CC BY
58
В.Ю. Шпак, А.О. Корешникова
ПРАВОВОЕ ИЗМЕРЕНИЕ: МНОГООБРАЗИЕ ОПРЕДЕЛЕННОСТЕЙ И
СВОЕОБРАЗИЕ СОДЕРЖАНИЯ
Модернизационные изменения, продолжающиеся в России второй десяток лет, охватили все области общественной жизни, внесли существенные коррективы в теоретико-методологическую сферу познания, вызванную практикой. Исследователи уже не зацикливаются на одной методологической установке, способе анализа действительности во всем многообразии и разнообразии составляющих ее сторон, аспектов, отношений субъектов и т.п. Появляются новые понятия, категории, способы и механизмы познания и т. д. И хотя некоторые из них не отработаны в должной мере основательно, теоретически и методологически, все же очевидно, что их становление позитивно характеризует инновационную деятельность ученых. Ведь реформа есть форма инновационной деятельности, а происходящие в современной России реформы неизбежно, объективно требуют и порождают инновационные пределы, виды творческой деятельности.
В то же время заметна ориентация на отдельные понятия, которые становятся предметом исследования представителей многих общественно-гуманитарных наук. Такой категорией является «измерение».
Правда, следует заметить, что проблема измерения того или иного объекта общественной жизни порой формализована в текстах. Она не раскрывается содержательно, а лишь присутствует в том или ином исследовательском материале. Можно даже сказать, что данная проблема как измерительный инструментарий стала модной, так как присутствует в различного рода научных писаниях разных общественно-гуманитарных дисциплин. Так, например, отмечают теоретическое и практическое измерение, интеллектуальное измерение, измерение институционального анализа, индивидуальное и групповое измерение, пространственное, временное, географическое измерение и т. д. В политологической отрасли знания можно обнаружить фактическое измерение политики, догосударственное измерение, измерение местной власти, измерение политического конфликта, скрытые измерения демократии, умеренно статичные и стабильные измерения политики, измерения легитимности власти и др.
Заметна тенденция выразить содержание исследуемого объекта через множество видов измерений. Например, ростовские ученые Ю.Г. Волков и B.C. Поликарпов выделили следующие измерения человека: космическое, биолого-медицинское, социальное, культурное, познавательно-психологическое, этическое, экзистенциальное, темпоральное и футурологическое. Эти измерения есть отражение многомерной, нелинейной природы человека, которая имеет свою специфику, попадая в поле конкретного измерительного вида, процесса. Например, когда авторы начинают раздел «Социальное измерение», то они акцентируют внимание на проблеме человека как общественного существа, его социальных мотивах деятельности, ритмах человеческого существования, моделях человеческой деятельности. В условиях глобализации и НТР человек рассматривается как феномен космизации практической и познавательной деятельности. В разделе «Этическое измерение» речь идет о «революции в сердце человека», то есть его экзистенции в обществе. Оно детерминируется типами общественного устройства, глобальными изменениями и т. п. Поэтому выводятся вполне важные направления преодоления нравственной деградации человека в эпоху роста потребительских начал общества вне их социокультурной нравственной обоснованности и осуществимости [1]. Знакомясь с другими видами измерения человека, можно сделать общий вывод: под измерением авторы понимают конкретно-историческое содержание определенной общественной и природно-биологической, психологической и т. п. характеристики свойств человека. Эти свойства, качества человека есть один из множества аспектов его целостно-природного и общественно-единого параметра. Очевидно, что подобным образом выясняется содержание понятия «измерение», поскольку оно «загоняется» в общеупотребительное в теоретическом смысле многообразие различных содержательных и иных выражений.
Человек - мера всех вещей, а именно, сам человек выступает измерителем всех общественных отношений и видов деятельности. Поэтому бытие человека многомерно. Его нельзя свести к какому-то одному измерению, к которому можно было бы подвести все иные измерения. Но можно свести деятельность человека как индивида к единству основных измерений, которые есть отношение человека к предмету, к другому человеку или общностям людей и к самому себе.
Данные измерения бытия человека постоянно изменяются в содержательном плане, варьируются, сочетаются и тем самым вносят в деятельностный процесс определенные инновационные и иные мотивации, стимулы, причины, следствия и результаты человеческой активности, поведения. Поэтому
целостно теоретически обосновать и выразить многомерное бытие сознания и поведения человека очень трудно, и это можно сделать лишь «ценой» огромных абстрактных усилий исследователей. Но данное познавательное измерение бытия человека, являющееся не линейным и односторонним, а системноизмерительным, служит условием и процессом представления системы измерений, которая служит для упорядочивания и познания политико-правовой и иной общественной системы. Здесь следует отметить, что измерительный критерий довольно часто служит основанием для различия множества общественных институтов, процессов, видов деятельности и т.п. Например, польский профессор Т. Жиро отмечает разницу между государством и иными формами организации общества, которая замечается в пяти измерениях: «область принятия решения, авторитативность постановлений, государство обладает преимуществами при формировании норм положительного права, постулируется монополия на применение силы, последствия и объем решений» [2, с. 262].
Как очевидно из представленного материала, категория «измерение» используется при многообразной и различной характеристике предметов анализа. При этом измерение несет специфические содержательные, критериальные особенности, служит инструментом познавательного анализа и представления о нелинейности общественного и индивидуального развития, их несводимости друг с другом, но и в то же время служит средством обнаружения человеческой меры всех общественных отношений и видов общественной и индивидуальной деятельности людей. Поскольку категория «измерение» довольно многообразна и разнопланова, то существует теоретическая потребность обратить внимание на содержание понятия «измерение» как исходного начала последующего исследования проблемы.
Как очевидно, этимологическое (то есть смысловое) измерение - это синтез предмета «из» и категории «мера». Предлог «из» имеет несколько значений. Согласно С.И. Ожегову, он может обозначать «направление действия откуда-нибудь, источник, место, откуда исходит что-нибудь», «свойство чего-нибудь по составу, материалу и др.» [3, с. 220]. Для нас приемлемо понимание предлога «из» как обозначения исходящего из чего-нибудь. Этим «чего-нибудь» в понятии «измерение» является мера. Под мерой также понимается ряд смысловых значений. С.И. Ожегов под мерой подразумевает единицу измерения, предел, в котором осуществляется, проявляется что-нибудь [3, с. 317]. Здесь важно подчеркнуть, что мера - это единица измерения, то есть исходить «из меры» - значит определить мерой величину какого-нибудь явления, процесса, предмета и т. п. Кроме этого, мера есть предел, в котором фиксируется реализованное качество измеряемости. Поэтому она является также показателем определенного, выявленного, обозначенного качества явления, существующего в конкретных пределах пространства и времени. Следовательно, в мере выражается, как пишут философы, диалектическое единство качественных и количественных характеристик изменений объекта, в котором данные характеристики взаимообусловливают друг друга и изменение одного из них приводит к изменению другого. К тому же мера - «это своего рода зона, в пределах которой данное качество может модифицироваться, сохраняя при этом свои существенные характеристики» [4, с. 360].
В другом философском словаре автор ссылается на тезис Гегеля о том, что все вещи имеют свою меру, то есть количественную определенность, и ее безразличие к другим вещам имеет предел, нарушение которого приводит к тому, что вещи перестают быть тем, чем они были. Вместе с тем А. А. Грицанов отмечает наличие в классической философии простой (непосредственной) меры как меры отдельного объекта вне системных взаимодействий, системную меру как меру объекта, понятого в качестве элемента некой целостности и реальную меру как меру объекта, рассматриваемого с точки зрения всех его возможных систем взаимодействия, где репрезентируется его качество. Проблема «горизонта», «предела» конкретизации меры применительно к феноменам действительности оказывается тесно сопряженной с философским вопросом о возможности аппликации меры к миру человека и его деятельности [5, с. 618]. От себя отметим, что не только с философским, а в нашем случае - и с правовым.
Естественно, в правовой действительности мера находит свое специфическое содержание.
В правоведении пишут об административном, общеправовом и отраслевом измерении, делают выводы о том, что степень культуры человеческой общности измеряется степенью развития юридических норм, а юридическую обязанность определяют как меру должного поведения обязанного субъекта, одной из форм которой выступает обязанность лица претерпеть меры государственного принуждения, то есть нести юридическую ответственность и т. д.
В уголовном праве и процессе употребляют понятия «мера наказания», «мера пресечения», «принуждения» и т.д. Мера наказания есть определенный вид и размер наказания, назначенного осужденному приговором суда на основании санкции конкретной нормы уголовного закона, по которой квалифицировано совершенное преступление. Меры пресечения - предусмотренные законом меры
процессуального принуждения, применяемые к обвиняемому. Они наиболее существенно затрагивают права и ограничивают личную свободу человека [6, с. 212].
В становящейся отрасли политологического знания - кратологии - В.Ф. Халипов под мерой понимает предел, в котором осуществляется, применяется что-либо, а также средство для осуществления чего-либо, мероприятие в практике законодательной, исполнительной, судебной власти. В качестве примера в первом случае называется высшая мера наказания, во втором - меры пресечения, то есть речь идет о правовых аспекта понимания меры [7, с. 212-213].
В политологии понятие «мера» довольно часто понимается в плане направлений, средств, способов действия коллективных и индивидуальных субъектов. Так, К. А. Мельник под мерами укрепления доверия понимает коллективные и односторонние акции государств (мы отвлекаемся от целей этих акций) [8, с. 235]. Следует заметить, что в данной области знания данное понятие не имеет распространенного и разнообразного смысла, значения, что свойственно юридической науке в целом и юридическим отраслям знания, в частности.
При этом важно иметь в виду не только отдельные, отраслевые юридические характеристики меры, но и ее универсально-правовое содержание, которое присуще правосознанию субъектов, обладающих определенной зрелостью, правоспособностью и дееспособностью. Речь идет о том, что идея меры в праве есть базовая установка, в которой «отражена организующая, регулятивно-оценочная сориентированность правам» [9, с. 129]. В.П. Малахов к воплощениям правовой меры относит: безопасность, защищенность, гарантированность, подчиненность, неподопечность, компромисс, согласие и другие моменты реальности. Очевидно, что их конкретное научное исследование позволит в достаточно полной степени охарактеризовать не только проблему правовой меры, но и дать определенное представление о праве в целом как важнейшем общественном и индивидуальном регуляторе, обладающем значительной силой нормализации и стимулирования поведения и действия коллективных и индивидуальных субъектов не только в плане осуществления ими своей активности, но и главное - в плане создания нормальнопозитивной человеческой деятельности, стабильного общества и сильного правового, демократического государства.
Итак, общественное и индивидуальное сознание и поведение человеческих субъектов измеряется многими видами, формами. Это измерение универсально в том плане, что оно базируется и образует целостную природу и содержание этих субъектов.
Поэтому оценочное, регулятивное, организующее, охранительно-защитительное и иные измерения лишь в целостности образуют содержание их. В то же время эти целостность и системность отражаются в отдельных «своих» видах, формах, позволяющих более конкретно, основательно рассмотреть и представить их в соответствии с определенной научно-теоретической дисциплиной, а следовательно, своей спецификой. Естественно, что в силу конкретно-исторических, теоретико-методологических, идейноустановочных и иных положений и ситуаций тот или иной вид, форма измерения человеческого сознания и поведения развиваются неравномерно или в лучшем случае - с определенной «дозой» позитивнорационального содержания и направления. В этом плане нельзя сделать вывод о том, что правовая мера как объект теоретического исследования обладает сегодня хотя бы некоторой успешностью познания. Данная проблема находится на начальной стадии исследования. Но она позволяет сделать некоторые выводы не столько в плане ее будущего, прогностического познания, сколько в качестве аспектов, в единстве составляющих основы настоящего исследования.
Правовое измерение - это целенаправленно-сознательное, духовное и практическое действие человеческих субъектов, в основе которых - познание права в его регулятивно-оценочной и охранительной содержательности, пронизывающей фундаментальные виды общественных отношений и позволяющей тем самым действовать правомерно, в соответствии с позитивными и нормативно-правовыми актами. Измерять основное качество определенного вида общественных отношений правом, с помощью права -значит выделять в нем позитивную, юридическую норму как общеобязательное правило поведения и действовать с ее помощью в реализации данного вида отношений. Поскольку не все виды общественных отношений, их реальные сюжеты охвачены правом в достаточной, адекватной реальности, то и содержание правовой меры является своеобразным юридически, то есть оформленным в правовой плоскости неравномерно, недостаточно, если рассматривать последние не только в плане их «наличной» формальной определенности, но и в плане соответствия настоящему реальному положению, состоянию субъектов. Но это - обычное положение правовой и неправовой общественной действительности. Между ними никогда не может быть даже хотя бы некоторого абсолютного соответствия. Несоответствие - это реальность, а следовательно, правовая мера есть необходимое звено, цепь этой реальности. Значит, правовое измерение любого вида или деятельности субъектов общественных отношений, даже находящихся в позитивном
правовом пространстве, всегда является относительным, непростым, частичным, ситуативным моментом, срезом их нынешнего бытия и сознания. Но эта частичность базируется и отражает количественнокачественные изменения и измерения, которые в своей самости и определенной, пусть урезанной, системности позволяют дать характеристику правового существования субъектов - физических и юридических лиц. Более того, правовая мера какого-либо вида общественных отношений позволяет выделить в нем то состояние юридического качества, которое в определенных правовом пространстве и времени будет фиксировать соответствие или несоответствие юридической норме, правомерное или неправомерное поведение субъектов. Поэтому неслучайно в юриспруденции принято классифицировать правовое поведение на правомерное, которое регулируется правом, является общественно полезным или общественно допустимым, и ему, соответственно, дается правовая оценка, и неправомерное, то есть правонарушение действующих субъектов, игнорирование, неисполнение ими юридических норм. Право - общеобязательный критерий правомерно-дозволенного, запрещенного и предписанного поведения (С.С. Алексеев). Следовательно, категория «мера» включается в само определение права, является его сущностным отображением. Поэтому правовая мера есть один из определяющих институтов характеристики правовой материи, ее конкретных составляющих элементов. При любой характеристике правового аспекта общественной действительности, попавшей в правовое пространство, следует учитывать данную правовую мерность, через нее производить измерение этого аспекта на предмет выявления в нем правового содержания. Таким образом, вырисовывается технология правового измерения определенного вида, среза общественных отношений, их аспектов, случаев, человеческих действий и т.п.
Сначала следует выявить наличие юридического факта, то есть того конкретного жизненного обстоятельства, с которым нормы права связывают возникновение, изменение и прекращение правоотношений. Поскольку юридические факты по правовым последствиям классифицируются на правообразующие, правоизменяющие и правопрекращающие, то необходимо конкретный юридический факт содержательно выразить в соответствующем виде. Поскольку юридические факты есть человеческие жизненные обстоятельства, постольку их появление, изменение или прекращение есть волевые усилия людей, а именно, действия, которые подразделяются на правомерные и неправомерные. Юридические факты и порождаемые ими правовые последствия могут не зависеть от воли людей, то есть являться событиями, но это не отрицает их правового измерения, поскольку и в данном случае речь идет о правовых последствиях таких фактов. Следовательно, технологический принцип анализа юридического факта основывается на определенной характеристике способов, приемов и средств правового познания и сознания, а также правового действия, которые в совокупности выражают логику правового измерения конкретного жизненного обстоятельства, то есть юридического факта. Юридическим фактом могут стать политика, ее многообразные жизненные ситуации, политическое действие субъекта и т. п. Поэтому обратимся к краткому анализу политики как общественного явления, процесса с тем, чтобы затем поставить проблему ее правового измерения.
Политика как общественное явление - чрезвычайно сложна, объемна, многомерна, труднообъяснима. Существует множество подходов, моделей, теорий ее понимания, интерпретации. Определение понятия заключается в фиксации родового признака и видовых отличий определяемого явления. Если взять за основу определения этой категории метод снятия в ней результативного исторического и сегодняшнего содержания, то следует отметить следующее.
Оставим в стороне различия в переводах с английского на русский термина «политика» и другие моменты, исторический, парадигмальный и иные способы объяснения многообразия содержания политики и обратимся к выводам. Итак, политика выступает в качестве трех взаимосвязанных аспектов: 1) как сфера общественной жизни; 2) как один из многих видов активности социальных субъектов, их коллективного и индивидуального поведения; 3) как тип социальных отношений [10, с. 32].
Во-первых, политика есть вид структурной составляющей общества, обладающий особыми сущностными и функциональными свойствами. Второй тип анализа политики выступает как способ совокупной индивидуальной активности социальных субъектов, вид человеческой деятельности и поведения в обществе. Третий аспект базируется на сложной сети социальных отношений и связи субъектов и выступает в качестве одного из ряда их типов [10, с. 33, 34]. Каждый из названных аспектов в свою очередь расчленяется на иные направления, стороны, сюжеты и т.п. Но для отправного анализа достаточно понимания политики в этих трех ракурсах и их взаимодополнительности.
Э. Хейвуд несколько конкретизирует понятие политики как области, сферы деятельности и отношений людей по линии создания, сохранения и обогащения общих правил, по которым они живут. Этот нормативный срез понимания политики очень важен в контексте ее юридического измерения, о чем речь пойдет далее. Во-вторых, политика есть конфликтная деятельность и вместе с тем совместная,
направленная на сотрудничество людей. Наконец, политика - область не только публичной сферы общества, но и частной в ее отдельных сторонах, если ее рассматривать с позиции властных отношений [11,
с. 26]. Эти три положения чрезвычайно важны для современного понимания содержания политики.
Наконец, сошлемся на лучший коллективный научный труд, который на многие десятилетия будет определять развитие политологической отрасли знания. В нем авторы одной из глав и редакторы этого издания Р.И. Гудин и Х.Д. Клингеманн определяют политику как «ограниченное применение социальной власти», а ее изучение, как академическое, так и практическое, - как «изучение природы и источников этих ограничений и техники применения социальной власти в рамках данных ограничений» [12, с. 33]. Здесь важным и новым является определение политики через ограничение социальной власти, изучение их природы, источников, а также техники применения социальной власти в рамках ограничений.
Данные научные положения составляют содержательный «материал» для юридического измерения политических прав человека в контексте применения явлений и, соответственно, понятий ограничения и техники.
Эта проблема выступает не только одним из аспектов взаимодействия права и политики как относительно самостоятельных общественных явлений в срезе политических прав и свобод человека и гражданина. Уже явно недостаточно видеть качественную специфику права и политики в их связи с государством или права с властью. Например, Г. Гроций в этом контексте замечал: «Одну форму государства составляет союз права и власти, другую - взаимное отношение тех частей, которые правят, и тех, которыми управляют. Последняя интересует политика, первая - юриста» [13, с. 20-21].
Интересовать политика и юриста могут различные аспекты государственного образования в единстве с политико-правовыми механизмами. Но в то же время они могут проникать друг в друга и таким образом обретать качество инклюзивности. Более того, возможны отдельные политические явления, которые в разной мере и степени отражают и основываются на правовых явлениях. Без них они теряют свое политико-правовое содержание. Так, М. Вебер выделяет три типа легитимности власти, основывающихся на определенных критериях. Один тип политической легитимности - рационально-правовой. Суть его состоит в том, что политическая власть любого органа, института ассоциируется с четко выраженными правилами, представленными в праве, в законе. Иными словами, этот тип легитимности измеряется правовыми правилами, то есть юридическими нормами. В таком случае правовое измерение политической легитимности является полным, следовательно, без него нет и данного типа политического явления.
Для начала обратим внимание на ряд общих содержательных моментов, присущих праву и политике, которые составляют необходимую основу последующего правового измерения политических прав и свобод человека и гражданина.
Право и политика обладают рядом общих свойств, которые позволяют подчеркивать факт наличия у них больше объединяющих, чем разъединяющих сторон. К ним относятся: регулятивность,
направленность, властность, общие задачи и цели, при их некоторой автономной различимости, и другие.
Н.И. Матузов верно отмечает отсутствие полной гармонии между правом и политикой. Но органическая взаимосвязь, взаимозависимость, взаимообусловленность и взаимодополнительность, взаимопересечение приводят к выводу об объективных основах их взаимофункционирования, развития и прогностической парадигмы обоснования. «Право есть способ легитимности и вместе с тем форма выражения и осуществления политики, а политика через институты власти и законы гарантирует определенную меру свободы и ответственности личности, ее права, интересы» [14, с. 30]. В начальном и относительно конечном срезах взаимодействия права и политики все упирается в то, как понимают и реализуют эту проблему правоведы и политики - истинные, реальные носители субъективных правовых и политических прав и свобод. Мы согласны с А.И. Бойко, отмечающим, что: «Правовед по традиции настороженно относится к разговорам о сравнительной выгоде политической целесообразности перед юридическим формализмом. В то же время опасна и другая крайность - отрицание политики как тонкого управления страной, как системообразующего фактора, как передаточного звена от социально-экономических необходимостей к законодательным рецептам, как инициатора перемен в жизни и в праве, как умелого подсказчика при толковании нормативных текстов» [15, с. 9-10].
Если отмечать юридическое измерение политических прав человека и гражданина, то речь, в первую очередь, должна идти о том, насколько эти права закреплены в юридических нормах, представлены в текущем, позитивном законодательстве. Если же фиксировать политическое измерение права во всех его содержательных проявлениях, то речь должна идти о том, как, какими способами, механизмами, технологиями правовые нормы осуществляются в политической практике, как они создаются политиками-законодателями, а также как политика направляет развитие права.
Правовое измерение политических прав человека и гражданина имеет множество сторон, срезов, линий, взаимопроникающих сюжетов правового и политического взаимодействия. Одним из них выступает проблема взаимоотношения права и политической власти. Ей посвятили свои труды в конкретном и общетеоретическом выражении многие отечественные мыслители политико-правового знания. Так, например, Б.А. Кистяковский в теоретико-метологическом «ключе» обосновал господство правовой идеи как идеи должного над властью. Власть должна себя оправдать, чтобы быть признаваемой и существовать. Это ведет к господству идеи права над властью: «Власть в современном государстве становится правовою властью». Это значит, что все действия власти в государстве обусловливаются и регулируются правовыми нормами. «Лица, облеченные властью в правовом государстве, подчинены правовым нормам одинаково с лицами, не имеющими власти. Они являются исполнителями предписаний, заключающихся в этих нормах. Власть является для них не только их субъективным правом, сколько их правовой обязанностью. Эту обязанность они должны нести, осуществляя функции власти как известное общественное служение. Исключительные полномочия им представляются не в их личных интересах, а в интересах всего народа и государства. Итак, власть в конечном результате не есть государство лиц, облеченных властью, а служение этих лиц на пользу общего блага» [13, с. 498]. Служительная функция лиц, облеченных государственной властью, есть важнейшее политико-правовое измерение ее сущности, оценка ее силы и демократической направленности.
Право и политика - общественные явления, образования, которые обладают качеством нормативности, а следовательно, они регулируют общественные отношения при своей специфической самостоятельности и относительности. Политика как динамический процесс непосредственного управления обществом выполняет в нем нормативно-регулятивные функции, но они могут быть институционально локализованными, а поэтому между политическими субъектами неизбежно наличествуют конфликты, идет борьба интересов и т.п. Чтобы смягчить такие столкновения и многообразие политических конфликтных ситуаций, право в форме юридических нормативных законов, других нормативно-правовых актов способствует их преодолению, сведению в общее русло общедозволительных правил поведения и отрицанию в той или иной мере неправомерных действий. Право в целом и в отдельности своих отраслей, норм, институтов также обладает охранительно-защитными функциями тех политических действий, которые находятся в поле положительной юридической нормы. Поэтому следует подчеркнуть, что данные явления пронизывают общественную и индивидуальную жизнь, и в этом инклюзивном качестве находятся аспект, сюжет политико-правового взаимодействия, взаимомерности. Отсюда о правовом измерении, в этом случае политических прав человека, можно говорить не только в том смысле, что правовые нормы являются основополагающими регулятивами данного политического института, но и в том, что они в своем содержании несут момент и аспект их правового содержания. И. А. Ильин писал: «Власть, совсем лишенная правовой санкции, есть юридически индифферентное явление: она не имеет правового содержания. Получить правовую санкцию она должна и от конституционного закона, и от признающего правосознания» [16, с. 198]. Следовательно, правовое измерение политических прав человека в одном из своих аспектов есть наличие правового, в том числе нормативного, содержания. Не случайно в одном из английских словарей политическое содержание права (rights) определяют как «совокупность правовых норм, регулирующих отношения людей между собой, юридически или морально обусловленный выбор или реализация интересов индивидуума» [17, с. 4У8]. Правда, правовая и политическая нормативность в первом случае есть формально-статическое закрепление в нормативно-правовых актах правил поведения, а во втором, кроме этого, - динамическое развитие отношений, видов деятельности субъектов, выходящее за рамки формально-юридического регулирования политики, но испытывающее степень, меру его влияния. Но и это положение требует корректировки, так как для состояния правовых и политических отношений в целом характерны вариативность, нелинейность и т. п. Отсюда сложность выявления и описания инклюзивных моментов права и политики в определенном пространстве и времени. В подтверждение ее существования сошлемся еще на одного видного зарубежного исследователя.
М. Фуко, которого интересовали безличные формы власти, писал: «главная, определяющая черта нашей политической рациональности... связана со следующим обстоятельством: такое включение различных индивидов в какую-нибудь общность или целостность связано с постоянной корреляцией между все более и более развивающейся индивидуализацией и консолидацией этой целостности. С этой точки зрения мы можем понять, почему антиномия права и порядка лежит в основе современной политической рациональности.
По определению, право всегда отсылает к какой-то законодательной системе, тогда как порядок соотносится с системой управления, совершенно определенным государственным строем...
Невозможно примирить право и порядок, потому что когда мы пытаемся это сделать, мы делаем это исключительно в виде включения права в порядок государства» [18, с. 380-381].
Совершенно очевидно, что правовое и политическое не тождественны по объему содержания явлений, которые они в понятийной форме выражают. Дело здесь не в том, что шире или уже. Каждое явление имеет свои пределы в отношениях с другими. Пределом государственной власти, за который она не может переходить и вмешиваться, является в правовом измерении правосознание граждан данного государства. При этом важно не забывать о цене того или иного института, а также о его отношении к другому. Так, говоря о политической цене власти, М. Фуко пишет: «Мы выхолаживаем вопрос о власти, когда ставим его единственно на языке законодательства либо Конституции, либо же самостоятельной по отношению к государству, либо государственному аппарату. Власть же - это нечто гораздо более сложное, гораздо более плотное и рассеянное, чем какая-либо совокупность законов или какой-то государственный аппарат» [18, с. 238].
Этот подход и оценка могут быть применены по отношению и к политическим правам человека и гражданина. Более того, политические права человека и гражданина в их гражданско-демократическом измерении есть не только возможность участвовать в различных видах управления, в поддержке легитимной власти, но и осуществлять классическое правило демократии: каждый гражданин обязан выступить против власти, если она нарушает закон. Отсюда, во-первых, не следует замыкать их содержание и виды только на нормативно-правовой базе. Да, они зафиксированы во Всеобщей декларации прав человека (1948 г.), Международном пакте о гражданских и политических правах (1956 г.), Конституции РФ (1993 г.) и других нормативно-правовых актах международного и национального характера. Но их содержание и виды выходят за позитивно закрепленное законодательство. Процессы глобализации, регионализации, локализации вносят существенные коррективы в институционализацию данного института. Во-вторых, политические права человека и гражданина не следует связывать только с государством, его институтами. Ведь они формируются и снизу, в частности, с местного самоуправления и политической социализации. Постоянный процесс образования, пополнения и изменения политических знаний находится в непосредственных институтах существования человека. Поэтому политические права человека, в их относительно открытом и самостоятельном содержании, закладываются в непосредственных образованиях, и, следовательно, они не могут замыкаться только на государстве, хотя последний институт и есть наиболее отчетливо выраженные содержание и значимость их политикоправового содержания. Наконец, следует подчеркнуть еще один важный момент.
Американский ученый Дэвид Мэтьюз, проводя исследование роли простых людей в поисках своего места в политике через их участие в укреплении гражданского общества, ссылаясь на исследование группы Харварда, пишет: «Правовых мер сегодня явно недостаточно, чтобы устранить фундаментальные недостатки политической системы» [19, с. 12]. Иными словами, не следует абсолютизировать место, роль и значимость правового в том или ином аспекте политики и наоборот. Каждый срез, аспект, сюжет одного явления в другом и, наоборот, должны иметь вполне отчетливо представленные, выявленные описание, меру, объяснение и выражение, не допускающие его абсолютизацию и понимающие его относительно.
Поэтому, когда мы, например, анализируем одно из политических прав человека и гражданина -избирательное право, то должны четко представлять, во-первых, о каких избирательных системах идет речь в каждом отдельном исследовании, стране. Эти системы могут быть: простого большинства, второго тура, альтернативного голосования или же - смешанная система. Каждая из них имеет сильные и слабые стороны. В выборах нельзя четко определить, общество ли контролирует политиков или наоборот. Э. Хейвуд выделяет главные функции выборов: пополнение политического корпуса, формирование правительства, обеспечение представительства, влияние на политику, политическое просвещение общества, легитимация системы, усиление элит [11, с. 288, 290]. Таким образом, правовое измерение одного из элементов избирательного права человека и гражданина (политического права) предполагает довольно профессиональный взгляд на существо этого права, его функции и т.п., что подчеркивает сложности выявления способов, процедур и в целом технологии правового измерения.
Даже такие политико-правовые категории, как правовое государство, политическая и правовая культура, правовая политика и другие, требуют серьезных научных доказательств своего интегрирования в целое, обоснования политико-правового содержания и выявления в них важнейших элементов политических прав и свобод человека и гражданина.
В последние годы в российской правовой науке стали интенсивно разрабатывать проблему правовой политики, места и роли в ней, в частности, политических прав человека и гражданина. Сразу же обнаружилось множество подходов, моделей, концепций ее описания. Характерно то, что, во-первых, смысл понятия «политика» или улетучивается вовсе, или трактуется как государственная политика.
Последнее понять можно, но научно оправдать нельзя, потому что в подобном подходе пропадает проблема непосредственной связи государства и положительного права. Но еще важнее и то обстоятельство, что политика не должна замыкаться только на государственной власти. В этом случае из нее выпадают важнейшие институты гражданского общества, а также нормативно закрепленные в текущем законодательстве идеи естественного права. Политика не может измеряться только государственной властью.
Вместе с тем отметим, что политика разворачивается в пространстве взаимодействия различных интересов субъектов. В этом взаимодействии государство предоставляет правила политической игры, юридически и политически выраженные. Иными словами, оно играет роль арбитра в противоречивом и конфликтном поле взаимодействия множества социальных институтов и субъектов. Поэтому государство призвано защищать законные интересы, принципы и юридические нормы политической деятельности субъектов.
Во-вторых, правовая политика есть определенный срез, взаимосвязь правового и политического, их взаимодействия и взаимоизмерения. Юристы часто стараются подчеркивать первичное место и роль права, а о политике забывают. Но речь идет о правовой политике, которая в своем осуществлении, конечно, связана и ограничена правом, стоит под правом, а не вне и над ним, но политичность ее при этом не должна затемняться или пропадать вообще. То же может случиться и с политическими правами человека и гражданина. Если их представлять только как выражение, отражение юридических норм, то политическое содержание будет постепенно выхолащиваться. И наоборот. Подчеркивание политического характера этого вида прав человека и гражданина, без и вне его правового содержания, измерения, теряет в целом специфичность данного вида прав. Отсюда можно сделать вывод: политические права человека и гражданина имеют политическое содержание в контексте их правового измерения. Правда, мера этого измерения может быть различной. Следовательно, условно по данному критерию можно выделить политические права и вообще политическое содержание конкретного политического института, субъекта как собственно политико-правовое, частично политико-правовое и неправовое, то есть политическое. При этом отметим, что право создает политические институты, через которые оно находит свое выражение.
Правовое измерение политических прав человека и гражданина, таким образом, в содержательном аспекте может классифицироваться и выражаться по многим основаниям. Вместе с тем имеются в виду как общие критерии, присущие правовым и политическим явлениям, институтам, такие как, например, нормативность, институциональность, цель, ценность и т.д., так и основания, в большей степени присущие одному из этих двух явлений, но в единстве с другим обнаруживающие определенную целостность, интегративность уже «совместного» явления. Если говорить о политических правах и свободах человека и гражданина, то данный институт находится в поле политико-правового, нормативного пространства. Это означает, что он не только в статике образует его содержание, но и в динамике требует учета не только процессуальности, стадиальности своего проявления, но и учета новых конкретно-исторических, национально-государственных, общественно-политических и геополитических реалий, которые сказываются на правовом измерении данного института. Политика влияет на право, а право формирует политику. Политика измеряет право, а право измеряет политику. Эта измерительная линия служит в целом для упорядочивания политико-правовой системы, ее гуманизации. Любые стороны, аспекты, линии реформирования политико-правовой системы останутся абстрактно-теоретическими модусами, если они не доводятся до уровня человеческого измерения, и последнее выступает не целью и результатом таких измерений, а средством. Ритуальный формализм должен быть преодолен и заменен на реальный процесс демократически-гуманистического измерения политико-правовой жизни во всем многообразии ее институтов, процессов, форм и средств существования. Поэтому применительно к предмету данного анализа можно сделать вывод о целесообразности и значимости теоретического исследования различных правовых измерений политических прав человека и гражданина в ракурсе таких их направлений, как институциональное, технологическое, аксиологическое, синергетическое, ресурсное, деятельностное, коммуникативное, сетевое и других. Содержание каждого в отдельности и единого в своей относительной целостности позволит не только теоретически описать многомерность политико-правового наличия политических прав человека и гражданина, но и главное - определить реальные способы, механизмы их оптимальной, эффективной реализации в конкретном пространстве бытия и сознания субъектов, актуализированную временем процедуру измерения результатов их деятельности. В целом же «политика и право - это два способа в управлении легалистским обществом. Каждый имеет свои недостатки, но в случае их умного союза получается благо: политика - динамичное, но большею частью тайное или скромное средство, а юриспруденция традиционно ставит на формализм и постоянство, на гласные, медленно меняющиеся и объявляемые всем стандарты. Сегодня маятник общественного мнения зримо
качнулся в сторону политики. Этот дисбаланс опасен, но и привычен для нашего национального духа, благоговеющего к революционным качелям» [15, с. 20]. Поэтому возникает необходимость анализа прав человека в политико-правовом измерении его многообразия определенностей и своеобразия содержания.
Литература
1. Волков Ю.Г., Поликарпов В.С. Энциклопедический словарь. Человек. М., 1999.
2. Жиро Т. Политология. Харьков, 2006.
3. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1973.
4. Философский энциклопедический словарь. М., 1983.
5. Грицанов А. А. Мера // Новейший философский словарь. Мн., 2003.
6. Юридический энциклопедический словарь. М., 2001.
7. Халипов В.Ф. Власть. Кратологический словарь. М., 1977.
8. Мельник В. А. Современный словарь по политологии. Мн., 2004.
9. Малахов В.П. Философия права. М., 2002.
10. Политология: Учебник / Под ред. А.Ю. Мельвиль и др. М.: МГИМО, 2004.
11. Хейвуд Эндрю. Политология. М., 2005.
12. Политическая наука. Новые направления / Под ред. Р. Гудина и Х.Д. Клингеманна. М., 1999.
13. Радько Т.Н. Теория государства и права: Хрестоматия. М., 2005.
14. Матузов Н.И. Право и политика в их взаимодействии // Российская правовая политика. М., 2003.
15. Бойко А.И. Реформы, идеология и мировоззренческая культура правоведения // Правовая политика и правовая жизнь. 2004. № 3.
16. Ильин И.А. О сущности правосознания. Соч.: В 2 т. М., 1993. Т. 1.
17. Политика. Толковый словарь. Русско-английский / Под ред. А. Маклина. М., 2001.
18. Фуко М. Интеллектуалы и власть. М., 2002. Ч. 1.
19. Мэтьюз Д. Политика для народа. Граждане в поисках своего места в политике. М., 1995.
