CC BY
34
Научная статья УДК 340
https://doi.org/10.24412/2073-0454-2023-7-74-80 EDN: https://elibrary.ru/mnkflw NIION: 2003-0059-7/23-898 MOSURED: 77/27-003-2023-07-097
Право в Древнерусском государстве
Ирина Васильевна Гребенщикова
Уральский юридический институт МВД России, Екатеринбург, Россия, grebenshikova_iv@mail.ru
Аннотация. Анализируются источники древнерусского права. Обозначены характерные черты древнерусского законодательства. Отмечено, что нормы княжеского законодательства носили казуальный характер, т. е. отражали отдельные достаточно конкретные жизненные ситуации. В праве отсутствовали общие определения, универсальные юридические конструкции. Данные обстоятельства были учтены при дальнейшей характеристике искусственно выделенных гражданско-правовых, уголовно-правовых и процессуальных отношений.
Ключевые слова: Древнерусское государство, источники права, обычаи, обычное право, Закон Русский, договоры с Византией, княжеская судебная практика, Русская Правда
Для цитирования: Гребенщикова И. В. Право в Древнерусском государстве // Вестник Московского университета МВД России. 2023. № 7. С. 74-80. https://doi.org/10.24412/2073-0454-2023-7-74-80. EDN: MNKFLW.
Original article
Law in the Old Russian state
Irina V. Grebenshchikova
Ural Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Yekaterinburg, Russia, grebenshikova_iv@mail.ru
Abstract. The sources of ancient Russian law are analyzed. The characteristic features of the Old Russian legislation are indicated. It is noted that the norms of the princely legislation were of a casual nature, i.e. they reflected individual rather specific life situations. The law lacked general definitions, universal legal constructions. These circumstances were taken into account in the further characterization of artificially isolated civil, criminal and procedural relations.
Keywords: Old Russian state, sources of law, customs, customary law, Russian law, treaties with Byzantium, princely judicial practice, Russkaya Pravda
For citation: Grebenshchikova I. V. Law in the Old Russian state. Bulletin of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2023;(7):74-80. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2073-0454-2023-7-74-80. EDN: MNKFLW.
Рассмотрение вопросов права в любом из периодов нашего государства было и остается значимым в связи с тем, что подобный анализ позволяет проследить эволюцию норм права, его истоки, тенденции развития, характерные черты в историческом контексте.
На начальном этапе формирования государственности у восточных славян общественные отношения регулировались обычаями, передаваемыми из поколения в поколение.
В период раннефеодальной монархии законодательство и правосудие были ограничены узкими пределами и подчинялись органам управления. Центром власти и управления становился двор князя — сам князь со своими многочисленными слугами.
Следует отметить, что среди ученых существует полемика относительно «Закона Русского», регули-
© Гребенщикова И. В., 2023
ровавшего нормы права еще до появления договоров с Византией, по вопросу того, был ли данный источник письменным [1; 2] либо он являлся сводом устных норм обычного права [3, с. 13].
Предметом рассмотрения данной статьи будет юридическое право, или, словами Михаила Флегон-товича Владимирского-Буданова [4, с. 112], государственное право в смысле писаного права, поставленного государственными властями. Суд по нему осуществляли только эти власти — князь и от его имени — лица дворцового управления, княжеские наместники, а не частные лица, как-то: господин над своими холопами или глава семейства над членами семьи.
К юридическому праву не относятся внесудебные расправы князей над политическими противниками или расправы над язычниками при распространении христианства. В данном контексте следует вспомнить
JURISPRUDENCE
великого князя Ярополка, прозванного Окаянным, который убил сводных братьев Бориса и Глеба, позже канонизированных русской православной церковью. Другой пример — когда некий волхв объявил себя прорицателем в Новгородской земле. При встрече с ним внук Ярослава Мудрого князь Глеб спросил, знает ли он, что будет с ним сегодня. «Знаю, чудеса сотворю», — был ответ. Глеб вынул топор и зарубил никудышного прорицателя.
Вполне самостоятельными были церковное и общинное право. Ими регулировались отношения внутри социальных союзов, не предусматривавшие вмешательство княжеского аппарата. Юридическое право, или право князей распространялось на тех людей, которые находились под его покровительством. Речь идет не только о людях, находившихся у него на службе или работающих в его хозяйстве, но и обо всех тех, кто в силу разных причин не мог рассчитывать на защиту своей корпорации — общины или только зарождавшихся объединений ремесленников, купцов (новгородских купеческих сотен).
В дальнейшем обычное право и княжеская судебная практика становятся источниками развития права в древнерусском обществе.
Источниками права также становятся договоры русских князей с Византией. Договоры Олега 911 г. и Игоря 945 г. с греками интересны своим юридическим содержанием. В договоре Олега содержатся международные обязательства — как взаимные, например, о возвращении в отечество рабов и пленников за выкуп, о выдаче беглых преступников, так и односторонние, например ст. 6 — о возврате русскими имущества потерпевших кораблекрушение греков. По договору Игоря личность русских послов и купцов должна удостоверяться княжескими грамотами.
По договорам можно судить о взглядах на преступления и об ответственности за них:
♦ в договоре Олега, в ст. 1 имеется общее наименование преступления — «проказа», а в ст. 12 — преступника — «злодей». Всякое преступление в соответствии со ст. 1 основывается на ясных показаниях, а кто заподозрит свидетельство, пусть поклянется по своей вере, что оно ложно;
♦ договор Олега допускает досудебную месть родственников убитого сразу же на месте совершения преступления, а по договору Игоря месть разрешается только после суда. По бытующему мнению,
на основании ст. 2, грек, убивший русского и приговоренный к казни византийским судом, выдавался родственникам убитого для совершения над ним кровной мести. Если русский убивал грека, то его судили русские и при виновности выдавали грекам, которые совершали над ним смертную казнь;
♦ предусматривается замена кровной мести ответственностью по принципу композиции, т. е. предоставляется возможность откупиться от мщения. Договор Олега прописал следующие ситуации. Во-первых, если убийца — состоятельный человек, и он скроется, то взыскание обращается на его имущество, которое поступает в пользу родственников убитого за исключением части, остающейся жене убийцы. Во-вторых, при несостоятельности преступника родственники убитого ждут, пока виновный не будет найден, и тогда вправе убить его [4, с. 96];
♦ устанавливаются штрафные санкции за нанесение побоев, ран как в ст. 3 договора Олега, так и договора Игоря;
♦ при краже вор обязан вернуть похищенное имущество и уплатить еще тройную (по договору Олега) или двойную (по договору Игоря) цену вещи;
♦ договор Олега содержит пример ответственности по принципу талиона, когда имеет место подобие между возможными последствиями деяния и наказанием. Так, за ложную присягу или свидетельство виновный подлежит тому наказанию в соответствии со ст. 1, которому могли подвергнуть оболганного им человека.
Русские и греки согласились в одних случаях запретить самоуправство, а в других — разрешить самосуд. Например, договор Олега позволяет обыскивать подозреваемого и изымать похищенные вещи только с разрешения властей на основании ст. 5. Он же считает ненаказуемым убийство вора при сопротивлении задержанию на месте преступления.
После крещения Руси большое значение приобретает церковное право. Церковь осуществляла суд по всем делам относительно преступлений против религии и нравственности. Древнерусские церковные уставы, Устав Владимира и Устав Ярослава Мудрого устанавливали нормы брачно-семейных отношений, определяли юрисдикции церковных органов и судов.
Важнейшим нормативным правовым актом, дошедшим до наших дней, стала Русская Правда. Она была создана государственной светской властью и
охватывала дела, подведомственные княжескому суду, не вторгаясь в церковную юрисдикцию и обычное право, сложившееся в общинах. Русская Правда дошла до нас во множестве списков, которые подразделяются на три редакции.
Краткая редакция Русской Правды (далее — КП) в Академическом списке именуется Правда роськая. Древнейшая ее часть (ст. 1-18) в науке носит название Правда Ярослава, а другая часть (ст. 19-41) — Правда Ярославичей. Кроме того, в нее входят два самостоятельных установления: Покон вирный (ст. 42) и Урок мостникам (ст. 43) [6, с. 74]. Летопись указывает на составление древнейшей части Ярославом Мудрым в 1016 г. для Новгорода, однако некоторые исследователи допускают ее создание в Киеве, по крайней мере, до смерти великого князя в 1054 г. Вторая часть стала результатом соглашения его сыновей на одном из съездов, предположительно 1072 г., после подавления народных восстаний 1068-1071 гг.
Пространная редакция Русской Правды (далее — ПП), безусловно, появилась вскоре после киевского народного восстания 1113 г., когда произошел первый еврейский погром (во время него громили лавки и дома ростовщиков). Она объединила две части — Суд Ярослава Владимировича (ст. 1-52), включивший, по сути, Краткую редакцию, и Устав Владимира Всеволодовича (ст. 53-121), явившийся новым законодательством, направленным на удовлетворение ряда требований восставших. Нумерация статей приведена по Троицкому второму списку.
Сокращенная редакция Русской Правды носит печать редактирования Пространной редакции в XV в. для избавления законодательного источника от устаревших к тому времени юридических норм. Она не будет предметом рассмотрения в данной статье, так как относится к более позднему историческому периоду, однако демонстрирует значительную временную продолжительность действия Русской Правды как таковой.
Русской Правдой регулировались имущественные, наследственные и договорный отношения.
Лицами, т. е. субъектами правоотношений, в соответствии со ст. 116 ПП, являлись только свободные люди. Холоп совершал сделки по поручению господина, который нес ответственность по ним. Стороной соглашения могла выступать община, когда, например, на нее возлагалась обязанность оплатить работу мостника по возведению или ремонту моста.
Особо оговаривалось в ст. 57-61 ПП положение имущественно зависимого человека — закупа, который отрабатывал проценты с чего-либо взятого в долг в хозяйстве господина-заимодавца. За нерадивость во время работы на господском поле или дворе заимодавец мог побить закупа «за дело». Но если бил бессмысленно, будучи пьяным, безвинного, то платил штраф в том же размере, как за побои свободного. В случае совершения закупом кражи имущественную ответственность перед потерпевшим нес хозяин-кредитор, который затем мог обратить закупа в холопа. Возможно, такая ситуация возникала тогда, когда закуп не мог уплатить штраф сам. Закуп становился также рабом в качестве наказания за побег. Однако побег следовало отличать от отхода закупа в поисках денег для расплаты с кредитором или для защиты у князя от произвола хозяина. В других случаях, кроме ответственности за преступления, кредитор не мог продать закупа в холопы. Иначе закуп получал свободу от всех денежных обязательств по отношению к кредитору, а последний, кроме этого, платил князю штраф [7, с. 144].
Основания полного холопства закреплялись в соответствии со ст. 110 ПП: самопродажа при свидетелях, женитьба на рабе или вступление в должности тиуна и ключника без соответствующего соглашения в обеих ситуациях.
Представляет интерес эволюция взглядов законодателя по вопросу о наказании раба за побои, нанесенные свободному человеку. В соответствии с нормами древнейшей части Русской Правды пострадавший имел право учинить самосуд на месте происшествия и убить раба-обидчика. Однако провинившийся холоп мог укрыться от расправы в доме господина. В такой ситуации хозяин не был обязан выдавать своего человека, если сам выплачивал денежную компенсацию за обиду. Вместе с тем при повторной встрече с обидчиком потерпевший по своей воле опять мог расправиться с холопом. В более поздних редакциях Русской Правды убивать провинившегося при повторной встрече с ним было уже нельзя, но потерпевшему разрешалось раздеть и высечь обидчика, а с хозяина раба еще раз получить гривну за свой сором. Княжеское законодательство устанавливало строгую ответственность за укрывательство беглых холопов и поощряло за их поимку и возвращение хозяевам.
Говоря о регулировании Русской Правдой (ст. 32, 34 КП; ст. 71, 72 ПП) вещного права, отметим, что из
JURISPRUDENCE
видов вещей и особо охраняемых объектов в наибольшей степени защищались лесные с борть ями, речные с бобрами угодья, составлявшие княжескую и боярскую монополию.
Собственность, в соответствии со ст. 90, 91 ПП, возникала по договору, по наследованию, в результате присоединения вещи, например, в собственность переходили приплод от скота и дети от челяди, рабы.
В вопросах владения и держания различались добросовестный и недобросовестный незаконный владелец. Первый возвращал собственнику только обнаруженную у него похищенную вещь, а второй возмещал все похищенное на основании ст. 35 ПП.
В документе отмечаются случаи незаконного пользования чужими вещами, например, поездка верхом на коне без спроса.
В соответствии с Русской Правдой наследственное право строилось на следующих принципах: наследуемое имущество не должно выходить за пределы общественного союза, сестры при братьях не наследники. Отсюда следовало, что имущество смердов, в соответствии со ст. 90 ПП, наследовали только сыновья, а дочерям давался выдел на прокорм; имущество бояр и дружинников на основании ст. 91 ПП могли наследовать дочери, если не было сыновей.
Различалось наследование по закону и по завещанию, но в пределах нормативных ограничений. Наследниками вне всяких сомнений на основании ст. 92 ПП являлись дети.
Наследовали дети, хозяйственно не отделившиеся от родителей, но отцовский двор без раздела доставался младшему сыну. Дети рабыни-наложницы не являлись наследниками, но после смерти отца вместе с матерью получали свободу [8, с. 86].
Вдова оставалась собственником подарков мужа; сыновья выделяли ей прокорм до ее нового замужества, а сестер братья обязаны были выдать замуж, обеспечив приданым. Вдова на основании ст. 101 и 102 ПП была вправе пожизненно проживать во дворе покойного мужа и распоряжаться наследственным имуществом несовершеннолетних детей.
Имущество матери после ее смерти переходило к тем, с кем она проживала, если она не завещала его любому из своих детей.
Нормы Русской Правды регулировали также обязательственное право.
Из условий заключения договоров на основании ст. 116, 117 и 119 ПП оговаривалось одно — свободное состояние сторон.
Форма договора, в соответствии со ст. 47, 48 и 52, допускалась устная, но желательно было заключать сделки публично, при свидетелях.
Обязательства обеспечивались не только имущественной, но и личной ответственностью: несостоятельный должник становился рабом кредитора. Однако не все исследователи поддерживают данную точку зрения, полагая, что слово «продают» в ст. 54 ПП означает продажу не самого должника, а его имущества.
Ст. 60 ПП запрещалось самоуправство кредитора: обращенный в холопа безвинный закуп получал свободу от всех денежных обязательств по отношению к кредитору, который еще и платил штраф князю.
Регулирование отдельных видов договоров осуществлялось слабо, они упоминались в отношении узкого круга случаев. Так, купля-продажа встречается в нормах о самопродаже в рабство, о ничтожности сделки по поводу вещи, не принадлежащей продавцу.
К договору личного найма относятся уже ранее упомянутые случаи поступления в услужение в качестве тиуна или ключника.
Договор хранения интересовал законодателя лишь в части процессуальных правил. Поскольку такой договор был безвозмездным и рассматривался как дружественная услуга, то он мог заключаться без свидетелей, и для снятия обвинения в утайке части оставленного товара хранителю достаточно было принести присягу [9, с. 63].
В целях предотвращения социальной напряженности подробнее, чем в КП регламентировался договор займа. По нему ограничивались проценты — не более 20 % при займе на несколько дней и не более 50 % при годовом сроке долга (ст. 51 ПП); взимание процентов ограничивалось в соответствии со ст. 53 ПП двумя годами.
Регулировались Русской Правдой и уголовно-правовые отношения.
Понятие преступления, его определение в русском законодательстве до Свода законов Российской Империи отсутствовало, кроме того, это слово до времен Петра I не употреблялось.
По Русской Правде, под преступлением понималась «обида», т. е. причинение физического, мате-
риального, морального вреда отдельному лицу, а не государству или обществу [10, с. 35].
Преступное деяние трактовалось с учетом того, могла ли ответственность наступать не в связи с конкретным действием или бездействием.
Согласно Русской Правде деянием редко являлось бездействие, например, по ст. 58 ПР — невыполнение обязанностей по сохранности скота, отказ общины разыскивать преступника; по ст. 20 КР — невозвращение долга. Отсутствовали вне совершения конкретного деяния обстоятельства как основания ответственности.
Наметились стадии преступного деяния, так как иногда от оконченного преступления отличалось покушение.
Общественная опасность с учетом не только объекта посягательства (общественного интереса), но и роли должностных лиц в досудебной подготовке дела не была предусмотрена нормами Русской Правды.
Она отсутствовала, так как вред причинялся не интересам всего общества, а отдельному лицу, и дело доводилось до суда частным порядком, о чем речь пойдет ниже, при характеристике процесса.
Противоправность с точки зрения ее соответствия противозаконности, критерием которой является исчерпывающий перечень составов преступлений, не предусматривалась положениями Русской Правды.
Она отсутствовала, так как при казуальном (казусном) изложении составов преступлений законодатель не стремился к исчерпывающему их перечню. Например, ст. 3, 36, 37 КР отдельно перечислялись предметы кражи: голубь, курица, утка, журавль, лебедь, сокол, ястреб.
Субъектами преступления Русской Правдой определялся круг лиц и критерии их деликтоспо-собности.
Ими являлись свободные люди, в том числе иностранцы. За вред, причиненный рабом, в соответствии со ст. 46, 65 и 121 ПР, ответственность нес его господин, который или выкупал холопа, или выдавал его потерпевшему [11, с. 83]. Закон умалчивает о возрастном и психическом критериях, хотя ученые полагают, что условием ответственности являлось осознание лицом неправоты своего поведения, чего нет у ребенка и сумасшедшего.
Соучастники несли ответственность поровну.
Нормами Русской Правды определялась вина с позиций того, являлась ли она обязательным условием ответственности и были ли развитыми представления о ее формах.
Допускалось объективное вменение при привлечении к ответственности хозяев холопов, членов семьи преступника при убийстве в разбое, коллективной ответственности членов верви. Полагают как то, что уже имелись смутные представления о формах вины (умысел и неосторожность, прямой и косвенный умысел), так и то, что степень ответственности строилась не на внутреннем отношении лица к содеянному, а на внешних признаках [11, с. 84] об убийствах на глазах у всех — на пиру и тайном убийстве — в разбое).
Объектом выступали интересы свободных людей, так как вред рабу считается повреждением имущества его хозяина, и существовала неодинаковая степень охраны интересов в зависимости от социального положения (ст. 1 и 19 КР — о двойном штрафе за убийство приближенных к князю лиц, ст. 33 — об истязаниях), от пола (ст. 88 ПР — об уплате половины виры за убийство женщины). Различались преступления против личности (убийства, телесные повреждения, оскорбления действием) и ее имущества (кража, пользование чужой вещью, поджог).
Русская Правда позволяет проследить развитие цели наказания от возмездия к материальной выгоде, т. е. замену мести композицией или штрафами. (По традиции, за убийство мстили члены рода, за увечье — члены семьи, а за побои мстил сам потерпевший.) Ярослав Мудрый ограничил круг мстителей ближайшими родственниками, а Ярославичи заменили месть денежной компенсацией [12, с. 166]. Если Правда Ярослава предусматривала одинаковый размер штрафа за убийство всякого свободного человека, то, начиная с Правды Ярославичей, жизнь приближенных к князю лиц защищалась вирой в двойном размере. «Дикая вира» — коллективный штраф членов верви, если убийца состоит в круговой поруке с общиной. Можно было безнаказанно ударить мечом за оскорбление действием.
По Русской Правде, процесс носил состязательный в порядке частного обвинения характер и без различий по гражданским и уголовным делам.
Возбуждение дела осуществлялось самим потерпевшим с помощью родичей или верви. Вместе с тем,
JURISPRUDENCE
в соответствии со ст. 114 ПР, посадник был обязан помочь господину задержать беглого холопа.
Регламентировалось «гонение следа»: если след вел во двор, то ответчиком выступал хозяин дома; если вел в село, то отвечали все члены верви (когда не отводили след); если след терялся на большой дороге, то поиск преступника по горячим следам прекращался.
При краже потерпевший объявлял о пропаже на торгу — делал «заклич». Если после трех дней краденая вещь обнаруживалась у кого-либо, тот и является ответчиком (добросовестный приобретатель вещи сам мог возбудить дело против продавца). Если «за-клича» не было или вещь обнаруживалась до истечения трех дней после него, то начинался «свод», т. е. сведение потерпевшего с надлежащим ответчиком, желательно с вором. «Свод» шел до третьего добросовестного приобретателя и в пределах одного села (ст. 14, 16 КР; ст. 35-39 ПР).
Судебное разбирательство характеризовалось процессуальным равенством сторон (обе стороны назывались истцами), их состязанием перед судом. Оно было гласным, стороны выступали в окружении родственников и соседей, которые считались их помощниками, и требовало личного участия сторон в суде.
Достаточным доказательством, в соответствии со ст. 22 ПР, считалось поличное — «лице».
Без прямых улик обвинение поддерживалось свидетельскими показаниями очевидцев — «видоков» и «послухов» как лиц, что-то слышавших или подтверждающих правоту, добрую славу человека. На свидетельство холопа можно было ссылаться при возбуждении дела, но не при определении виновности, исключая свидетельство несвободного боярского тиуна. Заметим, что по Русской Правде не было судебного поединка — «поля». Кстати, именно норманны привнесли его в английский процесс; известен он и Кормчей книге (византийскому Номоканону).
При отсутствии свидетелей или для проверки показаний применялись:
♦ ордалии в виде испытания раскаленным железом по степени ожога, например, при обвинении в убийстве, в краже значительных ценностей (ст. 21 ПР); водой, когда невиновным признавался тонущий, обвиняемый в краже ценностей от двух гривен кун до половины гривны золота (ст. 22 ПР);
♦ присяга («рота») при незначительных проступках, например, мелких кражах до двух гривен кун;
♦ жребий в спорах иностранцев из-за драки («О мужи кроваве» ПР).
Приговоры были обвинительными или оправдательными, носили устный характер, обжалованию не подлежали.
Таким образом, проведенный нами анализ отдельных норм древнерусского права позволяет сделать вывод, что отличительными чертами обычного права были добровольное подчинение обычаям, круговая порука, кровная месть за убийство сородича. Определяется способ заключения брака, порядок наследования и изгнания из общины. Заключенные с Византией договоры устанавливали юридическое положение древнерусских купцов и регулировали отношения между Русью и Византией. Более совершенным нормативным правовым актом стала Русская Правда, дошедшая до нас в трех редакциях, в которой были определены социальные группы древнерусского общества, наследственное, обязательственное и уголовное право, а также судебный процесс, в котором усиливается роль государственной администрации.
Список источников
1. Зимин А. А. Правда Русская. М. : Древлехранилище, 1999.
2. Новосельцев А. П., Пашуто Т. В., Череп-нин А. В. и др. Древнерусское государство и его международное значение. М. : Наука, 1965.
3. Исаев И. А. История государства и права: полный курс лекций. М. : Юрист, 1994.
4. Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. М. : Издательский дом «Территория будущего», 2005.
5. Георгиевский Э. В. Убийство в уголовном праве Древней Руси // Сибирский юридический вестник. 2010. № 2 (49). С. 96-106.
6. Георгиевский Э. В. К вопросу об общей характеристике и происхождении Русской Правды // Сибирский юридический вестник. 2009. № 1. С. 74-81.
7. Поляков А. Н. Зависимое население Руси // Вестник Оренбургского университета. 2006. № 9. С. 143-150.
8. Мельникова М. П., Комаревцева И. А. Наследственные права внебрачных детей: история и современность // Правовая политика и правовая жизнь. 2015. № 1. С. 84-90.
9. Шакирова Э. Ш. История развития предпринимательства в России // Марийский юридический вестник. 2013. № 10. С. 62-69.
10. Егоров А. А. Эволюция категории «Правонарушение» с IX по XVI вв. // Актуальные проблемы российского права. 2016. № 8 (69). С. 35-42.
11. Лоба В. Е. Сравнительно-правовой анализ субъекта преступления по «Русской правде» и УК РФ 1996 г. // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Серия: Общественные науки. 2007. № 2. С. 82-87.
12. Дудаев И. И. Кровная месть и ее место генезисе смертной казни // Армия и общество. 2013. № 1 (33). С. 165-169.
References
1. Zimin A. A. Russian Truth. M. : Drevlekhrani-lishche, 1999.
2. Novoseltsev A. P., Pashuto T. V., Cherep-nin A.V., etc. The Ancient Russian state and its international significance. M. : Nauka, 1965.
3. Isaev I. A. History of state and law: a complete course of lectures. M. : Lawyer, 1994.
4. Vladimirsky-Budanov M. F. Review of the history of Russian law. M. : Publishing House «Territory of the Future», 2005.
5. Georgievsky E. V. Murder in the criminal law of Ancient Russia // Siberian Legal Bulletin. 2010. No. 2 (49). P. 96-106.
6. Georgievsky E. V. On the question of the general characteristics and origin of the Russian Truth // Siberian Legal Bulletin. 2009. No. 1. P. 74-81.
7. Polyakov A. N. Dependent population of Russia // Bulletin of the Orenburg University. 2006. No. 9. P. 143-150.
8. Melnikova M. P., Komarevtseva I. A. Hereditary rights of illegitimate children: history and modernity // Legal policy and legal life. 2015. No. 1. P. 84-90.
9. Shakirova E. Sh. History of entrepreneurship development in Russia // Mari Legal Bulletin. 2013. No. 10. P. 62-69.
10. Egorov A. A. Evolution of the category «Offense» from the IX to the XVI centuries // Actual problems of Russian law. 2016. No. 8 (69). P. 35-42.
11. Loba V. E. Comparative legal analysis of the subject of crime according to «Russian Truth» and the Criminal Code of the Russian Federation 1996 // Izvestiya vuzov. The North Caucasus region. Series: Social Sciences. 2007. No. 2. P. 82-87.
12. Dudaev I. I. Blood feud and its place in the genesis of the death penalty // Army and society. 2013. No. 1 (33). P. 165-169.
Информация об авторе
И. В. Гребенщикова — доцент кафедры теории и истории государства и права Уральского юридического института МВД России, кандидат юридических наук, доцент.
Information about the author
I. V. Grebenshchikova — Associate Professor of the Department of Theory and History of State and Law of the Ural Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Candidate of Legal Sciences, Associate Professor.
Статья поступила в редакцию 20.11.2023; одобрена после рецензирования 01.12.2023; принята к публикации 14.12.2023.
The article was submitted 20.11.2023; approved after reviewing 01.12.2023; accepted for publication 14.12.2023.
