CC BY
1094
© М.Л. Давыдова, 2006
ПРАВОВАЯ НОРМА И НОРМАТИВНОЕ ПРЕДПИСАНИЕ: ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ
М.Л. Давыдова
В современной теоретико-правовой литературе правовую норму (ПН) принято рассматривать как один из видов нормативно-правовых предписаний, содержащихся в законодательстве 1. В этой связи актуальным представляется вопрос о соотношении нормы права и нормативного предписания. Вопрос данный является в равной степени важным и сложным. Важен он потому, что правовые нормы составляют подавляющее большинство всех предписаний действующего законодательства. Сложность определяется тем, что, родившись в недрах теории правовых норм, нормативно-правовое предписание выросло в самостоятельную правовую категорию. В связи с этим, с одной стороны, юридическая природа и особенности правовых предписаний тесно связаны с природой норм права, а с другой - между ними имеются серьезные различия, которые нужно учитывать, решая проблему соотношения данных категорий. Одним из способов решения названной проблемы является сравнительный анализ их основных признаков.
Начать необходимо, очевидно, с исследования нормы права в ее классическом понимании. Абсолютное большинство отечественных правоведов определяют правовую норму как конкретное правило поведения общего характера, установленное или санкционированное государством и обеспечиваемое силой государственного принуждения 2.
Анализ признаков правовой нормы, традиционно выделяемых в юридической литературе, проводился нами ранее 3. В результате была предложена следующая система признаков:
I. Внешние (формальные) признаки:
1) связь с государством:
а) ПН устанавливаются государством,
б) обеспечиваются силой государства;
2) формальная определенность:
а) ПН издаются управомоченными органами в строго определенном порядке,
б) находят свое отражение в нормативных актах (определенной юридической силы и сферы действия во времени, в пространстве и по кругу лиц);
3) общий характер:
а) ПН не персонифицирована,
б) распространяет свое действие на неопределенное число случаев.
П. Внутренние (содержательные) признаки:
1) выражение воли и правосознания определенных социальных сил, стоящих у власти в данном государстве;
2) модель регулируемых отношений;
3) представительно-обязывающий характер.
Нормативно-правовое предписание, в свою очередь, может быть определено как минимальная смысловая часть текста нормативно-правового акта, представляющая собой элементарное государственно-властное веление общего характера, обладающее формальной определенностью, цельностью и логической завершенностью. К числу основных признаков нормативного предписания, по нашему мнению, следует отнести:
1) государственно-властное веление 4;
2) непосредственная выраженность в тексте нормативно-правового акта;
3) общий характер (нормативность);
4) формальная определенность;
5) логическая завершенность;
6) цельность;
7) элементарный характер 5.
Исследование перечисленных признаков
позволяет заключить, что все формальные признаки правовой нормы являются одновременно признаками всех типов нормативно-правовых предписаний. Причем первичным «носителем» этих признаков следует, безусловно, считать предписание 6. Действительно, норма приобретает эти признаки в результате воплощения ее в нормативно-правовом акте, но само
это воплощение происходит опосредованно через категорию «нормативное предписание». Таким образом, все признаки, присущие правовой норме в силу ее закрепления в нормативно-правовом акте, характерны и для любого другого типа правовых предписаний (деклараций, принципов, дефиниций). Помимо всех формальных признаков правовых норм к группе родовых следует добавить государственноволевой характер. Каждое, без исключения, нормативное предписание, изложенное в тексте правового акта, по содержанию представляет собой не просто мысль законодателя, но государственно-властное веление.
Специфику нормы права как особого типа нормативных предписаний обусловливают, соответственно, ее содержательные признаки. В первую очередь это модель регулируемых отношений и представительно-обязыва-ющий характер. Рассмотрим их подробнее.
Первая черта заключается в том, что «материальное содержание» правовой нормы составляет описание основных признаков акта поведения 7. Предусмотренная в норме модель поведения сформулирована не пассивно: норма указывает на отношение государства к этой модели и, следовательно, предписывает, дозволяет или запрещает описанное в ней поведение 8. Поэтому ее следует считать моделью, в первую очередь, «должного», а не «сущего» поведения 9.
Данное положение подтверждают и выводы других наук. Так, с языковой точки зрения текст закона состоит из повелительных предложений. «В общем плане цель любого повелительного предложения состоит в том, чтобы изменить существующую действительность (или, иначе говоря, превратить некоторый воображаемый мир в действительный), либо в том, чтобы сохранить ее»10. Повелительные предложения принято делить на две группы:
- формально-повелительные, то есть собственно императивные предложения, основная функция которых заключается в выражении повеления 11;
- содержательно-повелительные, то есть такие, у которых выражение повеления не является единственной или первичной их функцией. По своим формальным характеристикам они являются повествовательными предложе-
ниями. Интерпретация их как повелительных детерминируется конкретной коммуникативной ситуацией, в том числе ролями и статусами участников коммуникативного акта 12.
Именно к последнему типу относятся предложения, выражающие абсолютное большинство нормативно-правовых предписаний. Действительно, считается, что в содержании каждой социальной нормы в той или иной мере присутствуют 3 момента: императив, оценка и информация. Для правовой нормы всегда характерно преобладающее значение императивного момента над информационным и оценочным 13. При этом императивный характер обусловливается здесь не столько грамматическими особенностями формулировки, сколько статусом законодателя - органа государства, уполномоченного издавать общеобязательные веления 14.
С кибернетической точки зрения все социальные нормы являются функциональными структурами, выполняющими в процессе управления социальными отношениями функцию программы (образца, эталона). Это возможно благодаря диспозиции, необходимо заложенной в норме-правиле. Таким образом, именно благодаря «диспозиционности» («правильности») социальная норма программно задает содержание процесса управления и соответственно требуемое состояние управляемой системы, под которой в данном случае понимается индивидуальное или групповое поведение 15.
Итак, содержание правовой нормы составляет определенное правило. Его обязательной чертой является представительно-обязывающий характер (корреспонденция права и обязанности). В норме заключена модель не столько индивидуального акта, сколько взаимодействия субъектов 16. Нельзя поэтому согласиться с П.Е. Недбайло, утверждавшим, что «...всякая правовая норма определяет права и обязанности или только права или только (курсив мой. -М. Д.) обязанности участников регулируемых ею общественных отношений...»17. Праву одного субъекта всегда должна соответствовать обязанность другого, и наоборот. «...Ссылка на права и (или) обязанности подразумевает и правоотношение (или неперсонифицирован-
5 3
ную правовую связь), независимо от того, выражены ли текстуально оба компонента -права и обязанности, поскольку ни один из них не может существовать изолированно друг от друга, и безотносительно к внешней форме норма права всегда имеет представительно-обязывающий характер»18.
Характеризуя норму права как модель регулируемого отношения, необходимо подчеркнуть еще один очень важный момент. Почти каждая правовая норма закрепляет не одну, а несколько моделей поведения, регулируемого правом. Уже диспозиция нормы большей частью указывает на правомочия и соответствующие им обязанности по меньшей мере двух лиц - субъектов правоотношения, но еще есть и санкция, моделирующая поведение государственных органов, применяющих правовую норму к правонарушителю 19.
В результате норма права выступает как сложная модель взаимодействия большого числа различных субъектов. Эту сложную модель отличает наличие особой внутренней логической структуры. Норма состоит из трех элементов: гипотезы, диспозиции и санкции. Причем «только при наличии всех трех элементов мысль законодателя, хотя бы и высказанная в разное время, является правовой нормой. В противном случае это будет или часть нормы, или положение неправового характера»20.
Данная концепция структуры правовой нормы является классической. Она была предложена еще М.С. Строговичем и С.А. Голунс-ким в 1940-м году 21 и с тех пор традиционно подвергалась критике. В литературе высказывались самые различные, порой прямо противоположные замечания. Так, часть правоведов считала такое количество структурных элементов избыточным, признавая факультативным элементом гипотезу 22 либо санкцию 23. Другие утверждали, что трехмерная структура правовой нормы является недостаточной, вследствие чего предлагалось выделять дополнительные элементы: субъектный состав, цель, объект и т. д.24
Думается, излишне приводить здесь доводы сторонников рассматриваемой концепции, так как они изложены во многих литературных источниках25. Однако хотелось бы представить несколько дополнительных аргументов в ее пользу.
Первый аргумент направлен против тезиса об избыточности трехэлементного состава правовой нормы. Действительно, деонтическая логика (логика норм), исследуя нормы права как требования, императивы, не подтверждает теории их трехэлементного состава 26, как не подтверждает ее математика или кибернетика. Причина этого, возможно, в том, что данные науки оперируют четкими командами, которые подлежат безусловному исполнению. При этом нет необходимости объяснять, обосновывать целесообразность такого варианта действия, стремиться повлиять на мотивацию. Беспрекословное выполнение команды презю-мируется. В противоположность этому, право обращено не к технике, а к человеку, который обладает способностью и желанием делать сознательный выбор. И принудить его к выполнению требований, навязать тот или иной вариант поведения можно только воздействуя на его мотивацию с помощью комплекса средств (предоставления прав, стимулирования, поощрения, охраны, санкций 27), в частности, продемонстрировав возможные последствия неправомерного поведения. Таким образом, в самом представлении о трехчленной структуре правовой нормы заложено уважение к человеку как к свободному, мыслящему существу, способному сознательно выбрать одну из представленных перспектив.
Поэтому, говоря о содержании права, нельзя ограничиваться строгой логической схемой «условие - обусловленное». Правовая норма - это регулятор поведения, и на элементарном уровне она должна демонстрировать механизм регулирования. Более того, учитывая наличие трехэлементной структуры, возможно, правильнее называть правовую норму не моделью регулируемых отношений (то есть какими те или иные отношения должны быть), а моделью регулирования отношений (то есть как их следует урегулировать). Норма содержит в себе не только образец поведения в определенной жизненной ситуации. Она включает также указание компетентным органам власти, как вести себя в случае нарушения соответствующего правила. Это позволяет охарактеризовать норму права как комплексную модель регулирования общественных отношений.
По нашему мнению, теоретическое представление, подобным образом трактую-
щее смысловое содержание и структуру правовой нормы, не должно считаться логической ошибкой. Аналогичным образом, можно говорить о применимости к норме права как «результату познания и оценки явлений внешнего мира и основанного на этом познании решения» характеристики истинности и ложности 28, вопреки тому, что, с точки зрения логики, императивы, требования рассматривать в качестве истинных или ложных нельзя 29.
Второй аргумент имеет противоположную направленность. Безусловно, богатство и разнообразие нормативного материала обусловливает и многовариантность существующих структур правовых велений 30, что делает классическую схему достаточно условной. Здесь представляется, однако, уместной аналогия с известной «триадой» собственника (владение, пользование распоряжение), сформулированной еще в римском праве. В.П. Грибанов, Е.А. Суханов и другие цивилисты указывают, что сама по себе «триада» недостаточна для характеристики содержания права собственности. В современном англо-американском праве, в частности, насчитывается свыше 10 правомочий собственника31. Следовательно, «триада» не является отражением каких-то особых экономических отношений. Это только юридическая конструкция, рожденная историческим развитием законодательства, однако, с юридической точки зрения, именно эта конструкция наилучшим образом демонстрирует содержание права собственности, поэтому неизменно используется в законодательстве (ч. 1 ст. 209 ГК РФ и др.).
В содержание нормы права также могут включаться элементы, выходящие за пределы строгой трехчленной схемы, но эта схема включает в себя именно необходимые и достаточные части нормы. Таким образом, концепция трехчленной структуры правовой нормы, в рамках которой гипотеза, диспозиция и санкция признаются тем обязательным минимумом правовой информации, который должен лежать в основе системы права, представляется наиболее ценной в теоретическом плане.
Итак, основной признак правовой нормы как начального элемента системы права заключается в том, что норма представляет собой модель регулирования общественных отношений. С юридической точки
зрения модель эта выражается с помощью конструкции трехчленной структуры нормы права.
Рассматривая правовую норму как начальный элемент системы права, а нормативно-правовое предписание - как начальный элемент системы законодательства, мы закономерно приходим к выводу о том, что данные категории соотносятся между собой как содержание и форма. Кроме того, учитывая, что одна норма чаще всего бывает выражена в законодательстве в виде нескольких элементарных велений, необходимо заключить, что норма права и нормативное предписание соотносятся так же, как целое и часть.
Анализ признаков правовой нормы и нормативно-правового предписания подтверждает эти выводы.
Из семи выделенных нами признаков нормативного предписания три «унаследованы» им от правовой нормы. Остальные четыре признака (непосредственная выраженность в нормативном акте, логическая завершенность, цельность и элементарный характер) являются, вероятно, тем критерием, который позволяет показать различие между нормой права в ее классическом понимании и правовым предписанием.
Нетрудно заметить, что, в первую очередь, данные признаки характеризуют опять же внешнюю, формальную, сторону предписаний. Каждое нормативное предписание, будучи непосредственно выраженным в тексте нормативно-правового акта, представляет собой отдельное предложение этого текста. Поэтому оно характеризуется логической завершенностью, цельностью и элементарным характером. Собственно говоря, из всех выделенных нами признаков нормативного предписания содержательным должен считаться лишь один, согласно которому предписание представляет собой государственно-властное веление. Остальные признаки детально характеризуют форму выражения правовых предписаний.
По нашему мнению, объяснить это можно следующим образом. Нормативно-правовое предписание, как и норма права, представляет собой правовое веление. Однако если правовая норма в единстве трех своих элементов является идеальной конструкцией, то нормативное предписание в наибольшей мере олицетворяет именно форму существования правовых велений. В содержание норматив-
но-правового предписания укладываются все возможные его разновидности.
Если правовыми нормами считаются только те веления, которые соответствуют содержательным признакам нормы права (модель регулируемых отношений, представи-тельно-обязывающий характер), то в качестве нормативного предписания могут рассматриваться и те государственно-властные веления, которые данных признаков не имеют.
В результате находит свое обоснование еще один аспект соотношения рассматриваемых категорий: нормативное предписание и правовая норма соотносятся между собой как род и вид. Благодаря этому мы можем рассматривать в качестве нормативно-правовых предписаний все многообразие правовых велений, содержащихся в тексте нормативного акта, наряду с нормами права.
Таким образом, в самом общем виде соотношение двух рассматриваемых категорий может быть определено следующим образом: нормативно-правовое предписание - это форма (способ) текстуального выражения частей правовых норм и других велений законодателя.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Этот подход, обосновываемый нами ранее, в частности, поддерживается и развивается в одной из новейших работ проф. В.Н. Карташова. (См.: Карташов В.Н. Теория правовой системы общества: В 2 т. Т. 1. Ярославль, 2005. С. 92-147).
2 В различных вариациях это определение встречается в большинстве учебников: Алексеев С.С. Общая теория права. М., 1982. Т. 2. С. 31; Венгеров А.Б. Теория государства и права. М., 1999. С. 360-361; Воп-ленко Н.Н. Нормы права. Волгоград, 1997. С. 9; Общая теория права и государства / Под ред. В.В. Лазарева. М., 2001. С. 200; Клименко А.В., Румынина В.В. Теория государства и права: Учеб. пособие для студ. учреждений сред. проф. образования. М., 2000. С. 144; Спиридонов Л.И. Теория государства и права. М., 2000. С. 153; и др.
3 См.: Давыдова М.Л. Норма права и нормативно-правовое предписание: общие и отличительные признаки // Вестник ВолГУ Сер. 5, Юриспруденция. Вып. 3. 2000. С. 62-67.
4 По поводу данного признака В.Н. Карташов справедливо замечает, что веление, составляющее содержание нормативно-правового предписания, может излагаться не только в актах государственных
органов, но и в нормативных актах оргнаов местного самоуправления и в локальных актах негосударственных организаций. Поэтому в качестве более удачной формулировки он предлагает говорить, что предписание - это властное, обязательное для реализации распоряжение (Карташов В.Н. Указ. соч. С.98). По нашему мнению, такой подход, наоборот, является слишком широким. Вероятно, утверждение о том, что любые властные распоряжения, обязательные для адресатов, являются правовыми, нуждается в дополнительном обосновании. На наш взгляд, критерием отличия здесь должна быть опора на силу и авторитет государства, возможность применения мер государственного принуждения (юридической ответственности). Отсюда указание на го-сударственно-властый характер веления является все-таки наиболее точным (правда, с обязательным упоминанием о его условном характере). В любом случае, речь здесь идет уже не о понятии нормативного предписания, а о понятии и сущности права в целом. Поэтому, чтобы не углубляться в эту совершенно самостоятельную проблематику, правильнее было бы вообще сформулировать наименование рассматриваемого признака следующим образом: нормативное предписание - это правовое веление.
5 См.: Давыдова М.Л. Понятие и признаки нормативно-правового предписания // Юридический вестник РГЭУ N° 3. Ростов, 2001. С. 34-43.
6 На это указывает и В.М. Сырых: Сырых В.М. Логические основания общей теории права: В 2 т. Т. 1: Элементный состав. М., 2000. С. 204.
7 Толстой Ю.К. К теории правоотношения. Л., 1959. С. 35.
8 Кудрявцев В.Н. Нормы права как социальная информация. М., 1981. С. 24.
9 Естественно, любая социальная норма выступает как характеристика... не только «должного», но и «сущего». Она не только отражает желаемое или предписываемое, но и, прежде всего, реализуемое в объективной действительности. Однако если бы правовые нормы создавались только на базе уже сложившихся форм поведения, их творческая роль была бы ограничена. Закон должен не только закреплять и охранять уже сложившиеся общественные отношения, но и способствовать зарождению тех взаимоотношений, к которым законодатель сознательно стремится, - разумеется, на основе объективно существующих для этого предпосылок. (См.: Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 15-16, 18).
10 Типология императивных конструкций. СПб., 1992. С. 7.
11 Эти предложения характеризуются грамматической спецификой. В них, например, может содержаться прямой приказ: «Молчать!»; «Стой!».
12 Типология императивных конструкций. С. 9-10.
13 Пиголкин А.С., Вопленю Н.Н. Основные виды правовых предписаний в советском законодательстве // Проблемы совершенствования советского законодательства. М., 1979. С. 19. (Тр. ВНИИСЗ, вып. 10).
14 Преобладание императивного момента свойственно поэтому всем нормативным предписаниям, но соотношение их для каждого типа особое. Так, для дефиниций особенно важна информационная сторона, для деклараций в большей, чем для других предписаний, мере характерна оценка существующих тенденций, перспектив развития (этим объясняется их нравственно-политическое, идеологическое значение). В содержании же правовых норм и принципов акцент делается в первую очередь на требовании, приказе, императиве.
15 Плахов В.Д. Социальные нормы: Философские основания общей теории. М., 1985. С. 37.
16 Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 24.
17 Недбайло П.Е. Применение советских правовых норм. М., 1960. С. 61.
18 Болдырев Е.В., Галкин В.М., Лысков К.И. О структуре уголовно-правовой нормы // Проблемы совершенствования советского законодательства: Тр. ВНИИСЗ. Т. 1. М., 1974. С. 139.
19 Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 24.
20 Недбайло П.Е. Указ. соч. С. 67.
21 Голунский С.А., Строгович М.С. Теория государства и права. М., 1940. С. 251-253.
22 А.С. Пиголкин, Ф.Н. Фаткуллин, А.В. Рыбин.
23 С.В. Курылев; Н.П. Томашевский; Г. Бой-чев; А.Ф. Черданцев.
24 Очень подробно позиции, сформировавшиеся в ходе дискуссии о структуре правовой нормы, изложены в кн.: Нормы советского права / Под ред. М.И. Байтина, В.К. Бабаева. Саратов, 1987.
25 Концепция трехчленной структуры правовых норм является наиболее популярной и общепризнанной в современной отечественной теории права. Хотя, справедливости ради, нужно отметить, что и противоположная концепция (двучленной структуры правовых норм) в настоящее время имеет достаточное количество сторонников. В частности, в ряде учебников именно она рассматривается в качестве основной. (См., например: Черданцев А.Ф. Теория государства и права. М., 2001. С. 214-216; Общая теория права / Под ред. А.С. Пиголкина. М., 1998. С. 156-158).
26 Алексеев С.С. Структура советского права. М., 1975. С. 100.
27 Лейст О.Э. Санкции и ответственность по советскому праву. М., 1981. С. 19.
28 См.: Халфина Р.О. Критерий истинности в правовой науке // Советское государство и право. 1974. N° 9. С. 23; Дюрягин И.Я. Об истинности содержания правоприменительного акта // Советское государство и право. 1975. №9 2. С. 13.
29 Черданцев А.Ф. Специфика правового отражения // Правоведение. 1973. №9 2. С. 100-108.
30 В.Н. Кудрявцев отмечает, что помимо будущего поступка в правовой норме могут моделироваться и другие, относящиеся к нему элементы: субъекты, их социальный и юридический статус, организационная структура юридических лиц, их взаимосвязи по подчиненности, гарантии исполнения обязанностей, возможности соответствующего поведения и т. д. (Кудрявцев В.Н. Правовое поведение: норма и патология. М., 1982. С. 25).
31 Грибанов В.П., Суханов Е.А. Собственность и ее правовые формы: Общие положения // Гражданское право / Отв. ред. Е.А. Суханов. Т. 1. М., 1993. С. 203.
