CC BY
729
УДК 343.131.4
Л.А. Шестакова *
ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ ПРАКТИКИ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ, СВЯЗАННЫМ С НАРУШЕНИЕМ ПРИНЦИПА СПРАВЕДЛИВОГО СУДЕБНОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА
Статья посвящена эволюции принципа справедливого судебного разбирательства в судебной практике Европейского суда по правам человека. В частности, рассматриваются элементы данного принципа, которые отсутствуют в Европейской конвенции о защите прав и основных свобод и были сформулированы самим судом («подразумеваемые элементы»).
Ключевые слова: справедливое судебное разбирательство; Европейский суд по правам человека; равенство оружия; состязательность.
Российская Федерация вступила в Совет Европы 28 февраля 1996 года, а 30 марта 1998 года ратифицировала Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод от 04.11.1950 г. Ратификация Россией Европейской конвенции позволяет всем лицам, находящимся под ее юрисдикцией, обращаться в Европейский суд, если они считают свои права нарушенными, что подтверждается Конституцией Российской Федерации (ч. 3 ст. 46), в которой говорится, что «каждый вправе в соответствии с международными договорами Российской Федерации обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты». Однако до настоящего времени остро стоит проблема должной реализации решений Европейского суда по правам человека (далее — ЕСПЧ) в России в связи с отсутствием механизма приведения в действие рекомендаций Уполномоченного России при Европейском Союзе, отсутствием системы официального перевода и публикаций решений суда, отсутствием специального законодательства о выполнении решений и применении практики ЕСПЧ [1]. Кроме того, в настоящее время существует весьма сложный правовой механизм получения компенсаций от Российской Федерации, назначенных ЕСПЧ [2, с. 2—3].
Безусловно, сложившаяся ситуация требует корректировки на законодательном уровне, однако такого рода изменения происходят достаточно медленно, что не способствует соблюдению прав и свобод, закрепленных в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (далее — Конвенция). В связи с этим в настоящей статье рассматривается другой путь изменения сложившейся ситуации. Для должной реализации
решений ЕСПЧ на территории Российской Федерации помимо изменений в законодательстве необходимо обеспечить профессиональную подготовку прокуроров, адвокатов, работников правоохранительных органов. В данной статье акцент будет сделан на участниках уголовного процесса со стороны защиты, так как именно указанные субъекты наиболее оперативно могут использовать практику ЕСПЧ. Чрезвычайно сложно обжаловать решение суда, вынесенное с нарушением положений Конвенции, в том числе и в самом ЕСПЧ. Однако адвокат, участвующий в процессе с самого начала и до конца, ссылаясь в своих процессуальных документах (жалобах, ходатайствах) на прецеденты ЕСПЧ, может предотвратить нарушение положений Европейской конвенции в конкретном деле. Как представляется, любой процессуальный документ стороны защиты, в котором не используется практика ЕСПЧ, теряет необходимую убедительность. В связи с этим в данной статье детально рассматривается право на справедливое судебное разбирательство, закрепленное в Европейской конвенции и истолкованное ЕСПЧ.
Право обвиняемого на справедливое судебное разбирательство является основной уголовно-процессуальной гарантией, закрепленной в Конвенции. ЕСПЧ в своих решениях неоднократно отмечал необходимость обеспечения справедливого суда «в любом демократическом обществе». Понятие «справедливое судебное разбирательство» охватывает значительную часть уголовно-процессуальных прав обвиняемого и гарантий их реализации, являясь, таким образом, одним из наиболее широких и сложных понятий Конвенции. Весьма велико и количество жалоб в ЕСПЧ по вопросам справедливого судебного разбиратель-
* © Шестакова Л.А., 2012
Шестакова Любовь Александровна ([email protected]), кафедра уголовного процесса и криминалистики Самарского государственного университета, 443011, Российская Федерация, г. Самара, ул. Акад. Павлова, 1.
ства, поэтому суд рассматривает принцип справедливого судебного разбирательства в уголовном процессе как наиболее важный.
В ч. 4 ст. 15 Конституции РФ закреплено, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. Руководствуясь данным положением, Конституционный суд РФ практически во всех своих решениях «ориентирует развитие правовой системы России, ее законотворчество и правоприменительную практику в целом в направлении соответствия современному пониманию прав и свобод человека и гражданина, закрепленных в Конвенции о защите прав человека и основных свобод». О необходимости учета и соблюдения судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ говорится и в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ». Верховным Судом РФ были даны конкретные разъяснения по применению общепризнанных принципов, норм международного права и международных договоров РФ и, в частности, основных положений Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и решений Европейского суда по правам человека. В п. 11 данного Постановления указано, что «суды в пределах своей компетенции должны действовать таким образом, чтобы обеспечить выполнение обязательств государства, вытекающих из участия Российской Федерации в Конвенции о защите прав человека и основных свобод». А в п. 9 этого Постановления Верховного Суда РФ говорится: «При осуществлении правосудия суды должны иметь в виду, что по смыслу части 4 статьи 15 Конституции РФ, статей 369, 379, части 5 статьи 415 УПК РФ, статей 330, 362—364 ГПК РФ неправильное применение судом общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ может являться основанием к отмене или изменению судебного акта». Было подчеркнуто в этом Постановлении и то, что «Российская Федерация как участник Конвенции о защите прав человека и основных свобод признает юрисдикцию Европейского суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после
вступления их в силу в отношении Российской Федерации <...> Поэтому применение судами вышеназванной Конвенции должно осуществляться с учетом практики Европейского суда по правам человека во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод» [3].
Право на справедливое судебное разбирательство закреплено в ч. 1 ст. 6 Конвенции: «Каждый <...> при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом <...>». В ч. 2 и 3 указанной статьи названы элементы понятия «справедливое судебное разбирательство», которые составляют отдельные гарантии прав обвиняемого: презумпция невиновности, право на переводчика, право на достаточные время и возможности для подготовки зашиты, право быть уведомленным о предъявленном обвинении, право защищаться лично или через защитника, право допрашивать показывающих против обвиняемого свидетелей и вызывать свидетелей защиты на тех же условиях. Согласно устоявшейся трактовке ЕСПЧ, эти «минимальные права» представляют собой лишь примеры проявления справедливого судебного разбирательства.
В отдельных решениях ЕСПЧ просматриваются и другие элементы права на справедливое судебное разбирательство: право на защитника (Пи-чельников против Российской Федерации, 24 сентября 2009 г.); независимый и беспристрастный суд (Гергер против Турции, 8 июня 1999 г.; Купер против Великобритании, 16 декабря 2003 г.; Купцов и Купцова против Российской Федерации); публичное судебное разбирательство как гарантия прозрачности судопроизводства, обеспечивающая справедливость процесса (Стефанелли против Сан Марино, 8 февраля 2000 г.). Хотя требование разбирательства дела в разумный срок входит в содержание принципа справедливого процесса, между ними возможен конфликт: в этом случае приоритет отдается обшей справедливости процесса, а не ее элементу [4, с. 70—73].
Однако понятие «справедливое судебное разбирательство», включая в себя все гарантии и права на судебную защиту, названные в ст. 6 Конвенции, не исчерпывается ими. Дело в том, что еще в начале своей деятельности суд закрепил расширительное толкование принципа справедливого судебного разбирательства, согласно которому его суть заключается не в конкретных гарантиях, перечисленных в ст. 6, а скорее в некоем «общем стандарте» справедливости процесса, который не ограничивается этими гарантиями. Для оценки справедливости каждого конкретного процессуального случая ЕСПЧ рекомендует не только рассматривать нарушения конкретных элементов
ст. 6, но и оценивать процесс в совокупности на соответствие стандарту справедливости.
В самом общем смысле ЕСПЧ признает справедливым уголовный процесс, в котором обеспечивается право обвиняемого эффективно участвовать в нем. Однако ни суд, ни составители текста Конвенции не конкретизировали данное право. Более того, суд неоднократно подчеркивал отсутствие жестких правил справедливого судебного разбирательства и необходимость каждый раз оценивать обстоятельства конкретного дела для установления наличия или отсутствия нарушения прав обвиняемого, отмечая при этом достаточную самостоятельность государств — членов Конвенции в выборе средств обеспечения справедливости процесса. В то же время суд сформулировал целый ряд «подразумеваемых элементов» справедливого судебного разбирательства, которые прямо не указаны в ст. 6, но вытекают из духа и буквы данной нормы.
Подобная практика позволила ЕСПЧ внести существенный вклад в формирование принципа справедливого судебного разбирательства: манипулируя такими «подразумеваемыми элементами», он значительно расширил содержание данного принципа. В связи с этим представляется интересным рассмотреть наиболее существенные из них. Значительное внимание ЕСПЧ уделяет праву на независимый и беспристрастный суд. Указанное право часто нарушается именно властями Российской Федерации. Международные стандарты в сфере правосудия требуют, чтобы с правом быть судимым законным судом корреспондировала обязанность государства создавать и поддерживать такую судебную систему, в которой судьи отвечали бы критериям независимости, беспристрастности, компетентности и способны были эффективно осуществлять свои полномочия (п. «1» ст. 1 раздела II Резолюции 12 Комитета министров Совета Европы от 18 сентября 2002 г. «Учреждение Европейской комиссии по эффективности правосудия»).
Законность и независимость суда (судьи) служат гарантией справедливого судебного разбирательства. В целом понятие (принцип) «законный и независимый суд (судья)» содержит три составляющих: 1) законное назначение судьи на должность; 2) отсутствие обстоятельств, препятствующих судье участвовать в рассмотрении дела; 3) соблюдение законности при принятии судьей дела к своему производству.
В ряде Постановлений ЕСПЧ: Падовани против Италии от 26 февраля 1993 г.; Фэй против Австрии от 28 февраля 1993 г.; Пуллар против Соединенного Королевства от 10 июня 1996 г. — на основе толкования ст. 6 Конвенции 1950 года сформулированы общие критерии беспристрастного суда:
— во-первых, суд должен быть субъективно беспристрастным, т. е. ни один из его членов не может открыто проявлять пристрастие и личное предубеждение; при этом личная беспристрастность предполагается, пока не будет доказано иное. Данный критерий отражает личные убеждения судьи по конкретному делу;
— во-вторых, суд должен быть объективно беспристрастным, т. е. необходимы достаточные гарантии, исключающие какие-либо сомнения по этому поводу. Данный критерий, в соответствии с которым решается вопрос, позволяют ли определенные факты, поддающиеся проверке, независимо от поведения судьи усомниться в его беспристрастности, учитывает внешние признаки: при принятии соответствующего решения мнение заинтересованных лиц принимается во внимание, но не играет особой роли; решающим является то, могут ли их опасения считаться объективно обоснованными. Всякий судья, в отношении беспристрастности которого имеются легитимные основания для сомнения, должен выйти из состава суда, рассматривающего дело [5, с. 93].
Одним из первых в разряд «подразумеваемых элементов» было введено «равенство оружия» (equality of arms), так называемый «справедливый баланс» между сторонами: «Каждой стороне должна быть предоставлена разумная возможность представлять свою правовую позицию, включая свои доказательства, таким образом, чтобы она не была поставлена в существенно менее выгодное положение, чем другая сторона». Принцип равенства оружия получил столь широкое применение, что ЕСПЧ вынужден регулярно напоминать: «равенство оружия» — лишь один из элементов более широкого понятия «справедливый процесс». Тем не менее частое обращение суда к указанному принципу неизбежно расширило его конкретное содержание.
Сравнительно новый аспект применения «равенства оружия» — это вопрос доступа обвиняемого к материалам дела. В российской практике часты случаи, когда следователи при ознакомлении с материалами дела в порядке ст. 215 УПК РФ отказываются знакомить сторону защиты с дисками или вещественными доказательствами при отсутствии для этого объективных причин. Например, следователи мотивируют свой отказ тем, что вещественные доказательства находятся на ответственном хранении у потерпевшего, а он уехал, или что знакомить сторону защиты с вещественными доказательствами это право, а не обязанность следователя. Право доступа суд считает важным, но не абсолютным, поэтому допускает его ограничение при наличии соответствующих гарантий соблюдения принципа равенства оружия, которые заключаются в следующем: вопрос о непредставлении каких-либо материалов обвиняемо-
му решается не прокурором, а судьей, при этом защита должна быть уведомлена о соответствующем заседании, чтобы иметь возможность изложить в суде основы своей позиции.
Значительное количество решений ЕСПЧ посвящено вопросам соблюдения принципа равенства оружия при назначении судом экспертов. Суд вправе признать процесс несправедливым при назначении экспертами лиц, связанных с обвинением, и при условии их «доминирующей роли» в процессе. Что касается вопроса наличия или отсутствия связи с обвинением, суд ориентируется в первую очередь на то, были ли у обвиняемого объективные основания сомневаться в беспристрастности эксперта. Кроме того, в свете рассматриваемого принципа ЕСПЧ нередко затрагивает проблему прав свидетелей. Соответствующий элемент справедливого процесса специально закреплен в п. <^» ч. 3 ст. 6 Конвенции. Кратко резюмировать позицию суда по этому вопросу можно следующим образом: права на вызов свидетелей защиты и на допрос свидетелей обвинения могут быть ограничены при условии соблюдения общего баланса. Независимо от обстоятельств решение дела только или в основном на основании показаний свидетеля, которого обвиняемый не имел возможности допросить, является несправедливым [4, с. 73-75].
В деле Домбо Бехер против Нидерландов суд констатировал нарушение принципов судопроизводства, поскольку заявителю не было позволено вызвать ключевого свидетеля по его делу, в то время как его оппоненту разрешили пригласить такого свидетеля. Суть данного дела состоит в том, что при заключении кредитного договора между фирмой «Домбо Бехер» и банком присутствовали директор фирмы и менеджер банка. Директору фирмы национальный суд отказал в выступлении в качестве свидетеля, так как отождествил его с фирмой в целом, вместе с тем заслушал в качестве свидетеля менеджера банка.
В деле Кононенко против Российской Федерации от 17.02.2011 г. заявитель указывал, что ни на одной стадии уголовного разбирательства против него он не имел возможности допроса Ш., ключевого свидетеля обвинения. Рассматривая данное дело, ЕСПЧ указал, что задачей Европейского суда, в соответствии с Конвенцией, является не установление того, были ли показания свидетелей надлежащим образом приняты в качестве доказательства, а определение того, было ли все разбирательство, включая получение доказательств, справедливым (см. Постановление Европейского суда от 23 апреля 1997 г. по делу Ван Мехелен и другие против Нидерландов). Все доказательства обычно представляются в открытом судебном заседании в присутствии обвиняемого, в условиях состязательности. По общему правилу пункт 1 и
подпункт «^» пункта 3 статьи 6 Конвенции требуют, чтобы обвиняемый располагал адекватной и приемлемой возможностью опровергнуть и допросить свидетеля, показывающего против него, когда тот дает показания или на более поздней стадии (см. Постановление Европейского суда от 15 июня 1992 г. по делу Люди против Швейцарии). Как неоднократно указывал Европейский суд, при определенных обстоятельствах может оказаться необходимым использование показаний, данных на стадии следствия. Однако если обвинительный приговор основан исключительно или в решающей степени на показаниях, данных лицом, которое обвиняемый не имел возможности допросить, или оно не было допрошено на той или иной стадии разбирательства, права защиты ограничены в степени, несовместимой с гарантиями, предусмотренными статьей 6 Конвенции. С учетом того факта, что заявитель не имел возможности перекрестного допроса свидетеля, показания которого имели решающее значение для его осуждения, и того факта, что национальные власти не приняли все разумные меры для обеспечения явки этого свидетеля в суд, Европейский суд заключает, что права заявителя на защиту были ограничены в степени, несовместимой с гарантиями, предусмотренными пунктом 1 и подпунктом «^» пункта 3 статьи 6 Конвенции. Соответственно, имело место нарушение этих положений.
Особо следует отметить дело Бениш против Австрии 1985 года, в котором свидетелю-экспер-ту, назначенному защитой, не были предоставлены технические условия, аналогичные тем, которые получил свидетель обвинения в суде. Австрийский суд вынес приговор, главным образом, на основании заключения, сделанного назначенным судом экспертом, который имел право присутствовать на всех слушаниях, задавать вопросы как обвиняемому, так и свидетелям и комментировать их заявления. Вызванный защитой «эксперт-свидетель» мог давать показания в качестве обычного свидетеля, не имея сходных возможностей участия в судебном разбирательстве. Европейский суд констатировал нарушение принципов справедливого правосудия.
По делу Поляков против Российской Федерации от 29.01.2009 г. заявитель обжаловал со ссылкой на подпункт «^» пункта 3 статьи 6 Конвенции произвольное отклонение судами страны его ходатайств о допросе ряда свидетелей, чьи показания могли подтвердить его алиби. Европейский суд отмечает, что, согласно обвинению, 19 октября 1999 г. заявитель продал героин У. Заявитель утверждал, что не встречался с У. в этот день. Таким образом, представляется, что одним из элементов защиты заявителя было подтверждение алиби для этой даты. ЕСПЧ подчеркнул, что нет сомнений в том, что ходатайство было достаточно
обоснованным, связанным с предметом обвинения и могло усилить позиции защиты или даже обеспечить оправдание. Единственным доказательством того, что заявитель продал наркотики 19 октября 1999 г., было показание предполагаемого покупателя на предварительном следствии, от которого он отказался на судебном заседании. Таким образом, Европейский суд полагал, что при обстоятельствах, когда обвинительный приговор заявителю был основан преимущественно на предположении о том, что он находился в определенное время в определенном месте, право на вызов и допрос свидетелей с его стороны и принцип равенства сторон, которые являются специфическими аспектами права на справедливое судебное разбирательство дела, предполагают, что ему должна была быть предоставлена разумная возможность эффективно оспорить это предположение.
В деле Владимир Романов против Российской Федерации от 24.07.2008 г. заявитель утверждал, что он был лишен права на справедливое судебное разбирательство, поскольку не имел достаточной возможности допросить в судах страны свидетелей, показывающих против него, а именно И., являющегося потерпевшим по делу о грабеже, и T. ЕСПЧ отметил, что из протокола судебного заседания следует, что районный суд не выяснял согласие заявителя или его адвоката на оглашение показаний. Он указал лишь, что И. отсутствует по уважительной причине, и перешел к оглашению показаний. С учетом сказанного ЕСПЧ сделал вывод о нарушении права на справедливое судебное разбирательство.
Тесно связана с «равенством оружия» состязательность (adversarial procedure), под которой ЕСПЧ традиционно понимал возможность сторон «знать о заявлениях и доказательствах, представленных другой стороной, с целью повлиять на исход процесса и заявлять по поводу них свои соображения» (см. Постановление Европейского суда от 28 августа 1991 г. по делу Брандштеттер против Австрии). В последнее время суд несколько расширил и понятие «состязательность», включив в него такое же право в отношении заявлений и доказательств, представляемых третьими (нейтральными) сторонами. Это требование абсолютно в том смысле, что непредоставление соответствующей возможности одной из сторон делает весь процесс несправедливым даже при отсутствии оснований полагать, что это как-то повлияло на исход процесса. [4, с. 75]
Для реализации принципа состязательности сторона защиты должна обладать достаточным временем для подготовки к процессу. Исходя из этого, Европейский суд по делу Хаджианастассиу против Греции 1992 года установил нарушение этого положения, когда военный трибунал недостаточно аргументировал свое решение и предос-
тавил слишком мало времени для того, чтобы подать жалобу на решение. По делу Кононов против Российской Федерации от 27.01.2011 г. заявитель жаловался на то, что власти Российской Федерации не предоставили ему право принимать участие в рассмотрении апелляции и не обеспечили ему эффективное представительство адвоката в рамках оказания юридической помощи до рассмотрения апелляционной жалобы. ЕСПЧ отметил, что на судебном заседании присутствовал государственный обвинитель и делал устные заявления суду. При таких обстоятельствах с целью соблюдения принципа состязательности в судопроизводстве было необходимо принять меры для обеспечения присутствия заявителя на рассмотрении его жалобы в суде апелляционной инстанции.
Существенную роль в обеспечении справедливого процесса играют вопросы допустимости доказательств. ЕСПЧ подчеркивает почти полное отсутствие в Конвенции конкретных правил собирания и, соответственно, допустимости доказательств. Отсюда сложности при решении вопросов допустимости или недопустимости использования в суде конкретных доказательств, собранных с нарушением национального законодательства. Тем не менее суд сформулировал основные критерии, необходимые при оценке справедливости процесса в этом случае. Следует учитывать предоставление обвиняемому возможности оспаривать достоверность таких доказательств и возражать против их использования; соизмерять общественный интерес в расследовании данного преступления и интересы обвиняемого по исключительно законному собиранию доказательств обвинения; учитывать доказательственную ценность таких доказательств, а также то, в какой мере обстоятельства их собирания ставят под сомнение их достоверность. При всем при том ничто не может оправдать мер, «уничтожающих саму суть права обвиняемого на защиту», поэтому, например, процесс будет автоматически не соответствовать требованиям принципа справедливого судебного разбирательства при использовании в нем признания, сделанного под пыткой.
В деле Ван Мехелен и другие против Нидерландов 1997 года Европейский суд установил нарушения, связанные с правом защиты на допрос свидетелей. Единственным доказательством вины Ван Мехелена в совершении уголовного преступления стали показания анонимных свидетелей, в роли которых выступали полицейские, опасавшиеся расправы в случае их идентификации. Судебный следователь заслушал показания 20 свидетелей, из которых 11 не были идентифицированы защитой, поскольку при их допросе следователем защитник и прокурор находились в раздельных комнатах, соединяющихся между собой звуковой
связью. Анонимные офицеры полиции были помещены в одну комнату со следователем и отделены от заявителей и их адвокатов, которые не могли знать, был ли кто-нибудь еще в этой комнате и что там происходило. Не на все вопросы, поставленные защитой, был получен ответ. Европейский суд по данному делу установил: обычно все доказательства должны быть представлены в ходе публичного слушания в присутствии обвиняемого, с тем чтобы обеспечить состязательность. Из этого принципа имеются исключения, но они не должны ущемлять право на защиту, так как обвиняемому должна быть предоставлена адекватная возможность оспаривать утверждения и допрашивать свидетельствующих против него лиц. Хотя их интересы, а равно интересы их семей, также заслуживают защиты в соответствии с Европейской конвенцией, следует признать, что их положение отличается от положения незаинтересованного свидетеля или жертвы, по этим причинам к их использованию в качестве анонимных свидетелей следует прибегать лишь в исключительных обстоятельствах. Европейский суд не установил необходимости в данном конкретном случае прибегать к исключительной мере, т. е. сделать свидетелей анонимными.
Отдельно суд выделяет блок вопросов, связанных с нарушениями права обвиняемого на молчание и права не давать показаний и не представлять иных доказательств против себя (silence and no self-in-crimination), «лежащих в сердце понятия справедливого процесса». При оценке последствий его нарушения суд, прежде всего, учитывает степень принуждения обвиняемого. Несправедливыми признаются случаи, когда отказ от дачи показаний или от представления документов является преступлением либо ведет к осуждению обвиняемого, а также некоторые конкретные методы получения доказательств вопреки воле обвиняемого (насильственное применение рвотных препаратов, «подсадные утки» в камерах и т. д.). Первоначально суд не распространял данное право, «связанное в первую очередь с уважением воли обвиняемого отказаться отдачи показаний», на доказательства, хотя и полученные подобными методами, но существующие независимо от воли обвиняемого (результаты обыска, образцы крови). В дальнейшем, однако, он расширил это право и теперь указывает, что решающим фактором является причинно-следственная связь между допросом обвиняемого и изъятыми вещественными доказательствами: если она есть — процесс несправедлив. Иначе говоря, суд de facto пришел в этом случае к признанию доктрины «плодов отравленного дерева» (fruit of the poisonous tree), согласно которой доказательства, полученные из незаконных источников — пусть даже не напрямую, — не могут являться допустимыми. Таким образом, по
мнению ЕСПЧ, если в результате допроса, проведенного в нарушение права обвиняемого на молчание, стало известно местонахождение предметов, изъятых затем в ходе обыска, то в справедливом судебном разбирательстве недопустимым будет не только протокол допроса, но и изъятые предметы и документы [4, с. 76].
Важное значение для реализации права на справедливое судебное разбирательство имеет требование о разумности срока судебного разбирательства. Европейский суд постоянно напоминает, что разумность срока судебного разбирательства имеет целью защиту «всех участников судебного разбирательства от чрезмерного затягивания судебной процедуры» (Стогмюллер против Австрии от 10 ноября 1969 г.), «подчеркивает важность того, чтобы правосудие осуществлялось без задержек, могущих подорвать его эффективность и доверие к нему» (Х. против Франции от 24 октября 1989 г.). Таким образом, требование о вынесении судебного решения в течение разумного срока устанавливает предел состоянию неопределенности, в котором находится то или иное лицо по причине предъявленного ему уголовного обвинения, что является важным как для самого заинтересованного лица, так и для соблюдения принципа правовой определенности, которому Европейский суд придает огромное значение (Постановление по делу Брумареску против Румынии от 28 октября 1999 г.; Постановление по делу Рябых против Российской Федерации от 24 июля 2003 г.; Постановление по делу «Совтрансавто холдинг» против Украины от 25 июля 2002 г. и др.).
Как следует из прецедентной практики Европейского суда, отсчет времени по уголовным делам начинается с момента предъявления лицу первого «обвинения в самостоятельном и существенном значении данного термина» (Девеер против Бельгии от 27 февраля 1980 г.; Скопеллити против Италии от 23 ноября 1993 г.; Калашников против Российской Федерации от 15 июля 2002 г.) и прекращается, как только завершается разбирательство в суде наивысшей инстанции, т. е. когда выносится окончательное решение по делу (Б. против Австрии от 28 марта 1990 г.; Скопеллити против Италии от 23 ноября 1993 г.).
Следует особо отметить, что Европейский суд не принимает во внимание такие объективные трудности следственных и судебных органов, как большая нагрузка, нехватка кадров, отсутствие или недостаточность финансирования и тому подобные обстоятельства, на которые любит ссылаться российский правоприменитель, оправдывая слишком долгое разбирательство по делу. В этом ключе выражена теперь и позиция отечественного законодателя: «Обстоятельства, связанные с организацией работы органов дознания, следствия, прокуратуры и суда, а также рассмотрение уго-
ловного дела различными инстанциями не могут приниматься во внимание в качестве оснований для превышения разумных сроков осуществления уголовного судопроизводства» (ч. 4 ст. 6.1 УПК РФ).
При оценке степени сложности дела Европейский суд признает важными все его аспекты: характер фактов, которые необходимо установить (Триджиани против Италии от 19 февраля 1991 г.); количество обвиняемых и свидетелей (Ангелуччи против Италии от 19 февраля 1991 г.; Андреуччи против Италии от 27 февраля 1992 г.); международные факторы (Манцони против Италии от 19 февраля 1991 г.); присоединение одного дела к другим делам (Диана против Италии от 27 февраля 1992 г.); вступление в процесс новых лиц (Маньери против Италии от 27 февраля 1992 г.)
Существенная сложность дела в некоторых случаях может расцениваться Европейским судом как оправдание слишком продолжительного разбирательства. Так, по одному из дел суд не признал чрезмерно долгим срок продолжительностью более 6 лет, указав, что дело касалось весьма сложного расследования убийства, связанного с еще двумя уголовными делами (Бодаерт против Бельгии от 12 октября 1992 г.). Однако даже по очень сложным делам суд может признать неоправданным длительный срок разбирательства (Ферран-телли и Сантанжело против Италии от 7 августа 1996 г.). Так, в решении по делу Калашников против Российской Федерации от 15 июля 2002 г. Европейский суд частично согласился с доводами властей Российской Федерации, что длительный срок рассмотрения данного дела (более 5 лет) вызван особой сложностью и объемом дела, а также необходимостью проведения всестороннего и полного расследования. Европейский суд отметил, что исследуемое уголовное дело, по которому заявитель был единственным обвиняемым, касалось финансовых преступлений, в деле фигурировало значительное число доказательств и свидетелей. Тем не менее суд констатировал, что дело не представляло особой сложности, чтобы этим можно было оправдать проволочки в его производстве.
Оценивая влияние поведения заявителей на течение срока судебного разбирательства, Европейский суд признает, что если задержка происходит по вине заявителя, то это, несомненно, является фактором, ослабляющим эффективность его жалобы. Тем не менее суд считает, что нельзя упрекать заявителя, если он полностью использовал средства защиты, предоставляемые внутренним законодательством. Принципиальная позиция суда состоит в том, что нельзя требовать от заявителя активного сотрудничества с судебными
властями, которое может привести к его осуждению (Экле против Германии от 15 июля 1982 г.; Доббертен против Франции от 25 февраля 1993 г.). В случае если заявитель старается ускорить процесс разбирательства, это будет рассматриваться в качестве обстоятельства в его пользу, но нежелание с его стороны ускорять процесс не имеет какого-либо решающего значения (Четерони против Италии от 15 ноября 1996 г.) В соответствии с требованиями, выработанными прецедентным правом суда, заявитель должен лишь показать поведение, «демонстрирующее усердие при проведении процессуальных действий в его отношении, стремление избежать использования тактики затягивания и воспользоваться всем объемом средств, предоставляемых национальным правом для ускорения разбирательства» (Постановление по делу Юнион Алиментариа Сандерс СА против Испании от 7 июля 1989 г.).
Последним критерием разумности продолжительности разбирательства по делу, исходя из прецедентной практики Европейского суда, выступает так называемая степень риска для заявителя, или, как зачастую выражается суд, то, «что для него поставлено на карту». Исходная позиция суда при этом состоит в том, что уголовные разбирательства должны, как правило, проводиться более ускоренно, чем гражданские, особенно если обвиняемый находится в условиях предварительного заключения (см., например, решение по делу Аб-доелла против Нидерландов от 25 ноября 1992 г.) [7, с. 7-10].
Мы рассмотрели судебную практику ЕСПЧ в отношении принципа справедливого судебного разбирательства через призму наиболее важных из сформулированных судом элементов этого принципа. Исходя из вышесказанного, можно констатировать постоянное расширение понятия «справедливый процесс» за счет увеличения числа и объема конкретных процессуальных гарантий, входящих, по мнению суда, в его содержание. Кроме того, суд постоянно расширяет сферу применения этих процессуальных гарантий. Анализ практики ЕСПЧ однозначно показал, что суд распространяет гарантии принципа справедливого процесса на процедуру рассмотрения судом правомерности заключения под стражу, а также на апелляционное и кассационное производство. Суд поясняет, что справедливое судебное разбирательство не только является таковым, но и выглядит справедливым как для всех его участников, так и со стороны. Тот факт, что судебный процесс выглядит справедливым, обеспечивает доверие к нему, обвиняемый же имеет право быть судимым судом, которому у него нет оснований не доверять.
Библиографический список
1. Веселовский В.Н. Некоторые проблемы исполнения постановлений Европейского суда по правам человека на территории Российской Федерации: мат-лы междунар. молодежного науч. форума «ЛОМОНОСОВ-2012» / отв. ред. А.И. Андреев [и др.] [Электронный ресурс]. М.: МАКС Пресс, 2012. 1 электрон. опт. диск (DVD-ROM); 12 см.
2. Шурыгина Е.И. Проблемы исполнения решений ЕСПЧ в Российской Федерации // Мировой судья. 2011. № 4. С. 2-3.
3. Апостолова Н.Н. Приемлемость и исполнение решений Евопейского суда по правам человека. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант Плюс».
4. Михеенкова М.А. Принцип справедливого судебного разбирательства по уголовным делам в решени-
ях Европейского суда по правам человека // Вестник Московского государственного университета. 2012. № 1. С. 71—72. Серия «Право».
5. Виляк О.И. Конституционное право на законный суд в правоприменительной практике Европейского суда по правам человека и российских судов // Современное право. 2011. № 5. С. 92—98.
6. Гумеров Л.А. Правовой анализ практики Европейского суда по правам человека по делам, связанным с нарушениями принципов состязательности и равноправия сторон // Правосудие в Татарстане. 2005. № 3 (24). С. 39-41.
7. Юношев С.В. Реализация положений ст. 6.1 УПК РФ в свете правовых позиций Европейского суда по правам человека // Мировой судья. 2012. № 4. С. 6-11.
L.A. Shestakova*
LEGAL ANALYSIS OF PRACTICE OF EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS IN CRIMINAL MATTERS RELATED WITH VIOLATION
OF PRINCIPLE OF A FAIR TRIAL
The article is devoted to the evolution of the principle of a fair trial in the jurisprudence of the European Court of Human Rights; in particular the elements of this principle, which are absent in the European Convention on Human Rights and Fundamental Freedoms, and have been formulated by the Court («implicit elements») are viewed.
Key words: fair trial; European Court of Human Rights; equality of arms; adversarial character.
* Shestakova Lyubov Alexandrovna ([email protected]), the Dept. of Criminal Procedure and Criminalistics, Samara State University, Samara, 443011, Russian Federation.
