CC BY
12
DOI: 10.15643/libartrus-2021.5.5
«Православные», «мусульмане» и другие «верующие» на официальном сайте Президента Российской Федерации
© А. К. Идиатуллов
Ульяновский государственный педагогический университет им. И. Н. Ульянова Россия, 432071 г. Ульяновск, площадь Ленина, 4/5.
Email: azkoidiat@yandex.ru
Религия и околорелигиозные вопросы стали частью повседневной жизни россиян. Конфессиональные проблемы обсуждаются на самых высоких этажах властной иерархии. В статье анализируется количество упоминаний представителей наиболее многочисленных конфессий России (православных и мусульман) на официальном сайте Президента России. Поисковые запросы показали весьма ожидаемое распределение групп верующих, представителей религий и конфессий, по числу упоминаний: на первом месте значатся заявленные в названии статьи православные и мусульмане. Кроме того, анализ материалов сайта выявил возросший интерес Президента к суннитско-шиитской проблематике. В целом, по мнению автора статьи, материалы официального сайта Президента отражают достаточно взвешенную, в чем-то прагматичную позицию исполнительной власти к религиозному вопросу, который в целом не является первоочередным в повестке дня на протяжении почти 20 лет. Отдельные максимумы упоминаний православных и мусульман связаны с реальными историческими событиями, носят ситуативный характер, их никак нельзя назвать тенденциозными.
Ключевые слова: Президент России, религия, православные, мусульмане, христиане, Русская православная церковь, ислам, верующие, сунниты, шииты.
Введение
Исследование религии и религиозности во всех возможных вариантах является одной из ведущих тем современных гуманитарных и общественных наук, в первую очередь истории, религиоведения, этнологии, социологии. Более того, религия и смежные с неи явления за достаточно короткии срок (начиная с конца 80-х гг. XX в.) стали важнеишеи частью россиискои деиствительности, проникнув в различные сферы нашеи жизни: от школы и армии, с однои стороны, до телевидения и сети Интернет, с другои [41]. И если споры о степени воцерковлен-ности [16, 37], «исламизации» [15], уровне религиозности и религиознои грамотности населения [17] и отдельных этносоциальных групп не прекращаются до сих пор, то факт реванша всего «религиозного» как явления повседневности, пожалуи, отрицать уже бессмысленно. Причины столь стремительного религиозного возрождения неоднократно анализировались исследователями, и чаще всего среди них фигурировали распад СССР и последовавшии за этим социально-экономическии, политическии и культурно-ценностныи кризис. Образовавшиися в массовом сознании граждан России идеологическии вакуум на фоне политических свобод и тяжелеиших экономических потрясении стремительно заполнялся всевозможными религиозными идеями, в т.ч. и нетрадиционными для россииского общества. Более поздние публикации оценивают религиозный ренессанс в нашеи стране с позиции общемировых трендов. Отмечается в частности возрастающая востребованность религии в условиях системного
кризиса западного общества, а также принципиальное изменение самого понятия «религиозность». «На первый план выходят такие тенденции, как коммерциализация и инструментали-зация религии. Религия превращается в деиственныи инструмент «мягкои силы», в новую форму политическои идеологии» [42, с. 4].
Усиление конфессионального фактора в России заметно по многим признакам. Увеличивается число официально зарегистрированных религиозных организации. Если в 1990 г. на территории России деиствовало 3983 зарегистрированных религиозных объединения, то в 2018 г. - 30896, т.е. почти в 9 раз больше [33, с. 177; 36, с. 99]. Социологические исследования за последние два десятилетия показывают значительный рост верующих и сокращение доли неверующих в россииском обществе. Если в 1991 г. православных насчитывалось 31%, то в 2010 г. их было уже 70%. В 2020 г. удельный вес православных несколько сократился, но по-прежнему остается высоким и составляет 68% [4; 38, с. 10]. Увеличилась и доля мусульман с 1% в 1991 г. до 7% в 2020 г. По сравнению с распределением мнении в 1991 г., в два раза сократилась доля опрошенных, не верящих в существование Бога, и, напротив, в 2.5 раза увеличилась поддержка представления о безоговорочном существовании Бога [4].
Заметно влияние религиозного фактора в системе образования. Например, уже более десяти лет в педагогическом сообществе осуществляются проекты Федеральнои целевои программы развития образования, направленные на разработку, апробацию и внедрение учебных модулеи по курсу «Основы религиозных культур и светскои этики» (ОРКСЭ). В ряде университетов России, в т.ч. педагогических, открылись кафедры и даже факультеты теологии. Часть либерально настроенных ученых и общественных деятелеи нередко критикуют подобное сближение религии и образования, усматривая в нем «отход от принципа разделения религии и государства» [8, с. 57]. Справедливости ради отметим, что тенденция «интеграции» религии в светские институты, расширение сферы деятельности священнослужителе^ которые начинают выполнять не только священнические функции - это явление не однои лишь россиискои деиствительности. Зарубежные исследователи начиная с 60-х гг. XX в. также отмечают, что занятия священников становятся более разнообразными и не сводятся исключительно к совершению ритуалов [22, 45, 46].
Изменилось отношение к религии и на уровне государства. И если советскии период с из-вестнои долеи условности можно обозначить в целом как конфронтационныи в сфере государственно-конфессиональных отношении, то применительно к постсоветскому этапу данных отношении авторы чаще всего используют термины партнерства [20], сотрудничества [43, с. 9], взаимодеиствия, диалога. В частности, вопросы, в тои или инои степени касающиеся религии, обсуждаются на самых высоких этажах властнои иерархии, в т.ч. на уровне Президента, и фигурируют, например, в ежегодных посланиях Федеральному собранию.
Надо сказать, что исследование взаимосвязи политики и религии не является чем-то новым для отечественнои истории религии и шире - науки о религии. Можно даже сказать, что это меинстрим россииского исторического религиоведения, обусловленный в первую очередь традиционно сильным влиянием органов государственнои власти Россиискои империи, а затем и Советского Союза на религиозные институты. Показательны в связи с этим названия ряда публикации, в первую очередь диссертации, посвященных религиям России, где зачастую фигурируют такие термины, как «государство», «власть», «политика» [14, 21, 29, 39].
Научные работы, в которых рассматривается более узкии спектр вопросов, касающихся взаимодеиствия современнои исполнительнои власти, государства и религии, не столь
многочислены. Критический анализ данных публикации показывает, что даже понятийный аппарат этои сферы не получил еще окончательного оформления [36, с. 101]. В частности, в законодательстве, документах РПЦ, публикациях представителеи конфессии зачастую фигурируют различные понятия: государственно-церковные, церковно-государственные, государственно-религиозные, государственно-конфессиональные отношения, а также отношения государства с религиозными организациями. По мнению О. И. Сгибневои, наиболее точно последнее понятие [36, с. 101]. Однако в таком случае вне фокуса внимания остаются отношения государства с верующими, которые не относят себя ни к однои из организации, что особенно странно, т.к. внеконфессиональная религиозность фиксируется в социологических исследованиях начиная с 90-х гг. XX в. достаточно регулярно. Например, согласно данным ВЦИОМ, в 2021 г. насчитывалось 4% респондентов, которые называли себя верующими, но не отнесли себя к какои-либо конфессии. Это, согласно тому же опросу, больше в два раза, чем число всех протестантов и буддистов вместе взятых, и сопоставимо с удельным весом мусульман (6%) [5]. Наконец, остается непонятным, как в контексте свободы совести будут выстраиваться отношения государства и неверующих людеи, которых, согласно данным опросов, еще больше (14%) [5]. Есть ли у неверующих, атеистов, агностиков свои интересы в сфере государственно-конфессиональных отношении - вопрос, скорее, риторическии, что не может не вызывать тревогу.
Кроме того, исследователи отмечают, что не завершено формирование новои модели взаимоотношения государства и религиозных организации на принципах реальнои, а не провозглашении свободы совести и вероисповедании [36, с. 101]. Деиствительно, несмотря на очевидные успехи политики государства в отношении к религии [38, с. 12-19], закрепленные в законодательстве (ст. 24 в Конституции РФ, Федеральный закон «О свободе совести и религиозных объединениях», Федеральный закон об экстремистскои деятельности, ст. 5.26 КоАП РФ «Нарушение законодательства о свободе совести, свободе вероисповедания и о религиозных объединениях», ст. 148 УК РФ «Нарушение права на свободу совести и вероисповедании»), целостная концепция взаимодеиствия государства с религиозными организациями еще не выработана [36, с. 101]. Например, в России отсутствует единая федеральная структура, которая бы осуществляла диалог с конфессиями.
Подмечено также, что на фоне усиления религиозного фактора значительная часть россиян испытывает некоторое «разочарование» деятельностью отдельных институтов, в т.ч. религиозных. В связи с этим показательны данные опросов ВЦИОМ [9]. Согласно им, высокая степень одобрения россиянами деятельности РПЦ - крупнеишего религиозного института России - «уживается» с другим фактом: увеличением доли лиц, которые относятся к данному институту с неодобрением (с 14.9% в 2012 г. до 22.6% в 2020 г.). Согласно исследованию Левада Центра (организация внесена в реестр некоммерческих организации, выполняющих функции иностранного агента), в 2020 г. 40% респондентов считали, что церковь определенно не должна оказывать влияние на принятие государственных решении. Для сравнения в 2007 и 2012 гг. ответивших таким образом было только 28% [4]. Некоторое недоверие отмечается среди верующих и к государственным институтам. Об этом пишут в частности Р. Н. Лункин на материале протестантских деноминации [23, с. 138] и И. И. Верняев [6, с. 204] на материале старообрядческих общин. Особенно активно подобного рода «недоверие» формируется в рамках «чрезмерного» сближения РПЦ и россииского государства. Чаще всего опасения высказывают мусульманские авторы, ученые и эксперты, придерживающиеся светских взглядов,
представители старообрядчества и протестантизма. В частности, по мнению М. Я. Яхьяева и Е. Г. Камышовой, в начале 1990-х гг. имело место прямое вмешательство церкви в социально-политические процессы [43, с. 8].
Несколько более подробно в научных публикациях отражена тематика государственно-исламских отношении. Среди них упомянем статью В. А. Надеин-Раевского [27], показавшего, что политика президента Турции приобрела откровенный панисламскии характер; монографии А. В. Малашенко [25,26], затронувшего тему исламского фактора в политике России и «мусульманских» государств Африки и Азии; статью В. Н. Пластуна [31], изучившего взаимовлияние религиозных и светских институтов в странах ислама.
Таким образом, краткии анализ публикации показал, что в современных россииских реалиях отсутствуют окончательно оформленные представления о сущности отношении государства и религии, которые очевидно не ограничиваются только положениями, закрепленными в законодательных актах и иных государственных документах. Также вызывает сомнение смещение этих отношении исключительно в сферу институционального взаимодеиствия, т.к. верующее население нередко не относит себя ни к какои религиознои организации. Кроме того, общии рост числа верующих и представителеи определенных конфессии не всегда означает повышение уровня доверия граждан России к религиозным и государственным институтам. Все эти тенденции усиливают влияние неинституциональных, неформальных факторов на процесс государственно-религиозных отношении. Иными словами, нередко регулирование подобных отношении может происходить в «ручном режиме», может зависеть от конкретных религиозных и околорелигиозных событии (например, таких как дело Pussy Riot), личнои позиции представителеи власти, тональности их высказывании и оценочных суждении, что делает нашу работу по анализу саита Президента на предмет упоминаемости конфессии весьма актуальнои и значимои. Перспективность исследовании мнении в сети Интернет подчеркивали многие ученые: как отечественные, так и зарубежные. В частности, отмечается, что «обсуждения в сети Интернет, будучи подвергнуты соответствующему анализу, позволяют исследователям получать представление о контексте формирования общественного мнения относительно события или персоналии» [12, с. 75]. Зарубежные исследования также показывают, что тональный анализ текстов в социальных сетях позволяет сделать выводы, коррелирующие с некоторыми традиционными показателями [44].
Обсуждение результатов
Целью даннои статьи является анализ общеи численности материалов по проблемам религии, и в первую очередь православия и ислама, размещенных на официальном саите Президента Россиискои Федерации (Kremlin.ru, а также президент.рф) с 2000 по 2020 год.
Выбор данных конфессии обусловлен тем, что именно на них приходится наибольшее число зарегистрированных в России религиозных организации, а также наибольшии удельный вес верующих. В частности, по данным на 2018 г., в России зарегистрировано 30 896 религиозных организации, относящихся к более чем 57 религиозным направлениям, течениям и деноминациям. Из них 18 850 относятся к Русскои православнои церкви, 5954 - к исламу, 4679 - к различным течениям и деноминациям протестантизма, 387 - к старообрядцам, 269 -к буддизму, 268 - к иудаизму, 237 - к Римско-католическои церкви [33, с. 177-179]. Данные социологических исследовании также фиксируют очевидное преобладание православных христиан и мусульман среди верующего населения в России. Например, согласно данным
Левада-центр (организация внесена в реестр некоммерческих организации, выполняющих функции иностранного агента), в феврале 2020 г. в России насчитывалось 68% православных, 7% мусульман, 22% атеистов или не отнесших себя ни к однои конфессии, 1% - представите-леи другои конфессии, менее 1% - представителеи католицизма [4].
Информационная база саита Президента РФ достаточно разнообразна. Она содержит не только нормативно-правовые и распорядительные документы, подписываемые Президентом России, но также материалы о встречах, совещаниях, заседаниях, переговорах, выступлениях с участием Президента либо сотрудников его администрации. Сам сайг был основан в 2000 г., и за двадцать лет своего существования в нем были опубликованы наиболее актуальные замечания, позиции, ответы, комментарии Д. А. Медведева и В. В. Путина, юридические документы, подписанные ими, суммируя которые, на наш взгляд, можно составить достаточно точное или близкое к таковому представление о взглядах верховнои исполнительнои власти России на религиозную сферу.
Поисковые запросы (здесь и далее все запросы от 3 ноября 2020 г.) на данном саите показали весьма ожидаемое распределение групп верующих, представителеи религии и конфессии по числу упоминании: на первом месте значатся православные, на втором - мусульмане (табл. 1).
Таблица 1
Количество результатов по запросам конфессиональных групп на сайте Президента, в РИНЦ и поисковой системе Google
Наименование представителей Сайт Прези- РИНЦ Поисковая
конфессиональных групп дента РФ система Google
Православные 866 47 334 13 600 000
Мусульмане 306 5425 9 630 000
Христиане 176 3790 6 860 000
Буддисты 47 448 647 000
Иудеи 25 621 1780 000
Сунниты 15 266 387 000
Шииты 15 324 421000
Католики 12 1064 485 000 000
Старообрядцы 12 3156 627 000
Баптисты 2 634 367 000
Евангелисты 2 222 287 000
Для сравнения: данные аналогичных запросов в базе публикации РИНЦ показали совпадение по трем наиболее упоминаемым группам верующих, но существенное расхождение по оставшимся категориям. Например, на саите Президента старообрядцы по количеству упоминании занимают 8-9 место, а в РИНЦ - 4 место. Схожая картина наблюдается у баптистов и у католиков. На саите Президента по количеству упоминании они заняли 10-11, 8-9 места соответственно, а в РИНЦ - 6 и 5 место. С суннитами и шиитами ситуация иная, их позиция на саите Президента оказалась несколько выше, чем в РИНЦ. Также заметны расхождения данных по саиту Президента с результатами поисковых запросов в Google (число проиндексированных Google ресурсов, содержащих указанные ключевые слова). Особенно очевидны они для католиков и старообрядцев. Также зафиксируем не соответствия упоминании на саите с численностью зарегистрированных конфессии, которое особенно заметно для протестантов и старообрядцев.
Цифры, полученные по саиту, разнятся и с результатами социологических опросов, посвященных численности конфессии в России [1]. Согласно им, например, численность язычников и атеистов в стране больше, чем буддистов и иудеев. Поэтому наибольшее количество упоминании православных, мусульман, буддистов и иудеев на саите Президента нельзя объяснить одним лишь численным преобладанием этносов, традиционно исповедующих данные религии, т.к. данныи критерии религиознои и конфессиональнои идентификации в контексте свободы совести вряд ли убедителен. Деиствительно, исходя из данных того же атласа религии и национальностеи России 25% россиян верят, но при этом не относят себя к какои-либо религии [1].
Наконец, одним из лидеров упоминании на саите является категория «христиане» - пересекающаяся с понятием «православные», но не исключающая его. Кстати сказать, согласно социологическим опросам, «христиане» без конкретнои конфессиональнои принадлежности занимают лишь пятое место [1].
Для объяснения данных фактов нужно вспомнить о традициях и общих трендах россии-скои внутреннеи и внешнеи политики в области религии последних десятилетии. Во-первых, в преамбуле Федерального закона РФ от 26.09.1997 №125-ФЗ «О свободе совести и религиозных объединениях», кроме того, что «подтверждается право каждого на свободу совести и свободу вероисповедания» [30], равенство перед законом независимо от отношения к религии и убеждении, а также светскии характер государства, признается особая роль православия в истории России, в становлении и развитии ее духовности и культуры. Иными словами, впервые в современнои истории нашеи страны религия признается как основа духовности. Помимо православнои конфессии, федеральный закон закрепляет особыи статус и других религии: «христианство, ислам, буддизм, иудаизм и другие религии, составляющие неотъемлемую часть исторического наследия народов России» [30]. Заметно, что ранг упоминаемости религии на саите Президента и порядок перечисления религии в законе во многом совпадают. Например, православие первым упоминается в законе и занимает первое место по численности результатов по запросам. Можно предположить, что относительно его роли как ключевого религиозного фактора в россииском обществе как на уровне государственнои власти, так и в научном сообществе установился негласный консенсус.
Некоторое преобладание «православного» и «христианского» контекстов на саите Президента подтверждается и при анализе встречаемости других религиозных терминов и понятии (табл. 2). Например, такие слова и словосочетания, как «церковь», «Русская православная церковь», «патриарх», «православие», встречаются намного чаще, чем «мечеть», «муфтии», «Духовное управление мусульман». Терминология буддизма и иудаизма представлена еще меньше.
Заметно более низкие позиции по упоминаемости католиков, старообрядцев и протестантов на саите Президента по сравнению с численностью зарегистрированных организации этих конфессии и частотои, с которои они фигурируют в поисковых системах в том числе научных платформ, также заслуживают особого внимания.
Во-первых, протестантизм сам по себе гораздо более разнообразен по составу, чем православие, поэтому несмотря на многочисленность зарегистрированных организации (третье место после мусульманских) требует специального контекста или информационного повода, в рамках которого могли бы быть упомянуты его отдельные течения и деноминации: баптисты, лютеране, пятидесятники, методисты, пресвитериане и др. По этои же причине отдель-
ные упоминания старообрядцев не столь многочисленны, как следовало бы ожидать в связи с многочисленностью их религиозных организации (четвертое место после протестантских) и общеи численностью верующих, т.к. на уровне верховнои исполнительнои власти они могут быть рассмотрены и в рамках обще-православнои и общехристианскои тематики. Тем более что последние полтора десятилетия ознаменовались очевидным сближением РПЦ и ряда старообрядческих церквеи [6, с. 203].
Очевидно, что в рамках научного дискурса отличия старообрядцев от представителеи РПЦ, протестантов от «христиан вообще» гораздо более существенны и более того, в ряде дисциплин, например, религиоведении и этнографии, необходимы, что ожидаемо увеличивает их упоминаемость на платформе РИНЦ. Кроме того, протестантизм в постсо-ветскии период претерпел значительные трансформации, связанные с изменением национального состава многих церквеи, возникновением принципиально новых миссии и движении, которых в России до 1917 г. никогда не было [23, с. 134]. Подобные изменения, прежде чем стать предметом политики, очевидно требуют более детального и глубокого осознания научным и экспертным сообществом.
Во-вторых, в рамках россииского экуменического (в широком смысле слова) процесса заметно сближение православия, ислама, буддизма и иудаизма, в то время как католики и протестанты остаются как бы в стороне от межконфессионального диалога [35, с. 15]. Так, в декабре 1998 г. по инициативе Русскои православнои церкви на встрече глав и представителеи Московскои патриархии, Совета муфтиев России, Центрального духовного управления мусульман России и европеиских стран СНГ, Буддиискои традиционнои сангхи России и Конгресса евреиских религиозных организации и объединении была создана общественная организация - Межрели-гиозньш совет России. Целью Совета является координация совместных деиствии и противо-деиствие использованию религиозных чувств для разжигания межэтнических конфликтов, утверждение в обществе традиционных духовных ценностей согласия и стабильности, диалог с государственнои властью России и других стран [3, с. 4].
Вообще, некоторое дистанцирование Русскои православнои церкви и государства от западных церквеи (католиков и протестантов) слишком очевидно, чтобы оставить в его стороне. Разумеется, оно носит в первую очередь цивилизационныи характер и обусловлено историческими причинами, которые не представляется возможным полноценным образом осветить в даннои статье. Не вдаваясь в глубокии анализ данныи проблемы, отметим как гипотезу возможную обеспокоенность властеи и РПЦ усилившимся влиянием протестантских деноминации в постсоветскои России, которое рассматривается сквозь призму «западных
Таблица 2
Количество результатов по запросам религиозных категорий на сайте Президента
Наименование Количество
категории результатов
Бог 1044
Церковь 813
Религия 667
Патриарх 604
Русская право- 584
славная церковь
Храм 520
Конфессия 370
Монастырь 226
Верующие 161
Православие 145
Мечеть 115
Муфтий 109
Духовное управ- 85
ление мусульман
Христианство 81
Совет муфтиев 65
Буддизм 49
Синагога 33
Дацан 14
Исламисты 10
Атеисты 9
агентов», «пятои колонны». Видимо, в РПЦ и во властных структурах считают, что протестанты «исповедуют западническую идеологию, западныи рационализм, которыи чужд евразиискому восточному православному сознанию» [23, с. 142] и потому представляет социокультурную угрозу для России.
Нельзя не отметить и дискуссионный характер понятии «традиционнои религиознои общины» [35, с. 9] и «традиционных ценностеи», которые нередко фигурируют в публикациях и документах РПЦ, а также в научных публикациях, посвященных проблемам межконфессионального взаимодеиствия. Имеющие в целом серьезные историко-культурные и политико-географические предпосылки, они нередко используются как маркер, позволяющии отделить такие конфессии, как православие, ислам, иудаизм и буддизм, от других религиозных организации, что в целом представляет угрозу для более масштабного межконфессионального диалога. Еще более остро по этому поводу высказался В. Ф. Артюшкин, с которым сложно не согласиться в том, что принцип веротерпимости «не трансформировался в принцип равноправности религии в новои России», и «введение равенства для узкого круга избранных только по одному из множества критериев - историческои традиции - не заменяет их неравенства по другим, например, по численности и концентрации паств, оставляя тем самым лазеику для последующего ранжирования и раздачи прерогатив уже в кругу избранных» [2, с. 8].
На наш взгляд, межконфессиональный диалог в России необходим на более широком уровне. Все религии должны вносить посильный вклад в развитие добрососедских отношении между конфессиями и их последователями, что отвечает интересам всех религиозных организации с однои стороны, и интересам россииского государства - с другои. Без осознания важности такого диалога сложно себе представить будущее такои многоконфессиональнои и мно-гонациональнои страны, как Россия. Примером того, что деятельное взаимодеиствие религии укрепляет не только внутригосударственную систему, но и положение страны на общемиро-вои арене, является недавняя (13.10.2021) встреча Патриарха Кирилла с духовными лидерами Армении и Азербаиджана [13]. Состоявшись примерно через год после конфликта в Нагорном Карабахе, она стала символом духовного авторитета РПЦ, а через нее и всеи России, а также явила собои пример участия религиозных организации в деле урегулирования международных проблем.
«Интерес» к суннитско-шиитскои проблематике со стороны Президента, его администрации также легко объясним в контексте недавних событии в Сирии, где было отмечено активное соперничество «шиитскои» коалиции Ирака, Ирана и Сирииского правительства с просу-ннитскими силами Турции и Катара. В частности, 7 из 15 упоминании о шиитах и 8 из 15 упоминании о суннитах сделаны только за последние 5 лет: с 2015 по 2020 год. Интересно, что чаще всего эти термины встречаются в рамках одного документа, т.е. их упоминания взаимосвязаны: в 10 случаях из 15. Особенно показательны наиболее свежие случаи использования даннои пары слов. Первый из них содержится в интервью В. В. Путина арабским телеканалам: «Люди должны понимать, что они живут в своеи собственнои стране, надежно пользуются за-щитои этои страны и ее законами. Это касается и суннитов, и шиитов, и алавитов, это касается христиан. Ведь Сирия всегда была многоконфессиональным государством и могла бы этим гордиться» [18]. Второи - в речи Т. Р. Эрдогана на церемонии открытия «Турецкого потока»: «Наш сосед Ирак находится сеичас под угрозои потери стабильности, и, конечно же, для нас иракские туркмены, их благосостояние является важным, так же, как и наших граждан. Арабы, турки, сунниты, шииты, все население Ирака - это наши братья» [39]. Не анализируя специально
политический контекст высказывании, отметим идентификационные различия глав двух стран. Если у В. В. Путина, лидера многоконфессионального государства (о чем речь поидет ниже), ключевая мысль сводится к многоконфессиональности, требующеи законных основании, то у Эрдогана она больше склоняется к этничнои, или даже надэтничнои, общности, при ведущеи роли ислама, как консолидирующего фактора.
Теперь рассмотрим динамику упоминании на саите Президента понятии «православные» (табл. 3) и «мусульмане» (табл. 4), которыми обозначают представителеи двух наиболее многочисленных конфессии России. Заметно, что максимальное количество результатов поиска о первои конфессиональнои группе пришлось на 2008-2009 гг. Причины данного факта кроются в чрезвычаино важных событиях, произошедших с РПЦ в эти два года: смерть патриарха Алексия II (5 декабря 2008 г.) и последовавшие за этим избрание нового патриарха (27-28 января 2009 г.) и его интронизация (1 февраля 2009 г.). В связи с кончинои Патриарха Московского и всея Руси Алексия II Президент Дмитрии Анатольевич Медведев выступил с обращением к гражданам, что стало беспрецедентным событием в истории современнои России, продемонстрировавшим колоссальные изменения, произошедшие менее чем за два десятилетия в отношениях власти и религии, с однои стороны, а также в статусе Русскои православнои церкви, с другои. В этом смысле сложно не согласиться с Дмитрием Анатольевичем, утверждавшим, что под началом патриарха Алексия II «православная церковь превратилась в один из авторитетных институтов, плодотворно взаимодеиствующих с государством» [27].
Таблица 3
Динамика количества результатов по запросу «православные» на сайте Президента
Годы 2002- 2004- 2006- 2008- 2010- 2012- 2014- 2016- 2018_2003 2005 2007 2009 2011 2013 2015 2017 2019
КолиЧество„ 51 80 80 130 99 104 67 91 103
упоминаний
Таблица 4
Динамика количества результатов по запросу «мусульмане» на сайте Президента
Годы 2002- 2004- 2006- 2008- 2010- 2012- 2014- 2016- 2018_2003 2005 2007 2009 2011 2013 2015 2017 2019
Количество^ 41 20 27 34 34 34 21 28 29
упоминаний
Второи «пик» упоминании о православных на саите Президента пришелся на 20122013 гг. Весьма интересное обстоятельство, если вспомнить, что в эти годы общественное внимание было приковано к обсуждению двух резонансных событии, которые прямо или косвенно касались РПЦ. Первое из них, пожалуи, самое громкое, вошло в историю как дело Pussy Riot. Напомним, что «панк-молебен» и последовавшии за ним судебный процесс во многом стали индикаторами идеологического «раскола» не только россииского, но и православного сообщества [10, с. 294] на условных «либералов» и «традиционалистов». Второе резонансное событие, пришедшееся на тот же период, получило известность как скандал вокруг квартиры патриарха Кирилла. На саите Президента мы обнаружили одно упоминание данного дела. Прозвучало оно из уст журналиста во время интервью Д. А. Медведева в достаточно завуалированном виде и, что интересно, в одном ряду с пресловутым панк-молебном: «Те, кто не пользуются интернетом, не знают, в общем, почти ничего о том, какие жестокие споры ведутся
вокруг, допустим, ареста участниц Pussy Riot и реакции церкви на это событие, практически не в курсе скандалов вокруг церкви и имущества ее иерархов и так далее, этот список можно продолжать очень долго» [17]. Таким образом, череда спорных и дискуссионных фактов, прямо или косвенно связанных с РПЦ, деиствительно могла вызвать всплеск публикации о православии на саите Президента, в первую очередь, в рамках попытки обозначить мнение власти по вопросу важности поддержания религиозного мира в России.
Максимум упоминании о мусульманах зафиксирован в период с 2002 по 2003 год. Эти годы можно назвать поворотными в области взаимоотношении исполнительнои власти и исламского сообщества. Именно на них пришлась усиленная подготовка по вступлению России в Организацию Исламская конференция - ОИК (сеичас - Организация исламского сотрудничества или ОИС) в качестве наблюдателя. И хотя формально это произошло несколько позже, в 2005 г., в период с 2002 по 2003 год произошли существенные события, ставшие символическим фундаментом, благодаря которым данное вступление стало возможным. В первую очередь, это касается выступления В. В. Путина на Х встрече глав государств и правительств вышеназван-нои международнои организации, недвусмысленно обозначившее заинтересованность исполнительнои власти Россиискои Федерации и лично Президента в дружественных и тесных контактах с мировым исламским сообществом. Текст выступления изобилует комплементарными высказываниями в адрес исламских государств и мусульман (как зарубежных, так и рос-сииских) в целом: «И мы благодарны странам ОИК, другим зарубежным партнерам - всем благодарны, кто с добрыми намерениями и открытои душои помогал своим единоверцам в России, кто участвовал в строительстве и восстановлении мечетеи, в организации хаджа, осуществлял образовательные, культурные и другие гуманитарные программы в нашеи стране» [7]. Думается, не будет преувеличением предположить, что россииская власть в начале и середине 2000-х гг. возлагала определенные «надежды» на диалог с мусульманскими государствами, которые в силу сложнои, противоречивои и постоянно меняющеися полити-ческои ситуации в исламском мире вряд ли могли быть до конца оправданы. В любом случае выступление Президента и связанные с ним конкретные деиствия по налаживанию отношении с исламскими странами стали заметным событием не только в политической но и в пуб-лицистическои внутрироссиискои жизни, буквально всколыхнув религиоведческую [23] и политологическую общественность [11, 33]. Независимо от последствии такого поворота во внешнеи политике, сам факт идентификации, пусть и ситуативнои, исполнительнои и шире государственнои власти нашеи страны с россиискими и мировым мусульманским сообществом стал важным культурологическим явлением, обозначившим мультирелигиозность России как ключевои фактор «мягкои силы», способнои в определенный момент сыграть решающую роль в тех или иных исторических событиях. Пожалуи, никогда в истории современнои России геополитически потенциал поликонфессиональности не осознавался обществом так остро, как в год выступления В. В. Путина в ОИК, во многом предвосхитившего успехи россиискои политики на сирииском направлении уже в наши дни. Касаемо последних событии отметим интересную особенность стенограммы пресс-конференции по итогам переговоров В. В. Путина и премьер-министра Венгрии Виктора Орбана. Если Президент России говорит о помощи в Сирии и христианским общинам, и мусульманским, то Орбан подчеркивает прохри-стианскии характер внешнеи политики своеи страны. Процитируем для верности В. В. Путина: «И Россия делает все, для того чтобы поддержать христиан на Ближнем Востоке. Кстати говоря, делаем мы это при тесном контакте и при совместнои работе с легальными властями
этих стран. Российская Федерация, допустим, находясь в Сирии, оказывает помощь не только христианам, но и представителям ислама. Мы вкладываем средства, помогаем в восстановлении мечетеи, мы оказываем гуманитарную помощь людям, которые собираются возле мечетеи, и так далее, и так далее» [31].
В целом количественный анализ частоты упоминании нерелигиозных терминов на саите показывает, что религиозные проблемы не являются первоочередными для россиискои исполнительнои власти, что также вполне предсказуемо. Перечислим некоторые из них, указав в скобках их встречаемость: Россия (27102), политика (10 895), экономика (8073), народ (6447), культура (5823), традиция (4944), наука (4235), русские (3282), терроризм (2808), Украина (2273), театр (2223), музеи (1271), телевидение (655), музыка (589), толерантность (167), этнос (119), духовность (115). Сопоставив перечисленные данные с результатами поиска в двух первых таблицах (табл. 1-2), заметим, что религиозные термины и понятия, в частности названия представителеи конфессии, по частоте встречаемости близки к другим элементам и институтам культуры: музею, телевидению, музыке. В ряде случаев религиозная терминология еще более редка. Как уже было сказано, подобные результаты вполне можно было предположить в начале исследования. Во-первых, при всеи неоднозначности взаимодеи-ствии органов власти и религии в современнои России конституция по-прежнему закрепляет статус нашего государства как светского. Особенно важно в контексте нашего исследования, что опасность чрезмерного «заигрывания» с религиознои тематикои, по всеи видимости, хорошо осознается представителями верховнои исполнительнои власти. Во-вторых, религиозное возрождение в стране и в отдельных регионах, вероятно, уже достигло своего максимально возможного в данных социально-политических условиях пика, в связи с чем религиозные институты наиболее многочисленных конфессии могут достаточно стабильно развиваться и взаимодеиствовать с обществом и друг с другом без постоянного вмешательства внешних факторов, к которым в светском государстве относится и исполнительная власть.
Заключение
В современных россииских реалиях отсутствуют окончательно оформленные представления о сущности отношении государства и религии. Вызывает сомнение смещение этих отношении исключительно в сферу институционального взаимодеиствия, т.к. верующее население нередко не относит себя ни к какои религиознои организации. В подобных условиях усиливается влияние неинституциональных и неформальных факторов: нередко регулирование государственно-конфессиональных отношении может происходить в «ручном режиме» и зависит от личнои позиции представителеи власти, тональности их высказывании и оценочных суждении.
Наше исследование, направленное на анализ общеи численности материалов по проблемам религии, размещенных на официальном саите Президента Россиискои Федерации, показало взвешенную, в чем-то прагматичную позицию исполнительнои власти к религиозному вопросу, который в целом не является первоочередным в повестке дня на протяжении почти 20 лет. Реитинг упоминании отдельных конфессии, а также некоторое его несоответствие ре-альнои численности их представителеи объясняется общеи спецификои россиискои внутрен-неи и внешнеи политики по отношению к религиозным и околорелигиозным вопросам, которые зафиксированы в частности в Федеральном законе «О свободе совести и религиозных объединениях». Например, по числу упоминании на саите на первых местах значатся две
наиболее многочисленные (по числу верующих и зарегистрированных религиозных организации), а также «традиционные» конфессии России: православные и мусульмане, которые также в числе первых упомянуты в преамбуле вышеназванного закона. Очевидное преобладание православия и связанных с ним терминов и понятии также предсказуемо и связано с тем, что относительно его роли как ключевого религиозного фактора в россииском обществе как на уровне государственнои власти, так и в научном сообществе, установился негласныи консенсус.
Исследование зафиксировало также более низкие позиции по упоминаемости у католиков, старообрядцев и протестантов, по сравнению с численностью зарегистрированных организации этих конфессии, а также частотои, с которои они фигурируют в поисковых системах. В случае католиков и протестантов данныи факт можно объяснить традиционным дистанцированием Русскои православнои церкви и государства от западных церквеи, как агентов влияния, «исповедующих западническую идеологию, западный рационализм, который чужд евразиискому восточному православному сознанию» [22, с. 142]. Небольшое количество упоминании старообрядцев, очевидно не соответствующее значительному числу зарегистрированных организации, объясняется тем, что на уровне верховнои исполнительнои власти они рассматриваются в рамках общеправославнои и общехристианскои тематики.
Исследование показало пристальное внимание исполнительнои власти к иудеям, буддистам, а также к двум направлениям ислама - шиизму и суннизму, которое не всегда коррелирует с численностью упоминания их в других платформах, а также с численностью религиозных организации. В случае иудеев и буддистов это объясняется концептом «традиционнои религии», имеющего историко-культурное обоснование, а также идеологическую поддержку в лице РПЦ. «Интерес» к суннитско-шиитскои проблематике со стороны Президента, его администрации также легко объясним в контексте событии в Сирии, где было отмечено активное соперничество «шиитскои» коалиции с просуннитскими силами.
Наконец, отдельные максимумы упоминании православных и мусульман объясняются реальными историческими событиями, носят ситуативный характер, их никак нельзя назвать тенденциозными. В частности, пик упоминания православия на интронизацию нового Патриарха и скандалы, которые прямо или косвенно касались РПЦ и ее иерархов, а пик упоминании ислама пришелся на период вступления Россию в ОИК. С другои стороны, сам факт идентификации, пусть и ситуативнои, исполнительнои и, шире, государственнои власти с россиискими и мировым мусульманским сообществом, а также с православными верующими, возмутившимися «панк-молебном», стал важным культурологическим явлением, обозначившим мульти-религиозность России и прорелигиозность россиискои исполнительнои власти как ключевые факторы «мягкои силы», способные в определенный момент сыграть решающую роль в тех или иных политических событиях. В связи с этим возрастает значение межконфессионального диалога в России, который, на наш взгляд, необходим на самом широком уровне и не должен ограничиваться только лишь «традиционными религиозными общинами». Участие всех религии в развитии добрососедских отношении между конфессиями и их последователями - залог стабильнои внутригосударственнои системы нашеи страны, а также ее успехов на между-народнои арене.
Статья подготовлена при финансовой поддержке гранта Президента РФ в рамках научно-исследовательского проекта «Взаимодействие христиан и мусульман России в условиях социокультурных угроз современного мира: от коммуникации организаций до синкретизма религиозного сознания», код МД-2585.2021.2 (2021-2022 гг.)
Литература
1. Арена. Атлас религий и национальностей России. 18.10.2012. URL: http://sreda.org/arena.
2. Артюшкин В. Ф. Религиозный фактор во внутренней и внешней политике России // Научно-аналитиче-скийжурнал Обозреватель - Observer. 2011. №2(253). С. 5-17.
3. Ахмадулина С. З. Взаимодействие государства и религиозных объединений в России на рубеже XX-XXI вв. // Вестник Бурятского государственного университета. Гуманитарные исследования Внутренней Азии. 2019. №2. С. 3-12.
4. Великий пост и религиозность // Левада-центр (организация внесена в реестр некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента). 03.03.20. URL: https://www.levada.ru/2020/03 /03/velikij-post-i-religioznost/.
5. Великий пост // ВЦИОМ. 15.03.2021. URL: https://wciom.ru/analytical-reviews/analiticheskii-obzor/velikii-post-2021.
6. Верняев И. И. Старообрядчество и власть в постсоветской России // Новейшая история России. 2017. №2(19). С. 192-208.
7. Выступление на Х встрече глав государств и правительств Организации Исламская конференция // Президент России. 16.10.2003. URL: http://kremlin.ru/events/president/transcripts/22160.
8. Выхованец А. Е. Теология в системе светского образования в современной России // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2017. №12-5(86). C. 57-60.
9. Главные российские институты: общественная оценка // ВЦИОМ. 26.11.2020. URL: https://old.wciom.r u/index.php?id=236&uid=10647.
10. Гришаева Е. И., Шумкова В. А. Традиционалисткие православные медиа: структура дискурса и особенности функционирования // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 2018. №2. С. 291-308.
11. Дубнов А. Владимир Путин на саммите Организации Исламская конференция // Россия и мусульманский мир. 2003. №12. С. 8-11.
12. Дудина В. И., Юдина Д. И. Извлекая мнения из сети Интернет: могут ли методы анализа текстов заменить опросы общественного мнения? // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 2017. №5. С. 63-78.
13. Духовные лидеры Армении и Азербайджана встретились в Москве для переговоров // РИА Новости. URL: https://ria.ru/20211013/vstrecha-1754349844.html.
14. Ибрагимов Р. Р. Государственно-конфессиональные отношения в Татарстане в 1940-1980-е гг.: дис. ... канд. ист. наук. Казань, 2004. 225 с.
15. Идиатуллов А. К. К вопросу о роли ислама в этнической идентификации татар Ульяновской области // European Social Science Journal. 2014. №9-2(48). С. 224-228.
16. Идиатуллов А. К. Религиозность русского населения г. Ульяновска в начале XXI в. // Вестник Кемеровского государственного университета. 2015. №1-4(61). С. 135-138.
17. Идиатуллов А. К. Религиозность студентов Уфы (на примере башкир и татар) // Вестник Томского государственного университета. 2015. №399. С. 63-66.
18. Интервью российским телеканалам // Президент России. 26.04.2012. URL: http://kremlin.ru/events/ president/news/15149.
19. Интервью телеканалам Al Arabiya, Sky News Arabia и RT Arabic // Президент России. 13.10.2019. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/61792.
20. Исаев А. В. Социально-политическое партнерство органов государственной власти и Русской православной церкви в современной России: проблемы и пути оптимизации // Среднерусский вестник общественных наук 2011. №1(18). С. 103-110.
21. Королева Л. А., Королев А. А. Ислам в СССР: некоторые аспекты государственно-религиозной политики // Альманах современной науки и образования. 2008. №6(13). Ч. I. С. 110-112.
22. Крихтова Т., Алексин К. Современные подходы к изучению ролевой дифференциации священников // Российский гуманитарный журнал. 2018. Т. 7. №2. С. 119-131.
23. Лункин Р. Н. Российский протестантизм: евангельские христиане как новый социальный феномен // Современная Европа. 2014. №3(59). С. 133-143.
24. Малашенко А. В. Ответный ход - за исламом // Россия и мусульманский мир. 2003. №11. С. 109-111.
25. Малашенко А. В. Ислам для России. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2007. 192 с.
26. Малашенко А. В. Ислам: векXXI. М.: Институт Ближнего Востока, 2019. 230 с.
27. Надеин-Раевский В. А. Р. Т. Эрдоган как пример политика-харизматика // Контуры глобальных трансформаций: политика, экономика, право. 2017. Т. 10. №6. С. 138-154.
28. Обращение к гражданам России в связи с кончиной Патриарха Московского и всея Руси Алексия II // Президент России. 5.12.2008. URL: http://kremlin.ru/events/president/transcripts/2393.
29. Одинцов М. И. Государство и Церковь в России ХХ в. М.: Луч, 1994. 171 с.
30. О свободе совести и религиозных объединениях: Федеральный закон от 26.09.1997 №125-ФЗ. 26.09.1997. URL: httрs://www.соnsultant.ru/dосument/соns_dос_LAW_16218.
31. Пластун В. Н. Особенности взаимодействия религии и политики в странах ислама // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология. 2012. Т. 11. №4. С. 103-107.
32. Российско-венгерские переговоры // Президент России. 30.10.2019. URL: http://kremlin.ru/events/pres ident/news/61936.
33. Россия в цифрах. 2019: Крат. стат. сб. M., 2019. 549 с.
34. Самохоткин А. Владимир Путин дал интервью «Аль-джазире» // Россия и мусульманский мир. 2003. №12. С. 11-13.
35. Сафонов Д. Русская Православная Церковь в диалоге религий // Материалы круглого стола: «Диалог религий в современном мире: проблемы и перспективы» - 2017. М.: ДА МИД России, 2017. С. 9-17.
36. Сгибнева О. И. Отношения государства и религиозных организаций в условиях свободы совести // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 7: Философия. Социология и социальные технологии. 2012. №1(16). С. 99-104.
37. Синелина Ю. Ю. О динамике религиозности россиян и некоторых методологических проблемах его изучения (религиозное сознание и поведение православных и мусульман) // Социологические исследования. 2013. №10(354). С. 104-115.
38. Современные верования и конфессии в России: справочник. Вологда: ВИПЭ ФСИН России, 2017. 162 с.
39. Стамболиди А. В. Государственно-конфессиональные отношения в СССР в середине 60-х - начале 80-х годов XX века: дис. ... канд. ист. наук. М., 2009. 157 с.
40. Церемония ввода в эксплуатацию газопровода «Турецкий поток» // Президент России. 8.01.2020. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/62553.
41. Элбакян Е. Симптомы клерикализации // Сайт Центра религиоведческих исследований «Религиопо-лис». 27.04.2010. URL: http://www.religiopolis.org/religiovedenie/434-ekaterinaelbakjan-simptomy-klerikal izatsii.html.
42. Яковлев А. И. Религиозный фактор в мировой политике в эпоху глобализации: от секуляризации к фундаментализму // Вестник Московского университета. Серия 25: Международные отношения и мировая политика. 2013. №4. С. 4-38.
43. Яхьяев М. Я., Камышова Е. Г. Власть и религия в современной России: метаморфозы взаимодействия // Исламоведение. 2013. №1(15). С. 6-19.
44. Cody E. M., Reagan A. J., Dodds P. S., Danforth C. M. Public Opinion Polling with Twitter. arXiv preprint arXiv: 1608.02024. URL: http://www.uvm.edu/pdodds/research/papers/cody2016b/.
45. Fichter J. H. The myth of clergy burnout // Sociological Analysis. 1984. Vol. 45. No. 4. Pp. 373-382.
46. Koval J. P. Priesthood as career: Yesterday and today // Evolving Religious Careers. Washington, DC: Center for Applied Research in the Apostolate. 1970. Pp. 85-100.
Поступила в редакцию 14.03.2021 г.
После доработки - 11.10.2021 г.
DOI: 10.15643/libartrus-2021.5.5
"Orthodox", "Muslims" and other "believers" on the official website of the President of the Russian Federation
© A. K. Idiatullov
Ulyanovsk State Pedagogical University named after I. N. Ulyanov 4/5 Lenin Square, 432071 Ulyanovsk, Russia.
Email: azkoidiat@yandex.ru
Confessional issues are discussed at the highest levels of the power hierarchy. The author of the article analyzes the number of mentions of representatives of the most numerous confessions of Russia (Orthodox and Muslim) on the official website of the President of Russia. Search queries showed a very expected distribution of groups of believers, representatives of religions and confessions, according to the number of references: in the first place are the Orthodox and Muslims declared in the title of the article. However, according to the author, this fact cannot be explained by the mere numerical predominance of ethnic groups traditionally professing these religions. The rating of mentions of certain confessions, as well as some of its discrepancy with the real number of their representatives, is explained by the general specifics of Russian domestic and foreign policy in relation to religious and near-religious issues. In addition, the analysis of the site's materials revealed the President's increased interest in Sunni-Shiite issues. In general, according to the author of the article, the materials on the President's official website reflect a fairly balanced, somewhat pragmatic position of the executive branch on the religious issue, which, in general, has not been a priority on the agenda for almost 20 years. Individual maximums of references to Orthodox Christians and Muslims are associated with real historical events, are situational in nature, they can in no way be called tendentious. For example, the largest number of references to Orthodox Christians fell on 2008, 2009, 2012, 2013, which the author associates with the election of a new patriarch and with a punk prayer that caused a wide public response.
Keywords: President of Russia, religion, Orthodox, Muslims, Christians, Russian Orthodox, Church, Islam, believers, Sunnis, Shiites.
Published in Russian. Do not hesitate to contact us at edit@libartrus.com if you need translation of the article.
Please, cite the article: Idiatullov A. K. "Orthodox", "Muslims" and other "believers" on the official website of the President of the Russian Federation // Liberal Arts in Russia. 2021. Vol. 10. No. 5. Pp. 342-357.
References
1. Arena. Atlas religii i natsional'nostei Rossii. 18.10.2012. URL: http://sreda.org/arena.
2. Artyushkin V. F. Nauchno-analiticheskii zhurnal Obozrevatel' - Observer. 2011. No. 2(253). Pp. 5-17.
3. Akhmadulina S. Z. Vestnik Buryat-skogo gosudarstvennogo universiteta. Gumanitarnye issledovaniya Vnut-rennei Azii. 2019. No. 2. Pp. 3-12.
4. Velikii post i religioznost'. Levada-tsentr (organizatsiya vnesena v reestr nekommercheskikh orga-nizatsii, vypolnyayushchikh funktsii inostrannogo agenta). 03.03.20. URL: https://www.levada.ru/2020/03/03/velikij-post-i-religioznost/.
5. Velikii post. VTslOM. 15.03.2021. URL: https://wciom.ru/analytical-reviews/analiticheskii-obzor/velikii-post-2021.
6. Vernyaev I. I. Noveishaya istoriya Rossii. 2017. No. 2(19). Pp. 192-208.
7. Vystuplenie na Kh vstreche glav gosudarstv i pravitel'stv Organizatsii Islamskaya konferentsiya. Prezident Rossii. 16.10.2003. URL: http://kremlin.ru/events/president/transcripts/22160.
8. Vykhovanets A. E. Istoricheskie, filosofskie, politicheskie iyuridicheskie nauki, kul'turologiya i iskusstvovedenie. Voprosy teo-rii i praktiki. 2017. No. 12-5(86). Pp. 57-60.
9. Glavnye rossiiskie instituty: obshchestvennaya otsenka. VTslOM. 26.11.2020. URL: https://old.wciom.ru/in dex.php?id=236&uid=10647.
10. Grishaeva E. I., Shumkova V. A. Monitoring obshchestvennogo mneniya: Ekonomicheskie i sotsial'nye peremeny. 2018. No. 2. Pp. 291-308.
11. Dubnov A. Rossiya i musul'-manskii mir. 2003. No. 12. Pp. 8-11.
12. Dudina V. I., Yudina D. I. Monitoring obshchestvennogo mneniya: Ekonomicheskie i so-tsial'nye peremeny. 2017. No. 5. Pp. 63-78.
13. Dukhovnye lidery Armenii i Azerbaidzhana vstretilis' v Moskve dlya peregovorov. RIA Novosti. URL: https://ri a.ru/20211013/vstrecha-1754349844.html.
14. Ibragimov R. R. Gosudarstvenno-konfessional'nye otnosheniya v Tatarstane v 1940-1980-e gg.: dis. ... kand. ist. nauk. Kazan', 2004.
15. Idiatullov A. K. European Social Science Journal. 2014. No. 9-2(48). Pp. 224-228.
16. Idiatullov A. K. Vestnik Keme-rovskogo gosudarstvennogo universiteta. 2015. No. 1-4(61). Pp. 135-138.
17. Idiatullov A. K. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. 2015. No. 399. Pp. 63-66.
18. Interv'yu rossiiskim telekanalam. Prezident Rossii. 26.04.2012. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/15149.
19. Interv'yu telekanalam Al Arabiya, Sky News Arabia i RT Arabic. Prezident Rossii. 13.10.2019. URL: http://krem lin.ru/events/president/news/61792.
20. Isaev A. V. Srednerusskii vestnik obshchestvennykh nauk. 2011. No. 1(18). Pp. 103-110.
21. Koroleva L. A., Korolev A. A. Al'manakh sovremennoi nauki i obrazovaniya. 2008. No. 6(13). Ch. I. Pp. 110-112.
22. Krikhtova T., Aleksin K. Liberal Arts in Russia. 2018. Vol. 7. No. 2. Pp. 119-131.
23. Lunkin R. N. Sovremennaya Evropa. 2014. No. 3(59). Pp. 133-143.
24. Malashenko A. V. Rossiya i musul'manskii mir. 2003. No. 11. Pp. 109-111.
25. Malashenko A. V. Islam dlya Rossii [Islam for Russia]. Moscow: Rossiiskaya politicheskaya entsiklopediya (ROSSPEN), 2007.
26. Malashenko A. V. Islam: vekXXI [Islam: 21st century]. Moscow: Institut Blizhnego Vostoka, 2019.
27. Nadein-Raevskii V. A. R. T. Kontury global'nykh transformatsii: politika, ekonomika, pravo. 2017. Vol. 10. No. 6. Pp. 138-154.
28. Obrashchenie k grazhdanam Rossii v svyazi s konchinoi Patriarkha Moskovskogo i vseya Rusi Aleksiya II. Prezident Rossii. 5.12.2008. URL: http://kremlin.ru/events/president/transcripts/2393.
29. Odintsov M. I. Gosudarstvo i Tserkov' v Rossii XX v. [State and Church in Russia of the 20th century]. Moscow: Luch, 1994.
30. O svobode sovesti i religioznykh ob''edineniyakh: Federal'nyi zakon ot 26.09.1997 No. 125-FZ. 26.09.1997. URL: httrs://www.sonsultant.ru/dosument/sons_dos_LAW_16218.
31. Plastun V. N. Vestnik Novo-sibirskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Istoriya, fllologiya. 2012. Vol. 11. No. 4. Pp. 103-107.
32. Rossiisko-vengerskie peregovory. Prezident Rossii. 30.10.2019. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/61936.
33. Rossiya v tsifrakh. 2019: Krat. stat. sb. [Russia in numbers. 2019: Concise statistics collection] Moscow, 2019.
34. Samokhotkin A. Rossiya i musul'manskii mir. 2003. No. 12. Pp. 11-13.
35. Safonov D. Materialy kruglogo stola: «Dialog religii v sovremennom mire: problemy i perspektivy» - 2017. Moscow: DA MID Rossii, 2017. Pp. 9-17.
36. Sgibneva O. I. Vestnik Volgogradskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya 7: Filosofiya. Sotsiologiya i sotsi-al'nye tekhnologii. 2012. No. 1(16). Pp. 99-104.
37. Sinelina Yu. Yu. Sotsiologicheskie is-sledovaniya. 2013. No. 10(354). Pp. 104-115.
38. Sovremennye verovaniya i konfessii v Rossii: spravochnik [Modern beliefs and confessions in Russia: handbook]. Vologda: VIPE FSIN Rossii, 2017.
39. Stambolidi A. V. Gosudarstvenno-konfessional'nye otnosheniya v SSSR v seredine 60-kh - nachale 80-kh godov XX veka: dis. ... kand. ist. nauk. Moscow, 2009.
40. Tseremoniya vvoda v ekspluatatsiyu gazoprovoda «Turetskii potok». Prezident Rossii. 8.01.2020. URL: http://k remlin.ru/events/president/news/62553.
41. Elbakyan E. Sait Tsentra religiovedcheskikh issledovanii «Religiopo-lis». 27.04.2010. URL: http://www.religiop olis.org/religiovedenie/434-ekaterinaelbakjan-simptomy-klerikalizatsii.html.
42. Yakovlev A. I. Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 25: Mezhdunarodnye otnosheniya i mirovaya politika. 2013. No. 4. Pp. 4-38.
43. Yakh'yaev M. Ya., Kamyshova E. G. Islamovedenie. 2013. No. 1(15). Pp. 6-19.
44. Cody E. M., Reagan A. J., Dodds P. S., Danforth C. M. Public Opinion Polling with Twitter. arXiv preprint arXiv: 1608.02024. URL: http://www.uvm.edu/pdodds/research/papers/cody2016b/.
45. Fichter J. H. Sociological Analysis. 1984. Vol. 45. No. 4. Pp. 373-382.
46. Koval J. P. Evolving Religious Careers. Washington, DC: Center for Applied Research in the Apostolate. 1970. Pp. 85-100.
Received 14.03.2021. Revised 11.10.2021.
