CC BY
30УДК 343.272 DOI 10.25724/VAMVD.KRST
ББК 67.408.022
А. И. Лукашов, С. В. Шевелева, Е. О. Яковлева
ПРАВОВАЯ РЕГЛАМЕНТАЦИЯ КОНФИСКАЦИИ ИМУЩЕСТВА КАК ИНОЙ МЕРЫ УГОЛОВНО-ПРАВОВОГО ХАРАКТЕРА В РОССИИ И РЕСПУБЛИКЕ БЕЛАРУСЬ
В начале 2019 г. в Республике Беларусь был принят закон № 171-З, внесший кардинальные изменения в правовое регулирование конфискации имущества. В России конфискация имущества, введенная в Уголовный кодекс Российской Федерации в 2006 г., неоднократно подвергалась изменениям, что свидетельствует о несовершенстве правовых норм. Анализ уголовного законодательства Республики Беларусь и России в части регламентации института конфискации позволил выявить уязвимые места законодательств двух государств, а также определить наиболее удачные законодательные формулировки. В статье определены исторические предпосылки появления конфискации имущества в уголовном законе двух государств, современное состояние и динамика реализации положений закона о конфискации, представлены статистические данные, сформулированы критерии имущества, которое может быть подвергнуто конфискации в России и Республике Беларусь. В качестве вывода презюмируется сложный многоаспектный и межотраслевой характер конфискации.
Ключевые слова: конфискация имущества, специальная конфискация, уголовно-процессуальная конфискация, предмет конфискации, конфискация при освобождении от уголовной ответственности, уголовный закон Республики Беларусь, уголовный закон Российской Федерации.
A. I. Lukashev, S. V. Sheveleva, E. O. Yakovleva
LEGAL REGULATION OF CONFISCATION OF PROPERTY
AS ANOTHER CRIMINAL LAW MEASURE IN RUSSIA AND REPUBLIC OF BELARUS
In early 2019, the Republic of Belarus adopted law No. 171-Z, which introduced fundamental changes in the legal regulation of confiscation of property. In Russia, the confiscation of property, introduced in the criminal code in 2006 has repeatedly undergone changes, which indicates the imperfection of legal norms in this part. Analysis of the criminal legislation of the Republic of Belarus and Russia in terms of regulation of the institution of confiscation allowed to identify vulnerabilities of the legislation of the two States, as well as to determine the most successful legislative formulations. The article defines the historical background of the confiscation of property in the criminal law of the two States, presents statistical data, presents the current state and dynamics of the implementation of the provisions of the law on confiscation, defines the criteria of property that can be confiscated in Russia and the Republic of Belarus. As a conclusion, the complex, multidimensional nature of confiscation is assumed, as well as its cross-sectoral nature.
Key words: confiscation of property, special confiscation, criminal confiscation, subject of confiscation, confiscation upon exemption from criminal liability, criminal law of the Republic of Belarus, criminal law of the Russian Federation.
Обусловленные стратегией государственного развития, современные задачи, связанные с гарантией безопасности человека, общества и государства, обеспечением нерушимости конституционного строя и охраны установленного правопорядка от преступных посягательств, относятся к сфере регулирования уголовного закона. Существующий
комплекс уголовно-правовых мер воздействия призван действовать с учетом текущих преобразований в политике, экономике, праве и иных сферах деятельности общества и государства.
Данное обстоятельство диктует оправданную необходимость в корректировке имеющихся средств и инструментов уголовно-правового воздействия.
Как показывает практика, не все законодательные решения лишены недостатков: некоторые из них представляются спорными, дискуссионными. Не являются исключением нормы о конфискации имущества как меры уголовно-правового характера, введенные в 2006 г. в Уголовный кодекс Российской Федерации (далее — УК РФ) и вызвавшие неоднозначную реакцию в среде практикующих юристов.
Имеющийся российский опыт применения конфискации имущества, полагаем, может быть осмыслен и через призму законодательной практики иностранных государств. Учитывая, что Республика Беларусь и Российская Федерация, имея не только сходную ментальность, но и во многом совпадающие подходы к регулированию отдельных институтов уголовного права, представляется обоснованным сравнительный анализ конфискации имущества, применяемой в этих государствах. Данное направление научного исследования актуализируется проведенными в 2019 г. масштабными изменениями белорусского уголовного закона. Полученные результаты такого исследования могут быть использованы в законодательной практике и России, и Беларуси, в том числе путем импле-ментации удачных законодательных решений одного государства в уголовный закон другого государства.
Исторический аспект
Обращаясь к историческим истокам становления института конфискации имущества, отметим, что первые упоминания о нем относятся к XVIII в., но свое законодательное закрепление он нашел в Русской Правде, несмотря на отсутствие этого понятия в тексте названного документа. Конфискация имущества была прототипом мер государственного наказания, получивших название «поток» и «разграбление». По мнению ряда ученых, «поток и разграбление являлись лишением покровительства законов, мира, объявлением вне закона, где виновник обычно выдавался властям, а его имущество разграблялось членами общины», и этимологически близок к данному значению термин «разграбление» [1]. Своего прямого обозначения конфискация также не нашла ни в Судебнике 1497 г., где было предписано изымать имущество в пользу лиц, вершивших правосудие в целях покрытия судебных трат, ни в Судебнике 1550 г., в котором конфискация явно подразумевалась как возмещение понесенных убытков и издержек органов власти [2, а 148].
Необходимо отметить, что основная часть территории современного белорусского государства, равно как и отдельные территории современного
российского государства, в те или иные отрезки времени с середины XIII в. и по конец XVIII в. входили в состав Великого княжества Литовского (ВКЛ) [3, с. 7—33].
Согласно законодательству в ВКЛ применялись имущественные наказания и штрафы, среди которых предусматривалась и конфискация. Например, шляхтич за совершение тяжкого преступления мог быть наказан лишением чести, что вело к конфискации имения [4, с. 8—33].
Законодательству ВКЛ была известна и конфискация предметов преступной деятельности, именуемая в действующем уголовном законе Беларуси специальной конфискацией. Так, в соответствии со ст. 33 разд. XIV Статута ВКЛ 1588 г. за изготовление спиртных напитков конфисковывалось «на-чинье пивное, медовое и горельчаное — котлы, кублы, бочки» [5].
После третьего раздела Речи Посполитой (1795 г.) белорусские земли вошли в состав Российской империи. Однако Статут ВКЛ 1588 г., переведенный по указанию Сената Российской империи в 1811 г. на русский язык и изданный в Санкт-Петербурге на русском и польском языках, был действующим законом для Беларуси и Литвы почти до середины XIХ в. Лишь с 15 июня 1840 г. Статут ВКЛ 1588 г. утратил силу, и стали применяться нормы российского Свода законов [6, с. 656—657].
Впервые определенное значение конфискация имущества получила в Соборном уложении 1649 г., где она рассматривалась как факультативное наказание за совершение наиболее тяжких преступлений. В соединении со смертной казнью за определенные категории преступлений, в основном связанных с государственной изменой, конфискация имущества предусматривалась в Грамоте 1667 г. и Воинских артикулах 1714 г.
Разносторонний характер применения рассматриваемого института уголовного наказания прослеживался во времена правления Петра I. Так, Указ 1713 г. предусматривал «отнятие вотчин, поместий, пожитков за выделку и продажу серебряной посуды», Указ 1718 г. — «за употребления дегтя в некоторых производствах», Указ 1719 г. — «за утайку руды» [7, с. 160, 172, 192]. В 1802 г. Александром I конфискация была вовсе отменена, и это правило действовало вплоть до Октябрьской революции.
Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. в первоначальной редакции воспроизводил положения УК 1922 г. в части права суда присоединять конфискацию к любому наказанию за любое преступление. Такая позиция была подвергнута критике в юридической
литературе, и в 1927 г., после принятия сводного закона «О реквизиции и конфискации имущества», применение конфискации было ограничено случаями, специально предусмотренными статьями Особенной части УК РСФСР (п. «б» ст. 13) [1]. В результате оживленных споров в 1958 г. между сторонниками исключения конфискации из перечня мер уголовных наказаний и теми, кто ратовал за оставление ее в качестве альтернативной меры воздействия на преступников за совершение определенных категорий преступлений, было принято решение о сохранении конфискации в качестве дополнительного вида наказания за государственные и тяжкие корыстные деяния, а количество санкций в сравнении с УК РСФСР 1926 г. было значительно сокращено. Законодательное закрепление конкретного перечня предметов и вещей, не подлежащих конфискации (к примеру, к таким вещам были отнесены детские принадлежности, белье, кухонная и столовая посуда и т. д.), был впервые закреплен в УК РСФСР и БССР 1960 г., где конфискация считалась видом дополнительного наказания.
Вопреки соображениям о том, что во времена действия дореволюционного и советского уголовного законодательства конфискация имущества относилась к классу эффективных мер, оказывающих исправительное и предупредительное воздействие на преступников, все же Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 169-ФЗ она была исключена из УК РФ по причине ее низкой продуктивности [8]. Критика в адрес законодателя не утихала, в том числе со ссылкой на нормы международно-правовых соглашений, ратифицированных Россией, в которых предусматривалась конфискация имущества, однако в ином значении, нежели она использовалась в УК РФ. К числу таких документов относились, в частности, Конвенция ООН против коррупции от 31 октября 2003 г., Римский статут Международного уголовного суда от 19 июля 1998 г., Конвенция ООН против транснациональной организованной преступности от 15 декабря 2000 г., Токийские правила, Резолюция Комитета министров Совета Европы «О некоторых мерах наказания, альтернативных лишению свободы».
Препятствующим аргументом в исключении конфискации имущества как вида наказания из УК РФ являлось законодательное решение о конфискации вещественных доказательств по уголовным делам, предусмотренное нормами уголовно-процессуального закона. Однако Конституционный Суд РФ в своем определении от 8 июля
2004 г. № 251-О счел данное положение не противоречащим Конституции Российской Федерации.
Современное состояние
В 2006 г. законодатель посчитал необходимым вернуть конфискацию имущества в УК РФ, но уже в новом качестве — как иной меры уголовно-правового характера, что послужило причиной изумления не только специалистов в области науки уголовного права, но и практических работников.
По-разному решается вопрос о конфискации имущества в других государствах. Например, в Грузии она вовсе отсутствует, имея законодательный запрет [9]. В Японии конфискацию имущества принято относить лишь к дополнительному виду наказания [10, с. 134]. Имеющая другой правовой статус или закрепленная под видом иных последствий в результате преступной деятельности. конфискация имущества применяется в таких странах, как Дания [11, с. 124], Аргентина [12, с. 56], Великобритания [13]. Специальная конфискация имущества успешно реализуется во Франции, где в случае отсутствия имущества, подлежащего конфискации, суд взыскивает с виновника, его сообщников или других лиц соразмерную его ценности денежную сумму. Как указывает А. А. Щербакова, такое же правило прямо закреплено в уголовном законодательстве Австрии, Литвы, Македонии, Нидерландов и некоторых других стран [14].
Белорусский законодатель аналогично российскому до недавнего времени признавал конфискацию дополнительным наказанием, предусмотренным в достаточно большом количестве санкций статей Особенной части Уголовного кодекса Республики Беларусь (далее — УК РБ). По состоянию на 17 июля 2019 г. число таких статей равнялось 60 (в санкциях 11 статей конфискация имущества значилась в качестве обязательного дополнительного наказания, в санкциях 40 статей — в качестве альтернативного, необязательного дополнительного наказания, назначение которого отдавалось на усмотрение суда, в санкциях различных частей 9 статей — как необязательное и обязательное дополнительное наказание).
Данный вид наказания активно применялся судами. С 2001 по 2018 г. к конфискации имущества были осуждены 38 569 человек (в среднем более 2 140 человек в год), в 2018 г. конфискация имущества была применена к 4,1 % лиц, осужденных судами Республики Беларусь*.
Изначально в УК РБ 1999 г. закреплялись нормы как об общей конфискации (вид наказания), так и о специальной. В части 6 ст. 61 УК РБ преду-
сматривалась специальная конфискация как принудительное безвозмездное изъятие в собственность государства орудий и средств совершения преступления, принадлежащих осужденному; вещей, изъятых из оборота; имущества, приобретенного преступным путем, а также предметов, которые непосредственно связаны с преступлением, если они не подлежат возврату потерпевшему или иному лицу. Устанавливалось, что применение специальной конфискации должно осуществляться в соответствии с обвинительным приговором суда и не зависеть от категории преступления и вида назначенного наказания. Впоследствии в число предметов специальной конфискации был включен доход, полученный от использования имущества, приобретенного преступным путем (2010 г.) [15].
В 2013 г. путем дополнения ч. 6 ст. 61 УК РБ была введена специальная конфискация транспортного средства, которым управляло лицо, совершившее преступление, предусмотренное ст. 3171 УК РБ (Управление транспортным средством лицом, находящимся в состоянии опьянения, передача управления транспортным средством такому лицу либо отказ от прохождения проверки (освидетельствования)) [16]. Такое транспортное средство подлежало специальной конфискации независимо от права собственности, но при обязательном условии, что оно выбыло из законного владения собственника (пользователя) помимо его воли или в результате противоправных действий других лиц. И пока в России велись споры о возможности изъятия транспортного средства у нетрезвых водителей (как известно, ни к чему не приведшие), белорусский законодатель успешно реализовывал данную норму в уголовном законе, которая активно применяется в практической деятельности белорусских судов.
В 2017 г. ст. 61 УК РБ дополнена ч. 7, расширившей сферу применения специальной конфискации. Если специальная конфискация имущества, приобретенного преступным путем, дохода, полученного от использования этого имущества, на момент принятия решения о конфискации была невозможна вследствие утраты, израсходования, уничтожения, реализации либо по иным причинам, то с осужденного в доход государства подлежала взысканию денежная сумма, соответствующая стоимости имущества, приобретенного преступным путем, и (или) размеру дохода, полученного от использования этого имущества. Размер денежной суммы, подлежащей взысканию, должен был определяться судом на день вынесения обвинительного приговора [17]. Примечательно, что
2
в ст. 104 УК РФ также предусматривалась денежная компенсация взамен утраченного имущества, подлежащего конфискации, однако в 2012 г. российский законодатель расширил данную норму посредством введения возможности конфискации любого имущества, соразмерного по стоимости с тем, которое должно было конфисковываться изначально.
Статистические данные
Нельзя не отметить, что развитие как белорусского, так и российского уголовного закона в части конфискации имущества и специальной конфискации было тесно связано с экономической политикой государства.
Так, в конце 2015 г. во время встречи с председателем Верховного Суда Республики Беларусь Президент Республики Беларусь обратил внимание на необходимость определенных корректировок уголовного закона в плане их большей гуманизации в отношении некоторых видов правонарушений, особенно экономических, а также отметил, что в стране есть возможность не применять широко конфискацию имущества [18]. Однако в судебной практике не произошло каких-либо значимых изменений. Если в 2015 г. к конфискации имущества были осуждены 1 812 человек, то в 2016 г. — 2 088, в 2017 г. — 1 871, в 2018 г. — 1 674.
В России на момент принятия норм о конфискации в ч. 1 ст. 1041 УК РФ предусматривалось применение конфискации за преступления, значащиеся в перечне, состоявшем из 45 статей Особенной части УК РФ. В настоящее время в этот перечень включена ст. 81 Особенной части УК РФ. За девять лет существования конфискации в качестве иной меры уголовно-правового характера в ст. 1041 УК РФ 18 раз вносились изменения, преимущественно направленные на увеличение количества видов преступлений, за которые возможно применение рассматриваемой меры. Согласно проведенному нами анализу судебной практики применения конфискации имущества в России в период с 2009 по 2018 г. отмечается явная тенденция к ее росту (+32,5 %) [19].
Направленность России и Беларуси на развитие предпринимательской инициативы, стимулирование деловой активности и создание благоприятного правового режима для развития бизнеса нашли отражение и в сфере уголовной ответственности. «Лидирующие» позиции в «рейтинге» видов преступлений, за совершение которых к лицам, осужденным в 2018 г., наиболее часто применялась ст. 1041 УК РФ, заняли: экологические преступления; преступления против основ конститу-
ционного строя и безопасности государства; преступления в сфере компьютерной информации; преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления. Высока доля применения конфискации имущества и к осужденным за преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях. Однако, сравнивая данные о применении конфискации имущества (2 459 чел.) с данными об общей
Изменения в уголовной политике белорусского государства
В Декрете Президента Республики Беларусь от 23 ноября 2017 г. № 7 «О развитии предпринимательства» (далее — Декрет № 7) наряду с законодательными мерами, ориентированными на ограничение вмешательства государства в предпринимательскую деятельность, содержался ряд положений, обязывающих к корректировке уголовной политики государства в противодействии экономическим преступлениям. В этом нормативном правовом акте ставилась задача изменить уголов-
численности осужденных в России за 2018 г. (658 291 чел.), приходим к выводу, что доля лиц, к которым была применена конфискация имущества, едва ли значительна (0,4 %).
Уровень применения конфискации имущества в 2018 г. в зависимости от групповой принадлежности преступлений, за которые осуждались лица, их совершившие, представлен на рисунке.
ную политику как на законодательном, так и на правоприменительном уровне [20]. Национальному центру законодательства и правовых исследований совместно с Советом министров Республики Беларусь поручалось разработать проект закона о внесении изменений в УК РБ, обеспечив в нем корректировку мер уголовной ответственности, в частности, путем максимального отказа от наказания в виде лишения свободы за совершение экономических преступлений, перевода отдельных экономических преступлений из категорий тяжких или менее тяжких в категории менее
Рис. Численность лиц, осужденных судами России за преступления, предусмотренные соответствующими главами Особенной части УК РФ, и лиц, к которым была применена конфискация имущества (в абс. цифрах)
тяжких или не представляющих большой общественной опасности, минимизации количества деяний с формальными составами. В области правоприменительной деятельности без ссылки на нормы уголовного закона в Декрете № 7 подчеркивалась необходимость применения наказания, соразмерного характеру совершенного субъектом хозяйствования правонарушения и наступившим в результате его совершения последствиям. Иначе говоря, судебной власти в сфере осуществления уголовного судопроизводства напоминалось о необходимости строгого соблюдения по уголовным делам об экономических преступлениях принципа справедливости уголовной ответственности, нашедшего закрепление в ч. 6 ст. 3 УК РБ.
Декрет № 7 не ориентировал на корректировку норм о конфискации имущества и специальной конфискации, но в рамках реализации его предписаний предложение об исключении конфискации имущества из системы наказаний и замены ее на штраф получило поддержку в Министерстве экономики, правоохранительных органах и Правительстве и нашло отражение в законопроекте, который был принят Парламентом в виде Закона от 9 января 2019 г. № 171-З «О внесении изменений и дополнений в некоторые кодексы Республики Беларусь» (далее — Закон № 171-З) [21].
Законом № 171-З внесены кардинальные изменения в правовое регулирование конфискации имущества. Со дня вступления в силу этого закона (19 июля 2019 г.) конфискация имущества как вид дополнительного наказания перестала применяться в связи с исключением ее из системы наказаний. Вместо конфискации имущества, предусматривавшейся ранее в десятках статей Особенной части УК РБ, будет применяться в качестве обязательного или назначаемого по усмотрению суда дополнительное наказание в виде штрафа, которое включено в санкции подавляющего большинства статей Особенной части УК РБ, содержавших ранее указание на конфискацию имущества.
Исключение конфискации имущества из системы наказаний и замена ее на штраф, произведенные Законом № 171-З, согласуются с Концепцией совершенствования системы мер уголовной ответственности и порядка их исполнения, утвержденной Указом Президента Республики Беларусь от 23 декабря 2010 г. № 672 «Об утверждении Концепции совершенствования системы мер уголовной ответственности и порядка их исполнения», в подп. 16.5 п. 16 которой законодательная власть была ориентирована на создание условий для
расширения применения штрафа в качестве основного и дополнительного наказаний [22]. Хотя и с запозданием (предусматривалось реализовать указанное мероприятие Концепции в 2011 г.), эта задача была осуществлена.
Отказ от применения конфискации имущества не поставил под сомнение законность и обоснованность существования в УК РБ норм о специальной конфискации. Напротив, государство пошло по пути внесения существенных изменений и дополнений в правовое регулирование в уголовном законе специальной конфискации, которое, полагаем, оказалось не до конца полным и системным. Его анализ указывает на наличие в законодательстве и правоприменительной практике Беларуси и России сходных проблем правового регулирования конфискации имущества.
Проблемные вопросы конфискации
В законодательстве Беларуси и России остается нерешенной проблема конкуренции норм о конфискации имущества как иной меры уголовно-правового характера и меры уголовно-процессуальной. Эта проблема не раз поднималась в работах криминалистов. К примеру, Н. А. Лопа-шенко называет такую ситуацию «пересечением конфискаций различных отраслей права» [23, с. 89]. В статье 1041 УК РФ она определяется как принудительное безвозмездное изъятие и обращение в собственность государства на основании обвинительного приговора установленных ею видов имущества, в том числе денег, ценностей и иного имущества, полученных в результате совершения преступления, а также орудий, оборудования или иных средств совершения преступления, принадлежащих обвиняемому. Согласно постановлению Конституционного Суда РФ от 7 марта 2017 г. № 5-П, конфискация, упомянутая в п. 1 ч. 3 ст. 81 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее — УПК РФ), представляет собой разновидность правоограничительной (карательной) и предупредительной (сдерживающей) меры уголовно-правовой ответственности. Именно уголовно-правовой, а не уголовно-процессуальной ответственности, поскольку последняя в российской правовой доктрине понимается как ответственность за нарушение уголовно-процессуального права, что, конечно, не имеет в виду оспариваемая норма [24].
Схожую позицию занял Конституционный Суд Республики Беларусь, указав в решении от 6 июня 2017 г. № Р-1086/2017 «О правовом регулировании специальной конфискации», что предусмотренная уголовным законом специальная конфискация
представляет собой меру уголовно-правового характера, выражающуюся в принудительном безвозмездном изъятии в собственность государства имущества (находящегося как у осужденного, так и у других лиц), определенным образом связанного с совершением преступления, однако сравнительный анализ содержания ч. 6 ст. 61 УК РБ и ст. 96, 98 Уголовно-процессуального кодекса Республики Беларусь (далее — УПК РБ) свидетельствует о наличии правовой неопределенности, которая выражается в неоднозначном и противоречивом правовом регулировании специальной конфискации нормами различной отраслевой принадлежности [25].
В итоге в российском и белорусском законодательстве мы имеем определенное дублирование норм о конфискации соответственно в УК РФ и УПК РФ, в УК РБ и УПК РБ, а отсюда — и конкуренцию этих норм.
Исключив из УК РБ такой вид наказания, как конфискация имущества, приобретенного законным путем, законодатель не мог и не должен был отказываться от применения предусмотренной в УК РБ конфискации имущества, полученного в результате совершения преступления или связанного с совершением преступления, т. е. от специальной конфискации.
Такой подход отвечает международным стандартам противодействия преступлениям, легализации преступных доходов и имущества, приобретенного вследствие использования преступных доходов. Стандарты противодействия преступлениям, легализации преступных доходов и имущества, приобретенного вследствие использования преступных доходов, нашли отражение в немалом числе международных договоров, ратифицированных Республикой Беларусь и Российской Федерацией, к числу которых относятся, в частности, конвенции Организации Объединенных Наций «О борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ» от 20 декабря 1988 г., «Против транснациональной организованной преступности» от 15 ноября 2000 г., «Против коррупции» от 31 октября 2003 г., договоры государств — участников Содружества Независимых Государств (например, «О противодействии легализации (отмыванию) преступных доходов и финансированию терроризма» от 5 октября 2007 г. и другие международные договоры Беларуси и России). Россия расширила пределы конфискации посредством возможности изъятия имущества, не только добытого преступным путем и (или) легализованного, но и используемого или предназначенного для финансирования терроризма,
организованной группы, незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации) (п. «в» ч. 1 ст. 1041 УК РФ).
Белорусский законодатель, введя в УК РБ в 1999 г. нормы о специальной конфискации, не определил ее правовой статус. Нахождение норм о специальной конфискации в статье УК РБ, посвященной конфискации имущества как виду наказания, расположенной в гл. 9 «Наказание и его виды», было едва ли удачным, потребовало внести ясность в вопрос о том, является ли специальная конфискация наказанием, некоей разновидностью конфискации имущества как вида наказания.
Методом от противного Пленум Верховного Суда Республики Беларусь в пункте 1 постановления от 23 сентября 1999 г. № 8 «О практике назначения судами конфискации имущества по уголовным делам» (далее — постановление Пленума от 23 сентября 1999 г. № 8) разъяснил, что от конфискации имущества как вида дополнительного наказания следует отличать специальную конфискацию, заключающуюся в изъятии соответствующего имущества и обращении его в доход государства [26].
Многие белорусские ученые не признали специальную конфискацию видом наказания (см., например: [27, с. 12; 28, с. 461; 29, с. 455]). Были и те, которые заняли позицию умолчания: в комментариях к ст. 61 УК РБ нормы о специальной конфискации вообще не комментировались [30, с. 180—181; 31, с. 147]. Белорусский криминалист Д. В. Шаблинская, проводившая изучение конфискации имущества в рамках диссертационного исследования и отразившая его результаты в монографии, выделила в ней небольшой по объему параграф, посвященный специальной конфискации. Она пришла к выводу, что специальная конфискация должна рассматриваться как особая мера безопасности либо многоцелевая принудительная уголовно-правовая мера, которая имеет самостоятельное правовое назначение и в связи с этим должна быть исключена из системы наказаний. Д. В. Шаблинской было предложено ввести в УК РБ отдельную главу, посвященную специальной конфискации, путем включения ее в раздел «Принудительные уголовно-правовые меры», который бы объединял в себе нормы о принудительных мерах безопасности и лечения и специальной конфискации [32, с. 165]. Такое предложение коррелирует с существующим институтом конфискации в России.
Приведенные наработки в определении правовой природы специальной конфискации легли в ос-
нову корректировки норм о специальной конфискации в Законе № 171-З.
Было очевидно, что исключение из уголовного закона конфискации имущества с сохранением в гл. 9 УК РБ «Наказание и его виды» норм о специальной конфискации, изложенных в ч. 6 и 7 ст. 61 УК РБ, явно не отвечало бы содержанию этой главы. Поэтому законодатель, исключив из УК РБ ст. 61, пошел на дополнение гл. 8 УК РБ «Общие условия уголовной ответственности» ст. 461 УК РБ «Специальная конфискация». Однако этим он не ограничился и одновременно дополнил ст. 46 УК РБ «Реализация уголовной ответственности» ч. 2, в которой предусмотрел, что специальная конфискация применяется при совершении преступления наряду с уголовной ответственностью, а также при освобождении лица от уголовной ответственности по основаниям, предусмотренным УК РБ.
Иными словами, в ч. 2 ст. 46 УК РБ констатировано, хотя и не прямо, что специальная конфискация не является мерой уголовной ответственности**, а выступает в качестве меры уголовно-правового характера, применяемой к лицу, осуждаемому по обвинительному приговору за совершение преступления к наказанию или иным мерам уголовно-правового характера***, либо к лицу, совершившему преступление, освобождаемому от уголовной ответственности по основаниям, предусмотренным УК РБ. Такой подход белорусского законодателя, на наш взгляд, выглядит более выигрышно в сравнении с подходом российского законодателя, ограничившего ее применение только случаями постановления обвинительного приговора. Полагаем, вынесение решения об освобождении лица по нереабилитирующим основаниям, т. е. когда факт совершения преступления установлен, а вина лица не оспаривается, не должно препятствовать применению рассматриваемой меры. Для устранения в российском уголовном законе данного пробела представляется необходимой следующая корректировка ч. 1 ст. 1041 УК РФ: «конфискация имущества... на основании обвинительного приговора суда либо иного решения суда о прекращении уголовного преследования по нереабилити-рующим основаниям».
Согласно определению понятия «наказание», содержащемуся в ст. 47 УК РБ, оно является принудительной мерой уголовно-правового воздействия, применяемой по приговору суда к лицу, осужденному за преступление, и заключающейся в предусмотренных законом лишении или ограничении прав и свобод осужденного. Такое законодательное определение понятия «наказание» по-
зволяет утверждать, что любой вид наказания, указанный в ст. 48 УК РБ «Виды наказаний», является мерой уголовно-правового воздействия, но не всякое уголовно-правовое воздействие является наказанием. В связи с этим российские исследователи ст. 43 УК РФ, схожей со ст. 47 белорусского УК РБ, вполне резонно обращают внимание на то, что в определении наказания, данном в ч. 1 ст. 43 УК РФ, не говорится о том, что лишение или ограничение прав и свобод должно быть сформулировано именно как вид наказания. Главное, чтобы эти правоограничения были предусмотрены УК РБ, что означает возможность их наличия и в содержании иных мер, не являющихся наказанием. Поэтому наказание и иные меры уголовно-правового характера по содержанию могут совпадать [33, с. 212].
Из этого следует, что конфискация имущества может быть введена в уголовный закон в качестве иной меры уголовно-правового воздействия, которая по содержанию будет совпадать со специальной конфискацией, предусмотренной ст. 46 и 461 УК РБ, но получит легальный статус меры уголовно-правового характера. В этом смысле российский законодатель оказался более предусмотрительным. Следует отметить, что по такому пути пошли некоторые из стран, входящие в Евразийский экономический союз. Казахстанский законодатель включил конфискацию имущества в число видов дополнительного наказания (п. 1 ч. 3 ст. 40 Уголовного кодекса Республики Казахстан), однако в противоречие с этим положением придал ей статус меры уголовно-правового характера, не являющейся наказанием, поскольку ст. 48 этого кодекса предусматривает исключительно конфискацию «имущества, находящегося в собственности осужденного, добытого преступным путем либо приобретенного на средства, добытые преступным путем, а также имущества, являющегося орудием или средством совершения уголовного правонарушения» [34]. Столь же непоследовательно поступил и киргизский законодатель, отнеся конфискацию имущества к дополнительному наказанию (ст. 42 Уголовного кодекса Кыргызской Республики), но определив ее в действующей на сегодня редакции ст. 52 этого кодекса как меру уголовно-правового воздействия, не являющуюся наказанием [35].
Радикальное изменение правового статуса конфискации имущества, переводящее ее из категории наказания (санкции за совершение преступления) в категорию иной меры уголовно-правового воздействия, означает приведение российского уголовного закона в 2006 г. и белорусского уго-
ловного закона в 2019 г. в соответствие с признанными этими государствами международными стандартами конфискации имущества, в которых конфискация имущества признается мерой уголовно-правового характера, но не видом наказания.
Имущество, которое можно конфисковать
Статья 461 УК РБ определяет специальную конфискацию как принудительное безвозмездное изъятие в собственность государства предмета специальной конфискации. Перечень объектов, являющихся предметом специальной конфискации, исчерпывающий. В него включены:
1) имущество, добытое преступным путем или приобретенное на средства, добытые преступным путем;
2) доход, полученный от использования этого имущества;
3) предметы преступления, если они не подлежат возврату потерпевшему или иному лицу;
4) орудия и средства совершения преступления, принадлежащие лицу, совершившему преступление;
5) вещи, изъятые из оборота;
6) транспортное средство, которым управляло лицо, совершившее преступление, предусмотренное ст. 3171 УК РБ (за исключением транспортных средств, выбывших из законного владения собственника (пользователя) помимо его воли или в результате противоправных действий других лиц), независимо от права собственности на это транспортное средство.
Очевидно, что белорусский законодатель, в отличие от российского, не включил в предмет конфискации имущество, предназначенное или используемое для финансирования терроризма, экстремистской деятельности, организованной группы, незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации). Что касается транспортного средства, управлявшегося лицом в состоянии опьянения, то, хотя формально ст. 1041 УК РФ позволяет это сделать посредством применения нормы, предусмотренной п. «г» ч. 1 ст. 1041 УК РФ, на практике таких решений не существует. Напомним: вопрос о необходимости введения подобной нормы в УК РФ активно обсуждался, однако так и не получил своего законодательного разрешения.
Легализация в ч. 2 ст. 46 УК РБ применения специальной конфискации при освобождении лица от уголовной ответственности по основаниям, предусмотренным УК РБ, свидетельствует о расширении сферы применения специальной конфискации, что не предусмотрено в схожей по
11 содержанию со ст. 46 и 46 УК РБ ст. 104
УК РФ, допускающей конфискацию имущества
лишь на основании обвинительного приговора.
Расширив сферу применения специальной конфискации, законодатель не урегулировал вопрос о том, кто в этом случае будет уполномочен принять решение о ее применении. Соответствующие нормы не включены ни в УК, ни в УПК Республики Беларусь. Этот пробел правового регулирования до его устранения в УК и УПК может быть восполнен путем применения нормы ч. 5 ст. 44 Конституции РБ как нормы прямого действия, допускающей принудительное отчуждение имущества лишь по мотивам общественной необходимости при соблюдении условий и порядка, определенных законом, со своевременным и полным компенсированием стоимости отчужденного имущества, а также согласно постановлению суда.
Специальная конфискация, будучи частным случаем принудительного отчуждения имущества в собственность государства, должна подчиняться предписаниям ч. 5 ст. 44 Конституции РБ. С учетом приведенного конституционного положения орган уголовного преследования, уполномоченный на прекращение уголовного дела, установив предусмотренные УК РБ основания как для освобождения лица от уголовной ответственности, так и для одновременного применения специальной конфискации, обязан направить уголовное дело в суд для рассмотрения вопроса как об освобождении лица от уголовной ответственности по основаниям, предусмотренным УК РБ, так и о применении по этому уголовному делу специальной конфискации.
В части 2 ст. 461 УК РБ установлено, что размер денежной суммы, подлежащей взысканию, определяется судом на день вынесения приговора. Данное правило применимо только к случаям осуждения лица за совершение преступления. В части 2 ст. 461 УК РБ отсутствуют какие-либо указания относительно того, как определить размер денежной суммы, подлежащей взысканию, при принятии решения об освобождении от уголовной ответственности.
Представляется, что при освобождении от уголовной ответственности размер денежной суммы, соответствующей стоимости имущества, добытого преступным путем или приобретенного на средства, добытые преступным путем, и (или) размеру дохода, полученного от использования этого имущества, определяется судом на день вынесения решения о прекращении уголовного дела. Этот пробел правового регулирования, допущенный при
принятии Закона № 171-З, следует устранить при очередной корректировке УК РБ. Аналогичная проблема может возникнуть в российской правоприменительной практике, если действие ст. 1041 УК РФ будет распространено на случаи, когда виновное лицо будет освобождаться от уголовной ответственности по нереабилитирующим основаниям. Примечательно, что по данному вопросу имеется разъяснение в п. 13 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 14 июня 2018 г. № 17 «О некоторых вопросах, связанных с применением конфискации имущества в уголовном судопроизводстве», согласно которому конфискация имущества может быть применена не только на основании обвинительного приговора суда, но и при прекращении уголовного преследования лица, что не предусмотрено в ч. 1 ст. 104.1 УК РФ [36]. Как верно отмечено Э. В. Мартыненко, «такое толкование дает возможность применить конфискацию при освобождении лица от уголовной ответственности по ст. 75—762, 78 УК РФ» [37]. На наш взгляд, толкование Верховным Судом РФ, выходящее за пределы, установленные уголовным законом, расширяющее границы применения конфискации имущества, не предусмотренные в уголовном законе, едва ли имеет право на существование ввиду принятия высшим органом судебной власти функций законодателя. Как указано нами выше, проблема расширения действия ст. 1041 УК РФ может быть решена лишь в законодательном порядке.
Сохраняет актуальность проблема отсутствия четких критериев отнесения конкретных видов преступлений к числу преступлений, совершение которых может влечь конфискацию имущества. Содержание ст. 1041 УК РФ позволяет предположить, что конфискацию имущества следует назначать за совершение преступлений корыстной направленности. Однако не все преступления, к примеру, убийства и причинение тяжкого вреда здоровью, могут совершаться по вышеназванному мотиву. Представляется обоснованным исключение из ст. 1041 УК РФ перечня видов преступлений, влекущих конфискацию имущества. Белорусский опыт, не связанный с созданием перечня таких преступлений, является более предпочтительным. В основу решения о конфискации имущества как меры уголовно-правового характера в ст. 1041 УК РФ должен быть положен статус этого имущества вне зависимости от того, какое преступление совершено лицом.
Вышесказанное позволяет прийти к выводу о том, что конфискация имущества как иная мера уголовно-правового характера, несмотря на свою неполноту и наличие определенных недостатков, необходима для достижения обозначенных законом целей уголовной ответственности и обеспечения правопорядка. Конфискацию как в российском, так и белорусском законодательстве надлежит рассматривать как межотраслевой институт, который, основываясь на конституционных предписаниях, должен найти системное и комплексное регулирование в нормах гражданского, уголовного, адми-нистративно-деликтного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного законодательства и законодательства об исполнительном производстве.
К преимуществам российских норм о конфискации следует отнести возможность конфискации имущества, которое использовалось для финансирования терроризма, экстремистской деятельности, организованной группы, незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации), а также возможность конфискации любого имущества, эквивалентного по стоимости тому имуществу, которое должно было быть конфисковано, но в процессе расследования и судебного разбирательства было утрачено.
Позитивным в уголовном законе Республики Беларусь следует признать отсутствие перечня преступлений, в связи с совершением которых может применяться специальная конфискация, а также возможность применения ее не только в отношении осужденного, но и лица, освобожденного от уголовной ответственности по нереабилитирую-щим основаниям. Заслуживает поддержки позиция белорусского законодателя в части конфискации транспортного средства, использовавшегося при совершении в состоянии опьянения преступления, выражающегося в управлении этим транспортным средством, однако при соблюдении конституционных гарантий прав не причастных к совершению преступления собственников или законных владельцев транспортных средств.
Как в России, так и в Беларуси остаются не урегулированными и требующими скорейшего решения вопросы применения конкурентных норм о конфискации как меры уголовно-правового характера (ст. 1041 УК РФ, ст. 461 УК РБ) и как меры уголовно-процессуального принуждения (ст. 81 УПК РФ, ст. 98 УПК РБ).
Примечания
* Здесь и далее использованы статистические данные Верховного Суда Республики Беларусь и Министерства юстиции Республики Беларусь.
** В соответствии с ч. 1 ст. 44 УК РБ уголовная ответственность выражается в осуждении от имени Республики Беларусь по приговору суда лица, совершившего преступление, и применении на основе осуждения наказания либо иных мер уголовной ответственности в соответствии с УК РБ.
*** Глава 11 УК РБ «Иные меры уголовной ответственности» к числу этих мер относит осуждение с отсрочкой исполнения наказания, осуждение с условным неприменением наказания, осуждение без назначения наказания, превентивный надзор и профилактическое наблюдение за осужденным.
1. Амирова А. Р. Конфискация имущества в истории российского уголовного законодательства // Проблемы экономики и юридической практики. 2007. № 4. С. 295—297.
2. Российское законодательство X—XX вв. М., 1985. Т. 2. 520 с.
3. Филиппов А. О наказании по законодательству Петра Великого. М., 1891. 470 с.
4. Грыцкевiч, А. Псторыя Вялкае княства Лтоускае: энцыклапедыя: у 2 т. Т. 1. Абаленш-Кадэнцыя / рэдкал.: Г. П. Пашкоу [i шш.]. Минск: БелЭн, 2005. С. 7—33.
5. Юхо Я. А. Статут Вялкага княства Лпюускага 1566 года — самы дасканалы у Еуропе тагачасны звод законау // Статут Вялкага княства Лп"оускага 1566 года / Т. I. Доунар [i шш.]. Минск: Тэсей, 2003. С. 8—33.
6. Довнар Т. И. Уголовное законодательство после присоединения Беларуси к России // Уголовное право. Общая часть: учебник / под ред. И. О. Грунтова, А. В. Шидловского. Минск: Изд. центр БГУ. 2014. С. 656—661.
7. Пояснительная записка к проекту федерального закона «О внесении изменений в Уголовный Кодекс Российской Федерации». Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
8. Додонов В. Н. Сравнительное уголовное право. Общая часть / под общ. ред. С. П. Щербы. М.: Юрлитинформ, 2009. 448 с.
9. Уголовный кодекс Грузии. URL: http://www. crimpravo.ru/page/zar-uk/ (дата обращения: 27.08.2019).
10. Уголовный кодекс Японии / науч. ред. и предисл. А. И. Коробеева. СПб.: Юрид. центр «Пресс», 2002. 226 с.
11. Уголовный кодекс Дании / науч. ред. и предисл. С. С. Беляева. СПб.: Юрид. центр «Пресс», 2001. 230 с.
12. Уголовный кодекс Аргентины / науч. ред. и вступит. ст. Ю. В. Голика; пер. с исп. Л. Д. Рой-зенгурта. СПб.: Юрид. центр «Пресс», 2003. 240 с.
1. Amirova A. R. (Confiscation of property in the history of Russian criminal legislation. Problems of Economics and Legal Practice. 2007; 4: 295—297.
2. Russian legislation X—XX centuries. Moscow; 1985; 2: 520.
3. Filippov A. On punishment under the laws of Peter the Great. Moscow; 1891: 470.
4. Grytskevich A. History of the Grand Duchy of Litovckae. Encyclopedia. In 2 volumes. Volume 1. Abalenski-cadence. Ed. G. P. Pashkov et al. Minsk: BelEn; 2005: 7—33.
5. Juho E. A. Statute of the Grand Duchy of Li-tovckaga 1566 — the most advanced in Europe then a set of laws. In: The Statute of the Grand Duchy Litovckaga 1566. Ed. T. I. Dovnar et al. Minsk: Tesey; 2003: 8—33.
6. Dovnar T. I. The criminal law after the accession of Belarus to Russia. In: Criminal law. General part. Textbook. Ed. by I. O. Gruntov, A. V. Shidlovsky. Minsk: Publishing center of BSU; 2014: 656—661.
7. Explanatory note to the draft federal law "On Amendments to the Criminal Code of the Russian Federation". Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".
8. Dodonov V. N. Comparative criminal law. General part. Under total ed. S. P. Shcherba. Moscow: Publishing House "Yurlitinform"; 2009: 448.
9. Georgian Penal Code. URL: https:// crimpravo.ru/page/zar-uk/. Accessed: 27 August 2019.
10. The Criminal Code of Japan. Scientific ed. and foreword by A. I. Korobeyev. Saint Petersburg: Yuridicheskiy center Press; 2002: 226.
11. The Criminal Code of Denmark. Scientific ed. and foreword by S. S. Belyaev. Saint Petersburg: Yuridicheskiy center Press; 2001: 230.
12. The Criminal Code of Argentina. Scientific ed. and introductory article by Yu. V. Golik. Translation from Spanish by L. D. Royzengurt. Saint Petersburg: Yuridicheskiy center Press; 2003: 240.
13. Уголовный кодекс Великобритании. URL: http://www.crimpravo.ru/page/zar-uk/ (дата обращения: 27.08.2019).
14. Щербакова А. А. Конфискация имущества по уголовному законодательству зарубежных стран // Международный журнал гуманитарных и естественных наук. 2019. № 3—2. С. 201—204.
15. О внесении дополнений и изменений в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы Республики Беларусь: закон Республики Беларусь от 27 декабря 2010 г. № 223-3 // Национальный реестр правовых актов Республики Беларусь. 2011. № 4. 2/1775.
16. О внесении изменений и дополнений в некоторые кодексы Республики Беларусь по вопросам усиления мер ответственности за управление транспортным средством в состоянии опьянения: закон Республики Беларусь от 12 июля 2013 г. № 60-3 // Национальный правовой интернет-портал Республики Беларусь. 2013. 2/2058.
17. О внесении изменений и дополнений в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы Республики Беларусь: закон Республики Беларусь от 18 июля 2017 г. № 53-3 // Национальный правовой интернет-портал Республики Беларусь. 2017. 2/2491.
18. Встреча с председателем Верховного Суда Валентином Сукало. URL: http://president. gov.by/ru/news_ru/view/vstrecha-s-predsedatelem-verxovnogo-suda-valentinom-sukalo-12810/ (дата обращения: 27.08.2019).
19. Официальные данные о состоянии судимости в России, представленные Судебным департаментом при Верховном Суде Российской Федерации за 2009—2018 гг. URL: http://vsrf.ru/documents/statistics/?year=2019 (дата обращения: 27.08.2019).
20. Национальный правовой интернет-портал Республики Беларусь. 2017. 1/17364.
21. Национальный правовой интернет-портал Республики Беларусь. 2019. 2/2609.
22. Национальный реестр правовых актов Республики Беларусь. 2011. № 1. 1/12207.
23. Лопашенко Н. А. Конфискация имущества: моногр. М.: Юрлитинформ, 2012. 160 с.
24. По делу о проверке конституционности пункта 1 части третьей статьи 81 и статьи 401.6 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами гражданина А. Е. Певзнера: постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 7 марта 2017 г. № 5-П. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультанПлюс».
13. UK Penal Code. URL: https://crimpravo.ru/ page/zar-uk/. Accessed: 27 August 2019.
14. Shcherbakova A. A. Confiscation of property under the criminal law of foreign countries. International Journal of Humanities and Natural Sciences. 2019; 3—2: 201—204.
15. Law of the Republic of Belarus No. 223-Z of 27 December 2010. "On Amendments and Amendments to the Criminal and Criminal Procedure Codes of the Republic of Belarus". National Register of Legal Acts of the Republic of Belarus. 2011; 4; 2/1775.
16. Law of the Republic of Belarus No. 60-Z of 12 July 2013. "On Amendments and Additions to Certain Codes of the Republic of Belarus on Strengthening Measures of Responsibility for Driving a Car When Intoxicated". National Legal Internet Portal of the Republic of Belarus. 2013; 2/2058.
17. Law of the Republic of Belarus No. 53-Z of 18 July 2017. "On Amendments and Additions to the Criminal and Criminal Procedure Codes of the Republic of Belarus". National Legal Internet Portal of the Republic of Belarus. 2017; 2/2491.
18. Meeting with the Chairman of the Supreme Court Valentin Sukalo // Official Internet portal of the President of the Republic of Belarus. Available from: http://president.gov.by/ru/news_ru/view/ vstrecha-s-predsedatelem-verxovnogo-suda-valentinom-sukalo-12810. Accessed: 27 August 2019.
19. Official data on the criminal record in Russia, submitted by the Judicial Department at the Supreme Court of the Russian Federation for 2009—2018. URL: http://vsrf.ru/documents/ statistics/?year=2019. Accessed: 27 August 2019.
20. National legal Internet portal of the Republic of Belarus. 2017; 1/17364.
21. National legal Internet portal of the Republic of Belarus. 2019; 2/2609.
22. The national register of legal acts of the Republic of Belarus. 2011; 1; 1/12207.
23. Lopashenko N. A. Confiscation of property. Monograph. Moscow: Yurlitinform; 2012: 160.
24. Resolution of the Constitutional Court of the Russian Federation No. 5-P of 7 March 2017. "In the case of the verification of the constitutionality of paragraph 1 of the third part of Article 81 and Article 401.6 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation in connection with complaints by a citizen A. E. Pevzner". Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".
25. Национальный правовой интернет-портал Республики Беларусь. 2017. 6/1597.
26. Национальный реестр правовых актов Республики Беларусь. 1999. № 78. 6/53.
27. Лукашов А. О специальной конфискации в законодательстве и судебной практике // Юрист. 2002. № 1. С. 11—13.
28. Бабий Н. А. Уголовное право Республики Беларусь. Общая часть: учебник. Минск: ГИУСТ БГУ, 2010. 663 с.
29. Саркисова Э. А. Уголовное право. Общая часть: учебник. Минск: Академия МВД, 2014. 559 с.
30. Комментарий к Уголовному кодексу Республики Беларусь / под общ. ред. А. В. Баркова. Минск: Тесей, 2003. 1200 с.
31. Научно-практический комментарий к Уголовному кодексу Республики Беларусь / под общ. ред. А. В. Баркова, В. М. Хомича. Минск: ГИУСТ БГУ, 2007. 1007 с.
32. Шаблинская Д. В. Конфискация имущества в уголовном праве. Минск: БОРБИЦ РНИУП «Институт радиологии», 2013. 200 с.
33. Бриллиантов А. В., Пейсикова Е. В. Комментарий к главе 15.1 // Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации: в 2 т. (постатейный) / под ред. А. В. Бриллиантова. М.: Проспект, 2015. Т. 1. 792 с.
34. Уголовный кодекс Республики Казахстан от 3 июля 2014 г. № 226-V URL: http://online.zakon.kz/Document/?doc_id=3157525 2 (дата обращения: 27.06.2019).
35. Уголовный кодекс Кыргызской Республики от 1 октября 1997 г. № 68 URL: http://www.legislationline.org/ru/documents/secti on/criminal-codes (дата обращения: 27.06.2019).
36. Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2018. № 8.
37. Мартыненко Э. В. Правовая позиция Пленума Верховного Суда Российской Федерации о конфискации имущества // Закон и право. 2018. № 10. С. 70—74.
© Лукашов А. И., Шевелева С. В., Яковлева Е. О., 2019
25. National legal Internet portal of the Republic of Belarus. 2017; 6/1597.
26. The national register of legal acts of the Republic of Belarus. 1999; 78; 6/53.
27. Lukashov A. About special confiscation in the legislation and judicial practice. Lawyer. 2002; 1: 11—13.
28. Babiy N. A. Criminal law of the Republic of Belarus. General part. Textbook. Minsk: GIUST BSU; 2010: 663.
29. Sarkisova E. A. Criminal law. General part. Textbook. Minsk: Academy of the Ministry of Internal Affairs; 2014: 559.
30. Commentary on the Criminal Code of the Republic of Belarus. Ed. by A. V. Barkov. Minsk: Tesey; 2003:1200.
31. Scientific and practical commentary on the Criminal Code of the Republic of Belarus. Ed. by A. V. Barkov, V. M. Khomich. Minsk: GIUST BSU; 2007: 1007.
32. Shablinskaya, D. V. Confiscation of property in criminal law. Minsk: BORBITS RNIUP "Institute of Radiology"; 2013: 200.
33. Brilliantov A. V., Peisikova E. V. Commentary on chapter 15.1. In: Comment on the Criminal Code of the Russian Federation. In 2 volumes. Under the ed. by A. V. Brilliantov. Moscow: Prospect; 2015; 1: 792.
34. The Criminal Code of the Republic of Kazakhstan No. 226-V of 3 July 2014. Available from: http://online.zakon.kz/Document/?doc_id=3157525 2. Accessed: 27 June 2019.
35. The Criminal Code of the Kyrgyz Republic No. 68 of 1 October 1997. Available from: http://www.legislationline.org/ru/documents/section /criminal-codes. Accessed: 27 June 2019.
36. Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation. 2018; 8.
37. Martynenko E. V. Legal position of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation on confiscation of property. Zakon & pravo. 2018; 10: 70—74.
© Lukashov A. I., Sheveleva S. V., Yakovleva E. O., 2019
Лукашов Алексей Ильич,
доцент кафедры уголовного права юридического факультета Белорусского государственного университета, кандидат юридических наук, доцент, e-mail: a_lukashov@tut.by
Шевелева Светлана Викторовна,
декан юридического факультета Юго-Западного государственного университета,
доктор юридических наук, доцент; e-mail: decan46@yandex.ru
Яковлева Елена Олеговна,
доцент кафедры уголовного права Юго-Западного государственного университета,
кандидат юридических наук; e-mail: pragmatik-alenka@yandex.ru
Lukashov Alexey Ilyich,
associate professor at the department of criminal law of faculty of law of the Belarusian State University, candidate of juridical sciences, docent; e-mail: a_lukashov@tut.by
Sheveleva Svetlana Viktorovna,
head of the faculty of law of the Southwest State University, doctor of juridical sciences, docent; e-mail: decan46@yandex.ru
Yakovleva Elena Olegovna,
associate professor at the department of criminal law of the Southwest State University, candidate of juridical sciences; e-mail: pragmatik-alenka@yandex.ru
* * *
