. С точки зрения Льва Толстого право есть ни что иное как «гадкий обман», юриспруденция - «болтовня о праве», а жить надо не по закону, а по совести. Как пишет П.И. Новгородцев, Толстой утверждал, что все усилия, результатом которых явились конституции и декларации прав, были напрасными и ненужными; это был неправильный и ложный путь [17, стр. 4]. Где, из какого общества и при каких обстоятельствах Л. Толстой так впитал правовой нигилизм, видимо, дополнительно описывать не нужно.

Холодно-пренебрежительное отношение к праву демонстрировали и видные представители идейных течений общественной мысли конца XIX - начала XX вв., что не могло в свою очередь не повлиять на аналогичное отношение к нему общества. Например, А. И. Герцен писал: «Правовая необеспеченность, искони тяготевшая над народом, была для него своего рода школой. Вопиющая несправедливость одной половины его законов научила его ненавидеть и другую; он подчиняется им, как силе. Полное неравенство перед судом убило в нем всякое уважение к законности. Русский, какого бы звания он ни был, обходит и нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно; и совершенно так же поступает правительство». [6, стр. 231].

Указанные цитаты и факты объективно опровергают развязанную в последние десятилетия пропаганду досоветского периода как якобы правового и законопослушного.

Откровенное неуважение к праву наблюдалось как в досоветское, так и в постсоветское время. Феномен правосознания и правового нигилизма в советское время требует отдельного рассмотрения, так как он достаточно противоречив. С одной стороны, можно уверенно говорить о правовом нигилизме во времена Октябрьской

революции 1917 года и последующей гражданской войны. С другой стороны, в 1960-1970 годы уровень правосознания советских людей был весьма высок, подтверждением чему является низкий по отношению к США и Западной Европе уровень преступности и правонарушений, уважение к закону, возможность добиться справедливости. Однако к 1990 году все разрушилось, годы и «гены» бесправия взяли свое, уровень правового нигилизма опять стал очень высок. Ситуацию усугубила затеянная «перестройка», сопровождающаяся обманом и обнищанием большей части населения. Как отметили исследователи, демократические ценности, которые провозглашались государством на первоначальном этапе переходного периода - свобода, равенство, справедливость, - оказались для многих недостижимыми, а порой и фальшивыми. [4, стр. 50].

Российское государство, - как пишет А.И. Бастрыкин, - сейчас находится в очень трудном положении: романтизм времен перестройки давно ушел в небытие, «кураж» первых лет «радикальных демократических реформ» исчерпал себя. На смену энтузиазму обновления и «надеждам юности» в народном сознании пришли отчаяние, скепсис, неверие и злоба, уныние и разочарование. [3, стр. 114-115].

В итоге уровень правового нигилизма в России сейчас весьма высок.

Достаточно интересно об имеющемся положении сказал А.И. Александров. По его мнению, поскольку каждый индивид, пусть не всегда сознательно, в зависимости от уровня общей и правовой культуры, решает для себя вопрос о соблюдении закона, примеряя нормы правовой системы к собственным моральным установкам и интересам, важную роль в принятии такого решения играет его субъективное отношение к правоустанавливающему институту - государству. Лишь в высокой степени сознательные индивиды, отличающиеся незаурядным уровнем общей и правовой культуры, способны соблюдать закон, абстрагируясь от своего отношения к установившему его государству. Таким людям удается отделять деятельность некомпетентных, недобросовестных или коррумпированных государственных чиновников от государства как такового. Для большинства же субъектов условия социальной жизни, заданные государством (состояние экономики, определяющее занятость населения в производстве, уровень и своевременность оплаты труда, степень добросовестности государственных чиновников, отождествля-

емых с самим государственным институтом), выступают как условия своеобразной сделки между государством и гражданином о его зако-нопослушании. Человек ставит свое законопос-лушание, т. е. выполнение своей обязанности перед государством соблюдать закон, в прямую зависимость от выполнения государством действительных или мнимых его обязанностей перед человеком. [1, стр. 181]. В случае нарушения, по мнению индивида, государством своих обязательств перед гражданами индивид психологически получает своего рода «карт-бланш» на несоблюдение своих обязанностей, в том числе и обязанности соблюдать законы.

В подтверждение данных слов приведем два вопиющих примера. В середине 1990-х годов были проведены исследования профессиональных предпочтений российских подростков (условно: кто кем хочет стать?). По результатам опроса подростков, среди лидеров рейтинга оказалась и профессия наемного убийцы («киллера»). [7, стр. 25].

В 2013 году мы проводили социологический опрос среди сотрудников органов правопорядка и получили не менее потрясающие результаты. Из 700 опрошенных нами следователей и оперативных работников 502 заявили, что при расследовании и раскрытии преступлений, борьбе с преступностью в высшую справедливость верят больше, чем в нормы закона [8, стр. 188-232; 10, стр. 335-343; 11, стр. 11-29]. В какой еще стране можно получить такие ответы от людей, непосредственно находящихся на острие борьбы с преступностью?!

По вопросу о том, как снизить уровень правового нигилизма, выскажем несколько наших предложений. Они не бесспорны, однако могут быть востребованы российским обществом и законодателем.

Мы исходим из того, что отношение людей к человеческим ценностям, обществу, доброте, праву и т.д. закладывается с детства. Именно в детстве происходит оценка и понимание того, что хорошо и что плохо [9]. Поэтому огромная роль в формировании правильных жизненных установок принадлежит семье. Если значительная часть родителей в России заражены правовым нигилизмом, то они никогда, выделим это слово, не воспитают детей в духе уважения к праву.

Затем, важное воспитательное значение играет школа и среда, где растет подросток вне семьи. Здесь действительно имеются неиспользованные резервы. В школе можно и нужно

всячески пропагандировать право, его роль в повседневной жизни, в работе, в общении. Такой работы не ведется. При этом в ней, как ни странно, не заинтересованы сами учителя. Ведь многие учителя сами нередко употребляют в отношении детей различные оскорбительные ругательства. Это относится к педагогам многих школ, в том числе элитных. Для чего же учителю объяснять, что при подобных оскорблениях ученик имеется право через своего законного представителя либо сам привлечь педагога к ответственности?

Очень важна роль среды, где проводит подросток время после уроков. И здесь опять же есть проблемы. Большинство российских граждан не богаты, немало тех, кто вообще находится у черты бедности. Они не могут обеспечить ребенку культурное времяпровождение после уроков. Значит, ребенка будет воспитывать «улица». Однако «уличное воспитание» не привьет уважения к праву, скорее наоборот.

После школы юношей ждет служба в армии, которая, несомненно, уважения к праву, особенно правам человека, совсем не добавляет. В итоге, после службы в армии, мы получаем двадцатилетних мужчин, которые не просто (как и их родители) не верят в право, но и то что называется, испытали это на своем жизненном опыте.

Отсюда возникает вопрос: где брать резервы для формирования здорового отношения к праву?

Возможно, что надо идти в следующих направлениях.

Во-первых, нужна работа среди взрослого населения, которое как раз являются родителями молодежи. Но какая работа? Ведь это взрослое население России за последнее двадцатипятилетние было многократно обмануто. В указанный период, как пишет Э. В. Кузнецов, в сознании многих людей смешались такие понятия, как «добро» и «зло», «правомерное» и «неправомерное», «законное» и «незаконное», «справедливое» и «несправедливое». Почти полностью утратили свой смысл слова «милосердие», «порядочность», «благожелательность». [15, стр. 3-10].

В ходе подготовки монографии нами проведено любопытное исследование. Вначале мы опросили около 3000 работников различных фирм и компаний, а также государственных служащих (русских граждан России). Им задавались вопросы:

- можно ли, по вашему мнению, в России с помощью права добиться справедливости? Верите ли Вы в силу права в России?

Целью опроса было выявление лиц, имеющих нигилистическое правосознание. Из 3000 таких обнаружилось 2012 человек, которые не доверяют праву, в силу права не верят и считают, что с его помощью добиться справедливости нельзя.

На следующем этапе опроса нас интересовали именно эти 2012 человек. Им был задан вопрос.

- Что нужно сделать с правом, чтобы Вы лично стали ему доверять и поверили в его силу?

Ответ, признаемся, поразил. Из 2012 человек 1978 ответили примерно одинаково. По их мнению, нужно всего две вещи: во-первых, добиваться исполнение всех законов, а для этого, во-вторых, очень строго наказывать за неисполнение. При этом словосочетание «очень строго» опрошенными заменялось на слова: «жестко», «жестоко», «беспощадно».

Указанное исследование хорошо показало ментальность россиян и то, чего они ждут от права. Опыт показывает, что в России традиционно уважают силу. Под стать и русские народные поговорки: «За битого двух небитых дают» и «При хорошем кнуте и пряник не нужен». Скорее всего, именно этим можно объяснить низкий уровень преступности и правового нигилизма в СССР в 1960-1970 годы. В тот период закона боялись, уважали и добровольно соблюдали. Как только в середине 1980-х годов власть стала слабой, а ответственность - практически никакой, законы перестали соблюдаться.

Поэтому весьма вероятно, что чем жестче будет ответственность за нарушение правовых норм, тем больше будут уважать право. Убеждать опрошенных в том, что право - это хорошо, бесполезно. Они не верят в него с детства, не поверят и сейчас. Но готовы права бояться.

Конечно, боязнь права, что уже отмечалось нами, не лучшая черта - лучше когда в право верят. Но в данном случае, пусть лучше боятся и из-за боязни соблюдают правовые нормы. Боязнь к праву они привьют своим детям, те - внукам, а внуки и правнуки, возможно, уже будут право уважать и видеть в нем защиту.

Но здесь очень важно, чтобы ответственность за нарушения правовых норм видела широкая часть населения.

Скептики могут возразить известным историческим примером о том, что когда за карманные кражи в европейских странах была установ-

лена смертная казнь, больше всего карманных краж совершалось именно во время казни карманников. Но это не в России.

В России, вопреки скептикам, движение законодателя по ужесточению ответственности приносит положительные результаты. Вспомним последние примеры, которые наглядны для всех. Еще недавно в России, в отличие от Европы, мало кто пропускал пешеходов на пешеходном переходе. После значительного ужесточения ответственности за это правонарушение, пешеходов стали пропускать. После ужесточения ответственности за управление автомобилем в нетрезвом виде резко сократилось число нетрезвых водителей. Такой нормативный правовой акт как «Правила дорожного движения» стали уважать больше.

Даже, как ни странно, не принципиально то, что некоторым нетрезвым водителям удалось откупиться у сотрудников ГИБДД. Заплатив в ГИБДД одну большую взятку, многие не захотят или не смогут заплатить другую [12].

Однако пока наказание за разговоры по мобильному телефону во время управления автомобилем невелики. И это требование «Правил дорожного движения» в России практически никто не соблюдает. Увы, видимо, такая менталь-ность.

Здесь важно, чтобы не принимались нормативные правовые акты, которые невозможно исполнить и невозможно строго наказать за неисполнение. Власть должна четко осознавать, если нормативный правовой акт принят, то в России надо обязательно жестко добиваться его исполнения. Люди должны видеть, что все изложенное в законе, должно четко исполняться, иначе строгая ответственность. Сразу оговоримся, что конечно, наказание за содеянное должно быть соразмерным, адекватным. Но в России, судя по всему, наказание за содеянное должно быть максимально строгим из возможных адекватных содеянному наказаний. Чтобы избежать ненужных критических замечаний, еще раз подчеркнем словосочетание «адекватность наказания». Речь, конечно, не идет о том, чтобы за проезд без билета лишать свободы, а за переход дороги на красный свет расстреливать. Наказание должно быть обязательно строгим, но адекватным содеянному.

Опыт работы одной из крупных частных российских компаний выявил трудности в соблюдении сотрудниками трудовой дисциплины (в частности: опоздания и ранние уходы с работы). Принимаемые руководством компании

меры, включая штрафы, выговоры и пр. эффекта не имели. Тогда стали за однократные опоздания увольнять. Работники перестали опаздывать. Более того, принимаемые на работу в компанию новые специалисты тоже не опаздывали, поскольку сразу восприняли правила компании и стали им подчиняться. Такая, видимо, специфика ментальности россиян.

Правовой нигилизм взрослого населения в России во многом связан и с тем, что люди не знают своих прав и обязанностей. Почему не знают? Отчасти под влиянием родителей, как правило, тоже не веривших в право, а отчасти оттого, что даже основам права их никто толком не учил.

Надо сказать, что идея массового юридического обучения в России выдвигалась неоднократно. И всегда терпела фиаско. По справедливому замечанию В.А. Туманова «возможности чисто просветительского воздействия, как показывает практика, достаточно ограниченны» [12, стр. 25]. О.Э. Лейст верно сказал, что разговор о правовом обучении населения должен быть конкретным. Какую часть права и в каком объеме желательно знать каждому гражданину независимо от его профессии? Нужен ли каждой семье компьютер, содержащей всю массу действующего (довольно сложного и часто меняющегося) законодательства? [16, стр. 256-257].

Для преодоления нигилизма, на наш взгляд, нужно обязательно просвещать население о том праве, с которым они сталкиваются или могут столкнуться каждый день. Наши опросы показали, что людей в первую очередь интересуют знания прав, связанных с правилами поведения в тех местах, где постоянно бывает каждый человек. Имеются в виду права и обязанности на работе, на улице, в жилище, в семье, к кому именно и как обращаться в случаях нарушений конкретных прав, а также кому и как пожаловаться, если должностное лицо или орган, к которому обратились, не принимает мер за защитой прав. Кроме того, конечно, надо знать Конституцию Российской Федерации.

Часть юристов, помятуя предыдущий опыт, к данной нашей идее возможно отнесется скептически. Однако в пользу наших исследований и рассуждений есть пример тех же Правил дорожного движения. Их учат с детства и их в целом, в части правил поведения на дороге, знают все. Нюансы - да, многим не ведомы, сложные случаи дорожно-транспортных происшествий обыватели правильно не рассудят. Однако свои права и обязанности знают и понимают все, что

несомненно способствует безопасности дорожного движения.

Во-вторых, обучение праву в школе. К этому относятся: уроки правового воспитания в школе, более подробное преподавание предмета «основы государства и права» и т.д. Здесь обучение должно вестись более подробно и несколько иначе. Мы согласны с О.Э. Лейстом, что в школах надо изучать Конституцию Российской Федерации, основные понятия частного права (семейного, трудового, гражданского и др.) и общие принципы публичного права (административного, уголовного, процессуального и др.). Непременной частью правового обучения должно быть разъяснение, что незнание закона не освобождает от ответственности за его несоблюдение. Школьникам также необходимо объяснять, где и как в сучае необходимости можно получить более подробные сведения о праве. Учащиеся также должны понять, что те, кто хотят заняться предпринимательской деятельностью, должны вначале изучить соответствующие отрасли права и законодательства. [16, стр. 257].

В-третьих, распространение ювенальной юстиции. Дети должны видеть, что их права можно реально защитить и есть специалисты, которые такие права будут обязательно защищать.

В-четвертых, преступность во многом имеет экономическую подоплеку. Пока уровень жизни россиян будет на уровне бедности, трудно требовать соблюдения правовых норм и правил. Необходимо повышение уровня жизни. Мы понимаем, что данный пункт звучит больше как лозунг, поскольку наблюдающиеся мировые экономические процессы не дают уверенности в том, что уровень благосостояния людей будет расти. Однако в таком богатом государстве как Россия об уровне благосостояния обычных граждан нужно помнить всегда, стремиться к нему, соответствующим образом строить внутреннюю политику.

Думается, что такие меры, применяемые в совокупности, конечно не сразу, но могут привести к понижению правового нигилизма и повышению уровня правосознания.

Литература

1. Александров А.И. Философия зла и философия преступности. СПб., 2013.

2. Анисимов Е. В. Дворцовые тайны. 2 изд. СПб, 2007.

3. Бастрыкин А. И. Теория государства и права. СПб, 2005.

4. Башкирова Е. Трансформация ценностей демократического государства (Посткоммунистическая трансформация и формирование демократического общества в России) // Правозащитник. 2000. № 3. С. 50.

5. Варламова Н. А. Правовой нигилизм: прошлое, настоящее и будущее России // Открытое общество: Информационно-аналитический бюллетень. 2002. № 1 (12). С. 12.

6. Герцен А. И. Собр. соч.: в 30 т. Т. 7. М., 1956.

7. Зарубин А., Вагин В. Репутация - капитал личности. М., 2007.

8. Захарцев С.И., Сальников В.П. Философия. Философия права. Юридическая наука. М., 2015.

9. Захарцев С.И., Сальников В.П. Правовая культура и современное видение права. М., 2015.

10. Захарцев С.И. Профессиональная деформация правосознания сотрудников полиции, судей и прокуроров // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2013. № 4 (9). С. 335-343.

11. Захарцев С.И., Сальников В.П. Правосознание юриста и правовой нигилизм: современные проблемы профессиональной деформации // Юридическая наука: история и современность. 2013. № 11. С. 11-29.

12. Захарцев С.И. Коррупция и деньги: К вопросу применения оперативно-розыскных мероприятий // Юридическая наука: история и современность. 2013. № 10. С. 137-141.

13. Ключевский В. О. Русская история. М.; СПб., 2009.

14. Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 2004.

References

1. Aleksandrov A.I. Filosofiya zla i filosofiya prestupnosti. SPb., 2013.

2. Anisimov E. V. Dvorczovy^e tajny\ 2 izd. SPb, 2007.

3. Bastry^kin A. I. Teoriya gosudarstva i prava. SPb, 2005.

4. Bashkirova E. Transformaciya cennostej demokraticheskogo gosudarstva (Postkommunisticheskaya transformaciya i formirovanie demokraticheskogo obshhestva v Rossii) // Pravozashhitnik. 2000. # 3. S. 50.

5. Varlamova N. A. Pravovoj nigilizm: proshloe, nastoyashhee i budushhee Rossii // Otkry^toe obshhestvo: Informacionno-analiticheskij byulleten\ 2002. # 1 (12). S. 12.

6. Gercen A. I. Sobr. soch.: v 30 t. T. 7. M., 1956.

7. Zarubin A., Vagin V. Reputaciya - kapital lichnosti. M., 2007.

8. Zaxarcev S.I., SaPnikov V.P. Filosofiya. Filosofiya prava. Yuridicheskaya nauka. M., 2015.

9. Zaxarcev S.I., SaPnikov V.P. Pravovaya kuPtura i sovremennoe videnie prava. M., 2015.

10. Zaxarcev S.I. ProfessionaPnaya deformaciya pravosoznaniya sotrudnikov policii, sudej i prokurorov // Biblioteka kriminalista. Nauchny^j zhurnal. 2013. # 4 (9). S. 335-343.

11. Zaxarcev S.I., SaPnikov V.P. Pravosoznanie yurista i pravovoj nigilizm: sovremenny^e problemy^ professionaPnoj deformacii // Yuridicheskaya nauka: istoriya i sovremennost\ 2013. # 11. S. 11-29.

12. Zaxarcev S.I. Korrupciya i den^gi: K voprosu primeneniya operativno-rozy^skny^x meropriyatij // Yuridicheskaya nauka: istoriya i sovremennost\ 2013. # 10. S. 137-141.

13. Klyuchevskij V. O. Russkaya istoriya. M.; SPb., 2009.

14. Kostomarov N. I. Russkaya istoriya v zhizneopisaniyax ee glavnejshix deyatelej. M., 2004.

15. Кузнецов Э. В. Кризис современного правосознания // Правоведение. 1994. № 3. С. 3.

16. Лейст О.Э. Сущность права. М., 2011.

17. Новгородцев П.И. Кризис современного правосознания. М., 1909.

18. Рорти Р. Случайность, ирония и солидарность. М., 1996.

19. Рорти, Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск, 1997.

20. Степин В.С. Ценность права и проблемы формирования правового общества в России // Философия права в начале XXI столетия через призму конституционализма и конституционной экономики. Издание Московско-Петербургского философского клуба. М., 2010. С. 22.21. Теория государства и права / Под ред. М.Н. Марченко. М., 2009. (автор главы - В.Д. Попков).

21. Туманов В.А. О правовом нигилизме // Советское государство и право. 1989. № 10. С. 25.

22. www.vehi.net/vehi/kistyak.html .

15. Kuznecov E\ V. Krizis sovremennogo pravosoznaniya // Pravovedenie. 1994. # 3. S. 3.

16. Lejst O.E\ Sushhnosf prava. M., 2011.

17. Novgorodcev P.I. Krizis sovremennogo pravosoznaniya. M., 1909.

18. Rorti R. Sluchajnost\ ironiya i solidarnost\ M., 1996.

19. Rorti, R. Filosofiya i zerkalo prirody\ Novosibirsk, 1997.

20. Stepin V.S. Cennost^ prava i problemy^ formirovaniya pravovogo obshhestva v Rossii // Filosofiya prava v nachale XXI stoletiya cherez prizmu konstitucionalizma i konstitucionnoj e^konomiki. Izdanie Moskovsko-Peterburgskogo filosofskogo kluba. M., 2010. S. 22.

21. Teoriya gosudarstva i prava / Pod red. M.N. Marchenko. M., 2009. (avtor glavy^ - V.D. Popkov).

22. Tumanov V.A. O pravovom nigilizme // Sovetskoe gosudarstvo i pravo. 1989. # 10. S. 25.

23. www.vehi.net/vehi/kistyak.html .