CC BY
22
УДК 81'23
православная культура в науке: аксиологическая ЭтнопсихолингвистикА1
Шапошникова ирина владимировна
главный научный сотрудник ИФЛ СО РАН, заведующая кафедрой истории и типологии языков и культур Новосибирского государственного университета,
e-mail: [email protected]
В статье рассматриваются оценки модусов русского коллективного сознания в постсоветский период со стороны православной философской традиции. С учетом психосоциальных последствий перестроечной реформаторской деятельности описывается социальный запрос на исследование деструктивных и творческих процессов в образовательной и культурной среде. Автор видит возможности преодоления последствий социальной деградации в опоре на междисциплинарные исследования процессов идентификации, социальной детерминации взаимодействия личностных и коллективных смыслов в образе мира молодых людей. Оценивается роль аксиологической психолингвистики как нового направления, развернувшего свой понятийно-категориальный аппарат на общетеоретической основе Московской психолингвистической научной традиции исследования этнокультурных процессов с использованием психолингвистических экспериментальных методов и новых компьютерных технологий. Оценивается потенциал этого направления в преодолении последствий гуманитарной несостоятельности перестроечных реформ. На материале частотного словаря и нескольких ассоциативных баз данных, включая новейшие региональные, исследуются единицы смыслового поля гражданской идентификации, рассматриваются соответствующие звенья ассоциативно-вербальной сети (далее АВС).
Ключевые слова: оценки православной философской традицией модусов коллективного сознания, психосоциальные последствия реформы образования, соотношение индивидуальных и коллективных процессов смыслообразования, смысловое поле развития личности, социокультурная детерминация в образовательной деятельности, аксиологическая этнопсихолингвистика, социальный запрос на изучение ценностных доминант, укрепление этнокультурной идентичности, фундаментальные и прикладные вопросы, использование различных ассоциативных баз данных, частотный и ассоциативный анализ семантического поля гражданской идентичности.
В 1977 году А.А.Леонтьев предложил термин «этнопсихолингвистика» для обозначения «специальной области знаний, предметом которой были бы процессы общения в их национально-культурном аспекте на различном уровне организации этих процессов» [Уфимцева 2011: 205]. Интерес отечественной психолингвистической школы к вопросам межкультурного общения только возрастал с прошлого века, что закономерно, так как отечественная традиция располагает не только не
1 Работа выполнена в рамках комплексной программы фундаментальных исследований Сибирского отделения РАН №№ II. 2П на 2016 г. по проекту II.2П/XII.193-1 «Формирование новых типов идентичности и отражение исторической памяти в языковом сознании общества».
утратившим актуальность и значимость опытом познания культурно-исторических процессов, но и достаточно эффективным для междисциплинарной лингвистики инструментарием исследования модусов коллективного сознания и социо-культурной детерминации деятельности. В XXI веке этнопсихолингвистика оказалась востребованным направлением, поскольку она держит в фокусе своего внимания такие фундаментальные вопросы как различные отношения феномена ЧЕЛОВЕКА и его СОЗНАНИЯ (в личностном и коллективном воплощении) с МИРОМ в их опосре-дованности ЯЗЫКОМ. Новый век со всей очевидностью поставил человека перед необходимостью поиска новых ответов на эти вопросы, причем острота момента заключается в том, что такая необходимость диктуется уже не только и не столько научными интересами, сколько практикой жизни, поэтому поиск никак не может быть ограничен научной сферой, он сопровождается каждодневными стихийными решениями и псевдо решениями, иногда ценой больших жертв. Стихийные политико-манипулятивные регуляторы, чей деструктивный характер многократно усиливается возможностями новейшей технико-информационной среды, срабатывают до того, как общество окажется в состоянии опереться на научно-выверенные знания о природе наблюдаемых явлений. В этих условиях наука, как нам представляется, не может отказаться от внимания к субъективному фактору ценностей и ценностно-маркированных оценок. В противном случае она, как и другие сферы общественной жизни, может оказаться нечувствительной к разрушающим жизнестойкость этноса манипулятивным технологиям носителей определенных ценностных предпочтений. Этот процесс уже явно обозначился в так называемом «эпистемологическом анархизме», который привел исследователей к исключению функции познающего субъекта из рассмотрения, как результат - игнорированию проблемы соотнесения знаний с действительностью, то есть их адекватности реальным явлениям [Малиновский 2003: 4].
Модусы коллективного сознания в перестроечный и постсоветский период стали объектом рефлексии разных наук, всестороннюю оценку они получили и со стороны отечественной философской мысли. В этой оценке просматриваются аналогии с ситуацией начала прошлого века, которая создавалась и разрешалась поколениями наших предков. Перед ними встал страшный выбор изгойничества, утраты отечества и (или) нравственно-этической «перековки» сознания и всего способа жизни под заимствованную идеологему. И то и другое было на грани самоуничтожения. Тем не менее, русский человек, в советском типе сохранил себя и смог высвободить огромную социальную энергию для титанических свершений в масштабах СССР и всего мира. В данной статье нам потребуется современная общегуманитарная оценка ситуации начала XXI века, поэтому мы не ставим цели сконцентрироваться на исторических параллелях этнокультурного плана, которые, впрочем, все равно могут возникнуть у читателя в связи с невозможностью их игнорировать полностью в рассматриваемом материале. Глубокий анализ истории, нравственных оснований в содержательной части различных религиозных и нерелигиозных идеологических доктрин применительно к проекту будущего России проведен Л.Г.Малиновским [2003]. В целом автор пессимистичен в оценке возможностей тотального возрождения православия как живой религиозно-нравственной основы для развития современного общества и науки. Однако, он видит в конструировании нравственных оснований идеологических доктрин и сознательном
конструировании общественных отношений возможный путь выхода из тупика «эпистемологического анархизма» для науки и основу для построения проекта общественного устройства, нравственного проекта государственного и мирового устройства: «сами нравственно-идеологические религиозные установки, содержательные части религии, или системы научных материалистических законов ни в коей мере не являются целиком антинаучными, или неопытными, знаниями, не могущими быть сформулированными в рамках современных достижений научной методологии. Религиозная нравственность (безнравственность) является основой согласования (навязывания) различных интересов в обществе и мировом сообществе в целом, основой построения проекта общественного устройства, той или иной идеологической доктрины» [Малиновский 2003: 12]. В этом смысле православие как идеологическая нравственная основа для построения проекта общественного устройства в её содержательной части сохраняет свою жизнестойкость, а значит, человек верующий может стать продуцентом социально сберегающих решений там, где не хватает научно-обоснованных знаний. Актуальную и оптимистичную для практической деятельности и, вместе с тем, очень глубокую оценку модусам коллективного сознания в российской цивилизации на рубеже веков со стороны архетипов православной культуры находим в книге выдающегося русского мыслителя А.С.Панарина (1940 - 2003) [Панарин 2014].
В работе А.С.Панарина дана гуманитарная оценка природы глобальных реформ, постигших многие народы после распада СССР, причем эта оценка включает несколько уровней рассмотрения. Уровень человека-индивида, отдельной личности, уровень социальных взаимодействий в политико-идеологической, государственной, экономической, социокультурной сферах в аспекте другоцентричности, то есть возможности (невозможности) прийти к согласию. Ключевая проблема эпохи, корень зла, ведущий к социальной деградации на всех уровнях, видится автору в отказе современного человека от богосыновства, а значит, принятии им неотвратимости логики «конца истории» как сложившейся системы господства в условиях вестернизации, отказе от иначе возможного будущего. Такую «отказную» логику «рассуждений о будущем» автор считает «траекторией неживого тела», детерминистской, предначертанной настоящими параметрами, высвеченными в угоду гегемонии новых хозяев жизни, выдвигающих в качестве прикрывающего ангажированность интересов щита и карающего несогласных меча либеральную идеологию для гарантированного саморазоружения противника. Этот способ трактовки будущего противопоставляется другому. «Другой - диктуемый живым сочувствием к человеку и осознанием его причастности Христовой благодати, открывающей "иначе возможное". Открытие "иначе возможного" заложено в самом характере христианского эроса, противящегося земным запретам и ограничениям. Чем сильнее пламень любви, тем выше способность растопить оковы, наложенные на человека внешними обстоятельствами и прошлыми причинами. Таковы не только установки христианского эроса - таковы законы любви вообще». [Панарин 2014: 370]. Данная постановка вопроса возвращает нас на поле творческого отношения к жизни, а значит жизнестойкости. Здесь следует заметить, что, как нам представляется, диалог западничества с укорененной в православии традиционностью русской культуры очень важен для российской цивилизации, он, собственно, является одной из её движущих сил. Открытые для взаимодействия с внешним миром, отталкивающие-
ся от косности быта и «рабства рода» «граждане мира» в течение нескольких веков развития индустриализации и торговли отличались тягой к разносторонним инновациям. Более консервативные (на первый взгляд) «традиционалисты» тем временем выполняли не менее творческую задачу сохранения и умножения российского народа, той самой питательной среды, в которой могут быть по-настоящему востребованы и оценены эти инновации и искания. Такова конструктивная часть диалога западничества с консерваторами для молодой России. Однако вмешательство внешних идеологем, проводниками которых и становились вестернизированные слои российского общества, в смутные периоды российской истории придавало этому диалогу социально деструктивный характер. В советское время догонятель-ная (подражательная) вестернизирующая доминанта формировалась и активно поддерживалась партийной и технической элитой. В перестройку она была подхвачена нашими неолибералами и оказалась очень выгодной компрадорской элите. В настоящее время такая ценностная ориентация носит политико-идеологический, спекулятивно-манипулятивный, то есть вырожденный характер, она полностью исчерпала себя в сопутствовавшем ей ранее обновляющем потенциале. Её дальнейшее бытование приведёт к неоправданному сужению поля культуры российского суперэтноса и утрате им своей подлинной значимости в мире. Для зрелой России, познавшей последствия разных революций и сумевшей (во многом благодаря упомянутому внутриэтническому диалогу) оценить суть новейших изменений в жизни мирового сообщества эпохи распада колониальных империй, более актуальным становится уход от установок нигилистически упрощенного подросткового подражательства к подкрепленному новым опытом диалогу с различными силами в мире. Последнее никак не может уместиться в колыбели выродившегося в потребительство западного очарования, но может найти подкрепление в матрицах вселенской православной культуры. Поэтому стоит внимательнее присмотреться к критическому анализу последствий идеологической и экономической вестернизации, выполненному носителями православной культуры, к содержательно-ценностной структуре их подходов. Общегуманитарные философские знания о ценностной структуре модели мира, будучи проверены экспериментальными психолингвистическими данными из моделей языкового сознания, могут оказаться востребованными для преодоления негативных последствий реформаторской деятельности в системе образования, которые вызваны изначальной гуманитарной несостоятельностью этой реформы [Шапошникова 2016].
Каковы же последствия вестернизации на уровне государства? Внешние признаки тотальной деградации проявляют себя в вырождении государственности2, в минимизации государства, то есть его самоустранении как гаранта соци-
2 «Для традиционной государственности были характерны структуры, преследующие интересы всего народа или нации. Они основывались на идеологической доктрине под эгидой разума и универсальной нравственности. Извращенная государственность основывалась на структурах самой власти или структурах богатых людей. Нравственность в извращенной государственности или отсутствовала, или имела избирательный характер» [Малиновский 2003: 28]. В книге Л.Г.Малиновского показывается на материале истории российской государственности связь её форм с идеологическими доктринами с точки зрения теории традиционной государственности, вскрывается зависимость самого факта существования российского народа от форм государственности в его державе.
альной справедливости. Вслед за этим грядет новый «рыночный» естественный отбор в глобальном масштабе, грозящий «бестиализацией» человечества. «От принципа минимального государства либерализм постепенно пришел к принципу «минимальной» морали и культуры - они тоже не должны мешать естественному рыночному отбору» [Панарин 2014: 567-568]. Как процессы этого уровня взаимодействуют с личностным уровнем анализа? Либеральная революция превратилась в «мировую рыночную революцию» с мобилизацией нового люмпена против культуры, морали и природы. «Этим люмпеном, не знающим высших измерений бытия, не имеющим никаких обязательств перед историей и культурой, и стал современный потребительский человек. Это у него нет истории и нет Отечества. Это он стал сегодня резервом глобального американского наступления по всему миру. Без него идеология нового либерализма, озабоченного не эмансипацией личности, а эмансипацией инстинкта, могла бы существовать только в качестве некой субкультуры, притягивающей экспериментаторов неофрейдизма. ... К этому потребительскому авангарду, готовому ниспровергать нормы национальных культур на местах, и обращаются США как к своей пятой колонне. Новый интернационал - интернационал люмпенов-потребителей - уже создан, и без него США не решились бы на нынешнюю глобальную авантюру» [Панарин 2014: 607 - 608].
Условием для удобного внедрения в коллективное сознание потребительских идеологем становится предусмотренная в них возможность отделения интересов от ценностей. Лишенный социальной чуткости приверженец такой «демократии» отличается ценностной отстраненностью и осознаваемой или неосознаваемой готовностью заниматься торговлей интересами. Формальная демократия, таким образом, подразумевает не только равнодушие к фактическому социальному неравенству людей, но и равнодушие к вопросам истины, добра и долга, «нивелирующее согласие людей, переставших вкладывать в свои гражданские роли свою идентичность» [Панарин 2014: 744]. Возрастание равнодушия есть «циничная всеядность прагматика-стилизатора, умеющего надеть личину любых ценностей, если они к месту». «Новая либеральная демократия выступает как конструкция, целиком базирующаяся на потребительско-гедонистической утопии мира, в котором верность, жертвенность и самоотверженность никогда больше не понадобятся» [Панарин 2014: 745]. Такие мировоззренческие установки, несомненно, готовят «беспринципных конформистов, судьба которых - служить силе и деньгам, но не истине и справедливости» [там же]. Между тем, по мнению А.С.Панарина, гражданское согласие, необходимое для новых творческих свершений, базируется на социально ответственном и жертвенном сознании и имеет своей основой понятие народа. «Только народ своим социальным, политическим и моральным давлением способен воспрепятствовать вырождению «гражданского договора» в манипуля-тивные политические игры и насытить его конкретикой эффективного социального контракта, затрагивающего повседневное «качество жизни». И только народ как носитель определенной социокультурной и нравственной традиции создает до-рефлективные, латентные основания гражданского согласия, кроющиеся в базовых ценностях» [Панарин 2014: 749].
Усвоенный нашим народом и подкрепленный украинскими событиями урок таков: утверждение компрадорского капитала приводит к разрушению отечества.
Мотивы и деструктивные действия некоторых новоявленных «граждан мира», практикующих отделение интересов и ценностей друг от друга, к сожалению, могут совмещаться с нашими номенклатурными практиками и усиливаться ими. Торговля интересами как асоциальный проект возможна там, где цинично размыта социокультурная идентичность. Парадоксально, но тотальное применение таких «правил» приводит к невозможности реально защитить свои интересы, даже для проявляющей чудеса изворотливости компрадорской элиты (что ею цинично продано один раз, то может столь же цинично перекупаться и кем-то другим). «В этом смысле рынок плохой инструмент для долгосрочного целеполагания, и даже скорее разрушитель, чем созидатель. Вдумаемся, именно историко-культурная идентичность российского человека (сформировавшаяся в соответствующих условиях и титанических свершениях) сделала его конкурентоспособным на рынке вооружений и военных ресурсов, а не рынок как таковой» [Шапошникова 2016].
Между тем на смену причастности к своему народу в новой информационной среде уже рисуется постмодернистский образ «гражданина мира» в качестве миссионера-вестернизатора, готового воплощать в жизнь очередной, пришедший на смену догме марксизма, формально-рыночный соблазн, что ведет многонациональный российский народ, ни много ни мало, к сворачиванию его цивилизаци-онных перспектив. «Граждане мира» быстро побуждают свой народ к отказу от собственной промышленности и многообразного развития в виду имманентной «неконкурентоспособности» русского народа. «Складывается такая система предпринимательских ожиданий и оценок, такая "этика", при которой эффективным предпринимателем изначально считается лишь тот, кто так или иначе приобщен к передовой и надежной зарубежной экономической среде. Национальный предприниматель в этих условиях выступает как лишенный настоящей перспективы изгой - представитель архаичного типа поведения» [Панарин 2003: 627]. «Все это означает ни меньше ни больше как переход от единого пространства прогресса, завещанного идеологиями европейского Просвещения, к раздвоенному, качественно разнородному пространству, в котором предстоит обитать антропологическим типам, неравным по своему достоинству. Один, высший тип, должен отвоевать пространство у низшего - в этом суть концепции глобальной открытой экономики как среды естественного рыночного отбора человеческих типов» [Панарин 2003: 627]. «Здесь не люди бракуют вещи, а вещи бракуют своих владельцев, переходя в объятия самых достойных» [Панарин 2003: 627].
Все сказанное в полной мере, как нам представляется, можно отнести и к предпринимательству в сфере образования и науки, таким же презрением к неполноценности своего пронизана и вся идущая по сей день реформа научно-образовательной сферы, так как исходный деструктивный мотивационный базис этой реформы уже конвертировался в сами процессы деятельности [Шапошникова 2016]. Сфера образования особенно остро нуждается в ценностном целе-полагании, поддерживающем жизнестойкость российской цивилизации, ибо в образовании как общественно значимой деятельности воспроизводится сама наша цивилизация. Этим главным образом и обусловлен интерес лингвистов (филологов) к решению проблем, находящихся в ведении этнопсихолингвистики. Преподавателям-исследователям, работающим с языками и текстами, которые по-
рождены идеологемами различных культур, приходится каждый день представать перед глазами молодой аудитории, напряженно ищущей ответы на жизненно важные вопросы, им приходится идти вместе со своими учениками по пути познания ценностно маркированной «правды». Чтобы установить эффективный межкультурный контакт, за этой «правдой» необходимо разглядеть истину подлинных установок. Идти по этому пути с «вежливым» равнодушным (рыночным) отстранением от ценностей невозможно. Поэтому возникновение аксиологической этнопсихо-лингвистики востребовано практическими жизненными потребностями общества и прежде всего системы постсоветского образования. Сказанное не отменяет трудностей становления этого направления исследований, с его готовностью к поиску путей преодоления аберраций субъективного фактора, который неизбежно исследуется самим субъектом-носителем языкового сознания при несовершенстве методологического аппарата на фоне кризисных процессов в науке, переживающей последствия информационно-технологической революции на рубеже веков. Отсюда проистекает несовершенство и противоречивость начальных этапов пути, что, впрочем, не должно становиться основанием для прекращения поиска оптимистических сценариев.
Итак, что представляет собой социальная деградация сквозь призму оценок носителей православной культуры? На личностном уровне - безответственный, ценностно отстраненный, не вкладывающий свою идентичность в гражданские роли эгоцентрик-индивидуалист. На уровне коллективного сознания - народ как толпа при недостижимости общественного согласия. Государство - социально безответственное, минимизированное в интересах меньшинства. Иного будущего ожидать не приходится: финальный цикл истории завершается «последним человеком». Система образования в лучшем случае готовит кандидатов на эмиграцию в поисках «лучшей» жизни. К сожалению, такая картина уже стала реальностью для некоторых в недавнем прошлом процветающих государств. Что можно противопоставить этому разрушению? Работают ли матрицы православной культуры в современной России? Ведь они призваны поставить барьер на пути грядущего сужения поля культуры. Какими средствами располагает система образования и науки, призванная обеспечить прорыв в будущее? Только творческие решения способны изгнать социальную энтропию из системы. Проблема в том, что, современная техническая оснащенность общества дает большую информационную власть СМИ, что естественным образом налагает на эту сферу деятельности большую ответственность, вместе с тем её организационно рыночный формат освобождает поле для свободного санкционирования любых идеологем. Противоречивость нынешнего положения дел заключается в том, что никакие коренные позитивные изменения в системе образования не могут быть воплощены в жизнь внутри самой системы образования как таковой, без широкой их поддержки информационной средой СМИ в рамках единого смыслового поля.
Вместе с тем, в современной России наблюдается желанная для нашей культуры ситуация, когда самоотверженная деятельность президента входит в резонанс с чаяниями народа. Здесь воспроизводится архетип коллективного сознания нашего народа, помогающий организоваться и высвободить энергию для социально созидательных дел. В таких условиях начинает работать модель подлинности российской
власти, где верховный правитель (президент) является народным гарантом и защитником от произвола элит. Такая ситуация благоприятна для коррекции негативных последствий реформаторской деятельности. Нам представляется, что одним из путей такой коррекции должна стать максимизация государства. Возможности власти в России зависят от силы государства. Подлинная сила государства в его социальной базе, поэтому максимизация государства подразумевает максимальное расширение его социальной базы. Последняя определяется количеством и качеством различных социальных групп, которые включены в созидание государственности (во всех её ипостасях) и таким образом вносят свой вклад в общий социальный пирог. Чем прочнее социальная база государства, тем надежнее оно защищает интересы своего народа, включая и властные элиты. Радикальный экономизм неолиберальной идеологии уже привел к отчуждению больших групп населения от государственности, сужая тем самым социальную базу государства. Система образования, где также имело место беспрецедентное по сравнению с советским временем сужение социальной базы при небывалом расширении платных учреждений и их «услуг», очень болезненно отреагировала на эти изменения. Способность к сотрудничеству и кооперации как безусловное социальное благо сильно пошатнулась в нашем сознании под натиском рыночного мифа, поощряющего внутреннюю конкуренцию ради неё самой, разжигающего рознь и зависть, культивирующего практики защиты корпоративных и индивидуальных потребительских интересов в ущерб социальному благополучию всего населения. Создание условий для укрепления социокультурной идентичности в процессе нового соединения интересов с ценностями, несомненно, могло бы и сегодня затормозить социальную деградацию в обществе, включая систему образования, и стимулировать поиск согласия.
Максимизация государства в плане его социальной базы один из способов вновь соединить интересы с ценностями. Сильное государство (традиционное в означенном выше смысле, невырожденное) с максимальной социальной базой обладает таким потенциалом в глобальном масштабе. Именно на явленном в опыте деятельном стремлении добиться широкой представленности интересов всех социальных групп и обнаруживаются общие для них всех ценностные доминанты, на этой основе и строится подлинность власти и государства. На этой же основе можно выявить и гуманитарный стержень содержательной активности СМИ и «гражданского общества» в целом. Такая активность провоцирует единение, она необходима для реализации проекта нового человека, гражданина России. Проект новой личности будущего как ориентир имеет нравственно-этическую основу социокультурной идентификации, единую для всех видов деятельности. Практически это приведет как минимум к внесению этико-нравственной компоненты в подготовку к любому виду деятельности. Образование представляет собой идентификационную сферу, в которой общество воспроизводит разные виды профессиональной деятельности. Обучение должно включать и демонстрацию этики и нравственных моделей такой деятельности [Шапошникова 2016]. Вполне возможно, что новый человек, имеющий внятное представление о своей цивилизационной (а не собственнической) миссии в мире, заставит власть пересмотреть существующий сегодня институт собственности с его асоциальными практиками. А вот разрушение социальной идентичности, превращение некогда просвещенного народа в охлокра-
тическую толпу точно сметет всякую разумную собственность и власть.
Этнопсихолингвистика стала одной из тех междисциплинарных областей, которая пытается искать ответы на цивилизационные вызовы, работая со своим объектом на пересечении уровней личности, народа, общества, деятельности. Такой подход был заложен традицией Московской психологической и психолингвистической школы. Этнопсихолингвистика как научная дисциплина имеет перспективу в плане способов замера колебаний и модусов смыслового поля культуры, выявления его доминант, готовности (или неготовности) к обновлению жизни. Это путь междисциплинарной лингвистики, вышедшей за пределы своего внутрисистемного объекта недавнего прошлого. Такой выход начинался со смены ракурса рассмотрения объекта. Причем аналогичные попытки предпринимались в истории лингвистики давно и с разных теоретических позиций. Все они искали закономерности в связях языковых процессов с другими проявлениями жизнедеятельности антропосферы. «Нельзя познать сам по себе язык, не выйдя за его пределы, не обратившись к его творцу, носителю, пользователю - к человеку, к конкретной языковой личности» [Караулов 2010:7]. Этот тезис можно принять как своего рода антипод декларированному ранее тезису о познании человека через его язык и язык как круг, в плену которого находится человек. Относительно новые, ставшие центральными в теоретических дискуссиях психолингвистов нашего времени, понятия «языковое сознание» и «языковая личность» пробрасывают мост от лингвистики к другим наукам и выводят её на новый уровень осмысления языковых процессов, это как раз такие понятия, которые и дают один из способов «выйти за пределы». Итак, не человек в плену языка, не язык сам по себе как автономная субстанция и самоуправляемая система, а «язык в человеке». Последнее требует учета разных аспектов человечности в языке. «Единственным противоядием от неизбежного, казалось бы, редукционизма при обращении исследователя к языку в человеке будет введение в анализ вполне определенного национального языка вместе с определенными историко-, этно-, социо- и психо-лингвистическими особенностями его носителей. Трактовка языковой личности вообще, независимо от национальной специфики её языка с неизбежностью останется схематичной и редукционистской, и поэтому, если мы хотим прорвать порочный круг, мы должны, решая в данном случае вопрос на материале русского языка, говорить о русской языковой личности» [Караулов 2010: 8]. Таким образом вводится идентификационная основа, идентичность как стержень, соединяющий те самые явленные через язык в человеке различные плоскости нашего сознания и деятельности, где пересекаются личностное и коллективное (социальное). Такой подход не просто дань моде, он имеет экспериментальное и практическое обоснование, он выстрадан практикой образовательной деятельности и межкультурной коммуникации последних десятилетий.
Сформулированный Ю.Н.Карауловым постулат представляет собой открытие теоретического, а вместе с ним и методического подходов к исследованию системы языка за её пределами. В прежних ракурсах рассмотрения выход за пределы собственно знаковой системы языка осуществлялся в терминах системологии с её системным (надсистемным, макросистемным) ракурсами рассмотрения. При всей своей прогрессивности такой подход давал несколько плоскую картину. Открытие языковой личности в том аспекте, в каком её описал Ю.Н.Караулов, представляет
собой открытие пути к исследованию национальной, если широко понимать термин этно- (по Л.Н.Гумилеву, как включающий все социальное) то этнической специфики, стало быть и расширенной платформы для этнопсихолингвистики. Личность как центральное понятие помещает лингвистику в область ПСИХО-, а не только ЭТНО-. Таким образом Ю.Н.Караулов был одним из тех, кто заложил основы новой этнопсихолингвистики, а в трудах его коллег, в особенности Н.В.Уфимцевой, это направление сделалось аксиологическим. Ю.Н.Караулов выводит поуровневую модель языковой личности и утверждает, что национальная составляющая есть на каждом её уровне. Получив столь емкий и многомерный объект в свое распоряжение, этнопсихолингвисты увидели потенциал для практических решений в разных сферах общественной деятельности, требующих учета процессов идентификации личности и общества. «Современные представления о языке как объекте языкознания покоятся на четырех китах, на четырех фундаментальных его свойствах -исторически обусловленном характере развития, психической природе, системно структурных основах его устройства, социально обусловленном характере возникновения и употребления» [Караулов 2010: 15]. Объект один, но его фундаментальные свойства разные, таким образом, мы получаем в свое распоряжение не множество объектов, а один, который явлен нам в разных своих ипостасях. «Языковая личность как объект лингвистического изучения позволяет на систематической основе рассматривать как взаимодействующие все четыре фундаментальных языковых свойства. Во-первых, потому, что личность есть средоточие и результат социальных законов; во-вторых, потому, что она есть продукт исторического развития этноса; в-третьих, по причине принадлежности её мотивационных предрасположений, возникающих из взаимодействия биологических побуждений с социальными и физическими условиями, - к психической сфере; наконец, в-четвертых, - в силу того, что личность есть создатель и пользователь знаковых, т.е. системно-структурных по своей природе, образований. .. .таким образом личность соединяет социально-поведенческий контекст с речевым» [Караулов 2010: 22].
Исследование АВС в качестве модели языкового сознания (позволяющей судить о свойствах языковой личности), представляет собой предметную область, в которой соединяются разные ипостаси языка как объекта лингвистической науки. Стало быть, методы, которые приложимы к изучению АВС, будут приложи-мы и к другим отраслям, причастным к исследованию этих ипостасей. Прежний системный (структурный) подход с его под(над)системами и неизбежными ме-журовневыми допущениями вызывает аналогию с многоэтажным сооружением или матрешкой с включенными в неё и потому зависимыми от неё подсистемами (этажами-уровнями или меньшими матрешками), функциями по отношению к надсистеме более высокого уровня и т.п. Вся эта конструкция имеет логико-теоретическую основу, требующую специальных объяснительных процедур для преобразования в речь. Языковая личность и языковое сознание могут ассоциироваться со сквозным, объемным подходом - взгляд, объемлющий все уровни и подсистемы, подобно позвоночнику в теле человека, удерживающий на себе промежуточное в плане готовности к работе состояние (систему, готовую преобразоваться в речь). Что может изучать современная этнопсихолингвистика с помощью такого инструментария? В качестве актуальной для постсоветского периода задачи на пер-
вый план выдвигается идентичность, вопросы социальной детерминации сознания. Практическая деятельность в образовании взывает к этому: идентификационные процессы проходят через систему образования, воссоздающую смысловое поле для созревания личности в диалоге поколений. Вырабатывая внятное, соответствующее природе вещей объяснение жизни общества, в котором социализируются молодые люди, мы задаем общий вектор социализации, ведь профессиональная среда неизбежно помещается в общий социальный контекст.
Как соединить ценности с интересами и вернуть обществу здоровые ориентиры? Для этого надо изучать субъективный фактор (коллективное сознание). Вот ценности и выходят на первый план. Укрепление коллективной идентичности необходимо не только обычным людям, но и ученым, которые погружены в эти общенародные проблемы и пытаются их решать своими средствами. Изучающей ценностные доминанты аксиологической этнопсихолингвистике, в русле которой находятся работы Н.В.Уфимцевой, удалось сделать в этом направлении очень много. В работах Н.В.Уфимцевой проводится тонкий и осторожный анализ языкового сознания с очень глубоким знанием православных корней российской цивилизации. Такой подход со стороны гуманитарной науки очень ценен, так как, только находясь внутри православной культуры, можно почувствовать колебания её поля, уловить трансформацию её архетипов. На этой базе описывается, например, социальная природа организационного поведения русских, выявляется ассоциативно-вербальная репрезентативность архетипов русского сознания, православной культуры (как раз культурной матрицы русских), которые лежат в основе мотивационно-поведенческих ориентиров. Выявляются и сопоставляются с материалами других исследователей отношения личного и коллективного в этом архетипе, отношение человека и Бога, отношения к другому, другоцентричность русского сознания, специфика, которая отличает исконный русский образ мира от западного [Уфимцева 2005].
Творчество Н.В.Уфимцевой пришлось на такой период в нашей науке, когда лингвисты активно занимались поиском новых приемов и методов в исследовании фундаментальных и прикладных вопросов межкультурного (межцивилизацион-ного по сути) и межъязыкового взаимодействия представителей разных народов. При этом в позднесоветское и постсоветское время прежний опыт (закрытого для контактов с иностранцами в массовом порядке) советского общества был малопродуктивен, к тому же жизнь ставила новые задачи свободного освоения языков восточноазиатского ареала. В силу вестернизирующих установок советского иноязычного образования, исходные знания этих языков и культур среди основной части профессионалов, занятых в системе образования в период открытия границ для более масштабных контактов, были очень скудны. Психолингвистическое же сообщество оказалось более оснащенным фундаментальными знаниями и поэтому способным мобилизоваться на решение фундаментальных и прикладных вопросов межкультурного взаимодействия. Был провозглашен подход, требующий «творчески синтезировать новейшие результаты теоретических и экспериментальных изысканий в разных областях наук о человеке. При этом должно произойти своеобразное возвращение разных наук из заоблачных высот абстрагирования и от препарирования оторванных от человека продуктов такого абстрагирования к живому человеку, функционирующему в реальных условиях культуры» [Залевская
2005: 207]. В работах самой А.А.Залевской и Н.В.Уфимцевой находим примеры такого востребованного жизнью анализа, в них описаны экспериментально подтверждаемые теоретические основы социокультурной обусловленности сознания как творческой основы в социально детерминированной деятельности человека, в выстраивании социальных отношений. Н.В.Уфимцева отдала много сил выявлению архетипов и топосов языкового сознания русских в период перестройки, на излете советского периода. Исследование системности культуры, её отражения в ассоциативно-вербальной модели языкового сознания строится на богатой экспериментальной базе, что дает большой материал для верификации и развития идеи Ю.Н.Караулова и других исследователей.
Большое влияние на становление этнопсихолингвистики оказала психолингвистическая концепция слова А.А.Залевской, которая позволяла найти подходы к пониманию системности культуры со стороны единиц лексикона и их организации. «Психолингвистическая концепция трактует слово как продукт переработки перцептивного, когнитивного и аффективного опыта, протекающей по закономерностям индивидуальной психической деятельности, но под контролем социально выработанных систем вербальных значений, отношений, норм, оценок и т.д. Вследствие этого слово оказывается средством доступа к единой информационной базе человека - памяти с многосторонними связями между воспринятыми через сенсорные модальности (зрение, слух и др.) знаниями разных типов и увязываемыми с ними эмоционально-оценочными переживаниями» [Залевская 2005: 198]. Таким образом, с разных сторон велись поиски в одном направлении от идентификации слова в речевой деятельности, до идентификации народной личности и языка в ней. Закономерно эти поиски приходят к исследованию ценностных доминант и их репрезентации языковым сознанием. Лейтмотивом соответствующих работ Н.В.Уфимцевой является тезис об этничности (специфичности) культуры, обусловленной её природной системностью. «Культурные стереотипы усваиваются в процессе социализации. В силу этого культура не может быть отвлеченно-человеческой, она всегда конкретно-человеческая, т.е. этническая. Константность восприятия на уровне культуры как системы сознания, связанной с определенным этносом, обеспечивается именно культурными стереотипами сознания, т.е. парадигмами образов сознания, которые понимаются как способы восприятия и которые накапливаются в виде репертуара структурированных контекстов (схем, фреймов). ...Наше восприятие обусловлено опытом, образованием, языком, культурой. При определенных обстоятельствах, в том числе, и когда речь идет о представителях разных этносов (культур) одни и те же стимулы могут привести к различным ощущениям, а различные - к одинаковым» [Уфимцева 2011: 208-209]. «Системность же значений есть отражение системности самой культуры, той структуры космоса (образа мира), которая в ней сформирована» [Уфимцева 2011: 211]. «Изучение иностранного языка не дает автоматически тех знаний, которые стоят за словом у носителя данного языка, и мы по-прежнему пребываем в плену родной культуры, т.е. того образа мира, который сформировался у каждого из нас в процессе социализации» [Уфимцева 2011: 211]. «Сколько бы языков мы ни изучили, мы не только продолжаем опираться на знания, полученные в рамках родной культуры, но и совершенно неосознанно выбираем те способы выражения грамматических отноше-
ний, которые естественны для нашего родного языка» [Уфимцева 2011: 212]. Данные основополагающие для образовательной деятельности выводы, к сожалению, остаются недооцененными в реализуемых реформаторами образования практиках.
Полноценное обсуждение, критическая оценка и кристаллизация пригодных для научного обихода положений невозможны без соответствующей профессиональной среды, заинтересованной в нахождении подлинных решений. Организационная деятельность Натальи Владимировны привела к мобилизации исследовательского коллектива, созданию круга единомышленников, погруженных в поиск аксиологических ориентиров для укрепления новой идентичности при соединении ценностей с интересами. Научно-образовательная и организаторская деятельность Н.В.Уфимцевой может быть примером альтернативы деструктивности неолиберального отношения к ценностям, она заставляет нас повернуться лицом к этому субъективному, но очень значимому для культуры фактору в науке. Понимание того, как именно работает ценностно окрашенное целеполагание в разных видах деятельности, поможет учесть этот субъективный фактор, который играет ведущую роль в коллективной и личностной идентификации. Изучение ценностей оправдано нравственно-этически (и в широком смысле идеологически), оно имеет перспективу применения в образовательной системе и системе воспитания в целом. Вот почему аксиологическая этнопсихолингвистика может внести свою лепту в создание благоприятных условий для укрепления народного духа при достижении согласия между СМИ и подлинно интеллектуальной элитой общества. Благодаря совместной деятельности сплоченного под руководством Н.В.Уфимцевой и её коллег коллектива появились такие плоды коллективного труда как новые ассоциативные словари и тезаурусы, расширилась представленность в них разных языков и культур. Вся эта деятельность представляет собой многолетнее служение науке и православной культуре, а её результаты будут востребованы в различных областях общественной практики, они должны быть учтены и в преодолении последствий гуманитарной несостоятельности реформы образования.
Вопрос качества собранных за последние десятилетия эмпирических материалов и их совершенствования (оптимизации в использовании) представляется нам очень важным для дальнейшего развития этнопсихолингвистических исследований. Обратимся к проблеме репрезентативности имеющихся у психолингвистов сегодня (и постоянно пополняющихся) материалов (прежде всего упомянутых баз вербальных ассоциаций). Современные компьютерные технологии позволяют нам довольно быстро (по мере накопления экспериментального материала) получать знания о топосах языкового сознания. Центральное место в системных исследованиях ядра языкового сознания (ядра лексикона в терминах А.А.Залевской) принадлежит работам А.А.Залевской прежде всего на материале английского (см. краткий обзор и библиографию в [Залевская 2005: 105-112]) и Н.В.Уфимцевой на материале русского языков (см. историю вопроса и обзор работ разных лет в [Уфимцева 2011: 205-239]). В трудах этих ученых не только имеют место прецеденты выделения и интерпретации ядра языкового сознания как феномена, но и выявляются наиболее значимые закономерности связей составляющих его единиц. Н.В.Уфимцеву особенно интересуют закономерности, обусловленные глубинными матрицами культуры носителей языка (для русского языкового сознания речь идет о
православной культуре). Работы этих ученых и эмпирические экспериментальные накопления последних десятилетий подготовляют базу для научно обоснованного моделирования аксиологически маркированных модусов языкового сознания. Вместе с тем, представляется, что эти работы уже позволяют задаться вопросом: можно ли судить о ценностной структуре всего смыслового поля коллективного сознания носителей языка по топосам его языкового сознания? Предварительный ответ: и да, и нет. Об этом свидетельствует анализ любого устойчивого звена АВС и даже самой устойчивой (поэтому относительно жесткой) её части - ядра. Подобно тому, как частотность использования слов в частотном словаре не есть автоматический маркер ценностной структуры, которую они могут описать, будучи включенными в дискурс, частота возникновения семантических связей выявленных в эксперименте «топосов» языкового сознания не есть автоматическое признание направленности ценностных ориентиров. Однако в отличие от частотного словаря возможности ассоциативных баз данных гораздо богаче именно в силу фиксации в них разных видов семантических связей между телами языковых знаков, включая эмоционально-оценочные, а гибкая часть системы - огромный фонд единичных реакций позволяет определить предполагаемые семантические сферы ценностных предпочтений. Так, элементы семантического звена РУССКИЙ - СОВЕТСКИЙ - РОССИЙСКИЙ - НАРОД, конечно, связаны друг с другом в АВС, как мы пытались показать в своих проведенных ранее наблюдениях [Шапошникова 2012; 2016], ассоциативные данные даже позволяют построить многомерную модель этих связей, но какова их ценностная структура - вопрос неоднозначный. Тела языковых знаков выступают как маркеры вербализаторов-идентификаторов, а вот направление идентификационных доминант должно задаваться социальной детерминацией, идеологемами и выявляться в текстах культуры, где эти знаки сопряжены с общим смысловым полем дискурсов. Жесткая (наиболее устойчивая) часть системы имеет прочную нейрофизиологическую основу, показано, что она системно организуется в онтогенезе, поэтому оставляет глубокий след в долговременной памяти. Так, вероятно, работает когнитивная (в широком смысле) основа идентичности. Однако когда отмеченные топосы совокупно всплывают в кратковременной (оперативной) памяти в новом дискурсе, гибкость их взаимодействия выходит на первый план и они могут вступать в новые связи по прецеденту. Так дискурсивно осуществляется внедрение новых модификаций идентификационных процессов. Взаимодействие жестких и гибких звеньев системы позволяет нашему сознанию адаптировать свое семантическое поле к условиям внешней среды, в том числе и в стрессовой ситуации приспособления к чужой культуре. Это связано и с тем, о чем писал Ю.Н.Караулов, - отсутствием прямого перехода от одного уровня владения языком у языковой личности к другому: от лексико-грамматического к когнитивному, тезаурусному, тем более, мотивационному [Караулов 2010].
В контексте нашего анализа последствий реформаторской деятельности и в связи с необходимостью выработки новых подходов к проекту личности нового типа, идентифицирующей себя как российский ГРАЖДАНИН, можно обратиться к ассоциативному полю (далее: АП) ГРАЖДАНИН в различных базах данных. В таблице 1 представлены предваряющие ассоциативный анализ сравнительные данные частотного словаря на основе НКРЯ для прилагательного ГРАЖДАНСКИЙ
и существительного ГРАЖДАНИН. Они фиксируют более высокую частотность употребления обеих единиц в нехудожественной литературе разных видов, что может косвенно свидетельствовать об особой значимости стоящих за ними смыслов во внутрикультурном общественном диалоге в формальных и иных близких к ним типах дискурса. Вместе с тем, эти единицы не характерны для живой устной речи, представленной в корпусе.
таблица 1. Сравнительные данные частотного словаря НКРЯ
Слово Частотность Художественная литература Публицистика Другая нехудожественная литерятуря Живая устная речь
ГРАЖДАНИН 199.4 64.1 271.7 355.8 - (не отмечено)
ГРАЖДАНСКИЙ 144.7 35.4 161.9 360.4 10.1
Представленная в таблице 2 статистика употребительности ГРАЖДАНСКИЙ и ГРАЖДАНИН по годам показывает существенный рост в перестроечные годы именно в публицистическом дискурсе, что может быть связано с актуализацией идентификационных процессов при утрате (вынужденной смене) гражданства населением бывшего СССР и выведением этих проблем в дискуссионное поле. Вместе с тем, художественная литература, требующая более спокойной обстановки для осмысления идущих в обществе процессов, показывает некоторое снижение употребительности названных единиц.
таблица 2. Статистика употребительности по годам
Временной срез ГРАЖДАНИН ГРАЖДАНСКИЙ
50-60-е худ. лит-ра 70.4 37.2
70-80-е худ. лит-ра 71.4 41.6
90-2000-е худ. лит-ра 59.8 32.8
50-60-е публицистика 86.0 80.0
70-80-е публицистика 69.3 151.1
90-2000-е публицистика 289.8 163.4
Рассмотрим устойчивую часть АП ГРАЖДАНИН в прямых словарях, отражающих специфику разных лет.
Таблица 3. Образ ГРАЖДАНИН ^
РАС (1988 - 1997)
СИБАС (2008 - 2013) ЕВРАС (2008 - 2013)
СССР 110; Советского Союза 26; России 19; советский 14; Союза 11; республики 9; Страны Советов 5; государство 4; отечества, Россия, РФ, своей страны, СНГ, Советов, Советский Союз 2; России 79; РФ 53 Россия 21; государство 11; СССР 7; россиянин; я 6; государства; Российской Федерации; своей страны 3; нация; политика; порядок; родина 2; России 92; РФ73; Россия 18; государство 10; СССР 6; государства, Советского Союза 5; родина, россиянин 3; своей страны 2;
мира 11; иностранец 3;
мира 6; вселенной, США 4; Франции 2; мира 3; США 2;
патриот 14; законопослушный, честный 4; дурак, порядочный 3; свободный, хороший 2; патриот 8; личность 5; законопослушный, порядочный, свободный 3; гордость, хороший 2;
хороший 13; честный 5; патриот 4; гордо, достойный, ответственный, почетный 2;
товарищ 42; начальник 38; человек 28; следователь 7; милиционер 6; гражданка, патриот 4; житель, мужик, поэт 2; человек 51; начальник 48; патриот 14; товарищ 11; россиянин 6; житель 5; дурак 3; гражданка, мент, субъект 2; начальник 74; человек 51; товарищ 12; патриот 8; личность 5; житель 4; гражданка, россиянин 3;
страны 35; паспорт 9; страна 6; в шляпе, магазин, общества, общество 2; страны 24; страна 23; паспорт 14; общество 3; страны 26; страна 23; паспорт 21; город 3;
К сожалению, в прямом словаре САНРЯ (1970-е гг.) образ ГРАЖДАНИН не фиксируется, поэтому в таблице 3 приведены данные РАС, СИБАС и ЕВРАС. Гражданская идентификация, отражающая державный формат, отмечена в первой части таблицы. Курсивом выделены отмеченные в данных АП идентификаторы советского гражданства. В РАС они занимают господствующие позиции. В СИБАС и ЕВРАС фиксируется радикальная смена гражданской идентичности при сохранении слабой связи (ср. с РАС) с прежней советской. Эта связь дополнительно может, видимо, актуализироваться через преемственность в смысловом наполнении образов государства, родины и отечества. Обращают на себя внимание присвоение гражданской роли в СИБАС (я 6;) и личностный акцент в ЕВРАС (личность 5;). Актуализация образа «гражданина мира» и ассоциации с иностранным подданством фиксируются во второй части таблицы. Если в РАС заметна перестроечная активизация образа гражданина без отечества, фиксируются ассоциации с яркими цивилизационными воплощениями Запада в сознании граждан СССР, то в СИБАС наблюдается снижение значимости образа гражданства без отечества при сохранении ассоциаций с США. Впрочем, в РАС ГРАЖДАНИН, вероятно, как и ЧЕЛОВЕК вообще, ассоциируется с отмеченной исследователями в других частях
АВС «планетарностью мышления» у русских [Уфимцева 1996]. Примечательно, что в ЕВРАС сравнительно высокая актуальность образа «гражданина мира», что, вероятно, объясняется близостью к центральной и западной Европе и как следствие большей мобильности населения в европейском направлении. В третьей части таблицы фиксируются качества, ассоциированные с ролью гражданина. Здесь есть сходства субстантного плана при знаковых подвижках единиц относительно друг друга. Ср. патриот, хороший в трех источниках и акцентуация законопослушности, порядочности и свободы по отношению к ответственности, достоинству и почету в РАС. Четвертая часть таблицы содержит ассоциаты с гражданскими ролями. В этой части также имеется специфика на фоне сохранения общего состава единиц. Специфика связана со смещением удельного веса в сторону более устойчивых связей ГРАЖДАНИН-ПАТРИОТ (особенно в СИБАС), а также заметное внедрение в устойчивую часть АП нового идентификатора гражданства РОССИЯНИН в СИ-БАС И ЕВРАС на фоне четырехкратного падения устойчивости ТОВАРИЩ. В последней пятой части таблицы отмечены ассоциации с внешними атрибутами гражданина и не привязанными к конкретному национальному контексту локальными ассоциациями (названия мест, где релевантны гражданские роли и само обращение ГРАЖДАНИН). Здесь больше всего сходных ассоциаций, но в более поздних источниках (СИБАС и ЕВРАС) отражен более богатый опыт формализации гражданства (усиление связей с ПАСПОРТ), а в РАС наличествуют маркеры специфики эпохи, когда людям приходилось уделять много времени очередям в магазинах.
Отмеченные в обратных словарях устойчивые связи слова ГРАЖДАНИН в качестве реакции приводятся в таблице 4.
В таблице 4 курсивом выделены те стимулы, которые совпадают в РАС, СИБАС и ЕВРАС. В САНРЯ очень бедное по насыщенности ассоциативное поле, там всего два слова-стимула, давших реакцию ГРАЖДАНИН и совпавших с такими же стимулами в остальных источниках. Курсивом и жирным шрифтом обозначены только те стимулы, которые являются прямыми (по смыслу) прилагательными-идентификаторами к слову ГРАЖДАНИН. Они хорошо показывают смещение ассоциативного ряда в сторону российскости в СИБАС и российской русскости в ЕВРАС. В этом смысле данные прямого словаря применительно к коллективному этноспецифичному идентификатору у стимула НАРОД [Шапошникова 2016] подтверждают этноспецифичный же акцент обратного ЕВРАС применительно к ГРАЖДАНИНУ как реакции. СОВЕТСКИЙ, напротив, показывает устойчивое снижение (более чем в четыре раза) актуализации в материалах СИБАС и ЕВРАС, однако в целом актуальность связи СОВЕТСКИЙ ^ ГРАЖДАНИН остается пока в большей или меньшей степени релевантной для всех периодов постсоветской истории. Гражданин мира в устойчивой части АП тут не актуален, а качественно-ролевая структура семантических связей очень разнообразна с совпадением акцента на ЛИЧНОСТЬ и СВОБОДНЫЙ в трех базах данных. Другие качества гражданина преимущественно фиксируют положительно-оценочный образ, за исключением РАС, где имеются негативно окрашенные стимулы.
Анализ АП ГРАЖДАНИН показывает, что в русском языковом сознании отражен семантический запрос на новую идентификацию аналогично той, которую мы зафиксировали применительно к коллективному идентификатору НАРОД
Таблица 4. Образ ГРАЖДАНИН -
САНРЯ обратный РАС обратный СИБАС обратный ЕВРАС обратный
советский Советский 47; иностранный житель 26;
(4) 1.77; иностранный 15; 20; житель 18; иностранный 22;
свободный товарищ 7; человек российский российский 19;
(9) 1.27; 4; житель, 9; советский советский 10;
военный (2), личность, 3; 7; личность русский 4; начальник
дядя (2) Качества: 5; товарищ 3; вы, государство,
важный, 4; военный, Ленин, лицо,
деятельный, начальник 2; личность, право,
настойчивый, Качества: человек 2;
серьезный честный 8; Качества:
4; высокий, свободный 5; свободный 6; честный
заносчивый, расчетливый 5; великодушный,
напористый, 4; гордый, каждый 3; взрослый,
свободный, деятельный, знакомый,
чванливый, мирный 3; культурный, мирный,
штатский великодушный, настойчивый,
3; каждый, культурный, предприимчивый,
пустоголовый 2/ напористый 2/ терпимый 2'
[Шапошникова 2016], но ценностная структура отмеченных во всех этих случаях связей вне контекстов не очевидна, она может с полной достоверностью определиться только в дискурсивном (текстовом) анализе. В процессе социализации через систему образования (воспитания) предпочтительное для гражданского общества смысловое поле должно постоянно детерминироваться обществом, иначе оно может модифицироваться и даже исчезнуть, уступив более напористым навязанным циничной пропагандой (аналогично деятельности ИГИЛ или некоторых СМИ западных держав и их сателлитов) смысловых (ценностных) предпочтений. Причем ключевые для новой социальной идентичности россиянина смыслы должны накладываться друг на друга, обрастать новыми нюансами, и обогащаться в каждом вновь нарождающемся социально значимом контексте, такие контекстуальные смыслы должны аргументативно обсуждаться и присваиваться с помощью ценностного сита позитивно и негативно санкционированных моделей через СМИ. Для исследователя анализ ценностных доминант должен быть комплексным, психолингвистический эксперимент дает локусы (топосы) - точки опоры, семантические маркеры узлов идентификаторов, а дискурсивные и когнитивные подходы на уровне текста и дискурса, а также выводное знание, которое мы получаем при анализе культурных матриц и их воплощённости в текстах культуры, дают более предметную картину содержания ценностных доминант. Отдельный образ, схваченный в АП в составе АВС, можно уподобить скелетику, который представляет собой «превращенные формы деятельности субъекта», поскольку сознание-образ есть «свернутая ("внешняя") деятельность»» [Леонтьев А.А., Леонтьев Д.А., Соколова 2005: 194]. Вероятно, в этой связи смысловое обобщение (выходящее на содержание ценностной
структуры), поскольку оно связано с деятельностями, не совсем правильно трактовать атомистически, через анализ только одного образа. Структура образа и его встроенность в смысловые задачи, в доминанты смыслообразования сворачивается вместе с другими образами в этих доминантах (и соответствующих им деятель-ностях) и вывести эти доминанты на ассоциативно-вербальном материале можно будет более достоверно через анализ подсистем (кластеров) образов. Все сказанное выше убеждает нас в необходимости прикладывать усилия к разработке проблемы сплошной семантической разметки ассоциативных баз данных для оптимизации анализа АВС при учете не только её отдельных звеньев и их связей, но и массивных (глобальных) подсистем. Потенциал такой оптимизации заключается в перспективе выявления общей канвы применительно к движению оценочных доминант и их связям с топосами русского языкового сознания и архетипами православной культуры.
Залевская А.А. Психолингвистические исследования. Слово. Текст: Избранные труды. - М.: Гнозис. 2005. - 543с.
Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. Изд.7-е. - М.: Издательство ЛКИ, 2010. - 264 с.
САНРЯ: Словарь ассоциативных норм русского языка под ред. А.А.Леонтьева. - М.: Изд-во Московского университета, 1977. - 192с.
САНРЯ: Леонтьев А.А. Словарь ассоциативных норм русского языка http:// it-claim.ru/Projects/ASIS/Leont/Index.htm
Леонтьев А.А., Леонтьев Д.А., Соколова Е.Е. Алексей Николаевич Леонтьев. Деятельность, сознание, личность. - М.: Смысл, 2005. - 431с.
Ляшевская О.Н., Шаров С. А. Частотный словарь современного русского языка (на материалах Национального корпуса русского языка). - М.: Азбуковник,
НКРЯ: Национальный корпус русского языка http://www.ruscorpora.ru. Малиновский Л.Г. Модельно-конструктивное мышление. - М.: Наука, 2003.
Панарин А.С. Православная цивилизация. - М.: Институт русской цивилизации, 2014. - 1248с.
РАС: Русский ассоциативный словарь/ Сост. Ю.Н.Караулов, Ю.А. Сорокин, Е.Ф.Тарасов, Н.В.Уфимцева, Г.А.Черкасова. Т. 1 - 2. - М., 1994 - 1998. тЬ:Шр:// www.tesaurus.ru/dict/dict.php
СИБАС: Русская региональная ассоциативная база данных (2008 - 2015) (авторы-составители А.А.Романенко, И.В.Шапошникова). URL:http://adictru.nsu.ru ЕВРАС: Уфимцева Н.В., Черкасова Г. А. Русский региональный ассоциативный словарь-тезаурус ЕВРАС http://iling-ran.ru/main/publications/evras
Уфимцева Н.В. Русские: опыт ещё одного самопознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. - М., 1996. С.144 - 162.
Уфимцева Н.В. Археология языкового сознания: первые результаты // Язык. Сознание. Культура. Сборник статей / Под ред. Н.В. Уфимцевой, Т.Н. Ушаковой. -М.-Калуга: ИП Кошелев А.Б. (Издательство «Эйдос»), 2005. - С.205 - 216.
литература
2009.
- 656с.
УфимцеваН.В. Языковое сознание: динамика и вариативность. - М., Калуга: Институт языкознания РАН (ИП Шилин И.В.), 2011. - 252с.
СИБАС: Шапошникова И.В., Романенко А.А. Русский региональный ассоциативный словарь (Сибирь и Дальний Восток). В 2 т. Т. I. От стимула к реакции/ Отв. ред. Уфимцева Н.В.- М.: Московский институт лингвистики, 2014. - 537с.
Шапошникова И.В. Устойчивость и изменчивость вербальных ассоциаций русских как отражение процессов самоидентификации при нарушении целостности этнокультурной среды // Межэтническое общение: контакты и конфликты. Сборник статей / под ред. Н. В. Уфимцевой. - М.: ИЯз РАН-МИЛ, 2012. - С. 171-193.
Шапошникова И.В. Мотивационная база реформы образования и языковая политика // Вопросы психолингвистики. - 2016. - №1. - С. 256 - 273.
orthodox culture IN science: axiological ethnopsycholinguistics
Irina V. shaposhnikova
Chief researcher, Institute of Philology SB RAN 8 Nikolaev Str., Novosibirsk, 630090, Russian Federation Professor, Head of the Chair (History and Typology of Languages and Cultures)
Novosibirsk State University 6300902, Novosibirsk, 2 Pirogov Str., , e-mail: [email protected]
The article gives an overview of general philosophical and orthodox cultural assessments of the modes of Russian collective consciousness during the post-Soviet period with special reference to the psychosocial effects of the perestroika reforms in education. The author describes the social demand for an interdisciplinary study of the interaction of creative and destructive processes in educational and cultural areas of social activities, for overcoming the devastating effects of social degradation. Identity processes and socially motivated interaction of personality and collective sense formation processes can be considered as the topical issues of such an interdisciplinary study. The explanatory and methodological potentials of axiological ethnopsycholinguistics as a relatively new interdisciplinary branch based on the fundamental theoretical postulates of the Moscow psycholinguistic research tradition are discussed. The author also gives a short overview of the major scientific achievements by some of the leading researchers who have been working in the mainstream of Russian ethnopsycholinguistics with vast experimental data and new computer technologies since the Soviet times to discover the core of the Russian language consciousness. Using the Russian National Corpus word frequency dictionary and psycholinguistic techniques of observation the author attempts to measure the dynamics of the semantic fields representing Russian civil identity before, during, and after perestroika. The empirical material for the analysis has been provided by several Russian associative-verbal databases.
Keywords: Philosophical and orthodox cultural assessments, the modes of
Russian collective consciousness, psychosocial effects of the perestroika reforms in education, the study of identity processes, interaction of personality and collective sense formation processes, axiological ethnopsycholinguistics, the Moscow psycholinguistic research tradition, the core of the Russian language consciousness, the dynamics of the semantic field reflecting civil identity, several Russian associative-verbal databases as experimental empirical sources.
References
Zalevskaya A.A. Psikholingvisticheskiye issledovaniya. Slovo. Tekst.: Izbrannye Trudy [Psycholinguistic Research. Word. Text: Selected Works] Moscow, Gnozis Publ., 2005.543p
Karaulov Yu.N. Russkij yazyk i yazykovaya lichnost' [The Russian Language and Language Personality]. Izd.7-ye. Moscow, LKI publ, 2010. 264p.
SANRYA: Slovar' assotsiativnykh norm russkogo yazyka pod red. A.A.Leontyeva. [A Dictionary of Russian Associative Norms]. Moscow, Moscow Univ.Publ., 1977.192p.
SANRYA: A.A.Leontyev. Slovar' assotsiativnykh norm russkogo yazyka [Dictionary of Russian Associative Norms].http://it-claim.ru/Projects/ASIS/Leont/Index.htm
Leontyev A.A., Leontyev D.A., Sokolova Ye.Ye. Aleksey Nikholaevich Leontyev. Deyatel'nost', soznany'e, lichnost'.[Aleksey Nikholaevich Leontyev. Activities, consciousness, personality]. Moscow, Smysl Publ., 2005.431p.
Lyashevskaya O.N., Sharov S.A. Chastotny slovar' sovremennogo russkogo yazyka (na materialakh Natsionalnogo korpusa russkogo yazyka). [Russian Word Frequency Dictionary (Based on the Russian National Corpus)] Moscow, Azbukovnik Publ., 2009.
NKRYA: Natsionalny korpus russkogo yazyka. [The Russian National Corpus] http://www.ruscorpora.ru.
Malinovsky L.G. Model'no-konstruktivnoye myshl'eniye.[Constructive Model Thinking] Moscow, Nauka Publ., 2003. 656p.
Panaryn A.S. Pravoslavnaya tsivilizatsy'ya. [Orthodox Civilization] Moscow, Institute of the Russian Civilization Publ., 2014, 1248p.
RAS: Russky assotsiativny slovar'/ sost. Yu.N.Karaulov, Yu.A.Sorokin, Ye.F.Tarasov, N.V.Ufimtseva, G.A.Cherkasova. [Russian Associative Dictionary]. Vol. 1 - 2. Moscow, 1994 - 1998. URL:http://www.tesaurus.ru/dict/dict.php
SIBAS: Russkaya regional'naya assotsiativnaya baza dannykh. [Russian Regional Associative Database] (2008 - 2013) (avtory-sostaviteli I.VShaposhnikova, A.A.Romanenko). URL:http://adictru.nsu.ru
SIBAS: Shaposhnikova I.V., Romanenko A.A. Russky regional'ny assotsiativny slovar' (Sibir' I Dal'ny Vostok). [Russian Regional Associative Dictionary (Siberia and Far East)]. In 2 volumes. Vol.I. From stimulus to response / ed. By N.VUfimtseva. Moscow, MIL Publ., 2014. 537p.
ShaposhnikovaI.V. Ustoichivost' i izmenchivost' verbal'nikh assotsiatsiy russkikh kakh otrazheniye protsessov samoidentifikatsiyi pri narusheniyi tselostnosti etnokulturn-oy sredy. [Stability and Changeability of the Russian Verbal Associations as Reflections of the Processes of Self-identification under the Conditions of Ethno-cultural Disintegration]. Mezhetnicheskoye obshcheniye: kontakty i konflikty. [Cross-cultural communication: contacts and conflicts]. Sbornik statey/ed. N.V.Ufimtseva.Moscow, IYaz RAN - MIL Publ., 2012, pp.171 - 193.
Shaposhnikova I.V. Motivatsionnaya baza reformy obrazovaniya i yazykovaya politika. [Motivational Base of the Reform in Education and Language Policy]. Voprosy psikholingvistiki [Issues of Psycholinguistics], 2016, no. 1, pp. 256 - 273.
EURAS: Ufimtseva N.V., Cherkasova G.A. Russky regional'ny assotsiativny sl-ovar'-tesaurus EURAS [Russian Regional Associative Dictionary-Thesaurus EURAS] http://iling-ran.ru/main/publications/evras
Ufimtseva N.V. Russkiye: opyt yeshche odnogo samopoznaniya. [The Russians: New Experience of Self-identification]. Etnokul'turnaya spetsifika yazikovogo soznani-ya.[Ethnocultural peculiarities of Language Consciousness]. Moscow, 1996, pp.144 -162.
Ufimtseva N.V. Arkheologiya yazykovogo soznaniya: perviye resul'taty. [Archeology of Language Consciousness: First Results]. Yazyk. Soznaniye. Kultura. [Language. Consciousness. Culture]. Zbornik statey/ eds. N.V/Ufimtseva, T.N.Ushakova. Moscow - Kaluga: Koshelev A.B. (Eidos Publ.), 2005, pp.205 - 216.
Ufimtseva N.V. Yazykovoye soznaniye: dinamika i variativnost'. [Language Con-ciousness: Dynamics and Variation]. Moscow - Kaluga, Institute of Limguistics (Shilin I.V) Publ., 2011. 252p.
