CC BY
83
Российское общество находится в начальной стадии перехода от привычного для личности и общества государственного устройства, правопонимания к принципиально иному, новому общественному строю, основная (публично декларируемая) цель которого - формирование либеральных начал жизнедеятельности социума, утверждение прав человека и т.д. Несомненно, любой переходный период связан с дезорганизацией прежних государственных структур, потерей привычных правовых и моральных ориентиров, противоборством различных (часто принципиально) политических сил, известной социальной напряженностью и национальной дезориентацией.
Именно в это время становится очевидной как нравственная, так и юридическая деградация общества и личности, имеет место массовая утрата необходимых для нормального развития национальной правовой культуры юридических знаний, умений, навыков и (позитивных) чувств. Возникают разного рода деформации правового сознания или, по мнению некоторых современных исследователей, формы «правовой антикультуры» [1, с. 128]: правовой дилетантизм, правовой нигилизм, правовая демагогия, правовой идеализм, правовой инфантилизм и т.п. Более того, за рамки государственного контроля выходят сдерживаемые ранее процессы маргинализаци населения, что требует существенного изменения правовой политики в этой сфере, естественно, учитывая при этом то обстоятельство, что явление маргинальности всегда обусловлено не только внешними (социальноэкономическими, политическими и иными) факторами, но и внутренними причинами, к которым следует отнести психологические, информационные и духовно-нравственные составляющие бытия личности и общества.
В итоге, как считают многие современные «западники» (или, как их называют не только в ряде научных источников, но и в средствах массовой информации, «доморощенные либералы»), в постсоветской государственности вообще утрачивается правосознающий и праводостойный субъект, он просто «растворяется» в имеющем место политико-правовом хаосе и опасных аномических процессах, разворачивающихся в социально-правовой и политико-правовой сферах.
Ясно, что изучение природы, функций правовой информации в переходном государстве и обладающей весьма специфическими характеристиками правовой системы переходного периода уже не может замыкаться на прежних теоретико-методологических ориентирах и, казалось бы, «незыблемых» идеологических постулатах, влияющих на содержание национальной правовой культуры, а предполагает поиск новых подходов, моделей, научных основ.
В частности, следует обратиться к некоторым дефинициям «правовой информации», рассмотреть соотношение понятий «правовая информированность», «знание права», «правовая информатизация», «правомерное поведение», «правовая активность личности», выделить структурные элементы, уровни и виды правовой информации, особенности ее распространения в социально-правовом пространстве нестабильного периода.
Так, например, В.М. Боер не формулирует логически явного определения «правовой информации», однако весьма обстоятельно анализирует категорию «правовая информированность», считая, что «правовая информированность личности выступает как степень овладения правовой информацией, обусловленная образованием, правовым опытом, социальным статусом, интересом и психологической установкой индивида» [2, с. 7].
Более последовательным является подход Р.И. Газиева, полагающего, что «правовая информация
- это информация, которая создается в результате правотворческой, правоприменительной, правоохранительной деятельности и включена в поле социально-информационных коммуникаций» [3, с. 13]. При таком варианте дефиниции этой категории, рассматривая ее в рамках системного анализа правовых и социально-правовых явлений, становится ясно, что, во-первых, правовая информация может быть представлена в качестве полиструктурной системы, включающей в себя несколько подсистем - правотворческую информативную подсистему, правоприменительную информационную и правоохранительную информационную подсистемы; во-вторых, если следовать логике данной структуры правовой информации, то становится очевидным, что все ее компоненты самым тесным образом сопряжены, по крайней мере, с тремя ветвями (отраслями) государственной власти, институтами национальной правовой системы, а также теми реалиями, которые сложились в
конкретном государственно-правовом пространстве на определенном историческом этапе его развития (особенно важным представляются состояние законности и правового порядка), характеризующемся стабильностью (или «застоем») либо революционностью или реформизмом, повышенным уровнем социальной рискогенности, духовным и идеологическим кризисом или, наоборот, расцветом национальной культуры, упрочением тех или иных нравственных норм, правовых ценностей и т.п.
Тогда своего рода «функционалом» правовой информации будет выступать понятие «правовая информатизация», которая «являясь одним из предметных направлений информатизации общества, представляет собой особенный вид современных социальных коммуникаций, обеспечивающих распространение и использование правовых знаний в современном обществе... содержание законов и постановлений только тогда становится источником социальных норм, когда действует система социальной коммуникации, способная доставлять информацию от законодателя к гражданину» [3, с. 13].
Если же несколько конкретизировать общий социальный контекст обозначенного выше определения, то следует обратить внимание на ряд важных моментов:
1) правовая информатизация - это не только, а возможно (для массового ее потребителя) не столько способ распространения правовых знаний в обществе, сколько один из мощных источников формирования у граждан правовых чувств, правовых эмоций, правовых ожиданий, правовых привычек и навыков, т.е. всего того, что относят к формам практического правосознания [4];
2) вряд ли целесообразно, теоретически и практически оправдано абсолютизировать значение правовой информатизации общества как источника правомерного поведения индивида и тем более источника социальных норм, т.к. знание права само по себе не ведет к позитивной правовой активности, которая, возможно, даже в большей мере зависит от имеющихся у личности моральнопсихологических установок, имеющих место либо отсутствующих у лица религиозных убеждений, устойчивой системы принципов и т.п., многообразие же социальных норм (обычаев, традиций, ритуалов, корпоративных норм и др.) не возникает в результате «доставки» «информации от законодателя к гражданину» (их генезис значительно сложнее), но, безусловно, самым тесным образом сопряжено с правовой информатизацией общества, например, влияет на процесс восприятия содержания нормативно-правовых актов, специфику их оценки и характер реализации юридических норм в поведении субъектов права;
3) правовая информированность личности и общества - это результат правовой информатизации, показатель эффективности распространения разных видов (структурных компонентов и др.) правовой информации.
Кроме этого, вряд ли следует сужать содержание понятия «правовая информация», сводя всю эту систему исключительно к трем формам ее существования. Правовая информация суть полиаспектное явление, это сведения о форме и содержании правовых предписаний, взятых в историческом, социокультурном, теоретико-методологическом и инструментально-практическом аспектах:
1) правовая информация историко-теоретического, философского и этнического характера -юридическая гносеология, онтология, правовая аксиология, этнология и антропология права;
2) информация инструментального (отраслевого) характера, получаемая в процессе правотворчества, правореализации (в том числе и правоприменения), правоохранительной деятельности.
Именно в данном исследовательском ракурсе, выделяя не только сущностно-предметную, но и практико-функциональную стороны правовой информации, обращает на себя внимание такое важное свойство правовой информации, как осуществление результативного воздействия на правовое поведение, активность физических и юридических лиц в национальном и международном правовом поле. Более того, в условиях переходного периода правовая информация становится одним из элементов системы манипулятивных технологий, с помощью которых властные элиты стремятся воздействовать на поведение субъектов (физических и юридических лиц) различных общественных отношений в сфере правового регулирования. Отметим, что, например, в постсоветской России в
информационном и ценностном планах трудно переоценить значимость Конституции РФ, статьи которой, с одной стороны, сразу же стали основным источником нормативной правовой информации в новой отечественной государственности, а с другой - своего рода призмой, через которую общество начало оценивать меняющуюся юридико-отраслевую информацию, все более и более нарастающее в 90-х гг. XX в. «указное право» и т.п.
В этот период, в ходе радикального обновления правовых и политических институтов формируется несколько уровней (или этапов) правовой информатизации:
1) социально-презумптивный (предпосылочный) - это первоначальная стадия распространения и усвоения правовой информации, имеющая отношение к процессам общей и политико-правовой социализации личности, когда граждане только начинают приспосабливать новые бесконфликтные правила к сложным условиям переходного государства, отличающегося повышенной рискогенностью. На этом уровне происходит освоение (даже имеющихся ранее в национальном правовом поле) правовых презумпций массовым, профессиональным и доктринальным правовым сознанием на ином, соответствующем ситуации качественном уровне, тем более что «значительное увеличение количества правовых норм, содержащих презумпции, привело к возникновению множества правовых проблем» [5, с. 3]. Как правило, свойственная нестабильным этапам истории государств юридизация массового сознания (интерес к праву и законодательству чаще всего возрастает, хотя нередко и с явно криминальными целями) становится стимулом для усвоения содержания и смысла презумпции невиновности, презумпции знания закона, вины должника и др. Причем здесь действует два вида каналов правовой информатизации - официальный (официальные печатные публикации, официальные электронные источники, специалисты-юристы, должностные лица и пр.) и неофициальный (негосударственные СМИ и интернет-сайты, преподаватели разных учебных заведений, ученые-юристы, лидеры общественных организаций, члены семьи, друзья, соседи) - весьма часто по-разному расставляющие смысловые акценты передаваемой населению правовой информации, неоднозначным образом толкующие принимаемые нормативно-правовые акты, результаты правоприменительной практики и т.п. Присущая стабильному периоду здоровая конкуренция официального и неофициального формата правовой информации в переходном государстве приобретает характер открытой, имеющей явную политическую и идеологическую «подкладку» конфронтации;
2) на втором уровне (отличающемся усилением когнитивного элемента в процессе освоения правовой информации) уже возникает «свободная» (относительно самостоятельная) ориентировка большей части граждан в постоянно изменяющихся и усложняющихся правовых ситуациях. В целом же появляется понимание правовой информации, способность осмысливать содержание не только Конституции РФ, но и иных нормативно-правовых (в том числе и подзаконных) актов. Все чаще, опираясь на разные правоинформационные сведения, граждане находят выход из разного рода жизненных ситуаций. Именно на этом уровне для населения становятся очевидными (возможно, ранее не замечаемые) пороки судебной системы, деятельности иных правоохранительных структур, декларативный характер многих конституционных норм, низкий уровень эффективности федерального и регионального законодательства и др. Вообще, в условиях переходного состояния правовой системы, когда особенно велика опасность подчинения законности мотивам целесообразности, возникающим и сменяющимся в силу ряда факторов у властных элит, нельзя согласиться с мнением Ж. Карбонье, считающим, что «если человек обладает развитым правосознанием, то так ли уж нужна ему информация о законе. При таком правосознании гражданин сумеет понять, что является законным» [6, с. 581];
3) основными показателями третьего уровня правовой информированности личности и общества являются: устойчивый интерес к разным видам правовой политики государства (конституционной, гражданской, уголовной, административной, налоговой и др.), особенностям ее модернизации, наличие постоянного интереса к расширению правовой информации, на основе которой уже происходит формирование у граждан первичных правовых умений, способностей отстаивать собственные права, свободы и законные интересы. Воспринимаемая индивидом правовая информация
становится важным источником развития гражданской активности и патриотизма, а возможно (в случае негативной оценки полученных юридических сведений) - протестных политических настроений и правового нигилизма.
Отмеченные свойства и особенности правовой информации, а тем более ее значимость и специфика в условиях права и государства переходного типа, позволяют проследить зависимость состояния национальной правовой культуры от качества и степени овладения правовой информации, обусловленной не только образованием личности, интеллектуальным потенциалом, но и присущим индивиду правовым опытом, социальным статусом, поведенческими ориентациями, психологическими установками.
Собственно, правовая информация (правовая информатизация и информированность) всегда находится среди факторов возникновения и существования «здорового правосознания» (И.А. Ильин), т.к. индивид, гражданин, личность в силу своей социопсихологической природы воспринимает не только (а, возможно, не столько) правовые знания, но и естественно сопряженные с ними ценности, чувства, эмоции, составляющие «духовный смысл права», связанный с его целью, общесоциальными и специальными функциями. Именно отраженная на уровне обыденного, профессионального или доктринального правового сознания, выраженная в формах практического правосознания правовая информация и является одним из элементов национальной правовой культуры, а правовая информатизация определяет не только формирование, но и содержание правовой культуры на личностном или социальном уровнях ее бытия.
Тем не менее эта системная взаимосвязь в теоретико-методологическом плане может утверждаться только при адекватном понимании категории «правовая культура», что важно отметить, учитывая, что ни в советский, ни в постсоветский период развития юридической науки не сложилось универсальной, «готовой», всеми признанной дефиниции этого явления.
Поэтому в контексте наших рассуждений вряд ли можно согласиться, например, с пониманием сущности правовой культуры, представленным В.И. Каминской и А.Р. Ратиновым. Раскрывая ее содержание, авторы пишут: «На наш взгляд, в состав правовой культуры входят следующие наиболее крупные культурные компоненты: право как система норм, выражающих государственные веления; правоотношения.; правовые учреждения как система государственных и общественных организаций.; правосознание, т.е. система духовного отражения всей правовой действительности; правовое поведение (деятельность) как правомерное, так и противоправное» [7, с. 43]. С современных теоретико-методологических позиций в этом определении особым образом переплелись содержания таких понятий, как «правовая система» и «механизм правового регулирования». Здесь имеет место отход исследователей от сущности правовой культуры как вида национальной культуры, которая (даже при всем многообразии значений и смыслов термина «культура», его очевидной семантической «расплывчатости»), конечно же, не может быть сведена к упомянутым (столь отличающимся друг от друга) элементам.
Главное, что при данном подходе потерян самый важный сущностный аспект правовой культуры
- качественное правовое состояние юридических учреждений (а не сами эти учреждения), процессов правотворчества и правоприменения, т.е. роль в обществе права (а не сами юридические нормы), стиль и культура судебной и нотариальных практик и т.д.
Именно такое представление правовой культуры имеет эвристическое значение не только для осмысления роли и места правовой информации в правовой жизни конкретного общества, но и для изучения широкого спектра иных правовых явлений, ответа на многие вопросы, возникшие в ходе модернизации отечественной государственности на рубеже ХХ-ХХ1 вв. (например, почему потоки правовой информации, как из официальных, так и неофициальных источников ее распространения, уже к середине 90-х гг. ХХ в. привели к исчезновению в России «романтического конституционализма» и т.п.).
Литература
1. Бондарев А.С. Правовая культура - фактор жизни права. М., 2012.
2. Боер В.М. Правовая информированность и формирование правовой культуры личности (вопросы теории): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 1993.
3. Газиев Р.И. Правовая информатизация российского общества в современных условиях: социологический анализ: Автореф. дис. ... канд. социол. наук. Н. Новгород, 2009.
4. Мамут Л.С. Правосознание // Общественное сознание и его формы / Под ред. В.И. Толстых. М., 1986.
5. Пронина М.П. Презумпции в современном российском праве. М., 2011.
6. Венгеров А.Б. Теория государства и права. М., 1998.
7. Каминская В.И., Ратинов А.Р. Правовая культура и вопросы правового воспитания. М., 1974.
