CC BY
183
ТЕОРИЯ ГУМАНИТАРНОГО ПОЗНАНИЯ
УДК 304; 323.2 DOI: 10.24411/2071-6427-2020-10046
А. Х. Денильханов
Кандидат политических наук, доцент кафедры философии языка и коммуникации философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, доцент Высшей школы бизнеса МГУ имени М. В. Ломоносова, член коллегии Адвокатской палаты г. Москвы
E-mail: aslanbekk@yandex.ru
Aslanbek Kh. Denilkhanov
PhD (Political Sciences), Associate Professor at the Philosophy of Language and Communication Chair of the Philosophy Faculty, Associate Professor at the Higher School of Business, Lomonosov Moscow State University; Member of the bar Association of Moscow, Russia
Ю. Р. Муратшина
Аспирант кафедры философии языка и коммуникации по специальности «социальная философия» философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, г.Москва
E-mail: juliamuratshina@mail.ru
Yulia R. Muratshina
Postgraduate Student of the Philosophy of Language and Communication Chair, specialty «social philosophy», the Philosophy Faculty, Lomonosov Moscow State University, Russia
Правовая коммуникация и право на коммуникацию
В статье рассматривается соотношение понятий «коммуникация» и «право», которое раскрывается в двух аспектах: правовой коммуникации и праве на коммуникацию.
Относительно первого аспекта отмечается, что правовая коммуникация представляет собой процесс обмена информацией в правовом поле и является необходимым условием взаимодействия публичной власти и граждан. Исследуется, каким образом правовая коммуникация выражена в сложном процессе нормотворчества, важным аспектом которого является юридическая техника. Поднимается проблема формального неравенства между гражданами и органами законодательной (представительной) власти как субъектами права в нормотворческом процессе, отчасти выраженная в информационной изоляции граждан и их недостаточной активности в процессе правотворчества.
Второй аспект раскрывается через тезис о том, что правовая коммуникация коррелирует с правом на коммуникацию посредством предоставления публичной властью возможности гражданам свободного доступа к информации, касающейся их прав и законных интересов, и информационным ресурсам.
Поставлена проблема определить сущность правовой коммуникации и раскрыть ее роль в обеспечении эффективного и гармоничного взаимодействия различных субъектов права. С позиций социально-философского и политико-правового подходов сделана попытка выработать наиболее эффективные инструменты и формы социальной коммуникации.
Как цитировать статью: Денильханов А. Х., Мурат-шина Ю. Р. Правовая коммуникация и право на коммуникацию // Ценности и смыслы. 2020. № 5 (69). С. 74-92.
Методологической основой исследования стали диалектический метод, системный подход, методы анализа и синтеза, описательный метод.
В результате проведенного исследования авторы приходят к выводу, что современные коммуникативные инструменты в определенной степени могут способствовать решению проблемы преодоления отчуждения власти и социума как в процессе правотворчества, так и других формах их взаимодействия.
Ключевые слова: государство, право, коммуникация, правовая коммуникация, правотворчество, юридическая техника, право на коммуникацию, коммуникативная политика, коммуникативные инструменты.
Введение
В процессе своей жизнедеятельности каждый индивид осознанно или неосознанно взаимодействует с социумом посредством разных инструментов коммуникации. «Коммуникация — это эйдетическая скрепа любого общества, его внутренний смысл и интенция. Она является не только условием и формой существования социального вообще и права в частности, но и онтологическим основанием жизни социума» [12].
Коммуникативные связи всегда были и будут неотъемлемой частью бытия человека. Как инструменты социального взаимодействия и объект исследования эти связи сегодня приобрели особую актуальность. «Современное общество,— отмечает профессор Г. В. Сорина,— в целом, как никогда ранее, предстает в качестве многоканальной системы коммуникаций, коммуникативных связей и отношений. Сложившаяся система коммуникативных отношений формирует определенные социальные институты, представляющие различные фрагменты социального пространства» [14, с. 27].
Коммуникативные связи лежат, в частности, в основе феномена права. По мнению одного из основоположников коммуникативной теории права А. В. Полякова, «возникновение прав и обязанностей свидетельствует о наличии действующего субъекта права (правового коммуниканта). Само наличие субъективного права (обязанности) у какого-либо субъекта означает наличие коммуникативного поведения у другого, правообязанного субъекта» [12]. Другими словами, возникает правовая коммуникация как процесс взаимодействия определенных субъектов, связанный с обменом правовой информацией и ее социальной интер-
претацией. Идея неотъемлемости, неотделимости коммуникативного аспекта от феномена права подтверждается, в частности, немецким юристом Г. Еллинеком: «... право есть исключительно социальная функция и поэтому предполагает человеческое общение» [5].
Содержательной характеристикой права, безотносительно к тому, рассматривается ли оно в качестве регулятора отношений, функции или системы норм, является то, что право — социальный феномен, так как оно «невозможно вне социальной коммуникации; условием правогенеза является не возникновение государства, а формирование психосоциокультурных реалий, имеющих коммуникативную направленность, в которых находят свою объективацию правовые тексты, правовые нормы и правовые отношения, порождаемые интерсубъективной (коммуникативной) деятельностью членов социума» [11, с. 4].
Подобной точки зрения на право придерживается и Е. Б. Макушина, также акцентируя в своем исследовании внимание на социально-психологической основе правовой коммуникации, поскольку она «является не только феноменом права, но и общения. Ее следует рассматривать не просто как правовое взаимодействие, а как урегулированный нормами права акт общения, интерактивный диалог между субъектами права, реализуемый при помощи языка и других знаковых систем. Правовая коммуникация обеспечивает реальную связь между личностью и государством» [8, с. 142].
Связь между личностью и государством не является линейной, она обусловлена множеством факторов. По мнению доктора юридических наук С. И. Архипова, «правовая коммуникация — это не простое общение, обмен мыслями, сведениями, идеями, а особая форма социального взаимодействия, отличающаяся от других его форм всеобщим характером, тем, что она охватывает всех без исключения индивидов, а также производных от них социально-правовых субъектов <.> она есть деятельность по формированию общества как такового, то есть социоучреждающая деятельность» [1, с. 7]. Право, по мнению ученого, играет роль консти-туирования и оформления «других форм социального взаимодействия, выступая в своего рода коммуникацией коммуникаций» [1, с. 7].
Проблема ясности стиля изложения норм права как главного инструмента институционального взаимодействия, а вместе с ним формы и порядка взаимодействия различных субъектов в их разработке, принятии и легитимации приобрели сегодня особую актуальность в связи
с усложнением социальных отношений, вызванных, с одной стороны, общим прогрессивным развитием человечества, с другой — революционным «вторжением» в жизнь социума высоких технологий и новых инструментов коммуникации.
Постановка цели и задач исследования
Обозначенная проблематика обусловила постановку цели данного исследования: проанализировать сущность правовой коммуникации и определить ее роль в обеспечении эффективного и гармоничного взаимодействия различных субъектов права, прежде всего публичной власти и граждан.
Поставленная цель обусловила следующие задачи: исследовать основные теоретические подходы к проблеме правовой коммуникации; определить роль и значение правовой коммуникации в правотворчестве, нормотворчестве и общей системе социального взаимодействия.
Социально-философский и политико-правовой взгляд на данную проблематику позволит выработать наиболее эффективные инструменты и формы социальной коммуникации.
Методы исследования
Методологическую основу исследования составили диалектический метод, системный подход, методы анализа и синтеза. Наряду с общенаучными теоретическими методами в качестве основополагающего был использован эмпирический — описательный метод, включающий в себя приемы наблюдения, интерпретации, сопоставления и обобщения.
Правовая коммуникация
Формы социального взаимодействия закрепляются в правовых нормах посредством правотворчества. Правовая коммуникация в правотворчестве имеет двоякую природу: с одной стороны, это «целенаправленная передача информации при помощи знаковых систем» в процессе нормотворчества; с другой — «взаимодействие между государством и различными субъектами права при реализации правовых норм» [15, с. 166].
В нормотворчестве особая роль принадлежит юридической технике. По утверждению Е. Ф. Усмановой, «искусство законодателя в техническом аспекте как раз и заключается в том, чтобы перевести на „язык права" (код правовой коммуникации) то, что призвано служить делу
упорядочения человеческих отношений <.> Чем точнее будут использованы приемы юридической техники, тем качественней будет изложена правовая информация в тексте нормативно-правового акта, от всего этого зависит правильность понимания правовой информации всеми участниками правовой коммуникации» [15, с. 166].
Качество нормативных актов имеет огромное значение как для правильного восприятия их диспозиций (правил поведения), так и их применения. В юридической практике можно столкнуться с тем, что по аналогичным делам один и тот же судья может вынести совершенно разные решения. Понятно, что можно с этим поспорить, сославшись на то, что каждый отдельно взятый случай нарушения права имеет свои особенности, что правоприменение носит креативный характер и т.п. Оставим эти рассуждения для конкретной ситуации и вернемся к юридической технике, которая призвана обеспечить издание наиболее совершенных по форме и содержанию правовых актов. Для этого законодательно закреплены принципы, которые необходимо соблюдать при правотворчестве, существуют различные регламенты законодательных органов [10], в которых подробно изложен алгоритм создания нормативного правового акта и требования к его содержанию, в том числе учету этимологического и семантического смыслов слов и выражений, содержащихся в нем.
Правотворчество — это не просто формализация воли субъектов законодательной инициативы, но и длительный процесс согласования интересов и воль различных субъектов права, прежде всего власти и граждан. Не всегда текст закона может в полной мере отразить сложную систему коммуникаций, для регулирования которой он призван. По справедливому замечанию А. М. Полякова, норма права и правовой текст не тождественны по своей сути: «правовой текст представляет собой систему знаков, интерпретация которых создает определенный правовой смысл (правовое означаемое), направленный на регулирование поведения субъектов путем определения их правомочий и правообязан-ностей» [12]. Текст права, по его мысли, становится источником права, когда ему «соответствуют социоментальные образования, придающие этому правилу ценностное значение, и возникают соответствующие социальные практики <...> Таким образом,— заключает он,— правовая норма находится не в тексте, а в психоциокультурной действительности», бытийствуя как идеально-материальный феномен» [12].
Несмотря на то, что тексты законов готовятся представительными органами власти, которым гражданами делегированы полномочия, не всегда в должной мере в них отражается воля самих граждан в силу даже формального неравенства между данными субъектами права, с одной стороны, и в силу отсутствия персональной ответственности в коллегиальном органе за принятые им акты и решения, с другой. Как утверждает М. А. Беляев, «само различие двух сторон, предполагаемых в нормативном предписании, обладает информационной асимметрией и вследствие этого способствует реальному неравенству, так как стратегии поведения этих сторон, хоть и коррелятивны друг другу, но не равнозначны» [2, с. 3]. Проблема еще в том, рассуждает он, что «у меня нет ясного представления о нормирующей инстанции: я понимаю, что в качестве таковой выступает власть, носитель суверенитета, но такой субъект остается не до конца определенным, как следствие, ускользающим и от осмысления, и от всевозможных способов призвать его в случае необходимости к ответственности» [2, с. 4]. Здесь, по его мысли, существует диссонанс между фундаментальным принципом формального равенства и равенством коммуникативным в силу того, что источник права и адресат не совпадают: «равенство же предполагает, что я проявляю в коммуникации такую степень определенности, которую ожидаю от второй стороны. Такая взаимная настройка коммуникантов друг на друга в идеале должна быть добровольной, поэтому определенность может возникать, возрастать или убывать, а равенство пребывать неизменным» [2, с. 4]. Закрытость одного коммуниканта снижает степень доверия к нему со стороны другого: «одна моя часть имеет возможность сохранить в себе присутствие живого человеческого начала, вопрошающего и вечно ищущего (и имеющего в силу этого неотчуждаемую возможность разорвать псевдокоммуникацию), другая же образует вокруг себя жесткий контур из рамочных стереотипов, не предполагающих сомнения и вопросов. Одно только формальное равенство, таким образом, хоть и способствует коммуникативному успеху, но только при условии дискретности и жесткости восприятия „значимых других"» [2, с. 5].
Речь, безусловно, не идет о том, чтобы достичь идеального баланса интересов всех субъектов коммуникативного взаимодействия. Это противоречило бы рациональному принципу формализации определенных правоотношений, которые по своей сути носят обобщающий характер.
«Коммуникативный успех» не будет и не должен быть абсолютным. В этом случае он сам превратится в простую формальность с абстрактным содержанием. Автономная воля субъекта всегда будет в противоречии с гетерономностью, так как норма права строится на обобщенном поведенческом опыте субъектов с общепринятой системой ценностей социума. С точки зрения формального права, действия такого субъекта будут носить деструктивный характер. В то же время абсолютная автономия воли также невозможна в силу того, что человек — существо социальное. Если индивид претендует на личную свободу воли, он должен считаться с тем, что и общество, состоящее из таких же индивидов, также имеет право на нее. Таким образом, происходит сознательное и добровольное ограничение абсолютной свободы воли, которая излагается в позитивном праве в виде конкретных правовых норм.
При институционализации общественных отношений проблемой может стать информационная изоляция. Для ее недопущения власть должна все время поддерживать каналы обратной коммуникации на всех этапах нормотворческого процесса, а также при реализации нормативных актов. Безусловно, не каждый отдельно взятый гражданин готов и желает участвовать в этом процессе. Речь идет о взаимодействии власти и гражданского общества как наиболее активной части социума, а проблема взаимодействия, как считает профессор С. В. Иванова, «это проблема коммуникаций, и что это взаимодействие на данном этапе только становится постоянным объектом публичной политики и вовсе еще не стало в полной мере фактором или условием принятия управленческих решений» [6, с. 20].
Непосредственное участие граждан в правотворческой деятельности является формой реализации принципа демократизма в современной России. Механизмами такого участия, считает Е. Л. Комиссарова, являются референдум как высшее непосредственное выражение власти народа, общественное обсуждение и гражданская правотворческая инициатива [7]. Следует отметить, что из перечисленных механизмов характер императивного волеизъявления носит только референдум, два других способа участия граждан в процессе правотворчества носят консультативный характер. Эти механизмы формально закреплены в законодательстве либо непосредственно, как в случае с пунктом 3 статьи 3 Конституции РФ, утверждающей референдум в качестве высшего непосредственного выражения власти народа; либо опосредованно, когда на всенародное
обсуждение посредством средств массовой коммуникации выносятся определенные законопроекты.
При формальной возможности использовать данные механизмы для максимального выражения воли граждан их осуществление на практике сталкивается с целым рядом проблем, затрудняющим их реализацию. В этой связи М. А. Беляев отмечает: «Предназначение государства в недалеком будущем <...> заключается в том, чтобы предоставлять максимальное количество возможностей для негосударственного правотворчества. Это предполагает и „взращивание" самоуправляющихся агентов (впрочем, косвенное, а не директивное), и постоянную политику дерегуляции, целью которой является сокращение официального массива нормативных правовых актов, и обеспечение дальнейшей открытости национального права международным влияниям (что, конечно, не предполагает их априорной благотворности ...)» [2, с. 11].
С позиции сегодняшних реалий данный постулат ученого выглядит утопичным. Однако его содержание намного глубже, чем может показаться на первый взгляд. По нашему мнению, законодатель сегодня «увлекся» нормотворчеством, подражая в некоторой степени западной практике правового регулирования отношений, максимально формализуя их. Критерием цивилизованности и высокой культуры общества должно быть не количество нормативных актов, принимаемых на «злобу дня». Вектор должен быть направлен, скажем, воспользовавшись терминологией М. А. Беляева, с одной стороны, в направлении «негосударственного правотворчества», с другой — морально-нравственного регулирования общественных отношений.
Право, как известно, по своей природе консервативно, и однажды принятый нормативный акт может действовать долгое время, даже если он содержит в себе коллизию или нарушает чьи-либо права и законные интересы. Такие нормы действуют до тех пор, пока Конституционный Суд РФ не признает их несоответствующими Конституции РФ. Формальная определенность нормы вовсе не гарантирует ее справедливость. Законодателю следует учитывать, что важна не только буква закона, но и его дух — как высшая справедливость. Для того чтобы нормы права изначально были сформулированы корректно, а также сохранялась динамика правотворчества (отмена устаревших, выработка и принятие новых норм), необходимо участие широких слоев населения в этом процессе, а также освещение правоприменительной практики с последующей ее оценкой через
призму духа закона гражданским обществом. «Достижение консенсуса относительно ценностей через перманентную открытую и свободную коммуникацию,— считает президент Европейской академии теории права, профессор Гентского университета (Бельгия) Марк ван Хук,— становится все более значимой альтернативой „абсолютным истинам", провозглашенным ранее господствовавшими идеологиями.» [16, с. 9] Право как инструмент тех самых идеологий не является в этом смысле исключением, поскольку и право «создано и развивается через коммуникацию, будь это длительная традиция создания обычного права, парламентские дебаты при подготовке законопроекта, судебные решения в виде последовательных или меняющихся прецедентов или ученые дебаты, которые лягут в основу будущих судебных или статутных изменений законодательства» [16, с. 9]. Чем больше активная часть населения будет вовлечена в эти процессы, тем больше вероятность их легитимации. В связи с этим Г. В. Сорина отмечает, что для определенных субъектов социального пространства важным оказывается критическая коммуникация: «Критические коммуникативные отношения являются основанием и условием развития современного социума, то есть общества, в рамках которого возникают и функционируют философия, политика, наука, производство» [14, с. 28]. Именно критический взгляд на окружающую действительность, в том числе и позитивное право, является двигателем социального прогресса. Ведь не секрет, что порой нормы права могут приниматься в интересах отдельного субъекта или группы лиц, следствием чего может явиться нарушение баланса интересов членов социума. Из этого следует, что право, предоставляя определенные возможности и гарантируя юридическую защиту субъекту права, предполагает и соответствующие ограничения его свободы, то есть устанавливает определенные границы его должного поведения. Взаимодействие людей априори предполагает установление неких ограничительных мер. «Как следствие, если право предлагает рамки для человеческих действий, оно также предлагает рамки для человеческой коммуникации. Но право и само всегда сущностно основано на коммуникации: коммуникации между законодателем и гражданами, между законодателем и судейским корпусом, коммуникации между сторонами по договору, коммуникации в судебном процессе» [16, с. 20]. Коммуникация призвана согласовывать противоположные точки зрения и вырабатывать консенсус между ними.
Право на коммуникацию
Правовая коммуникация коррелирует с правом на коммуникацию. Если экстраполировать данный тезис на институты государственной власти, то коммуникативный аспект на уровне институтов исполнительной власти проявляет себя как собственно в процедурах правоприменения, так и в формировании отношения к деятельности этих институтов, в вопросах правовой культуры и правосознания граждан.
В этой связи представляется интересным проанализировать взгляд советского и российского историка, профессора Г. Н. Вачнадзе, согласно которому широкое обсуждение проблематика права на коммуникацию получила еще в 70-е годы ХХ столетия в международных организациях и их документах. «Понятие „право на коммуникацию",— пишет он,— в последних трактовках ЮНЕСКО включает в себя такие аспекты, как доступ к информации широких масс и каждого индивида, а также их участие в процессах массовой коммуникации и деятельности прессы» [3]. Далее он ссылается на научный обзор публикаций ЮНЕСКО, где выражается озабоченность тем, что, «если в прошлом роль коммуникации в обществе рассматривалась в основном как средство информирования и влияния на массы, то сегодня предлагается трактовать массовую коммуникацию как процесс социального взаимодействия на основе сбалансированного обмена информацией и опытом <...> Мощные системы односторонней коммуникации, получившие распространение в современном мире, привели к усилению различного рода антидемократических тенденций в развитии средств массовой коммуникации — в то время как отдельные личности, группы могут пользоваться некоторым разнообразием доступа к информации, для большинства людей выбор этот ограничен и у них практически не существует возможностей распространения своих взглядов. Поистине потрясающие достижения технологии СМК (средства массовой коммуникации.— Прим. авт.) создали условия для массового распространения информации и могут обеспечить большую степень индивидуального участия каждого в процессах СМК» [3].
В этой связи в «праве на коммуникацию» Г. Н. Вачнадзе выделяет три уровня: «(1) „право на коммуникацию", понимаемое как право на свободу мнений и свободу слова; (2) „право на коммуникацию", расширенное до понятия „информировать других и быть информированным самому", в частности, используя возможность средств массовой информации; (3) „право на коммуникацию", понимаемое как возможность взаимо-
действия и диалога, как средство доступа и участия (с определенными правами и обязанностями) в современных системах коммуникаций, будь то кабельных или через спутники связи» [3].
Несмотря на то, что и научный обзор ЮНЕСКО, и выводы Г. Н. Вачнадзе датируются семидесятыми и восьмидесятыми годами прошлого века, они не только не потеряли своей актуальности, но и приобрели особую остроту сегодня, так как эффективно осуществляемая публичная коммуникации необходима не только гражданам, но и власти, поскольку она (публичная коммуникация) выступает в качестве механизма «преодоления возрастающего отчуждения власти и общества» [4, с. 7].
Коммуникационная политика практически всех институтов власти на текущий момент не отвечает признакам эффективной публичной коммуникации. В дискурсивных практиках, актуальных для современной России, существует явная коллизия между транслируемыми ими сообщениями разной формы в рамках стандартной коммуникационной политики и результатами восприятия деятельности власти различными социальными группами. Сложившееся положение дел можно описать как противоречие между выстраиваемыми усилиями власти и стихийно формирующимся его образом среди граждан. Основное коммуникативное противоречие пролегает между публичной ориентацией деятельности власти на верховенство закона и некоторыми актами правоприменения, осуществляемыми органами исполнительной власти, в которых примат закона не реализуется в должной мере.
В целом можно констатировать, что в коммуникационной политике власть не в полной мере учитывает «необходимость постоянного мониторинга общественного мнения по тем или иным решениям, принимаемым органами государственной власти и местного самоуправления.» [4, с. 8] и реакцию общественности на правоприменительную практику. Не факт, что правильно сформулированное правило поведения при его реализации не столкнется с различными аспектами, которые не были учтены при его выработке, ведь жизнь, как говорится, богаче всяких теоретических схем. В случае диссонанса между нормами права и их применением возникает недоверие к законам, а в конечном итоге и к власти, которая издает их, правоохранительным и судебным органам. Поэтому необходимо наладить четкую систему взаимодействия власти и граждан. В этой связи С. В. Иванова предлагает следующие формы взаимодействия: «(1) публичный диалог представителей различных властных структур
с представителями гражданского общества практически любого толка;
(2) монолог или обсуждение представителей общественных организаций по поводу „хорошей" власти без участия представителей власти;
(3) представление представителям информации интересных сюжетов о взаимодействии без специальных комментариев» [6, с. 21].
На наш взгляд, в качестве проблем в осуществлении данных форм взаимодействия можно выделить, во-первых, отсутствие постоянно функционирующей площадки (будь то интернет-платформа или площадка, предоставляющая гражданам возможность в офлайн-режиме участвовать в процессе правотворчества и обсуждении правоприменительной практики); во-вторых, слабую законодательную базу для регулирования таких форм взаимодействия, что препятствует их реализации; в-третьих, невысокий уровень заинтересованности граждан в участии в правотворчестве, который можно объяснить отсутствием государственной программы по широкомасштабному информированию и вовлечению граждан в эту деятельность.
Была предпринята попытка решения некоторых из указанных проблем. Так, в качестве площадки для общественного обсуждения проекта Федерального закона «О полиции» в 2010 году был создан соответствующий сайт (Общественное обсуждение законопроектов // www. zakonoproekt2010.ru.), на котором обсуждался затем и Федеральный закон «Об образовании в Российской Федерации». Народное обсуждение проектов законов вызвало широкий общественный резонанс. В соответствии с Указом Президента РФ от 7 мая 2012 года № 601 «Об основных направлениях совершенствования государственного управления» [9] были определены инструменты и обязательные процедуры информирования широкой общественности о готовящихся законопроектах, порядок их обсуждения и консультации со специалистами. Система предоставления информации реализуется на базе Федерального портала проектов нормативных правовых актов regulation.gov.ru.
Недостатками в этом случае, по мнению экспертов, можно считать «...отсутствие возможности ознакомления с текстом законопроектов и внесения предложений и замечаний для большинства населения страны, помимо пользователей Интернета» [7]. Заметим, что обсуждение данного законопроекта имело место в 2010-2011 гг., когда степень оснащенности населения средствами выхода в глобальную сеть Интернет для участия в обсуждении была объективно ниже, нежели в 2020 году. Следовательно,
уровень и масштабы компьютеризации страны в новом десятилетии должны способствовать все большему привлечению граждан к участию как в правотворческом процессе, так и управленческой деятельности.
Интернет-площадкой для другой формы участия граждан в правотворческом процессе — гражданской правовой инициативы — является проект «Российская общественная инициатива». Целью данного интернет-ресурса является предоставление возможности гражданам размещать предложения по вопросам социально-экономического развития страны, совершенствования институтов управления. Одним из недостатков такого рода взаимодействия эксперты считают выдвижение среди прочих полезных и проработанных инициатив «.бесполезных, чрезмерно радикальных, а иногда просто нереалистичных и наивных (предложений.— Прим. авт.)» [13]. Данное обстоятельство может быть объяснено тем, что участие в управленческом процессе требует наличия хотя бы минимальной компетентности в данной сфере и определенных знаний.
Е. В. Сергеева, исследователь проблемного поля института гражданской правовой инициативы, связывает некоторое разочарование граждан в деятельности интернет-ресурса «Российская общественная инициатива» с его восприятием как проявлением народовластия. По ее мнению, институт общественной инициативы «всего лишь апеллирует к органам исполнительной власти, создавая еще один канал донесения информации до органов власти, но не более» [13], и должен восприниматься как канал политической коммуникации.
Проблемы в функционировании и восприятии уже существующих площадок могут быть вызваны причинами различного характера, немаловажными из которых, на наш взгляд, являются незаинтересованность граждан в участии в управлении государственными институтами в силу политической апатии и правового нигилизма.
Решением данной проблематики могут стать новые механизмы взаимодействия власти и граждан, а также использование органами государственной власти информационно-коммуникационных технологий, направленных на повышение информированности граждан о способах этого взаимодействия. В конце июня — начале июля 2020 года, когда речь шла об общероссийском голосовании по поправкам в Конституцию РФ, была развернута масштабная информационная кампания, одной из целей которой было вовлечение максимального числа граждан к участию в этом
событии. Кампания проводилась с использованием различных каналов коммуникации и инструментов взаимодействия. В числе задействованных механизмов коммуникации можно назвать ролики с участием «обычных» граждан на видеохостинге УоиТиЬе; билборды, появляющиеся на улицах в российских регионах (на билбордах размещены как призывы участвовать в голосовании безотносительно выбора позиции, так и материалы, агитирующие голосовать за конкретные поправки); ролики с участием известных персон, медийных лиц, которые призывают голосовать за определенные поправки в Конституцию РФ, в различных социальных сетях; общероссийская лотерея «Миллион призов», в которой может принять участие каждый проголосовавший гражданин, и т.д. Следует, однако, отметить, что целью некоторых из этих инструментов коммуникации с населением является не только привлечение граждан к голосованию и повышение уровня заинтересованности населения страны в этом мероприятии, но и агитация, призывающая голосовать «за» поправки в Конституцию РФ.
Отдельный интерес представляют задействованные в данном голосовании новые технологии, позволяющие гражданам голосовать дистанционно с электронного устройства. Электронное голосование проходило на порталах https://www.mos.ru/ и https://www.gosuslugi. ги/ (в реестр электронного голосования была внесена информация о жителях Москвы и Нижнего Новгорода). Одним из аспектов общей коммуникационной кампании в этом случае стало информирование граждан о доступности им подобной услуги.
Использование в информационной кампании 2020 года немалого количества инструментов, связанных с новыми технологиями, в том числе и в глобальной сети Интернет, свидетельствует о возрастающей роли в политическом процессе механизмов «нового формата». По мере развития политико-правовой коммуникации, по мнению М. А. Беляева, «какие-то новые формы получают шанс обрести в обществе легитимность и превратиться в каналы, ограничивающие, но одновременно и социализирующие автономную волю личности. Гетерономное начало, таким образом, перерастает само себя естественным путем, путем активизации культурно присущей человеку потребности во взаимном признании. На долю исследователей остается здесь разработка неких переходных условий или, может быть, запуск переходных процессов, обеспечивающих рост взаимного признания в правовой сфере социальной жизни» [2, с. 12].
Таким образом, коммуникативные инструменты в определенной степени могут способствовать решению вышеупомянутых проблем преодоления отчуждения власти и социума, начиная от правотворчества, кончая всеми остальными формами взаимодействия в государственном управлении. Однако информационно-коммуникационная кампания, для того чтобы быть эффективной и не вызывать обратного эффекта, должна отвечать, с одной стороны, критерию корректности в формулировании ключевых сообщений; с другой — не должна быть навязчивой, чтобы не воспринималась целевыми аудиториями как инструмент государственной пропаганды.
Заключение
Подводя итог исследованию, можно констатировать, что соотношение права и коммуникации раскрывается в двух аспектах: правовой коммуникации и праве на коммуникацию. В отношении первого из них приходим к выводу, что правовая коммуникация представляет собой всеобъемлющую форму коммуникации, в процессе которой конституируются нормы социального взаимодействия. Правовая коммуникация является условием взаимодействия гражданина с государством и реализуется, в числе прочего, в сложном и многоаспектном процессе правотворчества, в котором происходит согласование и формализация интересов различных субъектов. Важно при этом, чтобы государственное принуждение, которое происходит через право, было следствием истинной воли граждан данного государства, закрепленной в законах и иных правовых актах. «Сила права,— отмечает профессор С. И. Архипов,— заключается не в том, что оно опирается на государственное насилие, а в том, что оно заключает в себе общую волю, что в осуществлении законов заинтересовано каждое лицо. Главная гарантия права — во взаимной заинтересованности, взаимной связанности участников правовой коммуникации» [1, с. 16]. Только в этом случае как власть, так и право приобретают свою легитимацию. Задача власти и, соответственно, правотворческого органа заключается в том, чтобы использовать право не только как инструмент управления, но прежде всего как «духовную связь субъектов между собой, основанную на их взаимном признании и уважении, на общем правовом интересе» [1, с. 16].
Относительно второго аспекта вывод заключается в том, что роль государства в будущем должна свестись к предоставлению возмож-
ностей не только для государственного правотворчества, но и негосударственного, в процессе которого предпочтение будет отдаваться морально-нравственным нормам, которые будут закреплены в различных профессиональных этических кодексах. «В процессе становления правовой государственности, развития правовой коммуникации идея насилия должна постепенно вытесняться из общества, вместо нее должны быть сформированы представления о том, как можно рационально, без систематического принуждения осуществлять интересы каждого индивида» [1, с. 16]. Такая постановка проблемы и свидетельствует о корреляции правовой коммуникации с собственно правом на коммуникацию, которое раскрывается в различных аспектах: речь идет, во-первых, о праве на коммуникацию как о праве на свободу слова и возможности использовать средства массовой коммуникации с целью максимального информирования граждан о всех событиях, происходящих в государстве; во-вторых, о коммуникационном взаимодействии гражданина и государства, которое отчасти может пониматься как публичная коммуникация институтов власти.
Результаты проведенного исследования свидетельствуют о том, что коммуникационная политика многих институтов власти и управления в России не в полной мере еще отвечает признакам эффективной публичной коммуникации, не способствует реализации ключевого принципа народовластия, следовательно, заявленная авторами проблематика еще долгое время будет оставаться актуальной и потребует непрерывной и плодотворной работы от публичной власти и гражданского общества.
Литература
1. Архипов С. И. Понятие правовой коммуникации // Российский юридический журнал. 2008. № 6. С. 7-17.
2. Беляев М. А. Правовая коммуникация: соотношение автономного и гетерономного начал // Вестник ВГУ. Серия: «Философия». 2018. № 2. С. 3-12.
3. Вачнадзе Г. Н., Кашлев Ю. Международный обмен информацией: его сторонники и противники. 2-е изд., доп. Тбилиси: Сабчота Сакартвело, 1980. 387 с. [Электронный ресурс]. URL: https://lib.sale/jurnalistika-knigi/pravo-kommunikatsiyu-34873.html (дата обращения: 08.07.2020).
4. Денильханов А. Х. Публичные коммуникации как неотъемлемый атрибут правового государства // Ценности и смыслы. 2014. № 4 (32). С. 5-9.
5. Еллинек Г. Общее учение о государстве / вступ. ст.: Козлихин И. Ю. СПб.: Юридический центр пресс, 2004. 752 с. [Электронный ресурс]. URL: http:// lawlibrary.ru/izdanie49998.html (дата обращения: 08.07.2020).
6. Иванова С. В. Совершенствование механизмов взаимодействия законо-
дательной и исполнительной власти с политическими и общественными структурами по вопросам координации разработки и принятия социально-значимых решений // Ценности и смыслы. 2014. № 4 (32). С. 19-25.
7. Комиссарова Е.Л. Формы участия граждан в правотворчестве современной России [Электронный ресурс]. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/formy-uchastiya-grazhdan-v-pravotvorchestve-sovremennoy-rossii/viewer (дата обращения: 08.07.2020).
8. Макушина Е. Б. Правовая коммуникация как феномен права и общения // Вестник Челябинского государственного университета. Сер. 9, Право. 2004. № 1. С. 141-143.
9. Об основных направлениях совершенствования государственного управления: Указ от 7 мая 2012 года № 601 [Электронный ресурс]. URL: https:// rg.ru/2012/05/09/gosupravlenie-dok.html (дата обращения: 08.07.2020).
10. О Регламенте Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации: Постановление от 22 января 1998 г. № 2134-II ГД // КонсультантПлюс [Электронный ресурс]. URL: http://www.consultant.ru/law/review/lawmaking/ reglduma/#p138 (дата обращения: 08.07.2020).
11. Поляков А. В. Коммуникативная концепция права (проблема генезиса и теоретико-правового обоснования): дис. ... докт. юрид. наук в виде научного доклада: 12.00.01. СПб., 2002. 93 с. // Право. Библиотека онлайн ТХТ. Азбука права [Электронный ресурс]. URL: http://www.pravobooks.ru/pravolibraryfree/1103.html# XuoYa25uKM8 (дата обращения: 08.07.2020).
12. Поляков А. М. Право и коммуникации // Электронный каталог отраслевого отдела по направлению «Юриспруденция» (библиотеки юридического факультета) Научной библиотеки им. М. Горького СПбГУ [Электронный ресурс]. URL: https://www.twirpx.com/file/388555/ (дата обращения: 08.07.2020).
13. Сергеева Е. В. Институт общественной инициативы как механизм политической коммуникации власти и общества // Взаимодействие институтов власти и общества в сфере защиты прав человека. Материалы VIII международной научно-практической конкуренции аспирантов, преподавателей, практических работников [Электронный ресурс]. URL: https://www.elibrary.ru/ (дата обращения: 08.07.2020).
14. Сорина Г. В. Особенности коммуникаций между государством и обществом в современном социальном пространстве // Ценности и смыслы. 2014. № 4 (32). С. 26-29.
15. Усманова Е. Ф. Значение и роль правовой коммуникации в правотворческом процессе // Инновационная наука. 2015. № 12-3. С. 166-167.
16. Хук Марк ван. Право как коммуникация / пер. с англ. М. В. Антонова и А. В. Полякова. СПб.: Издательский дом СПбГУ; Университетский издательский консорциум, 2012. 288 с.
LEGAL COMMUNICATION AND THE RIGHT TO COMMUNICATE
The article considers the relationship between the concepts of «communication» and «law», which is revealed in two aspects: legal communication and the right to communication.
Regarding the first aspect, it is noted that legal communication is a process
of exchanging information in the legal field and is a necessary condition for interaction between public authorities and citizens. The article examines how legal communication is expressed in a complex process of rule-making, an important aspect of which is the legal technique. The problem of formal inequality between citizens and legislative (representative) authorities as subjects of law in the rule-making process is raised, partly expressed in the information isolation of citizens and their lack of activity in the law-making process.
The second aspect is revealed through the thesis that legal communication correlates with the right to communication by providing the public authorities with the possibility of free access to information concerning their rights and legitimate interests, and information resources.
The problem is to determine the essence of legal communication and reveal its role in ensuring effective and harmonious interaction of various subjects of law. From the positions of socio-philosophical and political-legal approaches, an attempt is made to develop the most effective tools and forms of social communication.
The methodological basis of the research is the dialectical method, the system approach, methods of analysis and synthesis, and the descriptive method.
As a result of the research, the authors come to the conclusion that modern communication tools can to a certain extent contribute to solving the problem of overcoming the alienation of power and society both in the process of law-making and other forms of their interaction.
Keywords: state, law, communication, legal communication, lawmaking, legal technique, right to communication, communication policy, communication tools.
References
• Arhipov S. I. Ponyatie pravovoj kommunikacii // Rossijskij yuridicheskij zhurnal. 2008. № 6. S. 7-17. [In Rus].
• Belyaev M. A. Pravovaya kommunikaciya: sootnoshenie avtonomnogo i geteronomnogo nachal // Vestnik VGU. Seriya: «Filosofiya». 2018. № 2. S. 3-12. [In Rus].
• Denil'hanov A. H. Publichnye kommunikacii kak neot"emlemyj atribut pravovogo gosu-darstva // Cennosti i smysly. 2014. № 4 (32). S. 5-9. [In Rus].
• Ellinek G. Obshchee uchenie o gosudarstve / vstup. st.: Kozlihin I. Yu. SPb.: Yuridicheskij centr press, 2004. 752 c. [Elektronnyj resurs]. URL: http://lawlibrary.ru/izdanie49998. html (data obrashcheniya: 08.07.2020). [In Rus].
• Huk Mark van. Pravo kak kommunikaciya / per. s angl. M. V. Antonova i A. V. Polyakova. SPb.: Izdatel'skij dom SPbGU; Universitetskij izdatel'skij konsorcium, 2012. 288 s. [In Rus].
• Ivanova S. V. Sovershenstvovanie mekhanizmov vzaimodejstviya zakonodatel'noj i
ispolnitel'noj vlasti s politicheskimi i obshchestvennymi strukturami po voprosam koor-dinacii razrabotki i prinyatiya social'no-znachimyh reshenij // Cennosti i smysly. 2014. № 4 (32). S. 19-25. [In Rus].
• Komissarova E. L. Formy uchastiya grazhdan v pravotvorchestve sovremennoj Rossii [Elektronnyj resurs]. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/formy-uchastiya-grazhdan-v-pravotvorchestve-sovremennoy-rossii/viewer (data obrashcheniya: 08.07.2020). [In Rus].
• Makushina E. B. Pravovaya kommunikaciya kak fenomen prava i obshcheniya // Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser. 9, Pravo. 2004. № 1. S. 141-143. [In Rus].
• O Reglamente Gosudarstvennoj Dumy Federal'nogo Sobraniya Rossijskoj Federacii: Postanovlenie ot 22 yanvarya 1998 g. № 2134-II GD // Konsul'tantPlyus [Elektronnyj resurs]. URL: http://www.consultant.ru/law/review/lawmaking/reglduma/#p138 (data obrashcheniya: 08.07.2020). [In Rus].
• Ob osnovnyh napravleniyah sovershenstvovaniya gosudarstvennogo upravleniya: Ukaz ot 7 maya 2012 goda № 601 [Elektronnyj resurs]. URL: https://rg.ru/2012/05/09/gosupra-vlenie-dok.html (data obrashcheniya: 08.07.2020). [In Rus].
• Polyakov A. V. Kommunikativnaya koncepciya prava (problema genezisa i teoretiko-pravovogo obosnovaniya): dis. ... dokt. yurid. nauk v vide nauchnogo doklada: 12.00.01. SPb., 2002. 93 s. // Pravo. Biblioteka onlajn THT. Azbuka prava [Elektronnyj resurs]. URL: http://www.pravobooks.ru/pravolibraryfree/1103.html# XuoYa25uKM8 (data obrashcheniya: 08.07.2020). [In Rus].
• Polyakov A. M. Pravo i kommunikacii // Elektronnyj katalog otraslevogo otdela po napravleniyu «Yurisprudenciya» (biblioteki yuridicheskogo fakul'teta) Nauchnoj bib-lioteki im. M. Gor'kogo SPbGU [Elektronnyj resurs]. URL: https://www.twirpx.com/ file/388555/ (data obrashcheniya: 08.07.2020). [In Rus].
• Sergeeva E. V. Institut obshchestvennoj iniciativy kak mekhanizm politicheskoj kom-munikacii vlasti i obshchestva // Vzaimodejstvie institutov vlasti i obshchestva v sfere zashchity prav cheloveka. Materialy VIII mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konkurencii aspirantov, prepodavatelej, prakticheskih rabotnikov [Elektronnyj resurs]. URL: https://www.elibrary.ru/ (data obrashcheniya: 08.07.2020). [In Rus].
• Sorina G. V. Osobennosti kommunikacij mezhdu gosudarstvom i obshchestvom v sovre-mennom social'nom prostranstve // Cennosti i smysly. 2014. № 4 (32). S. 26-29. [In Rus].
• Usmanova E. F. Znachenie i rol' pravovoj kommunikacii v pravotvorcheskom processe // Innovacionnaya nauka. 2015. № 12-3. S. 166-167. [In Rus].
• Vachnadze G. N., Kashlev Yu. Mezhdunarodnyj obmen informaciej: ego storonniki i pro-tivniki. 2-e izd., dop. Tbilisi: Sabchota Sakartvelo, 1980. 387 s. [Elektronnyj resurs]. URL: https://lib.sale/jurnalistika-knigi/pravo-kommunikatsiyu-34873.html (data obrashcheniya: 08.07.2020). [In Rus].
